Текст книги "Мне не жаль...(СИ)"

Автор книги: Luchien.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Она не хотела верить. До последнего закрывала глаза, отгоняла от себя мысль о предательстве столь сокрушительном, что даже поверить в него было больно. Не обращала внимания на очевидные знаки, заставляя себя думать, что это ей только кажется. Не обращала внимания на трещинки, которыми давно покрылось её счастье, грозясь вот-вот осыпаться под ноги острыми осколками. И когда Натали попросила разрешения на время покинуть дворец, чтобы подготовиться к помолвке и встретить родных, Мария тотчас согласилась. А Александр… Он совсем замкнулся в себе, заглядывая на полчаса, чтобы отдать дань уважения, и спешно покидал её покои, стоило пройти положенному времени.

В день, когда пришло приглашение на помолвку, Мария решила самостоятельно отнести его мужу, испытывая болезненное желание подтвердить свои худшие догадки. Ей это было нужно – встретиться лицом к лицу со своими страхами, от которых отгораживалась столько времени. Получить, наконец, подтверждение худшим кошмарам, чтобы потом понять, как жить дальше. Мария устала жить в неизвестности, она хотела быть просто счастливой. Хотела, чтобы муж любил её так же, как любит его она, разве она о многом просила?

– Я знаю, что вы заняты, – начала Мария с порога, обведя взглядом беспорядок на столе, разбросанные листы на полу и полупустой графин.

– Вы правы, – медленно проговорил Александр, нехотя поднимаясь и приводя в порядок расстёгнутую рубашку. – Но у вас, видимо, срочное дело, раз вы решили заглянуть в неурочный час.

– Разве для жены может быть неурочный час, чтобы зайти к своему мужу? – грустно улыбнулась Мария, подходя ближе и протягивая конверт.

– Что это? Вы получили письмо от матушки?

– Нет. Это приглашение на помолвку.

– Вот как? – Александр с трудом сглотнул, уставившись на письмо, как на змею. – На чью же, позвольте спросить?

– Разве у вас много друзей, которые могут прислать приглашение на такое событие и надеяться получить согласие? Ну же, возьмите.

Она не сводила с него глаз, следила с нездоровым интересом за малейшими переменами на его лице. За тем, как он кривит губы, доставая письмо, как быстро пробегает по строкам глазами, как равнодушно пожимает плечами, бросая приглашение на стол.

– И это всё? – поинтересовался он холодно.

– Я хочу посетить этот праздник. – Мария вздёрнула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.

– Не думаю, что смогу найти время, – поджал губы Александр, – но уверен, что вы сможете поехать в сопровождении фрейлин.

– Но я хочу поехать туда с вами. Разве Натали не является вашим другом? А граф Орлов? Он столько времени служит при вас, представьте, какая честь будет для них, если мы приедем.

– Уверен, они переживут мой отказ.

– Саша, – прошептала Мария, заставив его вздрогнуть. – Я прошу тебя, мне очень хочется поехать туда с тобой.

– Ты сама не знаешь, как многого просишь, – тихо ответил он, тяжело опираясь на стол и опуская голову.

– Я уверена, ты найдёшь время, чтобы отвезти меня к Репниным. Всё-таки, я слишком редко о чём-либо тебя прошу.

– Как пожелаешь, – процедил он, не поднимая головы.

Мария не знала, какие ещё доказательства ей нужны. По крайней мере, в чувствах мужа по отношению к Натали она была уверена совершенно, но разве не догадывалась она об этих чувствах раньше? Разве не знала, что он любил её подругу, в то время как на будущую жену смотрел с холодным равнодушием? Она сама толкнула его в её объятия, и теперь оставалось лишь убедиться, что все подозрения были верны.

Когда князь Репнин официально объявил о помолвке между своей дочерью и графом Орловым, огласив дату венчания, гости, сидевшие за столом, подняли бокалы, поздравляя виновников торжества. Натали казалось, что улыбка навечно приклеилась к её лицу, но, когда объявили танцы и принцесса, весело смеясь, заявила, что мазурку невеста просто обязана станцевать с цесаревичем, спину словно пронзило острым копьём. Испуганно посмотрев на графа, Натали обернулась к принцессе.

– Я полагала, все танцы с Александром Николаевичем сегодня ваши, ваше высочество, – смятённо проговорила она.

– Разве я не могу поделиться одним со своей подругой? – пожала плечами Мария. – Уверена, его высочество не откажет мне в этой просьбе.

– Не хотелось бы заставлять его делать то, к чему не лежит его душа, – упрямо сказала Натали.

– Я знаю, к чему лежит его сердце, Натали, – сказала принцесса так тихо, что Натали поначалу решила, что ей послышалось. – Александр Николаевич, – подозвала она цесаревича, стоявшего неподалёку. – А я только что говорила княжне, что вы танцуете с ней мазурку.

– Вот как? Жаль, что я узнаю об этом последним.

– Не думаю, что это стало для вас такой уж неприятной неожиданностью. – Глаза Марии лихорадочно блестели, и всею ей овладело странное возбуждение.

– Вы правы, Натали прекрасно танцует, но вы, несомненно, танцуете лучше.

– Оставьте свою лесть для других случаев, – весело воскликнула Мария.

За вечер принцесса покорила совершенно всех гостей, заряжая своей весёлостью, заразительным смехом и лёгкостью, в то время, как для Натали вечер тянулся бесконечно. У неё отчаянно кружилась голова, ноги отказывались слушаться, а в груди словно свернулась тугим клубком огромная змея, стискивая рёбра, с каждым новым вдохом вытесняя воздух из лёгких. Даже танец с Александром, некогда предел всех мечтаний, оказался сущей пыткой. Он был так близко, она могла слышать его дыхание, чувствовать его запах, изредка касаться руки, затянутой в перчатку. И не сметь поднять глаза.

– Вы сегодня необычайно молчаливы, княжна, – заговорил Александр, когда пары завершили первый круг.

– Простите, из меня сегодня негодный собеседник, – пробормотала Натали, обходя его по кругу.

– Но нам надо поговорить, – прошептал он.

– Через час на втором этаже, – ответила Натали, и только тогда позволила себе посмотреть на него долгим, полным тоски взглядом.

А после вся она сосредоточилась лишь на одном – следила за часами, отсчитывая минуты, и раздумывала над предолгом, под которым можно ненадолго скрыться от любопытных глаз. И когда подошло время, и представился, наконец, удобный момент, Натали, извинившись и пробормотав, что скоро вернётся, поспешила наверх.

– Куда ты так торопишься? – Михаил нагнал её у лестницы и осторожно взял под локоть, отводя в сторону.

– Мишель, не думаешь же ты, что я стану отсчитываться перед тобой о каждом своём шаге? – с лёгким раздражением проговорила Натали.

– Я лишь думаю, что у тебя хватит благоразумия не встречаться со своим любовником в день своей помолвки, – в тон ей откликнулся Михаил. Щёки Натали вспыхнули, подтверждая его опасения. Она вырвала руку и гневно на него посмотрела.

– Это – моё дело, и не тебе меня судить.

– Верно. – Михаил нахмурился. – Но я надеюсь, что у тебя ещё осталось то, что принято называть совестью.

– У меня уже ничего не осталось: ни благоразумия, ни совести, ни чести. Ты это хотел услышать? А теперь пропусти, мне надо идти.

– Наташа, что же ты с собой делаешь? – потрясённо прошептал он, смотря на неё и не узнавая.

– Если бы я только знала, – горько ответила она, подхватывая юбки и огибая брата. Михаил отступил в тень одной из колонн, наблюдая за тем, как стремительно Натали поднимается по лестнице, скрываясь с глаз. Спустя несколько минут в дверях зала появился цесаревич и, оглядевшись, чтобы удостовериться, что никто не видит, принялся подниматься по той же лестнице. Тяжело вздохнув, Михаил вышел из укрытия, стоило Александру подняться, и встал у подножия лестницы, твёрдо решив не допустить скандала в стенах родного дома, чего бы это ему ни стоило.

Натали нервно расхаживала по комнате, поглядывая на раскрытую дверь. Слова Михаила всё ещё звучали в голове, грохоча набатом в груди, в такт бешено бьющемуся сердцу. Она давно перешла все границы дозволенного. Всё, что делало её собой, было забыто, отринуто ради чувства, которое становилось всё разрушительнее, коверкая её душу, превращая в существо, которое так мало походило на неё прежнюю.

– Наташа…

Дверь с тихим стуком закрылась, и Александр оказался рядом, заключая в объятия, прижимая к себе со всей силой, на которую был способен. Натали обхватила его руками, прижалась щекой к груди, тяжело дыша, черпая силы, чтобы выдержать, жить дальше, слушая суматошный стук его сердца.

– Мне претит мысль о том, что ты будешь принадлежать другому, – хрипло прошептал Александр, не разжимая кольцо рук. – Даже так, на словах. Просто кто-то будет рядом, будет зваться твоим мужем. Невыносимо. Вся наша жизнь в разлуке невыносима.

– Не говори ничего, – попросила Натали, прикрывая глаза. – Давай просто представим, что мы – одни, и ничто и никто не стоит меж нами. Никаких обязательств, других людей, чужих обещаний…

И они застыли. Одни посреди бушующего мира, в центре яркого праздника, который сами же и устроили, чтобы скрыть то единственное, что придавало смысл их жизни – их любовь. Но вот Александр осторожно отстранил её от себя, провёл кончиками пальцев по щеке, очертил контур губ и приник к ним в долгом, нежном, полном тоски поцелуе.

– Я всегда буду рядом, помни об этом, – прошептал он в её губы.

– Мне страшно. Я хочу верить, что всё будет хорошо, но с каждым новым днём делать это только сложнее.

– Моя Наташа, – с улыбкой в голосе ответил Александр. – Ты настолько пошла ради меня, стольким пожертвовала… Почему? Чем я заслужил такую любовь?

– Не знаю, – невольно улыбнулась Натали. – Но знаю, что с каждым днём люблю тебя только сильнее.

– Я никогда не устану благодарить небеса за тебя. – Александр невесомо коснулся губами её лба и с сожалением разомкнул объятия.

– Уже пора, – вздохнула Натали, с трудом заставляя себя выпустить его ладони из своих. – Иди.

Он быстро поцеловал её дрожащие пальчики и, подарив долгий взгляд, стремительно вышел. Заслышав шаги наверху, Михаил поспешно отступил в сторону, бросив взгляд на часы – прошло от силы десять минут, а значит, отсутствие невесты и цесаревича навряд ли осталось замеченным. Едва Александр вновь скрылся в зале, как князь поспешил наверх, найдя Натали в одном из салонов. Она стояла спиной к двери, крепко обняв себя руками, и мелко вздрагивала, беззвучно плача. Её поникшие плечи, опущенная голова, спина, согбенная, будто под тяжестью стопудового груза острой жалостью кольнули в сердце, и Михаил, собиравшийся продолжить гневную отповедь, лишь тихо спросил:

– Ты как?

В ответ Натали затрясла головой, не в силах произнести ни слова, и крепче обхватила себя, словно желала сжаться в крохотный комочек, стать невидимой для всех.

– Ох, Наташа, ну зачем же всё это! – с болью воскликнул Михаил, подходя и обнимая сестру. Она уткнулась в его плечо и зарыдала.

– Ну же, – заговорил Репнин через несколько минут, – пора успокаиваться, право слово. Все невесты плачут перед свадьбой, но рыдания на помолвке точно вызовут вопросы. И прежде всего от нашего папеньки к графу Орлову.

Натали кивнула, медленно выпрямилась и глубоко вздохнула, поднимая на брата сверкающие глаза.

– У тебя ещё всё может быть хорошо, – сказал Михаил, осторожно промокая её слёзы платком. – Только позволь себе отпустить эту любовь.

– Если бы всё было так просто, Мишель, – грустно прошептала Натали.

Принцесса возвращалась во дворец в карете в одиночестве – цесаревич ехал верхом чуть впереди. Крепко стиснув ладони, Мария кусала губы, стараясь сдержать рвущуюся наружу боль. Она проиграла. Давно проиграла в борьбе за его сердце, а теперь, найдя подтверждение худшим догадкам, пыталась понять – этого ли ей хотелось? Не лучше ли было жить, как прежде, в блаженном неведении, вместо того, чтобы сейчас лишиться в один момент и мужа, и подруги? Мария смахнула слёзы, непрерывно стекавшие по лицу, и постаралась успокоиться. Она готова бороться за своего мужа, за свою семью, за своё счастье, чего бы это ни стоило!

– Александр, – заговорила Мария, когда они принялись неспешно подниматься к себе. – Я хотела бы сегодня видеть вас у себя.

– Мари? – Александр искоса посмотрел на неё, пытаясь понять, чем вызвана неожиданная просьба. Никогда ещё принцесса не говорила о своих желаниях, не просила его прийти, покорно ожидая его решения.

– Мне одиноко без вас, – просто ответила Мария. И добавила с горечью: – Мне всегда без вас очень, очень одиноко.

– Я приду, – кивнул он, и оставшийся путь до покоев принцессы они проделали в одиночестве. Мария почти не спала в эту ночь, прислушиваясь к его мерному дыханию, не выпуская его руку, обнимавшую её, изредка поднося её к губам и невесомо целуя. Её Саша, только её, и никакая женщина никогда не посмеет его отобрать!

– Ваше величество, я хотела с вами поговорить, – начала Мария с порога утром следующего дня. Императрица, ласково улыбнувшись, взмахом руки отослала фрейлин и указала принцессе на диванчик рядом с собой.

– Что-то случилось, Мари? Ты так бледна. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, всё в порядке, – вымученно улыбнулась принцесса. – Но у меня есть подозрения, которые… Я не знаю, как их озвучить, ведь даже произносить это вслух неприлично…

– Кажется, я понимаю, о чём ты хочешь мне сказать, но всё же хотела бы услышать это от тебя.

– Я… – Губы Марии задрожали, и она быстро прижала к ним ладонь, пытаясь успокоиться. Потом глубоко вздохнула и твёрдо посмотрела в глаза Александре Фёдоровне. – Мне кажется, что между Александром и Натали что-то есть. Что-то, выходящее за рамки простой дружбы.

– Вам кажется? – мягко уточнила императрица, с болью глядя на принцессу. Та комкала платок в руке, отводя глаза, напряжённая, как струна, готовая лопнуть в любой момент и больно ранить.

– Я уверена, – прошептала Мария еле слышно и подняла на неё взгляд. – Господи! Как же мне с этим жить?!

Она горько зарыдала, пряча лицо в ладонях, и императрица, преисполненная жалости, села рядом, осторожно обнимая её за плечи.

– Моя лучшая подруга!.. Моя лучшая подруга, и тот, кого я люблю больше жизни! За что они так со мной, ваше величество?..

– Бедное моё дитя, – вздохнула Александра Фёдоровна, продолжая успокаивающе поглаживать её по спине. – Бедное моё, наивное, чистое дитя. Сколько ещё подобных разочарований ждёт тебя в жизни?

– Вы хотите сказать, что тоже пережили подобное? – сквозь слёзы проговорила Мария.

– Много, очень много раз, – грустно сказала императрица.

– И как вы с этим справились, как пережили?

– Поначалу было больно. Так больно, что даже не хотелось жить. А потом… – Александра Фёдоровна тонко улыбнулась. – Потом, Мари, я поняла одну простую вещь: сколько бы мой муж ни смотрел на других женщин, сколько бы их ни побывало в его постели, я всегда остаюсь. Мы – не просто жёны, Мари. Мы – императрицы, матери наследников, пример для всего государства. Мы не имеем права на скандалы и обиды, как бы больно нам ни было.

– Но я не могу так просто это принять, – прошептала Мария. – Просто не могу. Это мерзко. И гадко.

– Я понимаю. Я прекрасно тебя понимаю. Ты имеешь право на гнев, на презрение, на боль. – Александра Фёдоровна выпрямилась и заговорила строго и внушительно: – Но не имеешь права разжигать скандал, который положит тень на нашу семью.

– Но Александр уже…

– Александр – мальчишка, хоть тебе и сложно это понять. Но даже у мальчишки хватает благоразумия скрывать свою пагубную страсть. А Натали… Через три месяца она удалится от двора, чтобы никогда более здесь не служить. И всё вернётся на круги своя.

– А до этого мне что же, делать вид, что я ничего не знаю? – потрясённо прошептала Мария. Стены будуара словно зашатались, грозясь погрести под собой: она пришла за помощью и поддержкой, а получается, что все в этом дворце на стороне тех, кто предал?!

– Отчего же. Ты имеешь право высказать своему мужу и той, что тебя обманула, всё, что сочтёшь нужным. Наедине. Но для начала запасись доказательствами, потому что, и тут уж поверь мне на слово, нет ничего более жалкого, чем пустые обвинения, основанные на догадках. Ты можешь быть сколь угодно уверена в том, что происходит, но… – императрица печально вздохнула, и в её безмятежном взгляде блеснула застарелая обида и боль, – ты даже представить себе не можешь, на что порой идут любовники, пытаясь оправдаться. Каких увёрток и лжи они не чураются, только бы не быть уличёнными.

Мария сокрушённо молчала, не зная, что сказать. Понимание жизни, своей будущей жизни во лжи придавило своей неотвратимостью, предстало в своём гадком обличии, призывая надеть маску, вечную маску, скрывая душевную боль.

– Мари, – её величество осторожно взяла её ладони и пожала их, – не считай, что все здесь против тебя. Это не так. Я так же, как и ты, осуждаю любой адюльтер, но после стольких лет при дворе поняла одну простую вещь – ничто не должно стоять выше внешнего благополучия семьи. Для всего света, для всей страны, для всего мира вы – прекрасная пара, будущие император и императрица, а остальное пусть остаётся за стенами ваших покоев.

========== Глава пятнадцатая ==========

Натали падала. С бешеной скоростью летела вниз, и ничто уже не могло замедлить это падение. В том, что принцессе всё известно, сомнений больше не оставалось, и всякий раз, заходя в её покои, Натали внутренне сжималась, ожидая громкого разоблачения. Но Мария молчала. Лишь улыбка перестала отражаться в глазах, оставаясь для окружающих нарочито радушной. А Натали терялась, пытаясь найти причину этой тишины, так похожей на затишье перед бурей. Служба стала невыносима, и каждый день растягивался в бесконечную череду настороженных взглядов, недосказанности и сомнений. Натали видела, прекрасно видела, как переживает Мария, но помочь ей не могла. Как не могла помочь и себе. В присутствии Александра становилось ещё хуже: под разными предлогами принцесса не раз оставляла их наедине, возвращаясь всегда неожиданно. Но ни разу ей не удалось застать их врасплох.

– Принцессе всё известно, – сказала как-то Натали, когда они в очередной раз оказались вдвоём. Александр, по обыкновению стоящий у окна, заложив руки за спину, тяжело вздохнул, низко склоняя голову.

– Я знаю.

Это были единственные слова, что они сказали друг другу, прежде чем Мария вернулась в сопровождении фон Круг, весело что-то обсуждая. И тут же, переступив порог, окинула острым взглядом мужа и фрейлину. Но Натали безмятежно ей улыбнулась, тщательно отгоняя от себя все мысли, кроме одной, – скорее вернуться к себе, упасть на кровать и не подниматься до рассвета. Внутри давно свернулся склизкий клубок, который рос и ширился, заполняя, подкатывая к горлу и иногда не давая вздохнуть.

Для Марии же наступил настоящий ад. Снова и снова прокручивая в голове подробности каждой встречи, каждого подозрения, она понимала, что была слишком слепа, доверяя тем, кого считала самыми близкими своими людьми. Горечь при мысли о том, как должно быть, они смеялись над ней, разъедала, вскипала на глазах слезами. И поделиться ею было не с кем. С болезненным упорством Мария искала доказательства постыдной связи, представляя, как бросит эту правду в лицо Александру и Натали. До мельчайших деталей проговаривала в голове слова, что скажет им. Думала о том, как они отреагируют. При мысли о том, что будет делать Александр, Марии становилось страшно. Страшно услышать ужасное: «Я никогда тебя не любил». Страшно узнать, что она для него – никто. Глотая горькие слёзы, Мария осторожно поглаживала живот, изнутри которого так нежно и ласково касался её малыш. Императрица не скрывала своей тревоги, но откровенный разговор, состоявшийся однажды, более не повторялся. Принцесса не желала обсуждать свою боль с Александрой Фёдоровной, подспудно понимая, что та всё равно примет сторону Александра. Слишком долго она жила в браке, слишком многое успела пережить, чтобы научиться закрывать глаза на то, чего Мария не могла ни понять, ни простить.

В начале мая, по обыкновению, Александр собирался отбыть в военный лагерь в Красном селе, намереваясь пробыть там полтора месяца, руководя сборами по строевой подготовке и стрельбе. Он должен был вернуться во дворец ближе к свадьбе Натали, и этот факт тоже не укрылся от измученного, исстрадавшегося сердца Марии. Её тянуло к мужу, с каждым днём, приближавшим роды, всё больше. Хотелось услышать слова поддержки. Или просто быть рядом, молча, только бы рядом. В вечер перед отъездом она долго отговаривала себя от того, чтобы прийти к нему. Попросить остаться, хотя бы один раз провести ночь в его постели. В той, что, видимо, давно стала знакома Натали. Принцессе отчаянно хотелось сохранить остатки гордости и достоинства. Заставить сердце замолчать, усилием воли унять тоску, что сковала при мысли о скорой и долгой разлуке. Но разум отказывался повиноваться, а душа тянулась к мужу, и Мария, отринув последние сомнения, решительно направилась к Александру. Оставив Дашкову, дежурившую в эту ночь, у дверей в покои цесаревича, она постучала, с замиранием сердца ожидая ответа. Едва услышав тихое, но отчётливое: «Войдите», Мария не смогла сдержать вздох облегчения: отчего-то она была просто уверена, что в эту ночь он будет не один.

Александр сидел за столом и быстро что-то писал. Подняв глаза от бумаги, он удивлённо вскинул брови и медленно встал.

– Мари, что-то случилось? – От одного звука его голоса, от того, как он произносит её имя, в душе Марии разлилось тепло. Она улыбнулась:

– Вы скоро уедете, а мне так хотелось провести с вами эти последние часы перед разлукой.

– Я уезжаю ненадолго, – улыбнулся в ответ Александр, небрежно перевернув лист, на котором писал, чистой стороной. – Вы даже соскучиться не успеете, Мари.

– Я всегда скучаю без вас, вы помните? – От внимательного взгляда маневр цесаревича не укрылся, но принцесса не стала подавать виду, что заметила. Только остро схватило в груди от мысли, мелькнувшей молнией – в эти часы он хотел думать о другой.

– Я уезжаю на рассвете, не хотелось бы тревожить ваш сон. – Обойдя стол, Александр подошёл к жене и бережно взял её за руку, поднося к губам.

– Что ж, – Мария грустно улыбнулась. – Тогда нам стоит проститься, не так ли?

– Я буду писать вам так часто, как смогу, – пообещал Александр.

– А я буду ждать ваших писем.

Мария выскользнула за дверь и с трудом подавила желание прислониться к ней, пытаясь успокоить сердце. Она непременно должна получить это письмо, чего бы ей это не стоило! Подозвав скучавшую неподалёку Дашкову, принцесса непререкаемым тоном заявила:

– Останься здесь и жди. Его высочество обещал написать мне письмо и передать через одного из своих адъютантов. Я же хочу, чтобы ты привела его ко мне, чтобы сразу же передать мой ответ. Поняла меня? Если придётся разбудить – буди.

– А как же моё дежурство? – Дашкова была крайне удивлена и польщена – никогда ещё принцесса не делала её поверенной своих отношений с его высочеством. Обычно этой чести удостаивалась Натали, но, с приближением свадьбы, она всё реже бывала во дворце, и Дашкова всерьёз была намерена занять место главной фрейлины.

– Сейчас оно – здесь, – отрезала Мария и неспешно удалилась к себе.

Конечно же, затея была крайне рискованна: она лишь догадывалась о способе, который изберёт Александр, чтобы передать письмо. А что, если оно и вовсе не предназначалось женщине? А вдруг это государственные дела, в которые она влезает безо всякого на то дозволения? Эти мысли тревожили, заставляя сердце биться чаще, окутывая нервным волнением, от которого слегка подрагивали пальцы и вспыхнули на щеках яркие пятна. Сон не шёл совершенно, и Мария только и делала, что расхаживала по покоям, из будуара в гостиную, в кабинет и обратно. И когда, спустя час, вернулась Дашкова, Мария была на грани, искусав губы до крови.

– Ваше высочество, – несмело начала фрейлина, но принцесса тут же её перебила.

– Письмо у тебя?

– Да, конечно, но мне стоило немалых трудов уговорить Воронцова отдать его мне. – Дашкова протянула запечатанный конверт Марии. – Оно предназначалось Орлову, ваше высочество. Быть может, Александр Николаевич хотел сделать вам сюрприз?

– Орлову?.. – будто не слыша, пробормотала принцесса, разглядывая конверт. – Спасибо. Ты можешь идти.

Оказавшись в тишине свой одинокой спальни, Мария не дрогнувшей рукой сломала печать и присела на край кровати, вытаскивая два листа, сложенные вдвое и исписанные знакомым летящим почерком.

«Я ещё не успел покинуть дворец, а уже тоскую вдали от тебя, как пережить полтора месяца в разлуке? При мысли о том, что после мы опять скоро расстанемся, что ты уедешь от меня в Италию и невесть когда вернёшься, меня охватывает такое отчаяние, что словами не передать… Моя Наташа, я…»

Мария прочитала до конца и застыла, глядя невидящим взглядом в ровные строки. Казалось, что больнее быть не может, но нет, сейчас сердце сжалось, отказываясь биться, а в голове стало так пусто, словно все мысли разом кончились, оставив после себя только тупую, тянущую тоску. В эту ночь принцесса ещё не раз перечитывала письмо, наполненное любовью и нежностью, предназначавшееся не ей. К утру Мария поднялась с кровати, чувствуя себя постаревшей на пять лет. Сухим, лихорадочно блестящим взглядом смотрела она в своё отражение и не узнавала себя. Меж бровей залегла горькая складка, но в голове было удивительно ясно. Все мысли сосредоточились на одном: расставить последние точки, бросить в лицо лгунье обвинения и после ждать возвращения мужа. Натали, вне всякого сомнения, расскажет обо всём Александру. Как будет вести себя раскрытий обманщик, Мария даже представить не могла, но заранее знала, что простит. Всё ему простит.

Спокойно, равнодушно даже, ждала принцесса появления соперницы, но с каждой минутой, приближавшей встречу, хрупкое душевное равновесие начинало трещать по швам, по телу пробегала нервная дрожь, а письмо, которое она держала в руках, прожигало кожу. Тихо открылась дверь, и за спиной раздалось спокойное:

– Вы хотели меня видеть, ваше высочество.

Мария, стоявшая у окна, медленно обернулась, чувствуя, как рассыпаются последние крохи самообладания, и ненависть затапливает каждую клеточку.

– Да, – звенящим от напряжения голосом проговорила принцесса, и протянула письмо. – Это предназначалось тебе, я полагаю.

Натали бросила быстрый взгляд на конверт, дрожащий в руке Марии, и невольно отступила на шаг, узнав печать Александра. Под коленями разлилась слабость, подбородок задрожал, и Натали опустила глаза, не в силах встречаться взглядом с принцессой.

– Бери, что же ты медлишь! – настойчиво сказала Мария. – Полагаю, это не первое письмо, что ты получила от моего мужа. Он умеет быть красноречив. Если пожелает.

– Ваше высочество, – с трудом проговорила Натали, кусая губы, – я не знаю, что сказать. Я… у меня…

– Ты омерзительна! – скривилась Мария, презрительно разглядывая бывшую подругу. – Ты смеялась надо мной, над моей любовью, моими мечтами. Ты заняла моё место рядом с Александром, зная, как сильно я его люблю!

– Я тоже люблю его! – вырвалось у Натали, и принцесса, не успев подумать о том, что делает, занесла руку. Раздался звон пощечины, и Мария, сама испугавшись того, куда завела её злость, отступила на шаг, глядя, как по щеке Натали расползается розовое пятно.

– Ненавижу тебя! – вдруг закричала она, и слёзы, так долго сдерживаемые, потоком хлынули из глаз. – Ты змея! Подлая, мерзкая, гадкая!

– Ваше высочество! – Натали протянула было руки, но Мария брезгливо отшатнулась, скривившись.

– Убирайся! Не желаю видеть тебя подле себя! Не желаю вообще тебя видеть! Убирайся отсюда! – голос сорвался на высокие ноты и резко оборвался всхлипом. Натали с ужасом смотрела на принцессу, оказавшись рядом, едва она, обессиленная, начала оседать на пол. Подхватив под руки, она усадила Марию в кресло, с тревогой вглядываясь в посеревшее лицо.

– Я позову Вилье, – начала было Натали, но Мария слабо качнула головой и прошептала:

– Убирайся отсюда. Навсегда.

Оказавшись за дверьми покоев принцессы, Натали первым делом позвала фрейлин, прогуливавшихся неподалёку по коридору, и велела немедленно идти к Марии и за лекарем. Сама же, не чувствуя ног под собой, поспешила в свою комнату. Во рту горчило, но в голове царила головокружительная лёгкость. Будто огромный камень с грохотом свалился с души, погребая под собой прошлое: привязанности, обязательства, вина – всё истончилось, поблекло, исчезло. И осталась только она – обнажённая душа, одинокая, пылающая болезненной любовью и страстью к тому, кто уже разрушил её жизнь.

Приказав собрать вещи и отвезти их в городской дом Репниных, Натали направилась к императрице, понимая, что, как бы ни хотелось, молча покинуть дворец она не имеет права.

– Итак, Мари всё узнала, – констатировала Александра Фёдоровна, когда Натали поведала о том, что принцесса требует её немедленной отставки. – Этого следовало ожидать. И что теперь, Натали?

– Я выйду замуж за графа Орлова, как и было оговорено. – Натали подняла глаза к потолку, пытаясь сдержать слёзы.

– Похвально, что ты не отказываешься от своего слова, – спокойно сказала императрица. – Я рада, что в тебе ещё осталось чувство собственного достоинства.

Натали молчала, не находя слов. Её охватило безразличие, схожее с оцепенением. Быть может, потом будет плохо, больно, страшно, но сейчас ей было всё равно.

– Что ж, – видя, что княжна не спешит отвечать, вновь заговорила её величество. – Я искренне желаю тебе счастья, Натали. Быть может, ты сможешь вновь найти себя.

– Спасибо, ваше величество, – проговорила Натали. В горле пересохло, и губы слушались с трудом. Усталость, вызванная нечеловеческим напряжением, навалилась разом, придавливая к земле.

– Для всего двора ты попросила отставку, чтобы лучше подготовиться к свадьбе, – продолжила Александра Фёдоровна. – Скандал никому не нужен, хотя ты должна понимать, что совершенно избежать слухов едва ли получится.

– Не знаю даже, как благодарить вас за вашу доброту, – голос Натали дрогнул. Она и представить себе не могла, что императрица не станет с позором изгонять её из дворца, а поможет сохранить остатки достоинства и доброго имени.

– Я действительно желаю тебе счастья, – повторила её величество. – Ты запуталась, но я надеюсь, что время всё расставит по своим местам, и ты взглянешь на то, что происходит сейчас, совсем другими глазами.

– Ох, ваше величество! – не выдержала Натали, беря её за руку и горячо целуя. – Время, проведённое подле вас, я всегда буду вспоминать со счастьем!

Александра Фёдоровна смотрела на склонённую голову с грустной улыбкой, потом тяжело вздохнула и произнесла:

– А теперь ступай. Бог даст, мы свидимся когда-нибудь.

Натали казалось, что все во дворце смотрят на неё, провожают осуждающими взглядами и перешёптываются, стоит пройти мимо. Что каждый портрет на стене презрительно кривит губы, а замершие у дверей слуги понимающе ухмыляются. В воспалённом сознании кричали голоса, обвиняя и клеймя. Не желая более ни минуты оставаться в Зимнем, княжна распорядилась собрать свои вещи и велела как можно скорее закладывать карету и бежать отсюда, бежать без оглядки из места, которое стало для неё и раем, и адом на земле.