Текст книги "Мне не жаль...(СИ)"

Автор книги: Luchien.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Вы так легко отнимаете у меня надежду? – Дмитрий, казалось, был ничуть не удивлён её ответом. И даже готов к нему. Конечно же, он не ожидал, что Натали немедленно упадёт в его объятия, но своими словами зародил в ней мысли, которых прежде не было в её голове.

– Найдите себе другую надежду, – устало откликнулась Натали. – И желательно, как можно скорее.

– А может, я не хочу другой? – выдохнул он, делая шаг и слегка наклоняя зонтик, таким образом загородив их от гуляющих на пляже. Время словно замедлилось, растянулось, и Натали просто смотрела, как он склоняется к ней и медленно касается её губ. Опешив, она подняла было свободную от зонтика руку, желая оттолкнуть, но его губы вдруг стали настойчивее, прижимаясь в отчаянной нежностью, сминая мягким напором, и Натали обмякла, сдалась, позволила ему этот порыв, чтобы в следующую секунду резко отпрянуть.

Горечь стремительно поднималась изнутри, обволакивая горло и язык, Натали вдруг побледнела, поднеся руку ко рту, и резко склонилась над водой, избавляясь от завтрака.

Дмитрий застыл, не зная, что сказать или думать, но, стоило встретиться с испуганным взглядом Натали, увидеть её бледное, серое почти лицо, как сомнения испарились, осталась лишь тревога.

– Простите, – с трудом проговорила Натали, чувствуя невероятную слабость. Казалось, нос только сейчас начал различать десятки ароматов и запахов, приятных и отвратительных. И её вновь замутило, но пустой желудок лишь сжался в болезненном спазме.

– Вернёмся домой, – обеспокоенно проговорил Дмитрий, беря её под руку и прижимая к себе, чтобы не упала. Натали слабо кивнула, позволяя себя увести, но по ступенькам подняться не смогла, и граф, легко подхватив её на руки, понёс на виллу, то и дело бросая испуганный взгляд. Голова перестала кружиться, и мир снова обрёл чёткость и ясность, но Натали всё ещё боялась открыть глаза, дыша медленно и глубоко, пытаясь разобраться в причинах внезапной слабости. Ноги коснулись земли – Дмитрий осторожно поставил её и подвёл к парапету, опоясывавшему террасу.

– Вам лучше? – Он выглядел таким встревоженным, что в пору было улыбнуться, но самой Натали было не до смеха. Она напряжённо размышляла, вспоминая, что могла съесть или выпить накануне, но в голову ничего не приходило, да и здоровьем Натали всегда отличалась отменным. В последнее время, конечно, нервы расстроились, но здесь к ней вернулся спокойный сон и тревожность отступила почти полностью…

– Быть может, стоит вызвать врача? – Дмитрий пытался сохранять спокойствие, понимая, что ничего страшного не произошло, но выходило с трудом. Он столько историй слышал о том, как болезнь сводит в могилу ещё вчера совершенно здоровых людей! И родители, сгоревшие от тифа, невольно встали перед глазами.

– Не стоит, – улыбнулась Натали. – Мне уже гораздо лучше.

– Позвольте мне всё же упорствовать в этом, – непреклонно сказал граф. – Хотя бы для того, чтобы успокоить самого себя.

– Только ради вашего спокойствия. – Натали посмотрела в его испуганные глаза, и сердце невольно захолонуло от жалости. К себе ли, или к нему – она не знала.

Пока дожидались врача, Дмитрий настоял, чтобы Натали непременно легла, и сел рядом, бросая тревожные взгляды и не обращая внимания на её уверения о том, что всё в порядке. Подскочив, едва на пороге возник местный эскулап, он сбивчиво попытался рассказать, что произошло, но врач, представившийся Валерием Николаевичем Доржецким, решительно пресёк его красноречие.

– Я здесь, молодой человек, уже второй год практикую, а до этого имел хорошую практику в Москве. Уж поверьте, вы передаёте свою супругу в надёжные руки.

И он уверенно выставил Орлова за дверь. Спустя четверть часа Доржецкий вышел, довольно улыбаясь, подошёл к графу, нервно мерившему шагами гостиную, и сказал:

– Все ваши тревоги и страхи совершенно беспочвенны.

– Она не больна? – По телу разлилась слабость, и Дмитрий не смог сдержать улыбку.

– Нет, что вы. – Валерий Николаевич по-отечески похлопал его по плечу. – Она в положении.

– Что? – Ноги всё же подкосились, и Дмитрий буквально упал в кресло, невидящим взглядом уставившись перед собой.

– Ну-ну, молодой человек, не делайте такое лицо. – Врач добродушно усмехнулся. – Всё будет хорошо, графиня – совершенно здоровая женщина, недомогания её вскоре пройдут, а пока я могу лишь порекомендовать больше гулять на свежем воздухе, чего у вас здесь, – он выглянул в окно, за которым плескалось море, – более, чем достаточно. В путь, правда, советую отправляться не ранее, чем через месяц. Во избежание, так сказать.

Он ещё что-то говорил, но Дмитрий не слышал, – кровь грохотала в ушах. Бессилие, злость на судьбу, на себя, на Натали – внутри клокотал вулкан чувств и эмоций, поглощая под собой всё светлое, что распирало грудь несколько часов назад, казалось, в прошлой жизни. Она встречалась с ним, но когда? Отчего не сказала? А должна ли вообще говорить о подобном? Должна. Он ведь её муж! Нет, он никто. Никем был, никем и останется.

Доржецкий давно ушёл, в гостиной стало тихо, только часы оглушительно тикали, да шумело море. Глупец. Что он себе вообразил? Зачем вообще взвалил на себя ношу, теперь оказавшуюся непосильной? О какой взаимности может идти речь, если теперь он… она… Дмитрий уронил лицо в ладони и яростно сжал их, запустил пальцы в волосы. Мучительный стон сорвался с губ, хотелось зажмуриться крепко, чтобы ничего не видеть. Хотелось, чтобы голова лопнула прямо сейчас под его руками, чтобы не осталось больше ничего. Чтобы от него больше не осталось ничего…

Он скорее почувствовал, чем услышал, как Натали вошла в гостиную. Открыл глаза, провожая её взглядом – она подошла к высокому французскому окну, ведущему на террасу, но выходить не стала. Остановилась перед ним, напряжённо всматриваясь вдаль. Слов не было. Что она могла ему сказать? Что все они предполагали подобный исход, но втайне надеялись его избежать? Что она виновата перед ним? Но, Господи, в чём же?! И если ни в чём, то отчего тогда так хочется просить прощения? Натали опустила голову, руки невольно легли на живот – хотела ли она этого ребёнка? Несомненно. Теперь, когда их связь готовилась обрести своё физическое обличье, она вдруг заиграла совершенно иными красками. Даже если всё закончится, когда – поправила она себя. Когда всё закончится, у неё останется частичка Александра, которую никто никогда не посмеет отнять. И счастье запоздало охватило её, на время затмив вину перед тем, кто теперь звался её мужем.

– Полагаю, вы счастливы теперь, – глухо произнёс Дмитрий, как всегда угадывая, что у неё на душе.

Натали медленно распрямила плечи, подняла голову и только потом обернулась.

– Да. – Но, встретившись с ним глазами, вдруг стушевалась и медленно подошла к Дмитрию, опускаясь на колени перед креслом и беря его руку в свои. – Я не хотела причинять вам боль. Никто не хотел. Вы понимаете? Можете понять?..

– Я понимаю, – криво улыбнулся он, осторожно освобождая свою ладонь. Потом поднялся и отошёл, понимая, что сейчас просто не в силах выдержать столь близкое её присутствие. Он или убьёт её, или прижмёт к себе, умоляя забыть об Александре и жить с ним, настоящей семьёй.

– Я ведь говорил, что этот брак будет тем, чего вы пожелаете, – теперь его голос звучал беспечно, звеня напускной бравадой. Дмитрий повернулся к ней, взмахнув руками: – Вуаля! У графа и графини Орловых вскоре ожидается пополнение! Только скажите мне, – он стремительно пересёк гостиную, вновь оказываясь рядом с ней, опускаясь рядом, и зашептал горячечно: – Скажите, Натали, насколько недоношенным родится наш ребёнок, чтобы я знал, что говорить всем вокруг!

Она отшатнулась от него, в глазах блеснули слёзы, хотя обидные слова были полностью заслужены. Дмитрий, заметив это, досадливо поморщился и резко поднялся, запуская руку в волосы, яростно их ероша.

– Я не понимаю, – раздельно произнёс он, не обращаясь ни к кому. – Я не понимаю, зачем это всё?..

Не договорив, он вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. Натали вздрогнула. Тишина, повисшая после его ухода, казалась оглушительной, но вот во дворе послышался стук копыт – Дмитрий уехал. Глубоко вздохнув, Натали поднялась и подошла к окну, обхватив себя руками. Его реакция на известие ранила сильнее, чем можно было ожидать. И добавила тревог, которые, впрочем, быстро испарились под напором других, более светлых мыслей. Действительно, есть ли время думать о чём-то, когда с головой накрывает осознание всеобъемлющего счастья…

Дмитрий не знал, куда направляет коня, просто бесцельно ехал по улицам, сворачивал на площади и узкие переулки, не обращая внимания на приветствия знакомых. Мир ополчился против него, забрав даже крупицы надежды, и от отчаяния хотелось кричать. Но всё, что он мог себе позволить – мрачно смотреть перед собой, надеясь скорее покинуть пределы города, и уж там пуститься вскачь. Как можно дальше отсюда. Если бы только можно было так же легко сбежать о себя…

Сейчас он ненавидел её. Сам не мог сказать, за что, но просто находиться рядом было немыслимо. Понимая, что это надо пережить, Дмитрий всё равно не мог смириться с тем фактом, что Натали отдалилась от него на сотни, если не тысячи вёрст, в то время, как совсем недавно была на расстоянии вытянутой руки. А что теперь? Стоило дать шенкеля жеребцу как ветер хлестнул по лицу, и от его жесткого, неистового напора на глазах выступали слёзы, срываясь и тут же исчезая. Он гнал, как заполошный, не разбирая дороги, надеясь, что в голове станет пусто, совсем, что сердце перестанет обливаться кровью, что снова станет тихо и спокойно. Навсегда. В какой-то безумный миг сверкнула безумная мысль, что лучше бы свернуть шею, чтобы разом разрубить этот клубок, что сплёлся внутри… Орлов резко натянул поводья, тяжело дыша, окидывая апельсиновую рощу, в которой оказался, безумным взглядом. Сбор урожая давно закончился, но на ветвях ещё качались позабытые, редкие, подсохшие плоды. Дмитрий глубоко вздохнул и спешился, хлопнув коня по крупу. Куда ещё его может завести эта безумная, безрассудная любовь? Неужели он действительно сделался настолько малодушен, что готов наложить на себя руки лишь от того, что его брак оказался именно тем, чем и должен был быть с самого начала? Потянув на себя ветку, граф сорвал апельсин и попытался очистить от кожуры, но она истончилась и, стоило надавить, как сок брызнул и потёк по руке. Почти растерявший свою сладость, апельсин всё ещё издавал яркий, свежий аромат.

Сколько Дмитрий просидел в этой роще, вытянув ноги и наблюдая за тем, как тени передвигаются по земле? Солнце начало клониться к закату, когда он вернулся, бросил поводья конюху и медленно вошёл в дом. Натали тут же вышла навстречу, будто ждала его возвращения. Или действительно ждала?

– Я волновалась за вас.

– Правда? – Он склонил голову, с интересом разглядывая её, будто увидел впервые. Потом улыбнулся устало: – Вы, видимо, никогда не перестанете меня удивлять.

– Почему же?

– Не думал, что смогу вызвать в вас беспокойство о себе.

– Теперь вы изменили своё мнение обо мне? – Натали внимательно смотрела на него, силясь найти отголоски прогремевшей днём бури. Но Дмитрий смотрел спокойно, безмятежно даже, словно принял какое-то решение, и теперь твёрдо следовал ему.

– Нет, – только и ответил он. – Я изменил свое мнение о себе.

Коротко кивнув, он покинул её, направившись в свою спальню, а Натали, плотнее запахнув шаль, вышла на террасу, надеясь, что небо, усыпанное звёздами, и бескрайнее море, раскинувшееся под ним, помогут обрести покой. Но стало только хуже – здесь, в бархатной темноте, в ночи, напоенной ароматами, она почувствовала себя лишь ещё более одинокой.

========== Глава девятнадцатая ==========

К вечеру следующего дня дом Орловых наполнился гостями – прознав о том, что у Натали был доктор, сперва к ним пожаловали князь и княгиня, а после – Михаил с Лизой. Однако когда истинная причина недомогания открылась, на смену волнению пришла бурная радость. Князь лихо подкручивал усы и довольно хлопал зятя по плечу, а Дмитрий, в свою очередь, пытался не обращать внимания на слишком понимающий взгляд Михаила. Изображать из себя будущего отца, осчастливленного новостью, выходило плохо, но рассеянность Репнины дружно списали на ошеломление от нежданного события и нашли это очень милым и трогательным. Натали же, принимая поздравления, то и дело бросала взгляды на мужа, но тот упрямо избегал их, не забывая при этом улыбаться и говорить о том, как он рад.

Когда гости разъехались, и на виллу опустилась ночь, Дмитрий вышел на террасу, тяжело облокотился о парапет и опустил голову. Внизу шелестело море, отражая свет звёзд, а лунная дорожка протянулась от низа ступенек, уводя куда-то вдаль, за тёмный горизонт. Если бы можно было ступить на неё и уйти, с каждым шагом избавляясь от груза проблем, которые он сам на себя взвалил… Шёпот волн заглушил шелест платья – граф вздрогнул, когда Натали остановилась рядом, но головы не поднял. Она тихо вздохнула, пытаясь собраться с мыслями, но все заготовленные слова испарились. Натали лишь знала, что должна поговорить с ним, что-то сказать, где-то оправдаться, потому что тишина и недосказанность, повисшие меж ними, воспринимались остро и болезненно.

– Я должен извиниться перед вами. – Орлов заговорил первым, тихим, ровным голосом. – Я не имел права так реагировать на новость о вашей… о вашем положении. Оно стало для меня полнейшей неожиданностью, что не извиняет резкости.

– Я не держу на вас зла. – Натали смотрела на него, надеясь поймать взгляд, но Дмитрий, угадав это желание, отвернулся, словно хотел разглядеть, что скрывается в темноте склонов, спускавшихся к пляжу. – Напротив, это я должна просить у вас прощения.

– Да? – в его голосе послышалась горькая насмешка. – В чём же? – Он, наконец, обернулся, в глазах отразился лунный свет, сверкнул ярким бликом и снова погас, прячась в тени волос, упавших на лоб. – Я взял на себя обязательство не просто дать вам своё имя. Я обещал дать его и детям, что родятся от вашей связи. И от своего слова отказываться не намерен.

– В ваших устах вся наша история звучит грязно, – прошептала Натали, плотнее запахивая шаль, лежащую на плечах.

– От того, что я произношу это вслух? Или от того, что сама по себе она не является образцом чистоты и добродетели? – Дмитрий невольно подался к ней, беря за локоть, заставляя поднять на него глаза. – Вы ведь можете прекратить всё это. В любой момент. И я буду рядом. Как обещал.

– Хотела бы я, чтобы всё было так легко, – горько бросила Натали.

– Порой ради собственного душевного спокойствия приходится наступать на свои чувства.

– Как это сделали вы?

Дмитрий ответил не сразу. Отпустив её руку, он вновь обратил свой взгляд к морю, пытаясь найти в монотонном разговоре волн успокоение. Но сердце, будь оно неладно, отказывалось слушаться, отчаянно колотясь в грудную клетку. Крепко сжав кулаки, Орлов зажмурился на миг, а в следующую секунду резко поднял голову, подался вперёд, крепко сжимая плечи Натали.

– Он не дал вам ничего, кроме страданий. Вы потеряли не только честь, но и уважение к самой себе, Натали. А я… Я могу дать вам гораздо больше, стоит только попросить!

Его взгляд лихорадочно пробегал по её лицу, ища отклик, хотя бы малейшую перемену, но Натали застыла в смятении, не зная, что ответить. На мгновение в голове промелькнула мысль о том, что в его словах есть резон. А может, действительно стоит рискнуть и попробовать?

– Вы ведь не святая великомученица, Натали! Не должны носить вериги и изнурять себя самобичеванием. Вы – живая! И жить надо сейчас, здесь! Почему вы не хотите даже попробовать? Почему не хотите дать себе шанс стать по-настоящему счастливой? К чему надеваете на себя терновый венец?

Речи Дмитрия будили в душе надежду, надежду на то, что всё действительно может быть по-другому. К чему теперь страдать и продолжать губительную связь, если можно решиться и изменить свою жизнь? И кто сможет её осудить?

– Оставайтесь здесь, Натали! – продолжил Дмитрий, ободрённый её молчанием. – Оставайтесь здесь до родов, а после мы вернёмся домой втроём. Пройдёт время, достаточное, чтобы буря за стенами дворца утихла. И прошлое навсегда останется в прошлом!

– А как же вы? – Она не знала, к чему спрашивает, ведь его ответ не играл никакой роли для её решения. Скрываться от Александра? От своих чувств? Но разве можно скрыться от себя?..

– Я вернусь через месяц, мой отпуск подходит к концу. Так как же, Натали? Вы останетесь?

– Нет. – Натали осторожно убрала его руки и грустно покачала головой. – Я должна вернуться, не хочу позорно бежать и прятаться. Да и от чего? – Она посмотрела на него. – Мы вернёмся вместе, Дмитрий, как и было задумано. И никакая Италия ничего не изменит, потому что всё изменилось ещё до поездки.

– Я вас понял, – медленно, раздельно произнёс Орлов. – Тогда, – он усмехнулся, – выполните лишь одну мою просьбу. Не скрывайте от меня более ваши встречи. Чтобы я, – его плечи нервно дёрнулись, – знал, к чему быть готовым.

– Дмитрий, я… – повинуясь порыву, Натали взяла его ладони в свои, сжала крепко. Он покачал головой, молча поднёс её руки к губам, оставляя на каждой из них сухой, короткий поцелуй, и спешно скрылся в темноте. – Я так виновата перед вами, – прошептала она, и ветер подхватил слова, унося их к морю.

Натали думала, что после свадьбы всё станет проще, а оказалось – напротив, запуталось сильнее. Она могла сколько угодно закрывать глаза на то, как Дмитрий смотрит на неё, как улыбается, но вечно так продолжаться не может. С другой стороны, если бы императрица настояла на браке с кем-то другим, была бы у Натали воля распоряжаться своей жизнью, своими желаниями? Смогла бы она отказывать мужу в том, на что он имеет право? И если пока Дмитрий просит, хватит ли у него сил не настаивать? А ей – отказать? Ведь, пожелай граф сделать её своей, даже Александр ничего не сможет этому противопоставить. Потому что муж отныне единственный хозяин её судьбы. И может, её единственный спаситель, который вытащит из медвежьей ямы, в которую она упала, чудом не напоровшись ни на один из кольев, торчащих на дне. Рука потянулась к животу, погладила его бережно. Ребёнок – не проклятье, он – дар, и никогда Натали не будет возводить хулу на Бога за него.

Невольно перед глазами встала Мария, её глаза, сияющие внутренним светом, то, как она ласково улыбалась животу, бормоча что-то нежное на немецком. Да, принцессе было тяжелее, во сто крат тяжелее, чем ей сейчас. Но что, если Александр увлечётся другой? Что, если прямо сейчас он пишет пылкие письма не ей? Когда это произойдёт? Сможет она это пережить? И может, в словах Дмитрия есть своя правда, и лучше прекратить всё сейчас, остаться здесь на год, а может, на два? Что может помешать ей? При дворе Натали больше не служит, а Дмитрий… Да, ему придётся вернуться, но сама Натали будет здесь, с родными, с ребёнком. С вечным напоминанием об его отце… Нет. Натали вздёрнула подбородок. Она никогда не сможет укрыться от своей памяти и своей любви, только не теперь. Следует вернуться и спокойно посмотреть в глаза своему будущему, а не прятаться в сотнях вёрст, гадая, что могло бы быть, если бы…

К ночному разговору Дмитрий больше не возвращался, более того, он словно вернулся к тем временам, когда они оба служили при дворе, выполняли свои обязанности и даже не помышляли о дружбе. Сухое приветствие, дежурный поцелуй в щёку или в лоб, если поблизости кто-то находится, если же нет – кивок головы – это было всё, что позволял себе Орлов по отношению к Натали. Чем ближе становился отъезд, тем собраннее с Натали становился граф, почти все вечера проводя вне дома, обычно, в офицерском клубе. Михаил, бывший редким гостем в подобных заведениях, оказался немало удивлён, застав там Орлова. Казалось, графа знает каждый завсегдатай, а многие с удовольствием зовут к бильярдному столу, добродушно умоляя отыграться.

– Дмитрий. – Михаил остановился у стола, за которым велась игра в преферанс, и кивнул остальным офицерам.

– Михаил! – громко воскликнул Дмитрий и широко улыбнулся. – Присаживайтесь с нами, друг мой! Быть может, вы станете моим вестником удачи!

– Орлов, неужто вы, наконец, проигрываете? – насмешливо протянул смуглый ротмистр с узким вытянутым лицом и обвисшими усами.

– В день, когда от графа отвернётся удача, я пойду и поставлю свечку! – захохотал круглолицый и рябой штабс-капитан.

– Не хочу отвлекать вас от игры. – Репнин поднялся было, собираясь пересесть за соседний стол, но Дмитрий неожиданно резко схватил его за локоть, останавливая.

– Ну что вы, Михаил, мы почти закончили. Ещё пара кругов, и я буду полностью в вашем распоряжении. Если… – он замешкался, – вы хотите со мной говорить. Быть может, вы пришли сюда развлечься, а я вас отвлекаю.

– Отнюдь. – Князь слабо улыбнулся. – Я зашёл, услышав ваш голос. Но оставим разговоры, я дождусь, когда вы будете свободны.

Михаил поднялся и отошёл к буфету. Орлов проводил его долгим взглядом, тяжело вздохнул и вернулся к игре. Когда-нибудь этот разговор должен был состояться. Буря в душе утихла, но остался горький осадок, а ещё он совершенно не знал, как быть дальше. Как вести себя с Натали, что делать, что говорить. С каждым днём Дмитрию казалось, что его жизнь превращается в ад, добровольный, и от того ещё более жестокий.

– Простите, что заставил вас ждать, партия затянулась. – Спустя полчаса граф опустился на стул напротив Михаила и показал глазами на бутылку вина. Дождавшись утвердительного кивка, Дмитрий плеснул в свой стакан и покрутил его в руке. – Ну что, за вашего будущего племянника! Или племянницу, кто знает…

– Именно об этом я и хотел с вами поговорить, – напряжённо проговорил князь, наблюдая, как Орлов залпом выпивает вино. – Что вы думаете по поводу всей этой ситуации?

– Какой? – нарочито небрежно поинтересовался Дмитрий.

– Не делайте вид, что вас это не волнует, – раздражённо бросил Михаил. – Вы ведь надеялись, что до этого не дойдёт, не так ли?

– Какая теперь разница, на что я надеялся? – получилось неожиданно горько и откровенно. Граф поморщился и вновь потянулся за бутылкой: выворачивать душу наизнанку он не собирался. Хватит.

– Дмитрий… – Михаил замялся. – Я понимаю, что это не совсем моё дело, и что вы изначально были готовы к подобному, но теперь…

– А что теперь? – Он подался вперёд, понижая голос. – Что теперь, Михаил? Что изменилось? Я предложил остаться, предложил рискнуть, предложил попробовать… – он оборвал сам себя и тяжело вздохнул, снова откидываясь на спинку стула. – Кто я такой, чтобы мешать чужим чувствам? – саркастично заметил Орлов.

– В ваших силах спасти её! – прошептал Михаил, оглядываясь по сторонам. Но на них никто не обращал ровным счётом никакого внимания, да и стол их, стоявший в дальнем углу, способствовал откровенным разговорам.

– Спасти можно лишь того, кто хочет, чтобы его спасали, – граф мрачно отсалютовал стаканом.

– Значит, вы сдались? Так скоро? Не ждал от вас…

– Не пытайтесь, – Дмитрий усмехнулся, – не пытайтесь даже воззвать к моим чувствам.

– Их больше нет?

– Отнюдь. – Граф сложил руки на груди и, подняв глаза к пожелтевшему от табачного дыма и времени потолку, протянул: – Не вижу причин демонстрировать их, когда в них не нуждаются.

– Натали запуталась, – вздохнул Михаил. – Вы это понимаете, я это понимаю. И она, поверьте, тоже понимает.

– О, я прекрасно осведомлён о том, как она переживает, уж поверьте! И я готов ждать, но есть ли в этом смысл?

– Есть! – с жаром воскликнул Репнин. – Уверяю вас, есть! Натали нужен человек твёрдой воли рядом. Тот, кто поможет и направит.

– Вы считаете, что она из тех, кто позволит себя направлять? – иронично приподнял брось Орлов. – Вот уж не думаю.

– Нет, вы правы. Натали всегда была своенравна и даже, помилуй Бог, вольнодумна. Но это не исключает того, что она нежная, добрая и отзывчивая. А сейчас, как мне кажется, ещё и очень одинокая.

– Я стал ей другом, но… – Граф осёкся.

– Но хотите быть мужем, – закончил за него Михаил. – Просто дайте ей время. Уверен, она обескуражена новостью о своём положении не меньше вашего. Ей страшно, хотя она и не показывает этого. А ещё она очень нуждается в поддержке.

– Вы – отличный брат. – Впервые за вечер Орлов улыбнулся искренне. – Так переживаете за Натали…

– У меня только одна сестра, – пожал плечами Михаил, возвращая улыбку. – Как и у неё – один брат. Но теперь у неё есть ещё и вы, и я очень надеюсь, что не ошибся в своём суждении о вас.

– И что это за суждение, позвольте поинтересоваться?

– У вас сильный характер, и его будет достаточно, чтобы не завоевать Натали, а заставить её добровольно капитулировать. И тогда она будет счастлива. А я буду спать спокойно.

– Что ж, тогда за ваш спокойный сон! – поднял стакан Дмитрий, и Михаил охотно поддержал тост.

После разговора с Михаилом Дмитрий почувствовал, как стало легче дышать. Действительно, отчего он так поспешил с тем, чтобы заговорить о чувствах, о будущем? Отчаяние, вызванное вестью о беременности, спутало все карты, заставило вести себя так, как не следовало. И, вероятно, он просто напугал её своим порывом. И впрямь, какие разговоры о любви могут быть, когда Натали едва рассталась с Александром в Петербурге, ещё и двух месяцев не прошло! А теперь узнала, что носит его ребёнка! Какой же он глупец, право слово! Не глупец, идиот даже! Обвинять, умолять, уговаривать – да он сам чуть было всё не испортил! Кто он сейчас для Натали? Намного ли стал ближе за это время? Как друг – несомненно, но как муж… Она не примет сейчас его признаний, они ей ни к чему, а его желание добиться всего и сразу выглядит в высшей степени эгоистично. Нет, стоит вернуться на несколько шагов назад, ко времени, когда он был просто поверенным чужой связи, не помышляя ни о чём большем. Вернуться и понять, куда идти дальше, чтобы не отпугнуть от себя Натали больше, чем уже сделал. Подумать сейчас, пока ещё есть время, ведь по возвращении в Петербург его совсем не останется. Там будет Александр, и от Дмитрия уже ничего не будет зависеть… Если только он не выберет иной предмет для своего обожания, оставив Натали с разбитым сердцем… Куда ни глянь – всюду тьма. Ждать, пока цесаревич пожелает отказаться от любовницы – не выход. Натали сама должна принять решение о том, чтобы прервать их связь. И подталкивать её к этой мысли надо осторожно, неспешно. А пока ни словом, ни делом не показывать, как больно сжимается сердце в груди, стоит её глазам вспыхнуть при имени цесаревича.

Дмитрий исполнил своё решение сполна: ни до отъезда, ни во время дороги ни словом, ни делом не упоминал о том, что любит. Заставил себя не смотреть в её сторону больше положенного. Всякий раз, когда погода, начавшая портиться, едва пересекли границу Пруссии, заставляла ехать вдвоём в карете, часами смотрел в окно, пока Натали читала, и отвечал по возможности односложно, если она решала заговорить. Ограждённая стеной молчания, Натали терялась, понимая, что причина перемен в отношении графа кроется в ней. Признавалась сама себе, что скучает по беззаботному времени, проведённому в Неаполе. По непринуждённым разговорам и шутливым перепалкам, по мягкой улыбке и низкому, завораживающему тембру голоса, когда Дмитрий рассказывал какой-нибудь пикантный анекдот. Натали хотела бы сказать, что скучает лишь по другу, но отчего-то его близость всё больше начинала тревожить, рождая смутное, почти неосознанное желание быть ближе. Чаще касаться его руки, ждать ответной улыбки и торопливого поцелуя, который с каждым разом обжигал тем больше, чем короче он был.

Но, чем ближе становился Петербург, тем быстрее отступали все мысли, кроме одной: скоро она вновь увидит Александра! Волнение захватило каждую клеточку, стучало загнанной птичкой в груди, вызывая сладкий трепет. Они подъезжали к городу вечером, когда уже зажигались фонари, а свет в окнах домов отражался в лужах. После тёплого, сухого воздуха Аппенин, столица встретила привычным промозглым ветром и сыростью, и в душе Натали вновь шевельнулись давешние страхи и сомнения. Ей даже показалось, что от Зимнего дворца протянулась угольно-чёрная тень, нависла над ней плотным облаком, сгустила воздух. Глубоко, через силу, вздохнув, Натали повернулась к Дмитрию и слабо улыбнулась, ища поддержки. Он же, неверно истолковав её волнение, лишь сухо ответил:

– Вот и добрались, наконец.

Сдерживать рядом с ней свои чувства уже вошло в привычку, пусть и болезненную, но ставшую необходимой, как спать или дышать. Не спешить, пытаться не тянуться к ней всем сердцем, не смотреть и не говорить – Дмитрий добровольно соорудил вокруг себя стену, спрятал любые эмоции как можно глубже, надеясь, что настанет время и для них. А сейчас – только ждать. А может, прав был Пушкин: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Сейчас отчего-то «Евгений Онегин» стал особенно близок графу, но больше покорял не столичный цинизм героя, прототипы которого в избытке встречались при дворе. Дмитрий втайне восхищался Татьяной и её решением в финале романа. Смогла бы Натали ответить так Александру? Или для неё понятие верности давно сместилось, поставив на пьедестал того, кто не является её мужем? Натали, конечно же, с произведениями Пушкина знакома. Вот только что видит в «Онегине» она? Губительную страсть, точный расчёт или благородство души? Невольно покосившись на жену, Орлов качнул головой: обсудить с ней роман было заманчивой идеей. Тем временем лязгнули кованые ворота, карета въехала во двор и остановилась.

– Вы рады вернуться домой? – нарушила молчание Натали, ожидая, пока откроют дверцу.

– Рад, – кивнул Дмитрий. Она открыла было рот, чтобы спросить что-то, но слуга уже протягивал руку, помогая спуститься, камердинер чётко, отрывисто распоряжался о вещах, суетились горничные, экономка торопливо докладывала о том, что спальни готовы и прогреты… Домашняя суета подхватила вихрем, оставляя горечь очередной недосказанности, опустившуюся в копилку недомолвок и домыслов.

Устав с дороги, граф и графиня отправились отдыхать, пожелав друг другу доброй ночи, а по утру Дмитрий уже отбыл во дворец, доложить о своём прибытии и ждать распоряжений. Цесаревича не было – он отбыл в один из своих полков, и Орлову ничего не оставалось, кроме как дождаться его. Впрочем, ожидание не было тяжким: многие были рады встретить его после долгого отсутствия, завалили новостями и сплетнями, и Дмитрий почти расслабился, почти забыл, что в этом дворце не все считают его желанным гостем.