Автор книги: ЛетАл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)
Солнце палит беспощадно. Вырулив с маленькой улочки, ты выжимаешь газ, и мы черепашьим ходом, под сто кэмэ в час, ползем вперед. Японская трасса под названием «Атояма — Атоканава» не позволяет разогнаться по-настоящему. Байк лавирует между каменюками и рытвинами. Но все равно классно! Теплый ветер ласкает разгоряченную кожу.
— В-а-у-у! Прикольно! И не лень им все это подвязывать? — ору в шлемофон, когда мчимся по горной дороге, окруженной стройными рядами виноградников. Столько дурманящих ароматов вокруг: невиданных цветов и привычного хвойного леса, раскаленной земли и мягкого солнца, японского байка и такого близкого тебя.
— Может, снимем шлемаки? — пытаюсь рискнуть здоровьем, желая поглубже вдохнуть весь этот крымский букет.
— Ал, я лучше твоего протеина приму, чем насекомых глотать буду, — слышу совершенно однозначные намеки на оральный секс. Ухмыльнувшись, молча соглашаюсь с правильностью твоего выбора, через опущенное забрало любуясь открывающимися видами на горы, что поражают своей неебической красотой. Одни вершины утопают в мягких завитках кучерявой зелени, другие чернеют каменной наготой, ничем не прикрыв своей мертвенной сущности.
Видя, что дальше дорога переходит в извилистую горную тропу, ты останавливаешься, припарковав япошку под одиноко стоящим деревом.
— Любимый, ты что, байк тут бросишь? — оглядываю безлюдный пейзаж, выискивая пару горящих доллярами глаз, желающих нажиться на своих зажравшихся соотечественниках. — Хочешь, чтоб на нем Ети… покатались? — удивляюсь твоей беспечности и тому, что никаких глаз поблизости не светится.
— Не переживай, здесь практически никого не бывает, — спрыгнув на каменистую землю, изображаешь из себя Сусанина, неопределенно махнув рукой в сторону гор. — Это недалеко. Через еще несколько сот метров будет наше долгожданное единение, раз ты пока не созрел до поездки в Данию.
— Ишь, датский фрукт нашел! Созрел, не созрел… — злобно зыркаю на тебя, уже приготовив пламенную речь о вреде формализма для чувств влюбленных. Но меня самым наглым образом перебивают, заткнув поцелуем. Достав бейсболку, напяливаешь мне на голову. Видимо, для того чтобы в нее посторонние мысли не лезли, но они лезут. Рот открывается и озвучивает недобрые предчувствия: — Можно несколько слов для прессы? — ты утвердительно киваешь головой, всем своим видом показывая, что готов к пресс-конференции без галстуков и даже без нижнего белья. — Во-первых. Несколько сот метров — это сколько в граммах? А то у меня от недостатка кислорода в боку колет, — совершенно прозрачный намек на то, что я пипец какой умный, а ни разу не альпинист, и в гору мне идти не комильфо.
— Я сегодня целый день о тебе думал и сильно скучал, — прилетает мне исчерпывающий ответ. Где тебя учили так с прессой разговаривать? Точно перегрелся! Переплетаешь наши пальцы и теперь уже безапелляционно тянешь за собой. — Пойдем.
— А можно поподробнее насчет единения? — как профессиональный журналист не даю сбить себя с панталыку, раз уж с тропы свернуть не дают.
— Сюда редко кто ходит. — Это я и сам вижу. В сгущающихся сумерках идут два гомо, и того гляди из кустов какие-нибудь Ети… выскочат. — Жарко… — это, видимо, были твои подробности «единения». Мне тоже нифига не холодно, но на тебя местный климат как-то по-особенному влияет.
— Конечно! Зачем лезть в горы, когда можно спуститься к морю? — продолжаю допрос, уже слабо надеясь выяснить мотивацию нашего похода по узкой козлиной тропе.
— Да что море?! Там сутолока, гомон. А здесь тишина. Умиротворение. Словно все замерло в ожидании чуда… или заснуло глубоким сном, — твой загадочный шепот вызывает неоднозначные реакции. — Это и есть особая красота гор — мертвая… — Артисты погорелого театра стоя аплодируют. Шоу удалось, и твой чувственный монолог обостряет все мои органы восприятия — становится не по себе.
— Ну да, труп альпиниста на дереве. — Чернота теней все сгущается, как и цвет моего юмора. — Ты чего умыслил—то? — тонко намекаю, что я еще завещание не написал. Котам пожизненное обеспечение не оформил. Подозрительно щурюсь, прикидывая, есть ли тут сеть, чтоб спасателей вызвать, когда мы в трех соснах заблудимся, или меня какой кровопивец укусит.
— Ал, ты мне доверяешь? — оглядываешься, и я вижу в твоих зеленых глазах красные отсветы. Это закат был или что? По коже рассыпаются жуткие мурашки.
— Конечно, — утвердительно киваю головой, думая, что я все же никогда не ошибался на твой счет. И с тобой абсолютно точно что-то нечисто. Ну, теперь-то уж поздняк метаться. — Как самому себе, — из последних сил пытаюсь не метнуться назад в «цивилизацию» и задобрить твоих бесов. — Я просто Етих… боюсь. Они реально страшные.
— Кого Етих? — мы поднимаемся на взгорок, и ты снова оглядываешься. В глазах все тот же отблеск. — Со мной тебе нечего бояться, — хищная улыбка обнажает крепкие клыки. Мне показалось, или они удлинились? Украдкой разглядываю идущую впереди фигуру, думая: «Любимый, мне кажется, я уже прочитал все твои мысли, вот только бы понять, на каком они языке».
— Ну, этих… — быстро моргаю глазами, пытаясь отогнать наваждение. — Которые которых… — ты меня сразу понимаешь и, рванув к себе, прижимаешь к груди. Я замираю. Тело трепещет, поняв, что вот он, мой звездный час. Настал… Природа замерла в томительном ожидании незнамо чего. Полнолуние, пустошь и какой-то собачий вой вдалеке, а, нет… это муэдзин на мессу местных зовет. Ты накрываешь мои губы поцелуем. Я перестаю дышать… Сейчас… Сейчас… Сейчас прольется чья-то кровь…
Ты разворачиваешь меня к себе спиной. Наверное, тебе так удобнее или привычнее. Я прикрываю глаза, откинув голову тебе на плечо. Руки касаются шеи, убирая волосы за спину. Нос утыкается в предплечье. Горячие, сухие губы прижимаются к пульсу. Кусай, зараза! Мне уже все равно! Ты переплетаешь пальцы у меня на животе (наверное, чтоб я сильно не дергался) и… не кусаешь…
Осторожно приоткрываю глаза, не понимая, в чем заминка. Может, в сумерках под загоревшей кожей сонную артерию не видно? Пытаюсь хоть что-то разглядеть через решетку ресниц. Сердце пропускает три с половиной удара, в следующую секунду восторженно тарабаня за ребрами…
Лазурное блюдце горного озера, обрамленное чистым песочком с россыпью мелкой гальки, поблескивает в лучах заходящего солнца. С другой стороны к самому берегу наползают кучерявые кусты и мачтовые сосны, источающие одурманивающий аромат озона и эфирно-хвойные нотки, щекоча нос, побуждая вздохнуть полной грудью. Тишина такая, что, кажется, звенит в ушах. А-А-А! Это не в ушах, это цикады звенят, сволочи страшномордые. И никого… кроме двух несостоявшихся вампиров.
— Сейчас самая хорошая температура и не сгоришь, и не жарко, и вода, как парное молоко, — мурлычешь в ухо. Вздрагиваю от неожиданности. Счастье заполняет душу. И не пойму, то ли от сногсшибательных видов, то ли от осознания, что обращение в нечисть отложилось на неопределенный срок, то ли от радости, что вчера не свалил сгоряча. — Сегодня так палило, благо, я на моте мотался.
— Сегодня так палило… — повторяю за тобой, как птица-говорун. — Благо, я на кровати валялся, — расцепляю твои руки и несусь к берегу, на ходу сбрасывая бейсболку, рюкзак, майку, кроссовки. Захожу в воду. — М-м-м…
Ты идешь следом, подбирая брошенный рюкзак, стягиваешь с себя алкашку, оставаясь в одних болтающихся на бедрах шортах. Вылезаю из воды, решая до конца разоблачиться, расстегиваю шорты.
— Упс… Любимый, кажется, у меня проблема… — смеюсь, посматривая в распахнутую ширинку.
— Что опять?! — ужасается мистер «нет проблем» и тут же обнадеживает. — Решим в кратчайшие сроки, — расстилая пляжный коврик и тут же заваливаясь на него, превращаешься в телефон доверия. — Я готов выслушать все твои проблемы и подумать, как их устранить, — вещает моя любовь, нагло улыбаясь и озорно шевеля бровями.
Недоуменно пялюсь на эту бесстыжую морду, которая мне на какое-то непотребство бровями намекает.
— А там, в волшебном рюкзачке, ну, чисто случайно, плавки не завалялись? А то я пока стихАл, надеть забыл. Опять, — иду к тебе с расстегнутой ширинкой, посверкивая голым пахом. Твои глаза опять полыхают красным. Не высыпаешься, что ли, решая свои и мои проблемы?
— А зачем? Устроим день нудиста, — прилетает возмутительное предложение, побуждая мои бедра негодующе вильнуть, и шорты совершают стремительное грехопадение к ногам. — М-м-м… — ты сглатываешь слюну и облизываешь губы. Наверное, голодный, и про обещанную «трапезу» вспомнил.
Я приближаюсь к тебе профессиональной походкой «от бедра». Каждое движение отдается накатывающим желанием, заставляя обнаженные причиндалы преображаться (точно, Луна виновата, которая своим круглым ликом всякого рода приливы устраивает) и послушно соглашаться с твоим похотливым взглядом на каждом шагу: «Да… да… да…» Заваливаюсь на живот, уперев локти и член в коврик. Отслеживаю твой взгляд, что (жопой чую) скользит по моим белым ягодицам, сравнивая красоту небесного спутника с околоземными лунами.
— Давно надо было тебя сюда затащить. Ал, ты просто светишь ими, — сжав меня в объятиях, тянешь на себя, укладывая сверху.
— Все равно не загорят, — смеясь, быстро целую в губы. — Любимый, ты не заболел? — чувствую, как стремительно растет температура между нашими телами. — Ты такой горячий, просто кипяток, — под бедрами образуется что-то до боли знакомое. И это «что-то» опасно шевелится, подергивается и просто на глазах растет в районе паха. Замираю. — Алекс, — шепотом на ухо, боясь пошевелиться. — А тут змеи есть? — лежу на тебе, осторожно перебирая руками волосы и старательно пытаясь не засмеяться.
— Да, тут есть один удав, — ты с самым серьезным видом знакомишь меня с особенностями местной фауны. — Но он ручной. — Из последних сил душу смех.
— Удавчи-и-ик — это так мило, — шепчу тебе на ухо и, елозя, продолжаю издеваться над твоими эрогенными зонами. — Люблю-ю-ю… тебя-я-я… Леш-ш-ш-ш-а-а-а… — приоткрыв рот, выдыхаю теплый воздух. — Х-х-х-о-о-о-о… — и всасываю мочку уха, слегка сжимая зубами.
Улыбка сама вылезла на лицо, видя, как рассыпаются по твоим щекам мурашки, как вздыбливаются на руках темные волоски. Склонившись, целую, нежно касаясь верхней губы. Пальцы скользят по ушным раковинам, очерчивая контур.
— Ручной удав жаждет прикоснуться к своему хозяину, — чуть ли не мурлычешь, напоминая собой большого чеширского кота. Зеленые прищуренные глаза неустанно следят за мной. — Мой темный ангел.
Ты лежишь подо мной, и я не могу насмотреться на тебя. Уношусь мыслями в фантазии, как любимый будет тонуть в моих ласках, как я окружу его своей любовью. Имитирую легкие фрикции загорающими в косых лучах солнца бедрами, проезжаясь членом о твой, зажатый в шортах. Легкие ласки разносят по телу тепло. Внизу живота все скручивает, побуждая прижиматься теснее и желать. Желать большего.
— Хочу тебя, — нашептываю. — Не могу, как хочу, — твои горячие руки скользят по обнаженной спине вниз, ощутимо сжимая ягодицы. Подталкиваешь меня, усиливая скольжение. Взлетая, целую тебя, вторгаясь в рот языком. Ты тут же перенимаешь инициативу, лаская мои губы, раздвигая и проскальзывая вглубь. В нарастающем желании легкие горят. Ловлю глотками воздух, что ты забрал с поцелуем.
Протиснув ладонь между нами, расстегиваю кнопку, поглаживая тебя по ширинке. Мучительно медленно дразня, озорно поглядываю в зелень любимых глаз.
— Я дождусь, чтобы меня раздели? — возмущенный рык сквозь наглую улыбку.
— Да ты совсем опух, — меня разбирает смех. Приподнимаясь, вжикаю молнию вниз. — Подними-ка попку, — командую, сидя на коленях между твоих ног. Хватаю за пояс и тащу шорты с бедер. — М-м-м… Кого я вижу? Привет, удавчик, — глажу отзывчивого на ласки «гада» и, склонившись, целую.
— Ал, смотри, он с тобой здоровается, вон как рад, — ты вскидываешь бедра и напрягаешь мышцы. Член дергается, слегка похлопывая по животу.
— Ага, совсем ручной, змееныш, — ржу на всю округу, нежно прикасаясь к стволу. — Алекс, он, знаешь, какие номера умеет выделывать? Ты офигеешь! — зажав член в ладонь, стягиваю кожу вниз. Красная головка медленно вылезает на солнышко, поблескивая нежной кожей.
— М-м-м… Не спеши, любовь моя, — вижу твой затуманенный взгляд, участившееся дыхание, напряженные ноги. Скользящие по покрывалу ладони сминают в кулаках ткань. — Медленнее. Вот так, — руководишь рукоблудством, толкаясь навстречу.
Не учи профессора! Сжимаю в кольце пальцев «змеюку» и с риском для жизни целую в «уста», скользнув языком по щелочке. Отвлекаю внимание другой рукой, блуждая по бедрам, паху, животу. Дотянувшись до сосков, покручиваю их между пальцами.
Ты, приподнявшись на локтях, с ужасом смотришь, как мои губы медленно накрывают опасную головку и, создавая вакуум, втягивают в рот. Неотрывно отслеживаю каждую реакцию змееносца, который в накатывающем кайфе мотает головой, отрицая наваждение. Я тоже мотаю головой, только совершенно в другом направлении, утверждая безбашенность процесса. Да… да… да…
— А-а-а-л-л, так хочу большего, — выстанываешь севшим голосом, прикрыв от наслаждения глаза.
— Лю-би-мый… — хриплю, облизав пересохшие губы. Уткнувшись лицом в пах, прижимаюсь для полноты ощущений небритой щекой к ручному удаву. Гипнотизируя его мутным взглядом, говорю: — А я-то как хочу! Ты не представляешь…
Приподняв голову, встречаюсь с тобой взглядом и понимаю, что дальше медлить смерти подобно. Пора напомнить тебе вчерашние скачки. Только теперь Дракон будет объезжать бычка. Подогнув ноги, сажусь на тебя верхом, чуть вильнув бедрами. Твой «змий», скользнув по моей промежности, любопытно выглядывает из-под яичек.
Твои играющие на моем теле пальцы рисуют загадочные письмена, и непонятно, то ли они вызывают потоки тепла под кожей и волны мурашек на ней, то ли лучи заходящего солнца. Ты гладишь живот, ребра, очерчиваешь ареолы сосков, сжимая их, и снова скользишь вниз к пупку. Выгибаюсь под твоими ласками, скользя по члену промежностью. Касаясь пальцем твоей головки, ласково обвожу ее по кругу. Чувствую, как твой член напряженно подрагивает у меня меж ягодиц и упирается в колечко мышц, когда я, приподняв бедра, чуть сдвигаюсь вперед.
Под ладонью, отдаваясь в нее, в бешеном ритме бьется рыцарское сердце. Приподняв бедра, захватываю твой член в руку и направляю в себя. Ты вздрагиваешь и распахиваешь глаза.
— Ш-ш-ш… — шепчу тебе. Ты сжимаешь мои ягодицы, чуть придерживая.
Понемногу наезжая на головку, чувствую, как расходятся мышцы, и ты проникаешь внутрь, проходя сфинктер. Дрожь пробегает по телу.
— М-м-м… — замираю, пережидая эту первую минуту дискомфорта, и опускаюсь до основания. Не сдерживаясь, стону от нахлынувших чувств. Сквозь нависшие на лицо волосы полуприкрытыми глазами смотрю, как по твоей шее ползет влажная капелька. — Жарко… — чувствую, как ты вскидываешь бедра, встречая мой толчок. — Да-а-а, Ле-е-ш-ш-а-а! — сжав ягодицы, начинаю танец наездника. Прогибаясь, скольжу на тебе продольными движениями. Вечерний ветерок холодит кожу, но в этой скачке меня бросает в жар.
— М-м-м-мой… Люби-и-и-мы-ы-ы-й, — шепчешь пересохшими губами и сплетаешь наши пальцы, лишая меня возможности приласкать себя. Твои бедра толкаются навстречу моим, проталкивая член, задевая набухшую точку, вызывая в животе пламя. Я задыхаюсь, ускоряясь в этой чувственной борьбе, шлепаюсь ягодицами о твои бедра. Ноги становятся ватными, внутри все сжимается.
— Расставь ноги шире, приподнимись и замри, — твой тихий голос заставляет повиноваться.
Ты упираешься пятками, чуть согнув ноги в коленях. Резко вскидываешь бедра, тараня меня. Врываешься на всю длину, с каждым ударом приближая меня к пику.
Закинув голову, уплываю в нирвану. Ты подносишь наши переплетенные пальцы к моему пульсирующему члену. Твоя рука ложится поверх моей, и мы скользим в едином танце по стволу, приближая оргазм.
Меня накрывает. Спазм сжимает мышцы, перехватывая дыхание, выталкивая горячую сперму, которая долетает до вытатуированной морды дракона на твоей груди, живота в напряженных кубиках пресса, пачкая наши ладони белыми каплями.
— Ле-ш-ш-а-а… Мой, люблю, — шепчу спекшимися губами, уносясь на седьмые небеса и забирая тебя с собой.
— Аа-а-а-л-л… Да, люби-и-м-ы-ый, — ты опускаешь бедра. Покидая мое тело, следуешь за мной. Задыхаясь в оргазме, кончаешь себе на живот, смешивая нашу сперму. — Люблю тебя… безумно, всей душой, — захватив меня за шею, притягиваешь к себе. — Но мне этого мало. Я сегодня очень голодный.
— Крейзи.. — шепчу на ухо, и ты, резко переворачиваясь, подминаешь мою тушку под себя. Целуя в губы, улыбаешься. Ты такой озорной, что кажешься совсем мальчишкой. — Вау-у-у… — смеюсь. — Ты хочешь, чтоб я домой пешком шел? — прижимаешься ко мне, чуть елозя. Чувствую, как липкая эктоплазма склеивает наши животы.
— Охренел, зараза! Ты это специально? — ору тебе в ухо.
— Ты о чем, любимый? — прикидывается дурачком «зараза» и подло хихикает.
