Текст книги "Рубеж веков-2 (СИ)"

Автор книги: Ludvig Normaien

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Один вид дыма, медленно поднимающегося к потолку, создавал атмосферу расслабления.

Не сразу заметил, что в пышных алых подушках утопает бессознательное бородатое и толстое тело в роскошном халате.

Паша!

Захватить и попробовать допросить? Или отдать турмарху?

А удастся ли утащить?

Времени на раздумья не было и более не задумваясь, Теодор из пистоля выстрелил паше в голову.

О чем тут же пожалел. Лучше бы эту пулю оставил не для бессознательного сарацина.

– Берите сундук! Уходим!

Опрокинув масленные светильники, ромеи выбежали в дым ночи.

Кто-то уже взялся организовывать пожарные команды, выводить людей прочь. Хоть и велся еще огонь во всех направлениях. Так как врагов было уже больше, чем трое на одного, да еще могли заявиться новые враги, Лемк увел своих людей прочь. По пути нечаянно свалились прямо на нескольких перепуганных отураков-ветеранов, расстегнутых и не готовых к бою. Они выглядели неважно, но их можно было допросить, и мы притащили их с собой, где их сведения оказались полезными.

Без сильных проблем соединились со всеми с Йованной, Траяном, Рыжеусым, Юхом и Ховром.

Там узнали, что Йованна полезла в атаку, несмотря на мой приказ только кидать горшки, стрелять и не лезть в драку. Да еще ее люди утащили два бочонка пороха из лагеря. Дура. Лучше бы его там в огонь бросили. Итог – потеря 12 человек. Это учитывая, что у Лемка погиб один, а у остальных – 6 воинов, у всех вместе.

Йованна, правда, не считала себя виноватой.

– Это война и воины должны сражаться и если суждено, то и гибнуть! Такова их судьба!

– Они должны жить и убивать врагов! У нас нет большей ценности, чем наши люди!

До слуха докатился целая серия будто бы пушечных выстрелов, только, пожалуй, сильнее.

– Огонь до порохового склада добрался. Кажется этого нам не смогут простить. И хорошо.

Глава 19

Время тянется медленно. Уже сделано всё что мы могли.

Собрано продовольствие, собраны отовсюду и подкованы кони, подготовлены тюки со всеми необходимыми припасами. Не забыты и лекарства.

Люди собраны и ждут. Крестьяне в любое время готовы сорваться с насиженных мест.

Сердце колотится в груди.

Ветер клонило к земле молодую листву, издавая тревожные гудение. Кажется, даже воздух наэлектризован ожиданием.

Теодор знал, они придут. Он чувствовал это кожей, каждым нервом. Враги, готовые уничтожить все, до чего дотянутся. И хотя он пытался сохранять спокойствие, страх все равно пробирался под кожу. Получится ли всё?

В сундуке паши ничего особенного не оказалось.

Хмыкнул. Несколько десятков мелких золотых монет, бумаги, украшения. Давно ли это стало таким необычным? С тех пор, как стал брать деньги с чорбаджи ряда поселений, то к виду монет стал относиться немного спокойнее.

Лемк бы больше обрадовался в данный момент новому пистолю, крепкому и не дающему осечек.

Деньги в любом случае – это хорошо.

– Турки! Идут! – ворвался к Теодору Юц.

– Сколько?

– Много!

Из-за гребня холма показалась длинная, как змея, колонна.

– Тысяч восемь… – прикинула Йованна.

– Да, где-то так.

Блестящие шлемы, развевающиеся знамена, грохот копыт земле – все это было внушительно.

Пехотинцы, одетые в яркие, часто разноцветные кафтаны и широкие шаровары, были вооружены длинными пиками, кривыми ятаганами и все более распространенными мушкетами. Один корпус янычар, элитной пехота султана, растянулся на сотни метров.

Была тут и артиллерия, которые тянули десятки волов.

Весь этот многолюдный караван, растянувшийся на несколько километров, сопровождался облаками пыли, звуками барабанов и труб. Доспехи сверкали на солнце, бунчуки колыхались на ветру, а знамена с полумесяцем и звездой развевались над головами воинов.

Да, всё было внушительно, пока среди сотен копыт и ног, что били по пыльной дороге, раздался оглушительный взрыв. Закопанные в земле бочки с порохом взорвались с такой силой, что казалось, будто земля треснула пополам. В центре взрыва поднялось огромное облако дыма и пыли, на многие десятки метров застилая солнце. Крики раненых и паника охватили окрестности. Полетели в разные стороны конские гривастые головы и людские ноги, щепки телег, камни, переломанные мушкетные стволы, которые разлетелись, калеча всех вокруг.

Живые и раненые лошади встали дыбом, пушки опрокинулись, а люди, застигнутые врасплох, разлетались в разные стороны, как осенние листья.

На мгновение казалось, что весь мир сошел с ума.

А со склонов холмов донесся треск мушкетов. Сотня выстрелов почти одновременно поразили плотные ряды вставших янычар. Свинцовые пули калибра примерно 15-18 мм, выпущенные из гладкоствольных мушкетов, пробивали не только мускулы и кости, но и легкие латы пехотинцев (у кого они были), а также наносили серьезные повреждения лошадям. Любимцы султана падали один за другим…

– Достаточно! Уходим! Быстрее, имперцы, нам не сегодня умирать!

Сплюнув тягучую слюну, похлопал по спине Гоплита.

– Молодец, вынес!

Стер пот с лица.

– Отлично! Вот этого они точно не простят. Надо срочно уходить. Ховр, отправь людей в селения и предупредите о том, что сарацины очень злы, пусть уходят в горы. Кто посмелее – может бежать к нам, но без лишнего скарба. Мы будем уходить быстро.

– Уже отправили!

– Отлично!

– Где Акрис? Я не вижу! – привели эллина, но который вырос в здешних местах. Загорелый до черноты, с чернявыми же волосами, он мало чем отличался от сарацин.

– Готов? Для тебя самое ответственное задание.

– Во славу империи, кентарх!

Теодор, быстро отряхнув пыль с одежды. Письмо уже было готово. Он особо не знал шифров, или как зашифровать… Да и не важно, лишь бы кто надо прочитал.

Вручив послание Акрису, Теодор добавил:

– Здесь все сведения, что мы смогли добыть. И помни, если не доберешься, пусть это письмо сгорит вместе с тобой.

Акрис, зашив клок письма в подкладку накидки, вскочил на коня. Он знал, что от скорости его скачки зависит судьба многих. Путь его лежал через вражеские земли, где его подстерегали многочисленные опасности: патрули, разбойники, дикие звери.

Но он опытный всадник. И конь у него хороший. Должен добраться.

Отряд Теодора, подобно юрюкам, аромунам и другим кочевникам Балкан, покидал свое место обитания.

В этом походе их было 457 человек. И он собирался не только поддержать крестьян, но и сделать много полезных вещей для своей страны: убить сотню–другую сарацин, сжечь их имущество, уничтожать склады, повредить мосты. Он надеялся, что туркам придётся повернуть свою армию, пусть и малую часть, прочь из придунавья. Но и это не всё. Теодор видел смысл похода в том, чтобы вселить людям надежду в то, что тёмные времена засилья сарацин пройдут, что ромеи придут и освободят их из неволи. Смысл и в том, чтобы поднимать дух людей, убить страх перед врагами в душах тех, кто колебался, убить страх перед силой исмаилитов, перед их мощью. Какая уж тут может быть сила и мощь, если по захваченной ими земле перемещается полутысячная колонна вооруженных людей?

А еще они узнали место где содержат пленных.

Шли вдоль русла реки Искыра, в древние времена называемая Оский, там же оторвавшись от преследователей, потому как в узкой теснине было особенно не разогнаться и пара засад на авангард охладила пыл преследователей.

С сел и малых городков к Теодору стали присоединяться многие крестьяне, проклиная злодейства янычар и акынджи, не отказывающих себе в удовольствии пограбить местное население.

Два дня и Стырги, Бойки, Горно-Комарово были взяты с ходу.

И вот он – первая цель: Акробанак!

Укрепленный перевал, гораздо меньше чем Трояновы врата, но по которому можно выбраться к Филиппополю, где были ромеи уже как два года. И гарнизон Акробанака явно не ожидал нападения с тыла.

Маленькая крепость пала под наплывом сотен бывших крестьян, взявших в руки оружие, гарнизон уничтожен.

– У нас есть сутки, чтобы навестит ближайшие села! Потом уходим. Траян, твоя сотня занимает крепость. Дождись, как тебя возьмут в осаду и если помощи не будет, и не сможешь держаться – уходи на ту сторону.

Люди с Чурека, Осец, Малин, Макево и других взяли в руки оружие после появления людей Лемка в их местах. Их толпы пошли на запад, спускаясь в Софийскую котловину, пополняясь всё новыми и новыми людьми. Были сожжены Карамуч, Акку и другие сарацинские поселения.

А Теодор, после того как его люди быстро прошлись по окрестностям, вновь собрал их и повел на юг.

– Какого черта, Теодор? Ты куда нас тянешь? Нас надо либо к своим, либо прятаться! Ты зачем нас ведешь в глубь их земель? Дунай в другой стороне!

– Прошу вас довериться мне.

Сотни ромеев, не жалея ног, спешил к Самокову.

Самоков населяли множество славянских, то есть сербо-болгаро-македонских кузнецов, мастера-резчики, ювелиры и гончары, народ хороший и принимавший близко к сердцу вопрос борьбы против исмаилитов. Однако мало кто из них был готов рискнуть всем, что имел. В Самокове было слишком много турок и стоял обычно немалый гарнизон; кроме того, здесь было слишком много богатых болгарских чорбаджиев, которые уж точно ничего менять в своей жизни не хотели.

Но их уже никто ни о чем не спрашивал. В их места шла история.

В Самоков, центр добычи железной руды Румелийского султаната, вошли быстро. Гарнизон бешлю вышел на подавление крестьянских восстаний и не ожидал встретить крепкую организованную силу. В коротком столкновении тысяча сарацин была прорежена ружейным огнём, а потом последовала рукопашная схватка. Многие присоединившиеся славяне дрались молча, озверело. Стреляли тут уже редко, работали киками, косами, дубинами, и обнявшись с извечными врагами, пускали в ход ножи.

Поле быстро усеяли убитые и раненые. Крики и стоны, лязг челюстей (когда по ним били тяжелые кулаки) и звон сабель слились в единый гул.

Кто не сдался – оказался уничтожен и жестоко казнен местными жителями. Вся округа оказалась в руках Лемка. За счёт внезапности и организованности, ромеи обращали в паническое бегство или уничтожали небольшие сарацинские отряды, не давая им объединиться.

Когда они достигли своей цели, их встретили как освободителей. Люди высыпали на улицы, приветствуя их криками радости.

Было шумно и радостно. Воинов поили холодной водой, угощали вином, свежим хлебом. Заиграла музыка, вопили дуды, били барабаны. Ромеи были измучены, покрыты грязью и ранами, но собирались покрасоваться вовсю перед местными.

Теодор занял огромный дом местного бея. Туда тут же пришли старейшие жители, среди которых были представители саксонской общины, на подносе протянули бутыль с ракией и сливовицей, жареную баранину. Выпив бокал, Теодор на приглашение посетить пир вечером ответил:

– Со всем удовольствием, но сюда меня привело дело, которое не ждет. Мне нужны ваши шахты!

Пригнали пленных бешлю к нему во двор.

– А они нам нужны? Кто их охранять будет? – Теодор махнул в направлении вытянутого лога. – У нас много провизии припасено? Нам нужна такая обуза? Не думаю, от обузы нужно избавляться.

– Ясно. – Рыжеусому не надо было ничего долго объяснять.

В ближайшие дни многих чорбаджи, бешлю, помаков славяне сами перевешали. За жестокость нельзя миловать!

Темные отверстия, представлявшие собой вход в шахты, были чем-то похожи на могилы. Наверное, запахом. Во всяком случае, так казалось при первом взгляде. Хотя за века тут погибла наверняка не одна сотня и тысяча людей.

Снизу несло холодом и влагой.

Из шахты выводили людей, одного за другим. Десятки и сотни. Были тут и просто рабочие-местные жители, но в основном султанские рабы – и ромеев было среди них немало.

Теодор смотрел на них, на истерзанные и искалеченные тела, и перед глазами вставали картины их мучений, и что с ними тут могли сделать. Измученные тела, голодные глаза, рассказы о пытках и унижениях.

– Накормить, отмыть, дать одежду! Сарацин не убивайте, потом с ними отдельно освобожденные поговорят.

Одну из своих целей Теодор достиг. Там, в шахтах по добыче железной руды они, те кого он искал, и содержались.

Мардаит, высохший как скелет, но ещё сильный, сжимал друга в объятиях и не стеснялся лить слезы.

– Чем большое займём сёл, тем больше людей вступит – все любят победителей. Думаю восставшие крестьяне уже жгут Софию/Сердику. И туда стекаются все сарацины, которые только могут. На два дня распускаем основные силы по окрестностям. Ховр и Юц! Уничтожайте мосты через реки, чтобы из Кюстендила, Косово и Эпира/Албании не подтянулись силы. Йованна – ищи местных мухтардаров. Язык сломаешь… И других. Всех беев кто не убежал, бери в плен. Всё что лёгко, не прибито, из золота и серебра собирай в нашем лагере. Евстафий, иди и разговаривай о том, что принимаем всех, кто способен сражаться в свои ряды. Создавай из них сотни, вооружай из местного арсенала и добычи чем можешь. Всё бери, что надо.

Присоединилось не менее 4 сотен сербов и на сотню больше болгар. Откуда тут сербы в таком количестве? Тут оказалась одна из резиденций сербской епархии, и куда к ней стекались представители этого народа. С болгарами они уживались не очень хорошо, с трудом конкурировали и потому с радостью вступили в ряды ромеев.

На собранном совещании Теодор показывал своим «офицерам» ситуацию, как видел. Силы капыкулу разбиты? нет. Ни янычары, которым мы треснули по носу, ни сипахи, которых еще не видели, в дело толком еще не вступили. Сил у сарацин больше, а где они – пока не совсем ясно. Непонятно насколько взявшие в руки крестьяне смогут их удержать. Теодор сказал, что больше они занимать крепостей не будет, а только быстро идти и жечь все на своем пути, когда будут выбираться в населенные места, а потом вновь уходить в горы и каньоны рек, чтобы не понимали где они на самом деле находятся когда начинают приходить сведения из разных мест.

– Пехота янычар за нами не угонится. Надеюсь.

По его приказу привели новых правителей города.

И Теодор заявил старейшинам:

– Мы не остаемся

– Помогите! Люди устали! Войной, нуждой, постоянными поборами для войск, насилиями, унижениями. Империя – это возврат к закону, порядку! Мы ваши сторонники, помогите нам!

– Кто хочет – может идти с нами. Все, извините… А что это за гора брёвен?

– Заказ жителей Мекки из 600 отборных дубовых бревен.

– Сожгите.

За их спинами разгорался огонь кровавого мятежа. Горизонт в том месте, где была София, потемнел от дымов.

Отряд в пару тысяч ромеев, под командование лагатора Теодора Лемка, протодекарха Сицилийской турмы, втягивался в горные каньоны, утягивая с собой караван груженного скота и отар овец на еду.

Выбрались к Струме.

Ох, сколько для местных жителей было связано мифов с этой рекой! Каменистая, бурная, она как будто не слишком подходила для жизни людей. Однако люди жили на её берегах с незапамятных времен. Что говорить, если даже непроходимой для судов, по легенде она стала из-за Геракла.

Именно знаменитый полубог после десятого подвига (привести коров Гериона с мифологического острова Эрифеи) Гера наслала на стадо слепня, и стадо разделилось в области фракийского предгорья. Геракл поймал часть стада. «Едва согнав коров к реке Стримону, Геракл вознегодовал на эту реку, издавна бывшую судоходной. Набросав в неё скал, он сделал её несудоходной, и пригнав коров к Эврисфею, отдал их ему, а тот принес коров в жертву богине Гере»

Герой натворил дел, а расплачиваться теперь ромеям…

В основном двигались вдоль Струмы на юг, уничтожая мосты и разоряя мелкие городки и селения с враждебным населением, не будучи остановленными врагами. Мы старались держаться северного берега, насколько это было возможно. На нашем маршруте не было большой дороги, и на протяжении многих миль не было даже хорошей тропинки. У отряда не было хорошего проводника, и немногие из отряда раньше проходили по этому маршруту. В результате часто приходилось возвращаться по своим следам и совершать длинные обходы, иногда на многие мили, когда нам случалось попасть в непроходимый каньон или встретить край слишком крутого для спуска горного склона. Однажды, следуя вдоль реки (которую обычно можно было перейти вброд), мы подошли к ущелью шириной менее ста футов, через которое быстро и глубоко лилась вода, а по обе стороны почти перпендикулярно вздымались горы. Мы не могли пустить лошадей в бурлящие воды и не могли поднять их по крутым склонам, поэтому нам пришлось возвращаться вверх по течению, пока мы не нашли достаточно пологий уклон, чтобы подняться.

На привалы вставали в немногих удобных местах, на высоких полянах, в зеленых лесных массивах. Вокруг были гранитные скалы, леса, поляны, на которых вольно разросся дикий шиповник. Ветвистые деревья грецких орехов росли над нами, а под ногами были травы с крупными цветами, яркими и красивыми, отчего все казалось застеленным огромным ярким ковром.

Несколько миль шли по тропинке шириной редко более двух футов, проложенной высоко на склоне крутой скалистой горы. К счастью, кони и ослы оказались хладнокровными и уверенными в себе. Большая часть местности, по которой проезжали в отдельные дни, была не только невозделанной, но и почти полностью бесплодной; вокруг росли низкорослые кустарники, день пути мы не миновали ни одного леса.

Местные жители говорили, что живут практически на одном хлебе. Обычно у них есть немного сыра или лука, чтобы сдобрить хлеб, но мясом, птицей или яйцами они балуются только в праздничные дни. Захваченная отрядом еда, блея, отдавалась нуждающимся, чтобы вскоре превратиться в дымящееся рагу.

Отряд выходил к древней Элладе.

Глава 20

Дорога, круто опускающаяся вниз, вела нас сквозь лес, который окружал ее с обеих сторон до самого подножия. Только когда мы подходили к молодым деревьям или кустарникам, перед нами открывались просветы. Кроме того, дорога часто проваливалась в ложбину или овраг, неприятные тем, что хорошо годились для огромной западни против нас, по которой мы спускались, подобно крысам в водосточной канаве. Никому не составило бы большого труда перекрыть нам путь или отрезать нас от северного пути, по которому мы шли.

И идти по этому бездорожью, неся на себе припасы, фунтов по 60 минимум, не считая вооружения, было нелегко. Лишь благодаря постоянно присоединявшимся местным жителям, основу которых ныне составляли эллины и македоняне, разросшийся отряд уверенно двигался дальше вдоль Струмы.

Чтобы вырваться из теснины Струмы на просторы, отряду Лемка надо было пройти ущелье Рупель и древний город Гераклея Синтика, ныне известный под названием Петрич.

Говорили, что об отряде Лемка уже узнали, и паша Салоник спешно собирает ополчение и всех тех, кто не против сразиться с гяурами.

Турки так озверели на своих территориях против неверных из-за бандитизма в том числе, что из-за их действия даже очень лояльная или пофигистичная часть переходит на сторону Визы

Болгары из войнуков, греки из мартолов, другие народы легко переходили на нашу сторону – что знатные, что выходцы из простонародья. Для нас они становились долгожданным пополнением, потому закрывали глаза на их прошлое, давая шанс выслужится. Тогда как кочевников и прочих исмаилитов обычно вешали или оттащив подальше улавливали. Проблемы с запасами продовольствия/питанием и невозможностью обменять или продать пленных, требованием выделять им крепкую охрану делали их обузой

Чтобы не дать им время собраться, Лемк гнал людей вперед как можно быстрее – благо осталось совсем немного! Требовалось опережать врага. Нельзя было сидеть в обороне, здесь уже некуда было уйти в горы, кроме как повернуть назад, а на это бы уже не хватило продовольствия. Поэтому только вперед! Лемк помнил историю. Он помнил, как буквально вот совсем недалеко, почти рукой подать, в Клейдионском ущелье произошла кровавая битва между болгарами во главе с царем Самуилом и армией императора Василия II. Которого именно после этой битвы прозвали Болгаробойцей.

(Прим.авт.– в нашей истории армии греков и болгар в 1913 году столкнулись там же и вновь не в пользу болгар)

Теодор чувствовал себя не лучше других, хоть и проводил значительную часть времени в седле Гоплита.

Потный воротник кафтана неприятно колол шею. Солнце, словно раскаленный шар, висело над горизонтом, нагревая все вокруг до того состояния, в котором было проще скинуть с себя груз под камни, а самому упасть в поток горной реки. Лемк постоянно напоминал себе, что остальным бойцам было еще хуже – у него ноги не гудели от усталости.

Огляделся на боевых товарищей вокруг. Те же усталые лица, те же мутные взгляды, устремленные вдаль. Шли по несколько часов, не останавливаясь ни на минуту. Враги были где-то рядом, и эта мысль гнала вперед, не давая передохнуть. Жажда мучила невыносимо, хотя воды было вдоволь. Горло саднило, язык прилипал к нёбу. Такая прохладная, чистая вода… Облегчение от неё наступало ненадолго – чем больше пьешь, тем больше хочется.

– Быстрее! Пока мы тут тащимся, враги собирают силы! – Теодору хотелось бы дать в рожу тому, кто так кричал, не будь он сам этим человеком.

Люди ускорили шаг, но ноги все равно плелись, как у стариков.

– Еще немного, и остановимся. – добавил Лемк.

Один из ромеев рядом кивнул в ответ, когда поймал взгляд Теодора, но было видно, что сомневается. Силы были на исходе. Одежда, пропитанная потом и пылью, словно окаменела на теле. Соль выступила белыми разводами на рукавах и. Длинная колонна растянулась на сотни метров, и хвост её прятался за складки местности.

Зато ромеи сделали быстрый переход, не давая шанса возможным преследователям их нагнать.

Местные жители, ортодоксы, сообщали ромеям о движении врага.

Бейлербей Селаник – дамат Рустем-паша, силы которого недавно удалось вытеснить из Фракии, спешно собирал новые силы. Цель у него была простая: не дать нам выйти из речной долины Струмы. У него, по словам перепуганных от собственной храбрости крестьян, было тысяч двадцать человек. И состояли главным образом из арабов, гази, дели и морских разбойников из Селаник. Бывший второй город империи, великие Салоники до сих пор оставался крупным морским центром, где ошивались немалое количество смутных людей.

И вот уже ныне авангард ромеев встретился с пешими отрядами исмаилитов, завязав перестрелку. Выйти без боя из Клейдонского ущелья становилось невозможно.

На совещании, где присутствовали всё те же, самоназванные мною «офицеры» и друзья – Йованна, нагнавший их Траян, Рыжеусый, Месал, Евхит, Юх и Ховр, старались напрячь головы над тем, как опрокинуть врага.

Никому не приходилось объяснять то, что назад нам не повернуть – просто продовольствия нет. К тому навстречу могли идти янычары, а войска Рустема-паши наседали бы на пятки. И тогда ромеев бы уже ничто не спасло. Никто не хотел сарацинской милости – оказаться гребцом на галерах. Хотя в их случае, их бы в самом мягком варианте развития событий подвесили связанными верх ногами на деревьях, смотря как от прилившейся к голове крови чернеют и распухают тела.

– Вы сами слышали – по слухам их там двадцать тысяч! Нас, по моим наблюдениям, сейчас около четырех тысяч человек. Вступать в бой будет, мягко говоря, немного неосмотрительно… – вещал опытный Траян, который больше привык к разбойным налетам в своей борьбе с сарацинами. – Если нам разбиться на десяток отрядов, то мы сможем сохранить основные силы, чтобы в дальнейшем продолжить…

– Атаковать! Такие трусливые заявления мужчины не должны делать! – кто бы сомневался, что Йованна будет предлагать что-то другое. – Мы пойдем и убьём их всех! Когда в моем отряде было три десятка человек, мы могли выйти против сотни и разгромить их!

– И то были крестьяне, а ты потеряла всех своих людей!

– Бойцы умирают, чтобы обрести рай!

– Я предпочитаю убивать врагов, но не идти на смерть сам!

– Трус!

– Йованна, помолчи! Мы собрались тут, чтобы обдумать что нам сделать и время наше ограничено. Каждое мгновение идет не в нашу пользу.

– Да – начала она опять сердитым тоном и Теодор уже прикрикнул на неё:

– Молчать! Говорить только по делу! – вздохнул и уже спокойным тоном продолжил, обращаясь к македонянину:

– Есть еще доводы, чтобы отступать?

– У нас много неопытных людей, мало аркебуз и ружей, нет пушек, мало пороха…

– Кто, кроме Йованны, за то, чтобы атаковать?

Рыжеусый, Евхит, Сидир Мардаит, Юх и Ховр подняли руки. Теодору было интересно, почему за это выступили и он не удержался, чтобы не спросить у них, начиная с Ховра, о причинах.

Со своим странным акцентом Ховр объяснил:

– Там, куда мы идем, много истинно верующих, которые после нашей победы дадут нам пищу, поделятся и прочими припасами. Порох и оружие мы снимем с тел врагов. А если убежим, то покроем себя позором. обманем множество людей, и погибнем в горах от голода, если нас не убьют всех поодиночке.

– Евстафий?

– Говорят, что сарацин двадцать тысяч, но то говорят испуганные крестьяне, которые и считать-то толком не умеют.

– Юх?

– Если будем быстры, то численное количество врагов не спасёт!

– Сидир?

– Тут ущелье, особо не развернуться. Конницу они смогут тут развернуть… Да и эллины и славяне, что пришли к нам, хоть и устали, но озлоблены и хотят драки.

– Евх?

– С Божьей помощью победим!

– Ну что же, есть у меня план. Помните, как-то я рассказывал о Болгаробойце?

– Может обойдемся без истории? К месту ли история тут?

– История всегда к месту. Говорил ли я вам, что сражение то произошло как раз в этих местах?

Лемк изложил свое видение сражения, и после короткого ожесточенного спора все разбежались бегом к своим людям, чтобы начать действовать.

Немного прошло времени, как его офицеры возвратились в свои отряды, и начали выполнять задуманный план, как начали действовать сарацины. Разрозненными толпами они показывались на противоположной стороне огромного ущелья.

Теодор выстроил своих людей и тех, кто присоединился к ромеям в последнее время (в основном то были обычные крестьяне), среди которых выделялись немногочисленные мартолы – эллины на службе сарацин, навроде войнуков из болгар.

Эти новенькие представляли собой во многом ещё не самую дисциплинированную толпу. Оставалось надеяться, что их боевой дух на достаточной высоте, чтобы не убежать в решающий момент предстоящей схватки.

Поднялся прохладный ветер, который пронизывал насквозь. Под ногами хрустела опавшая хвоя, а воздух был наполнен запахом влажной земли и вообще – сыростью. Звуки природы здесь особенно звонки: журчание ручья, щебет птиц, шелест ветра в кронах деревьев – все это сливалось в гул.

Однако все перебивал звук исходящий от собравшихся людей.

Звякала амуниция, глухо звенели элементы доспехов, загремели кресала у тех, кто еще не разжег фитили. И разговоры, разговоры, разговоры… Гоплит под седлом фыркал, бил копытами и Теодор, пытаясь успокоить его и заставить стоять смирно, прилагал немалые усилия.

Теодор всмотрелся во врагов. Сарацины. Видно было около полутора тысяч человек. Но сколько их прячется за камнями и скалами? Наверняка больше. Они ведь как саранча, что сплошь покрывает землю в момент нашествия. Можно было представить бородатые лица, искаженные яростью, чьи глаза горят огнем нечестивой веры. Слышно было как они кричат призывы к своему богу. И походило то порой на дикий, звериный рев. Их было много, больше чем ромеев. Хотя условия ущелья не давали исмаилитам реализовать свое преимущество.

Сарацины стояли, ожидая команды, поправляя оружие и броню, всматриваясь в ромеев. И сердце Лемка все быстрей колотилось, охваченное той странной смесью страха и радости, которая появляется, когда исчезают мысли и не остается ничего, кроме дела.

Сперва началась перестрелка на дальней дистанции.

Периодически кто-то из врагов выстреливал из ружья или пускал стрелу из лука в сторону ромеев, не нанося никакого вреда. Но стрелы и пули свистели над головами, падали не долетая. Кто-то робкий из отряда (скорее уже даже небольшого войска) Теодора вскрикивал. Кто-то смеялся над криворукими стрелками, паля в ответ.

Масса сарацинской пехоты, облаченные в разноцветные, но преимущественно темные одежды, выстраивалась напротив. Их строй был плотным, ряды почти не колебались. По-видимому, вся их кавалерия была спешена. Среди этой массы выделялись всего только несколько всадников, облаченные в железо. Командиры. Они носились на резвых конях, размахивая сверкающими саблями.

Заметно выделялись арабы, беженцы из Мисра, нашедшие приют у румелийцев, после того, как их родину захватили анатолийцы. Еще более смуглые чем прочие сарацины, а порой и вовсе черные, они выделялись и своими традиционными одеждами. Самые порывистые кидались было вперед, нарушая строй, но командиры кричали, загоняя бойцов обратно, выравнивая линию.

По рядам ромеев раздался ропот.

Лемк нашел взглядом причину такого поведения.

Причиной ропота стал турецкий всадник. Видно его было издалека: высокий всадник на вороном коне. Яркий кафтан развевается на ветру, а на голове сверкает тюрбан. В одной руке он держал поводья. А в другой, вытянутой руке, как знамя, был зажат шест, увенчанный светловолосой головой ребенка…

Гоплит захрипел, и, дернувшись, бросился вперед, хлестанув по лицу Лемка гривой.

– Куда ты, скотина, меня несешь?!

Сердце колотилось в груди, как бешеная птица. Мир сузился до вспышек стали, криков и запаха крови.

Гоплит, взбрыкнув, занес меня прямо в самую гущу врагов.

– Да что ты творишь?

«Вот и смерть пришла» – едва мелькнула мысль у Лемка, когда события еще более ускорились.

Один из сарацинских всадников вынесся вперёд, и воздев над головой саблю, закричал своим людям:

– Haydi! haydi! Saldırıya geç! Kafirlere ölüm! (Вперед! В атаку! Смерть неверным!)

Единственное что сумел рассмотреть Теодор в этом стремительно приближающемся воине, так это большую черную бороду.

Вот он миг и не успел бы Теодор оглянуться, как противник был уже на расстоянии в несколько лошадиных корпусов.

Лемк пригнулся к конской гриве, почти свесился в сторону, пропуская возможный удар, а потом ткнул в ту сторону своим клинком.

Всадник из Теодора был явно несамый лучший, скорее даже плохой, зато конь у него был превосходный! Гоплит бросился на вражеского коня, сарацин чуть не вылетел из седла и клинок Теодора на скорости ударил его куда-то в шею, отчего руку Лемка рвануло в сторону, чуть не выдернув из сустава.

Капли крови турка веером попали на шею Гоплита.

Ошалевший от произошедшей скоротечной схватки и видя, как полетела в сторону голова в тюрбане, в брызгах крови, Теодор вскинул руку с клинком вверх!

За его спиной раздался восторженный рёв.

А Гоплит и не думал останавливаться, снижать темп, на полном скаку приближаясь к рядам исмаилитов, которые тоже не стояли на месте.

Их ряды окутались дымами и вокруг засвистел пролетающий свинец.

Мимо.

Ни единой мысли о прошлом, настоящем или будущем в голове у Теодора не было.