Текст книги "Тринадцать жертв (СИ)"

Автор книги: Lillita

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 40 страниц)

Глава 52: Священная птица

Гленде было очень страшно. Она ничего не видела, не могла пошевелиться, а все звуки казались очень далёкими. Словно сознание держалось в уже мёртвом теле. Гленда не могла уследить за течением времени, не отличала сон от бодрствования.

Иногда она ощущала рядом присутствие Мастера. Он что-то говорил, но не получалось разобрать слов, а интонация усиливала страх. Иногда Гленде казалось, что где-то рядом находится и тяжко вздыхает Ингрид. А может, звуки и присутствие ей только снились? Может, она и вовсе умерла и именно так выглядит существование до перерождения?

Вместе с тем у Гленды было много времени, чтобы обдумать последний разговор. Возвращаясь к нему, хранительница понимала, что не может ненавидеть Мастера, хотя его стараниями была прикована к кровати, уподобившись одной из кукол, которых он делал. Всё же она была в своём теле, но ощущала это так, словно в нём не осталось ничего человеческого. Это ужасное состояние, и если кто-то считает, что доводить до него нормально, это нельзя понять и простить. Забрать не только свободу, но можно сказать, жизнь, при этом оставив висеть во мраке сознание, ничуть не лучше убийства.

За это нужно если не ненавидеть, то хотя бы испытывать отрицательные эмоции. На крайний случай – не испытывать положительных, ибо это уже повод усомниться в собственном здравомыслии. Гленда чувствовала, что ей жалко Мастера, и что, будь у неё возможность, она бы всё равно пожелала сделать его счастливым. Вернуть ему не только надежду, но и способность быть живым. Как глупо. Она думала о чужом счастье, когда ничего не могла сделать для себя.

На этот раз Гленда почувствовала, как погружается в сон. Поняла это в тот момент, когда начала видеть мир, который точно не относился к замку, когда почувствовала, что может не только двигаться, но и летать. О, Небо, как же давно она летала!

***

Над цветущим зелёным лугом пролетала белая-белая птица. Непохожая на других, единственная в своём роде. Почувствовав чьё-то присутствие, птица начала спускаться, а близ земли превратилась в такую же белую волшебницу, только золотые глаза, словно солнышки, выделялись средь этой белизны. Оперение стало белым платьем, а сопровождавшие превращение магические искры обратились мерцающими золотыми бабочками. Часть бабочек тут же улетела, другая села на протянутую руку.

Гленда осмотрелась. Она никак не могла понять, кого же почувствовала. Луг был пуст, но совсем рядом с волшебницей точно находился сгусток магии. Слабый, чужеродный для этого мира, готовый вот-вот исчезнуть, если ему не помочь.

Бабочки на руке засветились ярче, и Гленда отпустила их, доверив поиск. Тихо шурша платьем, она шла следом, пока не наткнулась на… Тень? Ничего удивительного, что Гленда никого не заметила, ведь источник магии был бледной, объёмной, но бесформенной тенью, очертания которой удалось выловить только благодаря свету бабочек. Тень слегка подрагивала, подобно водной ряби, но не убегала, не источала опасность. Только в сердце этого создания тускло поблёскивало что-то жёлто-голубое.

Гленда протянула объятые мерцанием руки и коснулась тени, наполняя ту своей магией. Постепенно тень начала приобретать очертания человека, становилась плотнее, всё ещё оставаясь серой. Поцеловав её в лоб, Гленда убрала руки, взмахнула ими, и тень полностью облепили бабочки, а стоило ей хлопнуть в ладоши, как исчезли, оставив на лугу ошарашенного человека. Вернее, мага.

Похоже, магия Гленды наложила отпечаток на его внешность, но смешалась с изначальной серостью, поэтому волосы незнакомца стали серыми, а глаза хотя и золотистыми, но не настолько яркими. Только голубой рог выделялся из общей картины. Одежду бабочки тоже создали. Гленда не очень хорошо разбиралась в том, что носят люди, но хорошо помнила, как выглядела одежда путешественников. Она должна быть удобной, так что это, наверное, самый удачный вариант?

– Здравствуйте, – с дружелюбной улыбкой поздоровалась Гленда и протянула руку.

Незнакомец ответил неуверенным рукопожатием, он всё ещё казался растерянным и потерянным.

– Меня зовут Гленда, а вас как?

– Я… – он замялся, поджал в неуверенности губы, нахмурился, качнул головой. – Я на знаю. Не помню.

– С-совсем ничего? – с тревогой спросила Гленда.

Оказаться в другом мире и не иметь воспоминаний должно быть особенно досадно. Гленда понимала, что незнакомец выглядит как обычный маг этого мира именно из-за вмешательства её магии, но он точно являлся кем-то другим. Потому что маги не могут растаять до состояния живой – живой ли? – тени.

– Ничего о себе, – уточнил он. – Я знаю только общую информацию, что являюсь духом. И что родом из серого мира. Но это применимо ко всем духам, подобным мне. И это всё, что от меня осталось, – вздохнул он и прижал к груди правую руку. Когда он отнял ладонь от места, где у людей располагается сердце, на той лежала сфера, сделанная будто бы из лунного камня. – Это мой предмет памяти. Что-то вроде души. В нём хранится память, но, кажется, свою я потерял. Я чувствую, что предмет пуст, но я бы знал, будь это из-за того, что я только недавно покинул родной мир.

Гленда внимательно слушала объяснения незнакомца. Она где-то и как-то немного слышала о подобных духах, но всё равно почти ничего не знала, а потому и не ведала, как тут можно помочь. Может быть, потеря памяти была связана с тем, в каком состоянии она нашла духа? Однако если магическая поддержка ничем не могла помочь, то Гленда была бессильна.

Дух не возражал, поэтому она дотронулась до сферы, но смогла почувствовать только то, что та была полностью магическим предметом. Словно чистая магия вдруг стала материальной. И эта структура энергии выглядела столь прочной, что точно не потерпела бы вмешательства, поэтому Гленда даже не попыталась применить к сфере колдовство.

– Вот оно как… Но считаете ли вы отсутствие памяти проблемой? – решила уточнить Гленда.

Просто она сама жила так долго, словно появилась вместе с миром, так что о прошлом своём уже забыла и не особо беспокоилась по этому поводу, предпочитая жить сегодняшним днём. В некотором смысле память – это важно, но если её отсутствие не мешает жить, то не стоит из-за этого беспокоиться только потому, что так положено.

– Не знаю. Возможно, я забыл что-то очень важное. Мне так кажется. Но что точно – я забыл, кем был. Вдруг у меня было и имя, и прошлое, и близкие люди? Я… Мне кажется, что до этого момента у меня была какая-то очень важная цель, которую я потерял вместе с памятью.

Гленда покачала головой. Значит, её подход духу не подходил. Да и ситуация у них была разной. Гленда не считала, что потеряла себя, забыв некие очень давние годы. Скорее даже, сейчас не имело смысла, какой именно она была тогда, потому что никто о тех временах не помнил, может даже никто больше с тех времён не дожил.

– Не хотите отправиться в путь вместе со мной? Может быть, вы увидите что-то, что пробудит ваши воспоминания или хотя бы даст подсказку.

– Но не помешаю ли я вам? – с беспокойством уточнил дух.

– Ничуть! – улыбнулась Гленда. – У меня нет цели, места назначения. Я просто ищу людей, которым могу помочь, кому не хватает надежды или немного чуда. Приятно видеть улыбки на лицах и то, как преумножается добро. Хм… Но без имени вам всё же будет неудобно. Не хотите ли взять временное, пока не вспомните настоящее? – предложила она.

– Это… Так, наверное, правда будет лучше. Но я ничего не могу придумать, – растерянно добавил дух.

– Может, Хенбетестир? Оно означает «старый путник». Мне кажется, вам подойдёт.

– Тогда… Приятно познакомиться? – улыбнулся дух, и они снова пожали руки.

Так начался путь странника. Гленда знакомила его с миром, в котором он оказался, учила магии, которая помогала легче находить общий язык с людьми. Ведь иногда узнавать других – это хороший способ узнать и себя. А ещё Гленда показывала маленькие и не очень чудеса. Как у кого-то оживали зачахшие цветы, как внезапно становилась целой любимая кружка – последняя, а потому особенно ценная, памятная вещь от покойной бабушки. Как внезапно находилась важная вещь, как переставал хворать ребёнок. Как огонь обходил стороной посевы, давая шанс пережить зиму без голода. Гленда способна на многое, однако для неё важно было не попадаться, ведь она не могла причинить никому вред, даже в целях самозащиты.

Их совместное путешествие длилось долго, но в итоге пути всё равно разошлись. Ничто из увиденного не помогало вернуть память. В своих перемещениях дух был свободнее Гленды, ведь мог ходить даже между мирами. Он решил продолжить странствие один, чтобы суметь посетить больше мест. Гленда не стала возражать, только благословила на прощание и выразила надежду о новой встрече. Она не боялась, что Хенбетестир внезапно снова растает тенью, ведь дала ему возможность, которой были лишены духи – получать магию из окружающего мира.

Прошло ещё много лет, которые Гленда проводила, всё также помогая людям, магам, кому угодно. Сколько бы ни проходило времени, она совсем не менялась. Ни внутренне, ни внешне, ни даже на магическом уровне. Дивная белая волшебница, окружённая золотыми бабочками. Прекрасная белая птица, непохожая на других.

Их новая встреча произошла в довольно неожиданном месте. Гленда брела по почти заросшей тропе, думая, что никого не встретит, однако знакомую ауру почувствовала ещё до того, как увидела её хозяина. Седой, рогатый, тоже не изменившийся с течением времени, разве что одеждой, которая, к тому же, посерела от пыли дорог.

Гленда подбежала и в приветствии обняла Хенбетестира. Он тоже обнял её, ничуть не меньше радуясь встрече и тоже заметно ею удивлённый. Этот день был таким же погожим, как тот, когда они познакомились. Только теперь у Хенбетестира за спиной имелось множество чужих историй и путь, о котором он помнил. Но до сих пор не помнил о себе.

– Забавно, не правда ли? – спросила Гленда, рукой указав на храм, рядом с которым они стояли.

Белокаменный, а над входом изображена удивительно знакомая птица с распростёртыми крыльями, концы оперения которых, как и глаза, покрывал тонкий слой золота.

– Что забавного в этом месте? – недоумённо уточнил Хенбетестир.

– Это храм Священной Птицы. Возведён здесь, потому что церкви показалось, что Птица, посланник Неба, часто спускается на землю именно в этом месте. Потом, правда, они поняли, что это не так, и к храму начали забывать дорогу. Ведь в остальном его расположение неудобно.

– Я бы сказал, что история немного печальная. Грустно наблюдать, как место становится заброшенным.

– Да, – кивнула Гленда и толкнула двери пустого храма.

Они прошли внутрь. Сквозь бледно-жёлтые витражи в помещение лился свет, который казался золотым, магическим, напоминая свет бабочек Гленды. Везде лежал слой пыли, она же летала мерцающим облаком, поднятая потоками воздуха, что принесли с собой неожиданные гости. Очень неожиданные, если вспомнить, что в храм зашли два мага.

Лишь эхо шагов нарушало тишину, пока они шли до алтаря, на котором стояла статуя. Тоже птицы. Большой, белой, пыльной. Только в отличие в той, что была над входом, эта птица чудесным образом удерживала крыльями чашу. Гленда посмотрела на неё и ухмыльнулась, как перед храмом, когда назвала это место забавным.

– Ты ведь уже знаешь, что для церкви Птица – своеобразный символ веры? Что-то между посланником Неба и воплощением бога на земле?

– Мне доводилось о таком слышать, – кивнул Хенбетестир, рассматривая статую.

– И как раз это забавно. Потому что Священная Птица – это я.

Услышав это, Хенбетестир удивлённо сморгнул. Он перевёл взгляд на Гленду, потом обратно на статую. А ведь правда. Вот почему птица показалась знакомой, будучи в деталях непохожей на других птиц.

– Церковь, которая против магии, сделала своим символом волшебницу.

– А ты… Не пыталась с этим что-нибудь сделать? – спросил Хенбетестир, понимая глупость вопроса.

– Да. Я к ним прилетала, пыталась поговорить. Думала, что так смогу смягчить их отношение к магии. Однако моё появление они считали плодом своих молитв, и ни к чему хорошему эти встречи обычно не приводили. Сами проявления моей магии они причисляли к божьему благословению. Я решила, что лучше просто не пересекаться с церковью.

Хенбетестир продолжил молча рассматривать то статую, то Гленду, погрузившись в раздумья, на которые наталкивало это место.

– Гленда, ведь ты продолжаешь нести людям добро? – тихо, почти шёпотом спросил он.

– Конечно, ведь для этого я и живу, – без всякой заминки ответила она.

– Но… Почему? Я многое видел в пути. И много жестокости. Между всеми. Людьми, магами. Они сеяли её между собой и между друг другом. Ты говорила, что желаешь всем добра, потому что веришь. Но как у тебя получается сохранять эту веру?

– Не знаю, – просто пожала плечами Гленда. – Просто верю. Надеюсь, что если дать добро, то им смогут правильно распорядиться. Ты не подумай, я прекрасно осведомлена о том, какие есть у мира тёмные стороны. Просто же тьма всё равно никуда не денется, а если перестать нести добро, то его, даже если ненамного, станет меньше. И вот это правда будет удручающе. – Гленда тихо рассмеялась, зажмурившись. – Понимаю, как наивно, должно быть, звучу, особенно для своих лет. Но просто такова моя природа. Я же всё равно не смогу не помочь тем, кому по силам помощь оказать. Знаешь, я даже думаю, что… Что ведь когда-нибудь я всё же умру. Все смертны, даже если из моих уст это звучит странно. И всё же я бы хотела даже своей смертью подарить кому-то надежду. Если я уйду не напрасно, то моя душа будет спокойна.

Надежда – так можно было описать Гленду, если бы понадобилось сделать это одним словом. Или же белая и добрая, если двумя и вспомнив о значении имени. Хенбетестир всегда вспоминал о том, что имена имеют значение, когда кого-то встречал. Кому-то оно подходило больше, кому-то меньше. В случае с Глендой всё сходилось идеально. На своём пути Хенбетестир не встречал кого-то белее и добрее.

– Думаю, ты права относительно Птицы. Однако вряд ли в этом, может даже в любом другом мире есть кто-то, кто больше подходил бы на роль посланца милосердной всевышней силы.

– Если только сама эта сила, – усмехнулась Гленда. – Хотя я совсем не знаю, существует ли та. Это и неважно, лишь бы вера в Небо побуждала делать добро. Добро – это не тот случай, когда стоит разбираться в причинах, если результат привёл только к положительным последствиям. Однако что же мы всё обо мне? Хенбетестир, как твой путь?

– Всё с тем же результатом. Или, вернее, с его отсутствием. Мне нравится быть в пути и интересно узнавать людей, но туман над моим прошлым всё никак не рассеивается. Словно что-то важное продолжает от меня ускользать.

– Мне жаль, что я всё ещё ничего не могу для тебя сделать, – вздохнула Гленда.

– Ты уже сделала очень многое. Ты дала мне новую жизнь и надежду, ведь пока я живу, всё же есть шанс найти ответ. Не пролетай ты над тем лугом, я бы просто исчез, будто никогда не существовал. Но раз у меня появился второй шанс, я буду идти. Буду продолжать путь, пока не узнаю о себе или пока не найду новую цель.

Хенбетестир улыбался, говоря это, и Гленда тоже не сдержала улыбки. Она была очень рада столь положительному настрою странника, была рада упорству и нежеланию сдаваться. Если так продолжать, то одной из двух целей он точно достигнет. И какой бы она ни была, главное, чтобы в конце пути Хенбетестир стал счастлив.

Они поговорили, сидя в храме. В основном о своих путешествиях рассказывал Хенбетестир, потому что повидал гораздо больше и потому что его жизнь просто была разнообразнее. Гленда обычно не могла настолько открыто общаться с людьми, хотя какое-то время у неё даже была семья. Однако муж и дети уже давно умерли, а далёкие внуки не особо были к ней привязаны, так что Гленда смогла уйти, никого этим значительно не расстроив. Заводить новую семью Гленда не хотела даже просто потому, что не считала себя уместной в такой жизни. Да и нельзя же остальному миру только бабочек посылать.

Попрощавшись с Хенбетестиром, Гленда подумала о том, что в этот храм ещё вернётся. А вдруг их дороги снова пересекутся именно здесь? Судьба любила странные случайности, находя их, очевидно, забавными.

Когда Гленда пролетела над храмом вновь, он уже был в таком печальном состоянии, что в одном месте даже обрушилась крыша. Кружа в вышине, Гленда не могла заметить знакомую фигуру, но почувствовала ауру духа. Она начала спускаться ниже, тревожась, не начал ли Хенбетестир снова исчезать? Ощущения настойчиво подводили к дыре в крыше, пролетев над которой Гленда заметила отблеск в чаше, которую держала статуя.

Она спустилась и схватила птичьими лапами осколок, очень похожий похож на часть сферы Хенбетестира. И в тот же момент на Гленду упала сеть.

– Знак! Небо всё же ответило на наши молитвы! – крикнул человек.

Только сейчас Гленда заметила, что храм хотя и выглядел заброшенным, но не пустовал. В нём было много склонившихся в молитве священников.

– Мы правильно сделали, выбрав храм Священной Птицы! – поддакнул другой.

Гленду повалили на пол. Кольцо людей начало сжиматься. Гленда трепетала, пытаясь вырваться из сети, покуда имела возможность. Покуда рядом не было людей, которым она могла бы навредить сопротивлением. Однако сеть оказалась слишком прочной, на неё не действовали чары.

– Теперь Великой Охоте точно быть! Да будет охота!

– Да будет охота! – хором отозвались остальные.

***

Гленда не сразу поняла, что снова может видеть. Взгляд полностью застилали слёзы, а в мыслях был хаос после увиденного сна. Это она. Это её появление и неосторожность начали охоту на магов. Это она была виновата во всём.

Глава 53: С двенадцатью последний свет отсюда же уйдёт

Пустота. Внутри и вокруг. Почему в такой момент рядом не было даже Мастера? Тело сотрясалось от рыданий и нервного, истеричного смеха. В груди болело и жгло от тяжкого осознания. Жутко и смешно, как много бед принёс хранитель надежды, как много жизней одной малой неосторожностью сгубила та, что старалась всегда нести свет. Просто в голове не укладывалось, в полной мере не поддавалось пониманию.

– Ха… – Гленда бессильно выдохнула, закрыв руками лицо.

И ведь, получается, это она привела странника в мир. Как ни посмотри, она виновата, что стала возможной встреча Ингрид и Хенбетестира, что появились хранители и проклятье. А сколько было вещей, о причастности к которым она не знает? Как много смертных приговоров подписали её перьями? Для ребёнка все эти мысли были слишком большим потрясением.

Когда закончились слёзы, и голова, пусть даже болела, прояснилась, Гленда смогла встать. Удивительно легко, будто не было всей той слабости, будто она пролежала только одну ночь, но подойдя к окну Гленда заметила, что на улице всё было белым бело от снега. Она помнила начало осени, но уже наступила зима.

В замке было тепло, но внутри отчего-то похолодело. Как она упустила столько времени? Что успело произойти? Одиннадцать часов Гленда помнила, будто это было прошлым вечером.

Гленда растерянно осмотрела комнату и обнаружила, что возле кровати стояла зачарованная статуэтка. Однако Мастер не позволял даже находиться с той в одной комнате после того, как усилил блок на осколке после семи часов, а Гленда рассказала о неудавшейся затее. Боялся, что это может снять блок, ведь когда-то именно статуэтка спровоцировала появление воспоминаний.

– И всё же она здесь… – пробормотала Гленда, осторожно касаясь «механизма», что выглядывал из разбитого яйца. – Но почему?

Конечно, ответа не последовало. Гленда устало вздохнула и подошла к столу. Она чувствовала, что раз столь внезапно увидела такой странный сон, то времени у неё осталось немного. И пока то есть, она должна закончить своё дело: дописать историю тринадцатого поколения.

До сих пор висел вопрос: почему и как именно они должны были снять проклятье? Ведь оно было очень сложным, искажённым. Проклятья – магия ведьм, о них почти не было книг. И как те, кто жизни не видели и тонкостей магии не знали, могли найти ответ? Это невозможно. Недостаточно быть «избранным», отмеченным каким-то предсказанием, чтобы волею чуда решить проблему, с которой не справились многие другие, обладающие похожими изначальными данными.

Всё в этой истории было наперекосяк. Добрые поступки тоже могут быть ошибочными, а злодея нельзя определить, когда его нет. Нет чёрного и белого, потому что эти части пытаются смешаться. Нет справедливости, есть только ответственность за собственные поступки. Любые. Побуждения не важны, только результат.

Гленда закончила писать и снова подошла к окну. От стекла тянуло холодом, а Гленду тянуло в белое от покрывающих его, насколько мог охватить взгляд, облаках небо. В жизни она всегда, даже если немного, побаивалась летать, но во сне от этого было так легко и приятно! Из-за того, как светло было на улице, на глазах снова выступили слёзы. Теперь уже они тихо скатывались по щекам, и Гленда пыталась убедить себя, что тут совсем не причём ком из страха и грусти.

С руки, что лежала на подоконнике, сорвалась золотая бабочка. Гленда думала, что создавала их по подобию тех, которых видела, но похоже, что это изначально её детища. Если прислушаться к себе, то можно понять, что у души всё ещё много сил, но тело слишком слабо, чтобы ими воспользоваться.

Бабочка залетела за спину, Гленда обернулась, желая узнать, на что среагировало золотое создание. Или на кого. Сзади стояла ведьма, но Гленда не знала, как на неё реагировать. Она догадывалась, что означает эта встреча с Ингрид, ведь больше хранителей не осталось. Что должен испытывать человек, стоя перед своим убийцей? Страх, панику, ненависть, если для неё найдётся место. Должен оцепенеть от ужаса или попытаться сбежать. Гленда слишком хорошо понимала, что во всём этом нет смысла.

– Ты наконец проснулась, малышка, – нарушила молчание Ингрид.

Она выглядела так, словно хотела подойти ближе, но не решалась. Это тоже не вписывалось в доступную для понимания картину мира. И поскольку всё уже было слишком странно и неправильно, первой подошла Гленда. Она обняла Ингрид, потому что в этот момент больше всего хотелось кого-то обнять, ощутить чужое тепло, чтобы прогнать это опустошающее одиночество.

– Сколько прошло времени? – спросила Гленда и зажмурилась, когда её бережно и ласково обняли в ответ.

Если не смотреть, то это ничем не отличалось от объятий Ирмелин. Такие же уютные, успокаивающие. А ведь Ингрид не перестала быть Ирмой, это всё была одна личность, которую знали под разными именами. Она, в отличие от Мастера, не становилась кем-то другим, теряя память и себя. Когда она была рядом как Ирмелин, не было ощущения, что доброе отношение, забота и желание со всеми поладить – фальшь. Только она часто выглядела чем-то опечаленной, но тогда казалось, что это связано с ролью жертвы, которая обязательно рано умрёт.

«Но о чём она думала на самом деле? Что чувствовала, когда мы говорили о ведьме? И как можно решиться сближаться с теми, кого придётся убить?»

– Три месяца. Ты не приходила в себя три месяца. Казалось, что для тебя остановилось время.

– Но почему сейчас…

– Удалось подловить удачный момент, – вздохнула Ингрид с таким сожалением, что непонятно становилось, для кого момент был удачным. – Я три месяца не напоминала о себе, поэтому Мастер немного расслабился. Он ушёл в город за красками, лес охватила жуткая пурга, к тому же, я уговорила Доротею задержать Мастера в городе. Дала тебе дотронуться до статуэтки, применив почти те же чары, что задействовала Хальдис. Конечно, не было никаких гарантий, что это сработает и что даже если блок ослабнет, именно в этот момент случится всплеск активности осколка, который сопровождается картинами прошлого.

– Откуда тебе это известно?

– У меня есть способ отследить активность осколков, потому что для меня это важно, а о снах рассказал Эгиль. Мне просто показалось, что в этот раз такое случается у всех хранителей, но раньше я с подобным не сталкивалась.

«В этот раз…» – Гленда разжала объятия и подняла голову, чтобы посмотреть Ингрид в лицо.

– Какова твоя цель?

– Разве же это важно? – удивилась Ингрид. – Какой бы она ни была, для тебя это ничего не изменит.

– Для меня ничего не менялось, даже не будь я хранителем или будь способ избавиться от проклятья, я просто хочу понять хоть что-то. Хотя бы тебя. Пожалуйста, если у нас есть на это время, расскажи правду!

Ингрид отошла к кровати, села и потёрла виски, напряжённо морщась. Правду? Она сама до конца её не понимала, долгое время пыталась собрать воедино паззл. Из осколков сферы и из событий. Гленда, недолго поколебавшись, села рядом.

– Ладно, думаю, у нас есть время поговорить. По сугробам он в любом случае быстро сюда не дойдёт. Но насколько ты готова мне верить? Убийце, обманщице и врагу. Ты никак не сможешь проверить мои слова, а мне ничего не будет за то, что обману ребёнка.

– Я… Я готова полностью принять твою правду, – уверенно ответила Гленда после недолгого раздумья. – В конце концов, ты сама сказала, что для меня это ничего не изменит. Обманешь и обманешь. Моя совесть умрёт вместе со мной, – с улыбкой добавила она.

– На самом деле, я хочу того же, чего и вы: снять проклятье. Только вы всегда искали способ сделать это, сохранив жизни, а я знала, что такое невозможно. Ваши попытки создать замену сфере… Они были интересными, но большее, что они могли сделать и сделали – пробудить память. Это… Оказалось полезно, потому что из малоактивных осколков сферу не собрать. Я пыталась. Я уже не первый раз пыталась, но по тем или иным причинам не справлялась.

– Но если у нас одна цель, почему ты держалась в стороне и не говорила об этом?

– А что я могла сказать? – горько усмехнулась Ингрид. – Малышка, моё время для воссоздания сферы ограничено, я не могла дать вам спокойно пожить и забрать осколки только под конец. Да и замок не дал бы. Вы ведь сами узнали, что добыть осколок можно только убив хранителя. И то же это получалось? Я должна была подойти и сказать, мол, я вам не враг, потому что хочу снять проклятье, которое сама и наложила, но для этого я должна всех убить. До встречи, ждите в гости. Звучит абсурдно. Убийца не может не быть врагом. А для вас было бы совершенно естественно мне не верить, отрицать услышанное, всё равно сопротивляться и искать другой способ, которого нет. Я просто не хотела вас путать ещё сильнее, но, кажется, даже с этим плохо справилась.

– Если это так, то откуда взялась мысль о тринадцатом поколении, которое должно справиться?

– О, это скорее недоразумение! – Ингрид попыталась улыбнуться, но получилось криво и кисло. – Это не было предсказанием, скорее напоминанием. Для меня. Ведьма может переродиться тринадцать раз, сохранив память, – напомнила она о том, что уже сообщала Хальдис. – Это предел. И мне просто нужно было помнить, что у меня есть только тринадцать попыток. Что я обязана справиться в тринадцатый раз, иначе всё. В следующий раз у меня уже не будет памяти, а значит, я точно ничего не смогу сделать. Даже не приду сюда. А как события будут развиваться без меня? Вряд ли лучше.

– Могла ли ты освободиться раньше?

– Да. Меня удерживает в замке только договор, который я могла бы разорвать ещё в первый раз, когда действия странника исказили проклятье. Могла бы. Но посмотрев на всех, кто пострадал из-за моего эгоизма, поняла, что мне же всё и исправлять. В конце концов, даже если бы я оставила подсказку, изложив в ней подробный план действий… Кто бы осмелился стать убийцей вместо меня? Мастер? Смотря на него сейчас, думаю, он бы смог… Но раньше он не был таким равнодушным. Он умел принимать смерть хранителей близко к сердцу и не смог бы убить сам. А ещё Мастера всё равно кто-то должен пробудить.

По мере объяснений Ингрид Гленде всё больше становилось жалко её. Конечно, отвечать за поступки – правильно, но ведь не Ингрид была виновата в том, каким стало проклятье. То, что сделала она, должно было разрешиться давным-давно, и её можно было понять, оставь она Мастера самому разбираться со своей расколовшейся сутью. Вместо этого Ингрид искала решение и пыталась его применить, даже если это заставляло быть злом в чужих глаза. В её голосе было столько смирения и сожаления, словно она считала себя единственной виноватой во всём, когда на самом деле ведьма была лишь звеном во всей цепи событий.

Гленда всхлипнула и крепко обняла Ингрид. Как жаль, что её силы тут не действовали, как жаль, что она не могла показать хоть немного света этой исстрадавшейся душе. Или могла? Если попробовать задействовать не силу хранителя, а ту, что досталась от волшебницы из прошлого. Сейчас, когда смерть сидела рядом, нет смысла себя беречь.

– Ингрид, спасибо тебе. Спасибо, что одна старалась ради нас всех. Спасибо, что не сдалась. Я верю, что в этот раз ты справишься и, переродившись, будешь по-настоящему свободна. И счастлива, – сквозь слёзы пожелала Гленда, пока их мягко окутывал свет.

Ингрид почувствовала, что тоже плачет. Снова. Для древней ведьмы она была слишком плаксивой, но сейчас это казалось слезами облегчения. Чувство, сродни тому, когда подходишь к родителям, совершив ужасную ошибку, но вместо наказания слышишь, что тебя всё равно любят и обязательно помогут. И с одной стороны становится тяжелее, что огорчил таких понимающих людей, но не можешь сдержать слёз, что кто-то в этом мире любит, верит в тебя вопреки всему.

Девочка в её руках всегда казалась слишком слабой, чтобы просто жить в этом мире. Слишком доброй, чтобы быть настоящей. Слишком понимающей.

Когда за спиной зашуршали костяные крылья, Гленда отстранилась. С улыбкой вытерла слёзы со щёк Ингрид. Наверное, уже пора. Нет смысла тянуть время, хотя на самом деле Гленда задавала вопросы не для того. Но была ещё одна вещь, которую очень хотелось узнать.

– Я могу спросить ещё кое-что? – с надеждой поинтересовалась она.

– Конечно, малышка, – кивнула Ингрид и на этот раз смогла улыбнуться.

– Ты знаешь что-нибудь о страннике? Не о той части, когда он уже был Хенбетестиром, а о том, что было раньше. Что он пытался найти.

– Немного. Я не знаю самой истории, потому что узнавала о прошлом при помощи гадания. Есть только одна колода, которая могла открыть столь смутное прошлое, но даже с её помощью не узнать всего, – покачала головой Ингрид. – В том забытом прошлом он, как и положено духу, нашёл хозяина, от чьих снов получал силы и чьё желание должен был исполнить. Хозяин умер раньше, чем дух исполнил свою часть договора. Дух отправился на поиски души хозяина. Её перерождения, конечно. Только обычно это почти невозможно. Вас так упорно сводило здесь только то, что ваши души были отмечены осколками, были частью одного целого. К чему поиски привели ты уже знаешь.