Текст книги "Рубеж веков-2 (СИ)"

Автор книги: Ludvig Normaien

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Уходили спешно – к югу, держась Вите. Туда, где она разветвлялась на свой Белый и Чёрный приток. Белый мог привести в равнинную часть Болгарии, к Филиппополю и другим крупным городам. Но сейчас туда идти, без припасов и оружия не имело смысла. Повернули к Чёрной Вите.

Прошли местные водопады и на левом берегу реки остановились в пещерах, которые, как позже узнали, местные называли Моровыми. Название не отражало сути, так они были чистыми и сухими (для пещеры), имели пару выходов, что было удобно для обороны. Лишь нашли в одном из боковых ходов россыпь старых скелетов. Сколы на костях говорили о том, что погибли эти люди явно не от мира. Вокруг было много топлива для обогрева и воды. Многочисленные тропинки вели во все стороны, осталось их только исследовать/отправить разведку.

Выждали ночь, и не давая людям обвыкнуться, Теодор повел их к дороге.

Заря уже давно прошла – солнце поднялось, розовым светом озаряя камушки на утоптанной дороге, в стороне от которой лежал Теодор. Он лежал, прижав к щеке приклад аркебузы, готовой к бою, с уже подсыпанным порохом и с пулей в стволе.

Оружие было влажным – как всё вокруг: трава, листья, ветви, камни, земля, на которой он лежал с самого рассвета, и роса оседала на одежду, заметно отяжелевшую от влаги. Замок и фитиль были сухими, заранее прикрытые навощенной тряпочкой. Теодор лежал, вслушиваясь в неистовый щебет проснувшихся птиц, стараясь не пропустить редкий звук – звучание человеческого голоса, стук колёс и копыт по твёрдой земле и топот ног.

Есть сигнал.

– Приготовьтесь!

Приближался, судя по звукам, отряд всадников, причём довольно быстро.

Увидя их, Лемк не решился открыть пальбу. И правильно.

Смуглые всадники, числом в две дюжины, промелькнули в облаке сверкающих доспехов: яркие, шитые золотом куфьи на головах, оружие в драгоценных оправах – не малому отряду Теодора с такими связываться. Вооружены они были копьями, кривыми саблями и кинжалами. На резвых лошадях они проскакали прочь по дороге и вскоре стук копыт затих.

– Ух, какие кони! Какие кони! – прошептал Константин, поглаживая цеп.

– Продать такого – и жизнь удалась. – согласился с ним Орест.

Вновь началось томительное ожидание.

Не прошло много времени, как повизгивая и хрюкая, в стороне прошло стадо диких кабанов. Где-то трещали ветки под копытами косуль. Теодор складывал из палочек примерную карту местности, строил планы на будущее, мечтал о спокойной должности комита каких-нибудь врат, считал в уме имеющиеся уже в запасе монеты, тихо дремал...

Встрепенулся, когда наконец услышали новый сигнал от сидящего вдали наблюдателя.

– Все помнят, что делать?

– Помним, помним.

Рядом зашевелились скопефты, приподнимая горшки с фитилей, подводя стволы туда, где вскоре должны были оказаться люди.

Не спеша, ехали три всадника и повозка, запряженная мулом. Рядом с повозкой, спотыкаясь и зевая, идут ещё несколько воинов-пехотинцев. Да в повозке ещё парочка спит – это хорошо было видно с более высокого места, которое занимали Лемк и трое скопефтов.

Возможно ли, что это просто мирные путники?

Нет.

Арканы у сёдел, сабли, тюрбаны, пики. У тех, что пешие, оружия не видать. Наверное, сложили в повозку. Что же, это сарацины, а большего и знать не надо в любом случае.

Это уже была законная добыча, цель для всех имперских сил, да и вообще для всех истинных мессиан, и даже для Лемка, который накануне обратился с молитвой святому Георгию и Марсу.

Сарацины были уже так близко, что можно было услышать напеваемую одним из знатоков балладу о каком-то правителе:

– ...Ревнители веры громили врага,

И грозный акын превращен был в газа.

Неверных с обжитых ими мест изгоняли,

Закон шариата и веру утверждали...

Расстояние в 60 футов было вполне достаточно для уверенного поражения. Дёргаться, убегать пока не собираются...

Взяв малое упреждение, выжал скобу и серпентина уронила фитиль на полку. С небольшой задержкой воспламенился порох в стволе. Клуб дыма тут же скрыл значительную часть обзора.

Затрещпли/зашипели выстрелы, выплевывая свинец. Сквозь пороховой дым стало видно, как один турец свалился с коня, а другой наклонился к Луке, а после скатился вниз и повис на стременах.

Кони, почувствовав кровь, захрапели, загарцевали.

– Вперед! – закричал Теодор, выхватив клинок– На них! Бей!

Ромеи выскочили из засады: из-за камней, пней, ям.

– Святой Георгий! – закричали они вразнобой, размахивая оружием.

Третий всадник быстро повернул коня к опасности и дал шпор, бросившись вперёд. Сбил двух нападавших, ткнул копьём другого. Вилы и коса соскользнули с панциря, который оказался под курткой-минтаной. Выхватив саблю, он отсек руку одному солдату и рубанул по лицу второго, отчего тот с воем убежал прочь.

Конь под сарацином храпел, дико вращал глазами, норовил укусить и с виду был весьма страшен!

Наверняка они вдвоём натворили бы ещё бед, если бы выскочивший из кустов гоплит не сбил грудью вражеского коня, а ловко подобравшийся, Константин со всего маху не ударил встающего сарацина цепом по голове с такой силой, что хрустнула кость. Уронив поводья, он упал, чтобы уже никогда не подняться.

А в это время другие ромеи били пеших. Пехотинцы-исмаилиты не могли так воевать, как всадник – который, наверное, был сипахом.

Им не дали ни схватить из повозки орудие, и потому отбивались тем, что было при себе. Преимущество было не на их стороне, а потому по двое-трое на одного – у них не было шансов. Румелийцев кололи, били, резали без всяких предложений сложить орудие.

Видя мёртвых всадников, иные просили пощады, но по большей части тщетно. Ни молитвы, ни сложенные в молитвенном жесте трясущиеся руки, ни побледневшие лица не могли помочь им.

Ромеи рубили врагов без милосердия, ни одному не дали уйти. Они тешили, облегчали вражьей кровью свои изрядно пострадавшие в последнее время души и мстили за недавнее поражение, совершали своей возмездие.

Одного за другим пехотинцев перебили.

Лемку не важно было что в повозках – всё делалось для уничтожения сарацин и для получения уверенности в своих силах. Однако не смог удержаться и глянул в повозку. Где наткнулся на вытаращенные глаза двух парней в коконах! Тут же поправил себя – не в коконах, а просто весьма плотно связанных.

Но и это оказалось ещё не всё:

– Юц! Здравствуй, друг мой!

– Господин Теодор! Вы спасли нас! – закричал один из парней. Бледные и босые, с сальными волосами, в изодранных в клочки рубахах, грязные как поросята, а также с головы до пяток забрызганные своей и вражеской кровью, они едва стояли на ногах, но глаза горели огнём.

– Как ты тут оказался? Не ранен? Где все наши? Видел кого-нибудь? Где конь – Гемон? – посыпались словно картечь из Теодора вопросы. Но быстро опомнился:

– Погоди немного.

И уже обратился ко всем:

– Победа! Наша взяла!

Предстояло утащить трупы в лес и освободить их от хороших вещей. Оказать помощь раненым. Поймать коне. Утянуть повозку в сторону. Вряд ли бы она помогла ромеям, но на дороге тоже было нельзя оставлять.

Находящиеся впереди и позади на своём посту люди не подавали никаких сигналов, а значит на выручку уже погибшим сарацинам никто не шел, их убийство было совершено без единого свидетеля.

– Господи, столько часов сидели и мерзли ради пустой повозки!!

– Она не пустая! Нас стало больше! И если надо будет – будем мерзнуть ещё сколько надо, чтобы вы смогли очистить свои имена от позора утери оружия!

Юц «Эй, ты!» тихий и послушным парень, ухаживающий за снаряжением Теодора и его друзей до того, как его перевели в кентархию к Натану Моленару, за то время, что Лемк его не видел – подрос т немного окреп.

Его история была проста: он был в обозе, когда савойцы предали ромеев. Когда он понял, что на поле боя твориться что-то неладное, то бежал из обоза. Видел бой иоаннитов, но от всех опасностей смог уйти. Шел за отступающими турмами – и бой на переправе через Виту тоже видел. Переправился ниже по течению, где его и поймали акынджи. Погнали его и ещё толпу пойманных пленных и местных жителей на осаду Никополя, как он понял. Все знали традицию сарацин посылать к стенам осажденных крепостей пленных и мирных жителей, чтобы они под страхом смерти засыпали рвы. Никто из них такой судьбы не желал. Их не связали, просто гнали. А потому на одной из стоянок они напали на акынджы с камнями, разбили нескольким из них головы и сняв с трупов оружие, убили оставшихся. Но выжило всего несколько человек. Убежал в лес, и бежал, пока было сил. Решил переночевать у местных жителей. Однако те продали его проезжающим мимо воинам султана. Сдаваться не хотел, но связали. Соответственно ни где друзья Лемка, ни что с их имуществом – он не знал.

– А этот, второй в повозке?

– Да чёрт его знает! Говорит, как воды в рот набрал. Назвался Ховром или Гавром... Но он вряд ли друг румелийцев!

– Да уж вижу. Ну что, ты со мной, ил побежишь дальше? Если решишь уйти, то не беспокойся – оружия и припасов на дорогу выдам.

– Да вы что, господин декарх!

– Протодекарх.

– Извиняюсь... Господин, от вас – никуда!

– Отлично! Бери этого своего Ховра/Гавра, и вот вам задание – присматривать за ним. – указал Лемк на Гоплита, что пытался о траву вытереть передние копыта, вымазанные в крови.

День обещал быть долгим и интересным. Уходить Лемк не собирался. Ведь их ещё не обнаружили.

И за день они совершили еще несколько нападений на сарацинов: одиночек и небольшие группы.

Однако позже всё же произошла осечка: в какой-то момент один стрелок начал стрельбу раньше, чем это требовалось. Или может слишком велико было желание расправиться с врагом.

Итог был плачевен. Мало того, что выстрелил раньше, и несколько сарацин разбежались по сторонам, так ещё и не попал ни в одного. Стрелкам были необходимы тренировки.

Пятерых пленных, изловленных за день, повесили после того, как расспросили/допросили: о пленных ромеях, о запасах оружия и где они хранятся, о том где румелийская армия и что вообще произошло за последнее время. А после того, как дело было сделано, собрались и пошли скорым переходом к новой цели.

Ромеи в отряде позже клялись, что не успели люди отойти прочь, как к кустарнику, где были сложены трупы, подошли очень крупные волки.

Глава 12

Допрос сарацин, перед тем как ромеи ушли, показал интересные вещи. Так как на какое-то время ромеи были оторваны от происходящего вокруг, то абсолютно всё им было интересно, всё становилось обсуждаемой новостью.

Все сарацины были из разных «партий» и обладали соответственно немного разными новостями – кто-то знал даже о том, что творится в сопредельных землях.

Вся румелийская армия, которую удалось собрать Селиму Второму, насчитывала примерно 100 тысяч копий и до 120 современных орудий, из них около 20-25 тысяч копий при 32 орудиях (под предводительством албанского сераскира Джевад-паши) была отправлена против ромеев. «Гнилой город», «Империю одного города » исмаилиты не воспринимали серьезными противниками после того, как от ромеев откололись зимой многие войска, а также после ухода савойцев, а ещё – после последних проигранных сражений.

Новости были плохие.

Джевад-паша собирался очистить Придунавье, Болгарию и Фракию от ромеев и окончательно решить вопрос с Константинополем. Основная же армия воспользовалась взятием нескольких крепостей, и теперь была направлена на Прессбург или Вену – никто не знал окончательно. И все, конечно же, ожидали новой осады столицы западной империи. Румелийцы (что в переводе с их языка означало «римляне»), никогда не признавали за Габсбургами титул императоров Священной Римской империи германской нации. В лучшем случае они называли их «Венскими королями», в письмах называя их «младшими братьями», чему австрийцы чрезвычайно возмущались. И взять Вену, лишить противника столицы, а значит нанести ему чудовищный материальный удар, а ещё больший – удар по духу сражающихся, было бы весьма привлекательным для сарацин.

Сейчас силы Джеват-паши были уже под Никополем, где помимо гарнизона, в осаде оказались некоторые из отступивших в относительной целости ромейских частей.

В это же время во Фракию вторгся бейлербей Селаник – дамат Рустем-паша с более скромными силами примерно в 10 тысяч человек. Они состояли главным образом из арабских переселенцев, испанских морисков, добровольцев и фанатиков, и в основном занимались грабежами в окрестностях Хайраболу/Хариополя.

Французы же действительно ввели войска в свободное графство Бургундское, более известное как Франш-Конте и осадили Безансон, который незадолго до этого был передан австрийской ветви дома Габсбургов.

Ещё узнали новость о северных соседях: как признавались румелийцы, зимой в их военных кругах все обсуждали вероятность вступления в войну Речи Посполитой, Res Publica, государство Общего дела. Но король Сигизмунд III Ваза объявил на Сейме, желая вернуть шведскую корону, и несмотря на нежелание магнатов, он объявил о присоединении герцогства Эстляндии, ранее входившего в состав Швеции. Это означало войну между двумя северными государствами.

А ещё войска Речи Посполитой под командованием гетмана великого коронного Яна Замойского, одновременно являвшегося канцлером великим коронным, отправились в поход на Молдавию, чтобы поставить там своего ставленника, Иеремии Могилы, господарем.

Ромеи при этой новости и огорчились, и обрадовались. Плохо, что поляки не вторгнутся в сарацинскую Унгарию. А хорошо – валашский господарь Михай Витязул наконец-то окажется занят, и ответит, пусть косвенно, за набеги на ромейские земли.

Лемк сразу начал ломать голову – как помочь осаждённой крепости? Как выручить никопольцев? Мыслей было много, но выполнимых – не насчитывалось и двух.

В тех условиях, которые были у Теодора и его людей, многого не достичь. По сравнения с силами сарацин – их даже мошкой не назвать. Раздавят и не заметят. Четыре фитильных ружья и крестьянское оружие против пушек и лучшей конницы в мире – подобным много не навоюешь!

Потому надо было становиться сильнее: добывать оружие, находить припасы, искать отбившихся от войска солдат. И надо было двигаться быстрее к нынешней цели.

Один из солдат, серб по национальности предлагал пробраться к Джеват-паше и зарезать его. По его словам, они так на Косовом поле чуть не победили сарацин! Но только из-за чистой случайности этот не принесло победы. Лемк тоже слышал об этой истории, и становиться самоубийцей, новым Обиличем, он не хотел. И не только из-за того, что самоубийство – это смертный грех. Теодор просто ещё хотел пожить и увидеть свою империю сильным и могучим государством.

Отряд шёл, а Теодор подходил то к одной группе солдат, идущих впереди, то к другой:

– Румелийцы ещё не знают, что тут появились мы! Пусть пока оторваны от основных сил, но наша задача всюду сеять страх и ужас для этих выкидышей дохлых овец, что когда-то пришли как наёмники и подлостями, предательствами захватили наши земли! Мы должны пользоваться ситуацией – жечь их имущество, наносить им всяческий вред! Не ждите моего приказа – бейте их без всякой жалости! Оставляйте только одного – чтобы было можно узнавать о новостях в их кругах, чтобы мы не попались в какую-нибудь ловушку!

Теодор вёл своих людей к кулате-на-Вите. (Кула/кулата – укрепление/крепость) Это было место, где по рассказам пленников можно было разжиться оружием и припасами. Надо бить исмаилитов, пока враги не стали осторожнее, не скинули сонную леность, которая охватывает человека в безопасности и сытости.

Отряд вышел к цели путешествия только на следующий день, пройдя более 12 миль. Вышло бы и раньше, не стерегись они шатающихся по дорогам людей, а порой и толп. Приходилось идти по чащобам, перебегать открытые места и всячески таится. Благо – телег не было, а вокруг стояли зазеленевшие деревья, что позволяло прятаться от любопытных глаз. Не добавляли скорости в пути и раненые. Они зачастую не могли сдержать стоны.

Темнота господствовала над большой долиной, куда они спустились. Но найти сторожевую башню оказалось просто – это оказалось самое шумное место в округе, так как недалеко от кулаты, представлявшей собой в основном большую сторожевую башню, стоял постоялый двор для путников, а также несколько хозяйственных построек.

И в Римской армии, наследникам которой стала их восточная часть, ромеи, и в государствах пришедшем на смену – на Балканах – главным из которых на долгое время Румелийский султанат, сторожевые башни были важной частью оборонительной системы. Они строились на границах государства и вдоль ключевых путей сообщения для контроля над движением вражеских сил и торговых караванов.

Конечно же, внутри государства их было меньше, чем по границам.

Строительство сторожевых башен было довольно простым, обычно использовались местные материалы, такие как камень или кирпич. Башни имели квадратную или круглую форму и обычно были двух – или трехэтажными. Внутри башни располагались жилые комнаты для группы воинов, а также склады для хранения продовольствия, оружия и других необходимых материалов.

В сторожевых башнях обычно служило от нескольких воинов, до десятков человек, в зависимости от их размера и стратегического значения. Стражники наблюдали за окружающей местностью из-за крепких стен и бойниц, патрулировали местность, что позволяло им своевременно замечать приближение вражеских войск или других угроз, а также собирали местные налоговые сборы с путников и торговцев.

На некоторых таких башнях могли разжигать огонь для передачи информации, создавая таким образом своеобразный канал связи. Этой, как и прежде, ночью на вершине башни тоже горел огонь, только с другой целью – возле неё грелись султанские воины. На стенах были закреплены держатели для факелов, которые в случае опасности должны были освещать стены, чтобы вражеские воины не могли приблизиться к ним.

Сильный шум шёл от таверны, что стояла футах в тридцати от сторожевой башни. Именно она была наполнена громкой жизнью и шумом. Изнутри доносились звуки гомонящих гостей, звон посуды и громкая музыка, играющая на фоне. До ромеев, питавшихся всухомятку, долетали ароматы еды, что наполняли воздух.

– Слышит кто-нибудь, что они там орут? – обратился Теодор к отряду. В ответ вызвался доброволец:

– Можно схожу туда, подберусь поближе, и послушаю о чем говорят?

– У кого есть сарацинская одежда? Дайте ему плащ, чтобы хоть издали походил на турца.

Отсутствовал доброволец недолго. У постоялого двора залаял сначала один пёс, потом его беспокойство подхватили еще несколько и прежде чем находящиеся внутри люди вышли проверить собак, тот вернулся. Вышедшие же люди на собак просто прикрикнули, да вернулись обратно в тепло и уют помещения.

– Они радуются, что султанские галеры у Прессбурга сожгли речной флот немцев.

– Сильно пьют?

– Да вроде сильно... Бахвалятся, и говорят о том, какую богатую добычу взяло войско.

В это время пара ромеев в кустах повздорили, собаки это услышали и вновь начали облаивать.

Все затихли, а из помещения вновь выбежали уже несколько человек:

– Orada ne var, kurtlar falan mı? (Что там, волки что ли?)

– Kurtlar olsaydı, kuyruklarını böyle sallamazlardı. Kuyruklarını sıkarak buraya dökerdin. (Были бы волки, они бы так хвостами не махали. Выли бы тут поджав хвосты.)

Интересные подробности выяснили о большой сторожевой башне. Кулате-на-Вите стояла на перекрёстке дорог. Гарнизон насчитывал в разное время от 10 до 15 воинов – это зависело от воли баши, что составлял планы. Находились они там неделю, пока их не сменяли. В последний день, если не было никаких происшествий, они всегда были расслаблены и ожидали лишь скорейшее отправление домой.

Все взгляды были направлены на башню, внешний вид которой был немного непрезентабельным, слишком уж неухоженной она выглядела и старой. Вокруг рос кустарник, который никто не удосужился вырубить. При этом все же – толстые стены, узкие бойницы, небольшая дверь внутрь была закрыта и рубить её означало разбудить всю округу и подставиться под выстрелы через бойницы башни.

Если там засел мотивированный гарнизон – башню без осады не взять.

Поэтому вопрос о том, как поступать далее, стал весьма актуальным.

У Теодора, конечно, были разные варианты. Например, он читал в книгах как ловкие воины взбираются на башни и там тихо убивали врагов.

Возможно гарнизон башни не имеет своего колодца и можно было бы отравить их питье. Но где взять столько яду? К тому же наносить такой вред и местным жителям, будущим гражданам империи в глазах Лемка было неприемлемо.

Был вариант прикинуться сарацинами, если подобрать самым лучшим бойцам одежду из той, что сняли с тел, и под их видом проникнуть внутрь.

Ещё вариант – дождаться пересменки сарацин. Она, если верить пленным, должна была состояться через день. Теодор спешил как раз чтоб успеть именно к этому моменту. Напасть в тот момент, когда небольшие воротца будут открыты, сулило немалые шансы на успех. Но тогда и врагов будет больше, а значит и потери отряда будут высоки.

Надо было думать, чем Теодор активно и занялся.

Постепенно звуки в таверне стихали. Народ стал укладываться спать на месте. При этом находились и те, кто довольно большой компанией пошел прочь – как потом оказалось, в ближайшее селение, что находилось в примерно одной миле выше по течению Вите.

Вместе с ними вышел, пошатываясь, вооруженный саблей «агарян», одетый в расшитую серебряными нитями кафтан-фередже с ложными рукавами, то есть одежду, которые носили довольно обеспеченные, не простые люди. При свете Луны блестели драгоценные накладки на ножнах сабли.

Сарацин приблизился к башне. Где и заколотил кулаком в дверь:

– Aç şunu, köpek! Yürürken çok yorgunum! (Открывай, собака! Я слишком устал, пока шел!)

– Orada kim var? (Кто там?)

– Ben derini yüzüstü bırakmadan kapıyı aç, eşeğin oğlu! (Открывай, сын осла, пока я не спустил с тебя кожу!)

– Еfendi Mustafa mı? Bu siz misiniz? (Господин Мустафа? Это вы?)

– Başka kimi bekliyordun, huysuz bir köpeğin ve yürüyen bir kadının oğlu? (Кого ты ещё ожидал, сын шелудивого пса и гулящей женщины?)

– Efendim, size cevap vermemenizi rica edeceğim... (Господин, я попрошу не отзываться...)

– Senin lanet olası kapıyı ısıtmanı daha ne kadar bekleyeceğim?! (Я долго ещё буду ждать, пока ты отопрёшь эту проклятую дверь?!) – одновременно визжал и хрипел знатный сарацин, колотя в дверь.

Иногда бывают моменты, в которых надо очень быстро принимать решения. Вот и в тот момент Теодор увидел шанс. Ромеи шли вперёд, спотыкаясь о плохо видимые в темноте камни и ямы, но это было слишком медленно, Теодор ясно это видел.

Около двухсот шагов отделяло отряд от калитки в башню.

Он повернулся к своим людям:

– Атакуем! Сейчас! Кто первый?

Несомненно, среди оказавшихся тут ромеев было немало храбрых и решительных людей, но они пока они поглядывали друг на друга, безмолвно – взглядом спрашивая друг друга – «может быть ты первый?»

– Не отставайте, ромеи! В ножи их!

Теодор вскочил и со всех ног помчался к башне с клинком наголо – не оглядываясь, только надеясь на то, что за ним бегут его люди. А ещё надеясь, что за криком важного сарацина и процессом извинения воина его не слишком услышат.

Ему казалось, что топот его сапог громом раздается по всей округе. Возможно это было не совсем так, потому что когда он всё же подбежал к калитке, где молодой воин склонился в поясе перед пьяным сарацином, они на него даже не взглянули.

Уже подбегая, он поднял скьявону и кошачьим оголовьем ударил в затылок пьяного румелийца, что стоял к нему спиной, вцепившись в косяк. Сарацин заткнулся на полуслове, и упал на молодого воина – открыв путь Лемку внутрь башни. Осталось теперь только не дать сарацином себя убить и закрыть дверь – подумал Лемк, переходя к обороне: а как известно, лучшая оборона – это нападение.

Поэтому не дожидаясь пока прибегут (если они вообще последовали за ним) ромеи, он выхватил левой рукой кинжал и тут же со всей силы ударил им в грудь, а потом еще раз в живот ещё одного воина, появившегося перед взором Теодора.

Ему некогда было рассматривать внутреннее помещение – он отметил лишь, что несколько человек сидят за столом (видимо до прихода пьяного они играли в кости или излюбленные ими нарды) а теперь во все глаза смотрели на него.

Миг – и всё изменилось!

Пригвоздив скьявоной пытающегося выбраться из-под оглушенного сарацина молодого воина, Теодор набросился на сидящих, которые бросились к стене, на которой висели их сабли и стояли ружья.

Теодору удалось пронзить одного, когда другие, видя, что не успевают, выхватили длинные кинжалы и набросились на ромея.

В секунду положение изменилось: Теодор оказался в весьма трудном положении, так как пока он атаковал одного, несколько других пытались его нанести ему как колющие, так и рубящие удары.

Инстинктивно Теодор отбивался как скьявоной, так и левой рукой, с зажатым в нем кинжалом.

Стараясь не допустить окружения, он бросился на крайнего воина, сильным ударом сбил сбил его более короткое оружие в сторону, и обратным движением меч врезался тому под ребра. Открытый рот от перехватившего дыхания и вопль боли были в тот момент для Теодора лучшим звуком. Пока выведенный из боя воин сползал по стене, Теодор набросился на остальных: пропустил одного ловкача, располосовавшему ему ребра острием своего ножа, но достал концом скьявоны ещё двоих. Правда не смертельно.

Сверху, со второго этажа слышались крики и топот и с мгновения на мгновение должны были появиться новые враги.

На каменном полу башни лежали несколько тел, ещё у троих (Лемк в их числе) одежда пропитывалась кровью.

( Прим.авт. – один из примеров кулы/кулаты XVII века в Болгарии)

Глава 13

И только у Теодора появилась мысль о том, что что-то идет не так, и не пора бы броситься прочь наружу, как ситуация опять переменилась. Во-первых, по лестнице сверху сбежало полдюжины злых сарацин. Во-вторых – из-за спины Теодора, пыхтя и сквернословя, начали вбегать ромеи во главе с Рыжеусым. Никто не сдерживал себя, когда раздался боевой клич:

– Во имя святого Георгия и Империи!

Воины бросились вперёд, размахивая клинками. Подхваченный ими, бросился вперёд и Теодор, не ощущая боли от нескольких досадных порезов.

Ни о каких честных поединках в этих условиях не было и речи. Нападали по двое-трое на одного, если была такая возможность. Да и какая честность с теми, кто презирает тебя, и делает всё возможное, чтобы обмануть и воспользоваться твоей слабостью?

В разразившихся коротких кровавых схватках Теодор увидел Евстафия, сцепившегося с сарацином. Как Константин, дурак, не оставил снаружи цеп и теперь махал им сверху вниз, рискуя задеть своих, но пока ещё удачно ломавший плечи и руки агарянам тяжелыми ударами.

До конца боя Теодор так и не выбрался более вперед из-за спин ромеев, так как для этого не хватало места. Он лишь колол поверх голов, вбегая по трупам сарацин, лежащих на лестнице и потом, после быстрой схватки, мчался дальше, один раз пребольно приложившись плечом об острый выступ, когда поскользнулся на луже крови – при этом чуть не зарезав сам себя.

Покрытые кровью, охваченные возбуждением, которое появляется лишь изредка, на самом острие опасности, ромеи бросались вперед, подстегиваемые испуганными криками врагов.

Потом ещё Теодор как-то умудрился вновь получить новый удар кинжалом, скользнувшим вдоль ребер, что немного отрезвило его.

– Руби их!

– Kurtarmaya! Merhamet edin! (На помощь! Пощады!)

Грудь ходила ходуном от частого дыхания. Желая вдохнуть прохладного воздуха, Лемк выглянул в бойницу, что позволило ему заметит возле постоялого двора/таверны какое-то шевеление.

Слышно ничего не было, но это и не удивительно. Сверху, мимо бойницы Теодора пролетело тело сарацина. Это оставшиеся несколько воинов, обливаясь кровью, в порыве отчаяния решили прыгнуть с вершины вниз.

Башня была захвачена. Теодор, смотря на постоялый двор, решился:

– Все вниз! Быстрее!

Возбужденные ромеи смотрели на него непонимающе:

– Вниз, чтоб вас! Нас заметили! На постоялый двор, пока все сюда не сбежались! Запрем их там!

Показывая пример, он бросился вперед.

Уже на улице он приостановил бег, подумав, что в одиночку опять врываться в толпу будет не лучшей идеей и во второй раз ему так может не повезти. Дождавшись, пока выберется из башни хотя б основная часть его людей, повел их в атаку на собравшихся у постоялого двора то ли путешественников, то ли обычных постояльцев, то ли ещё кого. Скорее всего там были сарацины, и они были опасны. Там уже было видно мелькающее оружие, металлический стук и звон, всполохи огня.

Вспышка озарила стоящих людей, свистнувшая рядом пуля не остановила ромеев, наоборот – заставила их ускорить бег.

Окрыленные предыдущей кровавой победой ромеи набросились на новых врагов, не особо разбирая кто перед ними и нанося беспорядочные удары, быстро заставили броситься под защиту стен, оставив несколько тел во дворе.

Это всё же были обычные обыватели.

Там их и заперли, не забыв поднять оброненное оружие.

Десять человек Теодор оставил присматривать за ними и за округой. Остальные же, торопясь, вновь бросились к башне. Следовало обыскать её и собрать военную добычу, за которой они сюда и явились.

Часть солдат дали волю своей ярости: раненых агарян порубили, а головы нанизали на стоящие в стойке копья.

Каррадо, один из латинян, на это кричал:

– Вы звери! Жестокие варвары! Вы ничем не лучше их самих!

Теодор не поддерживал проявленную жестокость воинов, совершивших подобное с сарацинами, но понимал действия людей как ромей:

– Жестоко? Вероятно, вы родились очень далеко от здешних мест. Возможно вы из тех, кто защищает людей по доброте душевной. Я же напомню вам некоторые моменты из недавней истории, даже не углубляясь в совсем уж далекое прошлое. Не так давно румелийцы воевали на Кипре до вторжения туда анатолийцев. Когда после тяжёлой осады захватили Никосию, они убили все двадцать тысяч жителей. Они оставили живыми лишь юношей и девушек, которых поделили между сарацинами для наслаждения. После недели грабежей в городе собрали все драгоценности, от золота и украшений до хороших пушек, и все загрузили на несколько кораблей вместе с тысячью самых красивых девушек, которых собирались отвезти в Селаники и подарить султану или продать в рабство. И только подвиг одной девушки их всех спас...

– Они сбежали?

– Она нашла запасы пороха и подожгла его. Все корабли, вместе с девушками, моряками и собранными сокровищами взлетели на воздух и утонули. И хоть им и не удалось взять Фамагусту и с позором покинули остров, этим воспользовались анатолийцы, не упустившие момента. И то, пройдя по опустошённому острову, им пришлось пролить море крови под Фамагустой, которую защищало менее семи тысяч человек. Сарацины, потеряв треть войска в штурмах, предложили гарнизону почётную сдачу – выход из крепости с оружием, знамёнами и семьями. Пришедшего на переговоры коменданта Марка-Антонио Брагадино с десятью офицерами после выхода людей из крепости схватили, жестоко пытали двенадцать дней, отрезали уши и нос, посадили на кол, а когда тот испустил дух, то сераскир приказал зарезать три сотни христианских пленников – остальных же приказал оскопить. Ты думаешь это всё? С тела Брагадино содрали кожу, и пока его тело, расчлененное на четыре части, висело над четырьмя городскими воротами, кожу, набитую соломой кожу вместе с головами других офицеров отправили султану в Бурсу. К нам потом ещё долго перебирались выжившие в тех событиях греки, поведавшие о произошедшем. Достаточно тебе примера с одного острова или привести ещё?