Текст книги "Противостояние душ (СИ)"

Автор книги: Langsuir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 44 страниц)

Он мне спать не давал,

Он с восходом вставал,

А вчера не вернулся из боя.

То, что пусто теперь не про то разговор,

Вдруг заметил я нас было двое,

Для меня будто ветром задуло костер,

Когда он не вернулся из боя.

Нынче вырвалась словно из плена весна,

По ошибке окликнул его я,

Друг оставь покурить, а в ответ тишина,

Он вчера не вернулся из боя.

– Лицемерные твари, – вдруг поднял свою голову Этьен, – сборище лицемерных тварей – вот вы кто. Шавки Магнуса Бейна, которые играются в семью, – произнес он, глядя в кошачьи глаза. – Умерла Сэра, а что волновало вас? Бедный Магнус, который переживает из-за потери своего соула, а как же наша потеря? Как же ваша хваленая семья? Или она работает только на Бейна? Ой, бедный Магнус так переживает. Да что ты вообще сделал для других? А, Бейн? Жалкий, ничтожный… Выезжаешь за счет своей смазливой мордашки, на которую все ведутся. Локи, Логан, Дориан… И сейчас… Кендра умерла, а что беспокоило всех? Бедный, несчастный ослепший Дорианчик. Конечно, братик святого Бейна будет страдать, если соул, которого он так любит трахать, вдруг потеряет зрение. Этим же ты занимался, Макс? Как всегда трахал Дориана? Вам плевать на всех, – выплюнул он, – Бейн собрал вокруг себя подпевал, которые превозносят его, хотя на деле он никто. Да, я был бы счастлив, если бы ты, Павус, никогда больше не увидел бы ничего. Ты всегда был самой верной собачкой Магнуса, хотя был даже не достоин места в его постели, – фыркнул он, – хоть братик его тебя подобрал. А ты, Логан? Вроде бы лучший друг соула погиб, но и ты как верная собачонка побежал за Бейном, был бы хвост – ты при этом бы вилял. Все должна спасти Дорианчика. Ведь так сказал Бейн. А ты, Магнус, самая лицемерная сволочь. Ты делаешь вид, что тебе есть до всех дело, но на самом дле тебя волнует лишь твоя поганая, прогнившая шкура. Я ненавижу каждого из вас. Вы лишь играете в семью, и в горе…

Бальтазар, который задумчиво обнимал гитару, думая о Зевране, поднял в конец охреневший взгляд на парня. Он даже не сразу понял, о чем тот говорит с такой ненавистью. Макс взвился на ноги, сжимая руки в кулаки.

– Макс, не надо, – вцепился в его руку Дориан, разворачивая к себе, – родной, прошу, – выглядел Павус из рук вон плохо, но не мог позволить любимому ввязываться в драку, – обними меня, прошу. Мне так нужен ты. Рядом, – он прижался всем телом к соулу.

Максвелл обнял его крепко, прижал к себе, но был напряженный, весь готовый кинуться в бой. Услышав эти слова, он готов был как минимум избить парня до потери сознания, а может и потом бы добавил еще. Его любовь всей жизни, а еще и его брата – и такими словами… Он не мог даже от гнева, от ярости даже разжать кулаки, так и обнимал Дориана.

Алек тоже вскочил, замирая перед диваном, словно прикрывал Магнуса своим телом, но не собирался бросаться и бить парня.

– То, что тебе больно, не позволяет тебе делать больно другим, – голос Алека звенел от злости и отчаяния. Ему хотелось прокрутить время назад, чтоб Магнус не услышал этих злых слов.

– Не надо, Александр, – произнес Бейн, обходя своего соула и вставая перед Этьеном, – ударь меня, Реми, – произнес он, – я же заслужил это. Я ничего не сделал. Ты прав.

– Лучше меня, – выпутался из объятий Макса Дориан и встал рядом с Магнусом, – я же его верная собачонка.

– Да идите вы оба, – вдруг встал Андерс, обошел своих друзей и, схватив Реми за шкирку, потащил в коридор, – я с тобой церемониться не буду, – сказал он, – получишь и за Дориана, и за Магнуса, – сказал мутант, выпихивая парня за дверь.

Логан молча встал, глянул на Бальтазара и вышел вслед за парнями за дверь.

– Сейчас вернутся, – сказал Локи, оказываясь рядом с Дорианом и Магнусом, – если кто и приведет его в чувства, то это Андерс.

Бальт молча отложил гитару, взял оставленный Логаном полуполный стакан и выпил залпом. Отчаянно не с кем было переглядываться, читая мысли друг друга буквально по взгляду. Он устал и ему совсем не хотелось ничего разруливать. Можно лишь поверить Локи, что Андерс справится. Гамбит оставался классным парнем, в душу которого он так, оказывается, и не заглянул.

Макс молча обнял Дориана. Алек прижался к Магнусу. Гейб несколько был встревожен, потому что стал откуда-то выколупывать из карманов конфеты и есть их, разбрасывая фантики по постели. Гаррет, который вскочил тоже, растерянным взглядом смотрел на Бальтазара. А тот словно бы нарочно, ощущая взгляд на себе, не стал смотреть в ответ, а налил себе виски в стакан и снова залпом выпил. Вечер памяти весело закончился.

– Макс, – шепнул Дори, – позаботься о брате. Я выйду, вдруг надо восстановить Андерса или Гамбита.

Гаррет, не дождавшись разрешения или хотя бы какой-то реакции от Бальтазара, выскочил за дверь сразу же за Дорианом.

– Как ты? – Макс вглядывался в глаза брата.

– В норме, – сказал Бейн, – меня не задевают слова Гамбита, поэтому я не стал ему разбивать лицо, – пожал плечами Бейн, – хотя, откровенно говоря, стоило. Этьен перегнул палку, это привело бы его в чувство. Привело бы всех в чувства. Андерс вполне способен справится с Реми, да и с ним Логан и Дориан, да и Гаррет, судя по всему, помчался туда же. Мне не о чем беспокоиться, – сказал мутант, – все это я слышал и раньше. Не мне больше всего грубых слов сказал Этьен.

– А кому, Дориану? – Макс смотрел ему в глаза. – И кто же тебе такое говорил раньше?

– Не знаю, как думает Дориан, но судя по его лицу его только что морально уничтожили, но ты рядом и он держится, – пожал плечами Магнус, глядя на брата, – да была у нас пара случаев и пара стычек в Ордене из-за Кайлы. Нам всем тогда досталось, хотя им досталось больше, ибо разъяренного Логана не могут оттащить даже пятеро мутантов, – пожал плечами Бейн, – ладно, я думаю, что мне стоит их проверить. Я ненадолго, – обернулся он к Алеку.

Алек молча кивнул, отпуская Магнуса из объятий.

– Я с тобой, – проговорил Макс.

– Не думаю, что сейчас это удачная идея, Макс, – мягко произнес Магнус, – я лучше сам.

– О, нет, – простонал Локи, – только этого нам не хватало. Прости, мой ангел, но я должен пойти к друзьям. Я им нужен, – произнес Лафейсон, оглянулся на Кастиэля, все еще сидящего на диване, тот был в немом шоке от сцены, но кивнуть смог.

Макс оглянулся на Бальтазара, но тот лишь молча протянул ему стакан с виски. Бальт нынче был не в состоянии утешать. Но если Гейб продолжит жрать конфеты на постели, то дать в морду парню он сможет. Габриэль как почувствовал, стал собирать фантики. Алек присел возле Бальта на столик.

– Хорошая была песня, – сказал Лайтвуд тихо.

Бальт промолчал. «Да пошел ты», – единственный ответ, который напрашивался, он мог произнести вслух только в адрес одного человека в мире. Только его уже не было в живых.

***

Ребят Гаррет нашёл в комнате Гамбита и Гейба. Реми сидел на кровати, прикладывая лёд к разбитой губе. Андерс делал тоже самое, но разбита у него была бровь. Дориан и Логан стояли в стороне, причём Джеймс придерживал Павуса за плечи. Парень был явно в каком-то потерянном состоянии.

– Извиняться даже не планирую, – фыркнул Этьен, глядя на Дори и Логана.

– Никто и не просит, – фыркнул Джеймс, – мы здесь на случай, если ты покалечишь Андерса.

– Эх, я пропустил как мой соул дерется, – это было бы весёлая шутка, если бы при этом Гаррет не был бы серьезным. Он присел рядом с Андерсом, отбирая лед и рассматривая бровь. Проступала кровь. Но вроде рассечение было не большим и можно было не тащить парня к Лане зашивать. Поэтому сам уже приложил лед.

– О, я был крут, – рассмеялся Андерс, – думаю, что ты, северный викинг, мог бы мной гордиться, – пихнул он в плечо Гаррета.

– Подтверждаю, – встрял Логан, – я успел поприсутствовать. Гаррет, твой соул сегодня был на высоте.

– Я тобой горжусь, даже если ты не дерешься, – Гаррет взял соула за руку, придирчиво рассматривая сбитые костяшки.

– Пойдём, Этьен, – подошёл к парню Дориан, – потренируемся.

Реми молча встал и вышел вслед за Павусом. Логан и Андерс проводили их взглядом, но за ними не пошли, видимо, решив, что парням стоит разобраться наедине. Через пару минут в комнате появился Магнус, а следом и Локи. Услышав, что Реми и Дори рванули в тренировочный зал – Бейн сорвался к ним, а Локи понёсся сообщить воинам, забывая, что умеет телепортироваться.

– Народ, – сказал Локи, влетая в комнату, – Этьен разбил бровь Андерсу, а теперь они выясняют в тренировочном зале отношения с Дорианом. Бейн уже улетел к ним. Надо идти разнимать, пока они друг друга не покалечили – Реми в ярости дерётся, как псих. Если Андерса он сильно ударить не в силах, то Дори он способен покалечить очень даже хорошо.

Хоть Бальтазар был к двери дальше всех, но он каким-то образом обошел всех и первым вылетел в коридор. За ним, не отставая, погнал Макс, Алек, а Кас кинулся к Локи.

– Все так плохо? – спросил он на ходу.

– Этьен в ярости, Дориан просто разбит, уничтожен, раздавлен, – сказал Локи, – хорошо, если удары блокировать будет, а не даст Реми сорвать всю злость на себе, – горько произнес Лафейсон, – Андерс и Логан не должны были их отпускать. Но Магнус успеет. Я уверен.

Сзади всех плелся Габриэль.

***

Этьен дрался яростно, безумно, словно хотел уничтожить Дориана. Словно именно мутант напротив был источником его боли, его главной проблемой. Источником этого чертового чувства, что раздирало его изнутри, уничтожая все, заполняя его существо, выворачивая его наизнанку. Павус умело блокировал все удары шеста, но Реми удалось со всей силы нанести удар концом шеста в лицо, пока Дори блокировал удар снизу и замешкался. Павус отскочил, успевая сделать подсечку и Гамбит упал на спину, но тут же вскочил на ноги, он готов был разорвать своего противника, но, увидев кровь на лице своего друга, замер. Он вдруг осознал, что дерётся, бросается на того, кто всегда был и будет его другом, частью его семьи. Его боль настолько лишила его рассудка, что он сорвался на тех, кого так любил. На Магнуса, с которым они провернули кучу авантюр и весело смеялись, распивая коктейли или вымотанные после тренировок помогали дотащиться друг другу до комнаты. На Дори, который утешал его, когда он напившись в хлам, вывалил на парня всю правду о чувствах к Андерсу, о чувстве вины, которое испытывал, глядя на Кен. И Павус слушал и никому не рассказал. На Логана, который всегда делился регенерацией, таскал пьяного Гамбита в комнату и всегда был готов придти на помощь, прикрывая своим адамантиевым скелетом. На Андерса… Андерса, которого Реми любил всем сердцем. Шест с грохотом упал на пол, а парень в два шага оказался возле Дориана, заключая его в объятия.

– Прости, Дори, умоляю, прости. Я идиот, я сволочь. Я настолько погрузился в своё горе, так хотел сорвать злость и бессилие, что выбрал тех, кто мне не ответит. Тех, кто любит меня. Прости, Дориан, прости. Вы моя семья, мои друзья, частичка моего сердца и моей души. Прости, – шептал он, чувствуя, что Дориан обнимает его в ответ. Футболка на Гамбите пропиталась кровью Павуса, но оба словно и не замечали этого.

– Все хорошо, Этьен, все хорошо. Ты выпустил пар, теперь выговорись. Я буду слушать. Ты так долго носил в себе боль, но смерть Кен вскрыла нарыв. На тебя навалилось сразу все. И вина, и отчаяние, и боль. Ты растерян, ты надломлен, но я с тобой, Реми. Я твой друг и я буду рядом. Я помогу, слышишь, помогу, – произнёс он.

– Живы, – выдохнул влетевший Бейн.

– Магнус, я… – начал Гамбит.

– Иди к черту, Этьен, – подходя к ним и крепко обнимая друга, сказал Бейн, – даже не вздумай извиняться. Я все понимаю. К тому же видели, как мой соул меня защищал, – пихнул он Этьена в плечо, доставая из кармана платок и протягивая Дори.

Тот принялся стирать с лица кровь одной рукой, второй все ещё обнимая Этьена. Гамбит же прижимал к себе двух своих друзей так крепко, как мог, словно его объятия могли перечеркнуть все сказанное им ранее.

Бальтазар влетел первым, притормозил, заметив, что ребята обнимаются. Но кровь выцепил взглядом и, когда они обратили на них внимание, подскочил.

– Научились у нас плохому – выяснять отношения на кулаках и оружии, – фыркнул Бальт, осматривая нос Дориана. – Но сломали нос не тому, кому следовало бы, – перевел взгляд на разбитую губу Гамбита, ухмыльнулся, – слабо отделался, Гам, – и крикнул вбегающему Алеку, – Алек, Джея тащи сюда, – Макса Бальт трогать не стал, тот подбежал, бледнея на ходу, и остановился рядом с Бальтом, беря за руку Дори.

– Я в норме, – сказал Дори, – всего лишь нос. Макс, будешь любить меня со сломанным носом, – старательно улыбался Дори, сжимая руку соула, – не надо мне регенерации – я и так шикарен.

– Дори, – начал было Этьен, но парень остановил его жестом руки.

– Мы все выяснили, Реми, я не держу на тебя зла, – произнес Дориан, – и я всегда буду рядом, потому что ни черта не хорошо и ни черта хорошо не будет. Но поворачивать назад уже поздно.

– Давай-ка мы все-таки воспользуемся услугами Джея, – усмехнулся Магнус, обнимая друга за плечи, – а то он еще расстроится, – рассмеялся Бейн, а Логан уже появился в зале и поспешил к Дориану, – ты же знаешь, ч то я рядом, – шепнул он на ухо своему другу, Дори лишь слегка улыбнулся в ответ.

Парень неохотно снял кулон, взял руку Логана и его нос мгновенно стал прежним. Реми и Андерс от услуг Росомахи отказались. Алек, который пришел вместе с Логаном, Гарретом и Андерсом, сразу же оказался рядом с Магнусом и приобнял его за талию, встревоженно следя за всем происходящим.

Как только Дориан отпустил руку Логана, тот отступил на шаг.

Баьтазар обратился к парням. – Вы все? Тренировка окончена? Или вас стоит развести по комнатам сперва, чем вернуться к литрам виски?

– Мы сами справимся, – произнес Дориан, – иди к своим литрам уже, Бальт, – рассмеялся парень.

– Мне кажется, тебе тоже необходимо выпить, – Бальтазар смотрел на Дориана прямым взглядом, – ты как индикатор состояния семьи. Если ты не в себе, значит, в семье нелады.

– Бальт, все хорошо, – сказал Дори, – мне просто нужно отдохнуть, а выпивка есть и в нашей комнате. Тебе тяжело, мне тяжело, всем тяжело сейчас. Всем больно. Просто думаю, что конкретно сейчас нам лучше всего попереживать в компании только соулов. Но знай, что мы семья и мы все равно все вместе, – сказал Дори, обнял Бальта и, держа Макса за руку, пошел к выходу из зала.

– Пожалуй, да, – простонал Локи, – это все. Это надо побыть наедине, – сказал он и пошёл тоже из зала, – я пожалуй спать, меня достал этот день.

Кас молча последовал за ним. Все остальные тоже стали молча расходиться.

***

– Макс, – обернулся Дори на парня, – я хочу пару минут побыть один, – выдохнул он, прижимаясь к соулу, – дай мне просто пару минут, прошу, – шепнул он и заходя в ванну, закрыл дверь.

Дориан закрылся в ванной и просто стоял под струями тёплой воды, раз за разом поокручивая в голове слова Этьена. Разбирая каждый кусочек его проникновенного монолога, касаясь внутри себя и пытаясь понять, что так болезненно резануло его по сердцу. Он должен был найти ответ. Он снова чувствовал себя четырнадцатилетним подростком: потерянным, одиноким, запутавшимся и беззащитным. Словно тот нарыв, который сегодня взорвался в Этьене – сидел и в самом Павусе. Но где, а главное – как его вскрыть. Как позволить самому себе очиститься, найти источник проблемы, вырвать его с корнем. Он чувствовал отчаяние и беспомощность. И Андерс, который бросился их защищать. Горящие глаза парня, в которых не было ненависти. Была лишь боль и решимость. Трудный выбор между друзьями… Между необходимостью защитить, но кого и, главное, от кого защищать. Растерянность. Эта растерянность, которая была в Андерсе. Дори отдал бы все, лишь бы не заставлять друга делать выбор. На тот момент ему показалось, что время для него остановилось. Павус чувствовал, что он надломлен. Он словно оказался без панциря, без своей вечной защиты. Слова Этьена прошлись по живому, беззащитному сердцу Дориана. По каждому оголенному нерву яркой вспышкой боли. Эта ядерная смесь из боли, отчаяния и бессилия душила его изнутри. Но ведь это не правда, не правда, черт возьми, он смог защитить себя, он смог постоять за себя. Но почему от этого только больнее. Парень ударил кулаком по стенке душа. Сегодня он чувствовал себя потерянным и почему-то одиноким. Словно он предал сам себя.

Дориан вышел из ванной, облокотился на стену и прикрыл глаза. Макс молча смотрел на него. Все это время он терпеливо ждал Дори, надеясь, что тот все объяснит.

– Это не должен был быть Андерс, – горько выдохнул Дориан, глядя в глаза Макса, он должен был все объяснить соулу. – Это должен был быть кто угодно, только не он. Он не должен был бить Этьена, тем более заступаясь за меня, – в глазах Дори была боль, – я не должен был этого допустить. Но слова Реми так ранили меня, что я просто растерялся. Я знал лишь одно, что ты его бить не должен. Я думал лишь о тебе. А потом я почувствовал себя бессильным, беспомощным и беззащитным, словно меня перебросило лет на шесть назад, когда я был испуганным подростком, который видел во всём угрозу и который не мог за себя постоять, – выдохнул он, – но я не должен был позволять Андерсу заступаться за меня. За Магнуса. Я способен на это сам. Ведь тебя я остановил.

Макс сгреб Дориана в охапку, крепко прижимая к себе, словно от крепости его объятий боль Дори будет уходить быстрее, чем ближе к себе он прижмет парня. – Любимый, – Макс заглянул в глаза Дори, – ты способен на все, абсолютно на все. Но ребята, они все тебя любят. И Этьена любят. И Гам любит тебя. И Андерса. А Андерс сделал то, что мог для любимых. Я послушал тебя, я был с тобой и это к лучшему. Я когда злой – не умею сдерживать удар. И я бы не один нанес, – он повел головой и на секунду даже скрежетнул зубами от злости, вспоминая, что именно говорил Этьен. Если бы на его месте был бы Зев, или Гарр, или Бальт – он бы их порвал на куски. Только ребята никогда не высказывали подобное вот так в лицо с ненавистью в голосе. Макс перевел дыхание, сказал дальше: – И кто, кроме Андерса, как раз бы и смог показать Этьену, что он не прав? Кто имел право бить Гама? Те, кто его любит. – Макс поморщился. Его речь ему самому не понравилась, но слова уже были произнесены.

– Я, – сказал Дориан, – или Магнус. Кто угодно, но не Андерс. Ведь ему пришлось выбирать между нами. Это неправильно. Не он должен меня защищать, понимаешь? Он не должен бить друга из-за меня. Реми хотел задеть меня, а не Андерса. Я понимаю зачем и я не злюсь на Этьена. Да, я не в состоянии злиться ни на кого из них дольше пяти секунд, – усмехнулся Дориан, – тот парень, о котором говорила Кендра – это Андерс. Ты прав, Этьен любит его. Только вот его любовь далека от дружеской, хотя блондин об этом не знает. И это все чертовски неправильно. Поэтому Реми сорвался. Эта боль от его дурацких чувств, чувство вины, которым он терзал себя с тех пор, как расстался с Кен, смерть Кендры выковырнула этот нарыв и ярость, бессилие, отчаяние – все это вылилось из Реми. А что на нас с Магнусом – я даже не удивлён, – сказал Дори.

– Гарр был прав, – невесело усмехнулся Макс, – он уже давно нам говорил, что Гамбит любит Андерса. Он же сам по уши влюблен в блондина и не мог не заметить этого своим ревнивым взглядом… так чего он выбрал тебя и Магнуса в качестве своей цели?

– Он как-то по пьяни сказал, что если бы не Магнус, то Блонди обратил бы на него внимание. У него странная логика немного, – пожал плечами Дориан, – а я знаю о его привязанности. Единственный, кому он рассказал, напившись, а потом мы это обсуждали. Я думаю, что другие может и догадываются, но этого никто не обсуждает. Или, может быть, он правда думает, что мы с Бейном были близки, подобные слухи ходили по Ордену, правда мы их не отрицали. Нам было все равно на подобные глупости. В общем, Этьен свято верил, что между ним и Андерсом стоит именно Бейн. Может, потому что цепь этих идиотских привязанностей заканчивалась на Магнусе. Но твой брат никогда и не в кого не был влюблён в Ордене. Его до Александра вообще все эти чувства не особо волновали, – пожал плечами Дор.

– Только Магнуса это не задело вроде бы. Только тебя, – Макс сжимал Дори в объятьях и не отводил взгляда от любимых глаз.

– Бейн никогда не реагирует на слова, Этьен умён и он это знает. Может, конечно, он набросился на меня, потому что ты брат Магнуса и он думал, что Бейна это заденет. И Реми умеет бить по больному, ему телепатом не надо быть, чтобы прочесть человека. Но я понимаю его – он столько лет страдал из-за чувств к Андерсу. Спал с ним, прикасался и знал, что никогда не получит ответа. Знал, что его любовь отдала своё сердце другому. Это больно. Это вообще все так сложно. Чувства, эмоции, обиды. У нас там даже не треугольник любовный, а многоугольник, – усмехнулся Дориан, – и сейчас все это всплыло как взрыв и задевая всех вокруг. У вас таких проблем нет, – усмехнулся он, – у вас не было столь сильных переплетений чувств, а мы живём эмоциями.

– Да уж, – хмыкнул Макс. – у нас все как-то проще. Может, нас приучали, что мы должны быть безэмоциональными пешками в войне, но и зато, когда чувство приходит – оно чистое, яркое и незамутненное. Как моя любовь к тебе. И нам легче действовать и легче жить… тебе полегчало? – Макс взял лицо Дори в ладони, всматриваясь в знакомую глубину серебристых глаз.

– Я не знаю, – честно сказал Дориан, – мне спокойнее, когда ты рядом. Но я не могу разобраться в том, что чувствую. В том, что так сильно зацепило меня в словах Реми, – выдохнул Дориан, – и я не представляю, что может случится ещё. Словно каждый из нас может рано или поздно сорваться. А насчёт любви – не знаю. Может, быть кому-то нужна первая неудачная любовь, чтобы острее почувствовать вторую. Как в случае с Локи. Мне сравнивать не с чем – у меня ни к кому не было чувств до тебя, – произнёс Дори.

– Это жизнь, Дори, – Макс легко поцеловал Дориана в губы и прижал к себе. – Каждого можно достать. Тем или другим. Я знаю кого из воинов чем можно вывести из себя. И они сорвутся, но в отличие от некоторых из вас, даже если мне будет хреново – я не буду им делать больно. Это как-то нечестно. Словно бы если ты страдаешь, с тобой должен страдать весь мир…

– Иногда нужно сорваться, – выдохнул Дориан, – даже если это нечестно, а может, эта встряска была нужна не только ему, – пожал он плечами, прижимаясь к Максу, – никто от этого не застрахован. Порой эмоции куда сильнее разума. На месте Этьена мог быть любой из нас. Разве что исключая Логана. Он не даёт эмоциям брать верх, почти никогда, и до такого точно его довести невозможно, – сказал Дориан, – ну, и чем же можно вывести тебя? – улыбнулся Дориан, глядя в глаза Макса, – откроешь мне эту страшную тайну?

– Ты прав, иногда срываться нужно, – кивнул Макс, – иногда это единственное, когда накипело… – он засмеялся. – Дать тебе в руки оружие против себя самого?

– Боишься, что я буду его использовать? – усмехнулся Дориан, выгибая бровь, – неужели ты боишься меня, Макс? – рассмеялся он.

– Я боюсь холодного и закрытого Дориана, – усмехнулся Макс и добавил серьёзнее: – потому что я боюсь, что однажды ты останешься таким навсегда, потому что что-то заставит тебя забыть обо мне, о твоей любви ко мне.

– Не говори глупостей, Макс, просто порой мне бывает трудно понять самого себя, а не то, чтобы объяснить что-то, но я в конечном итоге всегда найду слова. Для тебя всегда, – улыбнулся Дориан, – но я вспомнил, как ты меня услышал и послушал. Ты же готов исполнить любой мой приказ, – промурлыкал он, наваливаясь на Максвелла всем своим телом, – ты же не хочешь меня расстраивать? Ведь так, Макс? – изогнул бровь Дори.

Макс засмеялся. – То есть про оружие можно не рассказывать? – Максу мгновенно полегчало. С его Дори все в порядке, – ни в коем случае, любимый.

– Сперва рассказывай про оружие, – усмехнулся Дориан, покрывая шею Максвелла, – ведь ты хочешь, чтобы мы зашли дальше поцелуев, Макс?

Макс засмеялся снова. Он перенервничал и теперь расслаблялся. – Вообще-то про то, что выводит меня сейчас из себя – ты и так знаешь. Личности вроде Скотти, которые на тебя смотрят с интересом, – Макс ухмыльнулся, – а раньше я очень плохо реагировал, когда начинали про Магнуса или мутантов гадости говорить, но это было давным-давно.

– О, если объявится ещё хоть одна мерзкая личность вроде Дейка, то я лично одолжу тебе свой кулон, а Магнуса и Алека попрошу её подержать, – рассмеялся Дори, руками забираясь под футболку Макса и гладя его живот и грудь, а сам неотрывно смотрел в глаза, – потому что никто, слышишь, Макс, никто не смеет вставать между нами, – прошипел Дори и прильнул к губам Максвелла в нежном, но довольно настойчивом поцелуе.

– Так какие приказы ты заготовил для меня, мой повелитель? – промурчал Макс, с удовольствием запуская руки под футболку Дори и изучая спину и поясницу соула.

– Для начала ты должен избавиться от нашей одежды, – рассмеялся Дори, – а затем я хочу, чтобы ты покрыл каждый миллиметр моей кожи своими поцелуями. Я приказываю тебе, Макс, любить меня всю ночь так, как можешь только ты, – шептал Дориан, продолжая руками скользить по столь желанному телу соула, – повелитель хочет, чтобы его полюбили так, чтобы он завтра еле встал с постели. Ты справишься, мой Макс? – прошёлся Дориан языком по шее Максвелла, слегка прикусывая нежную кожу.

– О, это слишком легко для меня, мой Дори, – усмехнулся Макс, прижимая его к себе. – я бы даже без приказов это сделал.

– Люблю тебя, Макс, – улыбнулся Дориан, – безумно люблю, – целуя лицо и губы соула, шептал Дориан.

– А я тебя, Дориан, невероятно сильно люблю, – вторил ему Макс, покрывая все тело любимого поцелуями.

Комментарий к Ссоры

*Использованы тексты песен КиШа и Высоцкого.

========== Переживания и развлечения ==========

Когда Логан зашел в комнату, Бальтазар как примерная хозяюшка убрал уже гитару в чехол, помыл стаканы, поставил бутылки виски в бар, правда, с одной почти пустой он не расставался, собирая фантики с постели и бурча что-то себе под нос. Заметив Логана, он салютнул ему бутылкой. При том что бутылка была почти пустая – Бальт не был пьян.

– Если карамельная зараза будет снова жрать что-либо на нашей постели, сделай ему больно. Потому что если больно ему сделаю я – то он не доживет и до утра. Совсем парень забыл о неприкасаемости моей постели в Ордене.

– О, конечно, сделаю я. Моя физическая сила куда уступает твоей, – фыркнул Логан, – ты в целом как? Я бы посчитал этот денёк самым дрянным за все время, что мы знакомы и вписал бы его в пятёрку самых дрянных дней моей жизни, а жизнь у меня была не самая радужная, – усмехнулся парень.

– Я думаю, ты бы мог найти где-то внутри себя жалость к этому парню. Ты же знаешь его меньше меня, – фыркнул Бальтазар, – целиком – еще не пьян. О, забавно, я бы послушал про четыре остальных дня. Все равно спать как бы еще рано, – Бальтазар почти радостно отправился к бару.

– Смерть родителей, смерть Виктора, хотя уже не смерть, день операции и следующий за ней день, – пожал плечами Логан, – ладно, я знаю, что мы договорились без всяких розовых соплей, но не надо делать вид, что все в порядке, – произнес парень, подходя к Бальту и крепко того обнимая, – потому что ни черта не в порядке и ни черта в порядке не будет. Позволь мне помочь тебе справиться с этим, не делай вид, что тебе не больно. Хватит делать вид, что ты несгибаемый. Мы все люди и все имеем право на слабости.

Бальтазар полминуты молчал, словно размышляя над словами Джея, а потом обнял соула за талию, прижавшись к нему, заметно расслабляясь. Заговорил негромко: – Я уже сотню раз прокрутил то, что случилось. С вариациями, кто где был, и кто где мог бы быть. Что бы мог сделать я, или ты. Или мы вместе… В любом варианте они бы погибли. А я так хотел найти виноватого. Боль притупляется, когда ее глушит ненависть или жажда мести. Я готов даже ненавидеть себя, но, черт возьми, они не погибли бы лишь в том случае, если бы остались на базе. Но тогда бы погибли другие или мы все. Лишь теперь, потеряв его, я осознал, сколько он значил для меня, сколько моего времени и моей жизни занимал. Вы пришли семьей, но вас было семеро. И Гамбит. А нас было двое. Двое против всего мира. Да, и друзья, но они были, а Зев был… Он был больше чем друг, чем брат, чем вся семья, отец и мать, все вместе, да и то, трудно выразить. У него не было семьи, у меня не было семьи, и мы заменили друг другу больше, гораздо больше. Он смеялся, когда я позволял себе гримасу боли, я смеялся, когда он вдруг загорался надеждой найти мать и вновь ловил пустоту… Мы помогали преодолевать слабости, боль, горе и были сильными благодаря друг другу. Мы никогда не говори по душам, но мы посылали друг друга и это было сродни «люблю тебя»… А когда он влюбился в Кен, когда они сошлись, и я увидел, что он счастлив – был счастлив и я. И, черт возьми, только я видел, что он поменялся, только я видел те мелкие знаки внимания, что делал он по отношению к ней – и я готов отдать душу за нее, потому что он нашел то, о чем мечтал с детства, нашел в ней дом, семью, жизнь. И мы лишились их, – он вздохнул, потом посмотрел Джею в глаза. – Меня одно радует, что если погибнешь ты, я не буду чувствовать боли, не останусь один, не буду каждый раз напоминать себе, что тебя уже нет. Соул-связь – милосердная хрень… Потому как иначе, я уверен, боль будет такая же, а может и сильнее… Но никого не будет больше, кто будет рядом, кто поможет справиться. Кто напомнит, как быть сильным и несгибаемым…

– Не правда, Бальтазар, – выдохнул Логан, – мы все есть у тебя. У каждого из вас. Мы пришли всемером, мы встретили вас и преодолевая недопонимания, через конфликты и ссоры – мы сплотились и приняли вас в свою семью, пустили вас в свои сердца, – сказал он, – Макс, Кас, Алек, Гаррет – они дороги мне так же, как Этьен, Магнус, Дориан и Локи. Ты дорог мне, хотя я был уверен, что после Кайлы не смогу никого пустить в свое сердце. Что не смогу любить после того, как потерял ее – я ошибся. Может, и тебе стоит пустить кого-то чуточку ближе к себе? Каждый из нас готов стать тебе другом, частью твоей семьи. Нельзя быть в одиночку, нельзя быть даже вдвоем – куда проще быть всем вместе. Я в любом случае буду с тобой, мой соул, но каждый готов быть здесь твоим другом – я знаю это. И мы не дадим тебе сломаться. Я не дам тебе сломаться, – произнес он.

– Я знаю, – Бальтазар улыбнулся, – я знаю, они все, как ни удивительно, лучшие, гораздо лучшие люди из тех, кого встречал я. Хорошие и славные. Каждый особенный, каждый интересный. Мне надо просто время, время привыкнуть, что может быть несколько по-настоящему дорогих людей. А так – я за каждого готов порвать кого угодно на тряпки… И не переживай за меня, Джей. Чтоб меня сломать – надо большее. Нужно чувство вины, к примеру. Ошибку, что я совершил, и из-за которой пострадали люди, которых я люблю… А Зев и Кен – они погибли в бою, без мучений, мгновенно, и вместе. Это лучшая смерть из возможных. И уж точно, Зев был бы не очень рад, узнав, что мы тут грустно обнимаемся. Он бы одобрил, если бы мы выпили хорошенько и/или занялись любовью, хотя, да, – Бальтазар усмехнулся, – у нас же табу на такие слова.