Текст книги "Вас ожидают, мистер Шерлок (СИ)"
Автор книги: lina.ribackova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
========== Часть 1 ==========
Впервые с Джоном произошла такая беда. Его бросили, и бросили самым банальнейшим образом: нашли замену, на прощание даже не извинившись, и не объяснив, чем он-то не подошел, чем оказался хуже соперника. Да и прощания как такового не было. Любовь всей его жизни в один из ненастных, слёзно-дождливых дней просто исчезла, не считая нужным вдаваться в подробности неожиданного предательства. И это едва не убило Джона Хэмиша Ватсона – мужчину не первой молодости и достаточной степени опытности в сердечных перипетиях.
Но опыт – ничто, когда ты влюблен, и оттого беззащитен. А влюблен он был так безрассудно и трепетно, что даже, вот смеху-то, жениться на этой вертихвостке собрался.
Но чему, собственно, удивляться – годы уже солидные. В тридцать восемь пора взглянуть на интимные отношения с точки зрения брака. Набегался, слава богу. Можно и корни пустить.
Не сказать, чтобы Джон был блудлив или неразборчив в связях. Ни в коем случае. Но связи бывали, да. И страсти кипели, что уж греха таить. Увлекался частенько, влюблялся, ухаживал: приглашал в ресторанчики, гулял под луной, дарил букеты, конфеты и разные финтифлюшки. Да и хороший секс – не последнее, чем он хотел бы наслаждаться до глубочайшей старости. Любил доктор Ватсон потрахаться. Очень любил. А кто не любит? Главное, за рамки приличий не выходить.
Джон и не выходил. Все его амурные похождения были полны романтизма и взаимного уважения. Ни претензий, ни, упаси боже, обид при расставании не было. Встречались, бывало, в общей компании, в супермаркете или кинотеатре, и мило раскланивались, подмигивая друг другу, обменивались дружескими объятиями и даже поцелуями в щечку.
Потом в его жизнь ворвалась Она, и Джон завис. Осоловел. Лишился ума. Одним словом, влюбился нешуточно – до бессонницы и потери здорового аппетита.
И получил от судьбы затрещину, да такую, что едва устоял на ногах.
От позора, от сочувственных глаз родителей и друзей, бывших подружек, сослуживцев и, как с отчаяния ему показалось, всего городка, где он проживал с рождения, и где каждая собака улыбчиво виляла ему хвостом, Джон решил убежать. Подальше. В Лондон. А тамошним собакам на него и его вдребезги разбитое сердце начхать.
Неудачнику самое место в равнодушной, надменной столице: затеряться среди множества таких же не слишком счастливых, и не мозолить глаза родным и близким своей злосчастной, бездарной жизнью. Найти норку, да потемнее, и раны кровавые зализать.
Жалости Джон не выносил ещё больше, чем лжи и предательства.
Но в Лондоне ему неожиданно повезло. Крупно. И сразу по всем статьям.
Созвонившись с Майком Стемфордом, давним товарищем и однокашником, он с радостью убедился, что тот его не забыл. Более того, сразу же предложил посильную помощь, чем Джон не преминул воспользоваться, сказав, что остро нуждается в жилье и работе.
– Сам понимаешь, даже самая паршивая гостиница Лондона не для такого падишаха как я.
– Кстати, о падишахе. Ты всё ещё не женат?
Тяжелое молчание в трубке отбило охоту продолжать щекотливую тему, и Майк бодренько хохотнул:
– И правильно. Ну их всех.
А потом предложил встретиться, поболтать и заодно обсудить квартирный вопрос.
– Есть вариант? – Голос Джона дрогнул в надежде – не может быть. Этого просто не может быть.
– Ещё какой, – хмыкнул старый товарищ. – Пальчики оближешь. И насчет работы можешь не суетиться – найдешь.
Они встретились в ресторане. Пабы, кафешки и уж тем более парковые скамейки – не место для встречи старых друзей. Обязательно ресторан. Непременно. Пусть не самый шикарный, но и не самый дешевый. Один раз живем.
Джон даже галстук надел. И платочек в верхний карман пиджака впихнул – все нервы извел, придавая куску нежно лиловой ткани иллюзию благородной небрежности. Матерился сквозь зубы битые десять минут. Три раза швырял проклятый платочек на пол. Один раз даже рванулся к окну – запулить к чертовой матери эту чертову штуку и успокоиться. Но снова принимался за дело – очень уж ладно гармонировал кровопийца с новым шелковым галстуком.
Кое-как справился и остался доволен: платочек выглядывал из кармашка весьма завлекательно. Далеко не новый костюм обрел недостающую элегантность, уверенно обнимая сильные плечи. Ботинки матово поблескивали и мягко ступали по ресторанным коврам.
Одним словом, предстал Джон пред очи толстячка Майка Стемфорда настоящим столичным франтом – тот даже присвистнул.
– Найдешь работу, – повторил уверенно. – Обязательно. И бабу найдешь.
– Спешу и падаю, – ядовито выплюнул Джон. – Всё, никаких баб.
Как в воду глядел…
Они болтали наперебой, вспоминали студенческие приключения, беззаботное прошлое, полные незамутненной радости дни. Улыбки не сходили с их лиц – одухотворенных и помолодевших.
Но иссякли воспоминания, потускнели краски былых забав – пора было возвращаться к реальности во всей её неяркой расцветке.
– Как ты вообще?
– Я? – Майк почесал переносицу. – Толстею.
– Брось. Просто слегка упитан.
– Перестань, Джон. Жирный кабан с сиплой одышкой и залапанными очками – вот кто я такой. Меня от себя тошнит.
– Брось.
– Да ладно, не о чем говорить. А ты ничего себе – подтянутый, стройный. Я надеялся, что после армии в Лондон закатишься.
– Мне и дома неплохо.
– Тогда почему ты здесь?
– Перемен захотелось. – Джон допил виски и неожиданно выпалил: – Меня кинули как ничтожный кусок дерьма. Любимая женщина кинула. Самая любимая.
– Вот черт. – Майк покачал головой. – Черт.
Джон досадливо сжал кулаки – какого дьявола его вдруг понесло? Не хватало ещё жалобного нытья. «Любимая… Самая…» Нюня.
– Майк, все нормально. Я в порядке. Что ни делается… Да и по Лондону чертовски соскучился.
– А что здесь, в Лондоне? – тоскливо оглянулся по сторонам погрустневший и сникший Майк. – Те же сволочи в юбках. И дожди. Дожди, дожди. Эх.
– Чем занимаешься? – спешно переменил тему Джон – не хотелось бы развести друга на печальные откровения.
– Преподаю. Сею, так сказать.
– Хорошее дело.
– Хорошее. Только всходы иной раз гнилые.
– Не без этого, – согласился Джон и заерзал на стуле. – Эй, чего это мы расклеились? Жизнь продолжается. Всё продолжается…
– Кроме баб, – заключил взбодрившийся Майк. – Как я рад, черт возьми, что тебя снова сюда занесло. Даже на душе полегчало. Завтра же начну заниматься спортом, бегать трусцой, худеть. Завтра же. А пока выпьем и потолкуем о деле. Квартира в центре Лондона тебя заинтересует?
– Боже, Майк. – Джон оторопело моргнул. – В центре? Это же безумные деньги.
– Сейчас я расскажу тебе не менее безумную историю.
Джон подался вперед.
– Ну-ну.
– Есть у меня приятель. Потрясающий малый. Умный, красивый. Правда, говнюк.
– Вот как? Хм…
– Не хмыкай. Говнюк каких поискать. Удивляюсь, как его ещё не прибили. Такая ядерная зараза, скажу я тебе. Но бесподобен. Невероятен.
Джон щелкнул пальцами.
– Ау, Майки. Мы о квартире.
Тот сердито сверкнул очками.
– Не перебивай. Это преамбула. Так вот, Шерлок…
– Шерлок?
– Да. Шерлок снимает… снимал эту квартиру у милейшей, чудеснейшей миссис Хадсон. – Майк тяжко вздохнул. – Но сейчас… Сейчас его нет.
– Господи, неужели скончался?
– Бог с тобой. – Пухлые ладошки замелькали с удивительной скоростью. – Жив, конечно. Только вот… Но это неважно, и не относится к делу. Уехал. Навсегда уехал из Лондона. Личная жизнь, так сказать.
Он снова вздохнул. И задумался, вперив печальный взор в опустевший бокал.
«Без баб, конечно, не обошлось. Женился, наверное, горемыка», – подумал Джон.
– Майк, – неуверенно подал он голос. – Я не совсем понимаю. Причем здесь…
– Подожди. Шерлок, конечно, не друг мне – так, перекидывались словечками, трепались о том, о сем. Пару раз выпили в пабе. Да и вряд ли у него вообще есть друзья. Не считая этих…
– Кого?
– Это тоже неважно. Он сложный человек. Не каждый способен мириться с его вздорным характером, терпеть его выходки. Да и понять способен не каждый. Но с отъездом Шерлока Лондон вдруг опустел. И потускнел. – Майк тряхнул головой, отгоняя необъяснимую грусть, и продолжил чуть оживленнее: – Одним словом, уезжая, этот сумасброд попросил меня подыскать жильца. Нельзя же оставлять в одиночестве миссис Хадсон. По-моему, она – единственный на земле человек, к которому Шерлок по-настоящему расположен. Во всяком случае, его тревога выглядела неподдельной: как она без него? кто о ней позаботится? Поручил мне её навещать, а если вдруг подвернется кто-то порядочный и не полный кретин, нуждающийся в приличном жилье, познакомить с прицелом на дальнейшее проживание. Вот ты и подвернулся. Надеюсь, ты не полный кретин? Во всяком случае, раньше такого диагноза в твоем анамнезе не наблюдалось. Ха-ха.
– Ха-ха. Сейчас от смеха умру. Майк, в чем загвоздка?
– Сейчас скажу самое главное, и для тебя несомненно выгодное. Шерлок внес арендную плату за полгода вперед и не пожелал её возвращать. Такой вот экстравагантный малый. Оригинал. Сказал: если экземпляр окажется подходящим, может воспользоваться ситуацией в своих интересах. Месяц с момента его отъезда уже прошел, но пять у тебя в запасе, и…
– Стоп. – Джон недовольно нахмурился. – Майк, ты в своем уме? Спасибо, конечно, но я не собираюсь жить за чей-то счет в чьей-то квартире. Что за странная благотворительность, мать твою?
– Да не спеши ты, господи боже мой. Узнаю прежнего Джона… Никто не предлагает тебе дармовой сыр. Встретишься с миссис Хадсон, посмотришь квартиру. Обсудите все детали. Уверяю тебя, познакомившись с этой восхитительной леди, ты не захочешь расстаться с ней даже на миг. И квартирка – мечта. Как-нибудь сговоритесь. Будешь платить…
– Буду платить. Если квартира мне подойдет, буду платить. Зачем мне подачки какого-то Шерлока…
– Холмса.
– Вот именно. Я не нищий. Заплачу сколько нужно.
– Заплатишь, заплатишь, – заверил Майк. – Не кипятись. Но если миссис Хадсон сделает ощутимую скидку, неужели ты будешь против? Ты же не последний кретин.
Было бы глупо сопротивляться такому житейскому благоразумию. И спорить было бы глупо. Не то положение, чтобы щепетильничать до идиотизма.
– Хорошо.
– Слава Богу. Подумать только, я его ещё уговариваю. Не каждый день и не каждому может так повезти. Сам бы жил, честное слово. Все-таки, Джон, ты как был занудой, так им и остался.
Джон примирительно улыбнулся: в самом деле, чего это он? Майк с такой готовностью кинулся помогать, а он на него окрысился.
– Извини, дружище. Вспылил. Слегка растерялся. Когда можно взглянуть?
– Да хоть завтра. Созвонюсь с миссис Хадсон. Встретимся в полдень на Бейкер-стрит.
– Бейкер-стрит?
– Бейкер-стрит 221в. Надеюсь, это станет твоим постоянным адресом.
========== Часть 2 ==========
Джон гордился собой.
Получается, не такой уж он жалкий отброс. Не барахло, до которого нет дела ни богу, ни черту. Кто-то там, наверху, улыбнулся приветливо и послал утешительный приз. Воздушный поцелуй, так сказать.
И кровь побежала бодрее, и ноги твердо уперлись в землю.
Ничего не выйдет, куколки. Ни одной из вас Джона Ватсона не согнуть. Я ещё покажу высший класс.
В самом деле, не успел ступить на лондонскую брусчатку, как сразу же привалило счастье: и относительно недорогая квартира, и домовладелица – мать родная.
Майк не ошибся: отныне и навсегда сердце Джона принадлежало ей – миниатюрной леди возраста ранней осени. Она так восторженно всплеснула руками, таким благоговейным взглядом окинула небольшую фигуру предполагаемого жильца, будто не довольно заурядной внешности доктор, а светозарный ангел, оставив радужные переливы небес и сахарные облака, решил вдруг поселиться в её славной, но по райским критериям весьма скромной квартирке.
– Какой приятный молодой человек, – щебетала леди, сияя доброй улыбкой. – И сразу видно, что скромный, порядочный, благонравный. Не из этих… Вы домосед, я полагаю?
Да, миссис Хадсон, с некоторых пор домосед. Именно что домосед. И никто другой. Будьте покойны, я не из этих, кого бы вы ни имели в виду.
– Как вам сказать… – начал он. – Вечер у камина с чашечкой чая и свежей прессой – то, что на данный момент привлекает меня больше всего на свете.
– Боже. Это прекрасно. Всегда мечтала о подобном соседстве. – Женщина бросила в сторону Майка беглый, слегка виноватый взгляд. – Мой прежний жилец… Мой Шерлок… – Она снова покосилась на молчаливо застывшего толстячка. – Мой дорогой Шерлок домоседом никогда не был. Всё бегал куда-то, бегал. Как заводной. И вот убежал. Не могу поверить, что он покинул меня навсегда. Что больше не будет этого… бардака. Этой неразберихи. – Она подняла глаза, с укоризной вперившись в потолок, и добавила твердо: – Не могу поверить. И никогда не поверю. Прошу на второй этаж. Там вы и будете жить, если аренда и домовладелица вас устраивают, милый доктор.
Так Джон стал милым доктором, чему радовался безмерно.
В квартиру он влюбился с порога. Всё в ней, от дверного молотка до слегка потускневшего зеркала в ванной комнате, соответствовало его представлению о месте, где жить одно удовольствие. Гостиная с высокими окнами, небольшой, но жаркий камин, симпатичная кухня (ничего лишнего, все на своих местах) и спальня, где спится так крепко и сладко. Новые владения настолько пришлись по душе и по сердцу, что Джон очень боялся очнуться от грёз, оказавшись на исходной точке своих неожиданных перемен. С горячей тоскою в груди и отчаянным блеском в глазах.
Он недоуменно оглядывался вокруг и не верил, что это средоточие комфорта и безмятежности отныне его среда обитания.
Аренда? О, боже! Джон готов не есть и не пить, только бы каждый вечер сюда возвращаться, подходить к этим дверям и вставлять в замочную скважину ключ. Свой ключ.
Имелась, правда, в квартире ещё одна комната, которую миссис Хадсон показать наотрез отказалась, сказав, по мнению Джона, нечто странное и не совсем вразумительное:
– Что там смотреть, милый доктор? Кровать, стулья, тумбочка. Ничего интересного. И вообще – от греха подальше…
Вдаваться в подробности Джон не стал – лишь пожал плечами: подальше так подальше. Много ли он потеряет, не увидев какую-то там кровать? Ему вполне достаточно того, что уже послала изобретательная судьба. Более чем достаточно. Без всяких загадочных тумбочек. И уж тем более – стульев.
Майк скептически прыснул:
– Вы ещё музей там откройте. Музей Великого Человека.
– Надо будет, открою, – строго ответила домовладелица, обиженно насупив тонкие бровки.
Майк снова прыснул. Но промолчал. И едва слышно вздохнул.
На этом инцидент был исчерпан. Запертая наглухо дверь не помешала Джону насладиться ощущением дома сполна.
Засыпать и просыпаться под негромкие звуки улицы: шорох шин, редкие позывные клаксонов, приглушенный стук каблуков и шарканье торопливых подошв – что может быть лучше? Что может быть прекраснее стука дождинок по подоконнику? Гула ветра в каминной трубе? Невнятного бормотания телевизора и шипения масла в сотейнике? И этого тихого, опьяняющего буль-буль, когда крутой кипяток отправляется из чайника прямо в большую, уже нежно любимую кружку, и мятный пар клубится божественным фимиамом. Умиротворяющая мелодия жизни. Жизни, которая не кончается никогда, даже если на одном из её поворотов ты схлопотал под дых. Она не зловредна и снисходительна – всегда даст возможность чуть-чуть отдышаться. А потом легонечко подтолкнет: иди, иди, не топчись на месте. И не вздумай оглядываться назад.
Так всё и сложилось. Удачно и замечательно.
Разве это не повод для гордости?
Но особенно Джон гордился собственной мужской неприступностью. Холодной. Твердокаменной.
Сказано – сделано: никаких баб.
А бабы, то есть кандидатки на его кое-как склеенное сердце и наспех залатанную душу, естественно, тут же нашлись – Джон и глазом моргнуть не успел.
Но сначала нашлась работа. Поиски нового места оказались делом несложным. На удивление. Не минуло и недели с момента переезда на Бейкер-стрит, как одной из клиник срочно понадобился опытный терапевт. Чудо? А вот и нет. Справедливое распределение ролей: кому-то досталась новая страсть и, возможно, фата с флердоранжем, а кому-то – собственный кабинет, удобное кресло и внушительный список будущих пациентов.
Симпатичная дамочка, проводившая с Джоном короткое собеседование, заинтересованность проявила с первой минуты: кокетничала напропалую. Даже для чего-то спросила, не играет ли Джон на кларнете.
На что Джон, сурово хмурясь и поджимая губы, ответил, что игра на кларнете отныне не в его компетенции, что он вообще не помнит, как выглядит этот самый кларнет, и вспоминать не намерен.
Дамочка растерялась, захлопала глазками и удрученно вздохнула:
– Жаль. Я обожаю кларнет. Но если вы к данному инструменту интерес потеряли… – И добавила: – Очень жаль.
Джон промолчал, а про себя подумал: «Хватит. Накларнетился. Тем более что игрок из меня, как оказалось, хреновый».
*
Начался новый виток его биографии.
Жили они с миссис Хадсон душа в душу.
Хозяйка была ненавязчива, добродушна, чутко улавливала перепады его настроения и не лезла с расспросами, что Джон считал самым ценным в их уютном домашнем союзе.
Два месяца пролетели в полной гармонии с миром и самим собой.
Неожиданно обретенный причал – Бейкер-стрит 221в. Это раз.
Работа в клинике, стабильная и в достаточной степени интересная. Это два.
Да и тихая грусть дамочки Сойер, её вздохи и печальные, зовущие взгляды наполняли душу злорадным самодовольством. Недостойных эмоций Джон, конечно, стыдился, но не мог, не мог отказаться от маленькой слабости почувствовать себя хотя бы частично отмщенным. Сара – женщина. А с женщинами у него теперь разговор короткий: никаких кларнетов. И не надо вздыхать.
Естественно, на миссис Хадсон антипатия и предвзятость к женскому полу не распространялись. Но она, хвала небесам, к музыкальным способностям своего постояльца интереса не проявляла.
И всё было хорошо. Даже сердце вздрагивало все реже. И воспоминания не душили обидой так люто и больно.
Но, как говорится, аз воздам…* Несчастные глаза Сары Сойер и вздохи её неудовлетворенной груди даром для него не прошли. Негоже мстительностью, пусть даже невинной, увлекаться. А уж тем более упиваться…
*
Чай подернулся пленкой, оседая на стенках кружки неопрятными бурыми кляксами, но статья в British Medical Journal была любопытной и до такой степени спорной, что актуальность утреннего чаепития быстро сошла на нет.
Джон сильно нервничал. Возмущался.
О чем вообще они думают, когда предлагают такое? Бред. Фанфаронство. Собачья чушь, облаченная в псевдонаучный треп.
Запущенный разгневанной дланью, British Medical Journal пролетел через всю кухню, с размаху врезавшись в стену глянцевым телом. И дом содрогнулся…
Что за черт?
Джон потрясенно уставился на журнал.
Но наваждение длилось недолго.
Уф… Всего лишь входная дверь: кто-то сначала обрушился на неё яростным стуком (на месте ли самый красивый в Лондоне дверной молоток?), а потом ворвался в квартиру столь темпераментно, что вызвал почти сейсмическую вибрацию.
Раздались возбужденные голоса: отчетливое и явно счастливое «ах, ах, боже мой» миссис Хадсон и рокочущее «бу-бу-бу» неизвестно кого, но рода несомненно мужского.
Кто это там?
«Бу-бу-бу» нарастало параллельно с дьявольским грохотом: по лестнице что-то неслось. Что-то неотвратимое. Фатальная неизбежность. Рок.
Джон привстал, вытянув шею. Сердце барабанило как шальное. Кровь прилила к вискам.
Что за налет, мать твою?
В дверном проеме возникло Черное-Длинное. Оно сверкало глазами и смотрело на Джона с неуправляемым бешенством.
– Кто ты такой? – негодующе прошипело Явление, а потом гаркнуло так, что зазвенела посуда на полках: – Миссис Хадсон! Какой-то олух расселся на моей кухне! Кого вы себе завели?!
* Мне отмщение, и аз воздам (Библия)
Комментарий к
http://www.youtube.com/watch?v=h36J8X2deh4
========== Часть 3 ==========
Запыхавшаяся домовладелица торопливо цокала каблучками – спешила на помощь.
– Иду, иду… Господи, Шерлок, за тобой не угнаться.
Кто-кто? Шерлок?
Ошарашенный Джон снова плюхнулся на сидение стула.
Вот так сюрприз.
Явление оказалось, во-первых, человеком, а во-вторых, тем самым загадочным Шерлоком Холмсом, что навсегда покинул дождливый Лондон, завещав будущему квартиранту Бейкер-стрит 221 в. пять месяцев беззаботного проживания и откорректировав тем самым его небогатый бюджет до состояния «очень недурно». Тем самым Шерлоком Холмсом, которому Джон всё это время был благодарен безмерно за щедрую скидку, для тощего кошелька весьма ощутимую.
– Успокойся, дорогой. Это не олух, это доктор.
– Доктор? И кого же он лечит, распивая чаи за моим столом?
– Никого он не лечит, – заверила домовладелица, тщетно пытаясь протиснуться мимо долговязого силуэта. – Слава богу, все мы здоровы. Вот и ты, как я погляжу, по-прежнему полон сил – орешь на всю улицу. А милый доктор… Он здесь живет. У меня. У нас. У вас. – Леди строго нахмурилась. – Ты дома какие-то пять минут, а уже умудрился меня запутать. Боже…
Глаза «сюрприза» вспыхнули с новой силой.
– Милый доктор? Я не ослышался – вы сказали именно так: милый? Поверить не могу. И как давно?
– Что – давно?
– Не прикидывайтесь тупицей, уважаемая миссис Хадсон. Не выйдет. Как давно проживает здесь этот тип?
Он волчком крутанулся на месте, едва не уронив прилипшую к нему женщину, и Джон с трудом удержался от смеха: нелепее картины сложно представить. Только уважение к даме заставило его подавить неделикатное фырканье: мало того, что обозвали тупицей, ещё насмешки строят.
Ну и приятель у Майка Стемфорда. Ядерная зараза? Похоже на то.
Какого дьявола происходит, хотел бы я знать, и в какое дерьмо меня занесло? Что на этот раз? Пошлые соседские дрязги? Только этого не доставало. А ведь Майк уверял… Ничего не понимаю.
Между тем толкотня и возмущение в дверном проеме шли своим чередом. На «тупицу» миссис Хадсон не отреагировала никак – похоже, в этом доме свои коды и шифры.
– Он вовсе не тип, – терпеливо увещевала она обидчика, поглаживая его плечо. – Дорогой, твоё возмущение необъяснимо. Из-за чего ты так сильно расстроен? Из-за доктора? Но я думала…
– Думали? – Вновь прибывший, как видно, деликатностью не отличался – фыркнул громко, глумливо, оросив мирную атмосферу кухни уничижительной желчью. – В самом деле? Предлагаю прекратить непосильное для ваших извилин занятие. Сделаем так: думать, как всегда, буду я. А вы – печь рогалики и сплетничать с миссис Тернер об очередном моём увлечении.
Миссис Хадсон перестала его поглаживать.
– Выглядишь сумасшедшим. С чего ты так взбеленился? Я ду… – Она осеклась, а потом упрямо тряхнула завивкой. – Я была уверена, что на этот раз у тебя всё серьезно. Что ты, слава богу, остепенился. Взялся за ум. – Интонации смягчились до нежного воркования. – Ты казался довольным как никогда. Воодушевленным. Попрощался. Вывез все вещи. Боже, первые дни я не узнавала кухни без твоих ужасов.
«Ужасов? Какие ужасы могут быть в кухне? – подумал Джон, увлеченно наблюдая за сценическим диалогом миссис Хадсон с нарушителем своего недолгого и, как выяснилось, призрачного спокойствия. – Замороженные летучие мыши? Банки с венозной кровью? Вот блядь. Интересно, как долго они собираются топтаться в дверях?»
– Все ужасы через полчаса вернутся на место – мой багаж на подходе. Ваша радость была преждевременной. Подумать только, как быстро вы списали меня со счетов. Не ожидал. Стоило отлучится на несколько дней, и в доме уже творится черт знает что. Какой-то полный кретин сидит на моём стуле. Спит на моей кровати.
Он дернулся с головы до ног – даже взъерошенная макушка слегка колыхнулась.
– Бог с тобой, Шерлок. – Миссис Хадсон наконец-то выбралась из дверного проема – как видно, перспектива быть опрокинутой и затоптанной её не прельщала, – и отошла на безопасное расстояние, к Джону поближе. – Доктор спит на своей кровати.
– Так у него и своя кровать имеется? Так скоро? И эта кухня, и эта чертова кофеварка – тоже в его безраздельном пользовании? Великолепно. Потрясающе. Не ожидал от вас подобного вероломства.
Спектакль поднадоел. Чокнутый Шерлок Холмс вызывал раздражение. И не нравился совершенно. Бледный, худой, лохматый. Крутится, вертится, дергается, как паралитик. Хамства – на десятерых. Апломба – на добрую половину Лондона. А уж ядовитости – гадюкам не потягаться.
Джон кашлянул в кулак.
– Вы забыли про унитаз.
– Что?
– Я говорю – вы забыли про унитаз. Каждый день я писаю в ваш унитаз. Такая вот незадача.
На него недоуменно уставились две пары синхронно моргающих глаз, и Джон мысленно поставил себе зачет.
А потом миссис Хадсон расхохоталась – звонко и мелодично.
– Ну разве доктор не мил? По-моему, просто чудесен. Спокойствие, чувство юмора, основательность. Шерлок, ты и представить себе не можешь, как замечательно мы сдружились.
– Могу, – грубо оборвал её Шерлок и, нервно хлопнув ладонями по косякам, прошел к обеденному столу, за которым и расположился, придирчиво осматриваясь по сторонам. – Могу. Майк уже доложил, в каком восторге вы от этого… – Он смерил Джона скептическим взглядом. – …доктора.
– Майк? – переспросила миссис Хадсон. – Ты разговаривал с Майком Стемфордом? Когда?
– Не важно. Третьего дня. И Майк в подробностях расписал вашу скороспелую коалицию.
– А вот мне ты не позвонил ни разу. Впрочем, ничего нового – ты никогда не звонишь из своих поездок. Но все-таки я ждала. Грустила. И если бы не милый доктор… Постой. О чем это ты? Какая ещё коалиция? О, господи. – Миссис Хадсон всплеснула руками. – Кажется, я догадываюсь, что происходит. Уж не ревнуешь ли ты? Ну конечно ревнуешь. Узнал, что на Бейкер-стрит всё хорошо, что мы с доктором… эм…
– …спелись, – подсказал Шерлок. – Вы с доктором замечательно спелись, это не требует доказательств. Тишина, покой, отвратительно чистая кухня… И основательность. Главное – основательность, чего никогда не дождаться от такого ветрогона как я.
– Вот дурачок, – ласково сказала домовладелица. – Никто и ничто не помешает мне любить тебя больше всего на свете. Не было дня, чтобы я о тебе не думала, не скучала. – Она достала из кармана платочек и промокнула глаза. – А уж как волновалась.
– Оставьте слезливые сантименты. Нечего хлюпать носом и причитать, – холодно отозвался Шерлок.
Мудак.
– А вот то, что вы лишили меня угла, крыши над головой, последнего приюта требует детального обсуждения.
Миссис Хадсон мгновенно преобразилась: вместо тихо сморкающейся растроганной леди перед ними предстала фурия, и гневный блеск её глаз затмил даже недавнее бирюзовое пламя, едва не спалившее Джона дотла.
– Прекрати балаган! – сорвалась она на визгливый крик. – Шут гороховый! Сколько можно?! На месте твои углы, никуда не делись. И комната в полном порядке. Боже, я как чувствовала… Надо было сдать её доктору, чтобы тебе неповадно было. Что за представление ты устроил, безмозглый ревнивец?! Коалицию какую-то выдумал. Налетел с утра пораньше. Кофе выпить не дал. Почему ты бесишься, черт бы тебя побрал? Разве всё это не входило в твои грандиозные планы? Кто умолял своего приятеля…
– Что-что?
– Ну хорошо, не умолял – просил. Кто поручил ему подыскать приличного квартиранта?
– Но не такого же.
– Какого – такого, безумец?! – Женщина возбужденно взмахнула руками. – Прекрасный молодой человек. Добрейшей души. У него золотое сердце и улыбка Мадонны.
Джон закусил губу – ну вы, миссис Хадсон, даете.
Шерлок снова зафыркал.
– Только улыбающейся Мадонны нам здесь и не доставало. Мне он не нравится. Абсолютно.
– Зато он нравится мне, – безапелляционно заключила домовладелица, перестав повизгивать и кипятиться, отчего каждое её слово приобрело значительности и веса. – Не забывай, что хозяйка квартиры я. Мне и решать. Вот так.
– Вот так. – Холмс поднялся и подошел к окну – высокий, неприступный, до глубины души оскорбленный. – Поступайте как вам будет угодно. А я… Что ж, я давно привык к остракизму.
Миссис Хадсон посмотрела на Джона – что будем делать с этим психическим?
Джон пожал плечами – вам виднее, это же ваш дорогой Шерлок.
Женщина тихо вздохнула.
– Ну ладно, ладно. Это я так. Любя. Надеюсь, ты не обиделся?
– Я? – Шерлок развернулся и уселся на подоконник. – С чего бы? Да и какой в этом смысл? Придется принять как факт то, что с некоторых пор ваше отношение ко мне изменилось.
– Оно не изменилось, глупый. – Миссис Хадсон устало опустилась на стул. – Не хочешь раздеться? Раз уж ты снова вернулся… Боже! – Она вскинула голову, вопросительно глядя на Шерлока. – А Дэвид? Как же твой Дэвид? Неужели, узнав о нашей с доктором коалиции, ты его бросил?! Бедный мальчик. Он так на тебя смотрел. С таким обожанием. С такой преданностью. Боже…
«Мальчик? – По загривку промчалась опаляющая волна. – Час от часу не легче. Куда я попал, мать твою?»
Широким жестом Шерлок скинул пальто, зашвырнув его в угол кухни. Пальто, надо сказать, неприлично шикарное. Эталон стиля и элегантности.
– Ваша с доктором коалиция мало меня волнует…
«Мало? Значит, все-таки есть такое. Значит всё-таки взревновал. В самом деле – дурачок», – думал Джон, завороженно наблюдая за картинным полетом брендовой штучки и её приземлением: British Medical Journal на удивление метко накрыло пологом из черного ирландского твида. Еле слышный аромат кардамона и яблок коснулся ноздрей, и Джон жадно вдохнул пьянящую смесь.
– …А что касается бедного мальчика, то этот монстр за два месяца едва в могилу меня не свел. То, что он делал со мной… Чудовищно. Мерзко. Бррр… Воспоминания об этом так называемом опыте станут причиной моих самых диких ночных кошмаров.
– Господи. – Губы потрясенной женщины задрожали, глаза наполнились влагой. – Дэвид? В могилу? Тебя? Быть этого не может. – Секунду-другую она помолчала. – Хотя, почему не может? Такое случается сплошь и рядом: на вид чистый ангел, а копни поглубже… Здесь, дома, его дурные наклонности, очевидно, дремали. Либо он их тщательно контролировал. А стоило очутиться на воле, без присмотра, как всё, что сдерживалось и таилось, нашло наконец-то выход. – Она прошептала, пугаясь собственных слов: – Неужели он тебя бил? Истязал? Тиранил?
Шерлок изумленно хлопал глазами и молчал, как видно, пытаясь осмыслить услышанное.
Но, судя по всему, миссис Хадсон не нуждалась в ответе. Тут же усомнившись в собственных подозрениях относительно неизвестного Дэвида, она продолжила рассуждения, но уже в ином, противоположном ключе:
– Нет, нет, нет и ещё раз – нет. Исключено. Как я могла подумать? Здесь явно что-то не то… Дэвид такой открытый: весь как на ладони. Ясные глазки, белые зубки. Хорошенький – загляденье. – И сделала вывод: – На злодея он совсем не похож. Скорее уж ты угробишь кого-нибудь.
– Ну и дедукция, – только и смог вымолвить Шерлок.
