Текст книги "Упавшие с небес (СИ)"

Автор книги: Майский День

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Каждый раз ощущение возникало невероятное и мне казалось, что информация поступает прямо в мозг, минуя как ненужную обузу гирлянду управляющих и камерных модулей. Дыхание на минуту перехватило, по всему телу прошла жаркая волна, а потом в меня хлынул поток сведений. Я увидел корабль изнутри, каждую его малую часть, ощутил мощь двигателей и тонкие нервы коммуникаций. Искушение мгновенно растечься по всему судну, стать его частью мучило каждый раз, но я привычно сдержался и начал осваивать предложенное пространство отдельными множествами.

Дело шло быстро и достаточно поверхностно. Слишком глубоко вникать не требовалось, ведь в любой момент я мог сосредоточиться на конкретной задаче и тогда уже докачать нужный информационный пласт и синхронизироваться с Тревором для принятия решения. Я действовал по знакомой схеме, которой пользовался уже не раз, отсчитывал отсек за отсеком, а освоив их все, вернулся в рубку.

Перед большим кругом следовало сделать перерыв, потому я раскрыл шлем и немного расслабился в кресле. Даниель ещё работала, но меня это не удивило: я всегда справлялся быстрее всех: ангельский мозг даже в ушибленном состоянии превосходил по реакциям человеческий. Не скажу, правда, что преимущество выглядело существенным.

Особенных мыслей в голове не вертелось, так, колыхалась приятная пустота, но я уже ощущал себя на борту не пришельцем, а хозяином, своим, частью целого корабельного мира. Я зевнул, разглядывая панели ручного управления приятных тёплых оттенков, а потом решил продолжить, потому что не чувствовал себя уставшим или перегруженным.

– Тревор, большой круг!

Судовой интеллект помедлил, словно сомневаясь в моих возможностях: наверняка в его базах данных значились приемлемые для человека контуры, но я решил двигаться вперёд по собственному разумению. Заминка получилась крохотная. Тревор, как видно, произвёл коррекцию настроек, подлаживаясь под пилота, и откликнулся на призыв. Для начала зачитал всё же выдержку из инструкции, но, когда я повторил приказ, повиновался сразу.

С каждым годом думающая начинка совершенствовалась и всё быстрее и точнее подгоняла себя к экипажу. Или наоборот. Иногда я позволял себе об этом поразмыслить, но недолго и без особого рвения. Мне, в сущности, было всё равно. Неважно как приноровятся друг к другу части, лишь бы всё целое исправно бороздило простор пустоты.

Большой круг означал мысленный выход в космос, и, отработав все запланированные стадии, я знакомо ощутил себя кораблём в привычной для него среде. Пусть сейчас корпус ещё окружали силовые захваты дока, я знал, что предназначен для движения сквозь ничто и нечто.

Как человек разминает мышцы, прежде чем побежать, я прощупывал чёткость своих возможностей. Казалось, по шкуре-обшивке скользят сплошным потоком электрические искры. Корабль с моей помощью оживал. Просыпались в нём как разум, так и темперамент.

Я поёжился в кресле, не теряя всё же полностью контакт с родным телом. Многие пилоты хвалились абсолютным погружением, но я полагал, это неразумным. В любой момент могли возникнуть внезапные риски. Я не одобрял бравады. Каким образом со своей унылой рассудительностью ухитрился вляпаться в преступление, за которое понадобилось так жестоко наказать? Эта мысль тоже иногда прорывалась в сознание, первые века не на шутку мучая, но потом уже отчасти и забавляя. Я привык.

Временами всерьёз полагал, что не проступок мой был ужасен, а его раздутые кем-то последствия. Наблюдая за людьми и не имея возможности строить версии на отличном от них материале, я поневоле пришёл к выводу, что мог ненароком оттоптать кому-то хвост, за что мне и прищемили собственный.

Ненужные сейчас мысли побродили на периферии сознания и сгинули, оставляя меня наедине с великой пустотой. Хотя нет. Тревор теперь находился рядом, я ведь не заменил его, а просто временно слился в одно целое с его электронным представлением о мире.

– Хорошо! – сказал я ему.

– Да, капитан, первый пилот, – ответил он.

На миг я потешил себя мыслью, что он меня истинно понял, а потом прозаично решил подкорректировать судовую роль. На корабле такого размера полагался экипаж из четырёх человек, и, хотя величание меня первым гордость не оскорбляло, я решил, что это лишнее.

Хлебнув пустоты, ощутив кожей и нитями нервов сложную структуру вселенной, ну в разумных пределах, конечно, я неохотно разъединился и начал вносить коррективы, о которых успел подумать. От этого мирного кропотливого занятия отвлекла Даниель. Она глубоко вздохнула, разъединяясь, голова показалась из распавшегося шлема.

– Как тебе? – спросил я, ревниво надеясь на похвалу.

– Замечательный корабль! – не разочаровала Даниель. – Но я всё равно осмотрю хозяйство и переключу контакты на собственную рубку.

Хороший инженер всегда стремился, фигурально выражаясь, пощупать все механизмы руками, и конечно же завести отдельный главный пульт, откуда как паук из паутины мог наблюдать за подотчётными единицами. Я привык к обычаю и ничего не имел против.

– Я пройдусь с тобой, если не возражаешь!

Мне тоже хотелось дотронуться до каждой части корабля, чтобы себя в первую очередь убедить, что он не мерещится в бредовом сне, а всё ещё мой, и так же прекрасен, каким предстал по внутренним каналам.

Впрочем, первым делом мы заглянули в жилые каюты. Все четыре выглядели стандартно и безлико, оснащённые по минимуму, они тем не менее уже годились для жизни. Воды пока не было в системе, недоставало разных бытовых мелочей, но кровати стояли на месте, а в рейсе привычная усталость отсекала все лишние желания.

Впрочем, это при моей нетребовательности. Разговор я уже заводил, но счёл нелишним к нему вернуться. Женщины в экипаже хотя бы на своей территории любили создавать особенный уют, и я не собирался препятствовать Даниель, пожелай она преобразить личную комнату, да и общие тоже.

– Если что не так, оставь распоряжения планировщикам, к вечеру всё будет готово. У меня комплексный контракт. В пределах разумного службы обеспечения пойдут навстречу.

Она деловито огляделась и кивнула. Как использовать две пустые каюты я пока не знал. Пассажиров брать не хотел, хотя в нынешних отчаянных обстоятельствах согласился бы и на это неудобство. Хорошо хоть оборудование судна я успел оплатить полностью и в долги не влез.

В инструментальной Даниель застряла надолго. Связавшись с бригадиром, она тут же принялась дотошно выяснять, какие комплекты погрузили на борт, а какие нет и почему. Я с радостью предоставил ей выяснение этих вроде бы незначительных, но довольно существенных обстоятельств, осмотрел оранжерею, если эта пустая пока труба заслуживала такого названия, холодный корпус и комплекс жизнеобеспечения. Так, то расходясь, то сталкиваясь, мы облазили весь корабль и к концу этой дотошной процедуры изрядно устали и проголодались. Точнее, устал и проголодался я, но полагал, что Даниель тоже не откажется от тарелки супа и чашки кофе.

Мы вернулись на станцию, заново привыкая к гравитации и не сговариваясь свернули в первое же припортовое кафе. Оказалось оно не самым захудалым, приятным тихим местом. Огромное хотя и фальшивое окно открывало шикарный вид на планету внизу и звёздное небо вокруг. Картинку для ублажения туристов тщательно отретушировали, выглядела она импозантно.

– Насчёт заказов, – сказала Даниель, без стеснения принимаясь за свою порцию еды. – Если ты не против, я по знакомым узнаю. Иногда рейс может подвернуться случайно. Официальная заявка не каждый раз даёт результат. Личные связи всегда работают лучше, хотя и по другому принципу.

Я об этом слышал, но, в силу своей отстранённости от человеческих обычаев, методикой не владел. Помощь требовалась и принял её с искренней благодарностью. Пожалуй, с напарницей повезло даже больше, чем полагал вначале.

– Я буду очень признателен.

Она улыбнулась.

– Мы ведь оба заинтересованы в этом, правда? И я думаю, всё сложится хорошо, Феб.

На один сладкий замечательный миг мне показалось, что это предсказание исполнится, и даже палачи надолго забудут ко мне дорогу, но тут человек, сидевший у стойки, повернулся, и я увидел его лицо.

Глава 3

Нет, я его не узнал, совершенно незнакомые черты предстали взору, но индикатор внутри, что (просили его или нет) всё вершащееся вокруг проверял на подлинность, затрезвонил со страшной силой. Показалось даже, слышу его не только я, но и посетители заведения, и персонал в придачу, хотя со стульев никто не попадал и полицию не вызвал.

Тревога не была ложной, имелись у неё веские основания. Люди несовершенны, лишь у манекенов встречаются столь геометрически правильные физиономии. Ну ещё у моих палачей, да и то временами – в каком только облике они не являлись ко мне за века нашего чудовищного взаимодействия! Выглядели по-разному, но нечеловеческое в них я угадывал без труда. Знал, что называется, в лицо.

Я машинально огляделся в поисках второго и лишь потом в душе вскипел гнев. Визиты мучителей случались нерегулярно, иногда меня надолго оставляли в покое, порой доставали часто, но ведь не каждый же день! Это выглядело чересчур даже для самых изощрённых извращенцев. Я решил, что имею право выразить недовольство.

– Прости, – сказал я Даниель, – отвлекусь на минутку.

После чего встал и решительно подошёл к этому нечеловеку.

Вблизи он выглядел ещё неуместнее, чем издали. Красивый – хоть запирай его в хранилище в качестве эталона. Спокойный. Взгляд на мне остановил настолько безмятежный, что хотелось уже не ругаться, а принести нижайшие извинения. Ну или разбить лицо в кровь. Знал, что не позволят, но за желания свои не отвечал.

– Что? – спросил я.

Гнев перегорел, оставив после себя усталость. Горький осадок, веками копившийся на дне души. Палач улыбнулся, показав совершенные зубы. На кулак они просились почти нестерпимо. Живя среди людей, я поднабрался от них дурных привычек, но честно говоря, не сильно расстраивался по этому поводу.

– Ты уверен, что я пришёл по твою душу?

– А вы столь многих сбросили с небес, что они сталкиваются локтями несмотря на изрядно возросшую численность человечества?

По привычке я отслеживал всё происходящее вокруг и заметил кое-какие детали. Девицы на этого Аполлона не пялились, а должны были, учитывая его незаурядную внешность. Значит, открылся он только мне одному. Прочие видели что-то другое или вовсе ничего. Я вновь подробно огляделся в поисках второго, но никого подозрительного не обнаружил. Кафе наполняли обычные живые люди, показавшиеся мне по контрасту с палачом особенно вещественными и милыми. Нет, они тоже временами пытались меня обмануть или побить, но зла за это я держал на них существенно меньше, чем мог бы. Штатные мучители с годами привили мне довольно странные взгляды на предмет.

– Я не интересовался статистикой.

Он смотрел всё так же отстранённо, лишь чуть брезгливо, словно взирал с недосягаемых для изгоя небес, а меня посетила ещё одна мысль, здравая и пугающая.

– Если ты один, это значит, что иные причины привели ко мне, не рутинное истязание…

Хуже или лучше прежнего грозили пойти мои дела? Кто-то там, на мифологических небесах пересмотрел приговор? В помилование я давно не верил. Казнь? После стольких лет ссылки? Я не видел в происходящем логики, и мне не спешили её объяснить. Одинокий палач не счёл нужным признаться в своих намерениях честно, отговорился отговоркой:

– Можешь считать меня просто туристом. Тебе ведь знакомо традиционное человеческое помешательство на путешествиях и дорожных зрелищах?

– А достопримечательность, которая нуждается в немедленном снисходительном осмотре – это я?

Кто знает, может быть, они давно экскурсии водили, хихикали, поглядывая со стороны на злосчастного изгоя, показывали пальцами. Не удивился бы я ничему, а как относиться к очередной экзекуции, пока не решил.

– Ты мог остаться за столиком и сделать вид, что меня не заметил, но ты сделал другой выбор.

Он поднялся, оказавшись одного со мной роста, посмотрел глаза в глаза. Я так и не успел отвести свои. Голова закружилась, потёк в пространстве едкий холод, его сменило тепло, неожиданно приятное и мягкое, а потом почти сразу я оказался в полном одиночестве, если конечно не считать остальных посетителей, по-прежнему наполнявших кафе.

Несколько мгновений мне казалось, что у меня отобрали последнее – прожитые среди людей годы, заблокировав и этот опыт, но почти сразу память расчехлилась, и вместе с ней нахлынули обыденные заботы. Я вернулся за стол и отпил из своей чашки. Кофе был ещё тёплым.

Даниель, если и заметила странности в моих поступках, комментариев не сделала. Она сосредоточенно просматривала страницы в своём коммуникационном браслете, развернув виртуальную картинку едва на ладонь.

– Клиент? – спросила рассеянно.

– Старый знакомый, – ответил я, дивясь этой не то лжи, не то правде. Я ведь не знал, точно ли навестивший меня не-палач совершенно чужд в забытом прошлом.

Кто он и зачем пришёл? Быть может, и в самом деле те, кто меня сослал, организовали что-то вроде аттракциона и собирают денежки показывая публике опозоренного и униженного ангела, вынужденного влачить свои дни в человеческой мерзости? Таким меня видели со стороны? Или моей шкуре придумано новое наказание, только примерка его ещё в процессе? Я решил забить, как выражаются люди, и заниматься своими делами, которые тоже пока не радовали.

К счастью, Даниель отвлекла меня от мрачных мыслей.

– От старых знакомых иногда случается польза, – сказала она. – У меня тут кое-что нарисовалось. Интересное. Габаритный груз, который так неохотно берут большие компании. Надо просчитать, войдёт ли он в контуры трюма, прежде чем налаживать контакты.

– А заказчик? Ты его знаешь?

– Приходилось иметь дело. Пока что он пытается пропихнуть свой контейнер на рейсовый борт, но не думаю, что выйдет. Сколько знаю, всегда возникают проблемы, потому что требуется индивидуальная настройка слежения за содержимым, а на больших судах никто не хочет возиться с претензиями и дополнительно обслуживать груз.

– Тогда пошли в гостиницу, разберёмся для начала с геометрией.

Работать можно было и в кафе, но я иррационально мечтал убраться из этого места, как будто небожителя могла задержать хоть какая-то из воздвигнутых людьми стен. После прокачки мы стали законной частью корабля и в пределах станции поддерживали с ним стабильную связь, так что заниматься своим делом могли вообще где угодно.

Даниель спорить не стала, свернула окно, и мы дружно вернулись в отель. В дешёвом номере не нашлось даже приличного стола, но воодушевлённые перспективой работы, мы отлично обошлись без офисной мебели. Забрались на одну из кроватей, уселись плечом к плечу и развернули полноценные рабочие стенки.

Дело оказалось непростым. Я не спрашивал, как Даниель вообще ухитрилась подключиться к чужим партнёрским переговорам, не иначе воспользовалась пресловутыми старыми связями. Сведения, тем не менее, к нам поступили самые общие и пришлось исходить из того, что было.

Я не слишком хорошо сходился с людьми, как правило, привычно держал дистанцию, но в больших коллективах эти пустяки никого не волновали. Там наоборот приветствовалась вежливая отстранённость. Излишне тесные контакты могли однажды создать напряжённость в отношениях. Признаться, я задумывался о том, какие сложности могут появиться в тесном общении с единственным человеком, максимум с двумя. Ещё недавно это казалось едва ли не главной проблемой моих проектов, но, когда мы закончили построение и, немного поспорив, сошлись на общей точке отсчёта, я поразился простоте установившегося баланса. Возникало ощущение, что, либо я не тот что прежде, либо мы с Даниель стали командой, ещё не успев обосноваться на борту нашего корабля.

– Поместится! – удовлетворённо сказала Даниель. – Впритык, но зато и бултыхнуться некуда. Ты обдумал, какую плату сможешь потребовать, чтобы и не отпугнуть клиента, и не остаться внакладе?

Большая часть моих расчётов касалась именно этих моментов. Габаритные построения я доверил Даниель, лишь краем сознания отслеживал их уместность и точность. Она справлялась так, что хотелось бросить всё и любоваться процессом и результатом. Я сам неплохо знал предмет, но не колеблясь признал, что меня превзошли.

– Можем заработать даже если запросим меньше, но мы не будем. Я готов торговаться.

Даниель хлопнула меня по колену.

– Отлично! Тогда двинули. С этим парнем говорить надо только лицом к лицу, увидишь, если мы его дожмём, он уже не отвертится. Натура у него такая.

– Почему тогда он по связи проталкивает груз?

– Именно поэтому, – ответила Даниель. – Сейчас развелось полно тех, кому трудно общаться вживую. Если действовать правильно, получим всё, что надо и немного сверху.

Поскольку я теперь являлся судовладельцем, основал собственную фирму, мог и полётное обмундирование разработать по своему вкусу, но денег на изыски пока не водилось, так что мы просто переоделись в приличное и наиболее одинаковое из того, что нашлось. Полезно было сразу дать всем понять, что мы заодно.

Затруднений не возникло, даже в ванную никто не удалялся, мы просто повернулись друг к другу спиной, и Даниель не увидела в том неприличия. Я в очередной раз вздохнул с облегчением. Трудно летать вместе, постоянно сталкиваясь с напарником и при этом ему не доверяя. Единственное, что смущало, когда я брал в экипаж женщину, возможность появления напряжённости, какая случается у людей, если между ними возможно влечение. С Даниель я чувствовал себя спокойно и уверенно. Что тут играло главную роль, я судить не брался. Вспомнил, что она вдова, вполне вероятно, новые амуры её пока не волновали, или существовал некий неизвестный мне обычай, который защищал эту категорию женщин от посягательств и домогательств. Я решил не морочить себе голову малосущественными деталями и заняться делом.

Ехать пришлось сквозь всю станцию, я лишь теперь осознал, насколько она велика. Главная трасса шла не напрямик, а вдоль обода и часть пути мы могли любоваться планетой, на орбите которой находились и заодно всякой чепухой, болтавшейся в пространстве неподалёку.

Я с отстранённым любопытством вглядывался в материки и океаны. Пенные гребни облаков перекрывали изрядную часть обзора, но взгляд проникал сквозь них, хотя для этого и приходилось напрягать его по-особому.

Когда века назад я очнулся в жалкой человеческой оболочке, испуганный, растерянный, оглушённый ещё звенящим в ушах проклятьем, я с ужасом понял, что лишён почти всех преимуществ прежнего существования. Поначалу я ещё помнил кое-что из настоящего моего могущества – обрывки, которые исчезали, постепенно стирались, но оставляли после себя отчётливую горечь утраты. Я сознавал свою ущербность и порочность, хотя и не ведал уже конкретных потерь. Мучительная деградация растянулась почти на век, добавляя моей новой жизни боли, вминая в меня чувство вины. Трудно приходилось, особенно когда одно из уходящих постепенно свойств помогало мне хоть как-то зарабатывать себе на хлеб.

Однажды, почти уничтоженный очередным этапом наказания, я ушёл от людей, забился в какую-то нору, твёрдо намереваясь там и сдохнуть, чтобы окончательно избавиться от мучений, но конечно же мне не дали избежать ответа. Вслед за непокорством последовал самый мрачный период моих мытарств. Очнулся я уже в рабском ошейнике, и наверняка не обошлось здесь без моих собственных палачей. Долго тянулись те жуткие годы. Я пытался бежать, меня возвращали, кнутом спускали шкуру и мясо с костей, а пока я валялся в горячечном жару, визитёры не упускали случая дополнительно поглумиться. Их презрение уничтожало сильнее боли. Я смирился, и получив однажды свободу, не вдруг в неё поверил. Человеческие взгляды на жизнь менялись, жизнь в целом делалась лучше, гуманнее, да и я приспосабливался к ней как мог.

Глядя сейчас на роскошную планету внизу, я спрашивал себя, а был ли вообще тот мрачный мир? Или мне подсадили кошмар, чтобы поиздеваться вволю? Люди расселились по космосу, и где находится Земля, на которой я так долго страдал, сам не мог бы сказать без карт и расчётов.

Многое, как уже говорил, отняли по дороге, но совершенное нечеловеческое зрение, превосходившее даже возможности нехилых технических разработок, всё ещё оставалось при мне. Неудивительно, что в космическую эру я выбрал для себя профессию пилота.

Сейчас я мог разглядеть не только континенты и моря, но правильно настроившись, увидеть города и отдельные здания в них, а сосредоточившись, и людей на улицах. Впрочем, зачем бы я стал пускаться в эти чудеса? Я никого не знал там, внизу.

Даниель же смотрел на планету неотрывно, и я вспомнил с некоторой заторможенностью, что у неё там есть родная душа – дочка. Знай я адрес, сумел бы различить ребёнка среди других детей, но не передать ей картинку так что и думать об этом не стоило. Я отвернулся. Места мы купили самые дешёвые, так что особых развлечений компания не предоставляла, но я в них и не нуждался. Думал о своём, иногда подозрительно озирая попутчиков. Палач, явившийся ко мне без напарника, продолжал волновать воображение, точнее адреналин гонять по крови, или что там заменяло его в моих жилах. Я знал, что не сумею учуять небожителя, если сам на глаза не покажется, но и оставить свои исследования не мог. Накопилось у меня вопросов, и я сожалел сейчас, что не успел их задать. Отчасти даже надеялся на новую встречу. Побои больше не страшили, я готов был их вытерпеть, лишь бы только не зря.

Поезд прибыл куда надо, а мне так никто и не показался на глаза, посему, не зыркая больше по сторонам, я следом за Даниель отправился к будущему работодателю. Почему-то надежда на получение заказа переросла в уверенность. Иногда я ухитрялся предсказывать будущее, не вполне утратил эту способность за века наказания.

Господин Ронсон, он так представился, выглядел внушительно. Ловко скроенный костюм маскировал расплывшееся тело. Мышцы подёрнулись жирком, но человек как будто считал, что так и должно: ведь он вышел из возраста безденежной юности.

Первой с ним заговорила Даниель, я на мгновение растерялся, но быстро пришёл в себя. Предложение услуг судовладельца ещё было в диковинку, но стоило заговорить, как в меня точно бес вселился. Я красноречиво описал все преимущества новейшего, проверенного всеми способами корабля, снабжённого полным комплектом последних технических достижений. Не постеснялся хвалить не только судно в целом, но и отдельные узлы, слыша себя словно со стороны и дивясь горячему панегирику, прочтённому ходовым колоннам и цилиндрам энергораспределения.

Ронсон явно ничего не смыслил в устройстве космических судов. Он слушал вежливо, с оттенком снисходительного терпения, но постепенно сдавался под напором моего энтузиазма и кратких замечаний, что добавляла Даниель. Когда пришла пора коснуться финансовых вопросов спорил хоть и ожесточённо, но без настоящего азарта. Пожалуй, мы вдвоём сумели произвести на него благоприятное впечатление. Я оглянуться не успел, как выторговал условия много лучше предполагавшихся вначале. От радужных перспектив голова кружилась не меньше, чем от собственной расторопности.

Символически ударив по рукам, мы перешли к техническим характеристикам объекта.

Жажда получить заказ несколько затмила мой разум, и я лишь теперь окончательно сообразил, что перевозить нам предстоит не обычный грузовой контейнер, а камерную вселенную. Подобные вещи существовали давно, но как правило, служили для украшения интерьера, пользуясь особенной популярностью в крупных городах, где планомерно дохло всё живое кроме человека. В прозрачные запаянные аквариумы помещали растения, насекомых, мелких зверюшек, и там они существовали автономно в замкнутом цикле.

Меня эти капсулы судьбы и времени слегка пугали и у себя я не держал никогда даже самого маленького, настольного. Впрочем, не будучи человеком, я не ощущал и потребности в людских развлечениях.

Размеры инкубатора, который нам предстояло перевезти, поражали воображение даже в цифрах, и я спросил, рискуя показаться дилетантом:

– Зачем вообще перемещать такую махину? Разве не проще развернуть производство на месте?

Моё простодушие заставило Ронсона улыбнуться, но не рассердило. Похоже, он был доволен сделкой не меньше, чем я.

– Технологии не подлежат экспорту. Вам предстоит перевозить не предмет искусства, а рабочий оазис. Растения, которые за время пути созреют внутри, достигнув нужной стадии развития, предназначены для изготовления элитного парфюма и натуральных лекарств. Как только цикл завершится, разработанная нашими специалистами программа уничтожит сама себя. Свернётся. Пустой контейнер, как вы понимаете, легко подхватит и доставит обратно любая проходящая мимо баржа.

Я не понимал, почему все эти полезные вещи нельзя было производить на месте, не протаскивая капризную флору сквозь пространство, но решил не вдаваться в детали. Люди делали свой бизнес так, как считали нужным. Видимая нелогичность того или иного действия могла оказаться производственным секретом. Я улыбнулся по возможности простодушно и спросил:

– То есть, это по сути дела плантация? Надеюсь, нам не придётся ей поливать и удобрять?

Роснон вежливо кивнул. Полагаю, намёк он понял правильно.

– Нет, всё необходимое уже заложено внутри, обслуживающий комплекс включён в опись и требует лишь подсоединения к бортовому источнику энергии.

Я быстро просмотрел сертификаты, отмечая про себя характеристики оборудования и счёл, что лишние затраты не грозят стать обременительными. Кроме подсветки и обогрева почти ничего и не требовалось, поддерживать внутри трюма нужную температуру не составляло труда.

– Меня всё устраивает.

Условия совпадали почти идеально, подготовка контейнера к отправке занимали чуть больше времени, чем окончательная отделка нашего судна, так что выпадал ещё и небольшой резерв на внезапные обстоятельства, маршрут тоже вопросов не вызывал, я знал его достаточно хорошо и не предвидел существенных трудностей. В сроки мы должны были уложиться даже с учётом очередей на швартовке и возможных возмущений пустоты на трассе. У меня пальцы зудели от неистового желания тут же заняться вычислениями и прокладкой курса. Я сдержался.

Покинув офис нашего нанимателя, мы остановились и переглянулись.

– Кажется, дело двинулось, – сказал я ещё не веря, что только что подписал контракт.

– Мы справимся! – ответила Даниель. – Ты сработал просто на отлично. Говорил уверенно, спокойно и при этом страстно. Мужик впечатлился не на шутку, а его не просто пронять.

– Спасибо! Мы отлично поддержали друг друга и заслужили по стакану сока в качестве награды!

Я только теперь обнаружил, как пересохло в горле. Переговоры на самом деле дались не так и легко.

Баров в этом районе находилось немеряно, как и везде, но мы не сговариваясь двинулись к станции, рассчитывая достать питьё по дороге домой.

– Надо ещё раз проверить схему подключения, – сказала Даниель.

Я охотно согласился. В полупустом вагоне мы запаслись напитками и склонились над экраном. Простая задача не требовала виртуальной развёртки, да подобные вещи и не приветствовались, поскольку создавали помехи для внутренней связи. Мы так углубились в работу, что не замечали ничего вокруг, и когда рядом с нашим отсеком кто-то остановился, я не сразу сообразил, что мне может грозить опасность. Эйфория от первого успеха в рискованном начинании перекрыла давние страхи. Мне и в голову не пришло, что явились палачи, когда, раздражённый помехой, я поднимал взгляд.