Текст книги "Мне не жаль...(СИ)"

Автор книги: Luchien.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Не говорите ерунды. – Орлов поджал губы, ища цесаревича, но того поблизости не оказалось. Неужели они договорились о чём-то?.. Волна злости поднялась изнутри, резкая, вспыхнула в голове, застилая глаза красным. – Мы вернёмся вместе.

Натали покорно склонила голову, позволяя отвести себя к княгине, чтобы попрощаться. Они ждали карету молча, думая каждый о своём. И если Натали пыталась вернуть с таким трудом приобретённое душевное равновесие, то Дмитрий буквально задыхался от ревности. Он подозревал, конечно, что подобное может произойти, но это оказалось больно. Как и всегда больно – отдавать её ему, самолично подводить к спальне, оставаясь за дверью. Снова говорить себе о том, что надо надеяться. Но на что, ради Бога?!

Он рывком распахнул дверь, подставил руку, помогая Натали забраться в карету, сел сам и стукнул по крыше. А Натали думала, думала, думала о том, что не хочет возвращаться в прошлое. Как бы счастлива она там ни была, у этой любви нет будущего. Нет сейчас, и не было никогда. Рано или поздно действительность догнала бы, растоптала. И это уже происходит. Но Натали почти привыкла жить без него, почти заставила себя успокоиться, почти начала забывать. Дважды в одну реку нельзя войти – не она это придумала, но есть ли смысл сомневаться? Натали прикрыла глаза и откинулась на сидении, крепко стиснув руки на коленях.

Дмитрий следил за ней, с трудом сдерживая желание схватить за плечи и встряхнуть. Крикнуть, что она – глупая девчонка, если надеется вернуть Александра. Что он не может вечно спасать её. Что он любит её так сильно, что готов запереть в доме, если это поможет не свалиться обратно, в пропасть, из которой с таким трудом и без потерь выбралась.

– Что будет дальше? – спросил Дмитрий, ступив на ступени перед домом. Карета покатилась в каретный сарай, двери приветливо распахнулись, приглашая хозяев войти.

– О чём вы? – Подобрав юбки, Натали принялась подниматься.

– Дальше, Натали? Что будет дальше? – Он перешагивал через две ступени сразу, быстро поравнявшись с ней. Схватил за локоть, резко разворачивая, останавливая почти у дверей. Ждавший за ней слуга поспешил отступить за дверь, чтобы не мельтешить перед глазами.

– Дальше я лягу спать, – ледяным тоном процедила графиня, вырывая локоть из захвата. – А завтра выслушаю ваши объяснения.

– Мне не в чем перед вами оправдываться! – выкрикнул Дмитрий, но взял себя в руки, дождавшись, когда Натали снимет манто. Не глядя швырнув пальто на руки слуги, он вновь догнал её, и они принялись подниматься на второй этаж.

– Вы отлично знаете, о чём я говорю, – тихим, дрожащим от ярости голосом проговорил он. – Вы вновь решили возобновить ваши встречи? Вы хотели встретиться сегодня, не так ли? Но я помешал своим решением проводить вас, и…

– Вы действительно думаете так? – Натали остановилась посреди лестницы, шокировано глядя на него. – Вы считаете, что я смогла бы вновь обмануть вас? Я ведь обещала, ещё тогда, в Италии, помните?

– Помню, – усмехнулся он. – Поэтому и спрашиваю: что дальше?

– Ничего. – Она опустила глаза и вновь стала подниматься наверх. – Ничего, – повторила она, прикусив губу.

– Вы по-прежнему любите его, – горько прошептал он ей вслед. Натали, успевшая подняться, обернулась и ответила тихо:

– Да, и этого не изменить. Но это не значит, что я не хочу его забыть. Просто… Просто это очень не просто.

И она ушла, оставив его стоять посреди лестницы с гулко бьющимся сердцем, полным сожалений и уставшей надежды.

Натали не спалось. Сейчас бал был в самом разгаре, Александр танцевал, смеялся, возможно, флиртовал, желая забыть о ней, так же, как делала она всё это время. А сейчас ей не спалось, потому что одна мечта не давала покоя – чтобы он был рядом. Именно сейчас он был нужен так сильно, что Натали ощущала настоящую боль от потребности видеть его, чувствовать, любить. Она металась по спальне, заламывая руки, или же ложилась на кровать, пустым взглядом уставившись в потолок. Её бросало то в жар, то в холод, каждая клеточка тела ныла при одном только воспоминании о звуке его голоса, о блеске его глаз. И его «невыносимо» звучало в ушах набатом. Четыре часа утра Натали встретила, сухими, лихорадочно блестящими глазами глядя в окно, где вновь разыгралась непогода и невозможно было отличить: туман клубится меж ветвей деревьев или мокрая взвесь сыплется с неба. Повинуясь порыву, Натали запахнула плотнее халат и поспешила вниз. Распахнув двери, ведущие в сад, она решительно пошла по дорожке, надеясь, что ветер выдует из головы все мысли, а холод – заморозит боль, что жгла сердце.

Она остановилась под старой яблоней, чьи голые ветки царапали серое небо. Подняла глаза к небу и, не выдержав, закричала так громко, как только могла, исторгая из себя пустоту, что поселилась в груди после расставания с Александром. Неужели она вообще когда-нибудь пройдёт или сможет заполниться чем-то?

Ноги подкосились, Натали упала на колени, пряча лицо в ладонях, и зашептала горячечно:

– Господи, помоги! Помоги мне его забыть, Господи! Дай мне сил, одари смирением, приведи к мудрости. Господи! Помоги мне его забыть!

Она полностью погрузилась в себя, не слыша ничего вокруг, не видя, и, когда на плечо легла рука, резко вздрогнула, оборачиваясь.

– Натали? Наташа! – Дмитрий схватил её за плечи, разворачивая, вглядываясь в бледное, мокрое лицо. – Как вы здесь… Зачем?..

– Помогите мне, – прошептала она так тихо, что он скорее понял, нежели расслышал её слова. Она молила, и сама не понимала о чём просит. Помочь подняться с колен? Помочь забыть? Помочь жить дальше?

Он поднял её, и Натали послушно встала, обвила шею, когда Дмитирий взял на руки, возвращаясь в дом. Прижалась к нему, отогреваясь в тепле его тела. Он был в плотном стёганом халате, видимо, сидел в кабинете, когда она решила выйти в сад. И сейчас дышал тяжело, словно бежал через весь дом.

– Когда вы перестанете мучить меня, Натали? – проговорил он, внося её в спальню и опуская на кровать. – Когда вы вспомните о том, что я – живой?

Он взял её ладони в свои и быстро их растёр, поднося к губам, согревая дыханием. После потянулся к халату, развязывая ленты, – подол промок и испачкался. Скинул с её ног домашние туфли и собрался было уходить, когда Натали с неожиданной силой притянула его к себе, заглядывая в глаза.

– Помогите мне его забыть. Прошу. – Она смотрела совершенно серьёзно, словно не шептала только что под дождём, моля у Бога о помощи. – Дима, помоги мне его забыть…

========== Глава двадцать третья ==========

Дмитрий не мог поверить своим ушам. Хотелось откликнуться: сердце, душа, тело – всё тянулось к ней, но что-то останавливало. Может, лихорадочный блеск в глазах, может, отчаяние, звеневшее в голосе. Она смотрела на него, тяжело дыша, цеплялась за ворот рубашки, боясь, что выпустит, – и он уйдёт, оставит наедине со своим одиночеством, с пустотой, что поглощала с каждым новым вздохом.

– Прошу тебя, – прошептала она, – помоги мне его забыть.

– Натали, – с мукой в голосе ответил он, скользя по ней взглядом, снова и снова останавливаясь на приоткрытых губах, – Наташа… Ты будешь жалеть, я знаю.

– Как ты можешь говорить об этом, не рискнув? Я всё решила, я не хочу отступать, не хочу больше откладывать. Я хочу забыть его, хочу стать тебе женой, по-настоящему. Хочу, чтобы ты был моим мужем. Настоящим мужем.

Натали говорила всё тише, ловя его взгляд, глядя на него требовательно, с ожиданием. Потом вздохнула, улыбнулась жалко, разжимая пальцы, отпуская его.

– Я понимаю, – горько выдохнула она. – Всё понимаю, простите. Я не должна была заставлять вас, настаивать, ведь это… Боже, как это всё унизительно!.. – Натали спрятала лицо в ладонях, опуская голову.

Дмитрий склонился к ней раньше, чем смог понять сам, в желании коснуться, утешить. Отнял руки от лица, поднёс к губам, целуя кончики пальцев, сложенные вместе ладони, сначала робко, невесомо, с каждым поцелуем распаляясь всё больше. Дыхание его становилось прерывистым, шумным, и сердце разгоняло свой бег, подпрыгивая к горлу. Натали потянулась к нему, почти на ощупь, сталкиваясь с его губами в отчаянном порыве, закрывая глаза, чувствуя тепло чужого дыхания, мягкость чужой кожи. Дмитрий застыл, продолжая стискивать её ладони в своих, но вот его пальцы дрогнули, он разжал руки, обнимая её, впился в её губы, крепко, словно боялся передумать. Или же, что передумает она.

Натали коротко выдохнула, когда Дмитрий опустил её на кровать, целуя поспешно, лихорадочно: скулы, щёки, подбородок, шею. Она отвечала ему с отчаянием, подаваясь вперёд, распахивая полы его халата, спуская его с плеч. Он оторвался на короткое мгновение, чтобы отбросить мешавшую ткань в сторону, и тут же вернулся, обжигая прикосновениями, действительно заставляя забыть, на короткое время, обо всём, что осталось за пределами спальни.

Безумие, охватившее разум Натали, острыми вспышками озаряло сознание: не он, не он, не он. Другой, настоящий, в эту самую секунду любил её, дышал с нею в такт, ловя её короткие стоны, вторя им, шепча обрывочно:

– Наташа… родная… любимая… моя… Господи…

Она отдавалась ему, запретив думать, запретив чувствовать что-то кроме тяжести чужого тела, жара чужих губ, гладкости чужой кожи под руками. Отдавалась телом, заставляя замолчать душу, сердце, почти поверив, что это – правильно, что так и должно быть теперь всегда. И когда по телу разлилась звенящая слабость, и короткий, полный сладкой муки стон сорвался с губ, Натали распахнула глаза, тяжело дыша, глядя на него, в его горящие глаза, что впервые были так близко, впервые смотрели с таким восхищением и любовью.

А потом он лежал рядом, то и дело поднося её руку к губам, словно боялся поверить, что всё это – правда. И что она только что разделила с ним это всеобъемлющее счастье единения. Наверное, надо было что-то сказать, но слова не шли на ум, и в душе постепенно начал разрастаться страх – что будет дальше? Он приподнялся на локте, собираясь отыскать сброшенное на пол одеяло, но Натали впилась в его руку, шепнула:

– Не уходи!

И он лёг обратно, обнял, перебирая волосы, разметавшиеся по его груди. Поцеловал осторожно в макушку, пропуская мягкие пряди меж пальцев, стараясь унять бешеный стук сердца, всё никак не желавшего успокаиваться.

– Не представляю, что ты думаешь обо мне, – заговорила Натали, спустя несколько минут. Она и сама не знала, что думать, ведь лежать сейчас так, в кольце его рук, было уютно. И именно сейчас, с отчётливой ясностью Натали поняла – назад больше дороги нет. Никогда. Каждый его поцелуй, каждое прикосновение становились кирпичиками, что возводили стену между ней и Александром. Она знала, что завтра всё вернётся: сожаления, боль, но пустоты станет меньше. А главное, чувство вины, с которым она жила столько времени, начинало стихать, и когда-нибудь оно уйдёт совсем, оставив после себя светлую грусть.

– Я просто люблю тебя, – в голосе Дмитрия послышалась улыбка. – И мечтать не мог, что когда-нибудь ты будешь рядом.

Натали тихо вздохнула, подняла на него глаза, убрала прядь волос, упавших на глаза, провела подушечками пальцев по лбу. Молодой, красивый, сильный – много ли нужно для счастья? Отчего сердце отчаянно цеплялось за другой образ, не желая даже попытаться открыться навстречу новому чувству? Почему сейчас, лежа в объятиях Дмитрия Натали не чувствовала к нему ничего? Тело откликнулось, потянулось, истосковавшись по ласкам, но души они не задели. Это было страшно.

– Который час? – спросила она, просто для того, чтобы сказать хоть что-то. Дмитрий пожал плечами, приподнялся, отыскав глазами часы, стоявшие на каминной полке.

– Половина шестого, ещё рано. – Он покосился на неё, не зная, как вести себя дальше. Уйти? Или остаться? Касалась ли её просьба не уходить всей ночи, или только того момента? Она молчала, и Дмитрий опустился на подушку рядом, и только когда Натали осторожно положила ладонь ему на грудь, вздохнул, понимая, что не дышал всё это время. Тонкие пальцы обвели ключицы и коснулись шеи, поднимаясь выше, обводя скулу, зарываясь в волосы на затылке. Натали повернула его голову к себе, глядя снизу вверх, серьёзно и напряжённо.

– Я не жалею об этой ночи. И не хочу, чтобы она стала единственной. Не знаю, сколько времени понадобится мне, чтобы полюбить – видишь, я перед тобой честна. Достанет ли у тебя терпения…

– Достанет, – прошептал Дмитрий, поворачиваясь к ней, нависая сверху. – Только не отталкивай меня. – Он склонился к её губам, выдохнув, прежде чем поцеловать: – Я всегда буду рядом.

Одеяло вновь сползло на пол, переплелись ноги, сплелись пальцы, звуки поцелуев наполнили спальню, сменяясь прерывистыми выдохами и тихими стонами. Он любил её, то лаская бережно, как хрупкую вазу, то не сдерживая страсти, неистово, не выпуская из рук. И Натали забывала обо всём на эти минуты, чувствуя себя по-настоящему свободной.

Стрелки часов подошли к десяти, когда в спальню по привычке зашла служанка, чтобы открыть шторы и разбудить графиню. Остановилась, испуганно обернувшись к кровати, глядя на сплетённые в крепком объятии тела, и тихо удалилась, улыбаясь, – зря Тихон трезвонил на весь дом о ссоре, что была меж хозяевами накануне.

Казалось, в дом Орловых наконец пришёл долгожданный покой. Натали решительно отвергала все приглашения, ссылаясь на усталость, а на деле – боясь встретиться лицом к лицу с тем, кто стал для неё мукой и наваждением. Гнала все мысли о том, что предала свою любовь, поддавшись обстоятельствам, которые выбрала не сама. Безмолвной тенью бродя по комнатам, она не находила себе места, оживая лишь с приходом мужа, ведь только тогда могла отвлечься, не думать, не разрываться от тоски и одиночества. Она тянулась к Дмитрию, как к единственной ниточке между привычным миром и безумием, на грани которого застыла.

Но затворничество не могло длиться вечно, и перед Рождественским постом Орловы дали большой приём и бал, возвратившись в свет. И Натали играла роль радушной хозяйки, принимая гостей, замирая, стоило прозвучать родному для сердца имени. Ближе к Рождеству в столицу приехали Михаил и Лиза, – оставив Славушку на кормилицу и нянюшек, они решили провести сезон в Петербурге, ведь Лиза так давно мечтала хоть ненадолго увидеть петербургский свет.

– Ты стала бледна и задумчива, – заметил Михаил, когда они с Натали остались одни. Лиза отправилась к модистке, Дмитрий – во дворец, на службу.

Бледное зимнее солнце слабо освещало гостиную, и многочисленные свечи разгоняли полумрак, наполняя комнату теплом и уютом. Свернувшись в кресле, закутавшись в мягкую кашемировую шаль, Натали сама себе казалась больной и постаревшей на десяток лет, не меньше. Повернув голову от окна, в которое могла смотреть часами, она слабо улыбнулась.

– Что мне ещё остаётся, кроме как думать в одиночестве о том, чего нельзя вернуть?

– Наташа. – Михаил нахмурился, вздохнул, собираясь с мыслями, не зная, как подступится к разговору. – Скажи, дело в цесаревиче, правда? Он чем-то обидел тебя? Ты говорила, что вы почти не выезжаете, и я, признаться, не знаю, о чём думать…

– Я не знаю ничего об Александре. – Его имя далось ей с трудом, даже просто произносить его вслух было больно. – Мы расстались, Мишель.

– Он бросил тебя? Так я и знал! Я знал, что этим всё закончится! Оставил тебя с ребёнком, в то время, как…

– Это было моё решение. – Голос Натали звучал глухо и отстранённо. Она вновь отвернулась к окну, прикусив щёку. – Так было правильно, – горько прошептала она.

Михаил вздохнул и опустил голову, рассеянно разглядывая фарфоровый сервиз, стоявший меж ними на столе. Весть о том, что сестра не состоит более в позорной для всей их семьи связи принесла облегчение. Но вид страдающей Натали разрывал сердце.

– Понимаю, это было непростое решение… – начал было он, но Натали оборвала, раздражённо вскинув голову.

– Не понимаешь! Никто не понимает! И не поймёт никогда! Ты смог бы отказаться от Лизы? Вот прямо сейчас? Навсегда?

– Лиза – моя жена! – возмутился Михаил. – Это другое.

– Ты любишь её, она – тебя. Почему же это другое? – Натали покачала головой, поникла, словно все силы ушли на этот крик отчаяния. – Впрочем, теперь уже всё равно. Так или иначе, моя жизнь теперь принадлежит мужу. И ребёнку. Надеюсь, вы все теперь счастливы.

Она поднялась, намереваясь уйти, досадуя на то, что позволила чувствам вырваться наружу, что обнажила ту часть себя, которую тщательно прятала даже от себя самой. Михаил поспешно встал и подошёл к ней, беря за руку, заставляя повернуться.

– Ты всё сделала правильно, Наташа, – заговорил он тихо, серьёзно. – Я знаю, сейчас тебе кажется, что это не так, но со временем ты поймёшь – по-другому просто и быть не могло.

– Я могла быть с ним рядом всё это время. – Она покачала головой. – Пусть редкой тенью, короткой встречей, но рядом. Но что значит счастье двоих перед порицанием всего общества? Перед благополучием императорской семьи? Перед спокойствием родных и близких?

– Звучит так, словно ты принесла себя в жертву. Бога ради, Наташа, ты ведь сама всё это заварила!

– Сама кашу заварила, сама и расхлёбывай, – горько откликнулась Натали. – Но это была моя жизнь, Мишель. Моя! И ничья больше. И я готова была нести на себе и осуждение света и то, что вы отвернётесь от меня… Я была готова! Я ни о чём не жалею! Но все вокруг… – она отступила на шаг, обводя комнату руками, – все вокруг вдруг решили, что знают лучше, что надо мне. Мне! А мне нужен только он. Только он, понимаешь? Ты вообще можешь это понять?!

– Но Дмитрий, как же он… Он любит тебя, неужели ты этого не видишь?

– Вижу! Знаю! Но это – его чувства, не мои! Почему я должна думать о том, что лучше для него? Почему я должна думать о том, что лучше для Мари? Почему я должна думать о том, что лучше для всех, кроме меня самой?

Она замолчала, тяжело дыша. В груди клокотало всё, что копилось эти месяцы, проведённые в разлуке. Всё, что собиралось в душе, сжимая плотным кольцом безнадёжности и несправедливости. Всё, что она не имела права говорить, не имела права озвучивать, чтобы не ранить Дмитрия. Не прослыть дурной женой. Не стать изгоем.

– Так лучше для твоего ребёнка, – сказал Михаил. – И ты знаешь это. Лучше, чтобы его считали наследником графа Орлова, а не байстрюком Александра.

Натали дёрнулась было ответить, но промолчала, признавая его правоту. Она ждала этого ребёнка так сильно, что порой самой становилось страшно. Он, словно якорь, держал её на плаву, не давая погрузиться в пучину отчаяния. Каждый толчок, каждое его движение вызывали такой прилив неконтролируемой любви, что порой становилось даже страшно.

– Ты прав, – тихо ответила она, поглаживая живот. – Ты как всегда прав. Прости, мне лучше отдохнуть, я что-то не слишком хорошо себя чувствую.

Михаил проводил её взглядом и тяжело вздохнул, взъерошив волосы. Больно было видеть сестру в таком состоянии, и в любом другом случае он сделал бы всё, чтобы вернуть улыбку на её лицо. Но здесь он был совершенно бессилен.

– Наташа, ну пожалуйста, ты не можешь сидеть дома в такой вечер! – Лиза пыталась уговорить Натали битый час, но та всячески отнекивалась. – Это же «Фаворитка»[1]! Я столько слышала о ней, говорили, что её не будут ставить в России! Ну же, Наташа, не отказывайся!

– Я, признаться, не думаю, что смогу просидеть все четыре акта, – попыталась в очередной раз отказаться Натали. – Да вы и вдвоём с Мишелем отлично проведёте время.

– Ты скоро и так отойдёшь от света, – улыбнулась Лиза. – Ты ведь говорила, что первый год после рождения хочешь провести в усадьбе? Позволь себе последний выход в свет, прошу! Мне так хочется, чтобы ты рассказала мне обо всех, кого знаешь. Ты-то в обществе, как рыба в воде, а я, плавая на поверхности, не знаю, что кому говорить и как с кем себя вести.

– Лиза, ты здесь уже месяц, думаю, успела уже обзавестись знакомыми, – улыбнулась Натали.

– Знакомыми – да, но хотелось бы провести этот вечер с подругой.

Натали вздохнула. Иногда противостоять напору княгини Репниной было невозможно. К тому же, Александр не любил оперу, едва ли он будет там, а встреча с ним была единственной причиной для отказа. Натали хотела развеяться, понимая, что в четырёх стенах постепенно сходит с ума. Когда она кивнула, Лиза восторженно захлопала в ладоши, подлетела к Натали и порывисто её обняла.

– Ты не пожалеешь, что согласилась, вот увидишь!

Как же она по всему этому скучала! Едва переступив порог театра и оказавшись среди блеска драгоценностей и нарядов, сотен голосов и шепотков, взмахов вееров и шелеста платьев Натали почувствовала себя так, будто вернулась домой. Кто решил, что она должна закрыться дома, отречься от того, что составляло её жизнь? Впервые за долгое время она действительно наслаждалась каждой минутой, улыбаясь знакомым и отвечая на приветствия. Мишель, завидев друзей-офицеров, проводил дам в ложу и ненадолго оставил их одних, а Натали, первым делом убедившись, что, императорская ложа пуста, вздохнула с облегчением и принялась рассматривать зал, вполголоса отвечая на расспросы Лизы.

Однако все опасения сбылись в полной мере, когда бархатные портьеры распахнулись, пропуская императорскую чету. Все встали, Лиза восхищённо зашептала о том, как прекрасно выглядят императрица и принцесса, а Натали не могла заставить себя поднять глаза и увидеть его. В нескольких метрах, совсем близко. Всё радужное настроение мигом испарилось, а сердце привычно заныло. Она беспомощно оглянулась, ища Михаила, но тот, вероятно, как раз направлялся к ним и поддержать сестру не мог. Как же не хватало сейчас Дмитрия и его молчаливой поддержки! Но граф отбыл с поручением в полк, расквартированный под Смоленском, и должен был вернуться только к вечеру завтрашнего дня.

Свет погас, заиграла увертюра, и все глаза обратились к сцене. Только тогда Натали осмелилась посмотреть налево и тут же встретила горящий взгляд. Александр смотрел на неё, не отрываясь, не обращая внимания ни на что вокруг. Казалось, что прошла вечность, прежде чем он отвернулся, медленно, нехотя, отвечая на какой-то вопрос, заданный императором. Натали быстро перевела взгляд на сцену, надеясь, что этого безмолвного крика, которым был наполнен их молчаливый диалог, никто не заметил. Она едва досидела до антракта, почти не сомневаясь, что встретится с ним лицом к лицу.

– Графиня. – В их ложе показался камергер императрицы. – Её величество хочет видеть вас.

– Вот видишь, Наташа, а ты не хотела ехать! – восторженно проговорила Лиза, для которой любая встреча с императорской четой была сродни встрече с божеством.

Сердце билось так быстро, что у Натали потемнело в глазах, и она едва заставляла себя переставлять ноги, следуя к императорской ложе. Знакомый голос врезался в сознание сразу, она легко отличила его среди гула других, наполнивших комнату для отдыха, в которой так давно, в прошлой жизни, они встретились с цесаревичем.

– Натали. – Александра Фёдоровна протянула руку, с мягкой улыбкой разглядывая графиню. – Я так давно не видела тебя. Выглядишь превосходно, беременность тебе к лицу.

– Спасибо, ваше величество. – Улыбка будто приклеилась, а губы шевелились с трудом.

– Я слышала, ты почти не появляешься в обществе. Как твоё здоровье? – Императрица внимательно смотрела на побледневшую графиню. – Мари говорила, что тебя часто навещает Вилье.

– Такая забота с вашей стороны – большая честь для меня, – пробормотала Натали, поднимая глаза.

– Разве может быть по-другому? – Взгляд Александры Фёдоровны лучился пониманием. – Ты столько значишь для всех нас.

– Я не вижу её высочества. – Натали осторожно попыталась перевести разговор на более твёрдую землю. – Мы так давно не виделись…

– Мари пришлось вернуться во дворец, увы. Светлейшей княжне Александре нездоровится.

– Ваше величество?.. – испуганно воскликнула Натали, но императрица перебила:

– Ничего страшного, всего лишь простуда. Но Мари очень переживает, не смогла долго находиться вдали от дочери. Даст Бог, твой ребёнок родится здоровым и крепким.

– Даст Бог, – машинально повторила Натали, касаясь живота. Конечно же, Александра Фёдоровна всё знала, разве могло быть по-другому? Но весь этот разговор вызывал огромное чувство неловкости и желания уйти отсюда как можно скорее.

– Рада была тебя видеть, – угадав её желание, сказала императрица. – Что бы ты ни думала, мы никогда о тебе не забывали.

– Разве я могла подумать подобное? – Натали присела в реверансе. – С вашего позволения.

Она поспешила уйти, так ни разу и не взглянув в его строну. Чувствуя каждой клеточкой его присутствие, не посмела позволить себе даже мимолётный взгляд. Вернувшись к себе, она буквально рухнула в кресло и раскрыла веер, обмахивая пылающее лицо.

– Что от тебя хотела императрица? – полюбопытствовала Лиза. Михаил напряжённо посмотрел на сестру, ожидая ответа.

– Справлялась о моём самочувствии, – пробормотала Натали, посылая брату красноречивый взгляд. Он еле слышно фыркнул.

– Она – сама забота и благородство! – восхищённо воскликнула княгиня. – Как же тебе повезло служить при дворе!

– Действительно, – пробормотал Михаил, бросая быстрый взгляд на императорскую ложу.

Натали не помнила, как высидела следующий акт, спустившись в вестибюль в антракте. Ей не хотелось бродить из ложи в ложу, обмениваясь сплетнями. Ей вообще не хотелось находиться здесь больше, и, приняв решение, она подошла к одному из слуг, попросив передать князю и княгине Репниным, что вернулась домой. Пока она ожидала, чтобы принесли её сак и подали карету, вестибюль опустел – вот-вот должен был начаться третий акт. Нервно расхаживая по залу, Натали обернулась, чтобы в очередной раз сделать круг, и застыла – прямо перед ней стоял Александр. Скрытый в тени колонны, он смотрел на неё жадно, словно желал охватить одним взглядом всю и сразу. Повинуясь порыву, она сделала шаг навстречу, скрываясь в полумраке небольшого алькова.

Они смотрели друг на друга, не говоря ни слова, и казалось, что прошла вечность, хотя на самом деле стрелка часов не успела пройти полный круг. Наконец оба вздохнули одновременно и улыбнулись, поняв, что не дышали всё это время.

– Я не надеялась встретить вас сегодня, – сказала Натали, не сводя с него глаз. Чувствуя, что только сейчас живёт и тонет, погружаясь в невыразимую глубину его взгляда.

– А я вот напротив, мечтал об этом, – тихим, низким голосом ответил Александр. – Как вы?

– Не знаю. – Она попыталась улыбнуться, но не получилось. Просто стоять рядом, впитывая в себя мягкий, вибрирующий тембр голоса, что задевал все струны её души, было счастьем. Таким невыразимым, что даже дышать стало сложно.

– Я столь многое хотел бы вам сказать. – Его рука нашла её, спрятанную в складках платья. Сплела пальцы, и словно электрический разряд прошёл по телу. Не расплетая пальцев, Александр приподнял ладонь, касаясь её живота, погладил осторожно. Натали нервно оглянулась, но беспокойство было напрасным – вестибюль был совершенно пуст.

– А я бы мечтала это услышать, – прошептала она.

В коридоре послышались шаги, и Александр отпустил её руку, отступая. Но прежде, чем она ушла, шепнул беззвучно: люблю тебя. Натали поднесла ладонь к губам, прикрыла глаза, нежно целуя то место, которого только что касались его пальцы. Александр повторил её жест и скрылся в тени колонны, за мгновение до того, как показался слуга, несущий сак Натали. Он помог ей одеться и проводил до кареты. И только оказавшись одна, откинувшись на подушки, она позволила себе улыбнуться, соглашаясь с Лизой – да, она не жалела, что поехала. Все терзания отступали перед счастьем этой короткой встречи, и все жертвы казались не напрасны. Они всё ещё любили друг друга, да и разве могло быть по-другому?

Комментарий к Глава двадцать третья

[1]имеется в виду опера Доницетти “Фаворитка”, впервые увидевшая свет в 1840 году, в Париже.

========== Глава двадцать четвёртая ==========

После встречи с Александром Натали стало легче, она буквально ощущала его поддержку, постоянно вспоминая его слова: Знай, что я рядом, даже если ты меня не видишь. Всегда рядом. Эти слова она теперь повторяла про себя, как молитву, всякий раз, когда оставалась одна. Но вечерами рядом был Дмитрий, угадывая каждое желание. Телесные отношения сошли на нет, когда Натали стало тяжело даже подниматься с кровати, и она была этому рада, ведь отказать мужу теперь, когда между ними всё изменилось, она бы не смогла. Но он сам, осторожно поглаживая выпирающий живот, целуя его, не предпринимал никаких попыток к близости, просто обнимал, засыпая в её постели.

За эту чуткость Натали была ему благодарна, но, кроме благодарности, внутри рождалась нежная привязанность, не схожая со страстью, с одержимостью, которую вызывал в ней Александр. Это были совершенно другие чувства, спокойные и ровные. Она привыкала к нему, с каждым днём всё больше, к их разговорам, шутливым спорам и тому, как он умел её смешить. Он тоже был рядом, только по-настоящему, не тенью, а ведь ей так хотелось простого человеческого тепла! Когда ночью ребёнок толкался особенно сильно, так, что перехватывало дыхание, он неизменно просыпался, словно чувствовал её состояние. И гладил спину, точно зная, как именно и где надавить ладонью, чтобы стало легче, спокойнее. И целовал её с такой щемящей нежностью, что на глаза наворачивались слёзы от того, что она не может ответить тем же.

Но Дмитрий не торопил. Он вообще перестал говорить о своих чувствах, но каждое его слово, каждый поступок буквально кричали о них. В жизни Натали словно всё замерло, не двигаясь ни назад, ни вперёд. Ожидание родов вскоре вытеснило остальные мысли и терзания, оставляя лишь страх от неопределённости и острое любопытство. Она часто лежала без сна, глядя в потолок, думая о том, что будет дальше. Какой поворот готовит ей жизнь, сможет ли она принять свою судьбу и смириться с тем, что Александр стал недостижимым прошлым, или же вернётся ко двору, ища с ним встреч? И сможет ли вообще так поступить по отношению к мужу, со стороны которого видела только хорошее?

В начале марта, пока дороги ещё не развезло, графиня уехала в поместье в тридцати верстах от Петербурга – внезапно начавшаяся простуда отказывалась проходить, усугубившись влажным климатом. По-хорошему её следовало отправить на воды, но там сейчас был не сезон, да и ехать так далеко в таком положении было опасно. Буквально в нескольких верстах находилось Красное Село, и Натали могла представить, как в мае, приехав на очередные учения, Александр будет находиться совсем близко.

Большой белый дом дремал в тени густых дубов, пока ещё мрачных, но совсем скоро собиравшихся надеть нежно-зелёный наряд. Накрытая чехлами мебель, люстры – здесь всё было тихо, словно поместье спало, ожидая, когда его разбудят. Натали распорядилась открыть только половину дома, понимая, что второе крыло попросту не будет использоваться в ближайшее время и тратить силы на его уборку и обслуживание совершенно бессмысленно. Дмитрий с улыбкой наблюдал, как она восхищённо осматривает комнаты, представляя, что они будут приезжать сюда каждое лето, большой семьёй… Ведь у них ещё будут дети? Обязательно будут.