Текст книги "Из Вайтрана с любовью (СИ)"

Автор книги: Marianna Girl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Да. По правилам этой игры я должен убить тебя.

До меня донесся обреченный вздох.

– И я это заслужил. Если ты сделаешь это, я не буду тебя винить, и даже пойму. Мне так жаль, что я подвёл госпожу Ненью, она ведь была так добра ко мне…

И снова я слышу это раскаяние – манипулятивное, призванное вызвать жалость и сострадание. Но нет. Этот норд может себя контролировать даже в шкуре зверя. Я на себе испытал, что значит быть оборотнем, но я сдержал себя и не стал убивать сопровождавших меня стражников. Сейчас Синдинг способен вести диалог, даже не пытался нападать на меня – а, следовательно, он контролирует своё поведение. И девочку убил абсолютно осознанно.

– Я очень хочу пощадить тебя, Синдинг, – я чувствовал на себе полный надежды взгляд, норд посчитал, что я поверил ему. – Но ты ведь убил девочку осознанно.

– Что?.. Нет, это ложь!

– Ты можешь контролировать себя даже в шкуре зверя. А, следовательно, не мог перепутать запах маленькой девочки на их ферме и крупного оленя в лесу. Проклятие кольца состоит лишь в том, что ты перекидываешься не каждое полнолуние, как обычно, а каждую ночь…

Синдинг всё понял – и скрылся из виду. Я следовал за ним, читая заклинание обнаружения жизни и прислуживаясь к каждому шороху.

Шаги.

Треск сломанной сухой веточки и шорох листьев кустарника.

Я метнул на звук молнию – но промахнулся.

– Тебе надо было напасть на меня или же спрятаться до того, как настанет утро, – намеренно громко советовал я. – Но ты срочно захотел поболтать со мной.

Я прошёл дальше вдоль камней, мимо святилища Талоса.

Шорох в кустарниках – но нет, это всего лишь пугливая лисица.

Давай же, Синдинг, вот он я. Кричу на весь этот даэдротов перелесок. Я – лёгкая добыча, слабый беспомощный эльф. Я безоружен, моё тело не защищает ни варёная кожа, ни металл. Тебе нравится убивать слабых и беззащитных, так ведь?

Скрежет когтя о камень. Чёрная тень сверху меня. Снова метнул молнию – но промахнулся. Синдинг скрылся в поросли кустарника. Я осторожно спустился вниз по каменным ступеням.

– Синдинг! А ты догадывался, что никакой я не Дозорный? – снова позвал я. – Знаешь, кто я на самом деле?

Оборотень не поддавался. Притаился где-то. Заклинанием обнаружения жизни я оглядел заросли вокруг. Сбоку промелькнула лиловая аура жизни, чёрная тень выпрыгнула на меня, я едва успел отскочить – но коготь всё равно задел плечо и больно расцарапал кожу до крови. Я тут же исцелил мелкий порез.

– На самом деле я – талморский юстициар! Ты же ведь хочешь убить проклятого талморца? Хочешь потом рассказывать, какие мы на вкус?

Синдинг всё-таки выдал себя глухим рычанием. Я запустил на звук поток искр; до меня донеслось завывание. Ещё поток искр, затем – одна мощная молния, и оборотень дохлым свалился с уступа. От него несло жжеными волосами и палёным мясом, шерсть дымилась, под кожей можно было даже разглядеть ожоги.

Из обожженного молниями трупа поднялся ещё один призрак – на сей раз, человеческий, похожий на Синдинга в его человеческом облике.

– Отличная работа, – похвалил Хирсин. – Я знал, что ты сделаешь правильный выбор. А теперь освежуй его – и Я благословлю эту шкуру так, что она будет верно служить тебе и защищать от всех тягот этого мира.

Я скупо ухмыльнулся. Нет, подачки от даэдра мне не нужны. Пусть забирает своё проклятое кольцо и подарит благословлённую собой шкуру кому-нибудь другому.

– Благодарю, Князь, но мне нет нужды в Твоих дарах, – ответил я.

Хирсин отчего-то рассмеялся.

– Когда-нибудь, высокий эльф, в тебе снова проснётся Охотник, – ответил он. – И ты снова придёшь ко Мне за благословением.

Кольцо спало с моего пальца и вместе с призраком исчезло. Меня снова одолела слабость и одышка, я опёрся о скалу и пытался отдышаться. Я больше не чувствовал того множества ароматов, не слышал всех шорохов вокруг себя. Мир словно потускнел, а я будто бы на какую-то часть ослеп – но не жалел об этом. Не стоит связываться с Даэдрическими владыками, какие бы дары Они не предлагали.

Немного отдышавшись, я в спешке покинул пещеру, пока меня не заметили остальные «охотники» и не засыпали глупыми вопросами. В лагерь я вернулся, когда луны – своего обычного цвета – уже сияли на небосводе.

– Кольца на тебе нет, и ты в своём обычном облике, – заметил один из стражников. – Значит, ты выиграл? Оборотень мёртв?

– Да. Видимо, зверь посчитал, что я стану лёгкой добычей, но не рассчитал, что я убью его парой удачных молний, – равнодушно ответил я. – И, может быть, мы представимся, наконец, друг другу? Меня, например, зовут Эстормо.

Парней же звали Гисли, Эйрик и Хельги.

========== 19 ==========

Обратно в Фолкрит мы вернулись вечером следующего дня. Гисли, Эйрик и Хельги тут же повели меня в Длинный Дом. Ненья заметила наше возвращение, велела парням идти отдыхать, а меня пригласила в кабинет легата. Ярл всё так же праздно шатался по своему дворцу: на сей раз мне показалось, что он был ещё и навеселе.

– Вы, наверное, ещё не в курсе, но Синдинг сбежал, – проинформировала управительница.

Я старательно изобразил недоумение:

– Но как у него это получилось?

– Тюремщики сказали, что когда зашло солнце, он обратился в зверя с золотистой шкурой, вскарабкался по каменной кладке и убежал.

– С золотистой шкурой, говорите? – повторил я. – Видите ли, наши поиски привели нас к Гроту Утопленника, где на меня как раз напал вервольф с золотистой шкурой. Мне пришлось убить этого несчастного. По вашему описанию выходит, что я убил как раз Синдинга.

Не буду пока что расстраивать Ненью и рассказывать о том, что Синдинг очень даже контролировал себя, и что он намеренно убил эту девочку.

– Мне кажется, агент Эстормо, вы что-то недоговариваете. Если вам не составит труда, поведайте, как вы оказались в районе Грота Утопленника?

– Ваша проницательность поражает меня, леди Ненья, – промурлыкал я. – Мы с вашими ребятами выследили зверя, о котором говорил Синдинг, и убили его. Мне тут же явилось воплощение Хирсина. Я попросил снять с кольца проклятие – но Хирсин отказал мне, сказав, что я должен принять участие в какой-то Игре, которая как раз будет проходить в Гроте Утопленника. Так уж вышло, что этой же ночью я обратился – и сам побежал туда. Когда я превратился обратно, ваши люди уже нашли меня, не дали замёрзнуть насмерть и поведали, что в Гроте идёт охота на некоего вервольфа с золотистой шкурой. Зверь, очевидно, сумел уйти от всех своих преследователей, выскочил на дорогу и увидел меня. Наверное, он посчитал, что я стану лёгкой добычей, набросился на меня – но погиб от моих молний.

Альтмерка сделала вид, что поверила в мой рассказ.

– Я надеюсь, что наш уговор остаётся в силе? – завершил я.

– Конечно, – женщина часто закивала. – Сколько дней вы желаете отвести себе на подготовку к отъезду?

Я думаю, завтра с утра уже можно уезжать, достаточно мучить своим присутствием Рунила. Я и так слишком многим ему обязан. Если я навлёк на него беду своим присутствием… Нет, думать не хочу о том, что у Балгруфа поднимется рука послать убийцу к старику!

– Завтра утром я собираюсь уехать. Только, леди Ненья, вы можете пообещать мне, что ваши люди защитят Рунила?

– Пока я в этом городе у власти, Рунила никто не посмеет тронуть.

Пока она у власти… Ненья молода, даже несмотря на свою нечистокровность, она вполне может пережить и ярла, и его будущих детей, и даже детей Балгруфа. Только вот если имперцы потеряют Фолкрит? Если ставленнику Братьев Бури не понравится, что его дела будет вести альтмерка? В таком случае, если я буду жив, то постараюсь вытащить Рунила из этого города.

– И ещё раз спасибо вам, Эстормо, – поблагодарила управительница. – Завтра с утра вы можете безопасно покинуть город и быть уверенным, что за вами не будут следить.

Я вежливо склонил голову в знак прощания. Ненья всё-таки приятная женщина. Если бы Эленвен была хотя бы наполовину такой…

На улицы Фолкрита спустилась ночная тьма, разгоняемая лишь светом фонарей на центральной улице – так что до дома Рунила я дошёл, освещая дорогу заклинанием. Я постучал в дверь. Рунил, кажется, даже не собирался ложиться спать – и встретил меня полностью одетым.

– Наконец-то, – с облегчением вздохнул он. – Проходи скорее.

Я зашёл внутрь, жрец закрыл дверь и пригласил меня к столу.

– Ты переоделся в робу, – заметил старик. – Значит…

– Да, я обращался, – спокойно ответил я. – Это было так странно. Я чувствовал себя таким свободным и сильным, но когда очнулся в своем обычном облике мне было так же плохо, как если бы я напился дешёвого мёда.

– Только вот Синдинг сбежал. Стражники весь день на ушах стояли, некоторых из них лес прочёсывать отправили, а всем горожанам велели запереться в домах и не выходить.

– Бояться нечего, Сининг мёртв, – успокоил я. – Я убил его.

Рунил с недоумением смотрел на меня.

– Он сказал, что Хирсин послал ему видение, – пояснил я. – В Гроте Утопленника Хирсин устроил Игру, охоту на оборотня. Жертвой был сам Синдинг. Если бы он выиграл, то Хирсин бы снял с кольца проклятие. Это сказал мне сам Синдинг. Только всё проклятие состоит в том, что превращения случаются не каждое полнолуние, а каждую ночь. Когда я был в облике зверя, я контролировал себя. Я помню, как не стал трогать стражников, которых послала со мной Ненья. Помню, как не нападал на остальных охотников из Игры Хирсина. И сам Синдинг, будучи в облике зверя, тоже не нападал на меня, он даже решил поговорить со мной.

Старик не стал ничего мне говорить, лишь поставил передо мной тарелку с грибной похлёбкой и кружку с элем. Ощущения вкуса еды уже начинало возвращаться ко мне, но всё равно было более притуплённым, чем до ранения.

– Откуда на робе кровь и разрез? – заметил Рунил.

– Синдинг оцарапал, – небрежно бросил я. – Ерунда, оно даже не болело.

Жрец поднялся, направился к тумбочке, вытащил оттуда какой-то пузырёк, размешал его содержимое с водой и поставил мне на стол вместо эля, велев выпить после еды.

– Успокойся, – потребовал я. – Это ведь просто царапина. От царапин не заражаются.

Рунил, однако, настаивал на своём.

– Завтра утром я уезжаю, – предупредил я его после того, как поел. – Ненья сказала, что даст мне четверть дня форы, задержит людей Балгруфа.

– Не боишься, что ты ещё недостаточно окреп?

– Я уже должен возвращаться в посольство. А там, если что, долечусь.

– Но ты ведь наверняка не знаешь, что Эленвен написала тебе. Может быть, у неё было для тебя ещё какое-нибудь задание.

Да, есть небольшая вероятность, что Эленвен захотела отдать мне иной приказ, чем эвакуация из Вайтрана. Но я ведь уже нарушил один её приказ, отсиживаясь в Фолкрите. Следовательно, я буду говорить, что вынужден был покинуть Вайтран раньше из-за угрозы собственной жизни.

– Я ведь буду говорить, что едва сбежал от убийц Балгруфа, – сообщил я. – Рунил, ну, а ты будь здесь осторожнее. Если услышишь, что Братья Бури начнут подходить к Фолкриту, и если я не успею – или не смогу тебя вытащить сам, спрячься где-нибудь. Если буду жив, я найду тебя…

Рунил отчего-то рассмеялся.

– Если Братья Бури решат, что меня следует убить – пусть так и будет, – ответил он. – Мне незачем прятаться от смерти.

Моему возмущению не было предела. Дело было даже не в идеях Талмора о превосходстве меров над людьми или в нордской ненависти ко всем мерам. Убийство старика, который всю жизнь посвятил искуплению собственных грехов, который бескорыстно заботился о практически незнакомом ему альтмере; в конце концов, жреца, казалось мне высшей несправедливостью. Нет, «несправедливость» – не то определение. Надо быть просто мразью, чтобы до такого опуститься! Братья Бури ненавидят нас, считают, что мы чуть ли не младенцев на завтрак едим – а если они сами старика и женщину убьют лишь на том основании, что у них золотая кожа и острые уши, то чем они лучше?

– Но, Рунил…

– Я прожил долгую жизнь, Эстормо. Если Аркею угодна моя смерть – я умру и дам возможность родиться кому-нибудь, кто, возможно, будет лучше меня. Не забудь зелье лучше выпить.

Конечно, зелье. Противное на вкус, с запахом чеснока, которое должно предотвратить моё превращение в вервольфа. Надо будет ещё отстирать с рубахи кровь, а зашью уже завтра вечером в какой-нибудь таверне.

Когда Рунил уже лёг спать, я пересчитал оставшиеся у меня деньги. Шестьдесят септимов я оставил себе, остальное сложил в другой мешочек, плотно его завязал и оставил на прикроватной тумбочке. Это меньшее, чем я могу отблагодарить старика за заботу обо мне, деньги пригодятся ему – на еду, зелья или одежду.

Следующим утром я проснулся с первыми лучами солнца, быстро оделся, позавтракал вместе с Рунилом и собрался уходить.

– Рунил, спасибо за всё, – поблагодарил я. – Я оставил тебе немного денег. Пока что это лучшее, чем я могу отблагодарить тебя.

Старик недовольно вздохнул.

– Я не приму возражений, – пришлось добавить мне.

Рунил велел мне быть осторожным в дороге и пожелал счастливого пути. На прощание мы крепко обнялись.

Ни на улицах, ни возле конюшен я не замечал слежки за собой. Спокойно оседлал лошадь. Взвалил животному через спину свёрток со своими пожитками. Рысью поскакал по дороге, пока не достиг границы владения.

Я ещё раз огляделся. Никого, безопасно. Заехал в одни из древних руин, снял накидку с рубахой, снял наручи и надел рыжую жреческую робу с капюшоном. Теперь, если люди Балгруфа догонят меня в Рорикстеде, они не узнают меня. Надеюсь.

Снова выехал из зарослей и поскакал по дороге на Солитьюд, делая небольшие привалы. На границе владения мне встретились мои коллеги, везущие задержанного на допрос. Зачем-то они остановились, юстициар что-то обсуждал сначала с солдатами, затем обратил взгляд на пленника. Я ненароком повернул голову.

– Это тебя не касается, жрец, – проскрежетал коллега. К счастью, я не знал ни одного из этих альтмеров – потому, наверное, полный презрения тон юстициара не так задел меня, хотя сердце неприятно кольнуло. – Проваливай.

В ответ я пришпорил лошадь и свернул по направлению к Рорикстеду. Случайная встреча с коллегами оставила неприятный осадок внутри – вот из-за таких грубиянов нас и не любят. Я скакал весь день, делая лишь небольшие привалы – и к вечеру уже был в Рорикстеде. Я ехал по единственной мощёной улочке этой деревушки, остановился возле самого большого здания – местного трактира. Заплатил конюху и забрёл внутрь.

– Добро пожаловать в «Мороженый фрукт», – без особого удовольствия поприветствовал меня хозяин. – У нас есть комната, есть еда, есть выпивка.

– Пожалуйста, комнату, – попросил я. – И скажи, что ты можешь предложить на ужин для скромного кармана.

Трактирщик едко поднял бровь.

– Комната стоит десять септимов, жрец, – ответил он. – Из еды могу предложить сыр, колбаски и мясной пирог. Мясного пирога тебе хватит и на ужин, и на завтрак.

Купил себе мясной пирог и кружку медовухи.

– Как записать тебя в гостевую книгу?

– Миратар, служитель Аркея, – представился я.

Я намеренно буду называться вымышленным именем – если люди Балгруфа решат проследовать за мной до самого Хаафингара, им сложнее будет отследить меня. Сегодня я побуду Миратаром, жрецом Аркея. Завтра придумаю ещё что-нибудь.

Хозяин таверны поставил передо мной холодный мясной пирог и наполненную медовухой кружку.

– Что-то ты молод для жреца, – зачем-то заметил он.

Конечно, я ожидал подобных вопросов – и придумал, что буду на них отвечать.

– Я совершил в жизни много очень плохих поступков, – я приложился к медовухе. – Теперь искупаю их.

Трактирщик скорчил забавную гримасу и оставил меня в покое, позволив спокойно поужинать. Краем глаза тем временем я заметил в таверне до боли знакомого посетителя, услышал до боли знакомый голос. Каст заказал себе и парочке товарищей выпивку, компания гоготала во весь голос, обсуждала что-то непристойное. Как же мне захотелось подняться и несколько раз ударить этого человека! Проучить бы его за то, что с Рунилом себя так отвратительно ведёт! Но нет, нельзя. Я не должен выдавать себя, ведь иначе у меня будут проблемы. Тем более что один из посетителей, кажется, наблюдает за мной. Да, подозрительный норд уже сидел в «Мороженом фрукте», когда я вошёл, но он вполне мог заранее меня поджидать. Завтра ещё раз поменяю маскировку. Отъеду от Рорикстеда подальше и надену робу мага – разве что без наручей, спрячу булаву и представлюсь на следующем постоялом дворе магом из Винтерхолда.

Пока что я закрылся в своей комнате на ключ и лёг спать пораньше – за день я слишком вымотался, а завтра мне предстоит долгий путь.

На следующий день я позавтракал остатками пирога и травяным чаем и выехал в дорогу. Подозрительный норд вышел за мной следом, сделал вид, что задержался поболтать с кем-то из местных. Я спокойно шёл по улице, держа коня под уздцы, пытался затеряться среди выходивших из своих домов людей – пока, наконец, не забрался в седло и не пустился вскачь. Я скакал по голой степи, практически лишённой любых укрытий. Дорогу патрулировали редкие стражники, иногда проезжали мимо крестьянские повозки или скакали гонцы по своим делам. Вроде бы от слежки я оторвался.

В Хьялмарке я попал под противный дождь со снегом, снова промок до нитки, замёрз, выпачкал подол робы и сапоги. Холодный ветер пронизывал до костей, сбивал меня с мыслей, и всё, о чём я мечтал – это место у очага, кружка горячего чая и тёплое сухое одеяло… Я дрожал от холода, пришпоривал коня – но от порывов встречного ветра становилось лишь хуже. Вокруг я не видел ни единой пещеры или грота, даже нордских руин. Хоть бы успеть до темноты, хоть бы не потерять сознание, хоть бы не загнать лошадь!

Когда вдалеке показались деревянные дома, я ликовал от радости, хлопал лошадь по шее… Усталость и холод брали своё, я едва сполз с седла, нащупал кошель и заплатил конюху, а внутрь таверны зашёл, опираясь о стену.

Наконец-то тепло.

– Дозорный?

Трактирщица всё-таки узнала меня – видимо, альтмеры (да ещё и с такой причёской, как у меня) в Морфале появляются не так уж часто.

– Цены ты знаешь, – произнесла она. – Грейся пока, а я подготовлю комнату.

– К… конечно, – выдавил я. – И ч… чаю е… ещё м… можно?

Редгардка с улыбкой кивнула мне и оставила в покое. Мне было плевать на взгляды местных завсегдатаев, плевать на их мысли – и я бессовестно снял почти всю одежду, оставшись лишь в штанах, и примостился на табуретке возле очага.

– Возьми, Дозорный, – трактирщица протянула мне наполненную чем-то дымящимся и ароматным кружку. – Комната, кстати, готова.

Я часто закивал, набросил одежду на плечо, взял в руки сапоги и доковылял до открытой двери. Затем я закрыл дверь, полностью разделся, залез под тёплые одеяла и обхватил кружку двумя руками. Тепло разморило меня, и, едва допив чай, я провалился в сон.

Проснулся я от небывалого чувства голода и головной боли. Тело бил озноб – значит, простуда пока обошла меня стороной, разве что нос заложило из-за того, что уснул я с мокрыми волосами. Моя одежда не полностью высохла – придётся выезжать так, чтобы не терять время. Я оделся и выполз в пустой общий зал.

– Вчера ты забыл заплатить, – напомнила хозяйка.

– Конечно, прости, – я выдавил из себя дружелюбную улыбку и отсчитал нужную сумму. Надо же, насколько я вчера вымотался и замёрз, что даже заплатить забыл. Не понимаю, как так вышло. – Можно мне ещё что-нибудь, что со вчерашнего дня осталось?

Жареная картошка и курица убрали чувство голода, но головную боль смогло унять только зелье. С собой в дорогу я мог позволить себе только булку хлеба. Ничего, постараюсь к вечеру добраться до Драконьего Моста, а там уже и до посольства недалеко, где меня накормят, дадут крышу над головой, а если понадобится – и подлечат.

И снова – весь день в седле, снова скудный ужин и завтрак – на сей раз уже в «Четырёх щитах». Я выезжал из Драконьего Моста без гроша в кармане, не отдохнувшим и полуголодным, в грязной жреческой робе… Впрочем, подобный внешний вид сделает мой рассказ о несостоявшемся покушении и дальнейшем побеге более правдоподобным. Я забивал рождавшийся голод невыносимо горькими снежными ягодами, едва держался в седле от дурного самочувствия. Снова накрапывал дождь, срывались снежинки. Одежда снова намокала, с моря дул ледяной ветер, пронизывавший до костей, солнце быстро заходило за горизонт и я боялся, что придётся ехать в потёмках…

Показались металлические решётчатые ворота. Я замедлил шаг, от усталости чуть не валился из седла.

– Проваливай отсюда, жрец! – недружелюбно приказал один из охранников.

Устало сполз на землю.

– Тебе сказано, проваливай! – солдат снял с перевязи булаву. – Не то пожалеешь!

Снял с шеи служебный жетон и поднял руку, державшую его, вверх, и снял капюшон, давая охранникам возможность разглядеть себя.

– Простите, агент, – тут же извинился грубиян. – Проходите скорее.

Ворота со скрипом открылись, я под уздцы завёл коня во двор, передал конюху, а сам, едва держась на ногах, добрёл до дверей. Кости начинало ломить, голова раскалывалась, я не понимал, холодно мне или жарко, ещё и нос заложило…

– Доложите леди Эленвен, что явился её подотчётный, Эстормо, – потребовал я.

Перед глазами всё помутнело, но усилием воли я отогнал приступ слабости.

– Конечно, – любезно ответил один из охранников. – Присядьте пока.

Я добрался до скамьи – и едва сдерживался от того, чтобы распластаться на ней.

– Вы в порядке?

Голос расплывался в моём сознании.

– Кто-нибудь, вызовите скорее целителя!..

========== 20 ==========

Смутно понимал, как с помощью двоих охранников добрёл до кровати. Смутно понимал, как отвечал на вопросы целителя.

– Нервное перенапряжение, – донеслось до меня; чьи-то руки дотошно ощупывали моё тело, в глаза светило что-то очень яркое, – истощение иммунитета… Недолеченные последствия кровопотери…

Мне протянули какое-то отвратительное пахнущее зелье и приказали выпить его. Я зажмурился и за несколько глотков осушил, едва сдерживаясь от того, чтобы не вырвало.

– Эстормо! Вы слышите меня? – звавший меня голос принадлежал Эленвен; через силу я кивнул. – Я даю вам сутки на то, чтобы привести себя в порядок. Затем – ко мне в кабинет на отчёт. В надлежащем внешнем виде.

В приказном порядке мне дали сутки на то, чтобы выспаться, наесться и вылечиться. Ладно, приказ есть приказ – тем более если его отдала сама Первый Эмиссар.

– Так точно, леди Эленвен, – пробормотал я.

Фигура Эленвен прошла через дверной проём, закрыв за собой дверь.

– Будете пить ещё и эти два вида зелий, – приказал лекарь, оставив на прикроватной тумбочке какую-то записку. – Теперь отоспитесь, затем поешьте. Советую добавить в свой рацион больше говядины и яблок. И пейте побольше воды.

Я часто закивал.

– Выздоравливайте.

Наконец, я завернулся в тёплые одеяла и провалился в сон. Очнулся я от чувства жара, к которому затем присоединилось неприятнейшее чувство голода. Через силу я поднялся. За окном уже было темно, потому пришлось магией зажечь свечу. Из этой комнаты я, кажется, отправлялся на это проклятое задание. Да, это определённо она – я помню эту картину на стене, изображающую морской пейзаж. Следовательно, на одной из тумбочек я должен найти тарелку, в которую обычно кладут пару свежих яблок и, возможно, поднос со сладкими рулетами, нордской конфетой-тянучкой из снежных ягод и бутылкой вина. Яблоки я нашёл, сладких рулетов, видимо, ещё не принесли, зато есть тянучка и бутылка вина – кажется, «Алто». Я набросился на еду, съел все три яблока и запил бокалом вина, после этого снова лёг спать.

Когда я проснулся вновь, солнце уже светило в окна, больно резало глаза, я задвинул тяжёлые портьеры. Очень сильно хотелось пить. Очень жарко. Нос заложен, дышать можно только через рот. Из груди вырвался хриплый кашель. Повернул голову на прикроватную тумбочку, на которой лежала записка от лекаря – надо пойти и получить зелья, если они есть в наличии. Затем можно немного поесть. И снова идти спать. Ах, да. Меня ещё Эленвен ждёт. Интересно, сколько ещё осталось из выделенных ею суток?

Моя юстициарская форма так и висела в шкафу. Я надел её, забрал записку от лекаря и вышел из комнаты. Каждый звук, раздававшийся в коридоре, причинял мне боль и раздражал, вокруг было слишком много света – отчего мои глаза слезились. Среди этого множества звуков и обилия света я едва добрёл до лекарского корпуса, взял нужные мне зелья и вернулся в комнату. Одно из зелий на некоторое время убрало насморк, но с головной болью и жаром управиться я пока что не мог. Я направился в столовую, пообедал, снова вернулся в комнату и снова лёг спать. Затем опять проснулся, выпил зелье, поужинал и снова уснул.

– Господин, – настойчивый стук в дверь разбудил меня. – Господин, проснитесь!

Через силу я открыл глаза, поднялся и открыл дверь. На пороге стояла прислужница-босмерка.

– Вас леди Эленвен желает видеть.

Проклятье. Совсем забыл о том, что мне следует явиться к ней на отчёт.

– Конечно, – пробормотал я.

Мои волосы очень сильно засалились – хорошо, что наши нормы приличия позволяют мужчинам оставаться в помещении в форменном капюшоне. На лице отрастала щетина – надеюсь, я успею побриться. Жар так и не спадал, хорошо хоть, что насморк снова удалось на время убрать.

Когда я шёл к Эленвен, то едва соображал, что вообще вокруг меня происходит. На улице мне стало немного легче: то ли хорошо действовала осенняя прохлада, то ли зелье. Я пересёк внутренний двор, задержался возле дверей здания, где жило и работало наше руководство. Один альтмер показался мне знакомым, я пригляделся внимательнее… Сломанный нос, вечно кислая мина, форменная накидка без капюшона, зачёсанные назад белоснежные волосы. Анкано? Надо же, он жив, и не сказать, что расстроен или разозлён – скорее, наоборот, я никогда раньше не видел его таким, спокойным и даже удовлетворённым. Мой бывший начальник спокойно покосился на меня, но останавливаться не стал – видимо, ему нечего было мне сказать. Впрочем, оно и к лучшему, надеюсь, что работа под начальством Анкано останется в прошлом. Я спокойно зашёл внутрь и поднялся на второй этаж, в кабинет Эленвен.

– Разрешите?

Первый Эмиссар одарила меня недовольным взглядом.

– Проходите, присаживайтесь, – спокойно ответила она. – Кажется, я давала вам сутки на то, чтобы привести себя в порядок.

– Простите, леди Эленвен.

Из груди Эленвен вырвался презрительный смешок.

– Будем считать, что я не заметила вашего… опоздания. Я так понимаю, вы не получили моё письмо?

Видимо, в том письме действительно было какое-то ещё задание для меня, и мне дейтвительно не следовало возвращаться в посольство. Ну что же. Буду рассказывать ей, как убегал от посланных Балгруфом убийц, и потому не смог получить её письмо.

– Я был вынужден покинуть Вайтран раньше, – оправдался я. – Подозреваю, что ярл Балгруф всё же не настолько надёжен, как предполагалось ранее.

Первый Эмиссар едко подняла бровь.

– В своём… предварительном отчёте вы указали, что подозреваете в убийстве Саниона и Лоркалина Братьев Бури, и что у вас есть косвенные доказательства этому. Как вы всё это объясните теперь?

– Братья Бури могли действовать по попустительству ярла Балгруфа, возможно даже, он сознательно навёл их и на Лоркалина, и на Саниона.

Пока я не мог понять, верит ли Эленвен моему рассказу – или же считает, что я скрываю что-то. Сейчас она должна спросить, почему же я покинул Вайтран, не дожидаясь приказа. Затем наверняка будет расспрашивать, где я всё это время прятался. Надеюсь только, что я не сболтнул лекарю ничего лишнего, и при этом не присутствовала сама Первый Эмиссар. И что сейчас она не проверяет мой собственный рассказ.

– И из-за чего вам пришлось покинуть Вайтран раньше?

– Я подозреваю, что ярл Балгруф подослал ко мне убийцу. В вечер, когда я отправил вам просьбу вернуться в посольство, я решил прогуляться на Медоварню Хоннинга. Я немного выпил, решил подышать свежим воздухом и зашёл на задний двор. Там меня поджидал некий человек – я не разглядел его лица, даже не понял, мужчина это был, или женщина. Этот человек напал на меня, я защищался, но всё же ему удалось ударить меня ножом в живот и сбежать. Мне показалось, что наша… драка с этим человеком должна была привлечь внимание стражи, которая патрулирует дорогу между городскими воротами и медоварней, но я не дождался от них помощи. Из этого я сделал вывод, что им велели закрыть глаза, и что безопаснее для меня будет покинуть Вайтран как можно скорее.

– Но более точных доказательств того, что этот человек – не обычный грабитель, у вас нет, не так ли?

Конечно, более точные доказательства у меня были – но Эленвен о них знать не следует. Иначе моя юстициарская компетентность будет поставлена под большое сомнение.

– Нет, леди Эленвен. Я лишь могу сказать, что этот человек очень хорошо обучен, раз сумел ранить меня в живот и затем быстро скрыться в тенях.

Первый Эмиссар слушала мой рассказ с одним и тем же едким выражением, я уже боялся, что она не поверит мне – но, пока она ничего не говорит и не подаёт иных знаков, буду продолжать свой рассказ.

– И что было потом?

– Я вернулся в таверну, перевязал рану, собрал вещи и уехал в Фолкрит. Прямо ночью.

– Будучи раненым в живот?

– Да. Я плохо помню, как я добрался до Фолкрита, кажется, я даже сознание потерял, но когда я очнулся, моя рана была вылечена.

– И где же вы очнулись?

– В доме Рунила, тамошнего жреца Аркея. Как и я хотел.

Лицо Эленвен не переменило выражения, когда она услышала имя бывшего офицера армии Доминиона. Надеюсь, что это хороший знак для меня. И что Рунил не пострадает из-за того, что сейчас я назвал его имя.

– Мне доложили, что ваша рана была залечена целителем, а не могильщиком, – ледяным тоном парировала Первый Эмиссар.

– Рунил нашел мне целителя, – спокойно ответил я. – Некоторое время я прятался у него, а затем переоделся в жреческую робу, чтобы сбить возможных преследователей с толку, и направился в Хаафингар.

Эленвен снова принялась вчитываться в «отчёт», написанный под диктовку людей Балгруфа, затем подняла глаза на меня.

– Значит, по-вашему, ярл Балгруф пропустил в своё владение Братьев Бури, натравил их на Лоркалина и Саниона, а затем подослал к вам убийц?

– Я не могу исключать такого варианта.

– Но вы нашли тела Лоркалина и его солдат в какой-то пещере, не так ли?

– Всё верно, леди Эленвен.

– И зачем, по-вашему, кому-либо потребовалось убирать их туда?

Чувствует ли Элвенвен что-то, или же задаёт те же вопросы, что и я задавал себе, мне было не понятно.

– Я не знаю. Возможно, норды убрали их туда по каким-то… религиозным соображениям.

Первый Эмиссар скептически подняла бровь.

– Но вы не можете утверждать наверняка, что этот топор принадлежал кому-то из Братьев Бури, и что он был выкован в Виндхельме или в другом подконтрольном мятежникам холде.