Автор книги: ЛетАл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)
— Нет, не пробовал, братишка, — это для водителя, а для тебя шепот в ушко: — Ты шикарный любовник.
— Ты не менее шикарный, — тихо мне, и громко: — Я тебя научу, брат. А ты, Николай, пробовал? — ловишь мой озверевший взгляд и затравленный его. Коля внезапно начинает икать и порывается выскочить из авто.
— Сидеть! — останавливаю строгим приказом. — Едем! — уже более спокойно. Ты протягиваешь Коле бутылку с водой, стучишь по плечу.
— Не, Колю учить не буду, — немного подумав, откидываешься на спинку. — А то он всплывет кверху брюхом. — Смотришь на меня и смеешься. А зря, у меня уже ладони чешутся.
— Попробуй только. Накажу, — тихо, но достаточно убедительно разъясняю причинно-следственную связь.
— Ужос-с-с, — ты шипишь одно из своих людоедских словечек и достаешь плейер, засовывая наушники туда, куда нужно. Спустя минуту на весь салон несется твое караоке Носкову: — Я тебя люблю, я тебя люблю, я тебя люблю, люблю, люблю, люблю-ю-ю.
— Другую не хочешь? — улыбаясь, забираю один динамик. — Или тебе эта по нраву? — Ты поворачиваешься ко мне, распевая «я тебя люблю», киваешь головой, и мы поем дуэтом, развлекая водителя и себя, любимых. — С тобой одним хочу, с тобой хочу-у-у, — прижимаю к себе свое. — Да, я знаю, как сходят с ума-а-а…
— Ал, я тебя люблю, — шепчу одними губами и пою дальше: — Хочешь, узнай это сама, люби-и-и-ма-а-ая…
— Любимый мо-о-о-о-ой, — получаю тычок локтем в бок. — Я не знаю, где ты и с кем, зачем мне это, зачем. — Наш водитель вжимает голову в плечи и прибавляет скорость, нога, видимо, просто в нервном спазме утопила педаль газа в пол.
— С кем бы я был, да мало ли с кем, одевает их всех темнота. Только с тобой было не так, любимый мой, — смотришь на меня, улыбаешься и шепчешь, как в песне: «Я тебя люблю».
— Алекс, я сейчас представил, как падаю на асфальт с неба, — вдруг кончаешь орать песню и начинаешь ковыряться в тексте. — Это жесть! — ржём, как ненормальные.
— Почему? Любовь именно так и ощущается. Как с неба на асфальт, только потом ты взмываешь ввысь, — делюсь впечатлениями, испытанными на собственной шкуре, с видом «профессора кислых щей».
— Ага, точно. Вот только мне непонятно, ты откуда это знаешь? — хитро смотришь и тычешь пальцем в грудь.
— Я взлетел с тобой, — наклоняюсь и шепчу, вдыхая твой аромат вместе с горячим воздухом приближающегося юга, что окутывает нас своим жарким коконом, врываясь в салон автомобиля через открытое окно.
— Ну, признайся уже. Любил ведь раньше? — щекочешь меня. — Ну, не может такого не быть! Уж через первую любовь все проходят.
Улыбаюсь, не зная, как объяснить, что не любил, не чувствовал. Что и не жил до тебя и безумно ревную, что не встретил тебя раньше, до всех твоих переживаний и влюбленностей, что не сберег от ран, оставленных ими на твоем сердце.
— У меня было много увлечений, скажем так. Ал, можно назвать любовью то, чем можешь управлять? — понимаю, что при постороннем особенно и не поговоришь, не донесешь чувств.
— Наверное, нет, — пожимаешь плечами.
— А заставить не любить? Не думать о человеке? Просто заставить, потому что тебе так лучше и легче? — продолжаю допытываться, задавая наводящие вопросы.
— Точно нет! Хотя, когда я первый раз влюбился, именно так и сделал: просто заставил себя оборвать все. Это было слишком мучительно, выносило весь мозг, а я тогда считал, что учиться для меня важнее, — делишься эпизодом из своей жизни.
— Значит, не так сильно и любил, как я это понимаю. Когда любишь, мозг не работает. А если ты еще и соображал, что для тебя важнее… — смотрю на задумавшуюся мордашку.
— Нет! Я был влюблен! Это точно! — запальчиво перебиваешь меня.
— Влюблен. Но не любил. Влюбленность — это первая ступень чувств. И поэтому с нее легко можно сойти.
— Ну, может, и так. Но даже на этой стадии — это мозг, прощай, — крутишь пальцем у виска.
— У тебя же работал, — ухмыляюсь я, понимая, как часто мы оказываемся в плену чувств, идя на поводу у инстинктов природы.
— Просто я его сделал «вкл», когда понял, что вместо того чтобы к экзаменам готовиться, тупо смотрю в стену и улыбаюсь, как идиот, — вспоминаю, как ловил на тебе эту улыбку, которую безумно люблю.
— Вот в чем соль. Любил бы, не стал бы так реагировать. В тот момент любовь к себе превысила, — и тихо добавляю, бросая мимолетный взгляд на водителя. — Я вот с тобой весь мозг растерял. Живу на одних инстинктах и всепоглощающем желании любви, — усмехаюсь, вспоминая недоуменные взгляды знакомых. — Кто из близких видит меня, тоже говорит периодически: «Что ты лыбишься, как идиот?» Отвечаю: «Я просто счастлив, вам не понять».
Я смотрю на тебя, как ты слушаешь музыку, беззвучно шевелишь губами, подпевая, и соглашаюсь: «Да, я знаю, как сходят с ума…»
Странный тогда был день. Что перемкнуло у меня в мозгу? Впрочем, с тобой я всегда чувствую себя немного сумасшедшим. Ты еще не переехал ко мне, как всегда, находя то отговорки, то отмазки, а то и вовсе пропадая на несколько дней.
Я звонил тебе, но в ответ слышал только гудки. Писал смс, но ни ответа ни привета. Я не находил себе места. Беспокойство на грани помешательства. И вдруг ты пришел, как всегда, без звонка, без предупреждения. Щелчок замка, и меня отпустило. Нет, меня не просто отпустило, меня накрыло. Ты зашел молча, скинул кожанку, берцы. В глазах смешинки, это, видимо, по поводу моего вида. Ну да, в одних трусах. Ну, и что? Я у себя дома, как хочу, так и хожу, и потом, я с пробежки и недавно принял душ.
— Ждал? — ты облокотился на входную дверь и, нагло улыбаясь, смотрел на меня.
Сердце в груди готово было выпрыгнуть. Нет, я радовался, что ты пришел, даже очень, просто перенервничал.
— Да. Всегда! — неотрывно смотрел я в зелень. Мне, как жесткому и увертливому предпринимателю, как человеку, который всего добился сам, как доминанту, очень трудно признать свою слабость перед тобой. Я злился на тебя из-за этого. Злился на себя. Чувствовал себя уязвимым, потому что спрятать ответ от твоих дьявольских глаз невозможно.
— Привет, ты обедал, ну, то есть, ужинал? — вышел я из ступора. Твоя улыбка ещё больше расползлась по лицу, а я подумал, что же я сморозил?! Как баба, предложил ему ужин! — «Забудь», — мысленно заругал себя на чем свет стоит. Развернулся и попытался уйти из коридора в зал, лишь бы ты не увидел мою красную рожу. Оправдывал себя — это случайность, из-за неожиданности. Что сказать? Извини, был напуган? Но мысли прервались: ты обнял меня со спины, и я замер.
— Леш, я есть хочу, — ты наваливаешься на меня, устав созерцать убегающие пейзажи. — Не дашь пожрать, я тебя съем, — кусаешь за плечо. — И Колю тоже, — водитель перспективе явно не рад.
— Хорошо, мой родной, — тихо на ушко. — Скоро остановимся и отведаешь то, что пожелаешь.
— Я бы отведал тебя, — твой голос глухой, чуть с хрипотцой. Мурашки сразу забегали по коже, а в животе сжался узел. Твой подбородок у меня на плече. Ты поцеловал в шею, шутя, слегка прикусив, зная, как мне это нравится. Член дернулся, начав увеличиться. Так было всегда. Стоило тебе невзначай или специально дотронуться до меня, и я вздрагивал и желал, желал тебя до помутнения. Ты явно посланник дьявола-искусителя, ведь я раньше никого так не хотел. Из головы моментально вылетело все, что я хотел спросить: и почему ты не брал трубку, и где ты был, и когда все же переедешь.
— Любимый, ты же мне не откажешь? — твои руки скользнули по ребрам к животу, слегка оцарапав. Сползли чуть ниже. Ты специально обошел член, лишь слегка огладив сквозь ткань, и, зажав яички, оттянул их. Я вздрогнул, мое дыхание участилось, как и твое.
— Ал, что ты хочешь? — полушепотом, голос меня не слушался. Невольный стон сорвался с губ.
— Хочу видеть, как ты играешь сам с собой.
— И вообще, мне скучно. Давай, что ли, в крестики-нолики сыграем. Ну, или в города, — опять ищешь себе забаву. Ладно, развею скуку моему Дракону.
— Давай. Игжей. Тебе на «Й», — сразу подкидываю тебе сложное задание. Получи, фашист, гранату.
— Йерусалим, Йешкинкотск, Йетиттвоюматинск. Коля, тебе на «Х», — ты тут же тараторишь. Остается только ржать, аки адский конь.
— Почему на «Х»? — даже вечно сосредоточенный Коля выдает улыбку, посматривая на нас в зеркало заднего вида.
Я в ступоре. Такого не ожидал. Мне же не послышалось? Нет, я, конечно, многое повидал и знаю, как это возбуждает, потому что в такие моменты партнер открыт, искренен. Но сам, перед другим человеком, этого не делал.
Шепот в ухо развеял сомнения:
— Лёшка, пожалуйста, — ты редко меня так называешь, только в моменты близости, это как-то более мягко и интимно, что ли. Ты знаешь, после этого я не смогу отказать.
— Хорошо, — выдохнул почти за пределами слышимости. Я не видел твоей довольной улыбки, но чувствовал ее кожей. Конечно, ты, как всегда, добился своего.
— Коля, тормози! — орешь водиле в ухо. Я вздрагиваю, выплывая из своих воспоминаний. Николай резко сворачивает на обочину. — Вот жрачка! — пальцем указываешь на придорожную тошниловку. — Все, погнали, надоело семечки Коле за шиворот кидать.
Мужик пытается стряхнуть с себя несуществующий мусор, а ты выскакиваешь из машины и резво топаешь в кафе.
Мы прошли в зал. Мое сердце стучало, как у пойманного зайца, но я методично готовил сцену для шоу: отодвинул журнальный столик, который между креслом и диваном, чуть в сторону.
— Садись в кресло, — голос, как всегда, подвел. Ты молча подошел и сел в предложенный мною трон. Я обошел всю комнату. Тяжелые шторы задернуты, центральный свет выключен. Оставил только два точечных светильника на противоположной стене. Комната в полумраке. Я присел на диван, белая кожа которого холодила мою. Я смотрел на тебя, но почти не видел лица.
— Есть небольшое условие: ты не имеешь права подходить и касаться меня без разрешения. Ты должен сидеть и смотреть. Согласен?
— Совсем спятил? — ты сел в кресло, расставив ноги и устраиваясь поудобнее. Завороженно посмотрел на меня. — Хорошо, но это, знаешь ли, сложно. А себя я могу трогать?
— Нет, себя трогать тоже нельзя. Можно только говорить.
— Ты хочешь, чтоб я свои любимые штанцы замарал? Как я домой поеду?
— Без стимуляции сильно не испачкаешь, — закусив губу, думал, как бы самому не сорваться.
— Давай, блин, ты хуже меня изврат, — елозя на кожаном кресле, ты мягко улыбнулся. Нет, любимый, я не извращенец. У меня просто крыша с тобой поехала.
Я щелкнул пультом.
Тихая музыка наполняет уютный зал кафе. Делаем заказ, вы с Николаем набиваете брюхо, что-то обсуждаете. Я ничего не слышу, кусок в горло не лезет. Я плыву в своих мыслях. Тогда тоже играла Энигма, обволакивая нас своей тайной. Je T’aime Till My Dying Day.
Комнату наполнили звуки музыки.
— Ну, Show Must Go On, — я сидел на диване напротив тебя. Ноги чуть расставлены, спина откинута. Слушал твое учащенное дыхание. «Сейчас ты мне за все мои испорченные нервные клетки расплатишься, любовь моя», — так я думал. — Как я тебе на белой коже дивана? — в голове ни одной связной мысли, одно только вожделение. Я никогда не был стеснительным. Но то, что я тогда собирался сделать, вызвало яркий прилив крови к щекам, ушам.
— А ты хорошо смотришься. В солярий ходишь? — кадык на твоем горле дернулся. Ты явно нервничал.
— Ты прав, хожу после спортзала, — мягко, почти невесомо я дотронулся до члена через ткань. Ощущения были не такие яркие, но все же.
— Сразу видно, чел занимается собой, не то что некоторые лодыриндо-задохлики, — буднично прокомментировал, но черные ногти вцепились в обивку подлокотников. Твои глаза напряженно, не мигая, наблюдали за моей рукой, оттягивающей резинку трусов. Приподнявшись, я сдернул их с себя.
Я гладил себя по члену, оттягивая кожицу вниз. Рука скользила по головке, размазывая секрет. Дыхание сбилось. Зарычав, я тихонько подрачивал.
— Как хорошо, — стон с губ. Я смотрел в твои глаза и представлял, что это делаешь ты. — Но этого мне мало, — реакция, вызванная моими словами, была красноречива: тебя подкинуло в кресле. Приподнявшись, я взял гель. Размазав его по члену, снова начал легкие поглаживания.
Я смотрел на тебя. Наблюдал, как из-под маски напускного спокойствия прорывалась страсть, поглощавшая тебя. Видел напряженное тело, покрасневшие щеки. За распущенными волосами не было видно ушей, но я знал, что они пылают. Зубы заскользили по тонким губам, прикусывая их. В глазах тот самый блеск, что свел с ума.
— Леша, давай снимем запреты, — последовала твоя тихая просьба вместе со стоном.
— Нет, — ответил жестко: я тоже могу быть упертым и не менее упрямым.
— Я сейчас кончу, это не смешно, — ты елозил в кресле, пытаясь хоть как-то снять напряжение. — Или ты отменяешь запрет, или я нарушу его, — ты схватился за подлокотники, приподнялся. Мне даже стало жалко тебя, когда увидел, как опасно топорщится ширинка узких кожанок. Но мой протестующий жест усадил тебя на место, вырвав стон. — Что ты со мной делаешь? Леша, позволь хоть штаны расстегнуть. Я сейчас чувств лишусь. Будешь меня откачивать искусственным дыханием изо рта в рот.
— Мне надо ремень расстегнуть. Я так обожрался, что лопну, — ты толкаешь под руку, и я чуть не бьюсь головой о стол, настолько задумался.
— Ал, как в тебя столько влезло, — пытаюсь шутить.
— Да в меня и не такое влезало. — Николай давится компотом, сморит на нас, как на двух имбецилов. Ты услужливо хлопаешь его по спине, потом сползаешь на стуле, хватая себя за пряжку ремня. — Ты забыл, как мне было «плохо»?
— Можешь расстегнуть, но трогать нельзя, — послал я тебе улыбку.
— Спасибо и на этом, — ты расстегнул ремень, затем молнию, облегченно вздохнул, когда член выпрыгнул из ширинки. Ты снова был без белья.
— Ты хотел шоу, ты его получишь, — я смотрел на твой подрагивающий член. Встал, повернулся спиной, развел пошире ноги, весь изогнувшись. — Как тебе видок?
— Зашибись, — выдохнул ты, облизав губы, и, елозя задницей по белой коже кресла, стиснул ноги.
Под негромкое выстанывание твоего имени я сжал рукой мошонку, оттянул ее. Ты был в ступоре и, по-моему, даже не дышал.
— Издеваешься? — зашипел ты и, забывшись, потянулся рукой к члену.
— Только посмей себя тронуть! — остановил я твой инстинктивный порыв, глянув через плечо. Небольшим количеством смазки я увлажнил сжатое кольцо мышц, закружив пальцем по сфинктеру. Вздрогнул, закусил губу, когда ввел палец и начал трахать себя им.
— Алекс, зачем ты так со мной, хочешь, чтоб я кони двинул? — я слышал твои мольбы, но был неумолим.
— Говори, что чувствуешь, — я еще сильнее прогнулся, упершись грудью в спинку дивана, ощущая, как трутся соски. Расставил ноги еще шире.
— У меня пульсирует в промежности, живот сводит, — ты выгнулся в кресле, стиснув подлокотники. — Леш, позволь, ты нужен мне. Задыхаюсь. Легкие разрывает. Хочу кончить, — прошептал ты вместе с прерывистым, загнанным дыханием и вдруг выкрикнул, как ненормальный: — Алекс! Я больше не могу!
— Только попробуй кончить или шелохнуться, — щелчок тюбика, и вход снова увлажнен. Два пальца. Смотрел на тебя пьяным взглядом. Дышал часто, рвано, зажмурив глаза от накатившихся ощущений. Ты поджал пальцы ног, сдерживаясь явно из последних сил.
— Да-а-а, Ал, м-м-м, — во мне ходят два пальца, немного больно. — Я больше не могу. Хочу. Хочу большего. Тебя! — выдохнул, подлив масло в огонь твоей страсти.
— Леша, можно? Ты разрешишь ведь? Ну, не мучай ни себя, ни меня. — Я вытащил пальцы и выпрямился. Ноги задрожали, я просто стек на пол. Все поплыло перед глазами.
— Ты этого желал? — я подполз к твоим ногам, развратно улыбаясь.
— Да, любимый, — твои штаны от постоянного ерзания сползли на бедра. — Давай иди ко мне. Как ты хочешь? Ты ведь хочешь, чтоб я взял тебя? — схватил меня за волосы, приблизив к себе.
— Еще раз без разрешения дёрнешься, и я тебя накажу. Руки на подлокотник, — резко приказал я. Посмотрел на твой член и облизнулся. Ты впился руками в обивку кресла. — Хороший мальчик.
Я взял твой член и заглотил на всю длину. Ты неосознанно толкнулся мне в рот, член уперся в небо. Сомкнув губы, я всосал сильнее. Застонав, ты заметался в кресле.
— Леша, не могу больше, дай мне кончить! — Я подался вверх и снова резко вниз, попытался расслабить горло. Перебирал твои яички. Слюна бежала у меня по подбородку, и я не успевал ее проглатывать, наращивая темп. Тебя трясло, пот стекал по виску.
— Кончи для меня, — с пошлым звуком выпустил тебя изо рта. Обхватил головку, посасывая, и снова взял глубоко.
