Текст книги "Вас ожидают, мистер Шерлок (СИ)"
Автор книги: lina.ribackova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Джон растерянно замолчал – он и в самом деле не знал, с какой гребаной стати ляпнул про содержанку.
Пауза Шерлоку явно пришлась по вкусу: положил-таки соседа на обе лопатки. И то правда – в острословии Шерлоку не было равных. И он с видимым превосходством продолжил дружескую беседу:
– Как будем жить дальше?
Джон с таким же видимым недовольством спросил:
– Все ещё намереваешься от меня избавиться?
– Нет. Да и зачем? Как ни странно, меня всё устраивает. Сделанных мною выводов хватило на то, чтобы понять: мы поладим. И, кстати, можешь не волноваться – я передумал. В самом деле, глупо было вообразить в своей постели тебя. Какой из милого доктора гомосексуальный партнер? Абсурд. Пусть так крупно повезет кому-то другому… то есть, и это совершенно очевидно, другой. Я не ошибусь, если уже есть претендентка на бесплатный стриптиз? Преданно заглядывает в глаза и прикармливает сэндвичами с ветчиной.
– Откуда ты? .. – Джон даже психовать перестал – настолько был удивлен.
Откинувшись на спинку стула, Шерлок сокрушенно вздохнул.
– Человечество до оскомины предсказуемо, Джон. Поэтому такому, как я, – наблюдательному, обладающему феноменальной памятью и острым умом, – скучно невообразимо, и…
– … и ничего другого не остается, как бегать по мужикам, – закончил за него Джон. – Понятно. Между прочим, никто меня не прикармливает. Я и сам в состоянии.
– Да-да. – Шерлок демонстративно зевнув. – Вполне допускаю, что ты в состоянии. Кроме того, мне совершенно не интересно, кто и для каких целей положил на тебя глаз. Главное, это не я. Будем жить по-приятельски.
– Великолепно, – насмешливо хмыкнул Джон, не успев разобраться в природе собственного сарказма. И не удержался, спросил: – Неужто новый кандидат обнаружился? Оперативно же ты… работаешь.
– К моей Работе это отношения не имеет, – отрезал Шерлок, но на секунду задумался и уточнил: – В некотором роде. Стоп. Ты не ревнуешь, надеюсь? Не хотелось бы скандалов на этой почве. Где был? Чем пахнет рубашка? Почему не застегнута ширинка? Я этого не люблю.
Джон так и вспыхнул, потому что от вопроса «Ну и где же ты был?» вот уже минут десять зверски чесался язык. Пришлось спешно о нем забыть, продолжая беззлобно ехидничать.
– Боже. Какая ширинка, Шерлок? Все-таки твой апломб неописуем. Хорошо, обещаю никогда не принюхиваться и сцен ревности не устраивать.
– Вот и славно, – миролюбиво заключил Шерлок. – А теперь разберем покупки и займемся ужином. Я голоден.
На этом и порешили.
Разобрали покупки – заполненный холодильник довольно урчал.
Приготовили ужин на скорую руку: кинули на сковороду парочку стейков, запекли в микроволновке картофель.
Снова выпили чаю.
Поболтали о пустяках. Джон повторно заикнулся о выплате долга, но Шерлок так негодующе зыркнул, что Джон про себя решил: отдам деньги домовладелице, пусть разбирается с ним сама. Но было приятно, что Шерлок не меркантильный жлоб, и не высчитывает каждый пенс. Крохоборов Джон ненавидел, потому что сам жаждой накопительства никогда не страдал.
В памяти тут же всплыла недавняя стычка, и слово Холмсов ярко вспыхнуло перед внутренним взором.
Что-что?
– Ты сказал – Холмсов. И много вас? Вот таких.
Но Шерлок лишь слабо махнул рукой:
– А-а… Не бери в голову. В любом случае, угрожать твоему спокойствию могу только я.
Усталость превратилась в приятное, сытое расслабление.
Джон быстро прибрался на кухне, заметив при этом, как ловко увильнул от домашних обязанностей сосед, деловито взглянув в телефон, щелкнув пальцами и сославшись на срочный звонок. Но возмутиться и не подумал – лишь снисходительно улыбнулся: иди-иди, без тебя как-нибудь справлюсь, неровен час, своего Бриони забрызгаешь.
Но Шерлок и правда что-то бубнил, расхаживая по гостиной. И даже пару раз довольно грубо кого-то послал.
«Как видно, девятого уму-разуму учит, – подумал Джон, убирая посуду в сушилку. – И дался же мне этот девятый… Черт».
Уже засыпая, он вдруг подумал: «Надеюсь, это не очередной ход конем. Судя по всему, исключить такой вариант нельзя. С него станется. Усыпит мою бдительность, а потом за задницу ущипнет».
И так живо он это представил, что даже в кровати заерзал.
«Завтра же пижаму себе присмотрю. Шелковую, в полосочку. Видел в каком-то фильме… Прав Шерлок, что за дурная привычка выставлять себя напоказ? Незачем человека травмировать… У него-то, должно быть, с этим не очень… А может, и очень… Не знаю… Тоненькие штанишки… Да-а… Всё это… прекрасно…»
Что же такого прекрасного в его жизни, додумать Джон не успел – заснул.
С головой погрузился в беспробудную ночь.
И первым, кого увидел, открыв затуманенные глаза, был облаченный в теплый халат сосед. Шерлок нависал над кроватью и довольно активно потряхивал Джона за плечи.
– Что случилось? – Тот сел на постели и резко зажмурился, прогоняя сонный туман. – Который час?
– Уже семь. Мне показалось, что ты проспал.
Джон застонал.
– Шерлок, блядь. Семь часов. Тридцать минут до звонка будильника. Какого черта такая забота?
– Извини. Но в прошлый раз…
– К дьяволу прошлый раз. Это был единичный случай, в котором, между прочим, виновен ты со своим охмурением. Никогда больше так не делай, прошу тебя. – Он удрученно вздохнул. – Весь день теперь буду отвратительно себя чувствовать и злиться по пустякам.
– Из-за каких-то смешных тридцати минут? Ерунда, – уверенно возразил Шерлок. – Примешь прохладный душ, выпьешь кофе покрепче, плотно позавтракаешь – будешь бодрым и жизнерадостным. Поднимайся. – И бесцеремонно дернул на себя одеяло.
– Эй, – возмутился Джон, – что ты делаешь?
– Поднимайся, тебе говорят. Чем больше ты размышляешь, тем меньше шансов на просветление.
– Какое, мать твою, просветление, когда я ещё сплю… – ворчал Джон, вскидывая на Шерлока полные мути глаза. – Так и будешь возле постели торчать?
– Буду, – твердо ответил Шерлок. – С места не сдвинусь, пока не окажешься в ванной.
– Я окажусь в ней через две-три минуты. Спускайся.
– Нет. Только вместе с тобой.
– Шерлок, что за чудная идея? В любом случае я уже не усну. Проваливай.
Шерлок отступил на пару шагов, но комнаты не покинул и, было похоже, даже не собирался этого делать.
Джон озадаченно морщил лоб.
Что за черт? Шерлок, конечно, строптивец изрядный, это стало понятно с первых минут, но в данный момент его поведение было необъяснимым и в какой-то степени глупым. Чего он так настойчиво ожидает, упрямо набычившись и потея в своем махровом халате? Почему не уходит, когда того и гляди его вытолкают взашей? Да ещё и подзатыльником угостят. Новая блажь? Но в чем её смысл и, если уж на то пошло, стратегическая задача?
И тут его озарило.
«Будь проклято всё на свете. Явился на стояк мой полюбоваться. Точно. И не иначе как по-приятельски. Ну дела».
Джон поднялся, чувствуя себя рыбой в аквариуме. Смотри, чего уж…
Но туда Шерлок даже не взглянул. Лишь удовлетворенно хмыкнул и вышел за дверь.
Доканчивая яичницу, Джон втайне маялся чувством вины и корил себя за идиотскую подозрительность. Шерлок и не думал его соблазнять. Зевал и почесывался он совершенно не эротично. И в том, как грыз свежую сдобу, роняя крошки на махровые петельки, не было ничего обольстительного. Завтракает человек. Кофе пьет. И кудри его растрепанные торчат. И указательный палец вымазан конфитюром. И в уголке рта примостилась солнечно-желтая капля – Шерлок уплетал свою долю яичницы с большим аппетитом. Как все нормальные люди. Без применения чувственных спецэффектов.
А уж то, что смотреть на всё это одно удовольствие, что от жующего рта, нежно-розовых скул, крошек этих дурацких, сладким градом падающих на стол, глаз оторвать практически невозможно (смотрел бы и смотрел, наслаждаясь тихо тлеющим под сердцем теплом), конечно к греховным желаниям отношения не имеет. Ни боже мой. Какие желания, что вы?
Просто приятно.
При-ят-но.
Комментарий к
http://www.youtube.com/watch?v=ypozPH2gnkk
Просто Шерлок. Обожаемый) От которого невозможно не сойти с ума)
========== Часть 9 ==========
В кастрюльке закипело-забулькало, и Джон притушил огонь. Теперь потомить минут сорок, добавить перца и зелени, и мясо готово. Аромат бесподобен, пропитанные соусом ломтики так и просятся в рот. Желудок подает сигналы полной готовности.
Голодное слюноотделение Джон решил нейтрализовать чашечкой кофе, на этот раз непременно сладкого – несколько крупинок сахара вкусу напитка не повредят, а вот разбушевавшийся аппетит ненадолго утихомирят.
Сделав первый глоток и блаженно зажмурившись, он взял со стола телефон.
«Где ты? Очень хочется жрать».
И, получив ответ, добродушно хмыкнул – вот чертов засранец, не может без своих идиотских штучек.
«Уже расстегнул. Уже достал. Готов вставить».
Расстегнул пальто. Достал из кармана ключ, и наверняка уже вставил – в замочную скважину.
Входная дверь радостно хлопнула.
Ну вот, я же сказал…
Шерлок заглянул в кухню, хищно дернув ноздрями.
– Вкусно пахнет.
– Еще бы.
– Я в душ.
– Не копайся. Я голоден зверски.
– Угу.
Их отношения были прекрасными. В самом деле – прекрасными. Джон не помнил столь яркого ощущения умиротворения и уюта. Даже в доме его вполне счастливого детства, где все друг друга любили и оберегали, где каждый старался доставить другому наибольшую радость и проявить максимум заботы и доброты, ему не жилось так покойно. И это при том, что о создании идеальных бытовых условий для них двоих Шерлок даже не думал: нередко мусорил и редко за собой убирал, где-то зависал допоздна и шумно возвращался домой, не обращая внимания на ворчливые реплики потревоженной миссис Хадсон и ярость измаявшегося в ожидании Джона, забывал о камине и холодильнике (его домовитости хватило ровно на две недели, а потом пополнение истощенных продуктовых ресурсов плавно перешло в неизменные, можно сказать, святые обязанности Джона), подолгу колдовал в кухне со своими загадочными изысканиями, беззастенчиво заполоняя обе половины стола и выводя Джона из себя упрямым нежеланием освободить жизненное пространство хотя бы на десять минут – приготовить долбаный сэндвич, чтобы с голоду не подохнуть.
– Терпение украшает мужчину, Джон, – многозначительно заявлял он, рассматривая мутную гадость в мензурке. – Живя со мной, ты постепенно превратишься в настоящего мачо – слегка небритого и вечно голодного. От подружек отбою не будет. А для тебя это по-прежнему актуально.
– Я выбрит всегда, – сухо возражал Джон. – И мои подружки – не твое чертово дело. Тем более что не от кого отбиваться – никто и не нападает.
– Ничего, – успокаивал Шерлок. – Сексуальный голод тоже мужчине на пользу: призывно горящий взор и характерное уплотнение в брюках делают его неотразимым. Триумф не за горами, Джон.
– Иди к черту со своим триумфом, – беззлобно рычал Джон и, хватая с полки холодильника первый попавшийся кусок сыра или салями, исчезал в гостиной – усаживался возле растопленного им камина и раскрывал газету. Есть ли смысл воевать с одержимым? Никакого смысла. Тем более что через четверть часа он сам объявится с требованием срочного ужина. Еще и примется возмущаться, что Джон задался целью его уморить. К своему низменному восторгу. Потому что жалкий, костлявый остов конечно же ни в ком не вызовет интереса, и несчастному телу Шерлока никогда больше не узнать сладости жарких гомосексуальных прикосновений. Никто его больше не приласкает.
– Успокойся, даже на твой жалкий остов всегда найдутся желающие приласкать.
– Что ты в этом понимаешь? Что можешь знать ты о грубых мужских проникновениях? Тьфу ты, я хотел сказать, прикосновениях. От голода в голове туман и истончение мысли… Ужин сегодня возможен, как думаешь?
Истончение мысли? Ну надо же. Даже мысль отощала у горемыки.
– Думаю, да. Возможен.
Отношения были прекрасными. И это удивляло Джона снова и снова. Достаточно вспомнить того сумасшедшего, что ворвался в кухню с явным намерением вышвырнуть из дома любого, кто посмел посягнуть на его законное место. Несмотря на собственную идею это место ему уступить. Противоречивость Шерлока не имела аналога. Впрочем, как и он сам.
Их жизнь размеренно и плавно текла, и совместное проживание не то что бы не было в тягость, оно было в радость. Да. Именно в радость. И прежде всего это являлось заслугой Шерлока – никто иной как он привносил в их быт невидимые, но осязаемые элементы семьи. Может быть, тем неоспоримым фактом, что по-прежнему оставался длинноногим и длинноруким ребенком – капризным, безалаберным и своенравным?
Кроме вполне невинных двусмысленностей, доставляющих Шерлоку явное удовольствие и незаметно для обоих ставших будоражащей нервы игрой, других поползновений на мужское достоинство Джона не было и в помине. Да и эти милые шалости его не слишком обременяли. Более того, и не признать этого было бы со стороны Джона бессовестной ложью, подобные разговорчики служили приятным дополнением к царящей в их доме гармонии. Пряностью. Острой, но не жгучей приправой. И в этом тоже просматривался несомненный гений Шерлока Холмса: создавать вокруг себя атмосферу в достаточной мере безопасного, но весьма привлекательного возбуждения. Кровь в Джоне кипела как никогда. И, черт бы побрал этого паразита, небольшое уплотнение в брюках с некоторых пор являлось для него едва ли не нормой. Это было волнующе, но не причиняло видимых неудобств. В конце концов, быть слегка на взводе – не самое обременительное состояние для мужчины.
Только вот почему-то деликатные притязания Сары Сойер при этом отклика ни в душе, ни в теле Джона не находили, несмотря на несомненную женскую привлекательность претендентки: медовый оттенок волос и тихую зелень глаз. А казалось бы, что может быть проще? И своевременнее? Что уж греха таить, мысли о здоровом, полноценном оргазме посещали Джона всё чаще, а тело требовало его всё настойчивее – намекало «мокрыми» снами весьма неясного, хотя и вполне предсказуемого содержания. Но, как видно, опрометчиво данная самому себе клятва крепко удерживала Джона от неверного шага. Не стремился он начинать всё сначала – отголоски недавней боли нет-нет да и царапали сердце. Да и дома, с Шерлоком, было до чертиков хорошо.
Два месяца продолжалась идиллия. И за эти два месяца Джон так к Шерлоку привязался, что уже не представлял своей жизни без его ехидного зубоскальства («Пижама? Да неужели? Можешь вздохнуть с облегчением – в ней твоему бесценному органу определенно нечего опасаться»); дерзких и насмешливых провокаций («Джон, посмотри – я не слишком вульгарен? По-моему, в этих брюках от Lagerfeld моя задница напоминает надувную подушку. Ты вообще в задницах что-нибудь смыслишь? О Lagerfeld я даже не заикаюсь…»); приступов дурного настроения и раздраженного брюзжания по малейшему поводу; многословных, воодушевленный тирад на самую неожиданную тематику («Терпеть не могу кротов. Подслеповатые уродцы, вредители, пожирающие своих же сородичей. Мерзость. Ненавижу каннибализм во всех его проявлениях – что физический, что духовный») с одной-единственной целью: восхитить и очаровать.
И Джон восхищался – по-детски искренне и открыто. Слушал о проделках кротов-каннибалов с замиранием сердца, внимал с восторгом и трепетом.
И, конечно же, был очарован – противиться безбрежному обаянию Шерлока Холмса было делом столь же смешным и нелепым, что и попытка остаться сухим в бушующем океане.
Но однажды они крупно поссорились.
Джон не смог отказаться от дружеского приглашения Сары Сойер посетить скромненький ресторанчик – день рождения не допускает отказов, даже если ты не собираешься переходить в установившихся отношениях на более интимную стадию.
Компания собралась немногочисленная, но приятная. Меню радовало разнообразием, напитки – сдержанной крепостью, музыка – ненавязчивостью и взаимной стройностью звуков. Разгулявшийся Джон веселился напропалую: шутил, произносил остроумные тосты, галантно приглашал на танец раскрасневшуюся виновницу торжества, ласково поглаживая её талию и нашептывая слова признательности и душевной симпатии. Сара довольно кивала и склоняла голову на его сильное, приветливое плечо.
– Я рад, что у меня появился такой замечательный друг. Можешь всегда на меня положиться, – хмельно заверял девушку Джон.
– И я очень рада, – отвечала она с улыбкой. – Ты тоже можешь положиться на меня в любую минуту…
Дома его ожидал серьезный скандал.
Шерлок расхаживал по гостиной, полами своего эротического халата создавая прохладные завихрения – воздух клубился вокруг него, обдавая разгоряченного Джона приятной и весьма своевременной свежестью.
– Ты потный и пьяный. Вся гостиная провоняла низкопробным алкоголем и чесноком. От тебя разит дешевым парфюмом. Она настолько несостоятельна, эта твоя сослуживица? Уважающая себя женщина должна дорого пахнуть. О, как я сразу не догадался… Щедрый подарок милого доктора, да? Ну конечно, кто ещё мог подсунуть бедняжке столь омерзительную отраву.
Он остановился напротив кресла, в котором добродушно жмурился пьяненький Джон.
– Ты ужасен.
Тот вкусно зевнул и поднялся на ноги.
– Угу. А где же сковорода?
– Какая сковорода? – опешил Шерлок.
– Та самая, что полагается по закону жанра, и которой из ревности ты должен непременно меня огреть. Где был? Чем пахнешь? Как-то знакомо звучит. Кстати, ты забыл про незастегнутую ширинку.
Глаза Шерлока гневно сверкнули.
– Иди проспись.
– Слушаюсь, – улыбнулся Джон, обходя нервно подрагивающего соседа. – Именно об этом я и мечтаю последние полчаса.
– Между прочим, про ширинку твою я не забыл, – донеслось ему вслед.
Джон обернулся.
– И правильно. Ты же видел – она того стоит, – ответил он совершенно серьезно.
И если бы сейчас его спросили начистоту, Джон ответил бы так же прямо (пьяному море по колено, это же всем известно): от собственных слов внизу его живота разлилось вполне узнаваемое тепло – дрожащее, упоительно сладкое, бросающее в головокружительный ад желания.
«Трахаться хочется очень сильно, – думал он, лежа в кровати и прилагая нечеловеческие усилия, чтобы сию же минуту не сорваться с места в карьер, покончив тем самым с жаркой телесной мукой. – Ну её к черту, эту дурацкую клятву. Сара очень милая девушка…»
Утро началось для Джона с похмелья и каменного лица соседа. Шерлок не отвечал на приветствие и даже не сдвинулся с места, сосредоточенно копаясь на своей половине стола. Вопрос о кофе и завтраке тоже остался открытым.
Джон делал в его спину удивленные мины – ты это серьезно?
Повод для столь демонстративной обиды казался слишком ничтожным и смехотворным. Ну сходил в ресторан с коллегами. Ну подарил женщине «омерзительную отраву». И что? Из-за таких пустяков стоит злиться и отмалчиваться с упорством глухонемого?
– Шерлок, в чем дело?
Звон разбившейся колбы (или чего там ещё, столь же ценного и необходимого?) раздраженно рассыпался по испуганно затаившейся кухне.
– Ты с ума сошел?
Короткое, гневное фырканье.
– Ну и черт с тобой.
Молчал Шерлок три дня.
Три чертовых дня не произносил ни единого слова.
В первый день это Джона не особо заботило – похмелье, хоть и было весьма незначительным, знать о себе давало. Наскоро перекусив и взбодрившись чашечкой кофе, он убежал на работу, где об утреннем инциденте довольно скоро забыл – там, среди реальных проблем и страданий, было не до глупых бойкотов чересчур щепетильного Шерлока.
Вечером рано улегся – устал. Да и голова неприятно отяжелела.
Молчишь? Ну и молчи. Играй в свои игры. А я – спать.
На второй день по телу пробегались мурашки.
О, как, оказывается, умел молчать Шерлок Холмс! Неподъемная глыба невысказанных упреков давила нещадно и, словно разъяренная длань, властно вжимала Джона в любимое кресло. Того и гляди хрустнут шейные позвонки.
«Ну разве не идиот?! – расстроенно возмущался он про себя, кидая взгляды в сторону кухни, откуда все эти дни и вечера Шерлок практически не вылезал, намертво приклеившись к ненавистному микроскопу. – Он что, в самом деле меня ревнует? Ерунда какая-то. Не могу в это поверить».
На третий день очень хотелось хорошенько его встряхнуть и проорать в лицо что-нибудь особенно нецензурное. В конце концов, поиграл в венецианского мавра* и хватит. Приди в себя, прах тебя побери, и выдай какую-нибудь очередную блядскую чушь. Неужели змеиный источник так быстро иссяк, и твоя мега токсичность пошла на убыль?
Джона грызла неописуемая тоска.
А потом Шерлок пропал.
* Отелло
========== Часть 10 ==========
«Он раскроет свой чертов рот, даже если ради этого мне придется сломать его чертову челюсть, – думал Джон, внимательно рассматривая банку с маринованными шампиньонами. – Жалко, что не поганки…»
Он намеренно оттягивал момент возвращения на Бейкер-стрит, расхаживая по залам супермаркета как по выставочным павильонам – вдумчиво и сосредоточенно. Острой необходимости в пополнении холодильника не было: как раз накануне своего ресторанного грехопадения (Джон гневно сжал кулаки) он совершил грандиозную вылазку в этот же супермаркет, еле дотащив до дому два огромных пакета. Тем не менее продуктовая тележка уже пестрела разнообразием упаковок: Джон не смог удержаться, и совмещал приятное с полезным.
Приятным в данном случае было мстительное чувство всевластия – заигравшийся идиот ещё не знает, какая участь ждет его этим вечером. А Джон знает. Знает, что любыми способами заставит Шерлока издать звук, каким бы тот ни был – писк-визг или «черт побери, Джон, ты мне вывихнул руку». С него довольно двух наполовину бессонных ночей и тупой головной боли. Да и душевный дискомфорт в его профессии недопустим: разве может доктор смотреть на страдающего пациента как на злейшего своего врага и мысленно посылать в малоподходящие дали? Разве кто-то виновен в том, что в доме притаилась «ядерная зараза», как видно, решившая испытать на прочность его железную выдержку и умение сохранять равновесие?
Выдержка? А вот нет её ни хрена. И сегодня ты об этом узнаешь.
К полезному причислялись грибочки, тонкие, хрустящие вафли, консервированная ветчина и бутылка водки. Водку Джон прихватил машинально – вдруг пригодится…
В квартиру он входил с видом тореро, не сомневающегося, что сегодня непременно завалит быка.
– Джон? – раздался сверху голосок миссис Хадсон. Домовладелица стояла в дверях их квартиры. – Простите, я у вас тут слегка похозяйничала. Не могу сказать ничего дурного – такой чистоты на втором этаже я не припоминаю. Но пыль – бороться в одиночку с ней невозможно. И раз уж Шерлок с самого утра куда-то уехал…
Джон едва не выронил из рук незапланированные покупки.
– Уехал? Что значит – уехал? Куда?
– Как будто он скажет… Буркнул что-то невразумительное про игру, расцеловал и выскочил как ошпаренный. Его поджидало такси.
Игру? Какую ещё игру?
Жар растекся по телу отвратительно липкой субстанцией, под веками закипело, в груди защемило.
Неужели девятый? Так скоро? Нет-нет-нет…
С видом потерявшего миллион фунтов стерлингов Джон одеревенело замер в прихожей.
Миссис Хадсон недоуменно посматривала сверху вниз и ждала – поднимайтесь же, милый доктор, с чего это вы вдруг оробели? Не в гостях, слава богу.
– Что с вами, Джон?
– Ничего. Всё… в порядке, – еле выдавил Джон, делая шаг в направлении лестницы. – Аа… Ээ…
Черт, задать тот самый вопрос ужасно неловко, а учитывая совершенно ошарашенный вид, практически невозможно.
Но самая прекрасная, самая удивительная из всех домовладелиц – их бесценная миссис Хадсон побледневшие губы и помутившийся взгляд постояльца заметила и оценила.
– Не думайте, милый доктор. Ничего такого. Он ускакал налегке, и явно по делу.
Облегчение было столь мощным, что задрожали колени. Джон поднимался по лестнице, стараясь не встретиться с мудрой женщиной взглядом. К чему ей знать, как глупо, как невообразимо отчаянно он испугался?
– По какому делу? – ворчал он себе под нос. – Какие могут быть у него дела? И мне, собственно, все равно.
– Да-да, – согласилась с ним миссис Хадсон. – Я понимаю. – Она посторонилась, пропуская его вперед. – Уф. Ну, я пошла. Отдыхайте, ужинайте и не думайте о плохом. Я уверена – такого больше не повторится. Если только с вами… Всё, всё, всё, умолкаю. Это совершенно меня не касается.
И проворно спустилась вниз.
Но на последней ступеньке остановилась и вскинула голову.
– Может быть, чаю? С липовым цветом? Придает силы и замечательно успокаивает в конце тяжелого дня.
– Спасибо, – пробормотал Джон. – Но душ всё-таки лучше.
– Как знаете, – улыбнулась леди, направляясь к себе.
Джон нервно дернулся и перегнулся через перила.
– Но возможно я воспользуюсь приглашением, – громко выкрикнул он вдогонку. И вздохнул: – Липовый цвет – это замечательно.
Да, надо, надо поговорить. Непременно. О Шерлоке. Чтоб ему…
Выкладывая покупки на кухонный стол, Джон старался не перегружать и без того потрясенный мозг теориями и предположениями. Первая волна ошеломления схлынула, мысль заработала четче.
«Даже если это девятый, мне-то какое дело? – рассуждал он. – Да и глупо было рассчитывать, что шикарный мужчина засидится вдруг возле камина. Видно же, что у него в штанах всё пылало. Молодой, яркий, неистовый. Разве такого удержишь… – И тут же разозлился на собственные причитания. – Кто его держит-то, господи? Я что ли? Очень надо. Пусть возится со своими гусями, меньше хлопот».
Он с тоской оглядел «научно-исследовательскую» половину стола, затем посмотрел на бутылку водки. На грибочки и ветчину. Вздохнул.
Липовый цвет миссис Хадсон быстро терял свою актуальность.
Утром было невыносимо стыдно. Напился. И из-за чего? Что за трагедия, мать твою? Сосед ночевать не пришел? Ну не пришел…
А ведь не пришел. Не пришел.
И не позвонил.
И где провел эту ночь, можно только догадываться. И догадка эта режет ножом прямо по сердцу, да так больно, так яростно, что грудная клетка дымится.
После ледяного душа он долго чихал и покрывался мурашками, отогревался горячим чаем, но похмелье, слава богу, чуть-чуть отступило, оставив след не столько физический, сколько моральный. Джон поклялся (ох уж эти клятвы доктора Ватсона), что никогда больше не позволит себе подобного непотребства. Едва ли не до дна опустошить бутылку сорокаградусного «лекарства» – это уже не слабость, это хренова деградация. А повод? Ничтожнейший.
Он потеплее оделся, закутался в шарф и двинулся в клинику, бодро посматривая по сторонам и настороженно принюхиваясь к клубам осеннего пара, срывающегося с похолодевших губ – не несёт ли от него перегаром.
К исходу дня пришло сообщение:
«Я в порядке. Немного занят».
И следом ещё одно:
«Если, конечно, тебя это сколько-нибудь беспокоит».
…Джон нервно выхаживал из угла в угол («Половина десятого, хлещет ливень, а этот… »), даже не пытаясь скрывать от себя раздирающую душу тревогу. Ему было откровенно дерьмово, и глупые игры в плевать-я-хотел-где-его-черти-носят совершенно не вписывались в состояние разметенной в клочья души.
Рванувшись на звук сообщения, он больно врезался в кресло и бестолково закружился по комнате – на несколько безумных секунд отключилась память, и местонахождение телефона напрочь вылетело из головы. В том, что сообщение от Холмса, Джон даже не усомнился.
Чертов наглец! Бездельник! Одержимый ублюдок! Господи, где этот гребаный телефон? Фу ты, черт. Вот же он.
Джон давил на клавиши с силой разъяренного пресса, и бедный аппарат отчаянно содрогался в предсмертной агонии.
«Беспокоит».
Второе сообщение степень его беспокойства обозначило более четко:
«Мать твою!»
Ответ пришел незамедлительно: «Не злись».
Немой разговорился.
Мелкая дрожь сотрясала с головы до ног. Нерешительность не была основным недостатком Джона Хэмиша Ватсона, но сейчас столь крошечная проблемка, как ещё одно коротенькое сообщеньице с коротеньким вопросиком «У тебя совесть, блядь, есть?» превратилась в глобальных масштабов головоломку, в проклятую квадратуру круга, и пока Джон примеривался и так, и эдак, готовясь к роковому прыжку в непроглядную бездну, Шерлок отключил телефон.
Джон виртуозно матерился в кулак. В солнечном сплетении полыхало адово пламя. Липовый цвет манил с магнетической силой, и если бы не довольно позднее время, Джон непременно опустошил бы все запасы добрейшей домовладелицы и, как на духу, поведал ей все горести своего жалкого существования.
Шерлок пропал ещё на два дня.
А потом объявился.
*
Он лежал на диване – истощенный, бледный и невообразимо чумазый. Неопрятные сосульки вместо ухоженных шелковистых кудрей, разводы бурой грязи на остроскулом лице, руки будто у заядлого землекопа – даже в лунки намертво въелась какая-то отвратительно жирная копоть. И дорогой сердцу Бриони, или что там ещё он напялил, стремясь в свою загадочную игру, украшен потеками и пятнами весьма узнаваемого, до головокружения пугающего происхождения.
Доигрался…
Джона трясло изнутри и снаружи: окровавленный и полуживой… Или уже не живой? Как долго он так лежит? И что вообще происходит?
На заплетающихся ногах он проковылял от двери к дивану.
Вблизи Шерлок казался ещё ужаснее – нездоровая сухость губ, щетина и капли крови в её довольно внушительных зарослях. Кошмар.
– Шерлок…
Полоска яркой бирюзы мелькнула и снова исчезла, ресницы тяжело опустились и задрожали – Шерлок силился приоткрыть глаза, но, судя по всему, даже это простейшее действие оказалось невыполнимым.
– Уже вернулся с работы? Привет.
Привет? Сукин ты сын!
И Джона прорвало – всё, что выжигало его изнутри так долго и так беспощадно, рванулось из горла бешеным воплем:
– Где ты был? Что, ёб твою мать, случилось?!
Шерлок поморщился, но всё же открыл глаза – воспаленные, мутные, но отчего-то странно счастливые.
– Тшш, не кричи, голова болит… Все в порядке. Прости, что запачкал диван. Я мог бы помыться и переодеться в другом месте, но мне так сильно хотелось домой… А дома силы куда-то исчезли.
Джон понял, что сейчас начнет его убивать. Зверски.
– Помыться? Да ты весь в крови! Господи… Весь в крови… Шерлок, ты ранен? Говори, где дырка? Где у тебя чертова дырка?
– Всё-таки ты ею заинтересовался.
– Кретин. – Джона затрясло ещё больше. Дрожь была такой многогранной и всеобъемлющей, что он никак не мог разобраться в её истинном происхождении: панический страх, гнев, облегчение, или всё это вместе взятое плюс невыносимое желание обхватить и прижать к себе. Вполне возможно, от последнего Джона колотило сильнее всего – подавить столь мощный позыв было исключительно трудно. – Боже, какой ты кретин! Извращенец зацикленный. Маньяк озабоченный. Куда тебя подстрелили, сволочь?
Отвечал Шерлок отрывисто, еле слышно, с трудом поднимая и опуская набухшие веки.
– Никуда. Кровь не моя.
– А чья?! Чья это кровь? Неужели ты кого-то сожрал?!
– Остроумен до безобразия. – Губы тронула кривая усмешка. – Успокойся, я в полном порядке. Вот только спать очень хочется. Две бессонные ночи и… Одним словом, не волнуйся. Обычное дело. Миссис Хадсон… знает.
