Текст книги "Во что поверит сердце (СИ)"

Автор книги: MarLen-Mor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 8.

*** Учитель – Ранс.

Артиан, всю твою жизнь рядом со мной я учил тебя выходить из любых положений, выворачиваться, как отброшенный кот, и приземляться на все четыре лапы. И ты вывернулся! Скинул путы рока и ушел!

До того как я увидел тебя впервые, Повелитель призвал меня к себе, приказ был необычен. Новый ученик, сломать его, сделать из него бессловесного раба и идеального исполнителя, но не за полгода–год, как всегда, а ему предстояло вырасти рядом со мной. Зачем? Идеального исполнителя чего? Ответов не было.

Когда я впервые увидел тебя, то ошеломленно застыл, открытого чиэрри мне видеть еще не доводилось. Вас было десять, но даже среди них ты умудрялся выделяться. Я смотрел словно на дивное чудо, не веря, протягивая руку, чтобы хоть прикоснуться к тебе. Но чудо оказалось зубастым, я хоть и отшлепал тебя, как и должно было быть, но вот только потом сообразил, что что-то не то. Даже забрав тебя к себе, не сразу понял, в чем дело, настолько это казалось немыслимо.

Рядом с тобой моя душа начинала открываться! Нет! Нельзя! Чиэрри, закрытые с детства, не прилагали для этого усилий, для нас это норма, мы уже рождались такими, но рядом с тобой это нормой не было. Теперь мне приходилось изо дня в день строго следить за собой. Каждый день все тщательнее закрывая душу, но получалось плохо.

Может быть, тогда моя душа впервые потянулась к тебе.

Ломай, велел Повелитель, и ослушаться я не мог. Привязка моей души к долгу повиновения Высшим не давала мне свободы. И я ломал, оставляя до полного излома совсем чуть-чуть, с голубиное перышко, но тебе и этого хватало, чтобы выжить.

Молоденький щенок, я натаскивал тебя как взрослого волкодава, ни единой поблажки на возраст. И ты справлялся! Я выращивал в тебе ненависть, потому что сам знал только это. Она не раз спасала меня, спасет и тебя. Выращивал, но так и не смог сделать ее для тебя нормой. Сколько ни бился, ты не принял ее в свое сердце. А я? Я, кажется, начал терять свою. С душой происходило что-то странное, в ней словно рождалось что-то живое и теплое. Я уже не мог холодно реагировать на тебя и взял в свою постель.

Я не знаю, что со мной происходит, но мне кажется, что я начинаю чувствовать, я сам умирал, первый раз отправляя тебя за Грань, оставшись с твоим телом на руках и не зная, сможешь ли ты вернуться. Эта капля яда убивала нас обоих. Баюкая и обнимая твое безвольное тело, я проклинал себя, но знал – это единственное, что сделает тебя намного сильнее и даст шанс выстоять против Повелителя.

Ты справился! Вернулся! А вскоре Тьма приняла тебя. Ты не сказал мне ни слова, продолжая уходить за Грань, но я видел, я чувствовал, что ты – Говорящий с Тенями, ты был обласкан Тьмой, я чувствовал на тебе ее аромат, я ощущал ее присутствие.

Как же ты изменился, мой щенок, каким красивым и опасным зверем ты вырос!

Но мне мало было дать тебе умение, нужно было дать тебе силу. Там, в глубине твоей души, я разглядел несгибаемый стержень и выковывал его. Да, больно! Да, жестоко! Бить по открытой душе! Но только так можно было выковать душу, что будет противостоять Повелителю. И закалять ее нужно было в крови.

За этим я и таскал тебя смотреть на пытки, приучая к виду крови, заставляя оставаться холодным к чужим мукам, я видел, как кривились твои губы, как ты отводил глаза, эту слабость Повелитель сможет использовать против тебя. И я убивал в тебе все твои слабости одну за другой. Выискивал и уничтожал, делая злее, жестче, непримиримее.

Я научил тебя повелевать другими, выискивать слабости, заставлял отрабатывать навыки командования и, не зная жалости, руководить этим нестройным стадом. Учил смотреть на других как на своих кукол – только воспринимая их как собственные игрушки, можно двигать ими и перетасовывать по своему желанию. О, как тебе это не нравилось, но здесь уж я доломал тебя до конца, и увидел холод в твоих глазах. Хорошо! Если только это не маска. Ты виртуозно научился ими пользоваться, но пусть так – это тоже хорошо.

Как садовник, я выращивал тебя из тоненького прутика в прекрасное, мощное дерево, и был очарован созданием своих рук, своей мысли. Со временем я понял, что ты стал мне как сын, которого у меня никогда не было. Да и вряд ли будет, Повелитель не даст мне завести семью, чтобы не отвлекаться от служения. Я больше не тащил тебя в свою постель, все чаще пропадая вместе с тобой в библиотеке, я старался дать тебе как можно больше знаний о жизни при дворе, защитить тебя хоть так.

Защитить любой ценой, научить быть всегда готовым к нападению. Но ты не слушался, беспечный молодой зверь. Ты улыбался. За одну твою улыбку я готов был отдать свою жизнь, но если бы ее увидел кто-нибудь другой, Повелителю бы доложили, что я не справляюсь, и тебя бы забрали, забрали, чтобы сломать до конца, а я знаю, что для тебя это означало бы смерть.

Как я хотел не выпускать тебя, защитить кольцом своих рук, но я понимал, что для Повелителя это кольцо не преграда, и я ломал, прежде всего, себя. Но как же больно! Самого себя.

И все-таки я не уберег, я рано вывел тебя в город, ты вел себя примерно и я забыл, каким открытым ты можешь быть.

Я орал на весь город, что это было нападение, я устроил целый спектакль при открытой двери на улицу, но это не помогло, и если бы не вызов, ты уже сейчас стоял бы перед Повелителем.

Но судьба помогает таким, как ты. Ты опять вывернулся!

Я не знаю, зачем Ему покорный исполнитель, но Он его не получит, по крайне мере не в твоем лице. И я спокоен. Я сделал все, что мог! Я дал тебе знания и силу противостоять.

А уж искать я тебя точно не буду и жить мне осталось только до назначенного времени, так что прощай, сын.

*** Артиан.

Как ни странно, человеческий город мне понравился. В нем было разнообразие. Разноцветные дома не выстраивались в строгом порядке, они не просились ввысь, как в Чиэррдаре, но здесь было весело. Да, именно. Люди, такие разные, они разговаривали и смеялись прямо на улице, из окон домов окликали прохожих, орали во всю мощь, целовались со своими женщинам, ловили воришек… Многоголосый гул стоял над городом, и это слегка сбивало с толку. Я привык к тишине у чиэрри, на улице они никогда не повышали голоса, никогда не дотрагивались друг до друга, да и не нужно им было это.

Мы шли в какое-то место, которое мои люди называли клуб. Да, мои, мой Зверь решил, что раз уж мы живем вместе, то и стая у нас одна. Они такие разные, но это-то и делало их интересными. Мне нравилось за ними наблюдать. Хотя рыжий был действительно моим, а коричневый – только членом моей стаи.

Оба моих человека медленно шли чуть впереди меня, так как Линарэс быстро идти не мог, а я немного отстал, разглядывая выставленные на продажу цветы и раздумывая, для чего они людям. Столько много и все разные. Едят они их, что ли? Я потихоньку оторвал от одного листик и попробовал. Гадость несусветная.

В это время впереди распахнулись двойные двери большого дома. И оттуда вывалилась целая компания одетых одинаково людей: белые брюки и рубахи с каким-то квадратным полосатым воротником за спиной, на головах плоские шапочки с помпоном. Вся компания нетвердо держалась на ногах, но обходить моих людей не торопилась.

Я думал, что люди сами между собой разберутся, но тому, которого Линарэс называл Валент, обязательно надо было именно сейчас поднять свое «я» повыше.

Я еле успел поймать не удержавшегося на ногах от удара Линарэса. Они посмели притронуться к тому, что принадлежит мне! Вопль ярости заставил эту человеческую пену замереть на месте.

– Назад, мясо! – я пихнул Линарэса Валенту и шагнул вперед. – Убегайте, пока можете. Считаю до трех. Три!

И я преобразовал хвост в боевую трансформацию, шипы, загнутые в обратную сторону, вышли уже на подлете. Хвост взрезал бедро впереди стоящего человека, сдирая лоскутами кожу вместе с брюками. Когда он падал, вокруг уже никого не было. Люди, оказывается, умеют бегать, когда захотят. А подранка надо добить, не люблю, когда мучаются, хотя он пока без сознания лежит. Я уже занес руку с выпущенными когтями, когда услышал голос Линарэса.

– Нет! Не надо! Пожалуйста!

И он обнял меня со спины руками за талию. С другой стороны Зверь, разбуженный кровью, орал «Убей!». Отталкивать человека я не решился, он и так на ровном месте падает, пришлось блокировать Зверя, от усилий жутко разболелась голова. Теперь я понимаю, почему для чиэрри проще убить, чем закрываться.

Зло рыкнув, я попытался расцепить руки Линарэса, но он упертый, вцепился, не оторвешь.

– Да не буду я его убивать! Пусти.

Этот спасатель опять чуть не грохнулся. Надо что-то делать. Надоело еле-еле за ним таскаться, и падает он все время. Где его палка? Я огляделся.

Я, конечно, в магии целительства не силен, я ее изучал только для того, чтобы убивать, так что боль я убирать не умею, но в основном переломать кости и срастить заново смогу, если он от боли не загнется. Я нашел и сунул ему в руки его деревяшку.

– Я в трактир за помощью схожу, – проговорил Валент.

– Зачем? – не понял я, – мы и сами можем его добить.

– Вообще-то я хочу, чтобы они помогли ему остаться в живых, – пояснил Валент.

– Врагу? Остаться в живых? Чтобы он ударил в спину?

Что-то я совсем людей не понимаю. Ладно, пусть идет, куда хочет, мне еще хвост отмыть надо, и я пошел туда, где возле магазина в ведрах стояли цветы. Линарэс пометался между нами и все-таки решил идти за мной. А я уже доставал цветы из воды, пока я отмывался, продавец молча стоял поодаль, не говоря ни слова, да оно и хорошо, не то настроение было, глупости выслушивать.

Когда я посмотрел на своего человека, то чуть было не бросился опять добить этого урода, а Линарэс, казалось, не замечал разбитые в кровь губы. Я уловил запах его крови, особенный, он не смешивался с запахом того, что лежал у дверей, кровь Линарэса, словно живая вода, притягивала меня.

Я подошел и склонился, приподнимая его голову, ранка разошлась побольше и капля крови поползла вниз. Я подхватил ее языком, тщательно вылизывая разбитые губы, на вкус это было лучше, чем сладкое, и словно от красной воды закружилась голова. Линарэс приоткрыл губы, и я скользнул туда языком в поисках оставшихся капель, но кровь кончилась, а ощущение полета осталось. Его язык сплетался с моим, гладил его, это было словно медленный танец. Я не мог заставить себя оторваться. Впервые без чужой энергии закрытая душа пела в восторге. Как же это? Учитель внушал, что открываться нельзя. А если приоткрыть? Немножко. Ведь, наверное, можно? Его губы дрожали, прижимаясь к моим, трепетали, словно пойманные птички, и все же настойчиво ласкались. Я приоткрылся. Мне показалось, что на меня опускается странное золотое тепло, хотелось раствориться в нем. Одна моя рука тихо и медленно перебирала волосы на рыжем затылке, а вторая пыталась за поясницу прижать Линарэса еще ближе.

– Вы с ума сошли! – вернувшийся Валент за плечи начал растаскивал нас в разные стороны. – Мне только сплетен не хватало, что мой брат целуется на улице, да еще с кем!

Волна бешенства поднялась в моей душе. Он вывел меня! Он отобрал! Убью! Ладонь Линарэса легла прямо на оскаленные клыки, я опешил и от удивления лизнул ее. Ко мне даже подходить боялись в таком состоянии, а этот человек не только не боится, так еще и руки мне в рот сует. Псих. Нет, люди точно сводят нас с ума.

Глава 9.

Глава 9.

*** Повелитель Дариэн Эриан наль'Лорн, нираах. Хранитель, первый в ветви Воителей.

Рамэрия – столица нираахов.

Я работал и работал, бывали дни, когда я стремился так загнать себя работой, чтобы не оставалось времени о чем-либо думать. Сегодня именно такой день. Сегодня ровно пятьсот лет со дня моей свадьбы. Сегодня как никогда мне хочется умереть. Умереть и не помнить своей вины, не помнить вообще ничего. Как хорошо живется людям, над ними память властна лишь менее ста лет. Тяжесть давила на плечи так, что, казалось, даже крылья уныло обвисли, словно каждое белое перо в них стало серым.

– Повелитель, – вошел мой помощник Биан, – пришли вести из столицы чиэрри.

– Что там? – сердце глухо забилось в груди.

– Вчера Повелитель Нирэй вызывал к себе Учителя, у которого живет ваш питомец, из кабинета он вышел израненный и жалкий, по разговорам можно было понять, что он потерял ученика и, судя по всему, это был вызов.

– Что? Вызов?

От избытка эмоций я даже вскочил на ноги. Не может быть! У него нет родового имени и ни в какой Дом его не приняли! Нет! Тут только одно объяснение, но лучше бы этого не было. Я упал на стул, закрыв лицо руками.

– Что случилось, Повелитель?

Я смотрел на Биана и думал, что должен рассказать хоть кому-нибудь то, о чем рыдает мое сердце, иначе я просто не выдержу и сойду с ума, а в Биане я уверен.

– Ты слышал от кого-нибудь, Биан, что у меня есть супруг?

– Нет, Повелитель, – Биан выглядел растерянным.

– Тогда я расскажу тебе сам.

Я надеюсь, ты в курсе, что я один из старейших нираахов. Вы, молодые, сейчас и не помните, что когда-то мы жили в мире с чиэрри. Скажу тебе даже больше, мы словно богами были созданы друг для друга, мы дополняли и подходили друг к другу, как перчатка подходит к руке. Словно колесики в часовом механизме, мы соприкасались и каждый зубчик находил свою выемку. Это было божественно – чувствовать другого как продолжение самого себя.

Встречаться с любимым и сливаться с ним чувствами и мыслями, словно две реки в одном русле, перемешиваясь водами, когда ты уже не разделяешь, где его и где твое.

Так было. Когда-то. Давно.

Но нираахи не ценили это, нам казалось, что так будет вечно, неизменно, и подумаешь, сегодня, когда у тебя плохое настроение, сорвать его можно на супруге, он все равно перетерпит, потому что нираахи сильнее физически и искуснее в магии и никуда чиэрри не денутся, им просто некуда уходить. Но мы не учли одного, им было куда уходить…

Внешне все оставалось примерно точно так же, только, оберегая свою душу от боли, чиэрри начали закрывать ее. Мы забыли, как ранима открытая душа, малейшая грубость отдается в ней болью. Никогда не испытывая этого сами, мы становились жестокими палачами для своих любимых. Они все прощали, но, избегая боли, закрывались. Если бы мы поняли, что сделали, то можно было бы еще все исправить, вымолить прощение, но мы не поняли. Ни один из нас не понял, и я в том числе. Слишком долго мы живем, слишком постепенно происходили изменения.

Мы только заметили, что в отношениях уже нет восторга единения, что, сливаясь как две реки, мы течем совершенно независимыми струями, не смешивая свои воды, с каждым днем отдаляясь и отдаляясь.

Я все больше психовал из-за этого и винил супруга, чем больше я его обвинял и орал на него, тем больше он закрывался, а чем больше он закрывался, тем…

Это был замкнутый круг, из которого уже не вырваться. Не было больше чистой энергии любящей души, отданной добровольно, и теперь я вытягивал силой из него энергию жизни, ту, что мог взять.

Из цветущего красавца мой супруг постепенно превращался в ходячую тень.

Но какой же тварью я тогда был! Мне мало было этого, я стал искать энергию на стороне, проводя ночи с другими, пока однажды не привел одного нирааха в наш дом, мало того, на супружескую постель.

Любовная игра была в самом разгаре, когда вошел Нирэй. Он застыл, не двигаясь, в дверях, я тогда еще подумал, пусть посмотрит, будет знать, как меня игнорировать. А он стоял, стоял и вдруг упал, словно безжизненная кукла…

Я рассказывал Биану историю своей жизни, а у самого из глаз струились слезы. Сейчас я бы отдал все на свете и свое бессмертие заодно, лишь бы только хоть на миг вернуть те счастливые времена. Лишь бы Нирэй опять смотрел на меня, и в глазах его была бы только любовь.

– А что стало с вашим супругом?

Четыре дня и четыре ночи Нирэй находился на грани между жизнью и смертью. Я позвал к себе в дом самых лучших врачей, и ликовал, когда он наконец-то открыл глаза. Вот только не было в них больше ни света, ни тепла, только холодное равнодушие, он наглухо закрыл от мира свою душу. Через неделю, когда смог встать с постели, он ушел. Я обыскал все, что мог, нанял ищеек, но его так и не нашли. Я все ходил по улицам города, смотрел и словно впервые видел, что многие чиэрри стали такими же тенями. Вскоре они стали пропадать. А потом это были уже не единицы и не сотни, ушли все. Мы остались одни, а на Великой Пустоши образовалось государство чиэрри, они строили его буквально голыми руками, не взяв от нас ничего, уже тогда не расставаясь с оружием и не подпуская нас даже близко. Ты знаешь, как строго они охраняют свои границы, как трепетно относятся к своей свободе…

– Повелитель, вы сказали Нирэй?

– Да, Биан, ты правильно понял, мой супруг – Повелитель чиэрри. Вот уже четыреста лет как он ушел, четыреста лет я не дотрагивался до него, четыреста лет я видел его только издалека, а сердце мое до сих пор кричит и корчится от боли. Что я сделал с собственной жизнью! Я убил любовь того, кто единственный мне был нужен. Я убил самого себя! Не живут без половины души и половины сердца.

Я не любитель плакать на виду у кого-нибудь, но тут не смог удержать рыданий, я слишком долго носил это в себе. Первый раз за четыреста лет я позволил себе такую слабость, мне нужно было открыть кому-нибудь сердце, иначе оно просто разорвалось бы.

– Неужели ничего нельзя сделать, Повелитель?

– Можно, и я делал, с самого ухода Нирэя я искал, как вернуть его назад, если бы он только открыл душу, я бы смог вымолить прощение. И я нашел древнюю книгу, в одном из человеческих хранилищ старого монастыря, где описывался ритуал Хаоса.

Ритуал Хаоса так называется, потому что никогда не поймешь, что получишь в результате. Все зависит от того, кто будет принимать в нем участие, от каждого Хаос возьмет рисунок с его души и что из этой смеси выйдет, неизвестно. Можно получить власть над миром, а можно и пустыню вместо города. Но я верил в лучшее. Это была единственная ниточка.

Центром ритуала должен стать тот, кого называли Проводник. Он должен уметь как нираахи забирать энергию и как чиэрри добровольно отдавать ее. Вот с этим-то и были самые большие сложности, потому что ни один чиэрри теперь ничего не отдаст добровольно, а люди такие нагрузки просто не выдержат.

Именно Проводник направляет энергию Хаоса на выполнение одного желания, именно от него зависит, что получится в итоге.

Но в книге не было нескольких страниц, в том числе и тех, где была нарисована пентаграмма вызова Проводника. И тогда я решил сам вырастить своего собственного Проводника.

Я наблюдал за чиэрри, выискивал лучших, и мои воины отлавливали их. Получив от них детей, я отпустил их, а малышей выращивал сам, но они уже рождались закрытыми, и что бы я не делал, лучше не становилось, я пробовал вновь и вновь, поколение за поколением и почти сдался, когда ко мне пришла Тьма. Мы заключили договор. Со стороны Тьмы было только одно странное условие, надеть на родившихся детей неснимаемый корсет, блокирующий их крылья.

Десять одурманенных афродизиаком пар одновременно легли на ложе Света, десять пар одновременно накрыла Тьма, я не спрашивал, что там было, но в положенное время одновременно у десяти совершенно разных темноволосых пар родились десять совершенно одинаковых мальчиков, похожих словно близнецы. Серебряноволосые красавцы, абсолютно открытые чиэрри.

Я радовался так, словно это были мои дети, я любил каждого из них и растил как сыновей. Для ритуала Хаоса нужно было пятеро исполнителей. У меня было десять, больше чем надо.

Я собирался просить у Хаоса открыть души чиэрри. Но теперь все пропало. Чиэрри отобрали моих мальчиков и погубили их. Осталось только трое.

– Повелитель, а почему никто ничего не знал об этом?

– Потому что старшим нираахам об этом говорить слишком больно, а тому, кто просто любил потрепать языком, объяснили, что не стоит этого делать.

– Но, может быть, еще можно что-то сделать? Может быть, кто-то из этих троих стал Проводником?

– Нет, Биан. В живых остались только трое: Нега, Хмель и Жажда. Нега никогда не умел забирать энергию, зато отдавал легко, такой щедрый мальчик, но ему никогда не стать Проводником. Жажду Нирэй взял в свои фавориты, я думаю, ему наплевать на мальчика, он просто хочет сделать больно мне, а расплачивается за это Жажда. А вот Хмель, я думаю, он стал Проводником, и именно по пентаграмме вызова Проводника он и пропал, пентаграмма ориентирована на поток энергии и к имени не привязана.

– Так это же хорошо! Или нет? Почему вы грустите? – запутался Биан.

– Чиэрри намеренно искалечили его душу, они сделали его Говорящим с Тенями. Я не сомневаюсь, что за Гранью Тьма позаботилась о своем сыне, и это было бы не так страшно, но чиэрри заставили его убивать. Я не знаю, что может вытянуть Хаос из этой покалеченной, темной души. И я боюсь, как бы его не использовали другие. А Жажду мы не сможем вытащить из дворца Нирэя.

– А если взять Хмеля и э… ну… получить от него детей?

– Поздно. Скоро звезда Крэл войдет в созвездие Ринитры – это время ритуала. Следующего раза придется ждать двести лет. Хотя ты прав, надо моих мальчиков вернуть домой. Видит Бог, я не хочу воевать с чиэрри и убивать чьи-то надежды, но другого выхода у меня нет. Отправь воителей в человеческие земли порталом, пусть ищут Хмеля, а мы займемся остальными.