Автор книги: ЛетАл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)
— Да ты уже достал! — меня сталкивают на кровать, и такое блаженное настроение, что просто жизненно необходимо вмазать. Бросаю на тебя взгляды, ловлю твой сексуально-удовлетворенный. Горжусь собой, любимым, и предлагаю: — Ал, а давай выпьем? — пальцем нежно черчу узор то ли сердечка, то ли задницы на твоем животе. Знаю, пьянеешь ты, как японец, с полстакана пива, но ситуация самая благоприятная. Море, солнце и поющие тела после шикарного секса. — Мне друзья подогнали пару бутылок из частной винодельни, — я поглядываю на тебя, откровенно любуюсь моим сокровищем, подумывая, как бы тебя уговорить на еще один разок. — Красное, полусладкое, как любишь, — чувствую себя змеем-искусителем. Знаю, от красненького ты не откажешься, и оно ударит в нужную головку. В обе.
— А ты думал, я откажусь? — хрипишь ты. Не надо было так глубоко в рот брать. Я вскакиваю с кровати и топаю к холодильнику. Достаю бутылку вина, открываю. Быстро режу сыр. Два бокала наполняются рубиновым цветом, и вот мы уже сидим на диване за низким, небольшим столиком с нехитрой закусью, прикрыв разгоряченные тела простынями, как древние греки. И точь-в-точь, как они, ведем «бла-бла» о смысле жизни.
— Тост. А первый всегда за любовь. Я рад, что встретил тебя, — салютую тебе, наши фужеры сталкиваются, звенят. — На брудершафт.
— Алекс, я счастлив, что мы вместе, — пьянящий поцелуй, и я еле отрываюсь от желанных губ. — М-м-м, вкусно, — твой юркий язычок слизывает кровавую капельку вина с губы. Блин, я с тобой маньяком становлюсь. — Поправляю простынь на теле.
Полчаса спустя первый пузырь подозрительно быстро опустел, зато кровь наполнилась промиллями, голова бредовыми идеями, а язык потерял последнюю кость.
— Из какого пальца ты это насосал? — смеюсь я, пытаясь узнать, что еще может подвигнуть моего Темного потерять страх и начать кидаться тапками.
— Не из того, про который ты подумал, — огрызается бесёнок.
— Я про этот и не думал… пока. Может, немного позже обсудим? — щеки любимого уже вновь полыхают, как после секса, и ты елозишь, поудобнее устраивая пробуждающегося «дракончика». — Но с твоими зубками даже палец в рот класть опасно, не то что дорогое…
— Любимый, так ты не нарывайся, и все твои «пальцы» будут в целости и сохранности, — хохмит эта пьянь. — Ну, за голову не ручаюсь.
— Когда это я нарывался? — открываю вторую бутылку. Моя голова на месте и трезвая, чего не скажешь о драконьей.
— Да ты только это и делаешь. Я даже моргать не успеваю, как ты то с одним, то с другой звездишься, — распаляется Дракошка.
— Ты о чем вообще? — дурею с этих пьяных наездов, ну, до чего же ты смешной, когда поддашь.
— Ну, конечно, щас ты будешь из себя ангелочка строить! — начинает залупаться мелкий. — А кто с тем на пару стихи писал, а с той в игрули играл, а еще к той… в какие-то ебеня собирался лететь, чтобы в вулкан плюнуть? Да я чуть ли не кипятком ссал.
— Ал, хочешь сказать, что ты меня ревнуешь? — типа удивляюсь. Улыбка сама собой вылезает на довольную рожу. — Любимый, у тебя нет ни одного повода ревновать. У меня не встанет ни на кого, кроме тебя.
— А мне не нужен повод, у меня есть основание! Я тебя люблю! — ну, все, пьяный философ — это катастрофа. — А любовь и ревность — это сиамские близнецы. Так что тебя я к каждому столбу ревную, даже к Коту.
— За верность! — произношу новый тост, в душе прикидывая, куда тебя понесет после второй.
— Наливай, — вижу твои загоревшиеся зелеными огоньками глазки, что-то читающие в открытом ноуте. Ну, этот гад… жжет всегда с тобой, третьим лишним в нашей компании. И что тебя так разулыбало?
— Ал, а тебе когда-нибудь признавались в любви твои девочки? — изображаю невинную заинтересованность, видя, как ты мило улыбаешься, читая сообщение. Что-то корябнуло за ребрами. У тебя что, больше времени не будет потрепаться?
— Постоянно. И не только девочки, — ты на миг отрываешь взгляд от экрана и снова погружаешься в чтение. Я вроде трезвый, но в голове что-то перемкнуло. Стало жарко. Шестеренки закрутились, завертелись, перемалывая здравый смысл.
— Что-то интересное? Опять порнушку читаешь? — любопытство раздирает, чему или кому ты так мило улыбаешься. Мысли тут же лезут, и все нехорошие. Змеями заползают, и вот уже не голова, а террариум. Шевелятся, нашептывают, в клубки скручиваются, и все вокруг тебя и твоего ноута.
— Да нет, — ты поднимаешь на меня светящиеся счастьем глаза. — Смотри, что мне знакомая девушка написала, — бахвалится мелкий и поворачивает ноут. Я читаю:
Самоуверенный и дерзкий, его так трудно приручить.
Он умный, гордый, непокорный. Ну как с таким под боком жить?
Не милый он и не послушный, а если вздумаешь учить,
Тебе такое он ответит… Я не сумею повторить.
Он не похож на ангелочка. Скорее, Бесом назовешь.
И он огонь любви подарит, если занудством не спугнешь.
Тому, кто душу разглядит, с тобой почувствовав родство,
Тому, кто сердце забирая, взамен отдаст тебе свое.
Меня окатывает кипятком. Заливаю пожар в теле очередным фужером красного. Но он не потухает, за минуту распускаясь огненным цветком ревности. В голове тут же всплыли картинки, как ты сидишь и, улыбаясь, переписываешься с очередной поклонницей твой харизмы. Прям как сейчас. Нет, я, конечно, не против, а что, если… В голове начал звенеть, нет, не колокольчик тревоги, в голове звенит Царь-колокол, не давая думать ни о чем другом. В памяти всплывает твое письмо, что до сих пор в доках хранится. Почему ты все сносил? Кто тебя так доставал? Ну, не дает мне покоя, что за скелеты в твоем шкафу живут. Надо вытаскивать инфу, пока пьяный язычок выдает то, что у тебя на уме.
— Красиво и правдиво, — делаю комплимент автору, а в голове огнем выжигает, как она смогла так хорошо тебя узнать. Пытаюсь отогнать: «Надо доверять!» Но мыслишки-аспиды поднимают головы и хором: «Но проверять!» Интересно, это очередная или бывшая? Еще раз обращаюсь к более мудрой своей половине, но та, видно, напилась крымского вина, что я заливаю в организм, желая потушить огонь ревности. Вино оказывается с эффектом масла, и пожар усиливается.
— Ага. Приятно, черт подери, — дракончик в своей «римской тоге» так и цветет, распален то ли вином, то ли прочитанным дифирамбом. — Прикинь, какое тебе сокровище досталось…
Я прикинул, и вот уже воспаленный мозг выдает: «А чего это мой Дракон так разгорячился совсем недавно? С чего вспылил? Хер ли ему переживать? Из пальца целый сюжет для мыльной оперы насосал… А может, как в той поговорке „На воре и шапка горит“? Да и ноут подозрительно быстро закрыл, когда я про фотки спросил… Чего-то тут не то…»
— Сокровище мое, — подъезжаю к тебе на драной козе. — И часто тебе такие стихи пишут? — как бы между прочим интересуюсь.
— Ну, не чаще, чем некоторым, — загадочная улыбка — А что? — насмешливо вздернутая бровь красивым изгибом.
— Просто интересно стало, — в душе леденею. Ты сидишь, опять что-то увлеченно рассматривая в ноуте, потягивая не первый бокал вина. Язычок сексуально облизывает тонкие губы. — Ал, мне покоя не дает один вопрос, почему ты рвал все свои контакты?
— Потому что не выношу, когда люди переходят дозволенные границы. Меня это бесит! Поэтому я и сам их не перехожу, и другим не позволяю. Нефиг в душу лезть! — темнит Темный, а я уже прикидываю, как бы мне со своими вопросами не оказаться в списке тех, кого ты вычеркнул из своей жизни.
— Просто ты не встречал, кому мог бы довериться и пустить в свой мир, за свои стены, — начинаю издалека. Может, пронесет?
— Алекс, встречал. Но очень часто, когда думаешь, что можешь довериться, твои скелеты вдруг на городские ворота вывешивают. — Я согласно киваю головой. Сам в таких ситуациях не раз был. — Так что молчание — оно золото, — мой философ плывет на волнах демагогии, легко уходя от прямых ответов.
— Ты же знаешь, я тебя не предам, но и от тебя не потерплю предательства. Я могу все простить, кроме этого… — начинаю наезжать на темного. Почему-то мне подумалось, что пьянеешь ты чисто физически, голова-то соображает, одновременно ведя светскую беседу и выбешивая меня своими переписками.
— Ахренел? Ты о чем вообще? — взрывается мелкий Бес. Наверное, второй пузырь был лишним.
— Да все о том же. О доверии! — спокойствие перерастает в агрессию. В нос снова ударил запах жареного. — Будешь у меня за спиной шашни крутить, лишишься обеих голов, причем откручу первой нижнюю.
— Ахренел!!! Садист! — злобный драконий ор в ночной тишине облетает весь обитаемый остров три раза, эхом отражается от стен нашего жилища и хуком слева бьет по нервам. Совсем как пару часов назад.
— А чего тебе переживать? Не изменяй и будешь как Змей Горыныч со всеми головами… Еще и мои две в придачу получишь, — пытаюсь утихомирить разошедшегося дракона.
— Да кто бы говорил! — беснуется Бес. Точно не надо было второй пузырь открывать. — Не хотел тебя носом тыкать, но ты меня выбесил! — Ты, похоже, не только на югах гнездышки вьешь. Это что?! — бесенок поворачивает ко мне ноут, и я читаю:
Я ничего не знаю о тебе. Пожалуй, только имя.
Про зелень глаз, которые огнем горят при мысли о Любимом,
Про линии тату, их взглядом проследить мечтаю.
Про то, как ласку, боль даришь, любовью обжигая.
Про бронзовый оттенок кожи, руки, что Драконов укрощают.
Тебя я вижу словно наяву, любовную историю читая.
Сдержать румянец не могу, когда твое послание получаю.
И вновь смущенно понимаю: о тебе я слишком много знаю.
— Да еще и на зимовку в загранку летаешь! — мелкий выдирает из-под носа ноут и, перещелкнув вкладку, поворачивает ко мне. Я перевожу взгляд с полыхающих огнем ада зеленых глаз на светящий экран и читаю:
Твой голос так хочется услышать вновь.
Запал он мне в истерзанную душу.
Улыбка радостью мне будоражит кровь.
Сжимая сердце, страхи все разрушу.
Твои слова меня так согревают.
Я слышу равномерный сердца стук.
Мои надежды все не тают,
Сплетая лентой силуэты наших рук.
Ты б мог мне счастье даровать,
Произнеся одну лишь фразу.
Я буду вечность ее ждать,
Но ты молчишь, запутав пазлы.
Я заливаю остатками вина возникший в горле ком, пытаясь не смотреть зверюге в глаза (а то еще воспримет как сигнал к действию) и медленно отползаю к краю дивана. Вот это подстава! Цель — дверь.
— Ал, я тебе все в постели объясню! — ржу и, подрываясь, лечу в спальню.
— А ну иди сюда! Зараза! — летят мне вслед твой смех и хрустальный фужер, рассыпающийся о стену возле моего носа сверкающим фейерверком.
Комментарий к Глава 4 ( пов Лет, Ал)
Хайсайд - падение с мотоцикла, когда седло находится относительно высоко от асфальта. https://www.youtube.com/watch?v=8tYDL033fWg
Музыка к главе:
Nine Lashes — Afterglow http://www.youtube.com/watch?v=9y7lJFGklb8
Enigma — Sadeness (U.S. Violent Mix) http://www.youtube.com/watch?v=RRdhla7Qyec
========== Глава 5 (пов. Ал) ==========
Инструкция к применению: Берем 0.5 пива (или водка + томатный сок, или ром + пепси-кола, или текила (libero, не злоупотребляй)) МЕШАТЬ НИ-НИ!!! А то все к концу главы в зюзю, и курсор на кнопочку «нравится» не попадает!))) Садимся за комп, ноут, планшет… задираем ноги на стол. Находим все саундтреки, ссылки на которые даны внизу главы. Включаем в указанных местах. И получаем ни с чем не сравнимое наслаждение от прочтения нижеследующей главы. Ну… ПОГНАЛИ!!!))
Massive Attack — Mezzanine (full album)
Звонок в дверь посреди ночи. Перед порогом два парня: патлатый в труселях, прокачанный в татуировке. За порогом двое санитаров… Нет, они были без носилок, но с дизайнерскими рубашками странного покроя. Кутюрье центурианин, что ли? Где он у землян такой длины руки видел? Я недоуменно моргаю два раза, и амбаловидные медработники удваиваются. Проследив закономерность, стою, вытаращив глаза. Дальше моргать не рискнул, дабы не создать своими волшебными телодвижениями китайскую армию.
— Это не мы! — на всякий случай предупреждаю мужиков в синих спецовках и отступаю. Мне в задницу упирается ствол. Медленно, затаив дыхание, оборачиваюсь, поднимая руки вверх, и меня хватают пришельцы. Следующим в плен попадает рыцарь. Наши разгоряченные сексом тела, видимо, не прошли дресс-код. Их в срочном порядке наряжают в балахоны. Спеленав, как младенцев, завязав на задницах прикольные бантики из рукавов, тащат по маршруту «коридор — лифт — коридор», мимо ахуевшей консьержки. Забрасывают в серый буханкообразный лимузин с красным плюсиком. А чего плюсуют-то? Клиентов, что ли? Так лучше бы на борту звездочки рисовали, уже давно бы пиндосский флаг переплюнули…
Везут, судя по всему, куда-то за город. Ощущения ощущаются весьма ощутимо. То головой о сиденье, то задницей о пол, подскакивая на ухабах.
Жуткие мысли посещают голову. Намбе ван: «Точно! Это похищение. Нас решили вернуть в Alma mater. На Альфа Центавра. Откуда мы сбежали, будучи сосланными на урановые рудники за опасное преступление против центурианчества: особо извращенное мозгоебство».
Намбе ту: «Точно! Это тот пузатый упырь с восьмого этажа. Утомленный нашей сексуальной гиперактивностью и несмолкающими страстными криками на протяжении уже нескольких бессонных дней и ночей, страшно обзавидовался. Своего-то другана за пивным брюхом он давно в лицо не видел. Сколотил враждебный картель из соседствующих старушек и нанял спецагентов, дабы вернуть свой потерянный покой и свести мозоли с рук».
Намбе фри: «Точно! Это какой-нибудь твой бывший особо ревнивый любовник решил стебануться! И устроил нам реалити-шоу. Пиздец карочь!»
Намбе фо придумать не получилось. Отечественный говнакусок тормознул, и раздался зловещий скрип открываемых ворот.
— Спасите, кто-нибудь! — отчаянно ору глазами, во рту носок.
— Держись, брат. Живыми не дадимся, — отвечает мне твой ободряющий взгляд. Чувствую, что ты хочешь спеть «Врагу не сдается наш гордый Варяг», но во рту у тебя тоже носок.
Машина останавливается, нас бережно вытаскивают за ноги и подталкивают к гостеприимным вратам приемного покоя. Мысленно прощаюсь с любимой планетой, бросаю полный неземной тоски взгляд на высокий забор, чернеющий над ним лес, шелестящий мне в ответ: «Ш-ш-ш-катертью дорога…» Взгляд в небеса, сверкающие мириадами миров.
— Да-а-а… я иду к вам, мои звезды… — что-то щекочет в глазу и бежит по щеке. Скашиваю зрачки на нос, пытаясь разглядеть. Муха, что ли?
Тычок в мою спину. Утыкаюсь в твою. Хлопок двери отсекает нас от внешнего мира. Длинный кафельный коридор, свет в конце тоннеля… и понеслось…
— Анализы… — это врач в голубом халате и поварском колпаке на голове. Картину заканчивают огромного плюса круглые очки на крючковатом носу, делающие глаза медика в пол-ебала.
— Нет, мы здоровы! — это ты, выплюнув носок изо рта.
— А-а-а!!! Таскете кудасай! * Я иголок боюсь! — это я, доедая носок.
— Руки убрал!!! — это ты бесстрашно санитару явно не нашей весовой категории.
— Дзаккэнаё! * — это я из-за твоей спины. Если что, тебе прилетит.
— Мыться, — это санитар безлико нам, готовый в любой момент аргументировать свои приказы пудовым кулаком.
— Пошли, лучше не спорь с ним, — это я тащу тебя в душ, когда ты вперился неморгающим взглядом в убийственно-равнодушные глаза амбала. — Блин, и правда, помыться надо… Мы с тобой каким-то йогуртом обляпаны…
— Где мой адвокат?!!! — вопишь ты, когда из душа льется вообще не горячая вода.
— Где мой кофе?!!! — эхом вторю я радушным хозяевам.
— Хули вам надо?!!! — ты на чистейшем русском языке требуешь объяснить причину нашего задержания.
— Господа, объясните причину нашего несанкционированного появления в вашем недружественном государстве с последующей нашей экстрадицией на родину, — это я бесплатно работаю переводчиком с русского на русский.
— Дохулиганились, хулиганы! — оказалось, что врач в совершенстве владеет родным языком. — Хули творите? Дохуя нахуячили. А расхуячивать? Хуябин? Подлечитесь, пройдете курс мозгоебли, а то вы уже всем мозги вытрахали. Пиздуйте в палату! Ибо нехуй! — поставив диагноз и огласив приговор, мозго-терапевт плюхнулся в свое ортопедическое кресло и задрал ноги в берцах на стол. Что-то неуловимо знакомое бросилось в глаза. Мои, что ли?
Нам вручают царские одеяния в виде застиранных полосатых пижам. Бу-э-э-э… Меня щас вырвет от этого запаха больницы… Опять кафельные коридоры. Палата с маленьким окошечком в двери, на которой номер — 69.
Переглядываемся. В глазах вопрос: «Что за грязные намеки?! Мы вообще не такие!» Нас бесцеремонно впихивают в застенок, с грохотом захлопывая дверь. Стоим и конкретно хуеем…
— И что это было?! — ты начинаешь метаться по комнате. — У меня бизнес! Деловые партнеры! Контракты! — барабанишь в дверь кулаками. — Где мой адвокат?! — орешь, спрашивая у пустых коридоров.
— Се Cazzo… — я валюсь на больничную койку и заливаюсь безудержным смехом. Не могу остановиться, складываюсь пополам, поджав под себя худые ноги, ребра уже болят от хохота, щеки сводит судорогой. В такую передрягу я еще не попадал.
