Текст книги "Карантин (СИ)"

Автор книги: Майский День

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8

Сознание вернулось сразу, резко, толчком. Я сгруппировался, готовясь драться или бежать – по обстоятельствам и обнаружил, что нахожусь не в коридоре подземного города, а в совершенно незнакомом месте. Попал и пропал. Как долго я провалялся без сознания? Чем меня усыпили? Куда притащил человеко-монстр? Как мне выбраться отсюда? Начнут пытать или вежливо поспрашивают? Что им от меня надо?

Множество вопросов теснилось в голове, но чтобы получить хоть один ответ, следовало разобраться в происходящем по порядку. То есть, отраву я примерно вычислил, ещё теряя сознание: не так и много их против нас работало, но неприятный казус с нападением ушёл в прошлое, как состоявшийся и переставший иметь значение, а думать следовало в первую очередь о будущем.

Я огляделся. Глазам предстала тесная комната без окон с дверью так искусно вделанной в стену, что человек мог её и не заметить. Одинаковые панели цвета топлёного молока наводили тоску. Я лежал на прибитой к стене полке, кроватью назвать это безобразие постеснялся бы даже железный робот. Над головой тускло сиял светильник, а больше и вообще ничего не было в этом помещении. Запредельный минимализм тюремной камеры наталкивал на определённые выводы.

Помимо странной обстановки я обратил внимание на ещё один неприятный момент. На моих запястьях и щиколотках красовались широкие пластиковые браслеты. Я попытался сковырнуть один из них, но он устоял, зато руку до самого плеча пронзила изрядная боль. Вероятно, эти штуковины призваны были усмирять злобного вампира, я не сомневался, что где-то есть пульт, способный послать в них жестокий импульс. Электричества или чего-то иного сейчас принципиальной разницы не имело. Убить меня это воздействие не могло, хотя люди, возможно, этого и не знали.

Одежды я не лишился, должно быть, мои пленители не сочли её опасной, зато обуви на ногах не оказалось, да и носков тоже. Я несколько мгновений разглядывал свои сухощавые ступни, но не обнаружил на них ничего нового или странного. Они и прежде такими были.

Впрочем, вампиры не мёрзнут, да и температура в помещении, сколько я мог судить, вполне отвечала человеческим понятиям о комфорте. Я сел, постаравшись расположиться поудобнее и принялся ждать развития событий, не сомневаясь, что чего-либо да дождусь. Уничтожить меня могли и раньше, а если желали изучить потенциальные возможности некого вампира или сделать ему конкретное предложение, то просто обязаны были вступить в непосредственный контакт.

Так и произошло, хотя подождать пришлось изрядно. Дверная панель бесшумно, ну почти бесшумно, ушла в паз и в комнату ступил мой недавний противник. Из-за высокого роста ему пришлось наклонить голову на пороге, а то выглядел бы он запредельно внушительно. Он шагнул вперёд и гордо скрестил на груди крепкие руки, под тонкой тканью напряглись внушительные мышцы, и я невольно оглядел их с придирчивым вниманием, прикидывая, какого размера и формы должны быть искусственные составляющие этой красоты. Никон не успел посвятить меня в подробности, да и кто знал, до какого уровня дотягивали его рабочие образцы. Мало мы пообщались, но я надеялся, что в будущем замутим ещё общее дело и разбогатеем оба. Не просто же так разгуливал у меня перед носом действующий экземпляр предполагаемой серии.

– Что смотришь, вампир? Завидуешь?

– Интересуюсь, – ответил я сдержано.

Вставать и не подумал. Нравится ему возвышаться надо мной, доставляя себе неудобства – его проблемы. Я прислонился к стенке и вытянул ноги, скрестив их, несмотря на то, что браслеты изрядно мешали.

– Вот и мы любопытствуем, почему ты от нас бегаешь, тогда как намерения были показаны самые мирные.

– Ничего себе! Вы прибили мальчишку, а я должен рассчитывать на любовь и взаимопонимание? Странные представления о дружестве ты пытаешься внедрить в наш диалог.

Человек шевельнулся. Слегка сменил позу и, по моим ощущениям, сделал это непроизвольно. Я уловил едва заметный оттенок замешательства в его непреклонной язвительности и сообразил, что не всё обстоит так просто, как мне казалось ещё недавно. Следовало сразу сделать поправку на человеческие глупость и разгильдяйство. Она всегда оказывалась к месту.

– Это вышло случайно? – уточнил я. – Ты не рассчитал силы, потому и прибил малыша Верне?

– Не твоё дело! – огрызнулся он, но я уже понял, что прав. – Будешь задавать лишние вопросы или дерзить – накажу.

– Ну ладно, – сказал я примирительно. – Извини, я не хотел тебя задеть. Может быть, для начала представишься? В прошлый раз, помнится, мы познакомиться не успели.

– Гессе меня зовут, хотя тебя это и не касается.

– Северен. Я понял: ты крут и грозен, но не уловил, какого рожна вам от меня надо, пришельцы с орбиты, или кто вы там есть на самом деле. Может объяснишь, раз у нас есть время, скамейка и возможность?

Он поглядел на меня, прищурив глаза, словно подозревал в краже груш из своего сада, но сдержал недовольство и ответил довольно мирно и даже пространно.

– Многие считают, что давнее недоразумение было ошибкой, и пора разобраться в происходящем на вашей планете, сделать выводы и как-то поменять отношение к живущим на ней людям и тем, кто людьми когда-то был.

– Вы долго ждали, – сказал я.

Поезд уже ушёл, хотя на нашей планете нет развитой железнодорожной сети: не успели толком завести, хотя вроде бы планировали – я особо не интересовался.

Что-то в происходящем не на шутку напрягало, хотя я и не понимал пока причин тревоги. То есть следовало, конечно, прежде всего переживать за свою судьбу, поскольку ничего хорошего она по первому впечатлению не обещала, но другой слой беспокойства страшил в большей степени. Про себя я по-прежнему рассуждал так, что пожелай эти люди со мной расправиться, уже сделали бы это, а намеревайся мучить, не вели бы сейчас разговоры. Пока не возникало оснований сомневаться в предыдущих выводах.

Нынешний собеседник, этот Гессе, не производил впечатление человека большого ума, я рассчитывал его обмануть показным смирением и ложным дружелюбием. Я часто так поступал с другими людьми, и обычно срабатывало.

– У нас были резоны! – ответил он резко. – Прокатись эпидемия вампиризма по всему обитаемому миру, гибель человечества оказалась бы почти неминуема.

Ну да, под грохот этой древней демагогии нас и закатали в асфальт. Я помнил, а сейчас подумал, что не сработавшее тогда теперь вовсе стало бесполезным.

– Я так не думаю. Здесь мы живём, здравствуем, процветаем и научились: одни мириться с соседством изменённых, другие – сдерживать свои потребности на приемлемом уровне. Надеюсь ты в курсе, что с момента начального заражения прошёл не один век.

Он важно кивнул:

– Да, мы внимательно наблюдаем за вами.

– Орбитальная станция. Я осведомлён, как и любой из нас. Вижу её ночной порой, она пролетает над головами в неведомой вышине и надменно не желает сообщать о своих намерениях.

– Исключительно научных, заметь! – подчеркнул он.

– То есть, для уничтожения нашего мира вы отдельно подгоните боевые корабли? – спросил я, изображая святую наивность.

Массивные кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев, но по черепу мне не прилетело. Не иначе человеко-монстр помнил, что случилось, когда он в последний раз пустил в дело свои грабли. Теперь я почти не сомневался, что тот инцидент произошёл без злого умысла, хотя прямо мне и не ответили. Наверное, Гессе собирался силой вернуть новодельного вампира к родным пенатам, а вовсе не отрывать ему напрочь башку. Должны же были эти высокомерные люди изучить нас прежде, чем убивать направо и налево.

– А ты не боишься, что я тебя покусаю и заражу своим проклятьем? – поинтересовался я, стараясь не улыбаться. – Мы тут наедине, без свидетелей, никто за тебя, сиротинку, не заступится.

Он поморщился, но не рассердился на подколку.

– Выяснили уже, что здешние вампиры отличаются от тех, про кого сочиняли сказки ещё на Земле.

– Тем, что мы настоящие, а не придуманные?

– Не только, но чтобы разобраться как следует, потребуется много тестов и времени.

Это я и без него отлично знал. Ага, а то мы не делали опытов за прошедшие сотни лет. Можно сказать, только этим и занимались, пытаясь понять, когда происходит заражение и где, как работает принцип избирательности и почему. Не скажу, что совсем ничего не разузнали, но весь багаж накопленной информации давал лишь вероятность события и места, а точного ответа мы так и не получили. Возможно, его и не было. Так я начинал думать по прошествии веков, только с другими своей мудростью не делился.

Я ведь говорил уже, что немало добровольцев стремилось на наш путь. Эти люди годами пытались подцепить вирус (хотя никто не доказал, что это именно инфекция), но выходило далеко не у каждого. Я бы даже сказал, что сильное хотение как раз мешало процессу. Беда в том, что какова бы ни была причина изменений, её не удалось достоверно установить. Если действительно происходило заражение, то к тому моменту, как запускался механизм преобразования, вирус исчезал из организма напрочь, не оставляя после себя следа, за исключением самих свойств нового тела.

– То есть, меня вы пустите на опыты? – уточнил я добродушно.

– Ну, на части не разберём, – ответил он с грубоватой прямотой, но ткани возьмём на анализ, да уже забрали часть материала, только на тебе заросло всё как на собаке, потому и не видно.

– Как удобно, правда?

Он опять прищурился на меня не столько с угрозой, сколько преодолевая некие сомнения, а потом я неожиданно дождался комплимента:

– Ты хорошо держишься, Северен. Я думал, что ты трус: убегал ведь так что только пятки сверкали, но ты осторожен и кто бы осудил за это существо, вынужденное прятаться от солнца, серебра и злых людей.

– Осиновые колья забыл.

– Здесь не растут эти деревья. Мы проверяли.

– Утешительно, не так ли? Как и размышлять о том, не превращаешься ли ты в чудовище сам, прямо сейчас, потому что побывал на заражённой планете без скафандра.

Он разглядывал меня свысока, но я как-то быстро сообразил, что уже жалеет мой милый собеседник об отсутствии в камере второго сиденья. Надменная поза не работала, поскольку я не подавал виду, что устрашён. Я и не был напуган: понимал, что если не драться с этим типом, то с ним вполне можно совладать. Впрочем, и исход честного боя почти наверняка оставался за мной. Гессе столкнулся с изменённым один раз и не представлял, насколько сильнее неофита может быть старший вампир, копивший могущество долгие годы.

– Ну я не совсем человек, – произнёс он снисходительно. – Ты мог бы заметить, что силы наши не только равны, но я превосхожу тебя мощью. Наука далеко двинулась вперёд в том большом мире, так что ваш мнимый перевес никого больше не волнует и не пугает. Привыкай, вампир!

Надеюсь, моя ответная улыбка выглядела достаточно коварной. Я, естественно, не мог удержаться от ядовитой парфянской стрелы. Чего я должен кого-то жалеть? Я сказал:

– Ты размышляй, размышляй. Наука наша наверняка отстала от той, что обитает за орбитой – это да, зато практик мы имели немало. Всего не постигли, к сожалению, зато убедились, что не застрахован от преображения никто. Понимаешь? Вообще никто. Всегда помни об этом: днём, ночью, в другое время суток. Твои наживные мышцы не сделали тебя неуязвимым сейчас, не защитят они в дальнейшем.

– Ну и что такого? – спросил он вызывающе. – Я не боюсь.

Врал, конечно, я ощутил запах пробудившегося страха, но решил не концентрировать на этом внимания. Достал мерзавца, так ему и надо, а выгода всё равно пойдёт впереди глубокого удовлетворения.

– Рад за тебя. Мне ты что предложишь?

– Добровольно нам помогать, конечно, – ответил он, небрежно дёрнув плечом.

– Я согласен.

Чувства этого бугая светились передо мной, словно их обрисовывало лунное сияние. Если без поэтического бреда, то я легко настроился на него и теперь читал как раскрытую книгу. Нет, мысли оставались недоступны, но крупные сильные люди в большей степени живут телом, чем головой, так что понять ритмы и настроения всей махины не составило для меня труда.

Обычно я не иду на тесный контакт с другим человеком, потому что в нём есть свои неудобства, но сейчас слишком многое зависело от моей способности приспосабливаться, вот я и пустил её в ход.

Гессе растерялся. Он ожидал сопротивления, враждебности, других проявлений агрессии. Он пришёл подавлять, утверждать своё господство и не предполагал, что столкнётся не с полузверем, а с человеком куда более прагматичным, чем он сам. Я ведь говорил, что мы расправлялись с неадекватными собратьями на протяжении веков, и без всякого сомнения продолжали делать это по сию пору. Время от времени свежевосставшие вампиры выползали из тоннелей и каменоломен и за каждым из них наблюдал кто-то из стражников, чтобы тихо прикончить, если новичок поведёт себя как идиот. Поскольку изменённые получались из людей, то, учитывая качество исходного материала, придурков среди них попадалось немеряно.

Кто-то успевал ускользнуть от немедленной расправы, это не имело большого значения, потому что рано или поздно равновесие восстанавливалось. Фильтры работали неустанно. Мир вампиров разрастался медленно, зато выглядел куда более разумным и здоровым, чем социум людей. Так вот любопытно сложился баланс.

– Ну и славно! – прогрохотал он, справившись с растерянностью и почти детским недоумением. – Встать! Руки за спину!

Я повиновался и снова уловил оттенок обиды в сочной как он сам ауре Гессе. Хотел поломать вампира? Да ладно, мы для этого слишком гибкие, выпрямляемся как лозы, сколько нас не продавливай. Браслеты ожидаемо срослись, сковывая мои руки, но я не слишком встревожился, поскольку был нужен здешним людям живым. В этом последнем я уже не сомневался. Как они выследили меня, предстояло ещё разобраться, но вот наловить вампиров в запас у них могло совсем не срастись. Я знал, что Биг предпримет меры и удвоит осторожность, так что шансы обнаружить ещё кого-то из наших существенно сократятся.

То есть я вполне мог поразвлечься в своё удовольствие, чем и намеревался заняться.

Гессе положил тяжёлую лапищу мне на плечо, типа он тут главный, а все остальные слепо повинуются, и повёл, бдительно присматривая за всем вокруг, по узкому коридору, оказавшемуся прямо за дверью комнатки.

Любопытную я наблюдал вокруг реальность. Мебели здесь не водилось совсем, лишь стены и равномерный ряд дверей с этой стороны обозначенных очень хорошо – аккуратными нишами. Обшивка – те же панели, а потолок странновато скошен. Лёгкий изгиб, коридора наводил на тревожные мысли. Зачем бы понадобилась вся эта ерунда на планете, где для всего хватало места, особенно учитывая, что население у нас ещё невелико по численности и заняло своими полями и городами незначительную часть суши.

Впрочем, вопросы я не задавал, уверенный, что и так постепенно всё узнаю. Для начала следовало вести себя послушно, чтобы на первых порах встрепенуть их бдительность, а потом её усыпить. Я не особенно торопился возвращать всё на круги своя, веря, что Никон выкрутится без моей помощи, а нет, так отберу его обратно, когда вернусь, да и любознательность пробудилась. На планете давно не случалось ничего по-настоящему интересного, или же я на него не набредал. Жизнь внезапно обрела не столько остроту, сколько пряность. Мне нравилось.

Гессе привёл в комнатушку чуть больше предыдущей, но снабжённую стульями и столом. Мне было велено сесть в кресло. Браслеты расстегнулись сами и тут же прилипли к подлокотникам, на которые мне приказали положить предплечья. Я ничуть не удивился, обнаружив, что ножные украшения на щиколотках точно так же соединились с привинченными к полу ножками стула. Боялись меня эти люди, что там говорить.

– Могли бы тапки выдать, раз мою обувь кто-то смародёрничал, – сказал я миролюбиво.

Сел удобнее и откинулся на невысокую спинку.

– У тебя ноги мёрзнут? – спросил он с болезненным любопытством.

– Не особенно, но вдруг ты мне ненароком пальцы оттопчешь – вон какой здоровенный тип, весишь, наверное, немало.

– Да я ловчее тебя! – возмутился он.

– А ещё не намерен, рискуя своей особой, подходить ко мне настолько близко? – подначил я.

В нём дрогнул гнев, но на удивление быстро затих. То ли пугала милого юношу собственная сила, уже приведшая к несвоевременному отрыву от туловища одной конкретной головы, то ли сознавал, что бить связанного – последнее дело, кем бы он там ни был, и на что бы не нарывался. Любопытно.

– Да уж обниматься с тобой не собираюсь!

– Спасибо! Ты даже не представляешь, как меня этим успокоил, – ответил я.

На этот раз он взъярился всерьёз. Такие крупные парни почему-то легко раздражаются от намёков на нетрадиционные отношения, но с другой стороны я ведь истинную правду сказал. Кто их знает этих пришельцев с заорбитья, что за нравы у них там набежали за прошедшие века?

Дразнить гусей сверх первого крика я не собирался, потому произнёс миролюбиво и рассудительно:

– Да пошутил я, не сердись. Сам понимаешь, подозревай я тебя в неблаговидных намерениях, поостерегся бы такие разговоры разговаривать. Я же не совсем отпетый.

Он зыркнул хмуро, но явно уже остывал и ничего не ответил, зато позвонил по внутренней связи какому-то Биллу и велел ему приходить. Я насторожился, предпочёл бы сначала наладить контакт с одним человеком, а только потом подключать к этому делу других, да и нехорошее подозрение мучило: вдруг этот неизвестный мне Уильям – палач и примется за моё бренное, хотя теперь и не очень, тело, чтобы добраться сквозь него до души или, если судить точнее, до моих знаний. Про душу я и сам наверняка не знал, осталась она на месте или слилась в пространство за ненадобностью.

Впрочем, страхи пока не сбылись. Явившийся по вызову человек оказался тщедушным юношей, упакованным в костюм из пластика, а вместо клещей и дыбы в руках его посверкивал яркий подносик со шприцами и другими больничного вида премудростями. Лаборант явился за анализами? Так и оказалось.

Гессе отошёл в сторону и уселся верхом на один из стульев, хмуро сложил руки на спинке, а сверху примостил подбородок, явно делая вид, что он никаким краем в происходящем не участвует. У меня немедленно возникли законные подозрения.

– А как я вам в баночку пописаю? Будете штаны снимать?

Ответил юноша:

– Пробы из прямой кишки и мочевого пузыря взяли катетерами пока вы были без сознания.

Я целомудренно закатил глаза:

– Какой ужас! Так все уже видели мои прелести? Сомневаюсь, впрочем, что вас можно поздравить с солидным уловом.

На самом деле кое-какие выделения у нас бывают, но скудные и очень редко. Юноша немного покраснел, а Гессе лишь усмехнулся, как видно решив для себя, что мои фривольные шуточки ему не опасны. Сущее дитя он был, самоуверенное и оттого особенно пригодное для целенаправленной обработки. Оба, впрочем, друг друга стоили.

Кровь удалось взять из вены без особого труда, но как выяснилось, этим задача лаборанта не ограничивалась. Я сообразил в чём дело, да и то не сразу, когда он в явном замешательстве уставился на мой пах.

Глава 9

Если Билл уже пользовался катетером, то повторение того же самого вряд ли грозило ввергнуть его в ступор. Значит, ему требовалась ещё одна жидкость, которую способно было поставить моё тело. Тут бы и устрашиться, но меня разобрало веселье, да такое, что удержаться не смог и захохотал в голос, согнувшись в кресле, сколько позволяло моё скованное положение. Давно я не попадал в такую нелепую задницу.

– Ребята, как вы себе это представляете? – спросил я, ввертывая отдельные слова в краткие перерывы между приступами смеха. – Дайте хоть картинки какие-нибудь, потому что маловероятно, что у меня встанет на кого-то из вас. Нет, я ничего не имею против самого процесса: если вам требуется моё семя, и вы твёрдо надеетесь что-то им засеять, то старайтесь во славу карантина, но как мы это провернём технически?

Билл пылал уже пунцово, теперь он ещё меньше чем в начале рвался приступить к делу, да и вряд ли представлял порядок действий. Гессе же, заразившись моим весельем, ухмыльнулся, причём вполне сочувственно.

– Ладно, – сказал он добродушно. – Шедевров не обещаю, что есть, то есть, но в одном ты прав: выкручиваться как-то надо. Сейчас принесу тебе журнальчик, отстегну одну конечность, продумай пока: правую или левую и делай всё сам. Мы честно отвернёмся.

План показался мне вполне приемлемым, и я лишь кивнул, отдыхая после приступа хорошего настроения, когда ситуация изменилась я бы сказал кардинальным образом, потому что дверь в очередной раз отъехала в сторону и на пороге комнаты появилась та самая девица, которую я видел в баре.

Небольшой у них видно, десант, раз мелькают в поле моего зрения одни и те же лица – решил я, но вообще появление этой особы меня здорово насторожило, возможно и напугало слегка. Я глянул на Гессе, чтобы оценить его реакцию, и ощутил схожий с моим букет давней устоявшейся неприязни. Недолюбливал мой приятель девицу. То ли она была выше рангом и командовала им, то ли не давала, когда он просил, но тепла между ними я не обнаружил.

Сам тоже с женщинами предпочитал общаться исключительно в постели, да и то изредка. Лишней жадностью к этому делу не грешил, а в быту и работе держаться подальше. Не только потому, что не доверял и плохо улавливал их логику и контуры поведения, скорее всего неприятие имело более глубокие корни. Как я уже говорил, изменения настигали только мужчин, женщины не становились вампирами никогда, и эта устоявшаяся закономерность пробуждала не то чтобы обиду, хотя и обиду, наверное, тоже. Грустную неуверенность в собственной нужности судьбе. Сила и долголетие выглядели, конечно, крупными козырями, но главная потребность всего живого – размножаться, передать грядущим поколениям свои гены оставалась неудовлетворённой. Произошедшие в организме изменения начисто лишили нас шанса продолжить род. Становясь вампиром, каждый приобретал сопутствующую стерильность. С веками мы привыкли к неполноценности, отчасти смирились. Странный крен принципа равноправия не столько провоцировал гнев, сколько упрямо досаждал примерно, как гвоздь в ботинке.

Ворвавшаяся в наш сплочённый мужской коллектив представительница женского пола повела себя крайне бесцеремонно.

– Выйдите оба! – сказал она сухо, не потрудившись хоть интонациям добавить вежливости. – И не возвращайтесь, пока не позову.

Признаться, я слегка струхнул. Анализы вылетели из головы, и когда Билл подхватил подносик, чтобы исчезнуть вместе с ним, я проводил его взглядом не без грусти. В привычную уже упорядоченность ворвалась особа, намерений которой я не понимал.

Эмпатия с женщинами у меня не налаживалась, потому и секс был лишь физическим упражнением, не возникало при этом эмоционального отклика. Люди вот так ходят в туалет: справил нужду и чудно себя почувствовал. Иногда я грустил по нормальным временам и живым чувствам. Они не возвращались, потому я редко заводил даже краткие отношения. Полагал, что, занимаясь любовью, обманываю не только подруг, но в первую очередь себя.

Я насторожённо наблюдал за девицей, ожидая любой гадости и мысленно пытаясь представить, смогу ли освободиться от оков и пуститься в бегство, если дела пойдут совсем плохо.

Она проследила, чтобы за Гессе задвинулась дверь и уставилась на меня с кривой недоброй усмешкой. Вот сейчас следовало собраться для грядущего боя, но я не успел даже сосредоточиться. Вместо того, чтобы начать меня истязать, эта ненормальная взялась двумя руками за подол блузки и стащила её через голову одним резким движением.

Лифчик мало что прикрывал, зато здорово подпруживал грудки, так что они заметно выпирали из кружевной подставки. Я сглотнул, но сообразить, что происходит, мне опять не дали. Девица взялась за пояс штанов (юбок нынешние словно бы вовсе не носили, расстегнула замочек и резво спустила брючки на пол, переступив через них без особого кокетства, но решительно.

Стройные ножки вполне оправдывали ожидания, но я и рассмотреть-то их толком не смог, потому что этот агрессивный стриптиз был немедленно продолжен, и происходило всё так стремительно, что я не успевал насладиться моментом. Ловил красивые картинки быстро, как оплеухи.

Лифчик отлетел в сторону вслед за блузкой, груди сыто колыхнулись и немедленно захотелось пощупать их жадными ладонями, но браслеты, естественно, не пустили и я лишь бессильно сжал кулаки. Куда делись трусики я, честно говоря, даже не заметил. Сочный газончик внизу живота притягивал взгляд. Запах буквально забивал ноздри, я опять сглотнул, подбирая слюни, но не веря, что мне хоть что-то отломится в физическом плане.

Ну я решил, что это пытка такая: заставить меня смотреть, вожделеть и ничего в итоге не получить.

Девица меж тем шагнула ближе и ничуть не смущаясь расстегнула мои брюки, потащила к коленям, и я мгновенно приподнялся в кресле, чтобы помочь ей себя раздевать. Дружок уже торчал, наливаясь соком, а столь нужный людям образец подобрался в колбочках, стремясь выстрелить наружу. Я застонал, не в силах сдержаться. Ручки кресла помешают, как же мы устроимся? Мысль эта мелькнула и исчезла, потому что девица уже нашла выход из положения. Сначала одна нога скользнула в проём, потом другая, от этих, показавших мне всё обычно скрытое, маневров захватило дух. Девица уселась на мои колени, ладошкой провела по отвердевшему стволу.

Я изо всех сил пытался взять себя в руки, потому что до сих пор не понимал её замысла, спросил, сам не узнав охрипшего голоса:

– Где же пробирка?

– А вот! – ответила женщина и оседлала меня уже по-настоящему.

Тут окончательно все мысли вылетели из воспалённой головы, осталась лишь одна куцая: я должен продержаться, любой ценой вынести это издевательство и отстреляться не раньше, чем моя ненормальная партнёрша получит своё.

Вампиры крепче людей и в этом плане тоже, но завела меня проклятущая девица не по-детски. Она насадилась так резко и глубоко, что я взвыл, а потом принялась с довольным смешком слущивать стружки удовольствие, вцепившись в мои плечи и двигая бёдрами. Обхватить бы её ладонями за талию и помочь, но руки мои как прилипли к подлокотникам, так там и остались, и я мог лишь подаваться навстречу энергичным скачкам, а в целом позволять злодейке распоряжаться как ей вздумается.

Справлялась она отлично. У меня чуть крышу не снесло, да и у неё тоже. Я слышал, как колотится сердце в груди, каким частым и рваным становится дыхание. Надолго не хватило нас обоих. Девица вскрикнула, содрогнулась в коротких конвульсиях наслаждения и тогда я позволил себе всё. Разрядка накрыла так, что я почти утратил контакт с реальностью, чего вампиры обычно вообще не делают. Наверное, лишь человеком я знал такую глубину чувственного удовольствия, забыл, как это бывает, растаял, словно кусок сахара в кипятке. Растворился, а когда вновь начал ещё смутно воспринимать окружающее, обнаружил, что девчонка уже собрала своё барахло и, иное надев, иное забрав в охапку, покинула суровый приют нашей оглушительной страсти.

Признаться, я ничего не имел против. Здорово получилось, но я сознавал, что пока не готов к новым свершениям: эти-то ошеломили не на шутку. Я облизал губы вздохнул и огляделся. Ну да, хаос просто-таки вопиял к помощи извне: себя моя партнёрша хоть как-то привела в порядок, а меня оставила с неприлично спущенными штанами. Сам я себе посодействовать не сумею, а там ребята придут – неудобно-то как получится. До чего только не доведёт старого вампира человеческая жестокость. Я даже не стал сдерживать приступ почти истерического смеха. Повеселился как всегда от души.

Гессе ворвался в комнату с таким видом, словно готовился как минимум отскребать ошмётки несчастного изменённого с потолка и стен. Увидев моё целое, хотя и не вполне приличное состояние он возмущённо засопел и извлёк наружу, едва не порвав при этом карман, пульт от моих наручников. Ну так я предположил, поскольку после нажатия кнопки браслеты на запястьях отклеились от кресла. Вполне поняв намёк, я быстро натянул штаны и застегнул всё что требовалось. Влажные салфетки бы не помешали, но не следовало требовать от судьбы всего и сразу.

– Спасибо! – сказал я с искренним чувством. – Весьма признателен. Не знаю, как вы будете извлекать анализ из того места, куда он попал, но для повторной пробы я пока не гожусь, придётся немного подождать. Я постараюсь справиться быстрее, теперь даже журналов не надо – хватит воспоминаний.

– Да пошёл ты! – взревел этот здоровяк, сверкая глазами.

По лицу злобно перемещались бугры мышц, у него даже морда отличалась завидной накачанностью.

– Да я бы с удовольствием, – ответил, начиная понимать, что парень сам не прочь порвать меня на составляющие. – Отомкни браслеты, распахни дверь, и я тут же исчезну. Могу даже не попрощаться.

На самом деле я бессовестно врал. Не хотелось уходить. Как уже говорил: здесь было интересно, а чего я не видел там, откуда пришёл?

Он уставился на меня то выкатывая на обозрение белки, то опасно щурясь. Что ему не так я пока не улавливал, буря его раздражения едва не колыхала воздух в комнате, слишком слитный комок эмоций никак не разлеплялся на составляющие. Поначалу я подумал, что его возмутило неприличие, в котором застал подопечного, но всё же не производил он впечатление трепетной натуры, способной падать в обморок от нагих реалий, и тогда я начал понимать, что весь этот едва контролируемый взрыв чувств может иметь в фундаменте обыкновенную ревность.

Я видел девицу голой, оценил её данные. Редкий мужчина, постоянно находясь рядом, не соблазнился бы такой штучкой. Влюблён мой приятель или просто жаждет чувственных наслаждений, ему при любом раскладе не могло понравится физическое упражнение, которым мы тут занимались приватно с его пассией.

Волны возмущения всё ещё прокатывались по лицу Гессе, но потом он как видно ухватил одну мысль из многих, поскольку взгляд сделался не только злым, но и несколько насмешливым.

– Я бы отпустил, – сказал он, кривя губы в том, что сам, наверняка считал улыбкой. – Только мы находимся на орбитальной станции, и здесь кругом космическая пустота, а не твой душный подземный город.

– Шутишь! – воскликнул я, вцепляясь в ручки кресла. – Там же должна быть невесомость, а я вполне ощущаю тяжесть своего тела, да и ты ходишь, а не порхаешь.

– Ты что, не знаешь об искусственной гравитации? – спросил он ещё презрительнее прежнего.

– Кое-что слышал, испытывать не доводилось.

На самом деле я, конечно, опять врал, но совершенно искренне. Это я умел. Он тоже говорил неправду, хотя и справлялся с этим плохенько. Беседа двух хитрецов о том, чего нет, превосходила всякое вероятие.