Текст книги "Сердце Хейла (СИ)"

Автор книги: Lieber spitz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Только что уничтоженный очевидным фиаско до смерти.

====== Часть 4 ======

Никогда не устраивай ничью личную жизнь – ты вляпаешься.

Питер знал эту железную истину давно, как и то, что в любви равноправия не бывает. Он всегда считал, что лучший вариант, когда не ты, а когда – тебя, исключая секс, конечно же.

Он снова ошибся, удивившись тому, как часто с ним стало это случаться.

Развязка истории вышла некрасивой.

Дерек держал лицо, умница. После минутного замешательства он медленно перевел взгляд на руку Питера, которая все еще впивалась в худосочное плечо их общего любовника все объясняющим жестом, и задал простой вопрос.

– Объясни мне, какого черта здесь делаешь ты?

Мальчишка под пальцами старшего Хейла дернул плечом, требуя свободы, и Питер руку скинул. А Дерек через немыслимо долгий момент осознания вдруг опомнился. До него, наконец-то, дошло.

– Ты... Подожди, Питер, – он обращался к нему, но смотрел на мальчишку. Долго смотрел, рассматривая, словно незнакомца. – Ты хочешь сказать, что тоже с ним... встречался?

Надо было сказать – трахался, но Дерек не смог говорить прямо. Противно было: от правды, вылезшей наружу как-то криво и в самый неподходящий момент. От незнакомого, злого лица любимого мальчика. И от того, как обнажилась перед Дереком истинная причина равнодушия и нелюбви Стайлза Стилински – он не впускал его в сердце не потому, что не был влюблён, а потому, что сердце это было занято.

Но Дерек пока держался. Питер видел, как трудно и тяжело держался двадцатишестилетний мальчик Дерек Хейл, только что потерявший свою любовь.

На заднем плане их импровизированной сцены, где разворачивался последний акт трагедии, все так же холодной сталью блестели приборы, расставленные в классическом порядке на столе. Белело пятно огромной кровати. Душно и пряно пахли красные цветы, отсвечивая на лица героев багряными всполохами. И в этой атмосфере сорванного свидания Дерек изо всех сил делал вид, что он не ранен, он не убит отвратительной правдой.

– Стайлз? – просто выдохнул он в воздух имя, не в силах молчать.

А Питер хоть и понимал, что неуместно, но подавился неприличным смешком:

– Стайлз? – переспросил он и хихикнул уже увереннее. – Это твое прозвище, солнышко?

Мальчишка насупился и огрызнулся:

– И что такого? Оно нормальное. А с тем, что в паспорте, я вряд ли выжил бы в школе.

Дерек недоуменно переводил взгляд с одного на другого.

Питер соизволил объяснить:

– На самом деле у нашего мальчика весьма редкое польское имя. Красивое, я бы сказал. Но эти подростки вечно о чем-то ненастоящем фантазируют. Изобретают себе зачем-то глупые имена...

Он был чертовски прав. Мальчишка напридумывал себе всякого – красивое имя, красивую любовь. Надо было с этим заканчивать. Но Стайлз его опередил.

– Так значит, вы знакомы? – спросил он, так и не дав Питеру изящно свернуть этот балаган.

Дерек молча посмотрел на старшего Хейла, ожидая его ответа, и тут у Стайлза вытянулось лицо – он внезапно понял, ухватил мимолетное сходство двоих мужчин, с которыми трахался. Констатировав его в манере речи и даже в наклоне головы. Они не были похожи внешне, но общность их была очевидной. В конце концов, оба они были Хейлы. И Стайлз, конечно же, сделал чудовищный вывод.

– Вы родственники, – утвердительно сказал он и ахнул через секунду, сморщив подвижную физиономию от явного отвращения: – Вы... Ты что, его сын?

Вопрос адресовался Дереку. Дерек покачал головой и не удержался от шпильки, ввернув в предложение нежное и чужое:

– Ну что ты, солнышко, это было бы еще гаже, чем есть на самом деле! Он мой дядя. Хотя, добавь пять лет разницы, и Питер смог бы быть, наверно, моим отцом.

Питер скривился:

– Ничего подобного, мне тридцать шесть. Всего.

– В следующем месяце будет тридцать семь, – припомнил Дерек злобно, срываясь на недостойные приемчики.

Было уже все равно, после услышанного. Он пережил этот все объясняющий ему выкрик Стайлза вполне достойно. Он понял, что ему нечего терять. Он понял, что так мелочно злорадствуя, всего лишь тянет время, и пьет последние минуты мира как остаточный кислород из баллона дайвера, навеки застрявшего под водой.

Питер тем временем спешно натягивал перчатки. Он перестал касаться Стайлза, передав его окончательно в другие руки. Да только мальчишка был против.

– Послушай, Дерек, я не хотел, чтобы так случилось. Мне очень жаль, – начал он, пятясь к выходу – к Питеру.

– Мне тоже, – поспешно ответил ему Дерек, уронив ослабевшие руки и не зная, куда их деть. Потом вспомнил про карманы и засунул сжатые кулаки туда. – Не нужно ничего объяснять, я тебя услышал.

Стайлз упрямо мотнул головой.

– Дело не в том, что я... В общем, я не знал, что ты приготовишь всё это сегодня. А если бы и знал... Блин, я ничего тебе не обещал! И... знаешь, мы просто трахались!

– Твоя школа, да? – понятливо спросил Дерек Питера. – Впечатляет.

Питер поддел перчатки. Он понимал, что Стайлз сейчас – лишь мячик, который они перебрасывают друг другу, в ложной надежде остаться друзьями.

– Я не воспитывал его, Дерек, – закипая, ответил он. И добил правдой: – Я его трахал.

– И, очевидно, только что узнал, что то же самое делаю я? – прищурив глаза, спросил Дерек, предвосхищая самый главный вопрос. – Ты же узнал это только что, Питер? Сегодня? Сейчас?

Врать не имело смысла, Дерек умел сложить два и два.

– Вчера, Дер, – чувствуя себя главным негодяем истории, глядя в глаза племяннику, сказал Питер правду. – Я узнал это вчера...

Те несколько часов, в которые старший Хейл мог да не стал информировать Дерека о столь забавном факте их половой жизни, они превратились сейчас в пропасть, разделившую их окончательно. Потому что Дерек действительно справлялся с арифметическими задачками на “отлично” – он смог понять, просчитать и неприятно удивиться, что же на самом деле заставило Питера смолчать.

Самое изысканное унижение – это унижение жалостью. Для человека, для мужчины, для гея...

Питер понял по глазам Дерека, что именно за это он его не простит. За то, что пожалел влюбленного ромео, приведя сопротивляющегося мальчишку за руку к нему в лофт. За слабость самого Питера, заставившую оставить на последний вечер игрушку себе, не в силах расстаться с ней достойно.

Дерек обвел взглядом пространство гостиной, избегая смотреть на Стайлза и в полутьму алькова. Цветы так же резали глаз красными пятнами повсюду. Дышать было уже нечем.

Мальчишка стоял между ними красивой тоненькой статуэткой. Он выглядел нелогично спокойным, как выглядят обычно люди всё для себя решившие.

Питер закончил терзать перчатки и нарушил тяжелое молчание.

– Так, – уронил. – Вам явно нужно поговорить без меня. А мне...

Он усмехнулся – не имело смысла посыпать голову пеплом. Имело смысл быть самим собой.

– ... мне нужно в “Вавилон”, снять напряжение, раз уж я чувствую, что тройничком здесь и не пахнет.

Дерек усмехнулся в ответ. Их молчаливая дуэль была достойна восхищения, раз спокойно стоящий под перекрестным огнем Стайлз не был даже задет им. И все же Дерек счел своим долгом предупредить своего только что ставшего врагом родственника:

– Мы не закончили, Питер.

– Я знаю, – тяжело вздохнул старший Хейл, направляясь к двери.

Всё могло завершиться весьма красиво, если бы не маленький сучонок. Он растерял свое спокойствие за какую-то секунду; он кинулся вслед за Питером к выходу, вцепился в рукав пальто и жарко выдохнул, слепо ткнувшись в шею:

– А как же я?

Питер с деланно равнодушным лицом посмотрел в его умоляющие глаза – посмотрел как на уже потерянный трофей.

Полоснул грубым:

– А ты – иди на хуй, солнышко.

– Питер! – сделал шаг к ним шокированный Дерек, защищая неверного гадёныша, который виноват ни в чем не был – он же действительно не обещал!

– А что Питер? – уже откровенно зло переспросил пытающийся покинуть лофт старший Хейл. – Я ничего ему не обещал тоже!

– Пожалуйста, Питер, возьми меня с собой! – выл мальчишка, вися на его локте.

Питер локоть держал, словно раздумывал – забрать, может? Но замечая глаза стоящего напротив Дерека – полные муки глаза – руку Стайлза сбрасывал. Точнее, отцеплял её хватку, разгибая по одному пальцу. В полном бессилии пытаясь перестать чувствовать дурацкую неподобающую жалость к своему невезучему племяннику.

– Да что ты ко мне прицепился, детка? Поймешь, наконец, или нет – ты мне не нужен!

– Неправда, Питер! Неправда! – кричал, захлебываясь слезами Стайлз. – Ты сам можешь понять или нет? Что мне нужен ты! Всегда был! Да я же... люблю тебя! Люблю, слышишь???

Когда взывают к твоему несуществующему сердцу, крича о любви, нельзя оставаться равнодушным.

Питер не остался. Питер со всего размаху вмазал Стайлзу ладонью по лицу, оставляя после пощечины след своих пальцев на белой коже. Перчатка наверняка смягчила удар, но сам по себе акт насилия долгожданно взорвал воздух лофта так долго сдерживаемыми эмоциями. Дерек стал орать, чтобы Питер не смел. Питер шипел, тряся ушибленной о твердую скулу рукой, с изумлением наблюдая, как племянник кидается к Стайлзу, ловя овал его лица в сложенные лодочкой ладони, а неблагодарный подросток, вырываясь из его рук, бросается снова к нему, жестокому Питеру Хейлу.

Стайлз нагнал его у самой двери. Схватил за полы пальто, упал на колени, плача, нет, рёвом ревя, и обещая, обещая, обещая...

– Не уходи, Питер, я не останусь здесь, я выбрал тебя, я пришел к тебе! К тебе, понимаешь? Я люблю тебя с первой ночи, я не могу без тебя, я... всё сделаю...

В чем загадка первого секса, наделяющего мистическим притяжением твоего первого партнера?

Питер проклинал все на свете – свою похоть прежде всего – когда возвращаясь из “Вавилона”, куда пошел после их ругани, наткнулся у своей двери на Стайлза, сидящего прямо на бетонном полу.

– Кто это? – с засунутым языком в ухо Питера ухитрился задать вопрос висящий на нем парень – мускулистый, мощный даже, словно ища в клубе партнера на ночь, Хейл специально выискал непохожего на своего предыдущего тоненького любовника типаж.

Стайлз от раздавшегося шума открыл заспанные глаза и подорвался с пола.

– Питер.

Хейл устало вздохнул.

– Это никто, – произнес равнодушно, отвечая на вопрос и чуя, как от вишневого взгляда внутри всё падает, а хуже всего – и снаружи тоже.

– Я... Не говори так! – взорвался мальчишка и перекрыл парочке доступ к дверям.

Питер легко отодвинул его плечом.

– Иди домой, Стайлз, ты мешаешь.

– Зачем же домой? – вдруг подал голос языкатый напарник Питера. – Если он хочет, я не против втроём...

Питер пьяно хмыкнул, засмеявшись.

– Ого, детка, тебе сегодня везёт! Давай, заходи...

Стайлз заторможено двинулся следом; зашел, ёжась, словно в первый раз оказавшись в квартире Питера.

– Мы можем поговорить? – спросил, стараясь не смотреть на незнакомого парня.

– Полпервого ночи, детка, я адски хочу трахаться, – недовольно произнес Питер, глядя, впрочем, не на него. – Поговорить ты не можешь. Ты можешь остаться. Кончить. Возможно, кончить еще раз. Мы с моим другом Джоном...

– ... Джорджем, – поправил Питера накачанный незнакомец.

– ... Джорджем, да... Мы против не будем, – Питер сдернул с себя футболку, кинув ее на пол.

Стайлз посмотрел исподлобья на гостя Питера. Тот сочувственно посмотрел в ответ на него.

– Слушай, у парня проблемы, может, будешь с ним поласковей? Поговоришь? – попросил он Питера.

Питер с досадой изобразил вместо улыбки оскал, упомянув мать Терезу, и Джордж сразу заткнулся.

В принципе, Стайлз и так знал, что жалеть его уже не будут. Он с мукой отследил, как Питер идет к большой своей кровати, расстегивая на ходу болты джинсов, и выслушал последнее предложение:

– Так ты идешь или нет?

Джордж так же, как Стайлз, не отрываясь смотрел на Хейла. Он бросил замечать присутствие третьего в спальне и двинулся к кровати следом за хозяином. Он опустился на колени перед ним, обняв за бедра мускулистыми руками, и медленно стянул с них джинсовую ткань, спуская к коленям заодно и трусы...

Смотреть порно в режиме реального времени круто. Особенно, если снимается в нем не безымянный актер, а известная кинозвезда, на которую ты каждый вечер дрочишь, не чая увидеть хотя бы краешек восхитительно непродажной задницы.

И вот ты в первом ряду, и твой герой, с обнаженными, поджатыми от удовольствия ягодицами, бесстыдно покачивает перед тобой вставшим членом.

Стайлз завороженно смотрел на Питера. Полуобнаженного и прекрасного. Позволяющего делать себе минет не ему, не Стайлзу, а какому-то незнакомцу. Тот очень старался, и вскоре Питер застонал. И приоткрыв глаза посмотрел прямо на него, покачиваясь в плавных фрикциях. Стайлз даже почувствовал фантомное касание его пальцев к своим волосам, когда Питер зарывался ими в его шевелюру на пике. Когда тянул за короткие пряди, кончая...

Хейл еле видимо шевельнул губами – “Присоединяйся!”, и вот тогда, не выдержав сладкой, но какой-то неправильной картины, Стайлз, чувствуя, как собственный член наливается в штанах все больше и больше, рванул к выходу, дернул дверь, прогрохотал по лестнице ботинками до самой улицы, и только тогда смог глотнуть стесненной грудью толику воздуха.

Возможно, думал он, бесцельно плетясь по тротуару, действительно нужно было присоединиться. Порадовать своего любовника послушанием и выдержкой. Наказать его своим же равнодушием, отдавшись на его глазах другому.

Но Стайлз не смог. В конце концов, у него пока еще было сердце. А сердцу, если оно влюблено, полагается страдать, а не наслаждаться неправильным извращенным трахом.

====== Часть 5 ======

Утром все кажется иначе. Утро – мистическое время прозрений и осознания себя. Питер осознавал себя еще немного пьяным и совершенно конкретно – перетрахавшимся. Яйца ломило космической пустотой. Голова же была забита мыслями. Первой было – не сделал ли чего-нибудь непутёвого с собой Дерек. Второй – не сделает ли Дерек чего-нибудь непутевого с ним, когда будет мстить за свою умертвленную в водовороте обстоятельств любовь.

Ровно в десять он аккуратно постучал в дверь лофта. Дерек был уже там, и что-то Питеру подсказывало, что он и не покидал печальной обители.

– Минуту! – крикнул младший Хейл сквозь шум воды, услышав утреннего посетителя.

Питер лишь покачал головой, представив, как растрепанный, убитый своим несчастьем племянник устало встает с колен и закрывает крышку унитаза, смывая прочь тяжелые мысли вместе со своей блевотиной.

На столике от Ван де Роэ, купленного за целое состояние, стояла пустая бутылка из-под кьянти. Тарелки с ужином, наверняка полные, все еще были накрыты хромированными крышками.

Питер, боясь вслушиваться в звуки, доносящиеся из душевой, присел на краешек кресла, вдруг отчего-то брезгливо проведя по кожаной обивке пальцами: есть ли пыль. Как будто он не знал, как тщательно всегда убиралась здесь, после их жарких ночных вечеринок пожилая мексиканка Рита, работающая на него долгих десять лет. Рита дело своё знала, но сейчас казалось, что весь лофт покрыт невидимой пудрой, волшебным любовным порошком, на порядок токсичнее кокаина. Питеру не нравилось это ощущение – ощущение скверны, что оставило после себя неслучившееся романтическое признание, настолько нелепое именно в этом помещении, что смешно было.

Он сидел, обозревая лофт, и думал, что никогда еще это место не казалось ему столь чужим. И как теперь в таком трахаться? В дворце разбитых сердец и желаний? Никак. Жуть просто.

Через минуту раздался звон чего-то упавшего, и Дерек вышел к нему в холл.

– Здравствуй, Питер, – сказал вежливо и машинальным жестом поправил манжеты на идеально белоснежной своей рубашке.

Всё остальное было в полном порядке тоже.

Прическа.

Стрелки на брюках.

Начищенные до блеска туфли.

Серьезные трезвые глаза.

Питер чертыхнулся – Дерек был смехотворно великолепен. Таких, черт возьми, не бросают. Но.

– Привет, Дер, – ответил Питер, кивнув на стол, – к ужину ты не притронулся, как я вижу. А ведь в “Либерти” готовят чертовски вкусно...

– Аппетит пропал, – холодно бросил Дерек.

– Зато вино – нет, – продолжил старший Хейл. – Неплохо выглядишь, кстати, после целой бутылки.

Выглядел Дерек так, словно в выпитом Кьянти был молодильный отвар. Который, впрочем, был ему не нужен.

– Мне двадцать шесть, дядя, – младшенький даже усмехнулся злой шпильке, так очевидно и окончательно прочертившую между ними разделяющую поколения черту.

Они стояли напротив друг друга, и впервые Питер не знал, о чем говорить. Извиняться он не планировал.

– Ты не извиняться сюда пришел, так же? – догадливо спросил его Дерек.

– Нет смысла, я думаю, – скривился старший Хейл и пояснил причину визита: – Я хочу прояснить ситуацию.

Ситуация была такова: Питер оказался крайним и откровенно виноватым.

Дерек мог обвинить его во многих вещах.

В сокрытии правды; в тайном последнем свидании, претившем всем нормам гейской этики; даже в грубом обращении с любовником, включая злосчастную пощечину.

Ну и конечно, в благотворительности. Особенно в ней.

– Твоя вчерашняя забота была... унизительна, – с трудом выговорил Дерек, выбрав наиболее очевидный пункт обвинения. – Скажи, я действительно показался тебе настолько жалким? Настолько, что ты счел своим долгом устраивать мою личную жизнь?

Питер покачал головой. Хотя с самого начала говорил, что быть так трагически глубоко влюбленным в первого встречного немного смешно.

– Дер, это просто случайность, – сказал он единственно возможную правду.

Потому что лгать не хотелось. А еще – не хотелось придумывать оправдания.

Дерек объяснения не принял. Сказал очень язвительно:

– Случайность? Какое для меня облегчение! Знаешь, Питер, а именно она открыла мне глаза на то, какой ты на самом деле самодовольный ублюдок!

Питера перекосило.

– Полегче, племянник! Будь... полегче.

– Да какая, к черту, легкость, Питер! Ты с самого начала знал, что для меня на этот раз все серьезно! Что я, как бы тебе это ни было противно, по-настоящему влюблен в него! Что это, блять, совсем не легко! Это адски больно!!!

– Вот именно поэтому я и хотел вчера...

– Посодействовать?

– Если угодно.

– Прекрасный, восхитительный акт милосердия, дядя! Вот только не рассказывай мне о новых случайностях, которых и так уже неприлично много в этой истории. Ты же не знал, что я изменил день встречи. И мог узнать о нашем со Стайлзом свидании только от него самого.

Хорошо соображаешь, Дерек. Дважды два.

Это означало, что Питер, зная уже, что трахает любимого мальчика своего племянника, бессовестно продолжил свои постельные опыты с ним, спохватившись лишь в роковой момент их фатально совпавших свиданий.

Питер прищурился, раздумывая – сводить ли эту патовую ситуацию к какой-нибудь легкомысленной шутке или же поостеречься?

– Скажи, он же был у тебя, да? – Дерек догадливо продолжил разматывать клубок. – Именно в этот день, именно в это время, когда наконец-то по закону подлости назначенные нами свидания совпали?

– Да, был, – выдавил из себя Питер.

– И... если опустить тот факт, что ты уже знал – кого трахаешь, то как случилось тебе узнать, что он посылает меня к чёрту?

В общем-то, нужно было и здесь сказать правду – обрушить ее на бедную голову Дерека со всей силы, чтобы уже не осталось у него сомнений и желания выяснять цепь событий дальше. Но Питер не смог. Жалко влюбленного дурака стало.

– Он просто обмолвился, что у него свидание, которое он отменил. И я... Возможно, я попытался убедить его, что эта отмененная им встреча более... ценна. Что он, если подумает хорошенько, возможно, сможет на неё успеть...

Дерек брезгливо поморщился. Объяснение его не впечатлило и он рассказал свою версию событий.

– Я прямо вижу вас, таких рассудительных, таких... спокойных. Я вижу, как Стайлз неспешно соображает, лежа прямо под тобой, голым, сможет ли он успеть на второе, разрешенное тобой свидание или же нет?

Дерек зажмурился на секунду, вспоминая.

Выкрикнул в отчаянии:

– Какое “успеть” к черту? Ты же его силком сюда тащил! Потому что он и не собирался никуда успевать. Он же сказал вчера прямо, ты забыл, что ли – он выбрал тебя. ТЕБЯ!!! И после этого ты думал, что властью, данной тебе каким-то твоим личным богом-извращенцем, заставишь его быть со мной? Просто потому, что сам он тебе оказался не так уж нужен? Что ты милосердно пожалел меня?

– Блять, Дерек, давай закончим этот скандал, – устало произнес Питер, потирая переносицу, думая, что Дерек сам виноват, явившись в лофт на десять минут раньше. – Я просто дурак, согласен. Я хотел как лучше, но...

– ...но ты не смог, Питер. Ты не смог его отпустить сам, как же тебе не ясно? Тебе понадобилась причина! Ты, жадный беспринципный ублюдок!!! Ты мог, но не вышвырнул его из своей квартиры в тот момент, когда узнал в нём моего мальчишку!!! А так уверенно всегда говорил, что он тебе не нужен. Ты и вчера повторил это. И если это было бы так, зачем тогда вмешиваться в нашу с ним историю, пусть и нелепую, и несчастливую, и какую-то там еще по твоему мнению?

Дерек кричал, и Питер поразился, сколько правдивых догадок, касающихся его самого, было в этих обвинительных фразах.

– Ты привел его сюда, ко мне, и швырнул, как кость голодной собаке! – продолжил младший Хейл.

– Да хватит патетики, Дер! – воскликнул Питер, поднимаясь с кресла. – Чёрт, я виноват! Но воспринимай это проще, брось драматизировать и посмотри на ситуацию моими глазами!

Дерек вопросительно и удивленно поднял брови – действительно, как собака, которой дали вкусняшку, да сразу же отобрали.

Питер понимал – так говорить нельзя. Он потеряет друга. Он потеряет не только его доверие, но и всякое общение с ним сведет к нулю. Но в сложной ситуации лучшее, что можно всегда сделать – это остаться собой.

– И как же это выглядит, если смотреть глазами Питера Хейла? – язвительно поинтересовался Дерек.

Питер объяснил:

– Мы встретили одного и того же парня. Мы трахали его целый месяц вдвоем, и я даже не представляю, под какой счастливой звездой паршивец родился, раз наши свидания наложились одно на другое лишь через тридцать долгих, наполненных для него сексом и удовольствием дней. Я, если хочешь, уже как сутки думаю о том, что по идее, мы трахали его двумя членами почти одновременно. Только представь – его восхитительно расширенная нами обоими дырка, а в ней – твой и мой чл...

– Прекрати! Немедленно перестань! Боже!!!

– Ладно, – сдался Питер. – Я понял. Ты его любил. Я его трахал. Между нами пропасть непонимания. Но это не значит...

– Это значит, что мы больше не сможем общаться с тобой, как прежде, – подвел итог Дерек.

– Ясно, – спокойно ответил Питер, уже просчитывая варианты всевозможных временных отрезков, через которые Дерек сможет его простить.

Он никогда не сомневался в простой, всегда работающей формуле – “Все проходит. И это пройдет”.

Но Дерек его удивил.

– Вот ключ, – протянул он связку, – и на столе лежат оплаченные счета за прошлый месяц.

– Тебе не стоит из-за нашей ссоры отказываться от лофта, Дер, – немного паникуя, произнес Питер: он, в общем-то, не собирался из-за какого-то мальчишки делить имущество.

– Мне этот бордель теперь ни к чему, Питер. И не потому, что он осквернен твоим предательством. Просто я уезжаю.

– Ты просто королева драмы, дорогой, – не удержался Питер от сарказма, вдруг расслышав последнюю фразу. – Уезжаешь? Куда?

– В Бостон. Мне предложили... как раз сегодня позвонили и сказали, что очень впечатлены моими разработками и готовы предоставить лабораторию для исследований. Я согласился. Предложение, как ты понимаешь, поступило чертовски вовремя.

– Я понял. Поздравляю, молодец. И... сколько займет поездка? Неделю? Месяц? Два?

– Примерно три года. Именно на столько я подписал с этой фармацевтической компанией контракт.

Питер нервно скомкал пальто в руках – он не рассчитывал остаться без Дерека так надолго. Зачем-то задал ничего уже не меняющий вопрос:

– А если бы... Ты бы уехал, если все вышло иначе, и Стайлз остался с тобой?

– Но он не остался, Питер. И думаю, нет иной реальности, в которой бы так случилось.

– Почему же?

– Потому что ты был у него первым.

Вот как, значит.

Питер чуть не рассмеялся Дереку в лицо. Теперь, когда жалеть его не имело смысла – племянник сам не принял бы повторной к себе жалости – не имело смысла и отрицать: победа Питера была не в том, что он успел стать для Стайлза первым мужчиной.

– Какая чушь, Дерек, – сказал он прямо. – Будь я вторым, случилось бы то же самое.

– Да почему? Почему, Питер? Откуда в тебе столько самоуверенности? – в отчаянии воскликнул Дерек – вот теперь ставший правильно злым и обиженным. – Что в тебе такого особенного?

Питер пожал плечами – девять дюймов и великолепно сделанное обрезание?

Впрочем, он не знал. Педики всех мастей слетались стаями на его голубой прищур глаз и крепкий стояк. Он просто был собой. Был Питером Хейлом.

Возможно, они бы избежали скандала, скажи Питер Дереку правду вовремя: “Ты знаешь, дорогой, у нас обоих парень с родинкой на попе. Ты любишь его, а он – меня. Смирись”.

Дерек поплакал бы.

Дерек бы собрал по кусочкам своё разбитое сердце.

Дерек обязательно бы пришел в себя – его ли не учил старший Хейл воспринимать все с ироничной улыбкой?

Но вовремя в этой истории, как назло, ничего не происходило.

– Мне жаль, что ты уезжаешь. Правда,– сказал Питер искренне и даже сам удивился, что вышло сказать именно так.

– А мне вот – нет, – холодно ответил Дерек на прощание.

Парню не дали прокричать о своих чувствах, и это, что, проблема?

Питеру хотелось смеяться, но смех не выходил. Даже когда он сел в машину, в новенький Стингрей корвет, купленный совсем недавно.

В салоне было уютно и тихо – никто не смотрел на него осуждающе или с упрёком. Только улыбаться не хотелось. Хотелось завыть.

Через час он уже был у своего дома. В гостиной царил бардак, а на гостевом диванчике неряшливой кучей было взбито в причудливое облако пуховое одеяло.

Питер, раздеваясь, раздраженно и наугад ткнул в пух рукой.

– Эй, – сказал настойчиво и грубо, – а ну-ка просыпайся, солнышко. Пора сиять.

Куча белья пошевелилась, и оттуда показалась чернявая голова Стайлза, который вынужденно выполз на яркий свет, заливающий гостиную, понукаемый жестоким хозяином.

– Питер, – сказал сонно и заулыбался.

– “Пи-итер”, – передразнил его Хейл и вместо раздражения, которое сопровождало его все раннее утро, когда он нашел мальчишку в круглосуточной кофейне напротив дома почти спящим и однозначно несчастным, почувствовал странное облегчение, словно потеря одного игрока на поле вполне себе компенсирована укреплением позиций другого.

В том кафе Стайлз дремал с несчастным лицом возле полной чашки с какой-то сливочной бурдой.

– Ты что здесь делаешь? – спросил Питер бывшего любовника, когда встряхнул его, поднимая из-за стола.

– Тебя жду.

Удивленный вид Хейла заставил Стайлза объясниться получше.

– Ты каждый день приходишь в это кафе около семи и берешь с собой двойной обезжиренный латте...

Питер покачал головой – он как-то совсем забыл, что мелкий шпион на его памяти был лучшим сталкером из всех, его преследовавших. Да и вообще – единственным таким настырным.

– И ты сидел здесь всю ночь, что ли? – спросил он мальчишку, припомнив все с самого начала: ночной “Вавилон”, быстрое знакомство, минет от Джорджа, или Джона, как там его... Большие голодные глаза Стайлза. Его побег из квартиры... Потом секс. Много секса. Много хорошего секса, мать вашу, за который не нужно извиняться.

Питер тогда и забыл, что где-то там плачет маленький мужчина, которого он только что бросил.

Но Стайлз, оказывается, утерев слезы и сопли, засел в засаде и ждал.

– Ну что, дождался? – хмыкнул Питер смешливо и совсем не зло. – Теперь марш домой, к папе.

– Я не могу домой сейчас, я... – запнулся Стайлз и все-таки признался: – Я папе сказал, что ночую у подруги.

Гадёныш снова брал на измор своими небылицами и голодными карими глазами. Питер вздохнул и махнул рукой в сторону выхода из кофейни – “Ладно, пойдем”.

Стайлз резво вскочил, вцепившись за руку и что-то болтая. Питер не слушал. Снова уложил его в гостиной на диван, моментально устав от шума, которого мальчишка производил вагон.

– Тебе осталось спать... – Хейл взглянул на запястье, прикинув, – ...около двух часов, солнышко. Потом ты дуешь на занятия.

Получилось сказать строго, а после Питер уселся за свой компьютер – работать.

Стайлз радостно кивнул, соглашаясь и сонным взглядом зависнув на белой, с глубоким вырезом, футболке своего возлюбленного.

Питер проработал до девяти утра, забыв о своем госте почти сразу же. Потом уехал в лофт, даже не подумав разбудить соню, который уже явно везде опоздал.

Сейчас же, стараясь разозлиться на первопричину своих бед, Питер говорил с ним как можно строже. Но вы же знаете этих мальчишек семнадцати лет, которые спросонья выглядят милее котят в лукошке.

Растрёпанный полуголый Стайлз выполз из-под одеяла, сверкая смешными трусами и футболочкой на два размера меньше. Такой короткой и тесной, что было видно пупок.

Он выглядел... милым. Достаточно для того, чтобы у Питера встал.

– Я иду в душ, детка, – сказал Хейл, отворачиваясь. – Когда выйду оттуда, тебя здесь быть не должно. Собирай свои шмотки и проваливай в школу.

– Но я увижу тебя вечером? – тут же впился в него бульдожьей хваткой Стайлз.

– Чтобы ты снова звонил своему отцу и врал о какой-то несуществующей Лидии?

– Лидия существует, – обиженно возразил Стайлз и стал еще аппетитнее, надув губы.

– Ладно. Лидия. Она тебя прикрывает. Похвально. Но кто прикроет меня, когда твой разозленный враньём папаша примчится сюда с базукой наперевес спасать тебя, прихватив с собой заодно весь полицейский участок?

– А... – открыл свой безбожно большой рот мальчишка, поразившись осведомленности своего любовника, и Питер был вынужден снова его передразнить.

– Бэ. Я в душ, а ты – в школу.

Пока он шел к ванной комнате, за спиной слышался шорох – мальчишка послушно натягивал штаны, одеваясь. И Питер вдруг с досадой подумал о том, что был бы совсем не против, если бы его приказа ослушались именно сейчас.

Он вышел из душа еще влажный от капелек воды, и все еще вожделеющий, все еще старающийся не думать о том, как же, блять, все это неправильно.

Стайлз стоял посреди гостиной. Смотрел с надеждой и обожанием. Так явно напрашиваясь на секс, что от одного его вида на языке становилось приторно.

Полуодетый Питер прошел мимо него, намеренно задев плечом; вальяжно упал на причудливо изогнутую кожаную кушетку анатомической формы, идеально повторяющей изгибы его идеального тела.

– Ты не ушел.

– Я и не собирался.

Ну что ж. Смело.

– Тогда иди сюда, солнышко.

Стайлз медленно двинулся к Питеру, который так же медленно, с каждым шагом мальчишки все шире и шире раздвигал свои крепкие ноги, растягивая края полотенца в стороны и обнажая пах в курчавых золотистых волосках. Толстое основание пениса уже красноречиво выглядывало из-под ткани, и Стайлз уставился туда жадно и с голодом.