Текст книги "Карантин (СИ)"

Автор книги: Майский День

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Он поразмыслил, хотя на мой взгляд, ситуация сложилась предельно понятно, а потом заключил без лишней экзальтации:

– Может и к лучшему. Материальная заинтересованность никогда не вредит голому энтузиазму. Вместе они работаю только успешнее.

Я прикрыл глаза, побоялся, что выдам себя, потому что даже многовековая привычка к лицемерию иногда не помогает удержаться от здоровой злости. Люди думали, что могут скрыть от меня ложь, но увы, не обладали этой суперсилой. Я знал пока не всё, но о многом догадывался. Горький осадок грядущего предательства царапал горло. И что? Стоило шагать до конца, предчувствуя скорбное грядущее? Нда…

Мягкие нити горизонта погладили изнутри кожу, пустив по ней нежные мурашки, я успокоился и решил, что в любом случае позволю событиям идти своим чередом.

На место мы прибыли перед самым рассветом. Ночная мгла истончалась, но я задержался на лётном поле, чтобы обозреть горизонт, задать ему мысленный вопрос. Он не ответил, ну и ладно, я полагал, что раз перемены начались, то однажды они сами распустятся как цветок. Нельзя ведь насильно разворачивать лепестки: помнутся, порвутся, и вся красота, сокрытая в бутоне, окажется безвозвратно погублена. Иногда полезно подождать, пока результат не подгребёт своим ходом.

– Эй, Сев, – окликнул меня Гессе. – Ты тут в факел играть надумал? Сам, конечно, гори огнём, но не пали нашу тайную базу.

Шутки решил пошутить. Я ответил, демонстративно оскалив зубы:

– Вместе синим пламенем запылаем, когда засветимся стартом.

Он глянул сердито и суеверно сплюнул. Ну так не надо было первому глупости говорить.

Мне теперь как бы доверяли, или выбора у них не осталось, но внизу, в комплексе, никто не проследил, чтобы я следовал в свою каюту и сидел там безвылазно, так что я отправился гулять по базе. Никон ушёл с Чайкой и некоторое время спустя я набрёл на лабораторию, куда его определили. Бедняга в полном обалдении бродил меж столов и стеллажей, радостно рассматривая оборудование и экспрессивными восклицаниями отмечая каждую находку. Я понаблюдал за ним, но решил, что и сам разберётся. По всему выходило, что работать тут ему понравится, так что и на меня зла держать не будет.

Я отправился дальше и надо было такому случиться, что в тёмном переулке, то есть слабоосвещённом по раннему времени коридоре я буквально налетел на Алису, выходившую из бокового помещения. Она замерла и уставилась на меня глазами полными всё той же непонятной мне ненависти.

– Что тебе? – спросил я. Утомила девица до крайности. Я был бы счастлив, выгони её мужики из проекта. Взяли бы лучше вместо неё мою умную рассудительную Альберту – пользы делу было бы больше. – Если желаешь продолжения интимных ласк, то я не против, но сам на этот раз буду сверху. Во всём должна быть справедливость.

– Не нужны мне твои ласки! – выплюнула она, по-другому я бы это словоизвержение и не назвал.

– А что тогда? Сперма требовалась? Зачем? Женщины не беременеют от нас, это давно установленный факт.

– Вот уж монстра производить на свет у меня нет ни малейшего желания!

– Ну тогда остаётся единственный вариант – ты надеялась подцепить от меня вампиризм. Люди не хотят замечать очевидного: это так не делается.

Судя по тому, что взгляд девицы пылал торжеством, последнее предположение попадало в точку, вот только я не в состоянии был уяснить, почему она всё ещё надеется на успех.

– Много ты сам понимаешь? Так долго жил в темноте, что разучился мыслить ясно? Или никогда не умел? Наука ведь не стоит на месте и то, что раньше считалось очевидным, теперь таковым не является.

Красивой ведь она уродилась, дать бы ей мужика хорошего и вагон счастья. Ну или женщину, если она лесбиянка. Наука – не та любовница, что подарит благополучие и покой, скорее подкинет неустроенность и одержимость. Ну ладно мужчины, никогда не славились рассудительностью и практичностью, но нежный пол издавна умел считать и рассчитывать, кажется, прямо с пелёнок. Я опять вспомнил помощницу – она привыкла храбро преодолевать невзгоды, не теряя по пути ни обаяния, ни здравого смысла. Вот на ней бы я даже женился, имей для меня какой-то смысл сам институт брака. Мы бы отлично ладили и не мешали друг другу жить как вздумается.

Алиса мне не нравилась, хотя за её истеричным стремлением переть напролом скрывался, скорее всего, страх. Какой – я судить не брался. Плохо разбирался в предмете.

– Ты думаешь, что у тебя получится? – спросил я, стараясь выглядеть смущённым и растерянным.

Ложью больше, ложью меньше – и так все в ней купаемся. Пусть эта девушка получит хоть какое-то удовольствие. Немного их предлагает жизнь.

Наверное, ей следовало держать язык за зубами, какую бы интригу не крутила, но желание похвастаться, а заодно и унизить меня взяло верх над осторожностью. Торжественно задрав нос, она сказала, почти провозгласила:

– Уже получилось!

Я добавил в мимику ошеломления, резко втянул воздух, словно меня неимоверно потрясли её слова, но на самом деле подробнее забрал пробу из атмосферы. Кто их знает этих человечишек? Вдруг и, правда, что-то нарыли. Вампиры в отличие от людей, и свой собственный запах отлично различают, особенно когда он оставлен на посторонних предметах. Девушку вполне можно было таковым счесть, и я проверил её на всё, что только мог.

След, безусловно, остался. Наша сперма, так же, как и прочая плоть, не особенно подвержена разложению, так что семя всё ещё болталось в женских половых органах, но как ему и положено, вело себя обособленно, никак не реагируя с человеческим организмом. Существенного вреда оно причинить не могло, хотя иногда способствовало кратковременному увеличению тонуса.

В остальном тело женщины ничуть не изменилось. Запах превращения я отлично знал, эту резкую ноту без затруднений улавливал любой вампир, хотя люди и не чуяли. Неведомый механизм звал нас на помощь неофитам, так мы отыскивали их в глубинах катакомб, куда их загонял пробудившийся инстинкт зверя, выводили в город, расспрашивали и пристраивали, по мере возможности, к делу и новой жизни.

Здесь и около не пахло. Мы стояли так близко друг от друга, что ошибиться я, разумеется не мог, но от маленькой гадости не удержался. Я снова потянул носом воздух, замер потрясённо, сглотнул, ошеломлённо потряс головой. Часть этих глупых телодвижений я выучил давно, а некоторые подсмотрел у Чайки, которому тоже, (имейся такие в природе), кто-нибудь медаль за лицемерие непременно бы выдал.

– Это немыслимо! – пробормотал я, спрашивая себя между делом, не переигрываю ли.

Нельзя ведь купиться на такой явный развод!

Можно! Алиса глядела на меня с неистовым почти торжеством, запрокинув голову, так что её нос уже не казался рубильником, хотя и был на мой вкус по-прежнему великоват.

– Не думал же ты, что представляешь для меня хоть какой-то человеческий интерес!

Я снова растерянно помялся, пролепетал жалко:

– Ну я не знаю. Есть ведь бесконтактные способы, я не отказывался дать образец.

– А мне требовался свежий!

Она гордо прошла мимо, задев мимолётно плечом, а я прислонился к стене и покаянно склонил голову. Пусть увидит, как я уничтожен и сломлен, мне не жалко.

Глупость всегда пришибёт человека. Не тем так этим обязательно достанет, пусть даже сам дурак этого не заметит. Ну в данном случае дура, хотя существенной разницы я не видел. Слегка утомившись от происходящего, я отправился в свою комнатушку, решив позднее потребовать помещение побольше. Я шёл всё с тем же убитым видом, на случай, если со стен глядели камеры, но внутри от души хохотал. Люди пытались меня обмануть, но кто сказал, что я не затаил тех же тайных намерений? Всё вокруг по сути своей – игра, как её не назови и побеждает тот, кто усерднее крапил колоду, а не добро или зло.

Глава 16

Больше я базу не покидал, да и желания вернуться в город не испытывал. Давно уже жизнь не кипела вокруг меня с такой страстью. Каких-то специальных обязанностей кроме тренировок у меня не было, а поскольку я, как вампир, хватал всё на лету, то времени обучение отнимало немного.

Всё оставшееся я проводил в лабораториях, слушая и впитывая разговоры, наблюдая за исследованиями. Люди почему-то считали, что я всё равно ничего толком не пойму, так что мешать мне не пытались, а на самом деле я многое постиг, а то, что пока не давалось, намеревался усвоить в дальнейшем, когда приобрету образовательную базу.

Больше всего меня занимали искусственные мышцы, поскольку на них я планировал заработать, потому обычно я торчал у Никона, вполне благосклонно принимавшего мою компанию. Складывалось впечатление, что он и спальню со мной охотно разделил бы, не внушай опасения возможные косые взгляды. На самом деле польза от компаньонского сна происходила обоим. Я получал иллюзию тепла, он – безопасности. Общались мы вполне по-дружески.

Гессе тоже немало времени проводил в этой же лаборатории, ведь он был подопытным, не успевшим пока оправдать затраченные на его переоборудование усилия и средства. Никон едва не разобрал беднягу на запчасти, переругался с другими специалистами и наконец присвоил Гессе целиком, отбив его у всех прочих, и, наверное, прикончил бы своими исследованиями не стой я на страже обоих приятелей и, соответственно, общего имущества.

Перегрузки всё ещё отключали мышечный корсет несмотря на новые режимы, которые пробовал Никон, но воскрешать человека удавалось проще, потому что телом его занимались специально сконструированные машины, я обеспечивал только восстановление дыхания.

Гессе не жаловался, всегда держался бодро и каждый раз благодарил и вполне искренне, когда приходил в себя. Оборудование ракеты, точнее её пульт управления мы осваивали вместе. Я научился всему моментально, но не спешил демонстрировать успехи, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что всегда надо держать что-то про запас. Людям необязательно было знать все мои немалые возможности.

И не надо меня осуждать. Вы сами такие же и поступаете аналогично. Кроме того, я старше! Я знаю!

Как-то, после очередного неудачного испытания в центрифуге, я предложил Чайке со всем возможным простодушием:

– Наверх могли бы отправиться только вампиры. Мы ведь гораздо выносливее и почти не нуждаемся в тренировках.

Звучало здраво, но явно только для меня. Он замялся, как видно, подыскивая дипломатический ответ. Я наблюдал за процессом без тени сочувствия.

– Для переговоров с людьми нужны люди.

– Вполне согласен, ну так у вас же есть ещё несколько крепких парней, я видел, что их тренируют в качестве дублёров Гессе.

«Крепких, но неспособных справиться с вампиром» – такой по логике напрашивался ответ, но Чайка ушёл от него, принявшись долго и нудно вещать о технических сложностях. Милейшая человеческая манера врать окольно, а не напрямик, конечно, меня не обманула, но я в очередной раз укрепился в мысли, что каждый в этой игре всё ещё сам за себя, и не скоро в окружающем пространстве прозвучит волшебное слово «вместе».

Я не расстроился, конечно и слёзы лить не стал, тем более, что Гессе вполне устраивал в качестве напарника: мы привыкли друг у другу и нормально сработались, не пытаясь ни подлаживаться, ни брать верх, а принимая данность относительного равенства вполне допустимой.

Поначалу неудачи с имплантатами шли обидной чередой, но вскоре дело пошло на лад. Никон сумел подобрать нужный режим и осталось только отладить всё с гарантией, чтобы мне не пришлось в самый неподходящий момент делать напарнику искусственное дыхание. Сложность тут заключалась в том, что нас должны были облачить в настоящие скафандры, не в учебные. Броня мешала добираться до грудной клетки приятеля, как в теории, так и на практике. Пришлось бы реанимировать старинным способом: изо рта в рот, а я не особенно любил целоваться, разве что в шею, да и то пропитания для, а не любви ради.

Разумеется, не бросил бы Гессе погибать: ради хорошего напарника можно иногда и потерпеть незначительные лишения, но ведь только в крайнем случае, и потому Никон старался усилить жизнеспособность имплантатов, чтобы, как он говорил: мы после воскрешения не заплевали всю кабину ракеты.

Со временем дело бодро пошло на лад, я уже не вмешивался, только наблюдал за напарником. Когда перегрузки существенно превысили расчётные, а человек упорно оставался в сознании и не показывал готовности с ним расстаться, дышал и стучал в мембрану мотором, все заинтересованные стороны поняли, что препятствий к старту практически больше нет. Готовая ракета поблёскивала боками, звала нас в небо, и сама туда стремилась – в бункере все так считали.

Ну, насколько мне было известно. Потому что теперь, когда осуществление мечты измерялось днями, сотрудниками овладела причудливая робость. Я ощущал её как нервное беспорядочное электричество, рассеянное в воздухе. Люди всё проверяли и перепроверяли, бесконечно делали расчёты, хотя на мой взгляд и эти были несложны, суетились без смысла и меры, только что ракету перекрашивать не взялись, потому что этот цвет, мол, недостаточно жизнеутверждающий для первого полёта на орбиту.

Впрочем, некоторые параметры задавались исходя из высших целей и менять их не представлялось возможным.

За несколько дней до намеченного старта Чайка собрал что-то вроде совещания. Пригласил он только меня и Гессе, чему я был рад, поскольку Алису не хотел видеть уже физически. Её недобрые манеры и кидаемые на меня без нужды и повода злобные взгляды раздражали заодно и людей, я не раз замечал, что в этом случае они принимают мою сторону. Я легко угадывал такие вещи, потому что ловил эмоциональный фон.

Поговорить втроём было намного разумнее.

Чайка подошёл к делу серьёзно: развесил на стене таблицы и фотографии, откашлялся, словно готовился к лекции, а затем действительно её прочёл, да так складно, что я заслушался.

Все факты в разрозненном виде я уже наблюдал прежде, но собранные вместе, они представляли собой полную картину, а именно так и следовало воспринимать реальность. Многого я до этого дня не знал, но и на известное посмотрел под другим углом.

Итак, помимо большой станции на орбите имелись маленькие спутники, сеть которых, охватывала весь пояс дозора. В результате планомерных наблюдений люди выяснили, что иногда эти объекты подстыковываются к станции, то ли для получения на борт горючего или возобновления иного источника энергии, то ли для ремонта. Чёткой системы в этих эволюциях не наблюдалось, как видно на каждом спутнике стоял собственный компьютер, который и следил за доверенным ему имуществом. Прежде чем подойти к станции, такой модуль сообщался с ней серией сигналов и лишь потом получал добро на стыковку. Люди долго бились над кодами и, как им казалось, расшифровали сообщения и поняли их принцип. Единственным способом попасть на базу было прикинуться одним из этих малышей. Выдать себя за своего.

Вот тут возникал ряд спорных моментов. С одной стороны, за века рутина могла устояться так, что даже небольшая ошибка в кодировании не мешала нашему плану, ведь нет в мире ничего безупречного, с другой – а кто его знает? Люди исходили из того, что наверху ведь сидят такие же как они несовершенные существа, а человек ко всему привыкает и неизбежно начинает лениться, когда обязанности превращаются в унылую рутину.

Допустим, сейчас на станции лишь автоматика, но прежде там коротали скучные дежурства живые земляне, и конечно не всё вокруг работало как часы, случались сбои. Наверняка, чтобы не дёргаться по любому пустяку, эти операторы снизили степень достоверности до разумного уровня, учитывая рассеяние системных ошибок. Любой бы на их месте так поступил, тем более что и особой нужды соблюдать каждую букву инструкции не было. Внизу копошились на грани выживания брошенные на произвол судьбы переселенцы, пожираемые к тому же клыкастыми чудовищами. Ну не стоило дребезжать от непрерывного страха при таких благоприятных обстоятельствах.

– Мы уверены в своих расчётах на девяносто девять процентов, – вещал Чайка. – Есть лишь небольшая вероятность ошибки, но и она не выглядит фатальной на фоне полных логических построений.

– Сигнал пойдёт автоматически? – спросил я.

– Да, он будет заложен в бортовой компьютер, но если с последним что-то случится, то вы ведь всё равно заучили нужный набор знаков и сможете справиться вручную. Передающая и принимающая станции не так хрупки, в них я уверен.

Нас натаскали на несколько вариантов развития событий, мы запомнили все известные людям ответные коды станции, но случись что-то непредвиденное – решать ситуацию пришлось бы на ходу. Ради этого мы с Гессе вызубрили не только необходимый для общения минимум, но заодно весь радиоязык землян.

Чайка вздохнул, помялся и всё же сказал кое-что ещё.

– Если менять план действий придётся в процессе работы, я имею в виду искать адекватный ответ на неизвестное послание, то делать это будешь ты, вампир. У тебя лучше память, да и соображаешь ты быстрее, ведёшь себя спокойнее. Командует всей экспедицией Гессе, но корабль и его перемещения – отдаются на откуп тебе. Ты пилот с приоритетным правом принятия решения до тех пор, пока ракета не подружится с орбитальным комплексом.

– Мог бы из вежливости назвать меня капитаном, – заметил я.

Он отмахнулся.

– Если твоё тщеславие требует, то пожалуйста. Теперь разберём момент стыковки. Мы сделали всё, что могли, подгоняя блоки с максимальной точностью, но нет гарантии, что соединение произойдёт без проблем. В этом случай вам придётся воспользоваться герметичностью костюмов и искать вход самостоятельно. Подсказать что-то отсюда снизу, мы не сможем, но наиболее вероятные коды допуска на станцию вы ведь тоже выучили, как и освоили стыковочные блоки. Северен, здесь я тоже рассчитываю на твою силу и сметливость.

– Я постараюсь там ничего не сломать.

– Вот и хорошо, – без тени улыбки сказал Чайка. – Проникнув на станцию, вы опять же можете столкнуться с охранными системами. Как они работают и включены ли вообще мы точно не знаем. Плана внутренних помещений у нас нет. Придётся действовать по обстановке, но скафандры лучше на всякий случай не снимать. Мы нанесли на их материал отражающие контуры, присущие старым автоматам, есть шанс, что вас за роботов и примут. Хотя бы на первых порах, а там сообразите, притворяться ими дальше или взять станцию под контроль перейдя в статус хозяев. Это на случай, если там нет наблюдателей с Земли и работа идёт в автоматическом режиме. Точно не известно. Ничего иного не могу посоветовать, хочу лишь сказать: будьте максимально осторожны. Действуйте поразмыслив, включите инстинкты. Трудно сказать, что сработает успешнее: холодный расчёт или интуиция.

Гессе вмешался в поток назиданий, наверное, ему казалось, что длинная и прочувствованная речь требует адекватного отклика и держать ответное слово назначено ему, потому, что я-то безмятежно молчал:

– Понадобится, ползком передвигаться будем, да хоть дровами лежать пока не нащупаем надёжный метод. Фред, мы понимаем, как важна взвешенность любого решения. Малейшая ошибка погубит не только этот конкретный проект, но на долгие годы, может, века отодвинет шанс на новые отношения с землянами.

– Это если нас не сметут для надёжности с лица планеты каким-нибудь супероружием, – сказал я невинно. – Мы для них давно не братья по разуму и крови. Мы чужаки. К тому же все заразные.

Чайка глянул на меня исподлобья, но вроде бы не осудил за злые слова. Реальную я озвучил перспективу, что там говорить, хотя и делал вид, что изрекаю сие не всерьёз, а для поддержания разговора.

– Ради безопасности населения тоже. В общем, кое-какие меры приняты будут. Правительство договорилось с вампирами о проведении массовых учений как раз в те нужные дни. Северен прав: сотрудничество между двумя сторонами непреложный факт и обе готовились к взаимодействию на случай атаки с неба. Часть населения в ходе происходящего, по договорённости с жителями подземного города, будет допущена в катакомбы, на самые нижние уровни, где у них есть шанс выжить даже при массированной атаке с небес. Это ужасно, да, но мы обязаны принять крайние меры. Верхушка человеческого управления останется на поверхности, чтобы подчеркнуть якобы несерьёзность происходящего. Мы не сможем спрятать всех, но отобранные на всякий случай люди в большинстве молоды, образованы и смогут восстановить цивилизацию, даже если удар земных орудий разнесёт наши поселения в пыль.

Ну да, кто-то ещё выживет на периферии. Помимо городов, там давно образовались небольшие деревни и базы. Вряд ли ублюдки со станции дадут себе труд гоняться за каждым испуганным человеком. Пожертвовав значительной частью населения, наш мир тем не менее, не погибнет.

– Вы вели переговоры со старшими вампирами? – уточнил я.

– Да, с теми тремя, что обычно контактируют с правительством.

Ответив на вопрос, Чайка уставился на меня подозрительно, но вряд ли сумел бы прочесть мои мысли на невозмутимо-доброжелательной физиономии. Как никогда я радовался, что не светился перед людьми в качестве одного из тринадцати, а то ведь не рискнули бы они посылать в авантюрный полёт не только исконного, но и статусного изменённого. Или рискнули? Я решил не заморачиваться. Главное, что я получил свой шанс оторваться от тверди и полететь туда, откуда однажды пришёл. Я имею в виду космос, а не саму станцию, конечно. Что интересного в скучных заседаниях, ну я и манкировал иногда своими обязанностями старейшего члена общины. Пилот космического корабля – вот где чудо. Тут уж я не промахнусь. Так что нет, не уговорите и не уломаете, я не променял бы эту судьбу ни на деньги, ни на величие.

– Хорошо, – сказал я. – Ты меня успокоил. Раз наши боссы договорились с вашими, то и нет предмета для дискуссии.

Ответ его вряд ли удовлетворил, но этот человек умел жертвовать второстепенным ради достижения цели, я понимал его и горел желанием поддержать.

– Оружие вы нам дадите? – спросил Гессе, демонстрируя ещё большее простодушие, чем только что сделал я.

Чайка наверняка отметил этот момент, потому что улыбнулся, хоть и одними губами, глаза остались серьёзными.

– Сложный вопрос. С одной стороны, миссия у вас исключительно мирная, а с другой хороший ствол так часто содействует крепкому взаимопониманию, что совсем от него отказываться было бы ошибкой.

– Это радует.

Чайка не отвлёкся.

– Рассмотрим варианты. На станции всё же могут оказаться люди, обленившиеся и передоверившие всю работу технике, а потому неощутимые при внешнем наблюдении, могут оказаться агрессивные автоматы, ну и защитные комплексы, против которых бессильно любое ручное оружие.

– Просто скажи, что ты нам дашь, – бесцеремонно заявил Гессе.

– Усыпляющие инъекторы и энергоблокаторы.

Гессе возмущённо фыркнул, и я его понимал: детские в целом предлагались игрушки. С другой стороны, как любил выражаться Чайка, палить внутри станции из чего попало значило разнести в лапшу что попало, а ведь подвернуться разрушению могли и вещи полезные, просто необходимые в хозяйстве.

– Не вопрос, – сказал я. – Справимся и с этим.

Гесе издал ещё один неопределённый, но как будто не протестный звук, а Чайка тут же доказал, что тонко понимает нашу психологию и не готов на неё покупаться:

– Ребята, не вздумайте протащить на борт что-то ещё. Положение очень серьёзно, не ведите себя как азартные мальчишки.

– Всё будет хорошо, – заверил я. – Мы оба – совершено взрослые люди.

Вряд ли я его убедил, но дальнейших нравоучений не последовало.

Последние дни были плотно заполнены подгонкой снаряжения и подготовкой ко всему, что необходимо учесть – времени едва хватало на отдых. Кормили меня регулярно, я так понял Чайка посылал на это дело всех по очереди сотрудников, но накануне старта заставил проглотить двойную дозу еды, так что меня откровенно тошнило. Запас консервированной крови погрузили на борт, об этом Чайка сообщил мне приватно и даже показал контейнер. Я серьёзно поблагодарил.

Расчётный момент приходился на ночное время, и люди сочли этот факт благоприятным обстоятельством: человеку всё равно, а вампир окажется в привычной для себя среде обитания. Я, как всегда, промолчал.

В период тренировок мы вполне освоились в учебных скафандрах и передвигались в них свободно, но к старту нас доставили на тележке, как немощных. Гессе сердито морщился. Ему основательно очистили кишечник, да и мочевой пузырь опорожнили катетером. То ли он счёл процедуру унизительной, то ли болезненной, я не спрашивал.

Взволнованные техники аккуратно разместили нас в стартовых креслах, проверили герметизацию костюмов и связь, а потом ушли, до нас донеслись последние шорохи, затем чмоканье закрываемого люка. Мы всё ещё находились на планете, но уже не воспринимали себя её частью. Грань обозначилась чётко. Должно быть, оба ощущали неловкость от торжественности момента. Гессе первым взял на себя обязанность немного разрядить ситуацию.

– А ты что с собой взял? – спросил он театральным шёпотом, хорошо слышным через систему связи, как показывал опыт, на всей базе.

Я смущённо откашлялся и ответил насквозь фальшивым тоном:

– Ничего. А ты?

– Тоже ничего! – ответил он серьёзно.

– Вы, два идиота, – прозвучал в наушниках взволнованный голос Чайки: – Я ведь могу вытащить вас наружу и снова обыскать.

– Не можешь, – ответил я. – мы не должны выбивать из графика, а то не хватит горючего на причаливание. Кроме того, мы ведь пошутили. Так уж полагается перед серьёзным предприятием.

– Ага, – подтвердил Гессе.

Мне показалось, что он не слишком сильно взволнован. Устал или привык к неизбежному. Наверное, загоняли нас испытаниями так, что выспаться на старте казалось совсем неплохой идеей.

Предвзлётный опрос пролетел незаметно. Я прислушивался, стараясь уловить шум отъезжающих опор и раскрывающегося где-то наверху купола, но звуки сюда долетали редким как сеть хаосом. Где-то совсем рядом готовились запланированные фейерверки отвлечения, и я подумал мельком как много людей жадно смотрит сейчас в небо, сквозь ночную мглу пытаясь проглядеть грядущее.

– Жаль, что мы единственные не увидим представления, – сказал я. – Оно обещает быть классным.

Окно в кабине имелось, но пока что его надёжно отгораживали от кошмара взлёта сквозь плотные слои атмосферы, крепкие внешние заслонки. Гессе промолчал, и я тихо порадовался про себя, что он не счёл достойным делом солгать в эту сложную минуту. Мог бы заявить, что посмотрим запись, когда вернёмся, но величие момента не располагало к лицемерию. Я авансом немножко простил бесхитростного напарника, проявляя неслыханную для себя доброту.

Объяснить, о чём сейчас веду речь? Мне не сказали, да, но я давно догадался, что обратно на планету судёнышко сеть не сможет. Наша дорога вела исключительно в один конец.

«Запуск!» прозвучало буднично, и я не сразу понял, что это всерьёз. За спиной неистово взревели двигатели. Корпус задрожал. Зубы стукнули в унисон. Пришлось стиснуть челюсти. Грохот поднялся до самой истеричной ноты, и родная планета схватила за шиворот железной рукой тяготения, словно не хотела нас отпускать. Мы её не послушались. Свершилось. Ракета начала свой безумный полёт. Авантюра пошла полным ходом и своим чередом.