Текст книги "Во что поверит сердце (СИ)"

Автор книги: MarLen-Mor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15.

*** Линарэс.

Арт купил нам сабли и кинжал. На мой удивленный взгляд и немой вопрос в глазах, он заявил, что шпага – оружие для человеческих драк, нам же предстоит совсем другое, а когда я объяснил ему про дуэль, он сказал, что такой глупости он мне точно не позволит, и убьет всякого, кто с подобной ерундой подойдет ко мне.

Что-то я себя как-то странно чувствую, словно барышня и мне это не нравится, не нравится, когда все решают за меня, я этого уже с Валентом наелся. Ведь мог бы нормально все объяснить, поговорить. Или у них там так не делают? Мне иногда кажется, что я его не понимаю, а иногда, что просто боюсь. Мы слишком разные с Артом, слишком непохожие у нас понятия о жизни вообще. Но если бы мне сказали выбирать, уйти или остаться, я бы остался, потому что, несмотря ни на что, мне хочется прижаться к Арту и не отпускать его от себя никуда. Он сказал, что открыл для меня свою душу. Так вот что это было, то полное единение чувств, когда ты ощущаешь жизнь за двоих, так ярко, так пронзительно, что становится почти больно. Когда ласкаешь чужое тело и ощущаешь как свое, а свое удовольствие эхом восторга возвращается от другого. Я никогда не смогу отказаться от этого, но и потерять себя, став безвольной куклой, я не позволю. Нужно поговорить с ним, объяснить, ведь будет же он меня слушать, или нет? А если нет, что тогда? Если он просто посмеется надо мной и заставит делать так, как хочет он? Что я смогу сделать против него? Ничего. Я не смогу ничего.

Арт, шедший рядом по улице, вдруг остановился и придержал меня за руку.

– Что-то изменилось. Что? Я знаю, что закрылся от тебя на улице, и тебе это не понравилось, но здесь что-то другое. Что? – он пытливо заглядывал мне в лицо, приподнимая голову ладонью.

Я стоял и хлопал глазами. Сказать?

– Я просто боюсь, что если я не сделаю так, как ты захочешь, а ты будешь давить на меня, я не смогу тебе сопротивляться… и потеряю себя.

– Огонек, – сказал Арт, печально улыбаясь, – а я каждый раз открывая для тебя душу, боюсь, что тебе это вдруг станет не нужным, и ты не захочешь соединиться со мной. Странные мы с тобой оба. Давай лучше забудем все страхи и будем жить, не обращая внимания ни на что, так, как будто этот день последний и потом нас разлучат. А ведь это действительно может оказаться правдой.

И Арт обнял меня прямо посередине улицы, зарываясь лицом в мои волосы.

– Я не знаю, что я могу сделать не так, ты только говори со мной, не молчи, и я не дам тебе потеряться, – вздохнул он и отстранился.

– Хорошо, – на душе у меня явно посветлело, – пойдем в трактир, пообедаем?

– Пойдем, – Арт как-то горько усмехнулся, – если только для меня там миску на пол не поставят.

Трактир искать долго не пришлось. Войдя в самый известный, мы услышали два голоса, распевающие похабные куплеты, один из них был подозрительно знакомый, все это сопровождалось топотом ног, звоном посуды, хлопками рук и музыкой.

– Широко ребятки гуляют, с размахом, музыкантов даже наняли! – услышали мы, войдя.

Арт внимательно огляделся и, видимо, не найдя ничего угрожающего, пропустил меня впереди себя в зал.

– Ничего себе! – восхищенно выдал я, – вот это безобразие устроил.

На двух столах, сдвинутых в центре, под музыку и похабные куплеты, под хлопки и свист толпы танцевал в дым пьяный Валент. Причем получалось у него это довольно-таки художественно. Он умудрялся попадать в такт, высоко подкидывая ноги в каком-то запредельном танце, на ходу размахивая снятой рубашкой. Раскрасневшееся лицо сияло удовольствием.

– Действительно безобразие, – прокомментировал Арт, – сам развлекается, а нас не позвал.

– Господин! – камердинер Валента, Дик, смотрел на меня преданными, пьяными глазами. – Давай выпьем за здоровье... – и задумался, – а мы тут что-то обмывали, – не привыкший много разговаривать, он выглядел обалдевшим, – наверное, здоровье…

– Ну что ж, давай выпьем, – хмыкнув, Арт взял кружку у Дика. – За здоровье... – и расхохотался. – Чтобы было!

– А кто у нас господин? – Валент, разворачиваясь, запутался в ногах и сверзился со стола.

Дик только успел поднять руки и пьяно выругаться, ловя ценный груз.

– Ой, ну раз ты господин, – увидев Арта, просиял Валент, – тогда наливай!

– Подставляй! – засмеялся Арт.

Валент, болтаясь на руках у качающегося Дика, честно пытался попасть сцапанной со стола кружкой под струю. Арт веселился вовсю в погоне за неуловимым сосудом.

А я смотрел на него, не отрываясь, я видел Арта всяким, видел холод в его глазах, видел ярость и улыбку, но сейчас это было совсем другое, сейчас он был как-то по-детски безоглядно радостен, как-то совсем беззаботен.

Он был так доволен, словно мальчишка которого с улицы позвали его друзья, играть в свои игры.

А может, он потому и откликается так, что действительно не звали, и, судя по всему, не было у него этих игр.

– Здесь останемся или пойдем в город? – обернувшись, спросил улыбающийся Арт.

– Конечно, здесь, – мне не надо было выбирать.

– Тогда давай кружку, – оживился Валент, – что ж ты у нас трезвый будешь. Надо сравняться! За здоровье!

И кувыркнулся через руку Дика, поддерживающего его за талию. Арт только успел сцапать его за шкирку. Весело смеясь, они наконец-то усадили пьяного графа на лавку. Но долго сидеть тот был не намерен.

– А чего мы уселись-то, зря мы по городу музыкантов нанимали, что ли! Давайте танцевать! Эй! Музыку мне, повеселее!

Музыканты заиграли что-то быстрое, веселое, зажигательное. Я раньше, до несчастного случая, почти не танцевал, а уж после и подавно, но сейчас в нетерпении притоптывал ногой, музыка словно вибрировала в теле, каждая мышца словно просилась танцевать. Подняв глаза на Арта, я увидел то же самое сумасшествие. Я не умею танцевать, но думать некогда. Арт уже сорвался с лавки, подхватил меня и закружил в танце. Он кружил меня, подхватывал на руки, вертел из стороны в сторону. А я доверчиво отдавался его рукам, голова кружилась от упоения музыкой, от радости и свободы движения, от близости партнера. В таверне только и успевали, что убирать с нашего пути табуретки, задвигать лавки и уворачиваться самим. Это был словно вихрь, живой и радостный. И при всем при этом мы умудрялись смеяться, опьяненные музыкой и друг другом. Ноги сами угадывали движения в такт, руки еще плотнее прижимали нас друг к другу. И оторваться было невозможно. Свобода! Свобода двигаться так, как ты того хочешь!

А народ смотрел на этот танец, на это буйство, возбуждение сверкало в наших глазах, искрилось смехом, мы словно отдавались музыке, и пили ее как вино наслаждения, и остановились, только когда она смолкла.

– Ух, ты! Арт, а меня так покружишь? – влез Валент, нетвердо стоя на ногах.

– Да тебе сейчас и полпинка много, – рассмеялся Арт, уводя меня за стол. – Тебе понравилось танцевать?

– О, да! Это было чудесно!

Грудь мою распирала радость, никогда до сегодняшнего дня я не думал, что танцы могут родить в душе такой восторг. Свободно двигаться без боли, танцевать! Это было больше, чем я представлял себе в мечтах.

*** Артиан.

Музыка! Как давно я не слышал ее, как давно был лишен возможности танцевать! Чиэрри не танцуют, они даже притрагиваются друг к другу, только если необходимо. Но нираахи, вот эти ни в чем себе не отказывают. Я помню, как нас учили танцам в питомнике, помню, как объясняли, что музыка живет внутри каждого из нас, надо только захотеть ее услышать. И я мог извлекать музыку из энергии души, но потом, у чиэрри, для меня это стало невозможным.

А вот сейчас впервые за долгие годы я снова смог танцевать.

Мой человек, он дает мне так много, ничего не требуя взамен.

С ним все впервые. Впервые и совершенно по-другому. С ним я не чувствую себя вещью, с ним я узнаю вкус собственных желаний и только с ним эти самые желания у меня и появляются.

Я словно, наконец, прекратил дикий бег, остановился и смог оглядеться по сторонам, смог увидеть то, мимо чего проносился, не замечая, смог отдышаться и почувствовать себя живым. Не загнанным зверем и не бессловесной игрушкой. И все это благодаря слабому, не умеющему защитить себя созданию. Моему человеку. Самому беззащитному и беспомощному на свете. Но у него теперь есть я.

Я буду щитом для него. Он мой, и пока я жив, никто не оспорит этого!

Как мы тащили Валента домой, это отдельная песня. Если бы он просто висел у меня на плече, было бы проще. Но это создание умудрялось орать песни, размахивая руками, пока не получило по заднице. Так этот гад еще и укусил меня! Было большое желание сгрузить его в какую-нибудь сточную канаву или прямо тут придушить, хорошо хоть до дома было недалеко, и, скинув его на кровать, я постарался больше о нем не вспоминать.

А дома я все-таки спросил у Лина то, что меня давно мучило и что, не доверяя ему полностью, не спрашивал раньше.

– Лин, а откуда взялась пентаграмма, по которой ты меня вызвал?

Про смерть деда он рассказал мне все, что знал, хоть я и видел, как ему тяжело.

– Ты мне поможешь отыскать тех, кто его убил?

– Да. Интересно, что эти твари хотели? – задумчиво пробормотал я, вопросительно уставившись на Лина.

– Я не знаю, – Лин только развел руками.

– Ну да, если б знал, был бы уже покойником, – резюмировал я, они явно хотели что-то найти и сохранить все в секрете. – Дневники? Рабочие записи? Что-то осталось?

– Пропали.

– Черновики? Отдельные листочки?

– Вот, – Лин выгреб из стола какой-то мусор, – но мне почему-то кажется, что тут дело как раз в твоем вызове.

Я уселся у Лина в спальне на кровать, разбирать черновые листочки, которые забрал у него.

– Ритуал, – хмыкнул я, – он что-то готовил для ритуала. Так, время мы знаем – когда звезда Крэл войдет в созвездие Ринитры. А вот интересно, что могут означать слова: «Дважды две половины одного целого, и одна половинка»? Лин! – я обернулся, – а где листок с моим вызовом?

– Вот, – Лин уже шел ко мне, держа в руках бумагу, – я так и подумал, что он тебе понадобится.

-Так. Э... Ты уверен, что именно по этой бумажке меня и вызвал?

– Да. Других не было.

– Умереть не встать... Да такого просто быть не может.

– Почему? – удивился Лин.

– Потому что этой пентаграммой нельзя вызвать демона, здесь нет имени, нет цвета Дома, нет вообще никакой привязки к конкретному лицу, такое впечатление, что вызывается просто чистая сила. Только вот сила чего? И почему это зацепило меня? – я обреченно помотал головой. – Я не знаю вот этих двух знаков, никогда их не видел, чтобы в этом разобраться, нужно, по крайней мере, залезть в библиотеку к Учителю, а вот уж туда я не потащусь, это точно.

Я повертел листок и с удивлением обнаружил на обратной стороне нарисованную схему.

– Лин, посмотри, – я протянул ему бумагу, в центре схемы была нарисована черная пирамида, усеченная сверху, над ней справа капля, слева спираль, под ней справа огонь, и слева снежинка. – Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Нет, – Лин пожал плечами.

– Если он вызывал силу для ритуала, а попался ему я, то в какое бы место схемы он меня поставил? – и задумался.

– На пирамиду, потому что ни на снежинку, ни на огонь, ни на что другое ты не похож, – улыбнулся Лин.

– Да, в этом что-то есть, остается понять, для чего был ритуал, и найти каплю, огонь, спираль и снежинку, но стоит сначала понять, а нужен ли нам этот ритуал вообще. Только вот, раз кто-то хотел сохранить это в тайне, и для этого снизошли испачкать руки убийством человека… Мрак! Придется в этом разбираться, потому что боюсь, что если это задело меня, то рикошетом может задеть и тебя… Лин, у вас в городе библиотека есть?

– Да!

– Отлично! Если там ничего не найдем, можно попробовать поговорить с вашими демонологами, это даже интересно будет, – я ухмыльнулся, представляя их реакцию на меня.

Глава 16.

*** Артиан.

Было у меня на сегодняшнюю ночь задумано одно дело. Я хотел попытаться выпустить крылья.

Линарэс с удивлением посмотрел на меня, когда я, захватив купленный кинжал, отправился в ванную, и войдя следом, молча наблюдал, как я раздеваюсь, и заговорил, только увидев, что я взял кинжал в руки.

– Что ты собираешься делать? – голос был требовательный, но глаза с беспокойством следили за мной.

– Я думаю, для тебя не секрет, что демоны могут выпускать крылья, только вот я не могу, тот корсет, который ты снял, блокировал их, и каналы крыльев заросли. Теперь надо вскрыть их и тогда я смогу летать.

– Вскрыть? Кинжалом?

– Да.

– И ты будешь делать это сам? Но ведь неудобно! Я вообще не понимаю, как ты себе это представляешь, и что ты там себе нарежешь.

– А у меня есть выбор?

– Э… – всего на секунду замялся Линарэс, – я могу помочь тебе.

– То есть пустить тебя с кинжалом к себе за спину и позволить меня резать?

– Знаешь, – вскинулся, озлившись, Лин, – мне тоже не доставит удовольствия резать на живую твою спину, но я все сделаю быстро за одно движение, а ты тут будешь выкручиваться, стоя спиной к зеркалу, и что ты там нарежешь, еще не понятно.

Лин был прав во всем, но это был скорее вопрос доверия, чем выгоды. Я вполне мог резать сам себя, но хотелось раз и навсегда понять, могу я доверить ему свою жизнь или нет.

– Держи, – я протянул ему кинжал, – режь не глубоко, по белым следам, нужен только надрез, чтобы каналы открылись.

И повернувшись к нему спиной, пригнулся, опираясь ладонями о большое зеркало, занимавшее почти всю стену.

– Давай.

В зеркало было видно, как дрогнула рука, вцепившаяся в кинжал, как Лин закусил губу, побледнев, я просто ощутил, как он заставил себя шагнуть вперед и поднять руку. А потом почувствовал боль и теплый ручеек крови, стекающий по ребрам. Глаза у Лина распахнулись в ужасе, но он стойко занес руку для второго разреза.

– Готово!

Возбуждение Линарэса, рожденное страхом и кровью, я прочувствовал всей душой, оно будоражило меня, заводило, подталкивая на безумства, и это сумасшествие по нашей связи я передавал Лину.

Я выпрямился, кровь заструилась по спине вниз, а я, развернувшись, дернул к себе Линарэса, он только задушено выдохнул, стиснутый объятиями, да звякнул упавший кинжал, а моя рука уже властно держала его, зажимая в кулаке рыжие пряди. Его губы все еще хранили вкус вина, а я пробовал и пробовал языком податливую мягкость его рта, совершенно ошалев от запаха собственной крови и возбуждения Лина.

Я забыл, что должен быть нежным, но, наверное, и Лин забыл тоже, его руки стискивали мои бедра, с силой прижимая меня к себе, скользили по коже, царапая, и все равно прижимали и прижимали. А поцелуй уже был не медленным танцем. Мы боролись друг с другом на грани боли.

Но это был только поцелуй, до тех пор, пока его руки не коснулись основания моего хвоста. Прорычав что-то ему прямо в приоткрытые губы, я принялся стаскивать с него одежду, успевая только порыкивать в маленькое человеческое ушко и пытаться понежнее куснуть его. Я снимал с него брюки, убеждая себя не срываться. Я упивался его запахом и вкусом, остатками сознания соображая, что уложить мне его среди мрамора и стекла абсолютно некуда, и я, развернув, притиснул его лицом к зеркалу, успев только цапнуть флакон с маслом со столика рядом, а хвостом раздвинуть стройные ноги.

Масло, и я одним медленным движением вошел в своего человека почти до конца, он зашипел, выгибаясь, пытаясь уйти от боли, но я остановил его, придержав за бедра, а когда он затих, перестав вырываться, я медленно начал выходить из него, и снова я вжимал его в зеркало, и снова выходил, раз за разом заходясь сладкой мукой. Я оттащил его немного назад и согнул, давая возможность опираться только руками. А Лин уже сам выгибал спину, подставляясь так, чтобы получать как можно больше удовольствия, инстинктивно стремясь навстречу моим толчкам, и вскоре застонал еще громче. И этот медленный танец становился все быстрее, стоны его слились в какой-то протяжный вой, и Лин кончил, сжимая внутренние мышцы так, что утянул меня за собой.

Я поддерживал под живот его сразу ослабевшее тело, легонько прикусывая кожу между лопаток, и с удовольствием вдыхал мускусный запах нашего единения. С упоением обнимал Лина, еще слегка подрагивающего в моих руках. А потом сам сполз на пол, устраивая его на своих коленях.

Мне не хотелось выпускать из рук своего человека, не хотелось даже на мгновение расставаться с ним. Я уткнулся носом в шею возле плеча и счастливо замер.

– Арт, а твоя спина? – Лин завозился у меня на коленях.

– Да зажила, наверное, уже, – сказал я безразлично.

– Дай посмотрю, – рыжик мог быть настойчивым, когда хотел.

Пришлось вставать нам обоим и мне поворачиваться спиной.

– Тут все в крови, подожди, я намочу полотенце и протру тебя.

– Давай, – мне все больше и больше нравилось, когда он заботился обо мне.

Линарэс аккуратно оттирал мне спину от уже начавшей засыхать крови, а я прикрыл глаза, наслаждаясь нежностью его рук.

– Арт, а когда ты попробуешь выпустить крылья?

– Сейчас и попробую. Правда, я не очень представляю, как это делать, но, наверное, так же, как переходить в боевую форму.

Крылья вышли легко и раскинулись сразу во весь размах, а я стоял с почти остановившимся сердцем и в ужасе смотрел на себя в зеркало. Кто я? Что вообще сделали, чтобы я появился на свет? Если я чиэрри, то почему на моих крыльях перья? А если я нираах, то почему мои крылья черные? Теперь ни те, ни другие никогда не признают во мне своего, мне никогда не найти ни семьи, ни дома. Я чужой. Я чужой для каждого создания, живущего здесь… Один…

– Арт, – теплая ладонь Линарэса легла мне на плечо. – Ведь все хорошо? Ты выпустил крылья…

– Да, все хорошо, – сказал я, убирая крылья, – все хорошо.

Кого я убеждал? Себя? Зачем? Ведь я знал, что хорошо уже не будет, я только не знал, как отреагируют на это другие, но уж точно не объятиями… Я видел, как относятся чиэрри к нираахам, видел нираахов, пьющих чиэрри. Так откуда слово «хорошо»? И я закрыл глаза, не желая видеть этот мир, в котором не было для меня места.

– Нет, не хорошо, – раздался рядом убежденный голос Линарэса, – я же чувствую, как тебе больно. Не ври мне больше, а лучше скажи, что случилось.

Я открыл глаза и посмотрел на него. Какая загадка есть в человеке? Почему? Почему не нираах, с которыми прошло все мое детство, почему не чиэрри, с которыми я провел все остальное время? Почему человек? Человек, с которым я был так мало, почему именно он стал братом моей души? Почему он, слабый, нескладный, смешной? Именно он стал дорог мне.

– Ты видел мои крылья, я никогда не смогу никому показать их и я никогда не смогу летать.

– А что такого в твоих крыльях?

– Не знаешь?

– Нет. Что не так?

Может быть, не говорить ему? И тогда он будет считать меня нормальным демоном? А если я скажу, и он не захочет со мной быть, раз я непонятно кто?

– У демонов никогда не бывает перьев на крыльях…

– Значит, ты хранитель?

Линарэс все-таки наивный, как ребенок.

– Нет, у хранителей белые перья…

– А ты тогда кто?

– Выродок, – сказал я и, отвернувшись, пошел в комнату.

– Нет! – возмущенный вопль догнал меня уже в дверях, – никакой ты не выродок, ты просто необыкновенный, уникальный, исключительный. Ты просто очень редкое и неповторимое создание.

Я от неожиданности даже хохотнул.

– Ты не понимаешь, для меня нет места в этой жизни…

– Неправда! – Линарэс, подойдя, почти прижался ко мне, настойчиво заглядывая в глаза. – Не говори так! У тебя есть место и оно рядом со мной!

Я обнял его обеими руками, крепко прижимая к себе. Моя душа уже пригрелась рядом с этим человеком, и только я сам еще не понял, что и я дорог Лину, пока меня не ткнули носом.

Глава 17.

*** Артиан.

Сегодня Линарэс учил меня бездельничать. Мы выбрались с ним в небольшой садик за домом. Ничего выдающегося: три дерева и лужайка с цветами. На этой лужайке он и расстелил покрывало, сдернутое мной с дивана.

Бездельничать мне понравилось, Лин сказал еще, что это будет романтично, я, правда, не понял, что это, но, наверное, тоже что-то интересное. А так мне нравилось лежать на земле, смотреть на жмурившегося на солнце Лина, нравилось травинкой проводить ему по губам и хихикать, когда он морщил нос. Нравилось лежать на животе, подперев голову руками, и гладить Лина по бедру хвостом, а потом смотреть в его изумленные глаза и делать вид, что я тут ни при чем, и барахтаться на покрывале, позволяя опрокидывать себя на спину, и целовать согретые солнцем губы.

Если это называется «романтично», то я только «за».

– Я пить хочу, – сказал Лин, садясь на покрывале.

– Лежи уж, сам схожу, заодно и печенье поищу… – намекнул я.

– На кухне первого этажа, в шкафу, – со смехом прокомментировал Лин.

На кухне, слава Тьме, никого не было, не люблю, когда от меня шарахаются. Я нашел тарелку, насыпал в нее печенье и поставил на стол, нужно было еще налить воды в кувшин. При поисках кувшина я выпустил тарелку из вида, а когда оглянулся, рядом с моей тарелочкой уже стоял Валент и тащил печенье в рот. Придушу!

С разлета выцепив у него печенье, я поймал его за шею и, не увидев, куда бы его приткнуть, заметался по кухне. Наконец, прижал его просто к стене и, почти соприкасаясь с ним носами, прошипел:

– Печенье таскаем?

– Вообще-то я у себя дома, – заорал перепуганный Валент.

– А я на твой дом и не претендую, – озлился я, – а тарелка моя и печенье я сам насыпал, так что я тебя сейчас бить буду, – довел я до его сведения.

– За что? – завопил он.

– За печенье! – не сдавался я.

– Но это мое…

– Ты опять?

– Ну, хорошо, твое, – сдался наконец-то упрямец, – но я могу тебе компенсировать, – вдруг заявил он.

– Не можешь, – я был непреклонен, – печенье у меня уже есть.

– А я тебе пирожок с повидлом дам…

– Это что? – заинтересовался я.

– Это, – протянул Валент, – это очень вкусно, повидло с малиной, сладкое, отпусти и попробуешь.

– А это вкуснее печенья?

– Намного... – Валент закатил глаза, показывая, как это, должно быть, вкусно.

Было любопытно, но после его пьяных выходок отлупить Валента хотелось и даже очень.

– Ладно, – решил я, – давай пирожок, но если не понравится, наподдам.

Валент, потирая шею ладонью, достал что-то из кастрюли, накрытой полотенцем, и протянул мне. Что это? Кусочек хлеба… только пахло очень вкусно, ягодами и еще чем-то незнакомым.

– Его точно есть можно?

– Хочешь, я при тебе откушу от него? – предложил Валент.

– А ну, кыш отсюда, змей прожорливый! – гаркнул я.

Валента словно ветром сдуло, даже дверь не хлопнула, оставаясь открытой.

А я встал к столу и приготовился насладиться пирожком. Только не удалось. По спине я получил знатно, наверное, с разбега и двумя кулаками, так что от неожиданности меня перегнуло через край, утыкая согнутыми локтями в стол, когти выпустились автоматически, протыкая пирожок, и рука сжалась в кулак. Повидло поползло от запястья к локтю. Убью!

*** Линарэс.

Вот сколько надо времени, чтобы принести стакан воды? Заблудился он там, что ли? Или случилось что? Ой, а вдруг и, правда, случилось? Надо посмотреть.

Я вскочил на ноги и быстро пошел к дверям дома, но, проходя мимо окна на кухню, застыл как вкопанный. Я увидел спину Арта, он целовался с Валентом, прижимая того к стене! Убью!

Я никогда не думал, что может быть так больно, никогда не думал, что в душе может подняться такая черная, полная злобы волна. К чему тогда были все слова о душе? К чему? Так бы и сказал, что ему Валент нужен. Зачем так артистично морочить мне голову?

Я бегом несся ко входу в дом. Убью! Взор застилала алая пелена отчаяния и боли.

Вот он! Как ни в чем не бывало стоит у стола в кухне. Ну, ты у меня сейчас получишь!

И я с разбега врезался в Арта, ударяя его сразу двумя руками, а затем бил еще и еще, стараясь сделать ему пусть физически, но так же больно, как было мне.

– Прекрати! – рявкнул Арт. – Прекрати, у меня все повидло выдавилось!

– По... Повидло?

Я ему делаю больно, а он озабочен тем, что у него, видите ли, повидло выдавилось! И я обессилено осел на пол, закрывая ладонями лицо.

– Ээ… Ну, ты чего?

Арт поднял меня, словно ребенка, и усадил на стол.

– Не трогай меня! И вообще не прикасайся! – я даже не замечал, что плачу, да я и не плакал, они сами, честно. – Если тебе так нравится целоваться с Валентом, вот и целуйся с ним! А меня не трогай! – я орал все громче и громче, отпихивая Арта руками, а он все настойчивее вклинивался между моих теперь уже разведенных ног.

– Когда это я с ним целовался?

– Только что! Я видел в окно, как ты его к стене прижимал!

– Вообще-то я его душил, – сказал сконфуженный Арт, – но если тебе хочется подраться, то можешь еще побарахтаться.

– Побарахтаться? – я обиженно шмыгнул носом.

– Да, Огонек, – фыркнул Арт, начиная меня целовать, – потому что сейчас у тебя ничего другого не выйдет, – он слизывал с меня размазанное им самим повидло и тихонько покусывал кожу на шее, а руками уже расстегивал на мне рубашку.

Душил? Он его душил! А, да пошло оно все, и я откровеннее подставился под жалящие поцелуи-укусы и, вертя задом, сползал на край стола, все жарче прижимаясь к Арту.

*** Чиэррдар – столица чиэрри. Дворец Повелителя.

Вошедшего Повелителя ждал сюрприз, открывшаяся картинка ввела его в ступор. Живой Учитель изволил завтракать, вальяжно развалившись в кольцах змеиного хвоста. Одет он был только в повязки на запястьях, сделанные нагайной из изорванного белого шелка и завязанные на кокетливые бантики. В общем-то, надобности в них уже не было, но Учитель не снимал их, оставляя как память о заботе змейки. Нагайна, наклоняясь над ним, выискивала на блюдах самые лакомые кусочки и кормила свое чудо с рук, успевая кончиком хвоста поглаживать его по ногам.

– Это что? – разъярился Повелитель, рассчитывавший наказать Учителя, – ты же сказала, что он не доживет до утра!

– Нууу... – Нагайна пожала плечами, – мои предсказания сбываются в девяноста шести случаях из ста, а это, – кивнула на Учителя, – четыре оставшихся, – и довольно хмыкнула, широко улыбаясь.

– Ты обещала мне рассказать, где найти того, кто мне нужен, – прошипел Повелитель.

– Да.

И нагайна, ссадив Учителя на кровать, уползла за занавеску.

– А ты, – Повелитель повернулся к Учителю, – пойдешь со мной, раз уж не нашел его, то хоть поможешь ловить.

– Он никуда не пойдет, – заявила нагайна, показываясь в комнате с листком бумаги, – ты подарил его мне, и теперь он не принадлежит ни одному демонскому Дому, а, следовательно, и не подчиняется вам. Он мой, и забрать ты его сможешь, только убив меня.

Нагайна была слишком спокойна, но Повелитель понимал, что сейчас она готова к бою как никогда, она не ругалась, не плевалась ядом, но холодок страха предупреждением полз по позвоночнику. Зверю внутри хотелось ее смерти, но второго Оракула достать было трудно. Оставалось сделать вид, что все так и задумывалось.

– Место, – звенящим от бешенства голосом проговорил Повелитель.

– Держи, – нагайна сунула листок в требовательно выставленную руку Повелителя, – и поторопись, – издевательски хмыкнула она.

– Не учи меня, – огрызнулся он и вышел.

– Ты отдала ему Арта? – Учитель вскочил. – Нужно помочь ему!

– Не бойся, – нагайна поймала свой Подарок хвостом, – я недаром сказала ему, чтобы он поторопился, но он никогда не слушает меня дословно, – ухмыльнулась нагайна.

– Дословно? – Учитель мысленно поставил галочку на память.

– Да, – хмыкнула нагайна, – а помогать Арту еще время не пришло, он еще не выполнил то, что должен.

– А где он? Что с ним?

– Ммм... – нагайна задумалась, – тебе известно, что я не делюсь сведениями бесплатно?

И хвостом опрокинула Учителя на кровать.