Текст книги "Практика по Магловедению (СИ)"

Автор книги: Magenta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Капитан Аберфорт отшвырнул газету и встал. Невидящим взглядом он уставился в монитор системы радиолокационной прокладки курса. Его губы беззвучно шевелились, произнося неведомые проклятия.

*****

Мистер Снейп окинул мрачным темным взглядом группу танцоров.

– Попрошу минуту вашего внимания, – негромко сказал он. Ученики перестали шаркать балетками и замерли, вытянувшись в струнку под угрюмым взглядом черных глаз.

– Должен сообщить вам, – начал он, стремительно расхаживая взад-вперед по залу, – что наш коллектив покинул мистер Малфой, прихватив с собой Грегори Гойла, – он посмотрел на встревоженные лица учеников: – Я думаю, вы понимаете, что это значит. И если я не намерен скорбеть в связи с уходом мистера Гойла, то не могу сказать того же о Малфое, – мистер Снейп задумчиво помолчал и совсем тихо добавил: – Он был одним из лучших.

Гарри нервно переступил с ноги на ногу.

– Вы знаете, что конкурсный фестиваль имеет большое значение для нашего коллектива, – продолжал хореограф. – Победа на фестивале даст нам возможность выйти на новый уровень и в какой-то степени определит будущее каждого из вас. Я попрошу каждого приложить максимальные усилия, чтобы одержать победу. Один человек – это еще не коллектив, и как бы я ни был огорчен отсутствием мистера Малфоя – это не причина опускать руки. Место мистера Малфоя займет… мистер Гарри Поттер, – сказал хореограф.

Гарри забыл, как дышать. Слова «Я не смогу» застряли у него в горле. Он молча смотрел на преподавателя, в волнении кусая губы.

– А теперь, – возвысил голос мистер Снейп, – я обращаюсь к вам не как к моим ученикам. Я обращаюсь к вам как к артистам. Танцы – это не спортивная дрессура. Есть нечто, что отличает вас от заводных кукол. Каждое движение артиста должно мотивироваться внутренним посылом, порывом души. Только ваше сердце способно наполнить смыслом движения тела, только ваши внутренние переживания превратят вас из кукол в талантливых исполнителей.

Ученики смотрели на хореографа во все глаза. Его обжигающий взгляд в сочетании с мягким голосом буквально магнетизировали всех и каждого.

– Танцы – это раскрытие движений души. Это бескорыстная любовь, которую вы отдаете зрителям. Не полюбив, нельзя отдать, – тихо сказал мистер Снейп и добавил: – Думайте об этом, когда будете танцевать. Итак, начинаем. Третья позиция, – он кивнул аккомпаниаторше, и по залу прокатились первые аккорды мелодии разминки.

Все подобрались и привычно приставили пятку правой ноги к середине стопы левой.

– Мисс Лавгуд, – привычно сварливым голосом сказал хореограф. – Пять позиций ног – это пять эмбрионов будущих движений, и если вы будете безответственно относиться к плоду, то и дети родятся больными уродами. Ваши прыжки и вращения оставляют желать лучшего, теперь понятно, почему.

Светловолосая девушка покраснела, поправила пятки и развернула плечи.

– И ещё, – мистер Снейп изящно махнул рукой, и миссис Макгонагалл заиграла тише, – я прошу вас вспомнить сюжет мюзикла «Милая Чарити». Вы забыли, что мы хотим сказать публике этим номером. Кто не видел мюзикл, настоятельно рекомендую посмотреть, – хореограф метнул взгляд в сторону Гарри. – Итак, молодая девушка всеми силами пытается найти настоящую любовь. Восторженная и неопытная, она в каждом проходимце видит свой идеал. И каждый раз ее подстерегает удар, – мистер Снейп сложил руки на груди и задумчиво посмотрел на Гарри. – История Чарити одновременно забавна и печальна, но более всего в ней импонирует то, что девушка не теряет надежду. До самого конца она верит в то, что где-то за поворотом ее ждет настоящая любовь, – он обвел взглядом задумавшихся танцоров. Далеко не юная миссис Макгонагалл давно перестала играть и мечтательно уставилась в партитуру, словно пытаясь среди россыпи нот на пожелтевших страницах отыскать романтическую мелодию любви.

– Итак, этим танцем мы хотим показать зрителям, что как бы ни жестоко обходилась с нами жизнь, мы никогда не должны терять надежду и идти вперед с высоко поднятой головой. Вам всё понятно?

– Да, мистер Снейп, – донеслись взволнованные голоса.

– Тогда начинаем, – тряхнул черной гривой волос хореограф.

Миссис Макгонагалл с удвоенной энергией ударила по клавишам многострадального рояля.

*****

Глава 14. Король Одиночества. Хиппи на теплоходе. Музыка дождя

Драко нервно оглянулся по сторонам – нет ли знакомых, и сунул в окошко киоска мелочь:

– Колу. Холодную, – буркнул он.

Сжимая в руке заветную банку, он уселся на длинной деревянной скамейке Кенсингтонского парка в тени душистых лиловых глициний. Драко отхлебнул глоток колы, наслаждаясь ощущением сладких пузырьков на языке, – отец запрещал покупать ему подобные напитки, особенно накануне серьезных концертов.

Юноше казалось, в его душе столько горечи, что ее не залить всеми сиропами мира. Он откинулся на спинку скамьи и прикрыл глаза, подставляя нежную кожу лица ласкающим солнечным лучам.

– Я вам не помешаю? – услышал он над ухом приятный мужской баритон. Драко мгновенно распахнул глаза и возмущенно уставился на покусившегося на его уединение мужчину.

– А как вы думаете? – ядовито спросил он, окидывая взглядом непрошеного нахала. – Разве в парке мало скамеек, сэр? Или… – Драко осекся под восхищенным взглядом незабудковых глаз незнакомца.

Светловолосый мужчина положил руку на спинку скамейки и закинул ногу на ногу, явно намереваясь расположиться надолго.

– Дело не в скамейках, молодой человек, – он вперил в лицо Драко взгляд небесно-голубых глаз. – Мне показалось, вы страдаете, – очень мягко добавил он. – Если бы я мог чем-то вам помочь…

– Спасибо, сэр. Вам показалось, – высокомерно сказал Драко. – Мне не нужна помощь, – он искоса посмотрел на мужчину, машинально отметив изящного покроя костюм кремового цвета, рубашку с тонкой вышивкой и туфли от «Берлути» цвета беж.

Ответ Драко совершенно не расхолодил незнакомца.

– Поверьте, я понимаю вашу реакцию, – мягко сказал он. – Но в вашем лице я увидел нечто… до боли знакомое.

Драко повернул голову и осмотрел мужчину сверху вниз изучающим взглядом.

– Первый раз вас вижу, – бросил он, пытаясь не задерживаться взглядом на сияющих голубых глазах незнакомца.

– Вы меня не поняли, – тихо сказал мужчина. – Да, к сожалению, я не знаю вас. Но то, что я прочел в ваших глазах – мне слишком хорошо знакомо.

– И что же вы там прочли? – фыркнул Драко, отпивая глоток шипучей колы.

– Одиночество, – сказал мужчина.

Драко быстро развернулся. Он заговорил, и его красивые губы искривила злая ухмылка:

– Я знаю вашу породу, мистер Парковый Приставала. Не забудьте рассказать, как одиноки вы и сколько способов развеять одиночество вы знаете, – прошипел он.

Незнакомец взглянул на Драко простодушными глазами цвета полевых незабудок.

– Я не знаю ни одного, – искренне сказал он. – Все, которые я знаю – не помогают. Я прошу прощения. Я ничем не хотел обидеть вас, молодой человек. Это был импульс. Вы показались мне… несчастливым, – тихо добавил он.

Драко обезоружено посмотрел на мужчину.

«А ведь он симпатичный, – внезапно подумал он. – Даже более, чем симпатичный».

Светловолосый незнакомец вдруг посмотрел в небо, от чего его глаза стали завораживающе синими, и вдруг задекламировал:

– Одиночества руки холодные

Обнимают за плечи меня,

И в долину сухую, бесплодную

За собою зовут и манят.

И пойду я тропой неизведанной

Между скал и глубоких лощин.

И забуду, фортуною преданный,

Взгляды женщин и ласки мужчин.

И теперь я – Король Одиночества,

Власть имею я сам над собой,

Сам себе воздавать могу почести,

И не нужен никто мне другой.

И теперь я ногою уверенно

Попираю злодейку-печаль,

Наплевать, что судьбой мне отмерено,

Ведь теперь ничего мне не жаль.

Драко приоткрыл рот, глядя на странного незнакомца. Солнечные лучи проскользнули между цветочными гроздьями глициний и позолотили светлую кудрявую макушку мужчины, на глазах превращая его в короля из стихотворения.

– Меня зовут Гилдерой, – вдруг сказал незнакомец. – Гилдерой Локхарт.

– Драко Малфой, – машинально представился юноша. – Чьи это были стихи?

– Мои, – с легким самодовольством сказал мужчина и добавил: – Какое дивное имя, Драко.

– Король Одиночества, – задумчиво протянул юноша. – Вы сказали, «ласки мужчин». Почему не женщин? – он прищурил ресницы, разглядывая золотоволосого поэта.

– Для рифмы, – прошептал Гилдерой. В его голубых глазах светилось лукавство.

– И только? – подыграл Драко.

– Нет… Не только, – совсем тихо сказал Гилдерой.

Драко посмотрел на красиво очерченные губы мужчины:

– И что, нет ну совершенно никакого лекарства от одиночества, мистер Локхарт?

– Только если встретятся два одиночества, Драко, – сказал тот и осторожно положил теплую ладонь поверх руки юноши.

Легкий порыв ветра сбросил на колени Драко несколько лиловых цветов глицинии, словно роняя свое благословение. Юноша улыбнулся и сжал тонкими пальцами руку Короля Одиночества.

«Добрый знак», – подумал он, разглядывая цветы на своих коленях.

*****

Капитан Аберфорт распахнул стеклянную дверь ресторана. Обеденный зал теплохода был предметом его особой гордости – он был так шикарен, что напоминал скорее музей: роскошные канделябры мягко освещали стены, обитые белым лионским шелком и отделанные ценными породами дерева, а круглые столы, снабженные передвижными кольцами на случай волнения на воде, были покрыты льняными скатертями с эмблемой “Симфонии”. В прикрепленных к полу кадках блестели зеленью декоративные пальмы и фикусы.

Острый взгляд капитана мгновенно выхватил из группы обедающих двоих немолодых хиппи. Поправив висящую на ремешке подзорную трубу, он быстрыми шагами направился к заинтересовавшей его парочке.

– Хиппуешь, Альбус? – мрачно сказал капитан, разглядывая бородатого старика в бандане и видавших виды джинсах.

Второй седоволосый хиппи, в рубашке из индийского хлопка и кожаных штанах, от неожиданности подавился пивом. Бородач похлопал друга ладонью по спине:

– Осторожно, Геллерт, пиво в дыхательных путях – прямой путь в Долину Спящих, – сказал он и перевел взгляд на капитана: – Как ты меня нашел, Аби?

– Пока у тебя на шее болтается Отражатель, я найду тебя даже под землей, – сквозь зубы процедил Аберфорт. – И твоего приятеля тоже, – добавил он, окидывая Гриндевальда недобрым взглядом: – Прячешь Отражатель под фенечками, Геллерт?

Седовласый хиппи нервно поправил ожерелья из деревянных бус, скрывающие маленький блестящий диск на серебряной цепочке.

– Да нет, с чего мне его прятать, Аберфорт, – буркнул он. – Я все равно не могу снять твое изобретение, иначе мгновенно забуду, что я здесь делаю.

– Садись, Аби, – пригласил бородач, похлопывая ладонью по белому кожаному сиденью стула. – А у тебя тут ничего, уютно. Никакого сравнения с «Кабаньей головой».

– Прекрати называть меня «Аби», – поморщился капитан. – Раздражает.

– Значит, это ты выслал нам бесплатные билеты от компании «Лондонского пароходства»? – спросил Дамблдор-старший, ловко заправляя седую прядь под бандану.

– Я знал, что ты никогда не откажешься проехаться на шару, Альбус, – ядовито сказал капитан.

– Что за тон, Аби? Переходи к делу, раз уж ты решил подпортить нам с Геллертом удовольствие от круиза, – Альбус Дамблдор разломил сахарный пончик и положил половину на блюдце Гриндевальда.

– Объясни мне, что это такое? – прошипел Аберфорт, швыряя на стол измятый номер «Файнэншел Таймс».

– Газета, братишка. Это просто газета, – безмятежным голосом медитирующего хиппи сказал Дамблдор.

– Не лги мне, – прорычал капитан, срывая с плеча подзорную трубу.

Дамблдор-старший молниеносно выхватил из кармана широких джинсовых штанов продолговатый матерчатый чехол, вышитый бисером.

Взгляды братьев скрестились, и в следующую секунду в руке Аберфорта возникла волшебная палочка, мгновенно извлеченная из футляра подзорной трубы. В руках бородатого хиппи оказалась раскрашенная индейская дудочка.

– Дудочка «пимак», – пояснил он, и, приложив расписанную акрилом дудку к губам, засвистал заунывную хипповскую мелодию.

Пассажиры, сидящие за соседними столиками, как по команде повернули головы.

Аберфорт с досадой опустил руку, сжимающую палочку.

– Ты умен, Альбус, – проговорил он сквозь зубы. – Но не думай, что я до тебя не доберусь. Тоже мне, Робин Гуд хренов, – он швырнул газету в лицо лукавого хиппи, развернулся на каблуках и вышел из зала твердым капитанским шагом.

*****

Гарри стащил через голову мокрую футболку и швырнул ее на скамью раздевалки. На улице хлестал беспощадный ливень, и пока юноша добежал от общежития до школы искусств, он вымок до нитки. Он быстро натянул балетки и лосины и бросился в класс Хореографии – оттуда уже доносились ласкающие сердце звуки рояля.

Мистер Снейп метнул на него демонический взгляд обсидиановых глаз и опустил ресницы, глядя в партитуру. Гарри облокотился о рояль. Закусив губу, юноша скользил жадным взглядом по бледному лицу хореографа, ловил каждое движение чувственных пальцев, пробегающим по отзывчивым клавишам.

Музыка удивила Гарри своей необычностью. Она была дождем. А может быть, это дождь стал музыкой. Каждое прикосновение пальцев к инструменту порождало странные волнующие звуки, напоминающие стук дождевых капель. Сначала медленно и робко, потом вдруг сильнее, звонче, – музыкальные капли словно застучали по стеклу, и, глядя на большие окна зала хореографии, по которым быстро скатывались ручейки дождя, Гарри забыл обо всем на свете. Музыка дождя звенела тонким хрусталем, капала слезами, пробегала мелодичными струйками, нарастала волнующим ливнем, грозящим затопить сердце тревогой, и все же среди ее печального нежного звона казалось, что вот-вот выглянет солнце и радостно заискрится миллионами радуг в каждой дрожащей капельке.

Мистер Снейп уронил последнюю дождевую каплю мелодии и застыл в странной задумчивости, не поднимая глаз и не отрывая рук от клавиш рояля. В окно стучал настоящий дождь, как гармоничное продолжение мелодии.

Гарри не выдержал. Он вдруг упал на колени, сраженный силой искусства, и обнял за ноги мистера Снейпа.

– Я вас обожаю, – прошептал он, впиваясь пальцами в мускулистые икры хореографа. Он зарылся лицом в его бедра и замер, не в силах поднять взгляд на лицо мистера Снейпа.

Нежные руки вдруг скользнули по его плечам, погладили волосы, пробежали кончиками пальцев по выступающим позвонкам. В следующую секунду Гарри почувствовал на своей макушке легкий поцелуй и вздох – мистер Снейп вдохнул запах его все еще влажных от дождя волос и судорожно сжал пальцами его вздрагивающие плечи.

Гарри поднял на хореографа затуманенный от нахлынувших чувств взгляд.

– Что… это… была… за музыка? – прошептал он, задыхаясь от волнения.

– Морис Равель, – пробормотал мистер Снейп, наклонился ближе и со стоном впился жадным ртом в приоткрытые губы Гарри.

За окном нежно шелестел летний дождь.

*****

Глава 15. Сраженный Амуром. Любви все возрасты покорны. Туристы из Хогсмида

Драко лежал, опираясь на локоть, задумчиво рассматривая Гилдероя.

Поэт растянулся на спине, в блаженстве прикрыв глаза. На его губах блуждала счастливая улыбка, на лбу еще блестели капельки пота – следы любовного потрясения.

Драко плеснул себе холодного шампанского – еще одно табу отца. Он поставил запотевший бокал на смятую простыню, слегка придерживая его пальцами.

– Гилли, расскажи мне о себе, – сказал вдруг Драко. – Я о тебе ничего не знаю.

На лицо Локхарта набежала тень. Он открыл глаза и уставился в потолок, внимательно изучая штукатурку.

– Я сам о себе ничего не знаю, – хриплым трагическим шепотом сообщил он.

– Это как? – дернул бровью Драко.

– Я был в больнице, – голубые глаза поэта увлажнились. – Я не помню почти ничего из своего прошлого.

«Везет мне на таких», – досадливо подумал Драко, вспомнив Гарри.

– Знаешь, я раньше страдал, что ничего не помню, – вздохнул Гилдерой. Он повернулся к Драко и положил теплую ладонь на его бедро. – Но теперь, когда у меня есть ты… Мне больше ничего не нужно. Зачем мне прошлое, в котором не было тебя. Вот, слушай:

Я все забыл: хорошее, дурное, —

Смотрю назад и вижу только тьму.

Забыл я грешное, забыл святое,

Забыл суму, войну, тюрьму.

Что впереди – не знаю, не осмелюсь

Коснуться тайны, – не дано мне знать.

Судьбе своей я, замирая, вверюсь,

Готовый снова жить, любить, страдать.

И только об одном богов прошу я

Чтобы не потерять, не отпустить

Ту нить невидимую, дивную, живую,

Любви – от сердца к сердцу – нить.

– Что, совсем-совсем ничего не помнишь? – Драко шутливо капнул шампанским на живот поэта, в маленькую ямку пупка.

– Ох… – вздрогнул Гилдерой. – Совсем… да… совсем, – прошептал он. Драко слизнул языком шампанское.

– Вкусней, чем из бокала, – юноша повторил свой незатейливый фокус.

– О, боже, что ты со мной делаешь, – простонал поэт. – Ох, вот еще:

Твои губы – словно лепестки,

Твои волосы – пшенично-золотые.

Но в глазах неведомой тоски

Тени все еще дрожат живые.

Как цветок, проросший среди скал,

Так любовь пускает в сердце корень.

Милый Драко, если бы ты знал, —

Гилдерой к тебе любовью болен…

Драко поднял на поэта смеющийся взгляд:

– Ты всегда такой говорливый?

Он вылил остатки холодного шампанского на живот болтуна и приник к нему горячим языком.

– Давай еще стишок, – промурлыкал Драко. Он накрылся с головой одеялом, лишив Гилдероя возможности любоваться происходящим.

Локхарт прерывисто вздохнул. Одна его рука нежно перебирала волосы Драко, вторая уже судорожно комкала простыню:

– Пришла. Ударила и смяла

Любви волна. Так в скалы бьет прибой.

И сердца моего покой украла

Наполнила его – одним тобой.

Теперь тебя всегда мне будет мало,

Теперь одним тобой живу, дышу,

И у судьбы не много и не мало, —

Твоей любви… униженно… прошу.

– Почему «униженно»? – Драко возмущенно вынырнул из-под одеяла: – Ничего унизительного в оральном сексе нет.

– Да это я так, для рифмы, – испугался поэт.

– То-то же, – довольно фыркнул Драко.

Еще через минуту он спросил:

– А ещё… стих?..

– О-о… ах… – выдохнул поэт.

– И это всё? – хихикнул Драко.

Локхарт издал нечленораздельный звук.

*****

– Куда тебя черти несут, – сердито пробурчала какая-то старуха, толкнув Гарри тележкой в бок. – Ишь, размечтался!

Гарри и вправду забыл, зачем пришел в супермаркет. Улыбаясь своим мыслям, он бродил между полками с товарами, сваливая какие-то коробки, толкая покупателей. Наконец, он остановился перед витриной с колбасами, выбрал, не глядя, палку копченой и бросил ее в тележку.

– Северус не ест салями, – раздался знакомый насмешливый голос у него над ухом. – Он вообще колбасу не ест.

– Драко, – Гарри расплылся в радостной улыбке. – Откуда ты… Как ты… – сбивчиво заговорил он.

– Я – нормально, – Драко оперся на свою тележку, до верха заваленную покупками. – А ты?

– Тоже… нормально, – Гарри сделал серьезное лицо. Его вдруг обожгла мысль, что он счастлив за чужой счет. – Я теперь за тебя танцую, – вздохнул он.

– Поздравляю, – насмешливо сказал Драко. – Я на фестивале проверю, как ты усвоил мои уроки.

– Ты придешь посмотреть? – обрадовался Гарри.

– Почему посмотреть? Я в нем участвую, – по лицу Драко скользнула ироничная улыбка.

– Участвуешь? – неприкрыто удивился Гарри.

– Ты разве не знал? Мой отец преподает танцы, как и Севе… мистер Снейп. Только у нас акробатический рок-н-ролл.

– Ого! Это круто, – восхитился Гарри. – Я посмотрю… с удовольствием. На тебя, – чуть тише прибавил он.

Драко криво улыбнулся.

– Мы теперь враги, Поттер. Коллектив рок-н-ролла «Вол-де-Морт» и Студия Хореографии «Хогвартс» – старые соперники, – он оглянулся, видимо, пытаясь отыскать кого-то глазами.

– А мы с тобой… – Гарри замялся, – тоже враги?

Блондин задумчиво посмотрел на Гарри и остановил взгляд на его губах.

– Ты с ним встречаешься?

Гарри вспыхнул.

– У меня с ним… ничего такого. Почти ничего, – сконфуженно сказал он. – Мы просто… музыку слушаем, гуляем.

– Он что, за тобой ухаживает? – ошеломленно спросил Драко.

– Ну, вроде того, – сказал Гарри, отводя взгляд и нервно ковыряя ногтем колбасную нарезку на витрине. Он помолчал и, наконец, задал мучавший его вопрос: – Се… Мистер Снейп сказал, что ты сам ушел. Это… из-за меня?

Драко покачал головой.

– Расслабься. Нет, не из-за тебя, – юноша опять обернулся, ища кого-то взглядом. – Он мне когда-то помог. Разве я тебе не говорил?

Гарри озадаченно моргнул.

– Я не помню, – он покрутил в руках маленький кусочек сыра и положил в тележку.

– Думаешь, я много помню. Он мне помог слезть с иглы. Отец так говорит, а у меня все как в тумане. Сны снятся дурацкие. Запах трав даже во сне слышу. Мне осточертело, что я кому-то чем-то обязан. Я не просил мне помогать. Что мне теперь, всю жизнь с ним расплачиваться?

– Я думал, ты его любишь.

– Я тоже думал, – Драко развернул тележку. – Ладно, я побегу.

– Подожди, – заторопился Гарри. – Дай мне твой номер телефона.

Драко сунул руку в карман, и оттуда высыпался ворох бумаг, исписанных мелким убористым почерком. Драко небрежно затолкал их обратно.

Нашарив в пиджаке ручку, он быстро написал на каком-то клочке несколько цифр и сунул в руку Гарри.

– У тебя точно все хорошо? – спросил тот.

– Хочешь правду? – Драко наклонился к нему и прошептал в самое ухо: – Больше, чем хорошо.

Он махнул кому-то в дальнем конце зала.

– Пока. Звони, – он ринулся в проход, ловко маневрируя тележкой.

Гарри проследил за ним взглядом. Минуты наблюдения хватило, чтобы понять – у его приятеля и вправду все хорошо.

Гарри собрался было положить бумажку в карман. Надпись на оборотной стороне привлекла его внимание. Красивым мелким почерком, с росчерками и завитушками, на листке было написано:

Амур был малый хоть куда,

Он весел был и мил,

Своею острою стрелой

Он сердце мне пробил.

Скрывался в парке за кустом,

Натягивая лук,

И вот стрела его, звеня,

Меня настигла вдруг.

О Драко, ранен я рукой

Мальчишки-шалуна.

И лишь тобой, одним тобой

Душа моя полна.

Амура дерзкая рука

Была точна, легка.

Погиб навек твой Гилдерой,

Но смерть моя сладка.

*****

– Геллерт, чем ты там зачитался, – Дамблдор вытер банданой пот со лба и небрежно бросил ее на кровать.

– Да так, ерунда. Реклама. Напротив нашей гостиницы сауна открылась. Финская.

– Да ну ее, – с досадой бросил Дамблдор. – Последние фунты выкачают.

– Так уж и последние, – хихикнул Гриндевальд.

– Ты прекрасно знаешь, деньги я получу только через пять лет, – мрачно сказал Дамблдор. – Нельзя материализовать будущее.

– Но сейчас-то можно их тратить, Альбус.

– Ты считаешь меня идиотом? Нас поймают в первый же день, как только я истрачу хоть фунт.

– А прошлая маглопрактика? Ты тогда неплохо обернулся, Альбус.

– Куда хуже, чем на этот раз. Брать кредиты в разных реальностях – была не лучшая затея. И я не знал, что пока не смогу воспользоваться деньгами. Чертов Хронотрон установлен на пять лет вперед, – Дамблдор вытряхнул из пакета на блюдце цветной мармелад: – Желтые не ешь, Геллерт, – строго сказал он.

– А ты уверен, что деньги не пропадут за пять лет? – Гриндевальд осторожно взял кружочек мармелада.

– Как я могу быть в чем-то уверен, – поморщился Дамблдор. Он бросил в рот горсть мармелада и задумчиво пожевал. – Мне не нравится Аби. Он что-то задумал. Я его знаю, поверь.

– Нам надо быстрее вернуться, Альбус, – голос Геллерта звучал тревожно.

– Мы не можем, – вздохнул Дамблдор. – Пока Северус Снейп не получит то, что он на самом деле хочет. Он запускал Хронотрон.

– Может, ему помочь? – прищурился Гриндевальд.

– Он и сам неплохо справляется. Если, конечно, Поттер – это то, что ему нужно.

– Мальчишка бегает за ним, как щенок с высунутым языком, – захихикал Гриндевальд.

– Между ними ничего нет, Геллерт. Эй, ты взял желтый! – нахмурился Дамблдор.

– Извини, я не посмотрел. Откуда ты знаешь, что ничего нет?

– Я все-таки директор школы искусств. Подсознание Северуса сыграло с ним злую шутку. Он не мог не записать меня в директора. Мне докладывают все, что творится в классах и в общежитии, – фыркнул Дамблдор.

Он встал из-за стола и подошел к окну. Отодвинув штору, он задумчиво посмотрел через улицу. Гриндевальд быстро бросил в рот три желтых мармеладки.

– Да, ты прав, сауна. Маглов целая стая собралась, – Дамблдор с любопытством смотрел на гостеприимно распахнутые двери заведения под крикливой вывеской.

– Неудивительно, в рекламе написано, что первые три дня – бесплатно.

– Да? – Дамблдор поправил очки и пробежал глазами текст. – Что же ты молчал, мой мальчик! Наши старые косточки прогреть – святое дело.

– Ты сам начал о деньгах толковать, Альбус. Мы только и делаем, что о деньгах говорим, – пожаловался Гриндевальд.

– Через пять лет я стану самым богатым человеком во всей магической Британии. Тогда я перестану о них говорить.

– Сомневаюсь, – покачал седой головой Гриндевальд, задумчиво доедая мармелад.

– Ты уже не разделяешь мои интересы, Геллерт?

– Да нет, Альбус, – вздохнул Гриндевальд, – разделяю. Пожалуй, я просто… завидую Северусу. Он пришел сюда, чтобы найти свою любовь. Я его не слишком хорошо знаю, но то, что он не воспользовался мальчишкой при первой же возможности – о многом говорит… А тебя только деньги волнуют, – с горечью добавил он.

– Э, да ты под шумок умял весь мармелад! Ах ты паскудник, – возмутился Дамблдор. – Придется тебя наказать, мой мальчик.

– Накажи, Альбус, – радостно прошептал Гриндевальд. – Я виноват.

Дамблдор притянул любовника к себе.

– Ты съел мои сладости… Теперь я съем тебя, – пробормотал он и, навалившись на Геллерта, лизнул его в губы: – Сладкий, – прохрипел он, подминая под себя Гриндевальда.

– Постой, у тебя в бороде что-то липкое, – шепнул Геллерт.

– К черту бороду, – прорычал Дамблдор, перебрасывая ее через плечо.

Он повалил Геллерта на двуспальную кровать гостиничного номера, торопливо стаскивая с себя джинсы.

Гриндевальд дрожащими руками расстегнул пуговицы на рубашке друга. На груди Дамблдора блеснул серебряный диск.

– Альбус, почему у тебя Отражатель на простой цепочке, а на моей – череп и змея? – спросил Геллерт.

– Цепочка Тома Риддла. Я ему давал Отражатель на прошлую практику, забыл? Да какая тебе разница. Главное, не вздумай его снять, – пробормотал Дамблдор, шаря руками по впалой груди любовника.

– Ни за что, – выдохнул Геллерт, дрожа от предвкушения.

– Чего дрожишь, паркинсонизм? – с подозрением спросил Дамблдор.

– Слава Мерлину, еще нет, – продребезжал Геллерт, приникая сладкими губами к жадному рту Альбуса.

*****

– Тебе не кажется, Долорес, нехорошо рыться в чужих воспоминаниях, – Скримджер нервно осмотрелся по сторонам. Личный кабинет профессора Снейпа выглядел так, будто по нему пронесся ураган, – книги сняты с полок и беспорядочно сброшены на пол, ящики стола и секретера выдвинуты, створки шкафа нараспашку, – авроры министерства перерыли все. Задача усложнялась тем, что никто из них не знал, что именно они ищут. Слова замминистра о том, что следует найти то, что интересует профессора более всего, – оказались бессильны помочь. Круг интересов Мастера Зелий неожиданно оказался так широк, что невозможно было выделить что-то одно: в кабинете были книги по философии и истории искусств, художественные альбомы, магловские стихи и проза разных эпох, литература по медицине и психологии. Множество книг по истории и теории музыки подсказало, что, возможно, предпочтения профессора лежат в этой сфере: аврорами были обнаружены ноты для игры на фортепиано, скрипке и гитаре. Целый стеллаж был заставлен литературой, посвященной театру, опере и балету. Авроры были в полной растерянности, – сделать однозначные выводы о предпочтениях профессора Снейпа оказалось невозможным. Один из проводивших обыск авроров предположил, что профессор является обыкновенным коллекционером, поскольку, чтобы прочитать такое количество книг, не хватит и жизни.

– Ну, если ты за всю жизнь ни черта не прочитал, это не значит, что и другие такие же, – проворчал Скримджер. Сейчас он походил на болотную цаплю в поисках лягушек: поднимал худые длинные ноги, перешагивая через стопки профессорских книг, и оглядывался по сторонам в поисках неведомых улик.

– Я прочитал весь Кодекс Аврора и «Постановления Визенгамота», – обиделся аврор. – Вдобавок, я подписался на журнал «Министерство и жизнь», сэр, – гордо добавил он.

– Руфус, мы теряем время, – раздраженно сказала Амбридж. – Заглянуть в Омут памяти – минутное дело.

– Это нарушение Кодекса, – блеснул познаниями аврор.

– Знаете, как сказал один магл, «Во многом знании – много печали», аврор Айзекс, – сахарным голосом промолвила Амбридж и изящно взмахнула палочкой: – Обливиэйт!

Выставив излишне начитанного аврора за дверь, замминистра энергично пробралась к Омуту памяти, втиснутому между книгами по Зельеделию и рядами Британской Энциклопедии по Кораблестроению.

– Постой, Долорес, – нахмурился Скримджер. – Не женское дело смотреть воспоминания мужчины.

– Руфус, ну я же не девочка, в самом деле, – Амбридж улыбнулась, играя ямочками на щеках.

– Нет, дорогая, – непреклонно сказал министр. – Позволь это сделать мне, Долорес.

Амбридж с видимым сожалением отступила от каменной чаши.

– Женщины более наблюдательны, – вздохнула она.

– Но и более впечатлительны, – возразил Скримджер. Он набрал воздуха в грудь, как ныряльщик перед броском с трамплина, и быстро окунул голову в зеленую воду воспоминаний. Через две минуты он вынырнул из чаши, задыхаясь и хватая ртом воздух.

– Мерлиновы яйца, – сквозь зубы процедил он.

– Что там? – заблестела глазками Амбридж, сгорая от любопытства.

Скримджер тяжело опустился на стопку книг на полу, потирая пальцами виски.

– Даже не знаю, как тебе сказать, – покачал головой он. – Там чего только нет. Но… везде, в каждом воспоминании – Поттер. Я бы мог подумать, что Альбус дал профессору задание следить за мальчиком, но… ты же знаешь, воспоминания имеют эмоциональную окраску…

– Поттер? – разочарованно протянула замминистра. – Но мы не можем отыскать Поттера. Где один, там и другой, это очевидно. А что еще?

– Каждые выходные он аппарирует в Ковент-Гарден. Королевский театр оперы и балета. Или в Барбикан-Центр, слушает Лондонский Симфонический Оркестр.

«А также таскается в десяток гей-клубов Сохо и ищет мальчишек, похожих на Поттера», – мрачно подумал Скримджер.

– Я считаю, этой информации вполне достаточно. Удерживая в мыслях образ профессора Снейпа, Ковент-Гардена и Поттера, мы произнесем заклинание и наверняка попадем в нужное место, – безапелляционным голосом сказала Амбридж.

«Буду думать про гей-клуб», – с неприязнью подумал министр.

– Ну что же. Так и поступим. Другого выхода нет, – сказал он вслух. – Созывай группу авроров. Ты уверена, что правильно запомнила заклинание активации?

Долорес Амбридж красноречиво фыркнула в ответ.