Автор книги: ЛетАл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)
— Любимый, прости… — тебя трясет. Невольные слезы наполняют глаза и срываются по щекам. Нет жалости, но есть огромная нежность, что волной накрывает меня. — Я не думал, что ты так отреагируешь… — ты возбужден, прижимаешься ко мне стояком. — Я просто хотел поиграть… — голос срывается, всхлипывая. — Хочу тебя… — шепчешь. Твои руки непрерывно скользят по моему телу, сумасбродный взгляд настораживает и пугает. — С ума схожу от желания…
— Извини, мой сладкий, но на это у меня не стоит, — боль раздирает душу и сознание. Во мне словно две личности борются: одна кричит, что надо удовлетворить любимого, другая сжалась в комок и не хочет идти на уступки, предлагая и в этом наказать. По твоим щекам стекают капли обиды и горечи, оставляя влажные дорожки. Смотришь в землю, содрогаясь, давя в себе слезы.
— Я люблю тебя, — тихо говорю, баюкая тебя в руках. В горле все пересохло. Голос хрипит. — И не я дурак, а ты, мой милый. Ты! — прижимая тебя к себе, целую глаза, собирая соль. — Не смей так больше делать. Не смей подвергать свою жизнь опасности. Не смей сомневаться во мне. Это не игрушки. Ведь если с тобой что-то случится, я себе этого никогда не прощу, — провожу нежно по спине, по припухшим горячим полоскам. Ты всхлипываешь, стонешь, дрожишь у меня в руках, прижимаясь пахом.
— Я хочу… Мне больно, — хватаешься за пульсирующий и налитый кровью член.
— Не смей трогать себя. Жестче захотел? — рычит во мне доминантная сущность. — Хочешь ласки, попроси…
— Сделай что-нибудь… — сдерживаешь стон, закусывая губу.
— Ну, тогда на колени, мой хороший, и возбуди меня так, как только ты умеешь, — смотрю сквозь прищур глаз, впитываю эмоции, что бушуют в тебе.
Ты медленно опускаешься, путаясь в шортах, что до сих пор болтаются у твоих щиколоток. Глядя в глаза, расстегиваешь ширинку. Руки трясутся, и с первого раза у тебя не получается. Просовывая ладонь внутрь, гладишь безжизненный ствол.
— Ну, что же ты такой робкий? Как пистолетом пугать, так норм… — подстегиваю Дракошку к более активным действиям.
— Я не буду просить… — шепчешь, опустив глаза в землю. Убирая руку из ширинки, поднимаешь злобный, замутненный желанием взгляд. Твердо бросаешь: — Не дождешься! Хочешь, чтоб я унижался?! Да ты ахуел, что ли?! — твой голос повышается с каждым словом.
Впадаю в ступор. О чем ты сейчас говоришь? В уме ли ты?
— Нет, Ал, никогда, — хватая тебя за плечи, встряхиваю, пытаясь привести в адекватное состояние. Голова кругом. Это все больше и больше смахивает на какой-то нелепый фарс. — Успокойся! Ты сам виноват, — все внутри сжимается. Не хочу видеть тебя надломленным. И у ног своих — не хочу. В груди бешено стучит мотор и вот-вот вырвется. Сам падаю на колени, притягивая к себе взмокшего Дракошку, в ладонь отдает бешено колотящее сердце. — И он меня дураком назвал… поганец мелкий, — глажу горячие ягодицы. — Довел меня до ручки. ДОВОЛЕН? — ору на весь лес.
— Доволен… — сцепив зубы, шипишь. — А теперь просто дай мне кончить…— плюешь на мой запрет и хватаешь себя за член.
Слова раскаленным клинком входят и мутят сознание. «Просто дай мне кончить». Что? Кончить? Я тебе что, игрушка-удовлетворюшка? Просто трах, без чувств, чтобы просто кончить? И тебя совсем не интересует, а что сейчас чувствую я?!
— Нет, Ал, так не пойдет, — перехватываю руку на члене.
— Алекс, мне плохо… Пусти-и-и-и!!! — орешь, вырываясь из рук раненым зверьком.
— Нет, никогда, — прижимаю тебя к себе. — Я никогда тебя не отпущу. Хочешь меня на коленях, сломанным? Я встану… — мне кажется, что еще немного, и сам сойду с ума. Никому не позволял такого, а тебе все прощаю, все дозволяю.
— Не хочу! Зачем мне раб?! Ты совсем, что ли, сбрендил? — задыхаешься в эмоциях.
— Нет, Ал, я - нет! Может, чуточку… Иди ко мне…
— Меня тошнит, мне плохо. Я сейчас вырублюсь… — сворачиваешься в клубок, содрогаясь. Волнение за твое состояние сковывает тело.
— Ал, что с тобой? — поднимаю, хватая за плечи. Тебя шатает. Бледность твоего лица начинает пугать.
— Я, кажется, перевозбудился…
— Глупый… Какой же ты еще несмышленый! Перегрузился — это называется, — натягиваю шорты, что болтаются на щиколотках, поднимаю тебя на руки и несу к машине. Ты прижимаешься ко мне.
Встречаю озабоченный взгляд Николая. Мотаю головой, и он отводит глаза. Правильно, никому не позволю видеть тебя таким. Таким могу видеть тебя только я.
Укладываю в машину, накрывая пледом, и быстро обегаю наше транспортное средство. Колесо прикручено. Николай нервно курит и не садится в авто. Видно, дает нам время. Сажусь с другой стороны, кладу твою голову себе на ноги. Смотрю на тебя, такого бледного, твои и без того тонкие, бескровные губы стали чуть ли не синими. Тебя бьёт озноб.
— Спи, тебе нужно отдохнуть, — перебираю спутанные пряди. Ты, закрывая глаза, молчишь и, кажется, засыпаешь. — Николай, поехали, — зову водителя. — Выдвигаемся, и так проторчали тут хер знает сколько.
Нужно ехать, двигаться вперед. И не только в пространстве, но и в наших отношениях. В салоне непривычно тихо. Выдыхаю, морально измотанный до предела. Твоя рука выскальзывает из-под пледа и сжимает мою ладонь. Устало прикрываю глаза, как будто весь груз мира на меня свалился. Глажу тебя по голове. Мне нужно тебе все объяснить, поведать, рассказать… Воспоминания накрывают. Слова сами льются из меня потоком:
— Была весна. Знаешь, на моей памяти эта была вторая такая, по-летнему жаркая… Помню, как сейчас…
Хлопок двери старенького авто, и как я чуть ли не вприпрыжку бежал к торговому центру. «У сына ДР, вечером должны быть важные гости. Надо принять достойно, ведь я открываю бизнес, и эти люди, что приглашены, могли бы помочь», — так я думал, вбежав в супермаркет.
Настроение отличное, я недавно переехал из душного города в новую квартиру, подальше от центра. Я был молод, всего двадцать три. Красив, нет отбоя от желающих оказаться в моей постели, и с деньгами. Недавно заключил пару контрактов — это раз. Свел людей, получив хорошие отступные, — это два. Плюс еще одна удачная сделка приличным бонусом — это три. И вот уже дома грела душу приличная сумма денег, которой хватило бы и на новое авто, и на ремонт купленной квартиры, и на открытие нового бизнеса.
— Лешик, опять замок заклинил, — слушал родной голос в трубке. — Ты газету местную прикупи с объявлениями. Слесаря вызовем, давно надо было сменить, — железная тележка магазина звякала о пол, а я бегал по рядам, скидывая в неё, что приглянется.
— Хорошо, мам. Ты к соседям сходила, пригласила детей в гости? — спрашивал, прижав телефон плечом к уху. Отдел алкоголя. «Ну, тут нельзя скупиться», — сразу отправился в элитку.
— Конечно. Сказали, что через несколько часов будут. Я уже все приготовила для деток. А к вечеру мы, взрослые, соберемся. Как там твои ДОРОГИЕ гости, приедут? — бухло в поклажу и бегом к кассе.
— Да. Я только недавно созвонился. Сказали, что к шести-семи будут, — подмигнул молоденькой кассирше. Наличка, пакеты, в темпе вальса домой. Настроение неприлично отличное.
Залетел домой, возле меня скакал совсем маленький мальчишка. Мой сын. Покупки на кухню, бухло в холодильник.
— А ко мне скоро придут гости, — я смотрел на счастливую мордашку, в мои зеленые глаза.
— Так это же круто! Мы еще и в детском садике пирушку устроим, — как мог, пытался быть хорошим отцом, в душе понимая, что вот ни хера не получается.
— Поиграй со мной в машинки, — только вздохнул он. Нда, на собственного ребенка времени нет. Да и в двадцать три года разве будешь думать о детях и их интересах?
— Поиграйся пока сам, я пойду бабушке помогу, — ретировался я по-быстренькому на кухню.
В душе что-то скребло, не мог понять свои ощущения. Пытался отвлечься, делясь с матерью бизнес—идеями. Звонок в дверь отвлек меня от ничегонеделания за рюмочкой чая, прошелся по нервам, прошивая разрядом. Дернулся, как от тока. Сердце ухнуло, и я почти бежал к двери, путаясь и пытаясь не поскользнуться на поворотах.
— Ко мне пришли, — вижу, как радостный сын, опережая меня, подлетел к двери.
— Не открывай, — закричал сыну. Но поздно. Щелчок замка и распахнутая дверь. Злюсь на непослушание. Подлетев и схватившись за ручку, отодвинул сына подальше. — Сколько раз я тебе говорил так не делать?! — выговаривая мальчишке, поднял взгляд. От сердца отлегло на секунду, когда увидел парней с букетом желтых роз.
— Вам кого? — спросил, глядя в черные глаза мужчин, по виду напоминающих курьеров. Непонятная тревога разрасталась во мне.
Мне что-то пытались объяснить на ломаном русском, но мозг уже работал, анализировал, оценивал ситуацию. Видел, чувствовал, что парни напирают. Все произошло за какие-то секунды. Взгляд, просканировав, остановился на руках в строительных перчатках. Картина сложилась.
Рванул дверь, но ее заблокировали, поставив ногу в проем, с каждой секундой все больше оттесняя, сдвигая меня с моей позиции. Мозг выдал тут же новую комбинацию. Больную, на грани фола. Но сознание рычало, что надо защитить свое: «Нож, я смогу… хоть как-то… Смогу…» Развернувшись, побежал на кухню.
На меня налетели со спины. Я чувствовал удары, но не чувствовал боли.
— Спрячься! Закройся в зале! — крикнул сыну, но словно в никуда.
Пытался вырваться. Началась драка. Трое мужиков методично наносили по телу удары. Заломили руки. Скотч. И я уже не мог ни двинуться, ни крикнуть, только озлобленно рычал. Меня подняли, затащили в ближайшую комнату, швырнув на детскую кровать. Через секунду я остался в одиночестве, запертым в спальне сына. Сердце подпрыгивало, кажется, до самого горла, вызывая приступы тошноты.
Я боялся. Я ужасно боялся. Нет, не за себя. За то, что могут сделать больно ребенку, матери. Злость накрыла второй волной, смывая страх. Злость на себя. На свою беспечность. На то, что не смог защитить. «А если с ними что-то случится?» Все вымораживало: сердце, душу, тело словно окутывала невидимая пелена. Не было паники. Не было страха. Я четко оценивал ситуацию. «Они пришли за деньгами. Значит, сейчас они найдут их и уйдут». Через минуту дверь открылась, явно с ноги.
— Где? — на меня смотрели озлобленно. Я же в ответ только удивленно поднимал брови, про себя матерясь на чем свет стоит. — Где, я тебя спрашиваю? — в моих глазах он явно прочитал все, что я думаю о его умственных способностях. Храбрился, как мог, в душе понимая, что это всего лишь жалкие потуги пацана.
— Ты ему сначала рот освободи. — Я перевел взгляд.
У порога стоял четвертый, с интересом разглядывая меня. Просканировал подонка в ответ. Тот в корне отличался от шестерок. Холеный, дорого одетый, с глазами убийцы.
— Где? — со рта сорвали химозную липкую ленту.
— Что? — вопросом на вопрос. И тут же получил удар в скулу. — Что с сыном? С матерью? — пошевелил челюстью, чувствуя во рту вкус железа и соли.
— Нормально все, — ответил мне четвертый. Главарь. Сразу понял, что раз ответил, значит, идет на контакт.
— Адресом ошиблись, парни. У меня ничего нет.
— Врешь, сука! — и снова тычок. Только охнул, сжав челюсть.
— Вы уже, наверное, всю квартиру перерыли. Нашли, что искали? — я злобно оскалился.
— Где? — меня схватили за волосы, заставив смотреть в глаза. И я смотрел и молчал. — Крикнешь, прирежу, — меня снова оставили одного. Перед тем как дверь вновь захлопнулась, отсекая от моих родных, я поймал тяжелый взгляд главаря, что скользнул по мне, как по лошади на ипподроме.
Я судорожно соображал. «Те, что били, мелкие сошки, на убийство не пойдут даже ради такой суммы. А вот этот, смотрящий, этот маньяк, садист. Такой только ради удовольствия будет мучить часами».
Сердце было не на месте. Прислушивался, стараясь хоть что-то уловить, но слышал только звенящую тишину. Не чувствуя боли, пытался шевелить руками, все напрасно. Слишком туго скотч врезался в кожу.
Я прекратил свои попытки, когда услышал тяжелые, шаркающие шаги. Хмыкнул, подумав: «Как же… оставят меня надолго одного».
— Парень, бессмертных нет, — ухмыльнулся фразочке. — Я тебя в последний раз спрашиваю, где деньги?
— У меня нет ничего, — поднял злой взгляд и перевел на главаря.
— Опусти взгляд, — меня хватанули за затылок и, надавив, заставили опустить голову.
— Иди на хуй, — взбрыкнул головой и попытался подняться, за что тут же получил в живот. Но и тут, сжав челюсти, промолчал.
— Отойди, — голос, словно сталь, резанул по нервам.
Ко мне подошел тот мужчина. Улыбка как оскал. Взгляд хищника, голодного…
— Что надо? — я смотрел в глаза, понимая, что нельзя их отвести.
— Какой храбрый мальчик, — пальцы скользнули по моей скуле и, как тиски, сжали подбородок. — Если не скажешь, я заставлю тебя кричать, плакать, и все это будет в тот момент, когда я буду трахать тебя. Ты сломаешься, обещаю… — это уже почти в ухо. — После того как все опробуют тебя… — отстранившись, посмотрел в глаза, словно в душу. — На глазах у сына…
Я застыл. «Что он увидел в моих глазах?» — провожая взглядом широкую спину, не мог ни сказать, ни вскрикнуть. Через минуту легкие начали гореть. И я сделал большой вздох. Оказывается, все это время я не дышал.
Время замерло, как и я. Не знаю, сколько минут прошло. Одна? Пять? Полчаса? Час? Лишь когда в комнату вбежал зареванный сын и обнял меня, оцепенение спало.
— Где бабушка? — еле выговорил я. — С ней все хорошо?
— Она в ванной. Её тоже связали, — слезы ручейками текли по детским щечкам.
— А где эти? — глаза осматривали, шарили по ребенку. «Вроде нет. Цел».
— Они ушли. Забрали коробку и ушли.
Я понял, что надо действовать.
— Сын, успокойся. Сейчас ты поможешь мне освободить руки. Сходи за ножницами, — сказал уверенно, пытаясь хоть как-то успокоить ребенка.
— Я боюсь. Я не хочу тебя оставлять!
Я чувствовал дрожь ребенка, судорожно прижимающегося ко мне.
— Иди. Быстро, - не в состоянии двинуться, смог лишь проводить взглядом стремительно удаляющуюся маленькую фигурку сына.
Разорвав надрезанные оковы на руках, сдирал с головы ленту скотча вместе с намертво приклеившимися волосами, выпутывал ноги. Пока бежал в ванную, горло сжимало спазмом.
— Мам, с тобой все хорошо? — более-менее успокоился, бегло осмотрев её. «Вроде тоже цела». Убрал скотч со рта матери.
— Прости меня. Я сказала им, где деньги. Я просто не смогла промолчать. Они сказали, что отрежут ухо внуку. Представляешь, они оттянули его ушко и поднесли нож… — в глазах матери застыл ужас. Слезы полились градом из глаз сильной женщины.
— Успокойся, все хорошо. Все целы. Это главное. Помоги снять скотч, — передал ножницы сыну, понимая, что медлить нельзя и надо звонить.
Я метался по комнатам. Вся квартира была перевернута. Перерытые постели, одежда, выдернутая из шкафов, - все валялось на полу ворохом. Наткнулся на брошенный букет, подобрал сломанный телефон. Злость клокотала во мне. Сбегал к соседке, позвонил в ментовку. И начался новый круг ада.
Такое унижение… Где взял, откуда, кто такой? Всплыло все. И личное, и не личное. Перемыли и перестирали, что возможно, до оголенных костей и нервов, но не помогли…
Только позже, ночью, когда напоил маман кучей успокоительного, а сын заснул в моих объятиях, я позволил себе выдохнуть. Злые слезы смыла вода, а я клялся себе, что стану сильнее, чтоб ни одна мразь больше не смогла принести моим близким боль. В двадцать три года я перешел на иную ступень своего взросления… Принципом моей жизни стало доминирование во всем и всегда. Так было до встречи с тобой…
Я выплыл из своих не очень приятных воспоминаний, резко замолчав. Машина катится вперёд в сумерках уходящего дня, а я все также глажу темную макушку на своих коленях.
— Сейчас ты молчишь, мальчик мой, но я слышу тебя. Так было и так будет всегда. Я просто не смогу без тебя. Ты отдохни… недолго… — сумбурные мысли, воплощённые в слова, отходящего от стресса организма. Наклоняюсь, вжимаясь поцелуем в висок. — Прости, - и левая рука любимого протискивается между моей спиной и спинкой сиденья, встречается со своей правой сестрой, заключая меня в кольцо объятий. Да, малыш, я понимаю тебя без слов, как и ты меня.
Так мы и катимся. Сна ни в одном глазу. Коля молчит, и я за это ему благодарен. Баюкаю тебя на своих коленях, так встречаю ночь. В голове тысячи вопросов: о любви, о нас...
Я в глазах твоих утону. Можно?
Ведь тонуть в глазах твоих — счастье!
Подойду и скажу: «Здравствуй!
Я люблю тебя очень». Сложно?
Нет, не сложно. Любить - это трудно.
Очень трудно любить. Веришь?
Подойду я к обрыву. Круто.
Буду падать. Поймай. Успеешь?
Только мне без тебя плохо.
Я хочу быть с тобою. Слышишь?
Ни минуту, ни месяц, а долго.
Очень долго, всю жизнь. Понимаешь?
Знаешь, вместе, всегда. Любишь?
Если да, я тебе обещаю,
Что ты самым счастливым будешь.
Если нет, я тебя умоляю.
Не кори своим взглядом, не надо,
Не тяни за собою в омут,
