Текст книги "Depend on me (СИ)"

Автор книги: Леди Катрина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Хонбин, расскажи нам об истории этой записи, – попросил Мин. – Ты, действительно, влюблен в парня? В своего лидера?

– Я… – Хонбин в поисках помощи повернулся в сторону Хакёна, смотря немного левее.

– Конечно он любит! – стараясь придать голосу как можно больше веселья и бодрости, бросил Хакён. – Я же их лидер! Меня все в группе любят, верно?

– Да, – поддержал его Джехван.

– Не все, – шутливо произнес Санхёк.

– Эй, иди-ка сюда, – Хакён потянулся через Тэгуна и схватил мальчишку за шею. – Он шутит, – не отпуская макнэ, с улыбкой произнес Хакён. – Верно?

– Да-да. Отпусти, – засмеялся Санхёк. – Все любят. Все. Я тоже.

– Молодец, – похвалил его Хакён.

Ведущие засмеялись.

– То есть те слова на записи – это просто признание любви к другу? – спросила Сона. – Извините, но там говорилось о постели.

Хакён все больше начинал ненавидеть эту девушку, уже мечтая свернуть ей шею.

– Господи, да это просто шутка была! – посмеялся Хакён. – Мы с Хонбином часто ругались. У нас был гастрольный тур, мы двадцать четыре часа в сутки были вместе, а это всегда утомляет. Хочется одиночества, покоя. Естественно, в такие моменты любая ссора может вспыхнуть на пустом месте.

– Он всегда придирался ко мне, – улыбнулся Хонбин, поддерживая его историю, понимая, что сказать правду они сейчас просто не могут. Ради будущего группы.

– Да не придирался я к тебе! – возмутился Хакён. – Просто поправлял.

– Тебе не нравилось, как я пою!

– Если ты не выдерживал ритма, я тут не виноват. Это были справедливые замечания! В общем, в тот день мы поругались.

– И я напился, – закончил Хонбин. – У нас было тяжелое расписание. Знаю, это не оправдание, но я просто не выдержал нагрузки. Напился, начал нести всякую ересь, признаваться в любви. Я не знал, что меня в этот момент записывают.

– Да, – поддержал его Хакён.

– Мне потом изрядно досталось за побег и пьянку, – хмыкнул Хонбин.

– Но на записи у тебя такой голос будто ты, действительно, влюблен, – настойчиво продолжала Сон.

– А сейчас у вас такой голос, будто вы пытаетесь нас в чем-то обвинить, – грубо заявил Хакён.

– Нет, я просто... – начала девушка, смутившись.

– Мы достаточно наслушались обвинений, и согласились на эту запись, чтобы все прояснить, – с упреком произнес Хакён, смотря на девушку.

– Сейчас ты похож на волчицу, которая защищает своих детей, – засмеялся Дже Сок. Хакён понял, что перегибает палку и слишком серьезно сейчас ко всему относится.

– Простите.

– Эн-хён и правда воспринимает нас, как своих детей, – засмеялся Джехван. – Он всегда говорит нам что-то вроде «дети, собираемся, через две минуты выезжаем», «где мои детишки?». И так постоянно. Мы уже привыкли.

Все посмеялись, разряжая обстановку.

– Думаю, я должен объяснить, – начал Хонбин немного погодя. – Я, действительно, уважаю и люблю Эн-хёна. Он замечательный человек, хороший лидер, верный друг и просто красивый, сильный парень.

– То есть он для тебя только друг? – уточнил Мин.

– Скорее, мать, отец, сестра и брат в одном лице, – пошутил Хонбин.

Хакён облегченно улыбнулся.

– Если бы не он, мы бы не смогли вернуться, – закончил Хонбин.

– Почему вы раньше не объяснились с фанатами? – спросил Дже Сок. – Вы могли еще тогда рассказать им правду и продолжить свой путь.

– Это было невозможно, – мотнул Хакён головой. – В тот период из шестерых участников, только двое остались дееспособны. Это Рави и Хёк.

– А остальные? – поинтересовался Мин.

– Лео, Хонбин и Кен с серьезными травмами лежали в больнице. Их лечение заняло довольно много времени, – произнес Хакён. – А я не мог танцевать из-за травмы колена. Так как не было уверенности в том, что мы сможем восстановиться, нам пришлось уйти из компании.

– Что было потом? Как вы жили после того, как группа распалась? – участливо спросил Дже Сок.

Все снова замолчали. Вспоминать о том периоде не хотелось никому. Хакён понимал, что должен начать первым, но даже не знал, как и что говорить.

– Вам, наверное, тяжело об этом говорить, – заметил Мин.

– Да, – собравшись с силами, ответил Хакён.

– Я слышал, что один из ваших участников не мог долгое время ходить, – произнес Мин.

– Да, это я, – Джехван немного напряженно улыбнулся. – После аварии у меня были проблемы с позвоночником, врачи думали, что я вообще не смогу ходить.

– Что ты чувствовал в тот момент?

– В моей голове была только одна мысль «мне конец», – продолжил Джехван, сцепив пальцы в замок. – Что я буду делать? Как мне дальше жить? – Джехван замолчал ненадолго, опуская глаза.

– Но ты справился, – нарушил тишину Дже Сок.

– Да. Мне сделали несколько операцией, я прошел реабилитационный курс и смог встать на ноги, – рассказал Джехван.

– У тебя сильная сила воли. После такой аварии сложно восстановиться, но ты сделал это в такие короткие сроки, – похвалил его Мин. – У меня брат пять лет назад попал в аварию, и ему потребовалось три года, чтобы встать на ноги. Я не понаслышке знаю, как это тяжело.

– Да, – согласился Джехван. – Я часто думал о том, чтобы перестать бороться, но потом звонил Эн, Рави или Санхёк, и я говорил себе «им тоже нелегко, но они не сдаются. И я тоже не должен».

– А я думал, что тебя раздражают мои звонки, – посмотрев на мембера, произнес Хакён.

– Нет, просто… было сложно... слышать твой голос и понимать, что группы больше нет, – голос Джехвана дрогнул. Он часто заморгал, стараясь не проронить слезы. Он ведь никогда не плакал, всегда сильный, спрятавшийся за маской веселого парня. – Простите, – шмыгнув носом, произнес он.

– Ничего. Все в порядке. Лео, а ты звонил другу? – перешел Дже Сок на молчавшего до сих пор парня.

– Нет, – мотнул Тэгун головой.

– Почему? – удивился Мин.

– У меня были проблемы с голосом. Я не мог говорить, – произнес Тэгун.

– Сейчас ты можешь об этом рассказать? – спросил Дже Сок. Тэгун кивнул. – Когда ты понял, что не можешь говорить?

– Когда очнулся в больнице, – тихо начал Тэгун, кашлянув в кулак. – Я не мог произнести ни звука, не мог пошевелиться, не мог самостоятельно есть, пить.

– Как ты с этим справился? – аккуратно спросила Сона.

– Я не справился, – признался Тэгун. – Когда меня выписали из больницы, родители увезли меня домой. Я был не в себе, доставлял много хлопот. Из-за меня они много страдали.

– Хочешь оставить им послание?

Тэгун, немного помолчав, посмотрел в камеру.

– Мам, пап, – как только он начал, сразу затих. Хакён накрыл его ладонь своей, стараясь хоть так поддержать. – Простите, что доставил вам столько проблем, – продолжил он, по щеке у него скатилась слеза, и он опустил голову, стараясь скрыть это. – Мне очень жаль, что подвел вас.

– Я уверен, сейчас они гордятся тобой.

– Простите, – Тэгун поднялся и быстро покинул место съемок.

– Продолжайте пока без нас, – бросил Хакён, побежав следом за вокалистом. – Тэгун! Подожди!

Парень словно и не слышал, продолжал идти вперед, не разбирая дороги. Хакён остановил его почти у самых ворот.

– Не убегай, – попросил Хакён. – Не убегай от меня, – обнимая парня, Хакён крепко стиснул руки, не давая Тэгуну выбраться из его захвата.

– Отпусти! – потребовал вокалист, пытаясь отлепить его от себя.

– Нет.

Тэгун затих.

– Я не справился, они меня ненавидят.

– Они твои родители, вы еще наладите отношения, – попытался его утешить Хакнён. – Они увидят, что ты вернулся на сцену, и снова будут гордиться тобой. Ты смог вернуть свой голос, смог присоединиться к нам. И они понимают, как тебе было сложно. А теперь ты успокоишься, и мы пойдем, поедим, хорошо? Я устал, хочу спать, хочу есть и хочу, чтобы ты меня поцеловал. Давай найдем место, где это все можно совместить.

Тэгун смотрел на него удивленно. Хакён готов был делать что угодно, лишь бы не дать Тэгуну снова соскользнуть в депрессию, в то равнодушное, апатичное состояние растения, в котором он прибывал не так давно.

– А знаешь, ты похож на спящую принцессу, которую разбудил мой поцелуй, – засмеялся Хакён.

– Замолчи, – нахмурился Тэгун, намереваясь ударить его. Но Хакён вовремя успел увернуться.

– Эй! Прекрати драться, мне еще нужно сниматься сегодня.

– Мне тоже.

– Отлично. Тогда пойдем, подкрепимся, раз уж мы все равно сбежали.

Не дожидаясь ответа, Хакён взял парня за руку и повел в сторону особняка.

====== Последний кадр. ======

Съемки тянулись бесконечной вереницей сцен, меняющихся ракурсов, сменой костюмов и грима. Хакёна выматывал подобный ритм, за двое суток ему удалось вздремнуть всего пару часиков, пока шли съемки Хонбина и актрисы, играющей Дьявола. По сценарию девушка очаровывала каждого своей невинностью и красотой, а затем убивала, отправляя к себе в ад. Практически все уже отсняли с ней свои сцены. Несмотря на разницу в возрасте, а главной героине было уже тридцать пять, сниматься с ней было комфортно. Актриса играла шикарно, вызывая восхищение у всей съемочной команды, в жизни же она была довольно дружелюбной и общительной.

Оставалась только последняя сцена, и от ее приближения пробирало дрожью. Приближалась ночь третьих суток, все утомились и торопились быстрее все отснять. Хакён видел, как нервничает Хонбин и Тэгун, поэтому старался держаться бодро и спокойно. Давалось это с большим трудом.

– Вам даже грим накладывать не надо, и так темные круги под глазами, – засмеялась девушка визажист. – Подними глаза, я подводку размажу.

– Естественно получится, – улыбнулся Хакён, выполнив просьбу.

– Кто-нибудь видел белый пояс Армани?

– Да, вот он.

– Поторапливайтесь девочки, к съемкам уже все готово.

– Вау, Хёки такой красавец! – присвистнул Хакён, смотря на макнэ, которого готовили к съемкам. Ему придали немного неряшливый, потрепанный вид. Майку разорвали в нескольких местах, так, чтобы были видны мускулы на руках и накаченный пресс. Смотрелось сексуально, несмотря на антураж. – Ты просто секси! – Хакён показал большой палец. Санхёк смущенно улыбнулся, позволяя стилисту поправить лохмотья футболки.

– А я? – выскочил из ширмы Джехван. – Я ничего не ел и не пил уже неделю, подайте кто-нибудь на пропитание, – театрально захныкал он, чем вызывал взрыв хохота в комнате.

Строгие черные брюки в местах были заляпаны красной краской, отчего белый пояс с большой бляхой выделялся особенно эффектно. Рубашка с закатанными рукавами придавала ему деловой, серьезный вид сотрудника крупной фирмы, но красные разводы на ней делали образ жутким.

– Иди сюда, – стилист переключилась на Джехвана. Присев на корточки, она стала разрезать ему брюки. – Аж сердце кровью обливается. Такие брюки портим!

– Режиссер ваш просто монстр какой-то, – пожаловался девушка визажист.

– Мы согласны, – поддержал ее Джехван. – А Воншик где?

– Снимается в последнем кадре, где он живой, – сообщил Хакён и посмотрел на Хонбина, который спокойно сидел на стуле возле зеркала, перебирая в руках разные браслеты. Он уже был полностью готов к съемкам. Волос уложен, на руках нанесен грим в виде порезов и синяков. Хакён старался игнорировать верещащий внутри голос страха, но внешний вид Хонбина напоминал о прошлом. Весь этот макияж, конечно, и в сотой доле не передавал того ужасающего состояния, в котором находился Хонбин после издевательств Сонтека, но воспоминания оказались слишком живы.

– Хонбин! – окликнул Хакён парня. Тот вздрогнул, выронив аксессуары из рук. Браслеты рассыпались по полу. На это почти никто не обратил внимания, кроме тех, кто знал о событиях прошлого слишком хорошо.

– Позовите Мари, – попросил Хакён, повернувшись в сторону наблюдающего со своего угла менеджера. Мужчина посмотрел на него, на Хонбина и поднялся.

– Не надо, я в порядке, – простонал Хонбин. – Прекрати уже надо мной кудахтать, как курица-наседка. Я лишился зрения, а не мозгов.

Хакён не отреагировал на его грубость, даже порадовался ей. Уж лучше пускай этот парень злится и ругается, чем замыкается в себе.

– Я хотел спросить – ты браслет тот, с цветком, надеваешь? – выкрутился Хакён.

– Что?

– Браслет, что у тебя в руках, – уточнил Хакён.

– А, нет, – дергано ответил Хонбин, кладя аксессуар на стол.

– Я тогда возьму, – Хакён потянулся за браслетом, но попутно накрыл ладонь Хонбина, чуть сжал его холодные пальцы и отстранился.

– Тебе он не нужен, – запротестовала стилист.

– Да? Он мне нравится.

– Он не подходит. Убери.

Хакён продолжил с ней спорить, только ради того, чтобы Хонбин слышал его голос. Все происходящее было каким-то странным, неправильным, напряженным. Хакён пытался уследить за всеми участниками сразу, это немного отвлекало от собственных проблем, которые усиливались всякий раз, стоило посмотреть на неестественно спокойного Тэгуна, что сидел с телефоном в руке. Его грим был подобен тому, который нанесли на Хонбина, и выглядел он также пугающе.

– Все готовы? – заглянул в комнату помощник режиссера. – Спускайтесь. Можно начинать.

– Да, хорошо, – ответил за всех Хакён. – Ну, что дети мои, отснимем последнюю сцену и пойдем отдыхать! Вперед!

Прокричав «файтинг», все стали выходить один за другим. Подошла Мари, которая забрала Хонбина. Женщина, несмотря на усталость, выглядела сосредоточенной. Она взглядом отсканировала всех участников, задерживаясь на Тэгуне. Хакён тоже удостоился ее пристального внимания, но считал, что сейчас психолог должна сосредоточиться на Хонбине и Тэгуне. Они хоть и вели себя вполне нормально, не впадали в истерику и выглядели вполне сносно, но Хакён кожей чувствовал витающую в воздухе нервозность.

Перед самым входом в подвальные помещения, Тэгун задержал его, затянув в темноту коридорчика. Две секунды и Тэгун уже прижимал его к стене. Жадный поцелуй на грани боли и наслаждения отозвался взрывом в груди. Хакён уже не понимал, кому сейчас из них двоих близость важнее. Тэгун аккуратно положил ладонь ему на макушку, чтобы защитить от стены, второй обхватил за талию. Обычно Хакёну достаточно было пары мгновений, чтобы расслабиться, но сегодня тело не желало подчиняться даже Тэгуну.

– Ты так напряжен, – заметил Тэгун, обдав дыханием щеку.

Хакён только кивнул.

– Тебе ведь тоже страшно, да? – спросил Хакён. Вместо ответа Тэгун уткнулся ему лбом в плечо, как обреченный на смерть заключенный, прощавшийся с близким человеком.

– Все будет в порядке. Это ведь только декорации, мы не вернемся обратно, – произнес Хакён и хмыкнул. – Кажется, за последние два дня я только это и говорю всем.

– Ты всем помогаешь, но кто поможет тебе? – тихо выдохнул Тэгун, нежно прикоснувшись к шее, он чуть царапнул кожу зубами, словно оставляя свою метку. Хакён вздрогнул, прикрыв глаза. – Тебе нравится, когда я так делаю?

– Эм, да, – согласился Хакён. Тэгун немного оголил ему плечо, отодвигая ткань рубашки и несильно, но чувствительно прикусил кожу. Хакён никогда не думал, что это может быть настолько эротичным и возбуждающим.

– Я бы продолжил, но нам пора, – отстранился Тэгун после того, как вобрал сережку в его ухе.

Теперь Хакён был уверен, что будет думать о сексе на съемках, так как возбуждение никуда не исчезало. Он хотел, чтобы Тэгун тоже во время работы думал о нем, поэтому положил руки на бедра парня, тесно обтянутые черными брюками, игриво скользнул выше, к паху.

Тэгун тихо застонал и перехватил его руки, останавливая.

– Отпразднуем потом окончание съемок? – шепотом спросил Хакён. Ему было необходимо думать о чем-то приятным, чтобы пережить эти съемки.

Тэгун кивнул. Хакён не пытался сопротивляться, когда парень завел ему руки над головой и, вжав в стену, последний раз поцеловал. Дождавшись обреченного стона, Тэгун отпустил его и, взяв за руку, повел к подвалу.

Первые пару минут Хакён все еще находился в тумане возбуждения, но как только Тэгун отпустил его руку, волнения вернулись. Подвальное помещение уже было готово к съемкам, но оно лишь отдаленно было похоже на тот ангар, в котором Сонтек держал Хонбина и Тэгуна. Клеток не было, вместо них на стенах были развешаны бутафории человеческих органов, оторванные руки и ноги, покрытые красной краской. Было похоже на атрибутику клипа «Куклы Вуду», но намного реалистичнее и как следствие тошнотворнее. Хакён не был уверен, что это будет смотреться красиво, скорее отталкивающе, но режиссер радовался всему, как ребенок, повторяя «отличный кадр» каждую минуту.

Поняв, что подвал совершенно другой, Хакён почувствовал себя немного легче. Настораживали только цепи, свисающие с потолка, да всякий колюще-режущей инвентарь на столе.

– Все собрались? Отлично! – воодушевленно крикнул режиссер.– Сейчас снимаем последнюю сцену. Дьявол утащила вас всех в свою обитель, – начал он объяснять. – Все уже трупы, кроме лидера. Ты, – режиссер ткнул пальцем в сторону Хакёна. – Пытаешься сопротивляться ей. Затем она втаскивает трупы в подвал, лидер видит, что его друзья мертвы. Надежды убиты, света больше нет. Ваше восстание и превращение в демонов мы уже отсняли, так что потом все смонтируем, как надо. Всем все ясно? Отлично. Тогда начали, занимайте места согласно купленным билетам, – бодро пошутил режиссер, отступая к камере.

– Так. Хонбин, пройди к этому стулу, – с планшетом в руке вышел вперед помощник режиссера. Он указал на пугающее средневековое кресло в углу.

– Я помогу, – вызвался Воншик. Хакёна радовал тот факт, что Воншик с Хонбином так сблизились в последнее время.

Воншик повел парня к креслу, с такой бережностью и осторожностью помог ему сесть в кресло, что на это засмотрелась половина съемочной площадки. Хонбин старался держать улыбку на лице, но она напоминала больше нервный тик.

– Лео, займи металлический стул, – продолжил помощник распределять места. Тэгун, надев маску безразличия, направился к противоположному углу. Хакёну это не нравилось. Совершенно. Особенно, когда к парням подошли люди из стаффа и стали фиксировать и Тэгуну, и Хонбину руки на подлокотнике.

– Эн, пройди к той стене, – указал парень на место со свисающими цепями. – Остальные пока ждите своей очереди.

– Удачи! – пожелали хором Санхёк и Джехван.

Хакён улыбнулся им в ответ и прошел на свое место съемок, около которого уже стоял мужчина из персонала.

– Опустись на колени, – приказал незнакомец. Хакён и так чувствовал себя не в своей тарелке, а уж услышав просьбу, ему и вовсе стало нехорошо. Мужчина терпеливо ждал, настраивая цепочку, свисающую с потолка. Хакён медленно опустился на колени, взглянул в сторону Тэгуна, которого привязывали к стулу. Вокалист смотрел только на него, и от этого становилось еще более неловко.

– Подними руки, – произнес мужчина, опуская цепь с браслетом ниже. Хакён выполнил просьбу, начиная чувствовать себя чересчур уязвимым и открытым. Мужчина застегнул на запястьях тяжелые браслеты и вдел в них цепь, фиксируя руки над головой. – Не сильно затянул?

– Нет, – облизав пересохшие губы, Хакён мотнул головой. Во рту стало сухо от волнения, сердцебиение усилилось. Цепи надежно удерживали его на месте, хотя и не причиняли физического неудобства, но сам факт их наличия вгонял в краску. Стоять на коленях перед таким количеством народа было неловко.

Кто-то из персонала включил интро из их песни, будто обстановка уже сама по себе не угнетала. С мрачными, таинственными аккордами, наполненными мистическим духом, даже стафф стал разговаривать тише.

– Как ты? – подошла Мари.

– Лучше следите за остальными, – бросил Хакён.

– Они справляются лучше, чем я думала, – улыбнулась Мари. – Волнуются немного, но в целом реагирует адекватно.

– Не стоило так рисковать, – посмотрев в сторону Хонбина, который дышал так часто, будто едва уже сдерживался, Хакён начинал беспокоиться сильнее. Он заметил, как к Тэгуну подошел Санхёк, макнэ вложил что-то парню в руку, и Тэгун сразу сжал это в кулаке. Хакён решил, что эта была все та же их с Санхёком спасительная пуговица.

– Не переживай, я наблюдаю за ними, – сообщила Мари.

– Посторонним уйти с площадки. Начинаем снимать!

– Подай знак, если тебе станет нехорошо, – бросила напоследок психолог и отошла вместе с остальным стаффом.

– Три. Два. Экшен! – выкрикнул режиссер. – Камеры на лестницу!

Хакён смотрел, как по ступенькам спускается главная героиня. Длинный черный волос водопадом скользил по обнаженным плечам. Красивое, длинное платье подчеркивало изящную фигуру актрисы, делая ее образ соблазнительным и вызывающим. Девушка сошла с лестницы.

– Камеры на Хонбина. Крупный план. Хонбин, ты еще живой, начни вырываться, – давал указание режиссер.

Хакён попытался перенести вес тела на здоровую ногу, но больному колену это не очень помогло. Стоять в подобной позе становилось неприятно – колено начинало ныть, руки, вытянутые над головой, затекали, хотя съемка еще только началась.

– Вот так. Отлично. Молодец. Камера на Лео.

Хакён поднял голову, наблюдая за тем, как красивая женщина обольщает вокалиста, как ее ладонь скользит по рукам парня. Появилось непреодолимое желание оторвать этой актрисе руки, даже ноющее колено перестало беспокоить на время.

– Больше напряжения. Наклонись ниже.

– Меня их фанаты потом не разорвут на части? – засмеялась девушка, кладя руки на плечи Тэгуна.

– Их фанаты будут пищать от восторга, увидев их в кадре. Не ожидал, что эти мальчики так шикарно будут смотреться связанными, – ответил режиссер. – Молодцы, парни. Хорошо играете.

Хакён сомневался, что сейчас кто-то из них троих играет. Все было на самом деле слишком пугающим и смущающим.

– Ты в порядке? – спросила актриса у Тэгуна. – У тебя мышцы деревянные.

– Все хорошо, – Тэгун повел плечами, сбросив руки девушки. Он выглядел сильно раздраженным и крайне недружелюбным.

Девушка же согласно своей роли дьявольски улыбалась, отчего неприязнь к ней росла катастрофически быстро. Она наклонилась ниже, что-то зашептав на ухо парню.

– Отлично! Переходим к лидеру. Натяните цепи, чтобы не болтались тут.

Хакён едва не вскрикнул, когда кто-то из стаффа потянул цепи. В плечах даже что-то хрустнуло от напряжения.

– Можно их немного ослабить? – попросил Хакён, поморщившись.

– Потерпи немного. Ты хорошо получаешься, – ответил режиссер. – Натурально.

– Сейчас натурально мне руки оторвет, – процедил Хакён себе под нос, стараясь приспособиться и встать так, чтобы было немного легче.

– Крупный план!

Хакён посмотрел в приблизившуюся к нему камеру так, как будто на ее месте был режиссер.

– Вау! Здорово! Больше ярости!

Камера отъехала назад. Подошла актриса, схватила его за подбородок, заставляя задрать голову и посмотреть на нее снизу вверх. Хакён все больше чувствовал себя не в своей тарелке.

– Между тобой и главным вокалистом что-то есть? – тихо спросила актриса, обходя его со спины, царапая горло острыми коготками. – Он так сейчас на меня смотрит, словно четвертовать готов.

Хакён тоже поднял взгляд, натолкнувшись на горящий ненавистью взгляд Тэгуна, направленный в их сторону. По спине пробежал холодок.

– Ты скажи ему, что это всего лишь игра, – продолжая ласкать его, шепнула девушка.

– Эн, я хочу добавить немного реалистичности картине. Сможешь выдержать три удара плетью? – спросил режиссер.

В зале стояла полная тишина.

– Нет, – громко произнес Тэгун. В его голосе снова послышались хрипы. – Не надо.

– Да, – Хакён постарался выглядеть беспечным. – Я смогу.

Он сам не понял, зачем согласился на экзекуцию. Перед глазами просто всплыли все те шрамы на теле Тэгуна, и захотелось понять то, что чувствовал парень в тот момент.

– Ты уверен? – переспросила актриса.

– Да. Я готов.

– Вторая и третья камера правый фокус! Применяй полную силу, нам нужен кадр полный физических страданий…

Хакён морально приготовился, встав устойчивее, но уже от первого удара плетью по спине он закричал, выгибаясь дугой от ужасной, жалящей боли. И без того натянутые руки полыхнули огнем.

– Смотри в камеру!

Хакён уже слышал голос режиссера как через вату. Так как он не отреагировал, актриса решила помочь – схватив его за волосы, потянула назад, поднимая голову выше.

– Шикарно. Продолжаем…

От следующего удара Хакён, уже не сдерживаясь, закричал в голос. Боль была острой, пронзительной.

– Какой же у тебя низкий болевой порог, – засмеялся режиссер.

– Прекратите! Ему больно! – раздался голос Санхёка.

Хакён пытался отдышаться, но никак не получалось. Его начинало трясти от слабости, тошноты и выворачивающего наизнанку чувства унижения и отвращения к себе. На глазах выступили слезы.

Сквозь туман в голове, он видел, как вышел вперед Воншик. Рэпер отобрал плеть у актрисы.

– Хватит, – жестко произнес Воншик в сторону режиссера и присел рядом на корточки. Он хотел вытереть слезы, но не решился. – Может, прекратить все? – неуверенно спросил он.

– Уйди, – прохрипел Хакён. Ему было стыдно за то, что мемберы стали свидетелями его наказания, но он не был уверен, что сможет перенести еще один дубль. – Уйди, черт возьми! – зашипел Хакён.

Воншик, скривившись, отошел.

– Продолжаем! Дьявол вносит трупы.

Хакён дышал через раз. Боль в спине не утихала, казалось, плеть раскроила его до мяса. Малейшее движение приносило адскую боль. Хакён старался успокоиться, но когда стали снимать последние кадры, в голове словно что-то перемкнуло. Актриса втащила в подвал Джехвана. Режиссер что-то говорил, но Хакён уже не слышал, он смотрел, как тело Джехвана опускается на пол, безжизненное, словно и правда, мертвое. Рядом с Джехваном повалили тело Санхёка и Воншика. Слишком много краски, слишком много страхов. Хакён смотрел на неподвижные тела друзей и начинал сходить с ума. Он начинал увязать в одном из своих самых страшных кошмаров, все было слишком реалистично, слишком пугающе.

Хакён уже не видел съемочную команду, лишь безжизненные тела своих друзей, которые лежали почти перед самым его носом.

– Нет, – одними губами прошептал он, отказывая верить. Девушка взяла со стола нож и подошла к Хонбину. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. – Нет!

Он пытался выбраться из оков, но лишь сильнее увязал в них. Боль оглушала, из сердца Хонбина хлынула кровь…

Ненастоящая. Ненастоящая.

Хакён повторял это снова и снова, но смотрел на все обезумевшим взглядом. Цепи удерживали на месте.

Что-то снова выкрикнул режиссер. Девушка вонзила нож в сердце Тэгуна. Хакён это даже не видел, скорее, чувствовал, а может, это было просто в его голове. Захлебывающийся, предсмертный стон Тэгуна.

Хакён больше не мог справиться с собой. Он смотрел на тела друзей и сходил с ума. Его лихорадило, как в горячке. Из груди рвался крик, но застревал где-то в горле. Перед глазами все расплывалось. Ему показалось, что он снова видит Ким Сонтека, видит нож в его руках. От страха и паники в голове выбило все пробки. Больше не было никаких сил для борьбы.

– За что? – не понимая жестокости журналиста, спросил Хакён. Говорить было больно, даже дышать было больно, словно легкие заполняли жидким огнем. – За что ты так с нами? – слезы бежали по щекам. И то пережитое чувство беспомощности снова возвращало его в те дни, когда Сонтек, не прикасаясь к нему, ломал каждую кость, выбивая из-под ног все точки опоры. До безумия сильно захотелось снова взять нож и набросить на мужчину. – Ты должен быть мертв… ты должен быть мертв…

Мужчина улыбался, подходя к нему ближе. Улыбался той самой безумной улыбкой психа, который ломал их, как кукол, без всякой жалости.

– Хватит, пожалуйста… хватит…

Хакён не знал, говорил он вслух или это звучало в его голове. Сонтек был в паре сантиметров от его лица, царапая ножом горло. Все мертвы. Все его друзья мертвы.

Перед глазами краски выцветали, погружая во тьму. Хакён безвольно повис на цепях, больше не чувствуя боли. Просто все закончилось. И только чей-то визг по ту сторону, да панический голос Тэгун, умоляющий его вернуться. Хакён хотел послушно отозваться, только … он так устал, так сильно устал…

====== Новый рассвет ======

Хакён проснулся от мучительной жажды. Медленно разлепив ресницы, он обнаружил себя в больничной палате. К его руке была присоединена капельница, а рядом, почти на нем спал Хонбин. Парень крепко держал его ладонь даже во сне, и видно слишком долго сидел возле его койки, что даже уснул.

– Проснулся? – раздался справа тихий голос Тэгуна.

Хакён повернулся, замечая смешную картину. Тэгун сидел на диване, голова Санхёка лежала на коленях вокалиста, а сам макнэ спал, как ребенок на руках у родителей. Санхёк выглядел так невинно и мило, что вызывал только улыбку. Впрочем, как и Воншик с Джехваном, которые расположились прямо на полу возле стенки.

– Они не хотели уходить, – пояснил Тэгун. У него под глазами залегли глубокие тени, которые служили явным свидетельством усталости парня.

Хакён хотел бы сейчас, чтобы на месте Хонбина оказался Тэгун, но потревожить спящего друга не решался. Слишком беззащитным и умиротворенным казалось лицо Хонбина.

– Долго я пролежал здесь? – прочистив горло, тихо спросил Хакён.

– Где-то часов двенадцать, – сообщил Тэгун.

– Я даже не знаю, хочу ли я знать, что там произошло на съемках, – не отворачиваясь от парня, произнес Хакён. Последние съемки он помнил плохо.

– Тебе лучше?

Хакён прислушался к своему организму. У него ныло колено, урчало в желудке и пересохло в горле.

– Врачи сказали, это нервный срыв, переутомление.

– Надо было детей отправить домой, – неловко отвел взгляд Хакён. Не хотелось вспоминать о собственной слабости. – Как дела с клипом?

– Режиссер сказал, что твоя игра достойна “Оскара”, – хмыкнул Тэгун. Санхёк заерзал, но так и не проснулся. Тэгун поправил ему одеяло, позволяя дрыхнуть на своих коленях. – Он не сразу сообразил, что ты не играешь, и все происходит на самом деле.

– Хакён, пожалуйста, нет, не уходи, Хакён… – хныкнул Хонбин во сне.

– Он всю ночь так скулит, – устало вздохнул Тэгун. Хакён осторожно погладил Хонбина по голове, успокаивая. Его восхищала выдержка Тэгуна, который терпеливо смотрел на то, как к его любовнику лип другой парень, парень, который признавался когда-то в любви.

– Боится тебя потерять, – смотря на вздрагивающего во сне Хонбина, с жалостью произнес Тэгун.

– Ему досталось на последних съемках, – произнес Хакён, убирая парню спавшую на глаза челку. – Впрочем, как и всем остальным. Ты как?

Тэгун смотрел на него странным взглядом, словно желая коснуться его таким образом, через разделяющее их расстояние. Смотрел и молчал.

– Я люблю тебя, – произнес Хакён, не разрывая этого зрительного контакта. Взгляд Тэгуна потеплел, но ответа никакого не последовало. Но он и не нужен был, Хакён все знал и так.

– Меня сейчас вырвет, – пожаловался Санхёк, открывая глаза.

Хакён напрягся, но увидев прежнюю солнечную улыбку мальчишки, расслабился.

– Не слушай тогда, – шепотом произнес Хакён, чтобы не разбудить остальных.

– Я не хотел, но, если бы продолжил притворяться спящим, то неизвестно какой пошлости бы наслушался, – шутливо произнес Санхёк, распрямляясь и потягиваясь. – Как себя чувствуешь?