Текст книги "Сердце Хейла (СИ)"

Автор книги: Lieber spitz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

====== Часть 1 ======

– Восемь дюймов, обрезанный. Татуировка на бедре.

Дерек пошарил бессмысленным взглядом по высокому потолку лофта, вспоминая нюансы, но Питер его прервал с тихим смешком.

– Достаточно для того, чтобы понять – парень горяч. Он же был горяч, а, Дерек?

– Вполне, – рассмеялся в ответ младший Хейл. – А у тебя что?

Питер, не отрываясь от какого-то журнала, монотонно пробубнил в разворот:

– Был кто-то на прошлой неделе в клубе, татуировок не помню. Размеров тоже. Десять минут мне хватило.

Дерек укоризненно постучался в обложку пальцем. Прямо туда, где был снят какой-то крупный делец с Уолл-стрит: Питер читал финансовый вестник.

– Тебе необходимо как-то поддерживать свою угасающую память, дядя, и вести более активную половую жизнь, – сказал с иронией, намекая на возраст. – Иначе забудешь, как это вообще делается.

– Да уж конечно, – хмыкнул Питер беззлобно и перевел их беседу на другое: – Как там с твоим докладом? Едешь в Бостон?

– Они перенесли симпозиум на август, – сразу же включился Дерек в деловой разговор, – и я еще не знаю, давать ли согласие на выступление – в конце лета у меня отпуск и я планировал ехать в Рио.

– Бразилия – это хорошо, но для твоей карьеры будет лучше слетать в холодный Массачусетс вместо солнечной Копакабаны.

Дерек покивал головой, раздумывая, и тоже взялся за журнал.

На обложке его чтива красовалась гигантская пилюля. “Фармакология будущего” гласила надпись рядом.

Их разговор был привычной частью утреннего ритуала, который продолжался уже десять лет, с тех самых пор, когда шестнадцатилетний Дерек, осознавший свою гомосексуальность, смело пришел к Питеру за небольшим советом по мальчишеской части и так впечатлился последующей дельной консультацией, что даровал своему родному дяде титул личного советника, к двадцати шести годам превратившись благодаря ему из мальчишки в молодого и очень успешного мужчину-гея. Который по-прежнему давал отчеты старшему родственнику о проведенных выходных, хитро вынуждая старшего Хейла отвечать тем же.

Это не было соревнованием, превратившись со временем просто в занятную игру, меряющую их постельные победы дюймами.

Питер раздражался поначалу – я взрослый, состоявшийся человек, во что ты, Дерек, меня втягиваешь? Какие, к черту, дюймы?

Но сам к своим сорока не замечал, что по-прежнему ведет жизнь разгульную; ту, что присуща тридцатилетним мачо; зрелым и полным сил самцам, не упускающим ни единого случая потрахаться.

Питер никогда не мог отказать себе в удовольствии заняться сексом по-быстрому в вип-кабинке любимого гей клуба, куда оба ходили все десять лет. И Дерек, не стесняясь, все десять лет фамильярничал, выспрашивая у дяди новости из-под одеяла.

В то воскресное утро они завтракали довольно поздно – оба не выспались отчего-то, и Дерек уже хотел отменить трапезу, на которую пришлось бы ехать через весь город, потому что территория жилища, где они встречались, предназначалась исключительно для траха – в лофте никто не жил. Хейлы делили его по будням, по выходным встречаясь для совместных блинчиков и кофе. И сегодня было ничем не примечательное утро – чуть туманное, чуть сырое.

Питер, как всегда, прикрывался журналом. Но выждав несколько странные пять минут молчания Дерека, он наконец выглянул из-за страницы с удивленным лицом.

– Ты готовишься преподнести мне какую-то особо сногсшибательную новость, Дерек? – спросил с лукавой улыбкой, по-мальчишески любопытничая.

– Да не особо сногсшибательную, – незнакомо смущенно произнес младший Хейл, поясняя: – позавчерашний вечер удался, вот и все.

– И как же, а, главное, в каких позах он тебе удавался? – засмеялся Питер.

– Один парнишка приглянулся в клубе, – с улыбкой начал рассказывать Дерек. – Потом я быстро отвез его сюда и...

– ...вы трахнулись...

– ...занялись любовью, Питер. Потом...

– ...опомнились и стали, наконец, трахаться?

– ...да нет же! Мы занимались этим до утра...

– Ты что, оставил парня на ночь? – Питер приподнял бровь.

Дерек только кивнул.

– И утром вы, конечно же, вместе помылись в душе, – с наигранным прискорбием провозгласил весьма ожидаемый слюняво-романтический сценарий старший Хейл.

– Помылись, черт. И там мы... тоже, – признался Дерек и радостно, так, как никогда до этого не делал, рассмеялся.

Питер приподнял вторую бровь.

– Вот только не говори мне, что спросил его имя.

– Его зовут...

– Уволь, дорогуша, – поднял руки в защитном жесте дядя, – я не хочу знать имя мальчишки, который, не знаю как, но заставил тебя поверить в любовь до траха. Или в любовь после траха. Хотя постой, траха ведь у вас так и не было...

Дерек потряс головой, запутавшись в ироничных умозаключениях родственника. Обидно вовсе не было: Питер, собственно, всегда был таким, с немного замороженным сердцем. Хотя сам старший Хейл вообще не признавал, что оно у него есть. Но Дерек считал, что его собственное вполне живо для того, чтобы влюбиться.

– Что? – недоуменно переспросил Питер. – Ты влюбился? Хочешь сказать, что это возможно после всего лишь одной ночи вместе? Не лги.

– Я и не думал, – уже не смеясь, произнес Дерек. – Просто он такой... Он смешной, в общем. Я никогда не выбирал таких в постель, никогда даже не присматривался. А этот... Не пройдешь мимо. Его было слишком много. В жестах много, в разговоре...

– Блять, ты с ним еще и разговаривал, – совсем уж трагически проныл Питер и закатил глаза.

Дерек не обратил внимания.

– Совсем мальчишка, я даже подумал, что у него это в первый раз, но...

– Неужели мы подошли к самому интересному? – Питер уже не скрывал обидного, неромантического, совсем не приличествующего моменту смеха.

– ... но он меня чуть не съел, – закончил Дерек предложение и рассмеялся сам. – Такой, знаешь, злой, колючий в постели...

– Ого, – удивился Питер. – Такой характеристики я еще от тебя не слышал, Дер. Быть может, все-таки вернешься к привычной нам схеме и скажешь уже о главном? Хорош ли его член, например?

– Ладно, – сдался Дерек реалиям. Прикрыв глаза, перечислил данные: – Брюнет, чуть ниже меня, худой. Даже тощий. Семнадцать лет, я думаю. Очень белая кожа. Глаза... яркие. И губы...

– Член, Дерек, член, – напомнил Питер жестоко и выразительно сжал свою ширинку совершенно бесстыдным жестом.

– Не очень большой, не очень маленький... Да я не запомнил! – уже немного раздраженно воскликнул Дерек, сбитый с романтической волны напрочь. – По-моему, пять или шесть дюймов, необрезанный... Господи, я не смотрел, когда ему сосал!

– Ах, ты ему сосал! И что он, кончил? – заинтересованно спросил Питер.

– А как же, – немного горделиво подтвердил Дерек, припоминая: – Четыре или пять раз за ночь...

– Я рад, – скучливо отвернулся к журналу Питер, тут же сворачивая разговор, будто бы упоминание жалких пяти дюймов, совсем его не впечатливших, смыло все любопытство, уничтожив интерес к беседе.

– А ты? – тут же пристал Дерек. – Было что-нибудь интересное?

– Что-то типа редко встречающейся пятнадцатидюймовой аномалии?

– Да хватит уже мерить все дюймами, дядя! – сорвался Дерек. – Разве ты не оставляешь себе шанса найти кого-то... достойного?

Питер вздохнул, понимая, что легкого разговора уже не получится. Спокойно и по-отечески осадил племянника:

– Речь не обо мне, дорогой. И я не меряю наши половые удачи дюймами, как ты сказал. Это всего лишь давняя игра, забыл? Я просто пытаюсь быть реалистичным. Уж извини меня за столь ироничный отзыв о твоей нежданной влюбленности, но я бы хотел тебя предостеречь. Потому что именно такие – быстрые, молниеносные вспышки рождают пятна на Солнце, и их потом не сведешь ничем, так и останутся в сердце черным пепелищем... И вот совет – не принимай за серьезное чувство затмение, произошедшее с тобой после ночи хорошего траха.

Дерек исподлобья посмотрел на родственника. Впрочем, смотреть так на Питера он мог сколько угодно – взглядом было не прочесть того, что могло случиться в жизни у этого красивого сорокалетнего мужчины. Но явно были там и пепелища, и вспышки на солнце. Так что Питер имел право говорить о таком. Однозначно.

– Я все равно уже пригласил его на свидание, – уперто сообщил он новость дяде, который только пожал плечами: хочешь гробить свое сердце – валяй.

Они провели несколько минут в молчании, и Дерек не выдержал первым.

Спросил снова:

– Так как дела у тебя? Ты не сказал.

– Во вторник подобрал развлечение прямо у клуба, – начал рассказывать Питер. – Ты представляешь, даже заходить не пришлось. Парень топтался у входа, а через пять минут уже ехал со мной в отель.

– Ты не повез его в лофт? Почему? – немного недоуменно спросил Дерек.

– Я был в “Вавилоне”, он на другом конце города, лень было тратить время на дорогу, – объяснил Питер.

– Он оказался так хорош, да?

– Ну... – Питер задумался. – Шесть дюймов, необрезанный... Немного испуганный, немного молчаливый...

Он покусал губу, раздумывая о чем-то, будто не хотел говорить самого главного. Но потом, встряхнув головой, отогнал воспоминание и сдался:

– Девственник.

– Что? Что? – изумился Дерек. – Ты же не связываешься с маленькими невинными мальчиками? Ты мне сам говорил!

– А тут как-то пришлось... связаться, – поморщился Питер и резко оборвал разговор странной фразой: – Давай не будем об этом больше, дрогнуло же сердце, теперь возись... с малолеткой...

Дерек присвистнул.

– То есть ты хочешь сказать, что... – он хотел произнести что-то другое, то, что никогда Питеру не говорил, потому что не позволялось. Но вместо этого вырвалось легкое и ироничное, – ...хочешь сказать, что у тебя все-таки есть сердце?

– Да, именно, – подтвердил Питер, – и маленький засранец явно вознамерился его сожрать: вчера он целый день караулил меня у офиса.

– Тебе повезло, что это твой выездной и в офисе тебя не бывает, – покачал головой Дерек, удивляясь настойчивости и тупости мальчишки: бегать за Питером, что за торнадо гоняться.

– Охранник сказал ему то же – меня нет и не будет, – раздраженно ответил на это Питер, с удивлением понимая, что его совсем не допрашивают об очевидном – как юный проныра вообще узнал, где работает Хейл.

– Девственники, – снисходительным тоном только и протянул Дерек, – они такие приставучие.

– Надеюсь, мой опомнится и побежит искать любовь в свой, детский бассейн, – зло произнес Питер на это, закрываясь журналом снова. Думая – снова и снова, о том, что память на этот раз не дала ему поблажек забыть ни единого мгновения, проведенного с невинным мальчишкой.

... Тот стоял у клуба, будто боялся туда зайти. Он и визга тормозов испугался. Вздрогнул и молча уставился своими глазищами на остановившуюся рядом тойоту.

– Если собрался идти в “Вавилон”, то не советую, – вальяжно выронив руку из открытого окна, произнес Питер. – Сегодня вторник, выбирают самый толстый член и зрителей будет уйма. Затопчут, мальчик.

Мальчик поежился, испугавшись не толпы, видимо, а пресловутого толстяка. Но совершенно без страха посмотрел в голубые глаза напротив. Скользнул взглядом ниже – на губы. Завис.

Уверенные, опытные самцы такое чуют с ходу – то, как предполагаемый партнер для секса становится не предполагаемым, а реальным.

Мальчишка был готов ко всему. Питер уже не сомневался, когда приоткрывал для него дверцу пассажирского сидения и тихо, но уверенно приказывал:

– Садись в машину, прокатимся.

Мальчишка сел без разговоров. Без разговоров дал себя увезти от ярких, спасительных огней ночного клуба. Но странно замешкался на пороге, когда Питер уже закрывал за ним дверь.

– Я... – сказал еле слышным шепотом.

– Ты? – рассмеялся Питер: парень чудо как был хорош, теперь он рассмотрел его лицо в деталях, без всех этих прыгающих по нему бликов светомузыки, которая освещала улицу развлечений и была призвана зазывать в свои развратные норы толпы педиков.

– Я... – повторил испуганный юнец и уже не скрывая нарастающего ужаса, спросил абсолютно глупое: – А что мы сейчас будем делать?

– А догадайся вот, – подмигнул ему Питер, как-то совсем легко для себя приняв очевидную невинность будущего партнера.

Но раз уж хватило тому смелости прийти в известный клуб, не скрываясь, то и жалеть парня Питер не стал. Сказал, махнув рукой в сторону кровати, виднеющейся в затемненном алькове:

– Спальня там.

Мальчишка нырнул в темноту, но Питер не дал ему такого счастья – врубил свет на полную, рассматривая, как бестолково и невпопад раздевается, сидя на кровати, его малолетний любовник. Сжалившись, Хейл удалился в уборную, помыл руки и вышел к ожидающему его парню уже обнаженным. Полностью.

Тот замер, уставившись прямиком на член, а Питер только самодовольно улыбнулся – он знал, что член его был хорош. Даже очень.

– Нравится? – спросил прямо.

Увидел робкий кивок и последующее стягивание белых боксеров.

– Тоже неплохо, – оценивающе проговорил Хейл, засмотревшись, и провел рукой по своему нарастающему стояку.

Потом, когда лежали уже рядом, он вдыхал остро пахнущую невинность мальчишки глубокими и редкими вдохами. Она пахла. Юностью и юным потом. А когда язык Питера отсчитал восьмой позвонок на худой спине, и мальчишка зажался совершенно смешно и по-детски, чуя уже, куда движется любовник, запах его стал еще гуще.

Питер нырнул лицом в круглые половинки, нащупал кончиком языка напряженный анус. Лизнул, толкнулся, всосал как мог сильно морщинистую окружность, балдея от вкуса и запаха молодой кожи. И уже покидая нализанную промежность, понял, что означало странное хныканье мальчишки.

– Ты что, кончил? Эй...

Любовник смущенно запыхтел в подушку, которую душил уже как десять минут. Ляжки сжал, как заправская монашка.

– Да разожми ты ножки, принцесса, – рассмеялся Питер беззлобно, увидев наконец между ними, раздвинутыми по приказу, внушительное пятно спермы.

– Ты перепачкал всю простынь, детка, – довольно констатировал и даже потрогал влагу пальцем.

– Прости, – скромно извинился его скорострел.

Это было забавно. Это было весело. Весело задавать стыдные и откровенные вопросы.

– Ты девственник? – спросил Питер прямо.

– Вот еще, – фыркнула эта мелочь, только что кончившая от умелого римминга.

Но Питер его все же дожал.

– Мне можешь сказать, я же вижу! Сколько тебе лет? Шестнадцать?

– Семнадцать, – тут же обиженно прогудели в матрас.

– Тогда, конечно, ты взрослый, – пошутил Питер, – тогда у нас получится всё идеально...

– Что? Что получится? – спросило это чудо, завозившись.

– Секс, детка. Секс получится, – четко проговаривая и смакуя каждое слово, отозвался Питер. – Я трахну тебя сейчас. Я буду трахать тебя всю ночь. Вот это у нас получится идеально...

– Вообще-то, у меня это в первый раз, – дрогнувшим голосом признался семнадцатилетка, понимая по грозовому взгляду мужчины, нависшего над ним, что тот и так уже это откуда-то знает.

– Я догадался, – шепнул Питер ему и попытался оставить мальчишку на животе, уже подхватив его под бедра для лучшего обзора. Но тот со странным упрямством – я хочу видеть тебя; хочу видеть, как будешь ты меня трахать – пожелал улечься в миссионерскую позицию.

– Так будет больнее, – честно предупредил Хейл, натягивая презерватив.

– Я потерплю, – пообещал девственник, морщась от смазывающих его вход пальцев. И попросил робко: – Ты только делай это медленно, ладно?

Питер кивнул и уверенным движением закинул его ноги к себе на плечи; качнулся всем телом, чуть прикасаясь к анусу мальчишки горячим членом. Потом плавно и без раздумий вошел на половину длины, выслушал задыхающийся стон боли и погрузился в тело любовника полностью...

... – Моё свидание с ним в среду, – расслышал Питер откуда-то доносящийся голос Дерека. – Среда – это твой день. Вот я и спрашиваю...

– Прости, что?

– Ты слушаешь меня вообще? – обидчиво спросил Дерек и повторил: – Я прошу, чтобы ты уступил мне среду.

Питер кивнул, соглашаясь, и удивленно поинтересовался:

– Тебе зачем вообще лофт? Позвал бы свою любовь к себе в квартиру?

Дерек отрицательно покачал головой:

– Ты же знаешь, какие там у меня соседи, какие тонкие стены, и вообще – бардак. Это не твой пентхаус, с видом на золотой закат Фриско.

– Вот и ты бы мог давно купить себе что-нибудь поприличней, Дер, – упрекнул Питер его вполне обоснованно и тут же мысленно упрекнул и себя.

Великого лжеца, так и не признавшегося племяннику, что, отчего-то пожалев красивого девственника, вместо безликого отеля повез его к себе в дом, трахнул его там, шепча в припадке оргазма что-то о любви и, вызывая ему такси, с обреченностью наблюдал, как маленький, шарахнутый первым своим сексом воришка прячет в карман куртки только что снятые брендовые трусы хозяина, прихватывая заодно и его визитку с тумбочки.

Питер не отобрал похищенного, удивляясь: своему милосердию и великой усталости после нескольких их раз. Своей сытости, нечасто посещающей его, пресыщенного разнообразием. Своей четко работающей памяти, которая наутро предоставила ему достаточно полную картинку вчерашней ночи. Такую яркую, что даже пришлось дрочить. На белоснежную, хранящую красные следы от его пальцев, кожу; на дерганые, смешные жесты тонких рук; на яркие глаза. На губы...

====== Часть 2 ======

Нужно быть чертовски сильным и выдержанным, чтобы влюбившись, не болтать об этом.

Дерек чувствовал себя глупым ранимым педиком, замечая, как сочувственно смотрит на него Питер.

В очередную их встречу он не выдержал. Спросил довольно агрессивно:

– Ну что ты так смотришь, Питер?

– Потому что ты выглядишь и ведешь себя, как влюбленная лесбиянка, – Питер даже не выглянул из-за своего нового журнала про большие деньги.

Дерек называл такие скучным барахлом, зато старший Хейл алчно косился на его фармацевтические. И каждый раз с одной и той же шпионской интонацией спрашивал:

– Принес?

И в этот раз ничего нового Дерек от дяди не услышал.

– Принес, принес, – он полез в карман куртки, как заправский дилер вытаскивая из потайного кармана пару баллончиков и какой-то порошок. – Держи. Как ты и просил – посильнее, с более длительным эффектом, но с минимумом побочки.

– Прекрасная, бесплотная, голубая взвесь! – промурлыкал Питер, пряча стимуляторы. – И кто придумал такое чудо?

– Гении фармацевтики и озабоченные сексом маньяки, вот кто, – наигранно мрачно изрек Дерек, тут же любопытствуя: – И почему ты решил, что эта отрава голубая по цвету?

– Ну а какой ей быть, мой дорогой? Для моих-то пристрастий?

Питер засмеялся, легкомысленной этой эмоцией пресекая извечные возмущения племянника насчет своей зависимости.

“Секс с химической амброзией куда как веселей трезвых трепыханий под одеялом”, – говорил он всегда.

– И, кстати, теперь ты можешь продолжить нести свою лесбийскую чушь, я слушаю, – благостно разрешил старший Хейл и тут же попытался увернуться от дружески-злобного тычка.

– Да что такого я сказал-то? – возмутился Дерек на новое оскорбление.

– Ну, если ты не заметил – последние двадцать минут мы обсуждали твой весьма длительный римминг, которым ты баловал своего мальчишку. И в прошлый раз, кажется, было то же самое. Твоя голова, Дерек, вообще поднимается выше его пупка или нет?

– Или нет, – передразнил Дерек Питера. – И вот поэтому я теперь лесбиянка?

– Не поэтому, племяш, – оборвал его Питер строго. – Ключевым было слово “влюбленная”. Влюбленная лесбиянка. И я даю тебе ровно тридцать секунд на завершение твоего занимательного рассказа, пока лесбийский вирус не перекинулся на меня, и мой мозг вконец не превратился в одну громадную влажную пизду.

Дерек сдался, испугавшись и представив Питера, у которого вместо мозга... да.

– Я сделал ему римминг, а потом мы потрахались, – ответил он, описав, как мог кратко, свое свидание.

– Совсем неплохо звучит, – дурашливо похвалил его старший Хейл, тут же испортив похвалу малюсеньким замечанием: – И было бы действительно здорово, если бы это не был один и тот же мальчишка на протяжении целого месяца. Не надоело, а?

Дерек зло помотал головой – не надоело.

И злорадно заметил:

– Мне кажется, ты в этот раз тоже отличился постоянством. Напомни, сколько повторных свиданий было у тебя с твоим невинным обаяшкой? Это ли для Питера Хейла не смертный грех?

Питер сморщил нос – не понравился комментарий. Тем, что был весьма правдив: его встречи с девственником из клуба носили теперь почти регулярный характер.

– Он вынудил меня с ним спать, – оправдался он шутливо, продолжив фиглярствовать: – Он был просто нереально крутым сталкером. Я жутко испугался за свою жизнь. Он не оставил мне выбора, Дерек, поверь.

– Все дело видимо в том, что парень неплохо отсасывает, – догадался Дерек, тут же заверенный Питером в том, что парень отсасывает на “отлично”.

– А твой? – спросил старший Хейл и тут же сам ответил: – Не говори лучше. Сохрани ваши моменты нежности или как там... для себя, а то я, ты же знаешь, тут же опошлю ваш чистый и влюбленный секс с превеликим удовольствием.

Дерек не смог не рассмеяться: прямолинейность Питера всегда его подкупала. Но это не помешало ему сейчас вернуться к осуждаемым дядей глупостям. Хотелось откровенничать и вовсе не про улетный минет.

– Я, кстати, говорил тебе, что у него родинка? – спросил он Питера невпопад.

– Тридцать секунд истекли-и-и, – сладенько и немного зло пропел Питер, напоминая временной лимит, отпущенный им на лесбийские сплетни, и все же саркастично комментируя: – И, знаешь, Дер, это не такая уж редкость – родинка. Тебе, как недоврачу, это должно быть известно.

– Нет, ты не понял, Питер, – с нахлынувшим энтузиазмом вдруг стал настаивать Дерек, не обратив внимания на нелестное определение своей специализации. Потребовав к себе внимания, как требуют его только влюбленные люди, наивно полагая, что слушать об объекте их страсти должны с интересом абсолютно все. – Вообще у него этих родинок – завались. Такой крапчатый, ужас. Но эта... Она в особенном месте, понимаешь?

Питер, вдруг незаметно для Дерека напрягшийся и даже застывший, лишь молча указал ему на своё запястье. Ролекс, сияющий там тусклым белым золотом, уже давным-давно отсчитал положенные для откровений секунды с дьявольской точностью и бесшумно тикал длинной стрелкой, определяя момент, когда у хозяина должно кончиться терпение.

– Ладно, – неожиданно спокойно сдался Питер. – Где эта чертова родинка у мальчишки?

– Там, – кратко и таинственно известил её местоположение Дерек и даже покраснел.

– На члене, что ли? – заинтересованно и будто что-то припоминая спросил Питер.

– Да нет, господи, дядя, какой член! – раздосадованно воскликнул Дерек. – В промежности, как раз между ягодиц. Совсем рядом с...

– ...дырочкой? – подсказал Хейл пошлое название ануса и нервно, очень нервно рассмеялся.

– Да, там, – облегченно выдохнул Дерек и рассмеялся тоже, совсем не замечая, как поменялась тональность смеха дяди.

– Родинки... – тихо произнес старший Хейл в никуда, повторив: – Чёртовы родинки...

Пауза, внезапно возникшая в разговоре, казалась почти что естественной. Тихо звенели маленькие серебряные ложечки о тонкий, слоновой кости, фарфор, и мерно стучал итальянский ботинок старшего Хейла о ножку итальянского же журнального столика, заказанного в Милане.

Потом Дерек возобновил их беседу непринужденным:

– А все-таки странно. Странно, что мы с тобой встречаемся сейчас с парнями одинаково юного возраста.

Питер окинул двадцатишестилетнего племянника взглядом.

– Тебе в самый раз, – констатировал он.

– А вот тебе... – начал Дерек и не стал договаривать колючую правду о том, что в тридцать шесть встречаться с шестнадцатилетним немного странно. Просто спросил: – Тебе вообще с ним интересно, с таким молодым, как там его имя?

– Я тоже не могу запомнить, – легкомысленно признался Питер, – что-то польское. И мы не встречаемся, Дер. Он мне не партнер. Мы трахаемся, а не ведем беседы. Мне вовсе не должно быть с ним интересно. Он должен быть узким и горячим. Это всё.

Дерек покачал головой:

– Жалко мальчишку.

– Своего пожалей. Со всеми его родинками, чёрт...

Питер сам не понял, когда успел разозлиться. Когда успел просчитать варианты совпадений и малых случайностей, которые не случайны. Вспомнить исключительно все дни их свиданий, которые странно не совпадали. Никогда.

Сказал, спешно собираясь:

– Мне пора. Сегодня юный сталкер трахается со мной в четыре, надо успеть.

– А почему ты не приводишь его в лофт? – задал Дерек простейший, логичный вопрос, так и не посмев ни разу задеть дядю замечанием о том, что можно сколько угодно кричать о глупых влюбленностях других, насмехаясь над ними, но самому не замечать очевидных изменений, творящихся в собственной вселенной, и проявлять странную, несвойственную тебе заботу: в течение месяца приводить любовника трахаться не в холодный безликий лофт, а обхаживать его персиковую задницу в домашнем уюте.

– Так почему, Питер?

Действительно, почему?

– Сегодня хотел, но...

– Но?

– ...передумал.

Дерек пожал плечами, заметив вскользь, что абсолютно зря.

“Вот моему здесь нравится, знаешь...”

Испортившееся настроение Питер затравил двойной дозой стимулятора. И плевать, что до свидания оставалось еще полчаса. Хотелось настроиться заранее на злой, жгучий, необремененный мыслями секс.

– Привет, встречаемся у меня прямо сейчас, – поторопил он по телефону любовника, изменив время и место дислокации, о смене которой тот, впрочем, даже не догадывался.

Мальчишка легко и весело согласился, не осмелившись ни о чем спрашивать. Он вообще мало о чем осмеливался просить после того, как приехал к Питеру домой через неделю после своего падения и орал под окнами его имя до тех пор, пока Хейл не выскочил на улицу прямо в домашних штанах, с голым торсом, босиком.

– Ты с ума сошел, что ли? – рявкнул на вымокшего под дождем своего преследователя озверевший хозяин.

– Нет, – жалко ответил тот. Стал, запинаясь, объяснять: – Я... я из дома ушел! К тебе! Понимаешь? Я не могу без тебя, Питер! Пусти меня, пожалуйста. Пусти...

Он лез к Хейлу руками, пытаясь обнять. Он плакал. Он жадно смотрел на влажное от дождя мускулистое тело своего первого мужчины. Он признавался в любви.

Вот что с таким дураком было делать?

– Пойдем, – приказал Хейл жестко.

Увел мальчишку с ночной улицы, где на них уже стали поглядывать редкие прохожие.

Усадил в знакомой гостиной, отпоил чаем.

– Спать будешь здесь, не со мной, – четко определил ему место на диване. – А завтра вернешься к родителям.

– У меня только оте... – начал его ночной гость откровенничать, но Питер остановил его жестом – не надо, я ничего не хочу знать.

– Позвони ему, он наверно с ума сходит... – сказал только и поморщился педагогическим ноткам в голосе: прозвучало так, словно мальчишка – совсем маленький щенок, а ему самому... да, тридцать шесть.

Утром, проснувшись, обнаружил его уже в своей постели, скукоженного в смешной позе на самом краешке большой кровати.

Тот спал под тонким пледом и тихо сопел. Счастливо улыбался своим грёзам, в которых, пробравшись под одеяло к Питеру, наверняка с ним трахался.

Но наяву все было намного прозаичней. Хозяин разбудил его уже одетым. Заставил съесть омлет и, намереваясь выпроводить вон, жестко сказал:

– Ты слишком молод чтобы понять, поэтому понимания я не требую. Хочешь ходить сюда, ко мне – выслушай правила. Прими их или же не принимай, и тогда иди на хуй. Правило первое – я не завожу бойфрендов. Я не вступаю в отношения. И я не отвечаю за тебя. Правило второе – я трахаю, кого хочу. Если это не ты в данный момент, значит в данный момент я хочу не тебя. Правило третье – если тебе не подходят эти правила, смотри выше.

– Я понял, – мрачно кивнул мальчишка. – Я могу идти на хуй.

– Точно, – подтвердил Хейл.

– А можно тебя попросить?

Питер в досаде закатил глаза. Начинается...

– Не знаю, как ты узнал мое настоящее имя, но... – начал мальчишка, но Питер внезапно рассмеялся.

– Надо же мне было выяснить, кто ты такой и не являешься ли малолетним маньяком, охотящимся за взрослым состоявшимся мужчиной! – перебил его Хейл, с изрядной долей иронии оправдывая свои шпионские изыскания, которые помогли узнать ему о парнишке практически всё. В том числе и редкое польское имя.

– А, ну тогда понятно, – довольный тем, что про него “узнавали”, ответил несостоявшийся маньяк. Тут же требуя: – Ты можешь не называть меня так больше? У меня есть другое...

– Это имя прописано в твоих документах, милый, – осадил его Питер. – Я буду называть тебя именно так. Или же давай просто забудем об именах и ласковых гетерокличках: они ужасно отвлекают, когда отсасываешь. Ясно?

– Ясно! – зло огрызнулся малолетка и, проглотив обиду, нагло спросил, словно упертый маугли, пытающийся показаться настоящим зубастым волком: – И когда я тебя в следующий раз увижу?

– Ты сейчас меня видишь, – усмехнулся Хейл, замечая с какой немой жаждой смотрит на него пацан.

И даже себе удивился, с каким забытым пылом вдруг подхватил уже одетого его под мышки, вздергивая к себе со стула, прижался к его рту своим и поимел языком до горла.

Ответный пыл был более, чем приятен.

– Сейчас хочешь трахнуться? – спросил в красные нацелованные губы.

– Хочу, – прямо ответили ему.

Хейл не нежничал – взял его, разложив на кухонном столе и едва сняв с любовника джинсы. Отодрал по одной слюне, автоматически отмечая, как все еще узок и тесен неразработанный задок недавнего девственника. Делая ему намеренно больно и закрепляя таким вот образом их странную связь, основанную на жестоких несправедливых правилах.

– И кстати, – сказал ему напоследок, ловко застегивая тому ширинку полноправным хозяином, – ты тоже можешь трахаться с кем хочешь.

– Я не хочу, – набычившись, пробурчал глупый мальчишка.

Смешной, белокожий тинейджер, покрытый проклятыми родинками.

... У него была очень узкая, худая спина с изящной и подвижной змейкой позвоночника, что выпирала из кожи остренькими позвонками по всей своей длине.

Заморыш был хорош.

И своей ломкой стройностью, и тем, что задницу имел маленькую и круглую. Такую не имеют даже андрогинные гетеро. Такая дается только педикам, будто в награду и утешение за их несносную, особенно в юности, жизнь.

Питер, уже обнаженный, медленно опустился на колени между раздвинутых ляжек лежащего перед ним на животе мальчишки и закрыл глаза.

Всего лишь месяц прошел, а всё так переменилось!

Еще минуту, всего лишь минуту Питер хотел ласкать его, неузнанного, не думая о насмешках судьбы и подлостях любого другого бога, который смог-таки надругаться над его правилами, да и всей пидорской этикой.

– Расслабь мышцы, – сказал он любовнику, проводя ладонью по лопаткам и ниже.

Чертя плавную линию вдоль всего позвоночника, обрывая касание у копчика, чтобы продолжить его там же, но уже языком.

Ниточка слюны послушно стекла в сжатые половинки, проникая к анусу. Питер не стал ждать, когда мальчик расслабится полностью – сам развел его ягодицы руками, все так же закрыв глаза.