Текст книги "Depend on me (СИ)"
Автор книги: Леди Катрина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Санхёк рванул вперед, во все горло по-прежнему зовя девушку. Хакён, стиснув зубы, с силой удерживал макнэ. Было сложно. Физически больно слышать его завывания, от которых сердце словно тисками сжималось.
Хакён развернул мальчишку к себе, крепко обнял.
– Юджин… хён, она же просто уснула, да? Они должны ее спасти, – всхлипывая, отчаянно шептал Санхёк.
Из толпы выскочил Воншик. Он все понял, только увидев.
– Прости, – Хакён провел ладонью по волосам мальчишки. Он всей душой хотел его утешить, но понимал, что не существует таких слов.
Воншик хотел подойти к ним, но внезапно на его телефон позвонили.
– Да, я слушаю. Кто это? – ответил он.
Хакён напрягся.
– Мама? Что? Успокойся…
Хакён видел, как бледнее Воншик, сжимая телефон в руке.
– Я скоро буду…
– Воншик! – Хакён хотел остановить рэпера, но потом взглянул в опустошенное, потерянное лицо Санхёка и просто не смог оставить мальчишку одного.
Воншик сорвался с места. Через мгновение взвизгнули колеса.
– Санхёк, эй, пожалуйста, приди в себя, – Хакён пытался растормошить макнэ. – Ну же.
– Ча Хакён? – подошли к ним двое мужчин в черных костюмах. – Мы от Ян Мина. Он приказал нам привезти вас в безопасное место.
Хакён с облегчением перевел дыхание. Ему наконец-то поверили!
– Воншик, ему кто-то позвонил. Вы должны отправить за ним людей, – запальчиво произнес он.
– Да. Мы уже выслали машину. С ним все будет в порядке. Пройдемте с нами, – предложил мужчина.
Хакён подтолкнул невменяемого макнэ к бронированной черной машине. Перешептывания в толпе стали громче, на него стали показывать пальцем, поэтому Хакён прибавил шаг и только в машине смог перевести дыхание.
Джип отъехал от места происшествия. И можно было спокойно вздохнуть, но тревога за Воншика не позволяла расслабиться. Кто ему позвонил? Что случилось? Что еще придумал Сонтек?
Хакён обнимал Санхёка за плечи, боясь его отпустить, словно если разжать руки, то парень исчезнет, растворится в воздухе.
– Слышали, статья вышла недавно про вашего главного вокалиста, Лео? Пишут, что у него есть ребенок от сестры и что они втроем сбежали за границу, – произнес водитель.
Хакёна уже не волновало то, что пишут в газетах. Его больше беспокоило состояние Тэгуна.
– Его сестру до сих пор не нашли? – спросил он.
– Нет.
– Говорят, он очень любил своего племянника, – продолжил водитель. – Как думаешь, он ради него на многое пошел бы?
Переживая за друзей, Хакён не сразу заметил, что джип въехал в какой-то незнакомый, безлюдный район.
– Куда вы нас везете? – забеспокоился он, всматриваясь на заброшенные здания. – Кто вы?
Сердце больно ударилось о ребра. Хакён в панике не знал, что делать.
– А мы всё-таки выяснили, – хохотнул второй мужчина, сидевший рядом с водителем.
– Вы не из компании… куда вы нас везете?
– А про своего вокалиста послушать не хочешь? – ухмыльнулся водитель.
Хакён дернул ручку двери – заблокировано. Страх подкатывал волнами, то накрывая с головой, то отступая под напором решимости защитить Санхёка, но он не исчезал полностью, вызывая противную дрожь вдоль позвоночника.
– Что вы с ним сделали? – пересохшими от волнения губами было трудно шевелить. Хакён едва справлялся, чувствуя себя в ловушке, которая захлопнется вот-вот.
– Оказывается, он на многое готов пойти ради своего племянника, – засмеялся второй мужчина. – Почти не сопротивлялся, когда его горло прожигали.
Хакён задышал чаще. Он не хотел больше ничего знать. Не хотел. Это мешало нормально соображать, это погружало его в бездонную яму с ядовитыми скорпионами, лишая возможности здраво думать.
– А теперь улыбнитесь, вас снимает камера, – произнес мужчина, доставая камеру и наставляя объектив на них. Водитель остановился перед группой парней, которые стояли с битами наперевес.
Хакён бросил взгляд назад. Надо бежать. Куда? Как далеко они убегут?
Санхёк, увидев развязанную шпану на улице, на мгновение пришел в себя.
– Выходите, – коротко приказал водитель, разблокировав двери.
Хакён решил воспользоваться первой попавшейся возможностью. Он вытолкнул Санхёка на улицу.
– Беги! – бросил он в его сторону, но макнэ не двигался. В его глазах боль смешивалась со страхом и паникой, но он остался на месте. – Уходи, пожалуйста, Хёки, – умоляюще попросил Хакён с ужасом смотря на парней, которые, смеясь, направлялись к ним.
– Нет. Не оставлю тебя, – упрямо заявил мальчишка.
Продолжить разговор им не дали, один из парней вышел вперед и набросился на них с кулаками. Хакён никогда не дрался, но сейчас действовал на интуитивном уровне, отбивался как мог, пропуская удары и нанося свои.
Санхёк в этом отношении справлялся лучше – ему удалось отбиться от нескольких парней, но дальше Хакён просто не увидел. В то время пока он отвлекся на макнэ, его самого сбили с ног, повалили на землю, набросившись всей сворой.
Хакён пытался закрыться от жалящих ударов, пытался подняться, отползти. Но их было слишком много. Кто-то из парней ударил его битой по коленям, и от боли из груди вырвался крик. Увернуться не получилось, его стали держать за руки, не позволяя выкрутиться и продолжили бить по ногам. От каждого удара в голове мутнело, от острой, невыносимой боли что-то резко ломалось внутри.
Он не сможет больше танцевать…
Хакён уже точно не мог сказать, кричал он или нет, но точно помнил, как Санхёка держали в стороне, позволяя мальчишке видеть все эти издевательства. А потом просто пришла спасительная темнота…
====== Куклы Вуду. ======
Над ухом что-то тихо, но навязчиво капало. Хакён с трудом разлепил ресницы, обнаруживая себя в больничной палате. Рядом стояла капельница, трубка от которой тянулась к сгибу локтя. Первые несколько секунд ушли на то, чтобы вспомнить все, что произошло, и полна воспоминаний накрыла с головой, выбивая из легких воздух. Пытаясь справиться с накатившими эмоциями, Хакён с силой сжал простынь в кулаках. Выровнять дыхание оказалось не так-то просто – забинтованные ноги и истерика снова рвется наружу.
Но нельзя. Нельзя сейчас терять голову.
– Проснулся? – зашёл в палату Санхёк. В первое мгновение Хакён испытал огромное облегчение – парень жив и здоров. Но уже в следующую минуту им снова овладело беспокойство. Санхёка было не узнать, казалось, что мальчишка позврослел сразу на несколько лет. В глазах больше не было той солнечной жизнерадости, что раньше привлекала всех, потухший, безжизненный взгляд, бледное лицо с синяками и мешками под глазами.
– Как долго я здесь? – прочистив горло, спросил Хакён. Он хотел подняться, но Санхёк тут же подлетел к нему и заставил опуститься обратно на подушки.
– Не вставай, тебе пока нельзя, – макнэ подозрительно быстро одернул руки и неловко замялся, отводя взгляд.
– Посмотри на меня, – потребовал Хакён, испугавшись такого странного поведения мальчишки. – Санхёк! – прикрикнул он, когда парень так и не выполнил просьбу.
Санхёк опустился на стул возле кровати, сцепил пальцы в замок, уставившись на свои руки.
– Я не мог ничего сделать. Ни для Юджин, – голос парня дрогнул, но он закончил. – Ни для тебя.
Сердце сжималось от жалости к этому ребенку. Через что ему прошлось пройти за последние дни… ни каждый взрослый бы выдержал. Хакён положил ладонь поверх сцепленных рук макнэ и чуть сжал холодные пальцы.
– Что с остальными? – заставил он себя спросить.
– Хонбина и Тэгуна пока так и не нашли, я все рассказал полиции, они проверяют Ким Сонтека, но пока результатов нет, – произнес Санхёк. – Дом родителей Воншика взорвали вместе с их лапшишной. Отец хёна сейчас находится в реанимации. Джехван пока не пришел в себя, – отчитался Санхёк убитым тоном.
– Ты как? – боясь за состояние макнэ, спросил Хакён.
– Нормально, – прикусив губу, Санхёк снова отвел глаза, но Хакён успел увидеть его слезы. Санхёк быстро вытер мокрую дорожку. – Все нормально. Я… я справлюсь.
– Сегодня похороны Юджин, – спустя недолгое молчание, произнес Санхёк. Хакён не знал, что ответить. Было бы лучше, чтобы макнэ не ходил туда, но запретить ему не хватало духу. – Почему не спросишь про себя? – снова смахнув слезу, спросил Санхёк.
Хакён не хотел признаваться в том, что просто боялся услышать ответ на свой вопрос. Язык не поворачивался спросить про ноги.
– Ты не сможешь танцевать больше, – выдохнул Санхёк. – Это конец, ты понимаешь? – нервно выдернул он руки и поднялся, хватаясь за голову. – Он отнял у нас все! Все, Хакён… ты понимаешь, он отнял у нас все…
Хакён старался быть сильным, но внутри что-то сломалось и теперь больно царапало внутренности осколками. Все, ради чего он жил, ради чего не спал ночами и терпел боль, теперь все это исчезло, растворилось прахом. Хакён молчал, боясь сказать хоть слово, он не чувствовал ног и это пугало до безумия. Но Санхёк смотрел на него, как на последнюю надежду, как на единственного человека, который мог удержать все на плаву. Но Хакён больше не мог, в груди разрасталась зияющая черная дыра, которая становилась все больше и больше.
– Хёки, мы справимся, – через силу заставил себя произнести Хакён, несмотря на боль в груди. Мальчишка смотрел на него с обреченностью, в его глазах стояли слезы. – Иди сюда.
Он взял Санхёка за руку и выдавил из себя улыбку. Пускай блеклую и вымученную, но такую нужную сейчас для парня, который остался один. Санхёк должен знать, что рядом кто-то есть, кто-то его поддержит, несмотря ни на что. А собственную боль Хакён старался заглушить внутри себя, спрятать ее ото всех. Потом, когда все уйдут, оставят его, он будет выть и лезть на стену, но сейчас не должен показать своих настоящих эмоций.
Раздался звонок на сотовый Санхёка, который вырвал их обоих из раздумий. Макнэ ответил на вызов, но через пару секунд по изменившемуся лицу Хакён понял – что-то не так.
– Я убью тебя, Сонтек! Я убью тебя, слышишь?! – взорвался Санхёк, крича в телефон. – Тварь, где ты?! Где?! Я найду тебя, найду и убью, сволочь!!! Это ты убил Юджин!!!
Хакён выдернул капельницу из руки. Ноги едва слушались, малейшее движение отдалось острой болью по всему телу, от которой Хакён чуть не потерял сознание. Переждав пару секунд, когда перед глазами перестанет все кружиться под крики и ругательства Санхёка, он заставил себя подняться. Голова кружилась, но нужно было действовать.
Хакён выдернул телефон и рук макнэ. Санхёк смотрел с таким бешенством и яростью, которую лидер никогда не видел на невином детском личике. Сейчас Санхёк, наверное, мог убить.
– Успокойся, – резко осадил его Хакён, толкнув в сторону. Санхёк со злым вскриком пнул стену и обессиленно сполз на пол.
– Я убью его. Убью… – обезумевшим голосом простонал парень.
Хакён прислонил телефон к уху, понимая, что истерика не спасет никого. А ему еще нужно вытащить Хонбина и узнать, что с Тэгуном.
– Угомонил своего малыша? – насмешливый, пугающий до дрожи голос послал по телу толпу мурашек. – Как себя чувствуешь Хакёни?
– Где мои друзья? – сглотнув, потребовал Хакён ответа. – Ты хотел разрушить нашу группу? Тебе это удалось. Отпусти Хонбина и Тэгуна.
– Эти куклы уже вышли из строя, – хохотнул Сонтек. Хакён крепче сжал телефон. Успокоиться. Главное сейчас спокойствие.
– Где ты?
– Помнишь тот ангар, где проходили ваши съемки VOODO? Я отреставрировал все комнаты, Хакёни. Ты должен это оценить, получилось все в точности, как в вашем клипе. Только в моей коллекции не хватает нескольких экспонатов, и мне это не нравится.
Хакёна пугал этот спокойный голос.
– Тебе стоит прийти, тебя тут ждет кое-что интересное. Только приходи один, если не хочешь, чтобы твои друзья окончательно превратились в мертвых кукол.
Сонтек сбросил вызов.
Хакён, словно в тумане, разбинтовал свою ногу. Все тело болело, но решимость помогала подняться на ноги.
– Ты куда? – поднял Сантек покрасневшие глаза.
Хакён поморщился от резкого движения, на ногах получалось стоять с трудом. Он чувствовал себя развалившимся на части организмом, но заставил себя продолжить сборы.
– Помоги одеться, – бесцветным, лишенным всяких эмоций голосом произнес Хакён.
– Ты к нему, да?
– Ты останешься здесь. Помоги надеть кеды.
Собственная беспомощность злила, но Хакён, стиснув зубы, держал себя в руках. Санхёк помог ему зашнуровать кеды.
– Я пойду с тобой.
– Нет, ты останешься.
– Они и мои друзья! Ты не сможешь добраться один…
Спорить с ним не было никаких сил. Хакён увидел на подносе столовые приборы и завтрак, увидел нож и с пугающей его решимостью схватил его.
Он вышел из палаты, попадая сразу в водоворот вспышек фотокамер. На мгновение это все ослепило и дезориентировало, журналисты совали ему в лицо микрофоны и камеры, что-то спрашивали, но все голоса сливались в сплошной шум. Хакён отвернулся, закрывая глаза Но на помощь прибежала охрана и менеджер. Они отгородили его от журналистов, чем и воспользовался Хакён, выскользнув из плотного кольца. Идти было тяжело, приходилось придерживаться за стенку рукой, и игнорировать тупую, ноющую боль в колене. Перед глазами стало все расплываться, Хакён прошел в лифт, едва не падая. Но в тот же миг Санхёк поддержал его.
– Мы не справимся одни, – рассудительно произнес макнэ, прислонив его к стенке. Хакён кивнул.
– Позвони Ян Мину, сообщи, что Тэгун и Хонбин в том ангаре, где проходили съемки клипа на Куклы Вуду.
Хакён не помнил, как они выбрались из здания, как забрались в машину. Он несколько раз терял сознание, но снова возвращался и натыкался на испуганный взгляд Санхёка, который уже не знал, что делать.
– Тебе надо обратно в больницу, – когда Хакён в очередной раз пришел в себя, произнес Санхёк. Они ехали по автостраде, обгоняя попутные машины.
– Не могу, – прохрипел Хакён, выпрямляясь на сиденье. – Ему нужен я.
– Ты вообще потом не сможешь ходить, Хакён! – панически бросил Санхёк, сжимая руль.
– Пожалуйста, только не останавливайся, – умоляюще попросил Хакён. – Не останавливайся.
– Я позвонил в полицию, все сообщил. Они едут прямо за нами. Тебе не обязательно рисковать собой…
– Санхёк, – сползая на сиденье, Хакён схватил парня за рубашку. – Замолчи.
Макнэ заткнулся. Хакён больше не доверял полиции. Он больше никому не доверял. Его жизнь разрушили до основания, все будущее теперь виделось как груда обломков некогда великой мечты. Так что Хакёну было уже плевать – сможет он ходить или нет, он и так считал, что жизнь закончена. Он просто хотел вытащить Хонбина и Тэгуна.
Санхёк привез их на знакомое место через полчаса. Ангары находились в одном из районов Сеула, опустевшем и уже нежилом квартале заброшенной фабрики.
– Сонтек не рассчитывает, что мы приедем так быстро. Нам надо воспользоваться этим, пока не приехала полиция, – произнес Хакён, натягивая на голову капюшон.
Они вышли из машины. Хакён после передышке в машине чувствовал себе лучше, но убежать далеко вряд ли бы смог, ведь передвигался с трудом. Они осторожно пробрались в ангар через задний вход, еще до сих пор помня, как устроенно это место. Когда-то это было местом тяжелых съемок, длительных и изнуряющих, но сейчас ангар казался зловещим логовом страшного монстра.
В первом пустом зале была всего лишь одна небольшая дверь, закрытая на палку. Хакён доковылял до нее, и открыл дверь. В темном, влажном помещении в углу зажимались девушка и ребенок.
– Соён? – шепотом спросил Хакён. Девушка встрепенулась, услышав незнакомый голос. – Это Ча Хакён, одногруппник вашего брата.
– Хакён, – девушка бросилась к нему вместе с ребенком.
– Тише-тише. Мы вас выведем, – подталкивая родных Тэгуна к выходу, Хакён быстро огляделся в комнате, больше никого не замечая. – Где Тэгун и Хонбин?
– Он их держал дальше, в клетках…. Господи, этот мужчин, он псих… он… он… – всхлипывая, Соён дрожала от пережившего ужаса, придерживая своего маленького сына. Ребенок на удивление молчал, что радовало. Лишний шум им был не нужен.
– Успокойтесь, – перебил ее Хакён. – Хёки, уведи их к машине.
– Но…
Хакён выразительно посмотрел на парня, и тому пришлось подчиниться. После ухода Санхёка с родными Тэгуна, Хакён прошел дальше, в зал, где когда-то делали общие съемки в клетках. Тишина убивала, проникая в душу липким страхом.
Ноги с трудом слушались, но Хакён упорно шел вперед.
Где-то за спиной раздался громкий хлопок закрывающихся ставней, отрезая дневной свет. В зале зажегся слабый, сумеречный свет, который делал картину еще более зловещей. По спине пробежали мурашки. Хакён крепче сжал нож в кармане, замечая пятна крови на полу, небольшой стол, заполненный поблескивающими пыточными инструментами, и свисающие с потолка потрепанные тряпичные куклы.
Это еще больше нагоняло страх. Все рефлексы кричали о том, что нужно убираться отсюда, бежать, но Хакён не двигался с места. Он услышал слабый стон слева и резко обернулся. На секунду он просто не мог воспринять всю картину целиком. В одной из клеток, обвязанный веревками и цепями, на коленях стоял парень. Его руки были разведены в стороны, впивающимися в кожу крючками. От обилия крови становилось дурно. Хакён зажал рот рукой, чтобы не закричать. Комната начинала расплываться перед глазами, но он сделал над собой последнее усилие и добрался до клетки.
– Тэгун….
Собственный голос прозвучал так надломленно и тихо, что невозможно было узнать.
Парень в клетке поднял голову и Хакён чуть не отшатнулся назад. На некогда красивом лице вдоль правой скулы шел глубокий разрез, вся шея и руки были покрыты множеством порезов, от которых становилось дурно. То, что когда-то в клипе было макияжем, сейчас было сделано по-настоящему. И крючки, которые протыкали кожу на предплечьях, и ожоги, виднеющиеся из-под изорванной, окровавленной рубашки. Но больше, чем это, пугал нечитаемый, обезумевший, стеклянный взгляд. Хакён чувствовал, как ужас охватывает его с головы до пят, он едва мог дышать, вцепившись в прутья клетки. Тэгун не выглядел живым, он казался сломанной куклой, как те, что свисали с потолка.
– Тэгун-а, – Хакён не знал, что делать. Парень на него никак не реагировал, смотрел словно сквозь него, словно он был призраком. Услышав рядом тихий стон, Хакён передвинулся, замечая в соседней клетке Хонбина. Он был растянут на цепях, в его кожу впивались десятки маленьких крючков, из ран тихо капала кровь, стекая на пол, под ноги парня, а глаза были чудовищно белыми с налитой кровью и черным крестом, сделанным изолентой, которые держали веки открытыми.
Крик, рвущийся из груди, Хакён не мог подавить никаким бессилием воли. Его словно запихнули в самый страшный кошмар. То, что было в клетках – уже не было похоже на людей. Хакён начинал задыхаться, он отползал от клеток, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
Его лихорадило, трясло так, что справиться с собой не было никой возможности. Он зажмурился, чтобы не видеть выворачивающего на изнанку совершенного над его мемберами зверства. Хакён не мог осознать, как такое можно сделать с человеком.
С минуту он рвано дышал, умоляя свой дрожащий от страха организм, помочь ему спасти друзей. Когда мозг перестало заволакивать пеленой паники, он снова подполз к клетке Тэгуна, дрожащими руками отыскал задвижку и открыл дверь.
– Тэгун-а, – умоляюще произнес он, сдерживая слезы. – Помоги мне, пожалуйста… приди в себя…
Парень по-прежнему смотрел сквозь него, никак не реагируя на попытки Хакёна убрать все цепи. Он попытался вытащить крючок из кожи парня, но его вырвало. Организм бунтовал против такого количества крови. Хакён и раньше терпеть не мог комнаты страха, он и на съемках клипа чувствовал себя не в своей тарелки, но сейчас, когда все происходило по-настоящему, он просто начинал сходить с ума.
Достав нож, Хакён трясущейся рукой разрезал веревки, подхватывая Тэгуна и не давая ему упасть. Убрав все цепи, он, превозмогая собственную боль в ногах, вытащил парня из клетки и метнулся к Хонбину.
Мозг стал работать в каком-то хаотичном, экстренном режиме, отсекая все эмоции, чтобы не отключиться.
– Хонбин, – тихо позвал он парня, разрезая веревки. Вытаскивать все эти крючки не стал, боясь еще больше навредить. Хакён уже не мог точно сказать – жив ли парень или нет. Но когда расфокусированный зрачок забегал по глазнице, Хакён едва не выронил парня. Это был дикий, первобытный ужас, который выворачивал наизнанку. На это было противно и страшно смотреть, но Хакён продолжал распутывать цепи, которые сковывали тело Хонбина. Из-за трясущихся рук все осложнялось, цепи выскальзывали, впиваясь в раны на Хонбине. И только услышав слабые стоны парня, Хакён осознал, что Хонбин еще жив.
Ему удалось снять мембера с его плахи и вытащить из клетки. Он старался действовать осторожно, но раны были повсюду, они усыпали тело некогда красивого парня с головы до пят. На обнаженных ступнях были темные, багровые следы, которые уходили в ссадины и синяки, скрываемые брюками.
– Они уже сломаны, можешь не стараться, – раздался позади голос Ким Сонтека. Хакён вздрогнул и обернулся. Мужчина напротив напоминал ему монстра-мясника из фильмом ужасов. Рассудок заволакивало дымкой, обстановка комнаты, сделанная в виде жестокой, бесчеловечной пыточной времен инквизиции, да лежащие на полу в бессознательном состоянии парни – это все начинало казаться нереальным, дурным кошмарным сном, напоминающим вязкое болото.
Хакён бросил взгляд на дверь, замечая, что проход закрыли. Он услышал топот ног с другой стороны.
– Ты все-таки пришел не один, – раздраженно произнес Ким Сонтек.
Все кончено.
Это мысль испуганно забилась в голове, когда мужчина подошел к столу и с фанатичной страстью стал поглаживать окровавленное лезвие ножа. Хакён боялся лишний раз вздохнуть, он заметил камеры, которыми была усеяна комната, мониторы, что висели на стене. Они казались инородными предметами из другого мира в этом кровавом месте, наполненном болью.
– Почему мои куклы любили тебя, а? – взяв со стола нож, повернулся Ким Сонтек. Лезвие лязгнуло о металл рукоятки плети, что лежала на столе.
Хакён почувствовал холод. Он слышал, как с той стороны пытаются открыть дверь, слышал голоса, но Ким Сонтек игнорировал все, он надвигался, как смертельная ядовитая угроза.
– Что они оба в тебе нашли? – нахмурился мужчина. Хакён молчал, отступая. – Они ведь мои. Мои куклы Вуду, почему они не хотели мне подчиниться?
Хакёна парализовало от страха.
– Наверное, мне нужно было начать с тебя, – размышлял вслух мужчина. – Чтобы убить весь организм, нужно было убить его сердце. Но, черт… это было так увлекательно. Ты знаешь, как они кричали, как умоляли остановиться?
Хакён уперся спиной в решетку клетки, он смотрел на безумца с ножом в руке и внутри разгоралось пламя ненависти и ужаса.
– Честно, я не думал, что они так долго протянут. Тэгун продержался дольше, но оказалось и его можно сломать, если надавить на нужные точки. Они оба, захлебываясь криком, потом беспомощно звали тебя, – смакуя каждое слово, продолжил мужчина. Хакён чувствовал, как по щекам скользнули слезы. Ему хотелось зажать уши руками и не слышать больше ничего. – Но я выбил из них эту дурь. И принялся за вашего макнэ и рэпера. Это я убил девчонку Хёка и взорвал родительский дом Рави. Это я подстроил аварию Кена. А все это для тебя, Эн. Все это я делал ради тебя.
Хакён вжался в прутья клетки, с омерзением почувствовав прикосновение пальцев мужчины к своей щеке.
– Я хотел тебя в свою коллекцию. Отчаянного, сломленного, истерзанного чувством вины и беспомощности, – схватив его за подбородок, произнес Сонтек почти в лицо. Хакён дрожал от омерзения и дикой злости за то, что из-за больной прихоти жизнь стольких людей оказалась разрушенной.
– Ты мой красивый, милый трофей, которым я горжусь больше всего. Мой алмаз в коллекции кукол, – подходя еще ближе, произнес мужчина.
Хакён уже ничего не видел из-за застилающих глаз слез, он не думал, что способен убить человека, никогда не думал, что вообще может причинить другому человек больно. Но сейчас, воткнув нож прямо в сердце Ким Сонтека, он не испытывал ни жалости, ни сомнений, ни радости. Ничего. Его словно выжгли изнутри, выпотрошили, оставив только пустую оболочку.
Мужчина удивленно распахнул глаза, смотря на кухонных нож, возле которого разливалось яркое пятно. А уже через секунду Сонтек замертво рухнул на пол.
Створки двери взорвали, вход в зал открылся, впуская целую группу захвата. Хакён сквозь дымку в голове смотрел на то, как забегают люди в белых халатах, как Хонбина и Тэгуна уносят, как оттаскивают тело Сонтека. Хакён не мог больше стоять, у него не было больше сил ни бороться, ни жить. Внутри что-то подсказывало ему, что именно сейчас он оказался на самом дне ада, кошмар не закончился, он просто принял другой виток. И осознание этого разрывало грудную клетку дикой болью. Он сполз на пол. Вокруг суетились люди. Это был конец.
====== Гибель твоей мечты. ======
Снова больница. Хакён безразлично смотрел в потолок, одна нога была подвязана за фиксирующее устройство, но мысль о том, что он теперь не может двигаться, никак не отзывалась внутри. Странное равнодушие ко всему больше не настораживало.
Хакён слышал шаги, приближающиеся к его палате.
– Доктор, подождите, – окликнул кто-то за дверью. Хакён узнал голос Ян Мина. – Я хотел бы узнать о состоянии парней из группы.
– Ну что я вам могу сказать, – вздохнул мужчина. – Состояние у всех крайне тяжелое.
– Насколько серьезны их травмы?
– Как скоро они смогут приступить к работе? – спросил незнакомый голос.
– К работе? – удивился доктор. – Вы хоть понимаете, через что пришлось пройти эти мальчикам? Вы их видели? Мне даже сложно представить весь тот ужас, который они пережили.
– Нас интересует состояние Чон Тэгуна, – перебил врача снова все тот же незнакомый голос.
– Джек, прекрати!
– Что прекратить? Этот парень главный вокалист и он нужен мне! Ян Мин, я тебя не понимаю, мы столько денег вложили в этот проект, он только начал приносить доход …
– Он не сможет петь, – перебил всех доктор. Хакён чувствовал себя так, будто ему под ребра ввели острую иглу. – Ему прожгли голосовые связки каким-то химическим раствором. Кроме этого, у него вывихнуты оба плечевых сустава, ожоги первой и второй степени, и лицевая травма.
– Господи…
– А что со вторым парнем, Хонбином?
– Переломы, порезы, сильные гематомы. Внутренний органы не повреждены, но проблемы с глазами. Он полностью потерял зрение.
Хакён слышал это через дверь, но голос доктора будто орал в его голове, вбивая очередной гвоздь в крышку гроба.
– Черт! Ладно, а что с другим вокалистом? С лидером? Кто-то из них же должен быть дееспособен!
– Ли Джехван вышел из комы, но ему нужно будет около года чтобы восстановиться. Во время аварии он повредил позвоночник. Мы попытаемся поставить его на ноги, но шансы очень малы. Что касается лидера… ходить он сможет, но танцевать уже никогда. Если снова продолжит тренировки, то проведет остаток жизни в инвалидном кресле. Ему противопоказана любая нагрузка на ноги. Но еще больше меня беспокоит его психологическое состояние. Вчера вечером у него случился нервный срыв, он едва не убил себя осклоком стакана. Сейчас мы поддерживаем его на успокоительных, но ему нужен хороший психиатр.
– У нас остались Воншик и Санхёк.
– Санхёк уже отказался от сцены. Родители забирают его домой. А Воншик… он остался единственным дееспособным мужчиной в семьей. Джек, он не сможет сейчас бросить свою семью и гастролировать с концертами!
– Значит, можно справлять похороны VIXX, – жесткий ответ. – Их карьере пришел конец. Разрываем контракт и пускай платят неустойку!
Голоса стихли и снова настала тишина.
Это конец.
Конец, который хуже, чем смерть. Хакён закрыл глаза, слишком страшно было думать о будущем, которое сейчас казалось таким неотвратимо черным и пустым. Лучше бы Ким Сонтек убил их, потому что то, что их ждало впереди, казалось, чем-то непонятным. Хакён не понимал, зачем теперь ему жить. Зачем дышать, что делать, когда группы больше нет? Что делать, если путь на сцену теперь закрыт? Все они были живы… только по документам. Внутри они все были уже мертвы.
Месяц спустя.
Договор о расторжении.
Всего пара слов, которые перечеркивали всю жизнь на корню. Хакён сидел в кабинете Директора, смотря на бумаги под рукой. Рядом сидел Санхёк, который с таким же отсутствующим видом смотрел на документы. Он уже не напоминал прошлого Санхёка, даже лицо его стало жестче, острее, он сам весь словно закрылся в панцире, отгородился ото всех. Больше не было смешных рисунков яркими красками на одежде, теперь на нем была только серая толстовка, простые джинсы и кепка, скрывающая глаза.
Хакён перевел взгляд напротив, где сидел Воншик. Рэпер осунулся за этот месяц, похудел и выглядел необычно блекло и серо. На обветренных руках мозоли, а в глазах какая-то обреченность.
– Мне жаль, что так получилось, – тихо произнес Ян Мин. – Я оплатил всю вашу неустойку по контракту, но это единственное, что я могу сделать.
– Воншик, ты можешь продолжать писать песни. Мы готовы у тебя их покупать, но с передачей полных прав, то есть твое имя никто больше не увидит, – произнес Директор.
– Простите, но мне сейчас не до музыки, – качнул Воншик головой и уверенно поставил свою подпись на бумагах. – Спасибо вам за то, что позволили когда-то дебютировать, – безэмоционально произнес он, отдавая бумаги.
Ян Мин кивнул и посмотрел на Санхёка.
– Ты уверен? Может, все-таки передумаешь? Не могу обещать тебе сольную карьеру, но пройдет время, люди забудут о VIXX и ты сможешь влиться в состав другой группы, – произнес Директор.
– Нет, – уверенно отказался парень. – Я уже все решил, – поставив свою размашистую роспись на документах, Санхёк протянул их Директору.
– Жаль, – вздохнул мужчина, принимая расторгнутые договора.
Хакён остался один. Он с обреченностью смотрел на буквы, которые начинали расплываться перед глазами, вспоминая то, как долго шел к своей цели стать айдолом, через какие лишения и трудности прошел, чтобы дебютировать, сколько всего они сделали вместе, чтобы сиять на небосклоне корейской волны. А теперь – одна подпись и все кончено. Хакён чувствовал себя на краю обрыва, впереди бескрайняя пропасть, а путь назад закрыт.
Собравшись, Хакён последним подписал документы и быстро протянул их Директору.
– Вам необходимо уже сегодня собрать вещи и съехать из общежития, – сообщил Ян Мин. – Мне жаль, что все так обернулось.
Хакён коротко поклонился и первым вышел из кабинета. Через секунду к нему присоединились Воншик и Санхёк. Они втроем направились к главному выходу, ни у кого не возникло желания попрощаться с тренировочным залом, с аудиториями, в которых прошла большая часть их жизни, вся молодость, отданная этой компании, отданная собственной мечте. Это было слишком тяжело.
