Текст книги "Супруг по контракту (СИ)"

Автор книги: Лана Танг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

–Да погоди ты загадками сыпать! Лучше расскажи, как все прошло, после того, как все ночью уснули?

–Да все в точности так, как ты и предвидел, Реналь, – скептически усмехнулся он. – Твой Ильвар использовал отвар мягкого действия, чтобы у принявших его создалось полное впечатление естественной усталости. Вы так старались напоить друг друга, что я с трудом сдерживал улыбку, исподтишка наблюдая за вами, за мной же особо никто не следил, и я только делал вид, что пью, в удобный момент скормив отличное мясное блюдо (с полезными травами!) сидящему рядом Имилину. Ну а потом все просто. Когда все захрапели, я тоже придурился спящим, и видел, как тихо вошли слуги Ильвара и перетащили Имилина к тебе в постель, не забыв снять с вас обоих одежду, потом встал, попинал братиков, убедившись, что оба отлично спят, после чего аккуратно уложил младшенького к распутному Глейнеру, привел тебя в должный вид и спокойно вернулся на свое место. Результат утром хорош, мы отлично справились, что скажешь, Реналь?

–Ты молодец, – похвалил я. – Теперь можно быть спокойным за свое будущее, ибо никто не навялит мне на воспитание чужого ребенка. Хотя, с другой стороны, прямо сейчас Ильвар разносит во все стороны своих слуг, выясняя причину неудачи. Он наверняка уже что-то прочухал и будет теперь бдительнее, хотя мне на это и наплевать, но вот мой омега может попасть в неприятности..

–Вот потому и не тяни время, лезь в карету, пока никто нас не видит, – поторопил Кай, – зря, что ли, я для тебя так старался? Лезь, говорю, дубина ты стоеросовая, неуж не дошло еще до твоей умной башки, о чем я тебе тут толкую?

Почти силой втолкнув меня внутрь повозки, он с силой захлопнул дверку и удалился с довольной усмешкой, оставив меня в замешательстве. Правда, длилось оно недолго – я уловил тонкий чарующий аромат моего омеги. Не доверяя обонянию, в изумлении оглянулся и увидел его, тихо сидящего в дальнем уголке большой и удобной Кайратовой кареты...

***

-Эйли? Ты здесь, но почему? – глупый вопрос слетел с моих губ прежде, чем я сообразил, что спрашивать об этом не надо. Кай раскусил меня, все мои вздохи, печаль и тревогу, частые отставания от головы колонны и излишнее внимание к едущим верхом слугам. Он понял, как дорог мне всадник в шелковой маске, к которому приставлены лучшие воины из моей личной охраны. Он понял мои желания, мои опасения и мои чувства, а потому и устроил мне тайную встречу с временным супругом. И когда только успел, хитрая бестия, вроде все утро был на виду?!

–Мой господин... – не менее удивленно отозвался омега, робко глядя в мою сторону. – Простите, ваш друг... он отозвал меня на улицу, сказав, что вы желаете повидаться со мной, но незаметно для путников, и поэтому я согласился пойти с ним и подождать вас здесь, но видя ваше недоумение, думаю, что не так все понял... Позвольте уйти и продолжить мой путь как обычно...

–Тише, малыш, – подвигаясь к нему, ласково прошептал я. – Не нужно никуда уходить, пожалуйста. Я так долго не видел тебя, не говорил с тобой, ты был от меня так далеко. Прости, что не оказывал тебе должного внимания, что мы не бывали вместе, и ты едешь в делегации на положении слуги, а не моего супруга.

–У вас уже есть супруг, мой господин, – спокойно отозвался он, – а я такой же слуга, как и все, так что чувствую себя на своем месте. Я рад, что могу сейчас быть возле вас и что вы тоже рады видеть меня, и я сделаю все, что вы скажете...

–Иди сюда, ко мне поближе, – осторожно снимая с него шляпу и развязывая тесемки маски, прошептал я. Глаза успели привыкнуть к полумраку кареты, и милое личико Эйли оказалось так близко, что сердце немедленно отозвалось во мне сладкой пронзительной болью. Как он невероятно хорош, как изящен и тонок, как идеально сложен, словно вылеплен рукой самого лучшего мастера в минуты наивысшего вдохновения! Полыхнувшая на меня синь очей затопила восторгом долгожданной встречи, зажгла нежностью, и я потянулся к нему, как к сокровищу, так неожиданно дарованному мне изменчивой и капризной судьбой. Кай прав, мне нельзя отдавать этому парню свое сердце, я не вынесу неизбежной разлуки и буду страдать по нему бесконечно. Мысль мелькнула во мне и исчезла, разум умолк, оставив одну безрассудную страстность, я ни о чем не хотел думать, а только ласкать его, безумно и нежно, вкладывая в каждое прикосновение всего себя и свою нерастраченную большую любовь...

Карета дрогнула и сдвинулась с места, но мягкие дорогие рессоры смягчили тряску на дорожных ухабах, плавно и бережно покачивая нас на волнах движения. Закрыв крючки на дверцах и наглухо задвинув занавески на окнах, мы с Эйли отгородились сейчас от всего мира, забыв о том, где мы, куда едем и что с нами будет потом, полностью поглощенные друг другом. Я ласково гладил его по лицу, прикосновения эти сводили с ума нас обоих, но я не спешил, растягивая до бесконечности томительное удовольствие от нашего первого настоящего раза.

Он тихо вздрагивал в моих руках, а я целовал его, осторожно и бережно, едва касаясь и почти не дыша: гладкий висок и упрямую переносицу, темные брови и нежные щеки, спускаясь на шею и чуть покусывая мочки его маленьких белых ушек. Первый поцелуй ошеломил нас обоих, так сладко было узнавать терпкий вкус его губ, пить жаркое прерывающееся дыхание, чувствуя, как постепенно расслабляются и подаются навстречу моим ласкам его невинные губы... Я что-то шептал в поцелуи, называя его всякими ласковыми именами, просил прощения за тот первый грубый раз, дрожащими пальцами расстегивал тугие крючки на его тунике, жадно припадая к тому, что открывалось под плотной тканью... Он позволял мне все, не выказывая ни страха, ни сопротивления, и только тихонько стонал, подставляя то шею, то обнажившуюся грудь под мои жаждущие нетерпеливые губы...

–Мой Эйли... "Любимый", – как мне хотелось сказать ему это, но я не сказал, малодушно страшась произнести вслух опасное слово. Если скажу, то признаюсь себе, что безумно люблю его, что не смогу отпустить, буду искать и найду, несмотря на запреты и волю родителя, брошу столицу и титул, и свою семью, уйду в странствия и совершу еще много недопустимых поступков. – Эйли, мой милый, ты так прекрасен... – я притянул его, почти полностью обнаженного, к себе на колени, и целовал уже где-то внизу, теплые бедра и плоский животик, сходя с ума от щемящей нежности и почти нестерпимого чувственного желания. – Эйли, мой Эйли, я так хочу тебя, – рука моя тянулась ниже, спуская с попки темные панталоны, и я не помнил себя от восторга, лаская открывшиеся моим рукам милые окружности, а он стонал и льнул ко мне ближе, бормоча что-то бессвязное и прерывистое...

–Мо-ой госп-поодин... – удалось разобрать мне его лепет, тихо срывавшийся с пересохших искусанных губ, – пож-жалуйс-ста, мо-й господ-дин....

–Не так, малыш, не надо так, – приподнимая его повыше и проникая пальцем в горячую скользкую дырочку, нежно и ласково прошептал я. У него цикл, точно цикл, как возбуждающе приятно в такие дни любить омегу! – Не называй господином, назови по имени... Эйли, пожалуйста... Здесь никого нет, кроме нас, и нам так хорошо наедине, ведь правда, мой хороший?

–Да... Рени... правда... – обхватывая меня за шею, он приподнялся еще немного, бесстыдно раскидывая стройные ножки, и тогда я вынул палец и медленно вошел в него, стараясь сделать это приятно и не причинить ему боли. – Так хорошо, мой Рени... я мечтал... давно... всегда мечтал... о тебе, мой единственный... – его лепет сделался бессвязным, переходя в шепот, и я закрыл глаза, нашел губами его губы и прервал эти стоны, не пытаясь разобрать, о чем он таком там бормочет. Карета мягко покачивалась, и мы любили друг друга, медленно и чувственно, сгорая в одном костре бесконечной страсти...

Глава 17

Эйлин (Эвальд люн Кассль)

Отправляясь на Аукцион, я убедил себя, что точно знаю свою предстоящую жизнь в качестве временного супруга. Мне казалось, что я полностью к ней готов и со всем справлюсь – нужно только потерпеть несколько неприятных ночей, пока незнакомый господин сделает ЭТО с моим телом, а потом, забеременев, я наверняка избавлюсь от его общества, потому что отпадет необходимость в телесных контактах, я подурнею и фигура испортится, да и лекаря обычно запрещали постельные утехи омегам в положении. Никаких чувств или теплых отношений между нами не предусмотрено, я выношу ребенка и спокойно уеду, ни о чем не сожалея, не вспоминая, не печалясь. Время контракта закончено, обязательства выполнены, он получил наследника, я – положенное вознаграждение.

Думаю, так бы оно все и было, купи меня любой из столичных господ. Но Реналь... Боги, ну почему непременно он? Почему судьба бросила меня в самое пекло сердечных страданий, соединив так противоестественно именно с тем единственным, о ком я тайно мечтал с пятнадцати лет? Почему именно с ним предстояло мне разделить постель в жалком качестве супруга по контракту, именно ему родить ребенка, а потом проститься навсегда, покинув столицу с разбитым на куски сердцем?

Зачем я оправдывался в тот первый вечер, когда он узнал меня и обвинил в мошенничестве? Не лучше ли было позволить ему думать обо мне плохо и выгнать взашей, не начав отношений? Я много думал об этом позже, оставшись один, не понимая из событий рокового вечера слишком многого, в том числе и его злость на меня, и то бешенство, с которым он требовал рассказать правду, ведь по большому счету ему должно быть совсем безразлично, честен я или лжив, ибо он выкупил в личное пользование только мое тело, но никак не душу. Он же вел себя как ревнивый собственник или... обманутый муж, только что уличивший в измене неверную половину.

Безумная ночь и утреннее лечение, его виноватый голос и нежные руки, так бережно прикасавшиеся к измученному страстью телу... все это повергло мой разум в хаос, не оставив места ни логике, ни здравому смыслу, и я уже не понимал, чего боюсь и чего желаю, – то ли немедленно убежать от него на край света, то ли поддаться безудержной тяге и насладиться сполна отпущенным нам годом, любить его безоглядно и ни о чем не думать...

Зачем он взял меня с собой в королевство Чонгун, почему не оставил в столице? Я ничего не знал о его семье и родственных взаимоотношениях, возможно, супруг или тесть были против меня, и Реналь опасался за мою безопасность? Или не хотел пропускать ни одного цикла для большей уверенности, что я выполню обязательства по контракту и быстрее принесу ему в дом желанного наследника?

Первые же дни путешествия полностью опровергли это предположение, – Реналь не подходил ко мне даже близко, поручив двум дюжим альфам из своей охраны, которые стерегли меня днем и ночью. Причина такой холодности вскоре стала понятна, – его законный супруг тоже ехал в составе делегации. Я столкнулся с ним на второе утро пути, выходя из конюшни, – некрасивым высокомерным омегой с недобрым тяжелым взглядом. Наши глаза на секунду встретились, и я внутренне содрогнулся, впервые столкнувшись лоб в лоб с жестокой правдой, которая прежде как-то не доходила до моего сознания. Если мне суждено родить Реналю наследника, я буду вынужден оставить его этому маленькому злому человечку, просверлившему меня насквозь узкими косыми глазками. Будет ли он относится по-доброму к чужому малышу?

Вот я дурак, что за бредовые мысли приходят в голову? Никакого малыша нет еще и в помине, а я уже пекусь о его будущей судьбе! Не правильнее ли поразмышлять сейчас о себе и своем собственном двусмысленном положении? Я ехал на юг, в родные места, и сердце стучало в груди часто и тревожно, ибо всегда существовала роковая возможность быть кем-то узнанным, и плюсом к тому из головы не выходили странные вопросы герцога о моем доме и семье, и не желаю ли я побыть с ними несколько дней. Он что-то знал или подозревал, а иначе почему смотрел на меня тогда с таким недоверием? Все чаще мелькала мысль бросить к чертям затею с контрактом и удрать из каравана, слишком горькой представлялась мне теперь предстоящая жизнь в поместье лан Эккелей в зависимом статусе супруга по контракту, когда я буду вынужден делить постель с любимым, зная, что все это временно, куплено и не по-настоящему, а каждый день неумолимо приближает разлуку с тем единственным, которому нельзя даже вскользь намекнуть о своих чувствах...

Стараясь отвлечься, я наблюдал за движением делегации, благо ехали мы в хвосте и все кареты и всадники были перед глазами. Как оказалось, я помнил из богатого детства гораздо больше, чем думал, вот и такой поезд, только поменьше, четко остался в памяти, когда незадолго до падения отца меня возили в поместье родителя-омеги, находившееся к северу от столицы. Тогда мы ехали с отцом Альвином в роскошной золоченой карете, и такие же важные слуги скакали сбоку по обеим сторонам, и на каждом привале меня поили чаем с любимыми черными бубликами, а мой воспитатель заботливо проверял, не сбились ли под панталонами шелковые чулочки...

"Наверно, я тоже кому-то был наречен тогда", – мелькнула нечаянно мысль, вызвав на лице грустную улыбку. Хорошо, что маска, и можно не следить за собой, да и какая теперь разница, кто из столичных богачей должен был принять меня в свою семью по достижении брачного возраста? Такие союзы редко приносят счастье и радость, не даром же знатные сыновья толпами ломятся на Аукцион в поисках крепкого крестьянского тела... Ну, вот, от чего ушли, к тому и вернулись, и думаю я опять о том же...

Спутники мои не отличались болтливостью, но кое-что незначительное мне все же удавалось от них услышать. Так я узнал, что "мой" Реналь, как глава делегации, имел полное право ехать с комфортом в головной карете, вместе со своим супругом, но он предпочел путешествовать верхом, уступив первенство старшему сыну Левого министра, отвечавшему за дипломатию и внешние связи. Я часто видел его, скачущего вдоль колонны, любуясь статью сильного тела и грацией прирожденного наездника – он успевал везде, где возникала какая-то заминка или спор, выслушивал жалобы и принимал решения, порой жестким приказным тоном заставляя недовольных утихомириться.

Под вечер седьмого дня пути слуги оживленно обсуждали предстоящую неудобную ночевку в какой-то маленькой деревушке. Один постоялый дом – для господ, а нам что останется, скорее всего крестьянские домишки или конюшни с сараями. По большому счету мне было все равно, где спать, лишь бы побыстрее вылезти из надоевшего за день седла, выполнить необходимые работы по уходу за лошадями и растянуться на первой попавшейся горизонтальной поверхности.

–Милон, все господа перед ужином идут в баню, после них мы, – обрадовал новостью один из спутников. – Сначала, как всегда, распрягаем кареты, потом поможешь накрыть столы и внести бутыли с вином, чтоб нам побыстрее освободиться и не пропустить самый лучший бархатный пар.

... осторожно поставив на стол большую бутыль с янтарным напитком, я бросил мимолетный взор на сидящих господ, и сердце тюкнуло в груди нестерпимой болью – я увидел Реналя, с влажными после парной каштановыми локонами, расслабленного и спокойного. Два верхние крючка на тунике расстегнуты, в прорезь видна гладкая грудь и сильные развитые ключицы, которые так невозможно красивы! Его супруг сидел близко, касаясь плечом, заглядывал в глаза, о чем-то с улыбкой ему говорил, аккуратно подливая вина в золоченый кубок... Сейчас они оба слегка захмелеют и лягут вместе на ложе любви, а что рядом полно народа, совсем неважно, я слышал, что господа давно не смущаются в пути такими мелочами...

Мучительная ревность, она ворвалась-таки в мое сердце и охватила железными тисками отчаянья все мое существо! Смешно и глупо, я понимал, что не имел на нее никаких прав, но она не уходила, терзала душу, рвала на части, вызывая на глазах жгучие слезы. Зачем, ну зачем мне все это, я не смогу, не выдержу, я сломаюсь... Все, решено, завтра вечером, когда до дома будет рукой подать, я убегу, я здесь лишний, чужой, я никому не нужен!

А братья? А больной отец? Наш рассыпающийся на глазах замок? Нет, мне нельзя думать только о себе, нельзя быть эгоистом, надо терпеть, я не имею права быть слабым!

...после бани мы, наконец, сели ужинать, и все, кроме меня, выпили изрядное количество янтарного вина, после чего сладко захрапели, едва успев добраться до общих постелей. Мои охранники-альфы тоже не подавали признаков жизни, что показалось мне весьма подозрительным, ибо они всегда спали вполуха. Что-то необычное затевалось этой ночью, какой-то заговор или предательство, не случайно вино оказало на путников усыпляющее действие, и я не мог уснуть, терзаемый волнением и смутной тревогой. Заметив, что двое оруженосцев, которые всегда сопровождали карету супруга Реналя, встали, я выждал несколько мгновений и последовал за ними, бесшумно крадучись по темным стенам малой залы постоялого двора – опыт детских подглядываний с галереи в отцовском замке пришелся сейчас как нельзя кстати.

Вполз боком в неплотно прикрытую дверь и встал за большой занавесью, идущей вдоль окон, в тусклом свете двух ночников вглядываясь в происходящее. Альфы постояли, проверяя, всех ли путников сморил сон, тихо обошли спящих, словно кого-то искали, потом один из них удовлетворенно кивнул другому и поднял на руки хлипкое тело какого-то омеги, в котором я не сразу различил миловидное личико младшего брата супруга Реналя, и потащил его в левую часть залы, где спал сладким сном мой любезный герцог (кстати, один, без своего вредного коротышки!)...

Что они делают? Как смеют простые воины прикасаться к членам королевской фамилии? Аккуратно уложив омегу в объятия герцога, слуги снова кивнули друг другу и пошли прочь, пройдя совсем близко от меня, но так и не заметив. Что все это значит? Законный супруг решил очернить репутацию Реналя, представив все так, будто бы он провел ночь с его братом? Но для чего ему это понадобилось? Я ничего не смыслил в придворных интригах, но точно знал, что все это сделано неспроста, и столь откровенный бессовестный компромат принесет герцогу серьезные неприятности.

Что ж делать? Я достаточно сильный, и легко смогу утащить подальше от герцога этого омегу, тогда черный план злоумышленников не сможет осуществиться! Сейчас, сволочи, будет вам сюрпризец от Эвальда люн Кассля!...

...Всего лишь на миг меня опередил господин Кайрат, который тоже, оказывается, не спал, ожидая подходящего момента, чтобы вмешаться. Ситуация становилась все интереснее и таинственнее, значит, и он, и герцог знали о готовящейся авантюре и были к ней полностью готовы? Прав был отец, предупреждая меня о коварстве столичных господ, готовых на всякие пакости ради богатства и власти! Но для чего, о, Юйвен, (?) супругу герцога подкладывать в постель своего мужа младшего брата?! Сколько ни мучил я свои кипящие от перенапряжения мозги, лежа без сна на жалкой постели, ни единой разумной мысли в голову так и не приходило.

***

Утром я встал раньше всех и пошел покормить лошадей, а там меня перехватил за руку господин Кайрат. Что ему надо? Может, увидел меня прошлой ночью в большой зале и хочет предупредить, чтобы не болтал лишнего? А вдруг не поверит, что буду молчать, и вышвырнет из каравана?

–Тсс... – альфа прижал к губам указательный палец и потащил меня к своей огромной карете. Я на мгновение запаниковал, – что он надумал со мной сделать? Я ведь омега, бесправный слуга, а этот бугай давненько посматривает в мою сторону весьма многозначительным взглядом. Охраны моей сейчас нет, и противиться ему мне не по силам. – Не бойся, парень, ты мне не нужен, – видимо, уловив мой испуганный взгляд, усмехнулся он, – у меня свой такой в повозке едет... Лезь внутрь и не вздумай сбежать, иначе прибью, так и знай! Твой герцог желает с тобой повидаться, но так, чтобы никто этого не видел! Сиди смирно и жди, он скоро прискачет к тебе, и только попробуй мне не осчастливить его сегодня!

С этими загадочными словами он и удалился, оставив меня в полной растерянности. Ночное происшествие, внезапное свидание... О, Юйвен, я схожу с ума, или мне это снится? Господин Кайрат знает о том, кто я такой??? И Реналь... действительно хочет провести со мной время? Сейчас я увижу его, услышу, дотронусь!..

Вот, я дурак, снова фантазия разыгралась? Внезапное свидание??? Ночью начался цикл, наверняка Реналь вспомнил про график и по этой причине захотел встретиться. Ну и пускай, мне все равно, хотя бы только из-за цикла! Я так стосковался по нему, кажется, целая вечность прошла после той ночи в поместье. Пусть только цикл, это вполне объяснимый повод для встречи, ведь не за лошадями же ходить он взял меня в эту поездку! Столичный лекарь сказал, что забеременеть омега может в любое время, но эти дни особенно благоприятны... Герцогу так сильно нужен ребенок, что он не желает пропустить ни единой возможности, и поэтому потащил меня за собой в другое королевство? Это понятно, но вот с какой целью бесплодный супруг пытался скомпрометировать мужа, подложив в его постель собственного брата? Возможно, хочет сделать его наложником Реналя, чтобы таким образом избавиться от меня? Похоже, мне следует серьезно опасаться этого коварного омегу...

Карета дрогнула, и рессоры мягко качнулись под тяжестью тела, – Реналь сел и непонимающе огляделся. О, Юйвен, что происходит? Похоже, мой герцог не знал, что я здесь, и вовсе не собирался со мной встречаться, но господин Кайрат ясно сказал... Он что, подшутил надо мной или я что-то не так понял? О, эта проклятая любовь, она совсем лишила меня разума!..

***

-...Эйли, не нужно никуда уходить, – руки Реналя прикоснулись ко мне, и я перестал думать. Обрывки мыслей кружили голову, не складываясь в связные образы, и я не пытался придать им ни смысла, ни даже слабой законченности... Мне все равно, что будет потом, я принимаю правду и не жду от него никаких чувств, я знаю, мы слишком разные, и нам не суждено быть вместе... И пусть, мне все равно, потому что сейчас он со мной, его запах топит меня в волнах возбуждения, любимый голос лишает сил, и я плыву в мареве нереальности, отбрасывая за ненадобностью весь остальной мир. Он рядом, и я безумно счастлив, я с радостью подчинюсь ему и приму любого, – грубого и нетерпеливого, равнодушного и жестокого, но сейчас он неторопливо нежен, чуткие пальцы ложатся на мою шею, снимают шляпу и распускают тесемки маски, и я лечу в пропасть наслаждения, гибну в его взгляде и ни о чем не жалею...

Он улыбается мне, смотрит в глаза, гладит виски и щеки, спускается на шею и нежно теребит мочки ушей. Я дрожу и горю одновременно, ошеломленный этой неведомой мне чувственностью, готовый умолять его быстрее избавить меня от так мешающей сейчас одежды. Я точно грешен, если так сильно желаю его, внизу разливается тянущее тепло и тело перехватывает сладкими спазмами страсти, я выгибаюсь навстречу ласкающим рукам альфы в предчувствии большего...

...карета ехала куда-то, и мягкие рессоры нежно покачивали нас на своих волнах, а он целовал меня, сначала лицо и шею, потом губы, легко преодолевая их слабое сопротивление, заставляя расслабиться, впустить его, раскрыться навстречу...

–Эйли... мой Эйли... – шептал он в поцелуи, нетерпеливыми пальцами ловко расстегивая крючки на моей тунике и обнажая горевшую под его прикосновениями кожу. Я Эви, но это неважно, мне никогда не услышать от него настоящего имени. Я весь фальшивка, и пара из нас никакая, но мои чувства неподдельны и искренни... Карета не постель, здесь не так много места, но он легко вышел из положения, притянув меня к себе на колени, между широко расставленных длинных ног, лицом к лицу. Откровенная поза бросила в пропасть безумия, вырвав протяжные стоны страсти, и только помня о том, что где-то рядом за стеной кучер и нужно сдерживаться, я не кричал в голос от охватившего меня невыносимого блаженства.

Возбуждающее касание влажных горячих тел, длинные поцелуи сзади в шею, нежно ласкающие мою спину руки Реналя, – все это было у меня впервые, мой звездный час, дарованное судьбой настоящее счастье. Любимый альфа, он дарил мне эти волшебные минуты близости, которые я пронесу в памяти через всю жизнь. Сейчас, вот сейчас он возьмет меня, заполнит изнутри, и я взорвусь, наконец, сверкающим фейерверком экстаза, полностью отдавая ему себя и ничего не требуя взамен, потому что та чувственная нирвана, в которую он посылал меня каждым своим движением, была более чем достаточной платой за все мои нравственные терзания.

–М-мой госспо-ддин... – я не узнал собственный голос, запоздало подумав, что не стоило и пытаться выдавить из себя что-то связное в такую минуту полной откровенности, когда его палец глубоко проник в мою истекающую смазкой дырочку, а тело забилось в предвкушении полного и желанного соединения, – мой-й гос-споди-нн...

–Не надо так, – сдавленно прошептал он глухим от волнения голосом, – не называй господином, мне так хочется услышать от тебя свое имя. Ну же, малыш, пожалуйста! Мы здесь одни, и никто не услышит, скажи, что тебе хорошо со мной...

И я сказал... Я назвал его: "Рени..." чувствуя, как перехватывает дыхание и сердце срывается в омут безудержной страсти. Я что-то лепетал еще, что-то сумбурное и глупое, пока он не прервал этот бред, властно и нежно закрыв мой рот поцелуем. Я потянулся губами ему навстречу, не помня себя, гладил его шею и плечи обеими руками, отдаваясь, обретая и бесконечно любя, сгорая в костре наслаждения и ни о чем не жалея в этот желанный миг неистовой близости...

Я не смогу от него сбежать, не смогу, не смогу, потому что тогда просто умру от тоски и горя. Я останусь с ним до последнего дня, выпью до дна горькую чашу запретной любви, отдам ему всего себя, а после уйду, ни на что не надеясь.

***

Следующая ночевка была в приграничном городке, от которого до нашего замка рукой подать. Последняя остановка на родной земле, дальше следовали земли чужого королевства. После прошлогодних стычек с чонгунцами меня знали здесь многие, и я опасался лишний раз выходить на улицу, отсиживаясь в постоялом дворе, где ночевал вместе с другими слугами.

Мы задержались здесь несколько дольше, чем в предыдущих селеньях. Надо было сделать запас провизии и корма лошадям на все время путешествия по враждебным местам, а также позаботиться о некоторых дополнительных меры предосторожности, в частности принять и разместить в караване выделенных гарнизоном опытных воинов, – на лояльность Чонгуна, несмотря на перемирие и договоренность о делегации, никто до конца не надеялся. Вечер и часть ночи прошли в хозяйственных хлопотах, в город выходить было не нужно, и я вздохнул с облегчением, но, как оказалось, радоваться мне было еще рано. Рано утром меня неожиданно вызвали в главный особняк начальника гарнизона, где ночевал герцог Реналь и его приближенные, и я пошел туда, тщетно пытаясь не волноваться, но тревожные предчувствия молоточками стучали у меня в голове, лишая сил и самообладания.

Реналь сидел за столом вместе с господином Кайратом. Они только что закончили завтракать и о чем-то оживленно беседовали друг с другом, при этом мой герцог выглядел почему-то несколько смущенным.

–Эйлин, ты ведь из этих мест, не так ли? – пытливо всматриваясь мне в глаза, с улыбкой спросил Реналь.

–Да, господин, – холодея сердцем, пролепетал я.

–Мне жаль, что приходится лишний раз напрягать тебя, но у нас мало времени, и поэтому я вынужден просить тебя о помощи.

–Я сделаю все, что прикажете, господин, – как хорошо, что на лице маска, и не видно охватившего меня беспокойства. О чем он хочет попросить? Не домой же к себе завернуть на веселый ужин?

–Ты здешний, а значит должен знать, где расположен замок маркиза Альвина люн Кассля, – мои худшие подозрения начинали сбываться! – Мы были здесь как-то, но очень давно, и позабыли дорогу. Проводишь до замка моего друга, чтоб он не терял лишнего времени, блуждая наугад в незнакомой местности. Нужно добраться туда побыстрее, потом вернуться назад и догнать делегацию. Так как, Эйлин? Мы можем на тебя рассчитывать?

–Д-да, господин... конечно... – в голову молнией ударили страх и тревога за родную семью. Зачем понадобился наш замок важным господам? Неужели король не успокоился, сослав нас из столицы, и задумал еще какие-нибудь пакости? Вдруг, возвратившись домой через год, я найду лишь пустые стены и остывший очаг, вместо радостной встречи получив боль невозвратной потери? Как бы узнать это, спросить невзначай, не выказывая интереса? Может, удастся поговорить с господином Кайратом во время пути? Он кажется не злым человеком, возможно, ответит? Что-нибудь соврать, объяснив странный интерес к цели поездки естественным беспокойством за знакомых людей? – Я знаю примерно куда ехать, и не раз слышал о господине Альвине. Он хороший человек, пожалуйста, не причиняйте ему вреда...

–Вреда? И в мыслях не было! – удивленно воззрился на меня герцог. – Но почему ты подумал о том, что мой друг едет туда с дурными намерениями?

–Простите мою непозволительную дерзость, милорд, – испугавшись, что сказал лишнего, поспешно пробормотал я. – Это не мое дело, просто я слышал, что господин Альвин чем-то провинился перед нашим Королем и был выслан сюда из столицы на вечное поселение. Вот и подумал, что важным господам нечего делать в убогом замке, кроме как привезти изгнанникам новый указ о наказаниях.

–Где ты живешь, Эйлин? – внимательно глядя на меня, неожиданно сменил тему Реналь.

–У самой границы, в селение Ловать, – Господи, сколько еще мне врать ему, всякий раз замирая от угрызений совести? – Моя семья обитает там издревле, занимаясь кожевенным ремеслом. Туда очень плохие дороги, через горы, и только с проводником можно безопасно добраться до нашего дома.

–Как много ты слышал о семье маркиза Альвина? Сейчас у нас нет времени, но по возвращении я бы хотел расспросить тебя об этом, и в частности, о его детях. Семь лет назад мы останавливались в замке во время странствий, и мне представили двух младших сыновей, но я точно знаю, что был и старший, которого звали Эвальд. Что с ним случилось, куда и почему он исчез из семьи? Подумай об том, что ты знаешь, пока вы будете в пути, может, припомнишь что-то, мне это важно.

***

Спустя полчаса я скакал впереди небольшого отряда по хорошо знакомой дороге, направляясь к дому. Загадки вокруг Реналя нарастали и множились, как горная лавина, и если случай с его супругом я мог бы проигнорировать, как меня не касающийся, то странный интерес герцога к моей семье в целом и ко мне самому в частности, не давал покоя. Почему он так хочет узнать обо мне, и что мне сказать ему по возвращении? Голова трещала по швам, а правильного решения я не находил, как ни старался.