Текст книги "На сумрачных тропах Зелёного Леса (СИ)"

Веселье и пир были в самом разгаре – лес звенел песнями менестрелей. В нынешний год гостей собралось столько, что музыка звучала даже на самых отдалённых от реки полянах, где обычно царила полутень и тишина. Меж деревьев, насаженных после начала строительства крепости и успевших давно превратиться из тонких прутиков в раскидистых великанов, мелькали яркие наряды танцующих гостей. И хотя солнце ещё до конца не скрылось с небосвода, кое-где уже готовились разводить огни – осенние сумерки в здешних землях очень быстро обращаются в ночь.

Следуя за цепочками мерцающих в ветвях деревьев фонарей, я бездумно бродила от поляны до поляны – где-то танцевала, с кем-то перешучивалась, пила вино и наслаждалась мастерством поваров, умело воспользовавшихся добычей последней охоты. Ловила восторженные взгляды, которые не мог не вызвать великолепный подарок Исильмарэ, и привычные шепотки за спиной, на которые уже давно привыкла не оборачиваться. Я хотела отыскать отца или мать, но они затерялись где-то безнадёжно-далеко в бесконечной круговерти гостей. И оставалось просто плыть по течению праздника, волей-неволей уходя всё дальше от тягостных мыслей и согреваясь лучами радости таварвайт.

Постепенно углубившись в лес, где огни были реже, а звуки музыки приглушённее, я замедлила шаги, наслаждаясь покоем и чистотой осенней ночи. Остановилась, прислонилась к дереву и попыталась добраться до дна гранёного кубка, с которым не расставалась весь вечер, пополняя его молодым вином на столах. Низкое осеннее небо манило обманчиво-близкими звёздами, мерцающими в кружеве сплетающихся над головой ветвей. На востоке восходила алая Боргиль, и её сияние, казалось, бросало розоватые отблески даже на обрывки редких облаков, испятнавших туманными росчерками поднебесье.

Резкий возглас и громкие голоса, зазвучавшие вдруг со стороны одной из полян, где любили собираться на празднования гости из приречных поселений, разом стряхнули рассеянное умиротворение. А раздавшийся следом лязг оружия заставил вздрогнуть, выпустить кубок и схватиться за неизменный клинок у пояса. И лишь спустя несколько ударов сердца стало понятно, что тревоги напрасны – в настоящем поединке за жизнь не услышишь ни смеха, ни ободряющих восклицаний, ни восторженных выкриков. А сейчас всего-то отзвуки песен менестрелей сменили громкие речи и взбудораженные, хотя и не лишённые ноток радости, голоса. Не обнажая клинка, но и не отнимая ладони от успокаивающей гладкости костяной рукояти, я направилась на шум, с каждым шагом убеждаясь в несерьёзности происходящего сражения.

Все сомнения развеялись, когда я вышла из-за деревьев к освещённой поляне – и тотчас же пожалела о выроненном где-то на тропе кубке. Уж лучше бы осталась под деревом, допивала остатки хмелящего напитка и в одиночестве наблюдала и дальше за звёздами, чем являться сюда…

Развешанные по ветвям фонари вычерчивали в центре поляны почти безупречно-ровный круг. В освещённом контуре двое соперников осыпали друг друга стремительными ударами, яркими росчерками сверкало оружие, пела сталь. За границами света в тенях толпились невидимки-зрители, и их громкие выкрики горячили сражающихся, распаляя и раззадоривая до опасной грани появления тщательно выверенного выпада или отточенного удара, в настоящем бою обыкновенно доводимых до конца…

Подобные поединки мечников на праздниках временами случались, хотя и не встречали ни поощрения владыки Трандуиля, ни одобрения большиства опытных бойцов. В них почти никогда не участвовали ни воины гвардии, ни закалённые в стычках стражи – им и без того вдосталь хватало как сражений, так и тренировок с оружием. А неусыпная бдительность в обычные дни столь сильно изматывала воинов, что мало кто из них готов был променять редкую возможность праздного покоя семейного круга, дружеских посиделок или песен на очередное размахивание клинком. В основном такой неуёмной горячностью отличались едва взявшие в руки меч юноши или же те, кому была больше привычна рукоять ремесленного инструмента, а не клинка. Опоённый хмелем разум частенько взывал их к непрошенному проявлению доблести и заставлял испытывать воинские навыки друг друга – а такими умениями, пусть и не в совершенстве, но обладал любой таварвайт. К счастью, до сей поры подобные поединки обходились без особых кровопролитий, и обычно неподалёку всегда находился достаточно опытный воин, чтобы вовремя суметь охладить противников, если слишком разыграется страсть.

Сейчас было сложно определить, кто находится среди зрителей. Да и мастерство сражающихся вызывало откровенное сомнение. К тому же ночью, в слепящих отблесках раскачивающихся под ветром фонарей и плящущих тенях… не каждый опытный воин способен нацелить и вовремя удержать роковой удар. Что уж говорить о тех, кто сейчас стоял в центре круга…

Я отпустила рукоять оружия и приблизилась к освещённому пространству, вглядываясь в кружащихся друг против друга соперников и пытаясь разглядеть лица собравшихся. При крайней нужде придётся вмешаться – и не лишним было заранее озаботиться, чего можно ждать. Одного из сражавшихся я узнала: Лантирион, молодой эллон, вступивший в стражу примерно в те годы, когда началось переселение от Эмин Дуир. Он был частым напарником Таэрдира на дежурствах, и, как я слышала, опытный воин не отказывался его наставлять. Его темноволосый соперник был мне не знаком.

До отведённой под поединок площадки оставалось не более десятка шагов и лица зрителей уже можно было разглядеть в тенях, как вдруг из-за ближайшего ствола ко мне шагнул высокий мужской силуэт и властно перехватил за локоть.

– Бренниль Элириэль, – раздался над ухом вкрадчивый голос, – я был почти уверен, что среди наблюдателей не сложно будет и вас отыскать.

Я обернулась, чтобы встретить притаившуюся в искристо-зелёных глазах насмешку, которую не скрывала даже полутьма.

– Почти? Значит, какие-то сомнения всё же были, каун Фернрод?

Он самодовольно кивнул:

– Конечно. Я немало пожил, бренниль, чтобы слепо их отметать.

– Тогда в другой раз, каун, вам следует лучше прислушиваться к их голосу. Здесь и сейчас я оказалась совершенно случайно, и подобные поединки уже давно не способны меня ни радовать, ни будоражить, ни развлекать.

Он, не скрывая сомнений, хмыкнул, но ответить ничего не успел – обернулся на шаги приблизившегося к нам эллона. Выглянув из-за спины кауна, я узнала Леголаса, и ещё чуть подальше – Эленмара, не сводившего с поединщиков внимательных глаз. В таком окружении можно было не беспокоиться о безопасности увлечённо машущих оружием молодых воителей, и оставалось только укорить эрниля:

– Леголас, твоему отцу это бы не слишком понравилось…

– Знаю, Эль, – эрниль и не спорил, – но брошенный Лантириону вызов обойти было нельзя.

Я вздохнула – мальчишеские вызовы, показная ловкость… Хотя… лучше уж пусть противостоят друг другу на праздничных полянах, чем сталкиваются лицом к лицу с крадущимся злом.

Сорвавшийся вздох не укрылся от внимания Фернрода. Каун негромко засмеялся, склонился к моему уху и, выказывая удивительную проницательность и осведомлённость в отношении обуревавших меня мыслей, шепнул:

– Бренниль, далеко ли ушли те времена, когда в Имладрисе гостья из Эрин Гален отменяла любые занятия, лишь бы не пропустить поединок стражей?

– Далеко, каун, – процедила я. Горло перехватило спазмом от некстати нахлынувших воспоминаний, но договорить всё же удалось: – Далеко и безвозвратно…

В тот же момент краем глаза я уловила чересчур резкое движение в круге света. И обернулась на громкий слаженный вздох зрителей. В воздухе взблеснул серебристый росчерк стали, и Лантирион в удивлении воззрился на опустевшую ладонь. Незаметно оказавшийся рядом со сражающимися Эленмар встал между ними.

– Поздравляю с победой, мэллон, – спокойно произнёс он, обращаясь к противнику Лантириона, крепко сжимающему меч и ещё не успевшему окончательно увериться в победе над одним из стражей короля. – Как твоё имя, откуда ты? Кто учил тебя так сражаться?

Голос Эленмара и уверенность, с которой он держался, быстро остудила соперников. Лантирион, только-только яростно сверкающий глазами, опомнился и отвернулся, наклонившись за отлетевшим в сторону мечом. Его темноволосый противник убрал оружие и церемонно поклонился Эленмару.

– Я рыбак и сын рыбака, мы живём на восточной границе леса, – заговорил он и неопределённым взмахом руки указал направление. Что-то в его голосе и движениях казалось неуловимо-знакомым, но в то же время я была абсолютно уверена, что раньше не встречала его никогда. – Я приехал по приглашению владыки Трандуиля. Вернее, на празднования был приглашён мой отец, но он сейчас в отъезде. Потому в поселении было решено отправить во дворец меня… Меня зовут Гветан сын Гветира…

Сказанные слова многое прояснили – и не только мне, как было понятно по едва уловимому кивку Эленмара. Гветира знали многие из тех воинов, что вернулись с Трандуилем от Чёрных Врат. Ровесник Лаэрлинда, он исполнил свою мечту попасть в личный отряд эрниля Трандуиля немногим раньше моего мэльдира, а по возвращении с войны многие даже прочили ему роль командира гвардии. Но затем он вдруг отошёл в тень, уступая первенство в решении многих дел Алордину, а потом и вовсе покинул главное посление Эмин Дуир. Много позже, уже по возвращении в родные земли, меня мало интересовали слухи и пустые разговоры о судьбах былых знакомых, а женитьба Гветира, по всей видимости, была уже настолько давним событием, что о ней перестали даже болтать. И, судя по возрасту стоящего в круге света сына, произошло это событие не меньше четырёх сотен лет назад…

Гветан назвался рыбаком и сыном рыбака, но его отца приближённые владыки знали и помнили совершенно в другой роли. И радовало то, что воины подобной выучки расселялись по отдалённым землям, – усилия, с какими Алордину в годы войны приходилось удерживать границы поселений таварвайт, тоже нельзя было забывать… Одно упоминание имени Гветира – и без лишних пояснений становились понятны умения никому не знакомого «рыбака с восточной окраины леса». О его отце до сих пор ходили легенды среди воинов гвардии и, наверное, не раз тревожили воображение или самолюбие сына, рискнувшего на празднике бросить вызов страже. Иначе откуда этот сверкающий дерзостью взгляд, с которым он разглядывал задумчивого Эленмара?

– Старый знакомый, бренниль? – раздалось над ухом.

И я запоздало спохватилась, что так и стою под деревом рядом с гостем из Имладриса, а мой локоть стискивает его рука.

– Нет, этот юноша мне не знаком, – я шевельнула рукой, высвобождаясь, и это не стоило никаких усилий – каун отпустил меня раньше, чем даже явилась мысль отойти на шаг.

– Ну, «юношей» я бы не стал его называть, – усмехнулся Фернрод.

– Но его отец был другом Лаэрлинда и одним из лучших воинов в гвардии владыки после войны.

– О, вот как… – неопределённо протянул Фернрод.

Я хотела обернуться к кауну, чтобы лучше понять странные нотки, прозвучавшие в его голосе – то ли сожаление, то ли тень недоверия, то ли попросту извечный сарказм. Но тут сын Гветира шагнул навстречу Эленмару и вскинул оружие:

– Я одержал победу над молодым стражем, мэллон. Но хотел бы проверить свои умения с более опытным соперником. Не скрестишь ли и ты со мною клинки? – Казалось, что Эленмар колеблется, и Гветан чуть прищурился, пряча насмешку, так и не коснувшуюся губ: – Или в сражении стражи владыки все равны?

Напрягшись, словно струна, Леголас стиснул рукоять оружия у пояса и я едва успела шагнуть к нему, предостерегающе кладя руку на плечо. Эленмар же, напротив, ни капли самообладания не растерял.

– Не отвечу за всех стражей, мэллон, – спокойно ответил он, – со всеми меня не сводил случай скрестить клинки.

– Так давай же, я могу даже уступить первый удар, – продолжал бесцеремонно настаивать Гветан.

– Нет, друг. Вынужден отказаться, – Эленмар вежливо поклонился, не обращая ни малейшего внимания на обнажённое оружие у своего лица.

Я прекрасно знала его умения и опыт, и ни малейшего сомнения не вызывал исход возможного поединка, но наблюдать за ними всё же было тревожно. Слишком уж распалила скорая победа гостя-рыбака, слишком уж откровенным вызовом горел его взгляд.

– Ты гость, – продолжал между тем Эленмар, – гость владыки Трандуиля. И мой долг – долг стража – хранить твой покой и безопасность, а не подвергать сомнению умение обращаться с оружием. К тому же у меня нет и не может быть подобных сомнений – когда-то я хорошо знал твоего отца.

Эленмар приложил руку к груди и ещё раз склонил голову, но Гветан явно не считал разговор оконченным.

– Что не позволяет совершить долг страже, то наверняка может сделать сын короля. Разве не так? – он повернулся в нашу сторону.

И мне стало ясно, что имел в виду Леголас, говоря о вызове, который обойти было нельзя…

Не успела я крепче стиснуть плечо эрниля, чтобы призвать к спокойствию, как вдруг мы оба оказались словно задвинуты за спину Фернрода.

– Сильно сомневаюсь, Гветан Хэнаэг*, что в обязанности эрниля входит развлечение гостей поединками, – бесстрастным тоном, не являя ни малейшей эмоции, произнёс он.

И тем разительнее прозвучало в его устах насмешливое прозвище, которое заменило имя отца Гветана.

По собравшимся на поляне зрителям пролетел шепоток, сам Гветан подобрался, оценивая кауна, а я прикрыла глаза, безуспешно пытаясь успокоиться – с каждым мгновением ситуация только ухудшалась. И сложно было предугадать дальнейшее.

– Но мне кажется, Хэнаэг, что на этой поляне найдётся для тебя достойный соперник. И ему не придётся переступать ни через долг стража, ни через гостеприимство, – продолжал каун. – Я такой же гость в здешних землях, как и ты. И потому без излишних сомнений приму твой вызов. Ты согласен?