Текст книги "Рубеж веков-2 (СИ)"

Автор книги: Ludvig Normaien

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Каррадо и другие латиняне, хоть и воевали в этих краях уже какое-то время, но не видевшие и не слышавшие многого, удовлетворились и перестав терять время, приступили к работе.

Найденная добыча не разочаровала. Из самого важного, что отыскали, это запасы для маленького гарнизона:

Около 1000 фунтов провизии – оливковое масло (Теодор этому весьма обрадовался – им натирали раны), мясо, мука, сухари, мёд, чечевицу и просо в мешках.

20 нишских мушкетов. Они держались здесь на случай войны или появления большой группы гайдуков – ими должны были вооружить верных султану людей из ополчения. Ну а ещё в башне должно было храниться видимо другое оружие. Ромеям стало известно, что в мирное время янычары и некоторые другие части румелийцев не снабжались аркебузами – их складировали в джебехане (на военных складах), потому как из-за буйного нрава они всячески стремились пустить его в ход по малейшему поводу. (Разрешены им были только ножи, отчего и появилась в их среде мода на ятаганы)

2 гаковницы. То были большие крепостные ружья с крюком («гаком») под стволом, которым цеплялись за крепостную стену или крепкие борта на телегах обоза, бортах кораблей, для уменьшения отдачи при выстреле. В некоторых странах их ещё куливринами с гаком называют.

7 бочонков пороха. Конечно, собрали и других вещей по мелочи: немного чистой одежды, монет, личных вещей.

В небольшом погребе – яме нашли несколько избитых мужчин: двое греков, серб, ромей и валах. Все были довольно крепкими мужчинами и им предложили либо убегать быстрее – либо присоединяться и помогать. Они выбрали второе.

Пока собирали добычу, то столкнулись с новой проблемой: невозможностью унести всего необходимого. Люди уже не могли навьючить на себя дополнительный груз, а выбросить не позволяла даже не жадность, а практичность. Неизвестно было удастся ли ещё взять такую хорошую добычу, позволяющую сильно усилиться.

Требовались лошади. Часть из необходимых нашли в конюшне постоялого двора, но их всё равно не хватило.

Высказались освобождённые, которые хорошо знали местный край. Один из них, Бесник, подсказал где их можно было взять:

– Так Асени же рядом! Можно туда сходить!

– Асени?

– Это ближайшее село. Городок даже. Там у помаков коней точно хватает!

Эта разговор был прерван криками солдат и обитателей постоялого двора, который вовсю горел!

Что у них там полыхнуло, было не совсем ясно. Возможно (да скорее всего) опрокинули масляную лампу. Огонь же быстро перекинулся на сухую подстилку, искры вспыхнули, и пламя начало быстро распространяться по земле. Вскоре огонь перекинулся на запасы вина, масла и огонь уже стало остановить невозможно!

Паника охватила всех. Люди начали вылезать из окон, ломиться в запертые двери. Не стрелять же, не резать их?

Надышавшихся дымом выводили, отбирали оружие и оставляли под вооруженным присмотром.

Кони нам фоне этого испуганно ржали и пытались вырваться из своих уздечек. Ромеи было бросились тушить огонь, но его языки уже начали выскальзывать из постоялого двора. Деревянные строения быстро стали дымиться и трещать от жара.

Через несколько минут пожар охватил весь постоялый двор, стойку для лошадей и часть построек двора. Дым и пепел заполнили воздух, делая его едким и тяжелым. Пламя высоко поднималось вверх, образуя немалое зарево. Ни о какой скрытности не могло быть и речи! Требовалось поторопиться.

– Нам нужны лошади! Идём в Асени.

Оседлав имеющихся коней, взгромоздились по двое на них и как можно быстрее отправились в село.

Поселение состояло из скопища традиционно белых и красивых домиков, где у каждого жителя был зелёный садик из плодовых деревьев и немалые подворья. И оно сразу не понравилось Теодору.

Надо сказать, что именно Асен (Асень), в честь которого видимо и было названо поселение, избавил болгар от власти ромеев. В 1185 году, не получив от императора поместье и оттого обидевшись (болгары же говорили, что причиной были высокие налоги), два брата – Петр и Асен, представители местной крупной знати, начали восстание против ромейского владычества. Нанеся ряд чувствительных поражений армии Исаака II Ангела (одна битва на Тревненском перевале чего стоит) они основали «второе болгарское царство», просуществовавшее до прихода сарацин. Впрочем, Асен во многом из-за них и победил ромеев, так как любил приглашать куманских/половецких наёмников, которые и утвердили его власть и помогли сдвинуть брата от власти.

К неприятному названию теперь добавилось то, что местный чорбаджи уже собрал жителей с дрекольем у своего дома и вовсю науськивал их на солдат.

Не успели Теодор прокричать:

– Во имя империи! Нам нужны лишь лошади чорбаджи!

Как в них полетели камни:

– Убирайтесь прочь! Мы верные люди султана!

Потом выскочила куча горластых смуглых, упитанных женщин в многочисленных платьях, надетых друг на друга и присоединились к своим мужчинам, напирая на оторопевших ромеев.

– Пошли прочь, ромеи! Git seni aşağılık! Fahişelerin oğulları! (Давай, проваливай, ничтожество! Сыны проституток!)

Пришлось применять силу...

Победив в тяжелой драке более многочисленных помаков и прогнав их прочь, ромеи начали выводить лошадей, когда из нескольких домов по ним открыли ружейный огонь. Он был совсем неточный, но очень нервировал. Сначала занятые люди даже не обращали внимание на щелчки пуль, пока не ранили одного из солдат.

Такое игнорировать было уже нельзя. Пролилась кровь и за раны требовалось отомстить.

– Сжигайте тут всё. – командовал Теодор начавшим уставать солдатам, сам утирая рассечённый камнем лоб, из которого, заливая глаза, бежала кровь.

Ромеи ворвались в ближайший дом, где разгребли очаг. Похватали всё, что может гореть и поджигая вещи и ткань, стали кидать на крыши соседних домов. Вскоре искры золотистые искры полетели огненным роем, и пламя взвились над частью поселения. Ветер, что начал постепенно усиливаться, раскидывал искры, нес пепел и дым на защитников.

Помаки сперва пытались спасти свои жилища, но пока тушили один дом, разгорались несколько других, а вскоре пламя охватило все дома. Единичные счастливчики избежали внимания стихии.

В этой суматохе ромеи и покинули данное место, прихватив нужное количество лошадей.

Зарево от пожара наверняка привлекло внимание окружающих поселений, а значит скоро враги будут оповещены о нападении на кулату.

Загрузив и оседлав найденных лошадей, Лемк повёл отряд по небольшой, но крепкой дороге прочь.

Всё тормозили раненые, многие из которых от кровопотери не могли держаться в седле, а также то, что основная масса ромеев держалась в седле подобно мешку с навозом. Даже один сипах или джебелю мог расправиться с такими всадниками, так как верхом ромеи были лишены своего главного преимущества – мушкетов и аркебуз, которых верхом было весьма тяжело перезаряжать. И если со вторым пока ничего нельзя было поделать, то раненых нужно было куда-то пристроить. Следовало найти им надёжное пристанище. Где такое можно было найти во вражеской земле, если в болгарах нельзя было быть до конца уверенными в том, что не сдадут властям? Могло показаться, что таких мест не было. Но нет – священные дома, церкви и храмы мессиан, которых было не так уж и мало.

Расспросив освобождённых пленников, которые знали неплохо округу, Лемк повёл всех в сторону «их» пещеры, по пути сделав крюк в сторону Варовитеца.

Вообще-то это был древний (XII век) монастырь Святой Троицы в кленовой роще у подножия Чёрной горы. За счёт того, что основным материалом при строительстве был известняк (болг – «варовит» – «известковый»), от него и пошло более знаменитое название.

Увидев израненный, тяжело нагруженный отряд, монахи без всяких вопросов бросились оказывать помощь, хоть и выглядели немного испуганными.

Среди одетых в рясы фигур Теодор увидел знакомое лицо. Которое увидев Теодора, оно тут же расплылось в улыбке:

– Евх, стой! Ты как здесь очутился?

– Неисповедимы пути...

По словам Евхита, он отстал во время марша от войска, пока оказывал помощь одному из раненых, а потом пришлось спасать и свою жизнь от наступающим сарацин. Бросился в реку, а потом и из неё, наткнулся на монастырь, где его и приютили.

При посредничестве Евхита удалось договориться о том, что самых тяжелораненых оставят здесь на излечении.

Во время обеда всем выдали по чарке грушевой ракии, что подбодрила уставшие, практически опустошенные организмы. Только сам обед подкачал – был постный день, и скудные овощи (даже не рыба) не могли удовлетворить ромеев. Они тут же, без спросу пройдя на кухню, в основном из собственных обильных запасов запекли на вертеле нашпигованное чесноком мясо. Достали прочие припасы (часть оставили игумену в дар, часть – на раненых, часть – на хранение).

Несмотря на утомление, за общим с монахами столом ромеи делились тем, как ловко они били сарацин и сколько всего добра у них отняли.

Среди монахов были и молодые лица, которые слушали речи солдат с самым живым интересом и с болью смотря на «скоромное», которое поглощали ромеи, запивая ракией.

В тот момент Теодор не нашёл ничего лучше, чем обратиться к ним, подбирая самые возвышенные слова, которые так любят церковники:

– Благочестивые слуги Всеединого! Послушайте меня, того, кто недавно был простым трудником в церкви. Сейчас я обращаюсь к вам с верой в праведность нашего дела. Дела, которое объединяет окрестные земли вот уже несколько веков! Ныне мы, ромеи, болгары, греки и прочие стоим на пороге великого испытания.

Великая тень войны нависла над нашей землей, и народы наши страдают под гнетом тирании сарацин! Ныне мы не можем стоять в стороне, мы должны встать на защиту нашей древней земли, как верные защитники веры и добродетели.

Призываю всех из вас, способных на время взять оружие, присоединиться к нам в этом священном походе против нечестивых агарян!

Пусть святой огонь разгорится в ваших сердцах! Пусть свет божественной милости осветит наш путь к победе! Присоединяйтесь к нам, монахи, и вместе мы совершим великие дела во благо Империи и веры!

К неудовольствию игумена часть молодых монахов, полдюжины, выразила горячее желание временно встать под знамя Империи после этой речи.

Боясь ещё большей смуты среди служителей, игумен чуть не силой вытолкал людей Лемка за пределы монастыря.

Отсюда отряд пошел на восток, в пещеры.

Устроившись там на отдых, Теодор не забыл выслать патрули к дороге, по которой они шли и организовать патрулям смену на подступах к убежищу. И вскоре, уже на следующий день, патрули донесли, что на дороге рыщут чрезвычайно много конных сарацин...

Не дожидаясь, пока их найдут, роме пошли дальше в горы, забираясь ещё выше. Однако они шли не наобум. У них была уже примерная цель, место как минимум под новое временное убежище.

На вершине высокого каменистого холма, с довольно крутыми обрывами, возвышалась заброшенная древняя крепость, построенная римлянами в далекие времена недалеко от узкой, но бурной речки Стряма. Ее каменные стены, укрепленные разрушенными башнями и воротами, все еще внушали уважение и восхищение своей прочностью.

В самой крепости над всем доминировал укрепленный внутренний город или цитадель, окруженный оборонительными стенами с воротами и башнями. Площадь всей крепости составляла около 80 000 квадратных футов, из которых 50 000 занимает цитадель. Всего в крепости было восемь оборонительных башен, из которых сохранились только несколько, остальные же обрушены временем и врагами. Башни имели как прямоугольную, так и многоугольную форму, а их руины достигали до 40 футов в высоту.

Западная стена замка, окруженная башнями с каждого конца, находилась в наилучшем состоянии. Ее длина составляла около 350 футов, а толщина была довольно серьезна– около 5,4 фута. Стены были построены по технологии, как читал Теодор называемой opus emplectum (Римская строительная техника – каждая сторона стены построена из готовых каменных блоков, оставляя между ними значительную пустоту. Пустота заполнена смесью битого камня, смешанного с строительным раствором.) из битого местного и речного камня, сваренного вместе с помощью белого строительного раствора. Жилые здания внутри цитадели были созданы из битого камня и белого строительного раствора и чаще всего имели один, хотя в некоторых случаях два и более этажей.

Были тут и фундаменты нескольких церквей, если судить по стенам: две – в цитадели, а ещё две были расположены за пределами стен. Сквозь дыры в стенах можно было рассмотреть части потускневших фресок.

Непременными атрибутами римских/ромейских крепостей были водный резервуар, зернохранилище, казармы, караульные помещения, мастерские, но всё это находилось в руинах.

Забравшись на вершину стены цитадели, Теодор увидел, что с высоты открывается великолепный вид на окружающие горы и долины. И это было замечательно, это делало развалины более значимыми и важными для обороны.

(Прим.авт.: если кому будет интересно, то можно будет кратко рассказать об этой крепости в блоге. Дайте знать.)

Глава 14

Устраивались с трудом: вся разрушенная крепость была засыпана битым камнем, осколками керамики и прочим мусором, скопившимся в результате течения времени. Спать на голых камнях и земле никто не хотел в течении долгого времени. Часть людей была отправлена в ближайший лес, чтобы нарубить молодых деревьев и веток, набрать сухих дров. Другие расчищали завалы, поднимали обрушенные камни на место в провалах стен, чтобы возможный враг не смог зайти так просто внутрь. То, что это тихо может кому-то удастся было нереальным – любой звук гулко оставался от всех поверхностей: шорохи и лязг металла были очень хорошо слышны. Третьи очищали колодец и искали водный резервуар. Обычно (всегда) у любой римской/ромейской крепости он присутствовал.

Без инструмента работа шла не слишком споро. Однако чувство безопасности, которое дарили даже старые стены подстегивало людей работать. И работать прилежно – ведь в том числе от этой работы зависело будут ли они есть горячую пищу, пить чистую воду, спать в тепле и сухости. Люди уже были привычные ко многому, и потому не роптали. Молодым монахам, привычным к аскетизму, такие условия тоже подходили.

За первый день очистили небольшую часть – было бы где преклонить голову. Появилось время развязать многочисленные тюки, снятые с коней, рассмотреть добычу и поделить первым делом всевозможные ткани/тряпки, смягчившие и утеплившие скудные постели.

Работы впереди было на многие недели.

Евхит и монахи взяли на себя настроение отряда. У Евха никогда у него не было такой аудитории и теперь он показывал всё, на что способен. Евх вообще всегда был спокойным, а молодые, горящие энтузиазмом верующие всюду делились как настроением, так и убеждением, что впереди только победа. Они же потом расчистили развалины самой уцелевшей церквушки, где и проводили своеобразные богослужения. Посвятили её святому Георгию Гаврасу. И камни крепости будто вспоминали забытые слова:

– ...он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение – истина Его. Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым...

Евхит, самый религиозный из всех друзей Лемка стал одним из главных помощников, в котором он был полностью уверен.

–...Ибо ты сказал: «Господь – упование мое»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею; на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона...

Среди всего отряда самыми ловкими всадниками оказались Юц и Ховр. Именно им было поручено в дневное время исследовать окрестности. Ловкие и наблюдательные юноши хорошо работали в паре, дополняя друг друга. Юц был более болтливым, тогда как обращал внимание на абсолютно всё, что для других людей было обыденным. Во время пребывания в крепости, они проводили время в создании конюшни, так как очень привязались к лошадям отряда. Ну и пытались подступиться к Гоплиту, который верховодил в табуне, подпуская к себе немногих из ромеев.

Несколько раз Юц и Ховр уходили из-под ударов конных патрулей сарацин и едва уклоняясь от выстрелов их пехоты, запутывая врагов в местных лесах, которые довольно быстро успели изучить.

Они и выяснили, что в радиусе одного двух дней располагались села Дивчово, Желязна, Чирнивит, Голы-извор, Глогаво, Рубарица. Были, конечно и другие, но перечисленные являлись самыми близкими к разрушенной крпости, которая называлась Копсис.

Потребовалось немногим более недели, пока поджившие раны позволили основной массе раненых в предыдущих переделках ромеям встать в строй. За это время все устали сидеть в развалинах, и Теодор повёл ромеев «в гости», знакомиться к ближайшим чорбаджиям.

Это были небольшие в сравнении с Асенями поселения, насчитывавшие от трёх десятков, до сотни лачуг. При этом влияние помаков и сарацин было не слишком большим, за счёт чего чорбаджи и не надеялись на их помощь. Они охотно пошли на все условия, которые выставил им Теодор. Расставшись «всего» с двумя тысячами акче, они обязались на постоянной основе снабжать ромеев продовольствием и новостями о передвижениях сарацинских войск, ромеях, зейбеках, гайдуках, клефтах и прочих вооружённых людях, если о таковых станет известно.

Собрав жителей этих селений, Теодор объявил им о том, что время сарацин сочтено. И теперь он, протодекарх Сицилийской турмы, лагатором гондера войнуков, является представителем власти Ромейской империи. А потому каждый из свободных мужчин может вступить в отряд – если нет оружия, одежды и прочего снаряжения, то выдадут. За службу Теодор обещал и плату – половину акче в день, т.е. 4 румелийских мангира в день. Этот было мало, но для сельских жителей, живущих натуральным хозяйством, было уже кое-какой суммой. Обещал Теодор и подарки за храбрость, за убитых врагов, и в целом богатую добычу. Конечно, если они увидят, что их чорбаджи сносятся с сарацинами, им было обещано половина имущества предателей.

Тут же воодушевлённые люди сдавали наиболее рьяных сторонников султана, которых Теодор брал под стражу, а основную часть их у существа раздавал всем жителям. В целом на обход всех этих поселений потребовалось ещё более недели блужданий по горам.

Горы были раем для метких стрелков. И пусть большой меткостью ромеи похвастать ещё не могли, это было немного поправимо (если не рассматривать техническую часть). Несколько сотен смелых и мотивированных людей, знающих окрестности, могли держать под контролем их защищенную природой часть, потому что склоны были слишком крутыми для практически любого штурма. А особенно защищены от любимой сарацинами конницы. Долины, в которых находились хорошие старые, еще римские дороги, на многие мили были утыканы расселинами, ущельями или теснинами, полными неожиданных поворотов, и притом весьма глубокими.

Сарацины не заботились о местных жителей, делая ставку на некоторых предателей, но даже опираясь на них, им было бы опасно проходить через горы – будь у местных жителей оружие и искусный в военном деле лидер. В горах легко было потерять связь между частями. Сам рельеф порой вынуждал военные части разделяться, что подвергало их значительному риску. Без дружбы с местными сарацины могли владеть только той землей, на которой стояли их воины. Именно поэтому они насаждали всюду свою веру, или переселял верных подданых из других регионов своего султаната.

Чтобы небольшой отряд Теодора стал опасным, людей следовало учить. А делать это кроме Теодора, имевшего кое-какой опыт в этом деле, было в общем и некому.

В целом упражнения были всё теми же, что и с прочими новобранцами – вначале привыкнуть к аркебузам и мушкетам, научиться выполнять все команды, и лишь после переходить к стрельбе. Только ещё Лемк учил их быстро перезаряжать, в чем стал большой мастак. Малочисленный, бездоспешный отряд по представлению Теодора мог выжить только за счёт огневой мощи, умения выдать несколько залпов по противнику в самый короткий срок.

Юцу и Ховру, и тут выбившимся в первые ряды, и прочим, кто никогда не стрелял, он втолковывал:

– Боже упаси, чтобы ваш фитиль отсырел! О порохе в целом не беспокойтесь, он в бутылях, и с ним ничего не случится. Делайте что угодно, чтобы он оставался всегда сухим – даже если на вас обрушится с неба вся Пропонтида. Держите за пазухой, прикрывайте головными уборами, дорожите им будто своей любимой девушкой. Иначе вы окажетесь беззащитными, почти как со спущенными штанами, только хуже.

Конечно же, не забывали и про упражнения с холодным, «благородным» оружием. Учились биться боевыми цепами, косами, саблями, копьями, кинжалами, ятаганами и прочими средствами умерщвления.

Лемк, по заветам читанного «Стратегикона», делал всё, чтобы ромеи не скучали (Теодор стал считать ромеями всех, кто примкнул к его отряду).

Порой, желая проверить силу ударов, воины рубили туши овец и свиней. Были такие умельцы, что ятаганом напополам разваливали их. Другие утверждали, что против хорошего меча ятаган не поможет. И отправлялись во двор проверять, стараясь друг друга не покалечить.

Лемку уже тут самому предстояло учиться у некоторых воинов: например, у того же Ховра, который весьма ловок обращался с саблей. Но в общем у Теодора дела шли хорошо. Он был ловким, поджарым и легким, с крепкими ногами и сильными легкими.

Если люди не были заняты в хозяйственных делах и не в походе, то над развалинами крепости звучало нечто вроде:

– Заряжай!

– Коли, я тебе сказал! Не размахивай! У тебя оружие длиннее, что ты мучаешься? Он всё равно не отразит, если всё правильно сделаешь!

– Евх, сможешь остановит ему кровь?

– Эй, а кто мне теперь зашивать кафтан будет? А ну..!

Ввел Теодор и телесные наказания – плети – за мелкие провинности. И смерть – за все остальные. В армии требовалось безусловное подчинение дисциплине, и люди должны были знать, что просто так законы обойти нельзя. Что не будет пощады тем, кто осмелился поднять руку на своего командира или тем, кто отвергнут долг перед своими братьями по оружию.

– Если стратиот во время битвы или сражения покинет свой строй или банду и выбежит раньше с места, в котором он был размещен, и будет снимать доспехи с мертвого врага, убитого другим, или опрометчиво устремится в преследование других врагов, – читал Теодор оп памяти тексты старых законов. – такого мы повелеваем наказать смертной казнью как ослабляющего строй и тем самым причиняющего ущерб своим товарищам и все, что им взято, как и следует, изъять и передать казне турмы. Если же учитывать снисхождение, то пусть он будет или побит плетьми, или лишен военной службы...

И раз уж есть такие законы, их следовало соблюдать.

Бывали такие истории, что надолго отпечатались в памяти...

Каждую весну, когда земля отходила от зимы и природа расцветала новой жизнью, самые беспокойные молодые люди устремлялись в горы, чтобы превратиться в своем представлении в бравых воинов – гайдуков. Их банды, объявленные вне закона, возмещали старые обиды, нанесенные их семьям и близким. И не только сарацинам... Под руководством выбранного лидера, избранного воеводы, они проводили ночные набеги с гор, карая своих мучителей, сжигая дома и уводя скот. Пленного гайдука ожидала медленная и мучительная смерть – их сажали на кол на перекрестках, подвешивали на железных крюках. Сарацины с наслаждением провозили отрубленные головы гайдуков через балканские селения, чтобы предостеречь тех, кто собирался сбежать в леса и горы.

Из ближайших подконтрольных поселений в Копсис, в их развалины, крепости пришли несколько парней, по их заявлениям воевать с сарацинами. Ночь выдалась холодная – лил дождь, ветер пронизывал до костей, люди жались под ещё малым количеством крыш, большинство дров отсырело, и они нещадно дымили. Поэтому, когда один из этих парней, убоявшись трудностей и будущей жизни заявил что передумал и хочет вернуться домой, то его поставили перед фактом – или остаётся, или вешают как дезертира. Никто и ведь изначально его сюда не звал.

По этому поводу Теодор счел нужным собрать всех и обратиться к отряду с речью. Протодекарх, глядя всем в лица, тогда сказал:

– Вы сами пришли сюда! Каждый из вас!

Вы теперь солдаты Империи. А это значит, что теперь вы ответственны за великие традиции легионеров прошлого! И все законы, тем более законы, принятые в военное время, распространяются на вас. Повторять не буду. Пришел в лес – значит, выбрал сторону, встал под знамёна – должен стойко стоять до конца. Ушел самовольно – значит стал дезертиром, предателем! Значит сам себя к позорной смерти подвел. Конечно, можно погибнуть и на Империи. Но это служба почетная, славная, и по достоинству окупается! Поэтому я спрашиваю первый и последний раз – кто хочет домой?

Пристыженные новички молчали, глядя на носки своих обмоток.

Теодор продолжил:

– Мы находимся среди земель, по которым ходят враги. У сарацин много сил, множество людей – во много раз больше, чем у Империи! Мы должны воевать умением, нас поддерживают все страны вокруг. Но если решим смалодушничать, отступить и сдаться, то все погибнем. Погибнет и наше государство, исмаилиты будут торжествовать! Мы воюем насмерть! В этой войне или мы – их, или они – нас.

Встретили ромеи однажды и нескольких юношей, что пошли в горы, чтобы продолжить дело отцов и дедов, стать гайдуками. Только увидев, что основу отряда составляют имперцы, они взвыли:

– Мы не будем подчиняться ромеям! Мы создадим новое вольное болгарское царство!

Им надавали пощечин, приводя в чувство:

– Хочешь сражаться? Убивать врагов? А видели ли вы смерть? Ну-ка, вот – иди и убей сарацина: вон он.

Вывели одного из появившихся к тому времени пленных воинов-албанцев, хумбараджи. Бородатый, горбоносый воин, что до этого стоял орлом, презрительно посматривая на всех, понял что хотят сделать и сжался, слезы поткли по немытому лицу. Он плакал, заглядывая, в глаза юноше, прося сохранить ему жизнь:

– Не ме убивай, млади войн! Ще платя откупа, кълна се в мама! Ако искаш, ще ти бъда слуга!

Задрожали руки юноши, из которых выпал нож.

Но надо дать им должное – в будущем у них ещё появился шанс стать настоящими воинами, не боящимися крови.

Антоний, один из солдат-ромеев, начал подводить всех. Во время посещения селений он задирал мужчин, приставал к женщинам, уходил без спросу из крепости, всячески обсуждал задачи, которые ему ставили, не спешил их выполнять. Однажды ночью, когда должен был стоять на посту, он самовольно ушёл, вернувшись уже к полдню. А позже к нам пришел чорбаджи с несколькими мужчинами, рассказавший о том, что он изнасиловал одну одинокую вдовицу. Антоний и не отрицал этого. Однако пояснил, что не за просто так воспользовался ею, а оставил серебра.

На общем собрании ему вынесли приговор – казнь.

Встретив такое единодушие от всех, взглянул на всех бешеными глазами. Мог бы – убил бы окружающих одним взглядом.

Антоний озлился, попросился покинуть лагерь, а когда ему отказали, обосновав тем, что он может пойти к сарацинам и продать бывших товарищей. А потом и вовсе он кинулся прочь, но его тут же схватили, несмотря на то, как отчаянно вырывался.

– Нашелся защитник вшивых крестьян... – дрожал голос преступника, когда его поставили перед Лемком. – Что же, будь по-твоему. Но раз решил избавиться от меня, то давай, исполни мою последнюю волю – не хочу быть повешенным! Стреляйте меня! И стреляй ты сам.

Теодор, взяв свой янычарский мушкет, сам, без сопровождающих вывел насильника из крепости к длинному полузаросшему кустарником оврагу.

Антоний смотрел с вызовом, скаля свои крепкие белые зубы и даже вроде как бросился на Теодора в самый последний миг – когда огонь уже коснулся пороха на полке. Пуля оказалась быстрее – она прошла ему сквозь грудь. Крича, он упал на траву. Кровь быстро пропитывала одежду, алмазной росой оседая на траве. Он долго не умирал, бил руками и ногами, хрипел и задыхался. Теодор начал заряжать вновь мушкет, но только просыпал порох, а пуля застряла в середине ствола, и шомпол никак не хотел её протолкнуть внутрь. Антоний что-то тихо и жалобно шептал, смотря в чистое небо, пока ударом скьявоны Теодор не остановил биение его сердца.

Глава 15

«Стратигу следует быть приветливым и открытым в обращении со стратиотами, проявлять к ним отеческую любовь, вступать с ними в беседы, заботливо обучая обязанностям и постоянно увещевая об их долге, заботиться об их отдыхе, питании и повседневном быте – без этого осуществлять управление войском невозможно; в справедливых же наказаниях провинившихся ему следует показывать себя грозным. Ему следует стремиться к тому, чтобы искоренять нарушения дисциплины уже в самом начале, а не ждать, пока они перерастут в нечто большее.»

В короткое время об отряде из разрушенной крепости узнала уже практически вся округа, к отряду приходили и голодные ромеи-одиночки, и небольшими группами. Шесть человек с аркебузой привел декарх Галани. Пришел крохотный гайдуческий отряд из Кичево, во главе с Траяном Лазоревым, которых выдавили из родных мест зейбеки.

Скоро стало ясно что, подобно отряду Теодора, повсюду бродит немалое количество дезертиров, беглецов и разбойников всех мастей. Теодору очень повезло, что не натолкнулся на них, когда был один. Они ходили по двое и большими группами, наводя страх на беззащитных, в основном на крестьян. Вечно голодные, оборванные, привыкшие к грабежу, они подобно волчьим стаям были в вечном поиске добычи – и как волки, же нападали на мирных жителей и гибли, когда натыкались на чуть более многочисленные и лучше вооруженные отряды.

Сложилось так, что в каждом районе образовалась какая-то своя группа, что забирала с крестьян «излишки» продовольствия и серебра, пользуясь тем, что власти Румелии были слишком сосредоточены на войне, и тем, что на своих подданых иной веры им было самым откровенным образом наплевать.

На западе, через Виту -ромеев однажды обстреляли: там было много разбойных групп, состоящих из исмаилитов-дезертиров. На востоке, в самых высоких горах зейбеки-силистрийцы, на юге присутствовала крупная группа македонских гайдуков. На севере – смешанный отряд непонятного происхождения.

Невозможно было сказать точно, какой народности были люди в той или иной банде, так как были объединения мессиан – латинян, болгаров, сербов, венгров, валахов, босняков, албанцев, хорватов и других. Так и наоборот – представители этих народов переходили в исмаилитскую веру, составляя уже сарацинские банды.