Текст книги "Рубеж веков-2 (СИ)"

Автор книги: Ludvig Normaien

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Дукс поднял на него глаза. Холодный взгляд человека, привыкшего, чтобы его слушались без вопросов.

– Право? – повторил он. – Вас никто в звании друнгария не утверждал. Вы слишком много себе позволяете. Скажите спасибо, что вас за это не судили.

Теодор почувствовал, как слова словно били по нему пощёчинами.

– Столь высокое звание, – продолжал дукс с акцентированной медлительностью, – может занимать человек знатных кровей. Либо состоящий на верной службе не менее двадцати лет. А не как вы – за пару лет из рядовых пытаетесь добраться до верхов.

Лемк сжал зубы, чтобы не сказать лишнего. Всё его существо кричало о несправедливости, но он знал, что спорить бесполезно. В этой комнате правила диктовал дукс, а он, Теодор Лемк, был лишь одним из тех, кто должен был подчиняться.

– Йованна…

– Женщина в звании протодекарха! Вы с ума сошли! Взять её не то что командовать людьми, а даже солдатом… солдаткой… Это навлечь позор на славные традиции великой армии! Её место в обозе, штопать дыры, варить похлебку для воинов и согревать им постель. Даже не заикайтесь о ней в моем присутствии!

Казалось бы – живи и радуйся. Для выходца из самых низов, достигшего звания, о котором многие и не мечтают, это был повод для гордости. Денег хватало, чтобы не думать о завтрашнем дне, и положение в армии обеспечивало определённый комфорт. Но вместо радости в душе Теодора поселилась глухая обида.

Он чувствовал себя обделённым. Нет, дело было не только в его собственной участи, а в судьбе тех, кто шёл за ним, веря, что общая победа принесёт им больше, чем просто выживание. Его люди ждали. Они заслуживали большего. А оказалось – вон что. Их растаскивали по другим отрядам, разрушая всё что связывало их вместе, созидаемое в течении многих месяцев.

Теодор стиснул зубы. Он уступит долгу. Если армия решила, что его место здесь, он останется.

Он принялся за службу с тем упорством, которое так долго вело его вперёд. Но в сердце его росло горькое разочарование, которое он старался не показывать. Долг был выше личных обид. Или, по крайней мере, должен был быть.

Ему дали в подчинение сотню не самого лучшего качества. Основу воинов составляли мушкетеры, носившие на себе отпечаток бедности империи. Их одежда выглядели смешением остатков награбленной сарацинской роскоши и необходимости приспособиться к суровой реальности. Основу их костюма составляли камзолы или кафтаны из дешёвого сукна или грубой шерсти, по большей части выцветшие и залатанные. Поверх или под низ они носили кожаные куртки, овчины, дублеты. На головах мушкетёров были простые меховые шапки, подбитые войлоком, или платки, завязанные по-сарацински – влияние соседей. Их сапоги, тяжёлые и грубо выделанные, больше подходили пастухам, чем солдатам. Мушкеты были длинными, в взятые с добычи, или массивными, с большими грубыми прикладами – итальянские. За поясами – ничего больше по размеру чем корды не было.

На контарионов без слез вообще было не взглянуть.

Эти люди казались одновременно жалкими и грозными. Они больше походили на разбойников, а не на имперских солдат. И всё же в их взглядах читалась упрямая решимость. Они уже пережили одну кампанию, и это было хорошо.

Первое время всё шло хорошо.

Они патрулировали места, где проходила условная граница с валашскими боярами. Присматривали за оставшимися поселениями помаков и сарацин, ждущих возвращения султанских сил. Выслеживали банды зейбеков и их логова. Защищали караваны прорывавшихся по Дунаю легких судов из Вены и Прессбурга купеческих судов.

Теодор обнаружил письмо случайно, как часто находят вещи, которые не предназначены для чужих глаз. Его силы патрулировали очередную дорогу, когда в придорожной пыли они наткнулись на труп валаха. Лежавший на спине, мужчина был одет в добротную одежду – широкополая шляпа, расшитый плащ. Коня не было, возможно убежал, а тело выглядело свежим. Из спины торчала стрела и кровь не успела свернуться.

– Должно быть, купец или чиновник, – бросил кто-то из солдат, осматривая убитого.

Теодор, руководствуясь привычкой не оставлять ничего недосмотренным, обыскал сумки мертвеца. Но письмо, на удивление, нашли солдаты, взявшие померить его плащ и нащупавшие что-то инородное.

Это был письмо, написанное спешно, но чётким почерком, явно предназначенное для кого-то важного.

«…наших условий они согласны придерживаться, – прочёл Теодор, сидя на корточках рядом с телом. – В случае перехода под власть Габсбургов мы получим защиту и все гарантии. Необходима лишь ваша поддержка, чтобы склонить остальных…»

Он дочитал до конца, где стояла подпись. Имя подписавшего было выписано чётко и не оставляло тени сомнения.

Теодор молча выпрямился, зажал письмо в кулаке и окинул взглядом своих людей. Никто ничего не заметил, никто даже не понял, что он нашёл. Он сунул письмо за пазуху, решив пока никому ничего не говорить.

Теодор не любил пытки. Они всегда были грязным и неприятным делом. Однако порой без них было не обойтись. Особенно когда на кону стояло предательство, которое могло стоить жизни тысячам.

Слугу звали Симеон, и его отловили в трактире, где тот коротал часть вечера за вином им игрой в кости. Двое бывших войнуков молча скрутили его, когда он вышел, чтобы идти домой. Ему накинули мешок на голову и увели так быстро, что вряд ли кто заметил.

Симеона притащили в заброшенный дом на окраине дома. Дом стоял на отшибе, вокруг было ни души, что обеспечивали еще несколько человек.

– Ты ведь знаешь, что я хочу услышать, начал Лемк спокойно.

– Не понимаю вас, добрый господин… – озирался Симеон. – Я слуга…

– Я знаю, чей ты слуга. И думаю, что понимаешь. Меня интересуют переговоры твоего хозяина с иноземными гостями.

Симеон задергался, раскачиваясь на стуле:

– Я ничего не знаю! Я ничего не знаю! – закричал он, явно стараясь призвать таким образом кого-нибудь себе на помощь.

Теодор жестом велел одному из своих людей затянуть верёвки крепче. Хруст сустава и первый болезненный вскрик слуги прозвучали в тишине дома.

– Ты понимаешь, что я не спешу? У меня есть время. А вот у тебя… – Он сделал паузу, глядя, как Симеон ловит ртом воздух, с трудом выдавливая слова. – Оно заканчивается.

Шло время.

Теодор продолжал не спеша, с выдержкой, задавать вопросы, ожидая, пока слуга, дрожа, начнёт раскрывать детали. Симеон не стал спешить с ответами, но Лемк всё равно чувствовал, что их разговор всё ближе к развязке.

Он наблюдал, как дрожит тело Симеона. От боли его лицо исказилось, но он сохранял молчание в главном.

Теодор не торопился. Он знал, что терпение – важная часть этого дела. Он посмотрел на своего помощника, и тот незаметно проверил крепкость верёвок. Симеон снова попытался вырваться, но от боли лишь всхлипнул.

– Ты сам виноват, – сказал Теодор. – Это не я выбрал эту дорогу для тебя. Это ты сам её выбрал.

Слуга продолжал молчать. Теодор не менял интонации, его голос был тихим, почти с сочувствием.

– А ты не хочешь нам помочь? Тебе не нравится этот путь, я знаю. Но ведь тебе его навязали. Признайся, ты и сам хотел бы избежать этого.

Симеон медленно поднял глаза, и Теодор заметил страх в их глубине. Но тот не ответил.

– Сколько времени ещё ты сможешь держать молчание, Симеон? – спросил Теодор, обводя взглядом фигуру слуги. – Время работает не на твою сторону. Скажи, зачем ты и твой хозяин решили так рискнуть?

Допрос занял весь остаток ночи. Симеон продержался дольше, чем Теодор рассчитывал. Не выдержав пытки, заговорил сдавленным голосом. Он рассказал о заговоре, о тайных и явных встречах, о золоте, которое должно было прийти из Вены. Теодор записывал все, стараясь не пропустить ни единого слова.

Когда слуга замолчал, Теодор поднялся и подошел к проему окна. За окном простиралась темная, без единого огонька, равнина. Надо было идти в эту темноту, чтобы сделать светлое дело.

Глава 27

Для того, чтобы известить, а затем и собрать помощников, ушла ещё пара дней. Это были не лучшие из его людей, но те, кто понимал, что Теодор не будет поднимать панику на пустом месте и готовы были ему помочь даже ценой собственной жизни. Для этих людей честь значила больше, чем их собственные жизни, но они знали: если что-то пойдёт не так, никто их не спасёт.

Теодор знал, что малейшая оплошность может превратить их замысел в катастрофу. Людей в округе было немного, и каждый боец был на счету. Ни у кого из старых командиров быстро прибыть не получалось. Лишь Йованна оказалась «под рукой».

На берегу Дуная, в холодном помещении, пахнущем старой соломой и отсыревшим деревом, он объяснял свой план. Бойцы слушали молча, лишь изредка кивая или задавая вопросы. Теодор говорил тихо, но ясно, как будто отдавал команды на поле боя.

Это был не момент для долгих речей или сомнений.

– Тайный предатель, готовый продать провинцию, должен был быть устранён.

Они разбились на группы, чтобы не привлекать внимания, и договорились встретиться в назначенное время на месте – у дворца.

– Мы не можем позволить, чтобы латиняне вновь предали нас, – говорил Теодор своим людям, глядя каждому в глаза, будто хотел пробудить в них ту же ярость, которая бушевала ун его самого. – в том плане Карл Эммануил многому научил нас.

Они стояли довольно тесно, в темном углу склада, где запах влажного дерева смешивался с гарью оставшихся углей. Более трех десятков человек, и несколько сторожей снаружи.

Лица окружающих освещались лишь тусклым светом фонаря.

– Если мы оставим это без внимания, если позволим предателю довести своё дело до конца, то какой был смысл в нашей службе? Какой смысл в тех ранах, что мы получили, и в той крови, что пролили?

Лемк обвёл людей взглядом, прищурившись. Ни один не отвёл глаза.

– Мы должны действовать быстро и решительно, – проговорил он хриплым голосом. – Предатель укрепляет свои позиции. Каждый день промедления приближает нас к гибели. – Мы должны сделать это ради Империи. И ради нас самих.

Его слова вызвали одобрительные возгласы. Воины понимали серьезность ситуации. Они были готовы следовать за своим прежним предводителем куда угодно, даже в самое пекло.

Резиденция дукса возвышалась над городом, как напоминание о старых временах, когда эти земли принадлежали не ромеям, а силистрийцам. Здание исмаилитского паши, с его арками, узорчатыми окнами и куполами, казалось неуместным в окружении старых и грязных улиц, но за последние годы это здание стало символом власти.

И станет символом тайной измены. И наказания.

Поздней ночью резиденцию окружили. Четыре десятка вооруженных людей в чёрных плащах рассредоточились по её периметру. Лестницы, длинные крюки, верёвки – всё было заранее подготовлено.

Их лица были скрыты платками, а оружие залито маслом, чтобы не блестело в лунном свете.

Теодор стоял в тени старого кипариса, прислушиваясь к окружающим звукам. В этом городе даже ночи были полны шорохов: крысы в поисках пищи, ветер, качающий створки плохо закрытых окон, и редкий лай собак. При этом каждый шёпот людей казался громче, чем крик.

– Да тише вы!

Теодор знал, что главное – тишина. Одно неверное движение, один лишний звук, и всё их дело пойдёт прахом. Людей было достаточно, чтобы устроить внезапный штурм, но не так много, чтобы выдержать полноценный бой, если в доме найдутся опытные защитники, или придет подмога со стороны.

Он поднял руку, подавая сигнал. Несколько человек, сгибаясь в три погибели, быстро перебежали к стене, прикрывая друг друга. Затем один за другим начали приставлять лестницы.

Когда лестницы закрепили, первые люди начали подниматься. Теодор держался позади, наблюдая за их движениями, чувствуя напряжение в груди и в животе – смесь напряжения и злости перед дракой.

Если предатель всё ещё здесь, он не уйдёт. Если же они ошиблись… Ну, это уже будет другой разговор.

Лестницы были поставлены быстро и бесшумно, первые люди перебрались через стены без особых проблем. Только в одном месте двора началась возня: двое охранников, выскочивших из дверей, среагировали быстрее, чем ожидалось, но несколько быстрых выпадов клинками стали решением этой проблемы.

– Во ред! Оди напред! (Все хорошо! Вперёд!)

«Странно», – подумал Теодор, наблюдая, как его люди открывают ворота изнутри, впуская оставшихся. Всё это пока было слишком легко для такого важного места.

На удивление всё прошло проще, чем ожидали. Теодор, привыкший к самым нехорошим сценариям, был готов к засадам, узким коридорам, заполненным врагами, и запертым дверям, которые приходилось бы вышибать оружием.

Но реальность оказалась куда более хаотичной и, по правде сказать, удачливой.

– Быстрее, пока они не поняли, что происходит! – бросил он, входя в здание через открытые двери.

Дворец, с его мозаичными полами и стенами, расписанными арабской вязью, выглядел обескураживающе пустым. Изредка раздавались крики, где-то гремело оружие, но на самом деле сопротивление было жалким. Ещё пара коротких схваток в коридорах – и всё.

– Ако отсекогаш било вака, можеби ќе помислите дека борбата е задоволство. (Если бы так всегда было, можно подумать, что воевать – это приятно.) – пробормотала Йованна, отирая кровь с клинка и оглядываясь на Теодора.

– Не расслабляйся. – ответил он македонке, продолжая двигаться вперёд. Несколько слуг, ещё не спящих или вышедших узнать, что за шум во дворце, были под угрозами загнаны в комнаты и связаны. Одному приставили лезвие к глазу.

– Где Конталл?!

– В. В кка-бинете… – заикались напуганные люди.

– Показывай.

Путь к сердцу резиденции, к кабинету Антона Конталла, оказался свободным.

Кабинет представлял собой просторное помещение с высокими потолками, украшенными резными деревянными кессонами. Стены были выложены темным деревом, а пол покрыт толстыми восточными коврами с замысловатыми узорами. Мягкий свет от масляных ламп, подвешенных на цепях, создавалприглушенную атмосферу.

На стенах – несколько картин в тяжелых позолоченных рамах как дань пришедшей с Запада моде. Среди них можно заметить и несколько полотен с восточными мотивами, возможно доставшихся дуксу в наследство от прежнего хозяина дворца.

В углу комнаты – камин, в котором потрескивал огонь. Рядом с камином стоит низкий столик, на котором расставлены различные курительные принадлежности – трубки, табак, огниво.

В центре комнаты стоял массивный стол из темного дерева, инкрустированный перламутром и слоновой костью. На столе разбросаны бумаги, перья, чернильницы и несколько книг в кожаных переплетах. За столом стоит высокое кресло, обитое бархатом глубокого бордового цвета. На столе всё ещё стояли недопитые кубки вина, а рядом лежал нож, которым дукс, казалось, недавно резал сыр.

Казалось бы, обычный вечер человека, который не ожидает, что его разоблачат.

За столом – двое. Конталл и Русворм.

– Приветсвую вас, господа!

Кипа бумаг на столе, слишком много незавершённых писем и карт привлекли взор Теодора, и следя чтобы дукс ничего не сделал лишнего, он быстро взял первое попавшееся и, бегло прочитав, с усмешкой пробормотал:

– Ну что ж, Йованна, теперь у нас есть чем заняться.

Благородные люди так опешили, что никак не помешало беспардтнрым действиям Лемка. И лишь после Конталл подал голос:

– Какого дьявола тут творится? Кто вас пропустил?!

– Зачем вам, дукс, было предавать императора? – перебил Теодор вопрос дукса, голос спокойный, но ледяной.

Дукас поднял взгляд, пожав плечами, словно всё это не заслуживало особого внимания.

– Император? Хм… – Он наклонился вперёд, сложив пальцы домиком. – Империя стала слишком велика для него. Слишком сложна. Он стар, и его время проходит. И ведёт он всех не туда, куда следует… Неужели ты этого не видишь?

– А вы видите себя в роли спасителя? Или это место уготовано вашим новым господам? – Теодор бросил бумаги на стол, кивнул на Генриха Кристофа фон Русворма, плохо понимавшим беглую ромейскую речь. – Габсбургам что, мало земель?

Дукс криво усмехнулся, откинувшись на спинку стула.

– Габсбургам всегда мало, – заметил он. – Но мне-то что с того? Моя земля, мои люди. Кто их защитит, если не я?

– Защитит? – Теодор шагнул ближе, сверля дукса взглядом. – От кого? От империи, которую вы клялись служить? Или от собственного предательства, когда всё закончится?

Дукас на мгновение замолчал, словно собираясь с мыслями, а затем поднял руки в жесте притворного смирения.

– Ах, Теодор. Ты слишком прямолинеен для политики. Думаешь, мир делится на предателей и верных слуг? Нет. Он делится на тех, кто успел сделать выбор, и тех, кто ждал слишком долго.

– И ваш выбор – продать всё, что вас окружает, за мешок дукатов? – Теодор наклонился вперёд, понизив голос. – Или за обещания, которые никогда не будут исполнены?

Конталл не ответил, только вновь потянулся к кубку, но рука дрогнула. Вино, наверное, потеряло вкус.

– Я не предатель, – произнес он, его голос был спокоен, почти равнодушен. – Я лишь человек, который видит дальше других. Император слеп, он не замечает, как империя разлагается изнутри. Иноземцы уже протянули свои руки к нашим сокровищам, а он все еще думает о старых порядках. Партии при дворце как и встарь борются за власть, разворовывая заодно казну и придумав вытащить из-за рубежа каких-то дальних наследников, которых тут никто не знает.

– Я же, – он усмехнулся, – я реалист. Я понимаю, что времена изменились. И чтобы выжить, нам нужно приспособиться. А это значит – искать новых союзников. Ты же знаешь, как устроен мир, Теодор. Сила – вот что решает все. А у нас ее больше нет. Так что не стоит винить меня в предательстве. Я всего лишь делаю то, что должен. Лучше пусть мой народ живет под властью императора Запада, чем погибнет. Дух старой империи – это не только стены Города, Большой дворец, В лазерный, Святая София… Все это – лишь внешние формы, а формы могут со временем меняться, если останется дух.

– Я, как преданный своей стране, обязан вас… – начал Теодор Лемк, но договорить не успел.

С противоположной стороны комнаты дверь распахнулась с силой, словно ее выбили сапогом. Двое незнакомцев, не из его отряда, ворвались внутрь. На поясе у них на перевязях висели шпаги, а в руках были пистоли.

Лемк едва успел упасть на колено, чтобы избежать пуль, которые просверлили стену в полу футах о него.

За ними ворвались ещё несколько человек. Русворм и Конталл поспешили выхватить оружие, присоединившись к своим людям.

Против Теодора, который, хотя и страдал ещё от раненой под Петричем ноги, но находился в самом расцвете своих молодых лет, привык к боям. И появление новых врагов его чрезвычайно обозлило, а первую очередь на себя – надо было сразу вязать дукса и генерала! А теперь осталось только драться.

Лемк едва успел отшатнуться, когда первый из них бросился в атаку, целясь прямо в грудь.

– …это что еще за представление? – выдохнул он, ловко уходя от удара.

Шпага одного из нападавших чиркнула по краю его одежды, и Лемк, не теряя времени, атаковал сам, но натолкнулся на умелую защиту.

Первый нападавший сделал выпад, но Лемк сам отбил его клинок, заставив того пошатнуться. Второй, более осторожный, попытался зайти сбоку, но Теодор резко развернулся, перехватив его атаку, выставив лезвие перед собой.

– Умные люди говорят, что в драке важно терпение…– бросил Лемк, скашивая взгляд на дукса, который пока стоял у стены, не вмешиваясь. – Вы же не надеетесь, что вам удастся реализовать свой план?

Дукс не отвечал, но его люди теперь двигались с большей осторожностью, словно понимая, что перед ними вовсе не случайный человее. Лемк сделал шаг вперед, вынуждая одного из них споткнуться о лежащий стул, и его клинок тут же нашел цель углубившись на ладонь между рёбер.

Первый противник рухнул на пол с тяжелым стоном, а второй, заметив это, яростно атаковал. Лемк, не дал ему шанса, кинув левой рукой в голову кувшин со стола, а затем ударом в бок обезвредил и второго.

Сзади ему прилетел скользящий удар, от которого Теодор вынужден был пробежать вперёд, замечая ещё одного противника. Блеснувший клинок врага встретился с его скьявоной с оглушительным звоном. Металл обжег ладонь, и Теодор на мгновение сощурился от боли. Мысль об атаке улетучилась, уступив место холодному расчету. Он отступил на шаг, позволяя противнику обнажить себя, и с молниеносной точностью вонзил клинок в незащищенное горло. Труп безвольно обмяк, и Теодор, не оборачиваясь, двинулся дальше.

Раскрасневшаяся Иованна билась с одним из слуг, нанося многие рубящие удары, ругаясь:

– Кучкин син! (Сукин сын!)

Ещё пара человек Лемка стойко держались и вот-вот должно было подойти подкрепление.

– Итак, дукс, – сказал он, вытирая клинок об одежду одного из нападавших, – мы можем продолжить наш разговор? Или у вас припасены еще гости? А может, они уже бегут прочь, а?

Дукс молчал, его лицо оставалось напряженным. Лемк, сдерживая дыхание, перевел взгляд на поверженных и медленно опустил клинок.

– Преданность, дукс, – продолжил он с холодной усмешкой, – это вещь редкая. Сдавайтесь и молитесь о милости императора.

Дукс вышел вперёд.

– Не надейтесь, что сумеете выбраться отсюда.

Стоя посреди кабинета, он поднял свою шпагу и жестом пригласил Теодора нападать. На его губах играла насмешливая улыбка.

– Думаешь, солдат из низов может победить знатного воина? – произнес он, делая первый выпад.

Теодор уклонился, шагнув в сторону, и вытащил перед собой скьявону – тяжелый клинок, привычный в его руке. Он ничего не ответил, только сосредоточенно наблюдал за дуксом. Тот кружил вокруг, как опытный боец, меряя расстояние и выбирая момент для удара.

Дукс сделал второй выпад – быстро и резко, целя в плечо. Теодор парировал, его скьявона звякнула, отражая тонкое лезвие шпаги. Сила удара заставила дукса слегка отступить.

– Хороший удар для простолюдина, – усмехнулся дукс, и в его голосе уже не было уверенности.

Бой завязался. Шпага дукса была быстрее, её тонкое лезвие металось, как змея, но скьявона Теодора была мощнее. Каждый его удар был точен и рассчитан на то, чтобы пробить защиту. Оружие дукса со звоном скользило по стали, но сам он сохранял хладнокровие, сдерживая натиск.

Они сходились и расходились, кружили по кабинету, стремительно парируя удары. Дукс был старше, более грузен. Теодор прихрамывал.

Шпага дукса наносила удар и прочертила воздух, задела и рукав, и руку Теодора, оставив на ткани темный след. Теодор, не обращая внимания на боль, шагнул вперед, нанося мощный удар сверху.

Дукс отклонился, но чуть замедлился, подустав, и это стало его ошибкой. Теодор сделал выпад, целя в бок. Дукс едва успел поставить шпагу на защиту, но сила удара заставила его пошатнуться.

– Это не дуэль, дукс, – тихо произнес Теодор, обрушивая на него серию ударов. – Это суд.

Дукс попытался снова атаковать, но скьявона Теодора перехватила шпагу, и удар был сбит в сторону. Теодор сделал короткий шаг вперед, нанес прямой удар, и клинок вошел в грудь дукса, прорезая бархат одежды, кожу и мышцы.

Его глаза широко раскрылись, воздух вырвался изо рта хриплым, обрывистым звуком. Теодор молча выдернул клинок, и темная кровь тонкими дрожащими каплями потекла по лезвию, собираясь на кончике крохотным бутоном.

Дукс хрипнул, выронил шпагу и схватился за рану. Мгновение они стояли напротив друг друга, будто застыв в немой сцене. Его колени подкосились, и его лицо ударилось о мраморный пол с влажным, глухим звуком, и из раны вытекла узкая струйка крови.

– Кто бы мог подумать, – прохрипел он. Голос прозвучал тихо, почти удивленно. Он поднял на Теодора взгляд, полный растерянности и какой-то странной обиды. – Солдат…

– Я не Евхит, так бы молитву прочел вам перед смертью.

Теодор отступил на шаг и посмотрел на павшего врага со стекленеющими глазами. Глубоко вздохнул, поднял скьявону в правой руке обвёл взглядом помещение.

Йованна запыхалась, но теснила Русворма, зажав его в угол. Один из войнуков был убит, второй расправился и со своим противником, и с противником первого. В зал прибежали ещё войнуки и это позволило заставить латинянина бросить оружие и связать его.

– Берём бумаги. Найдите мешки. Йованна, обыщи кабинет!

Лемк побежал узнать, как обстоят дела у остальных его людей. В целом было неплохо, пока с улицы не стали прибывать толпы вооружённых виглов, слуг дукса, вооружённых заспанных ополченцев с вкраплениями солдат разных кентархий, друнгарий, турм.

Семь или восемь человек дукса, вместе с друзьями и слугами, бросились в бешеную атаку. Решимость людей Лемка, подкрепленная огнем из окон, заставила людей дукса отступить. Но и Лемку отступать оказалось некуда и пришлось баррикадировать двери и окна.

Этому помогло то, что в оружейных дворца нашли запас пороха и пуль.

– Сдавайтесь, предатели и мерзавцы! – кричали людям Лемка прибывающие.

– От предателей слышим, иноземные подстилки! – отвечали им из окон, отгоняя выстрелами самых смелых.

Теодор, метаясь по дворцу, искал выход и не находил его. Все смотрели на него с увереннлстью, ожидая, что он найдёт выход.

И он нашёл.

– Я сдамся. Но только стратегу Кавасилу. Если вы попытаетесь пойти на штурм, то я выкину вам голову вашего хозяина.

Среди осаждающих дворец нашёлся главный и явно благородный, судя по вооружению и одеяниям. Возможно прониат.

– Где гарантии, что вы не навредите пленникам?

– Моë слово, что с пленниками будут обращаться согласно их положению!

– Покажите нам дукса!

– Нет, пока я не увижу Кавасила!

Прониат попытался ещё поторговаться, но вынужден был уйти ни с чем.

И началось томительное ожидание.

О том, что в город прибылвали крупные силы, было видно. Вокруг стало много одоспешенных людей. Ветераны с тяжёлыми мушкетами постоянно жгли фитили, сарацинские перебежчики на службе ромеев точили сабли и выкрикивали оскорбления. Но и войнуки не отставали.

Теодор понимал, что сдерживает их только опасения за жизнь дукса. Иначе бы их ничего не спасло.

Знаменитый стратег Пётр Кавасил оказался невысоким, упитанным мужчиной.

Когда Лемк передал бумаги, он внимательно изучил их, лишь изредка бросая короткие взгляды на Теодора. Его лицо оставалось непроницаемым.

– Довольно-таки интересно, – наконец сказал он, складывая одно из писем. – Но ты, гемилохит, нарушил закон. Штурм без приказа, арест без санкции.

– Закон? – Теодор поднял брови. – А что мне было делать? Ждать, пока они продадут провинцию латинянам?

Кавасил посмотрел на него долгим, изучающим взглядом.

– Ты мог сообщить мне. Теперь твоя дерзость может дорого стоить.

– И сколько друзей дукса находится среди вашего окружения?

Он махнул рукой, и несколько его людей подошли ближе.

– Лемк, ты и твои люди под арестом, – сказал стратег ровно. – До выяснения всех обстоятельств.

– Прекрасно, – усмехнулся Теодор, протягивая клинок эфесом вперёд. – Но, по крайней мере, скажите, что сделаете с этим, – он кивнул на сумку с документами.

– Сделаю то, что должен. – ответил Кавасил.

Теодора вывели под конвоем, но даже тогда он не чувствовал себя побеждённым. В его голове уже выстраивались возможные варианты того, как выйти из этой ситуации с минимальными потерями.

Глава 28

Стены камеры, сложенные из чёрного, грубого камня, казались неподвижной тенью самой смерти. Они были покрыты толстым слоем мха и плесени, и каземат, расположенный ниже уровня моря, год за годом впитывал солёную сырость, ставшую его вечным спутником. Когда паводки захлёстывали город, вода проникала сюда, наполняя пространство зловонием болота, и оставляя после себя гниль

Медлительные мокрицы ползали по стенам и полу, неся свою неспешную, но упорную службу в этом царстве распада. Лёгкий звук капель, падающих с осклизлого потолка, разносился по каменному своду, мерно дробясь в неподвижном, холодном воздухе.

Здесь, в небольшой камере, находился единственный узник в этом подобии подземного склепа.

Он лежал в дальнем углу на грязной, давно истлевшей соломе. Молодой, но уже потрёпанный жизнью человек, его лицо с явным шрамом на щеке контрастировало с телом, исхудавшим и угловатым. Первое впечатление, глядя на него, было таково, что он мёртв, ибо поза его не выражала ничего, кроме равнодушия, свойственного предметам, а не живым существам. На самом деле он думал.

Лемку было скучно. Прошло уже несколько месяцев, как он оказался в Городе, в какой-то тюрьме. Сначала он предполагал, что это была тюрьма одной из преторий виглов, но учитывая, что до него не доходили разговоры/крики других узников, можно было предположить, что это не они. А потом узнал, что это была известная своими узниками багрянородных кровей тюрьма Анемаса.

Это волновало, что ни говори.

Несколько месяцев в тюрьме, пока ржавая судебная система утрясала различные возникающие вопросы, вроде попытки провести следствие и разобраться в произошедших событиях.

Дни шли, новостей не было, и он проводил день за днем, пытаясь себя хоть как-то занять. Эх, были бы тут еще люди или, что еще лучше – книги. Много книг.

Теодор очень соскучился по чтению.

За последние несколько лет он, привыкший к движению, к бесконечным хлопотам и тревогам, в тюремной камере первоначально чувствовал себя, как тигр в клетке. В долгих часах бездействия его разум находил себе занятие. Мысленно он вновь и вновь возвращался к политике, географии, истории, полям сражений, к построениям, к движениям войск, к ошибкам, которых можно было бы избежать, и к тому, что ещё можно улучшить.

Дисциплина. Вот что всегда беспокоило его. Каким бы мужественным ни был солдат, без дисциплины он превращался в толпу. Но разве одной дисциплиной можно побеждать? Нет, тактика, подготовка, оружие – вот что решает.

Мысли его вновь вернулись к скопефтам – лёгкой пехоте, чьи аркебузы и мушкеты могли сокрушать ряды врагов издали, но которые были совершенно беспомощны в ближнем бою, если только не использовать их в качестве дубин. Лемк вспомнил, как стрелки, не успев перезарядить свои мушкеты, разбегались под натиском кавалерии, а неповоротливые пикинеры не могли или не успевали прийти им на помощь. Или как в Клейдионском ущелье, где он обжёг руки, схватившись за ствол. Помнил как бил стволом в лицо врага. Если бы это был клинок – то убил бы врага сразу, а так пришлось повозится. А любая такая возня – очень серьезный риск того, что враг тебя первый успеет убить.

Сколько бы жизней удалось сохранить, если бы скопефты имели возможность отбиваться от всадников и сдерживать пехоту ближнего боя.

«Если бы у них было что-то, чем они могли бы отбиваться, – рассуждал Теодор, лежа на своей соломенной лежанке, – что-то, чтобы держать всадников на расстоянии… или хотя бы задержать их. Дать им пики – тяжело и так. Тут обычное бы снаряжение на марше дотащить. Да и так аркебузы и мушкеты длинные, сами как копья… Вот бы им наконечник приделать… А что мешает…?»