Текст книги "Супруг по контракту (СИ)"

Автор книги: Лана Танг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Пролог

Эвальд люн Кассль. (пять лет назад)

В черных тучах метались молнии, гром грохотал не переставая, потоки дождя щедрой лавиной лились с неба. До заката оставалось еще два часа, но на улице потемнело, словно был уже поздний вечер. Обычная погода в это время года, близкое озеро не пропускает тучи, выливая их ливнем на наш затерянный в отрогах гор ветхий замок, словно стремится побыстрее смыть его с лица земли, лишив нашу семью последнего пристанища...

Альвин люн* Кассль, наш отец-омега, с тревогой наблюдал за непогодой, стоя возле узкого зарешеченного оконца, и его стройная тонкая фигура красиво выделялась на фоне сверкающих ослепительных молний. Братья дома, я тоже успел вовремя, так о чем же он волнуется? О возможных последствиях ливня, способного уничтожить весь нынешний урожай зерновых и картофеля? Или о том, что наш дом в таком плачевном состоянии, что мы давно уже забросили большую его часть, обитая в нескольких более-менее приличных помещениях? Он всегда так вел себя в дождливые дни, словно враз утрачивал весь присущий ему оптимизм и бодрость духа, а почему, мы не знали, и спрашивать его об этом было бесполезно.

–Отец, – позвал я, надеясь отвлечь родителя от невеселых раздумий, – Велен уже дважды махал рукой, приглашая на ужин. Пойдем в столовую, я сейчас позову братьев.

Велен – наш слуга во втором поколении, один из шести оставшихся в нашем распоряжении. Он совмещал должности повара, горничного и уборщика одновременно, умудряясь приготовить вполне сносную пищу из минимального набора продуктов. Его отец, постаревший дядя Сейфер, как всегда называли его мы с братьями, служил еще при покойном отце-альфе, в те счастливые времена, когда мы жили в столице, обласканные самим королем, не зная ни нужды, ни заботы о завтрашнем дне. О тех днях смутно помнил лишь я, старший сын, младшие же были тогда слишком малы, они не могли удержать в памяти беззаботные воспоминания.

–Да-да, конечно, Эвальд, поспеши, – кивнул отец, поворачиваясь к столовой зоне. Он был еще очень красив, мой родитель-омега, хотя время и тяжкие лишения не пощадили его тонких черт, состарив преждевременно. Сильный духом, упрямый и терпеливый, – этот отпрыск знатной фамилии смог с честью вынести выпавшие на его долю страдания, и я ни разу не слышал от него ни роптаний, ни гнева. Только это вот странное проявление тихой грусти в дождливые дни, от который всякий раз горестно сжималось мое сердце.

Главный зал нашего замка занимал обширное пространство первого этажа, одновременно служа прихожей, гостиной и столовой. Наверх вела лестница, расположенная в левой стороне за большой колонной, которая плавно переходила в широкую галерею, охватывающую зал по всему периметру. Когда-то в лучшие времена здесь играли музыканты, развлекая собравшуюся на балы публику, но теперь было пусто и тихо, все заросло пылью, и посещали бывшие хоры только мы, дети, игравших в долгие зимние дни в прятки и догонялки. Будучи еще совсем ребенком, я придумал еще одно полезное применение старой галерке: проделал в стенке два отверстия, в которые было удобно следить за тем, что делалось внизу, это позволяло мне беспрепятственно покидать замок в любое время, потому что я точно знал, когда отец был занят чем-то очень серьезным и не следил за моими перемещениями.

Я рассказываю об этом так подробно совсем не случайно. Мое неуемное юношеское любопытство и возможность подглядывать за происходящим в зале сыграли со мной в тот памятный ненастный вечер роковую шутку, смутив неопытное сердце и поранив душу, ибо увидел я в нашем замке того, кто стал моей неизбывной тоской и болью на долгие годы. Если бы я знал заранее, к каким последствиям приведет меня моя шалость, то послушался бы отца и отсиделся в комнате, но я с детства не отличался примерным поведением и все любил делать по-своему...

Но – по порядку. Поднявшись наверх за братьями, я не успел дойти до нашей общей комнаты и замер у начала галереи, привлеченный громким стуком и властными криками, раздавшимися вдруг у нашей хлипкой обшарпанной двери.

–Кто бы это мог быть, хозяин? – робко спросил Велен, выглянувший на шум из кухни.

–Какой-нибудь путник, застигнутый грозой, – отозвался отец. – Пойди скорей открой, иначе незваные гости снимут с петель наши двери, и нам нечем будет защититься от порывов ветра в этот ненастный дождливый вечер.

Через несколько мгновений от тишины и покоя нашего скромного замка не осталось и следа. Зал заполнили высокие люди в мокрой грязной одежде, они шумно заговорили и забряцали оружием, снимая плащи и накидки, а я бросился в свое укрытие, чтобы понаблюдать за ними, ибо знал, что отец не одобрит моего присутствия и немедленно прогонит меня в детскую комнату. В отверстия мне все было отлично видно, когда сам я оставался невидимым, и я с большим интересом рассматривал незнакомых путников, никогда прежде не видевший таких богатых уборов и роскошных украшений на штанах и туниках.

Вели себя гости слишком уж по-хозяйски, почти не обращая внимания на моего отца, склонившегося перед ними в низком, но не подобострастном поклоне. Скидывая плащи, они совсем не заботились о том, куда они упадут, словно совершенно уверенные, что вещи будут немедленно подняты и развешаны для просушки, что именно так и случилось, и наш бедный Велен был вынужден возиться со всем этим ворохом одежды, устраивая ее на сушелах возле печки. Особо заботливо приезжие хлопотали возле одного молодого альфы, видимо, их господина, чуть ли не на руках его носили и обращались к нему очень почтительно, как к важной особе королевской крови.

Не знаю, почему мне на ум пришло именно это сравнение, ведь я никогда не видел королевских особ, но когда господин снял верхние одежды и развязал узел головного убора, моему восхищенному взору представился столь совершенный прекрасный облик, что я тут же перестал удивляться своим нелепым мыслям, ибо столь утонченное аристократическое лицо могло принадлежать только принцу или герцогу, и никому иному. Все привлекало меня в этом человеке, и я смотрел на него жадно и ненасытно, пользуясь тем, что он этого не видит. Дыхание мое волновалось, и сердце билось частыми толчками, но я не обращал на это никакого внимания, весь во власти первых омежьих восторгов, сам того не замечая, что мое юное тело впервые отзывается на прекрасное видение-альфу совершенно по-взрослому...

–Хозяин, обеспечьте нам стол и кров! – властно приказал моему отцу один из сопровождающих. – Перед вами высокородная особа, путешествующая инкогнито, и потому мы не располагаем полномочиями раскрывать вам имя нашего господина!

–Мы не богаты, господа, так что просим извинить за столь скромный прием, – с достоинством ответил мой родитель. – Ужин на столе, а отдельной комнаты у нас нет, так как замок наш давно пришел в ветхое состояние. Я распоряжусь постелить вам здесь в зале, уважаемые путники.

–Как смеете! – разъярился сопровождающий. – За неимением гостевых комнат освободите личные, но обеспечьте господина всем наилучшим!

–Оставь, Кайрат, – впервые подал голос красивый альфа, и я замер от нового восторга, настолько звучен и глубок он был, этот голос. – Извините несдержанность моего друга, господин, и позвольте узнать ваше имя?

–Я Альвин люн Кассль, вдовец казненного девять лет назад Джианга люн Кассля, – несколько напрягшись, ответил отец. – Супруга обвинили в заговоре против Его Величества, но мы с сыновьями были великодушно прощены монаршей милостью и сосланы сюда на постоянное местожительство.

–Я не интересуюсь политикой, и мне нет дела до какого-то давнего заговора, так что вам не о чем волноваться, любезный хозяин, – усмехнулся альфа. – Ужина и крова вполне достаточно, но позвольте уточнить: поданные на стол блюда были ведь изначально предназначены не нам, а вашей семье, я прав? Прошу вас, разделим трапезу, позовите сюда ваших домочадцев, и мы отужинаем вместе.

–Не беспокойтесь, господин, мои двое сыновей покушают позже, повар приготовит им что-нибудь легкое.

–Нет, я настаиваю, не отказывайте мне, – господин сделал упор на последнем слове, и судя по выражению на лице, отец смирился. Коротко кивнув, он сделал шаг по направлению к лестнице, и видя это, я мгновенно покинул свое тайное укрытие и встал возле двери, ведущей в спальные комнаты, страшно удивленный, почему отец сказал приезжему о том, что у него только два сына? Кого же он не сосчитал, неужели меня?

–Что ты здесь делаешь, Эвальд? – с досадой прошипел родитель, увлекая меня вглубь маленького коридора. – Немедленно вернись к себе в комнату.

–Но почему вы сказали, что у вас только двое сыновей, отец?

–Потому что ты не пойдешь сегодня ужинать и не покажешься приезжим!

–Но почему, отец? – отчаянно глядя на него умоляющими глазами, воскликнул я. – Позвольте мне увидеть красивых господ, я никогда прежде не имел счастья пообщаться с такими...

–Ты слишком молод еще, Эвальд, и вырос дикарем, вдали от столичных нравов, – прервал меня отец, – поэтому не знаешь ничего о жизни. Я же достаточно долго прожил в столице и хорошо знаком с поведением отпрысков высших дворянских сословий. Наш гость, он путешествует инкогнито, и не назвал мне своего имени, но я узнал одного из его спутников, и потому думаю что знаю, кто он такой. Этот высокородный самец вырос в роскоши и вседозволенности, и ему ничего не стоит обидеть такого бесправного провинциального омегу, как ты, а я ни за что не хотел бы допустить этого! Поэтому тебе ни в коем случае нельзя показываться ему на глаза, поверь мне!

–Но почему, отец? – глупо настаивал я.

–Да потому, дурак, что все столичные альфы развратны и похотливы, они не считаются ни с чем, кроме своих желаний и готовы обесчестить любого омегу, имевшего несчастье встретиться им на пути, просто потому, что им захотелось телесной близости! Увидев твою редкую красоту, он непременно потребует тебя на ночь, и тогда я ничем не смогу помочь, ясно теперь? Пусть лучше с ним переспит Велен, он старше и давно не девственник, а ты поберегись от такого соблазна, сынок, прошу тебя. Тебе всего пятнадцать, не стоит искушать судьбу и лезть на рожон, повзрослей сначала, рано тебе еще лезть в эту житейскую грязь и похоть.

Мои младшие братья, 11 и 13 лет, спустились вниз и чопорно поклонились приезжим, все сели за стол и принялись за трапезу, а я снова занял свой наблюдательный пункт, пристально наблюдая за красавцем альфой. Ему было на вид не более семнадцати, но лоск столичной жизни выгодно отличал его от местных ровесников, и даже будучи измучен дальней дорогой и нелегкими испытаниями, он выглядел великолепно. Прямой нос и изумительно очерченные полные губы, темные глаза с удлиненным разрезом (с моего места я не мог точно рассмотреть, какого именно они цвета) и роскошная грива каштановых волос, забранная на затылке изящной дорогой заколкой. Не замечая, что глупо улыбаюсь, я густо краснел, весь пылал жарким пламенем, любуясь милым лицом столичного альфы, стараясь запомнить и удержать в сердце этот неповторимый сказочный облик, ведь завтра закончится буря, выглянет солнце и он уедет в свой далекий город, а я даже не узнаю его имени, чтобы шептать его ночами и думать о нем, называя всякими нежными ласкательными словечками.

Поздно ночью, когда отец и братья уже крепко спали, я снова пробрался на свою галерею. Не знаю, зачем, может быть мне просто сильно хотелось посмотреть на него спящего. Увидеть в последний раз, прежде чем он навсегда уедет из нашей глухомани... Внизу было не совсем темно, горел один светильник, а кроме того, в окна щедро светила луна, видимо гроза уже ушла и тучи рассеялись. Красавец лежал на широком ложе, устроенном для него нашим горничным, и не один, а с Веленом, оба были полностью обнажены и занимались они...

Я судорожно вздохнул, словно прочувствовав на себе все эти пылкие ласки и поцелуи, которым осыпал приезжий альфа нашего горничного. Не знаю, прав ли был мой отец в отношении его высокого статуса, но если это было и так, то титул ничуть не мешал ему ласкать обычного прислугу так страстно, что тот стонал и извивался в полном изнеможении, приподнимая бедра навстречу любовнику и отдаваясь ему весь, целиком и без остатка. Руки мои задрожали, тело перепоясало неведомой прежде сладкой спазмой, и я бессильно сполз вниз, заставив себя оторвать взгляд от потрясающе чувственной картины, потому что понял, что если я продолжу смотреть и дальше, то не вынесу охватившего меня безумного желания, совсем потеряю разум и помчусь вниз, к этому колдуну, оттолкнув Веля далеко в сторону, и что тогда со мной будет, как распорядится капризная судьба, предсказать не возьмется ни одна жрица бога Юйвена...

Утром путники уехали, а перед отъездом высокородный альфа вручил моему отцу объемистый кошель с деньгами. Отец не брал, но альфа настоял, и мой родитель смирился, приняв из его рук этот знак благодарности. Когда я спустился вниз, он растерянно стоял возле ворот и задумчиво смотрел вдаль, в ту сторону, куда уехали наши ночные гости.

–Встречаются же и среди знатных господ порядочные люди, – пробормотал он, поглаживая пальцами черную кожу кошеля, – и кто бы мог подумать?

–Отец, ты говорил, что знаешь имя этого господина? – не надеясь на ответ, наудачу спросил я.

–Реналь лан Эккель, – был ответ. – Его зовут Реналь лан Эккель, племянник короля. Ни в коем случае не запоминай этого имени, Эвальд, ибо такие вельможи нам не пара... Пойдем, ты верно голоден, вчера не ужинал...

Мне не хотелось есть. Мне ничего не хотелось... Нет, вру, хотелось, ужасно хотелось! Нестись за господином Реналем, туда, в далекую столицу, стать преданной ему послушной тенью, служить и помогать, мыть ноги и стелить постель, чистить сандалии, стирать одежду, отдать всего себя на жарком ложе... Была ли это первая любовь? Не знаю... Но думал я о нем до одурения, как заклинанье повторяя шепотом бесценное имя, которое не давало мне покоя ни днем и ни ночью. Я пытался выспросить Велена о проведенной с приезжим ночи, но он краснел и отнекивался, а в глубине его глаз таилась грустная мечтательная улыбка...

Реналь лан Эккель... Знал бы я тогда, какие нелегкие испытания ждут меня уже совсем скоро, и как причудливо и неожиданно тесно переплетутся наши с ним судьбы...

__________________________________

*Здесь и далее в тексте:

люн – фамильная приставка дворян без титула,

лин – графы, маркизы и проч.

лан – высшая знать: члены семьи короля, герцоги

Глава 1

Реналь лан Эккель.

–Реналь, Реналь, ну как ты мог? В такой важный день? Его Милость голову с меня снимет! – Кайрат люн Фоммель, мой близкий друг и компаньон, отчаянно тряс меня за плечи, стараясь привести в чувство. – На твоей свадьбе будет вся императорская фамилия, министры с семьями, иностранные послы! О, Небеса, о всемогущий Юйвен, за что послал ты мне такие испытания?!

–Ну, что ты причитаешь, как мой старый воспитатель? Я не собираюсь срывать свою свадьбу, так что явился бы вовремя и без твоих нравоучений, – открыв глаза, недовольно пробормотал я. Омежка из элитного заведения для развлечений, с которым я провел ночь, ошалело мотал головой и хлопал ресницами, не в силах понять, чем вызвано столь бесцеремонно раннее вторжение в обитель любви и за что его так грубо отшвырнули в сторону. Мне стало жаль этого мелкого мальчишку, он так старался угодить мне, и был теперь совсем растерян. – Иди, мой сладкий, отдыхай, и ни о чем не думай, – дотянувшись до тонкого плечика, как мог ласково шепнул я, – ты видишь сам, нам не дадут как следует проститься... Ну что, Кайрат, доволен тем, что помешал мне?

–На вот, пожуй-ка листьев мьяды, а то разит, как из пивной бутыли! – компаньон почти насильно всунул мне в рот пучок смачно пахнувшей зелени. – Ты сколько принял с вечера, Реналь? Ооо, даже я не думал, что ты настолько уперт и безрассуден! И что ты хочешь доказать своим протестом? Все равно ничего не будет по нашему желанию, и ты знаешь это, так почему, зачем ведешь себя настолько глупо и нелепо?

–Ты прекрасно знаешь, что именно меня бесит, Кайрат!

–И что с того, что знаю? Решил оторваться накануне свадьбы, напился под завязку и кувыркался всю ночь со шлюхой? Хорош жених, тут нечего добавить! Вставай, идем быстрее, столько всего надо успеть, а времени почти не осталось! Твой праздничный наряд, прическа, раздача жертвоприношений... Там целая толпа наверняка уже стоит у дома, нам надо еще как-то умудриться, чтоб прокрасться внутрь незамеченными... – Кайрат сопровождал свое бормотание действиями, застегивая на мне пуговки, завязывая многочисленные шнурочки, приводя в относительный порядок растрепавшиеся за ночь волосы, а я рассеянно смотрел вокруг, моля Небеса дать мне сил, чтобы пережить наступающий день, в который я окончательно должен был приобрести статус женатого человека.

Нет, я не был настолько безрассуден, как говорил мне мой друг, и конечно же, отлично помнил о нынешней церемонии. Я не протестовал против свадьбы и никому ничего не доказывал, но мне было невыносимо оставаться дома в эту последнюю свободную ночь, поэтому я и ушел, чтобы забыться хоть ненадолго, так сильно вымотали меня бессмысленные и бесконечные предсвадебные торжества и обряды, длившиеся уже не одну неделю, и именно этот фарс, эти глупые представления, выдуманные далекими предками в какие-то дикие доисторические времена, и бесили меня сильнее всего.

Каждый из нас, титулованных особ из знатных семей с детства знал имя своего нареченного, знал, что брачные вопросы и выбор будущего супруга – дело старших, а наш долг повиноваться воле родителей и блюсти интересы семьи. Более того, считалось просто неприличным связывать столь важное дело, как женитьба, с легкомысленным чувством любви или влечения к красоте омеги, брак должен быть основан на более прочном фундаменте: чувстве долга и ответственности перед обществом, семьей и предками. Нареченные не встречались до свадьбы, не мечтали о взаимной симпатии и не претендовали на нее, зная, что никаких чувств от них не потребуется, и брак заключается в интересах укрепления политического влияния обеих семей, увеличения доходов от совместных хозяйств и в целях продолжения рода, что зачастую являлось главенствующим пунктом в вопросе выбора будущего супруга, ибо в последние десятилетия рождаемость среди правящего класса резко упала.

Причины столь настораживающего явления официально умалчивались, но слухи и сплетни тайно ходили по дворцам и замкам, и каждый хоть раз слышал, что виной тому опасное кровосмешение родственных браков, какие заключали между собой знатнейшие семейства вот уже несколько поколений, из опасения разбавить "голубую" кровь более "низкопробной". Рискуя репутацией, а зачастую и головой, королевские лекаря не раз предостерегали о недопустимости таких союзов, но их долгое время никто не желал слушать, пока главы родов воочию не убедились, насколько безрассудно поступали, получив целое поколение больных наследников, и в первую очередь омег, у которых чаще всего страдала именно детородная функция. Срочно требовалась "свежая" кровь для оздоровления верхушки общества, и именно тогда были впервые разрешены официальные Аукционы, где любой высокородный альфа мог нанять временного супруга из числа купцов и даже крестьян, с тем, чтобы получить от крепкого простолюдина здорового полноценного ребенка.

Было много разногласий и противоречий по этому поводу, много споров и ругани, Аукционы то разрешали, то запрещали, но детей от официальных браков рождалось все меньше, и это вынудило Королевский Совет окончательно утвердить ежегодные Аукционы, ибо чиновники справедливо рассудили, что лучше уж закрыть глаза на пресловутую чистоту крови, позволив разбавить ее "грубой крестьянской", чем оставить высшее сословие совсем без наследников и прервать тем самым большинство самых древних и уважаемых дворянские родов.

–О чем задумался, Реналь? – обеспокоенно спросил Кайрат, когда мы тайно пробирались в наш дворец по утреннему городу, надев легкие белые полумаски. – Когда ты такой притихший, я беспокоюсь за тебя еще больше.

–Да все о том же, Кай, – с досадой выплюнул я злые недовольные слова, – к чему все эти глупые церемонии, если брак есть не что иное как политическое мероприятие? Супругов нам выбирают старшие, все заранее обговорено и согласовано, так зачем эти бесконечные утомительные обряды, посылки гусей и писем в качестве брачного предложения, составления гороскопов и посещения гадателя, чтобы он путем каких-то одному ему ведомых сложных выкладок определил, будет ли будущий брак благополучным и плодовитым? Зачем ритуал получения благословления от покойных предков, обмен визитами и подарками, и много еще подобной никому ненужной чепухи?

-Все это ты уже прошел и выдержал, Реналь, – усмехнулся Кайрат, – так что потерпи, ибо осталось вынести совсем немного... Ну, не считая брачной ночи, конечно, а также обязательных ежемесячных попыток оплодотворить супруга в благоприятные для зачатия дни... Твой суженый, я слышал, не красавец? Зато сынок первого министра, обласкан и ухожен, и воспитание получил отменное! Его с пеленок готовили к замужней жизни, и поэтому он должен знать, как лучше ублажить своего альфу, так что смею предположить, – ты будешь счастлив с ним в семейной жизни...

–А не заткнуться ли тебе, приятель? – с тихой угрозой прошипел я. – Мало мне родителей, так и ты туда же! Я с радостью уступлю тебе свое место, может, переспишь с ним пару раз вместо меня, чего тебе стоит?

–Нет уж, мне и своих забот хватает, – в голосе компаньона прозвучала досада, – только думаю, все это зря, и мой супруг бесплоден. Мы женаты уже полтора года, и никаких признаков беременности, сколько я ни стараюсь с ним в постели! Отец уже сердиться начинает. Погнал меня на Аукцион, пока не выбирать, так, присмотреться. Ну, доложу тебе, я под большим восторгом, такие там омеги, ты бы только видел! Глаз не отвести, как хороши, ну все при них, и стать, и внешность! Мне даже захотелось, чтоб мой Ольвей и в этом году не забеременел, тогда на следующем Аукционе я на полных правах смогу выбрать себе лучшего крестьянского красавца! И почему наши знатные мужья по большей части некрасивы? А, Реналь, что думаешь?

–Да что тут думать, друг ты мой любезный, за все приходится платить, в том числе и за титул, – горько усмехнувшись, сказал я, – несколько поколений наши предки бездумно заключали родственные браки, и вот плачевный результат! Почти полное вырождение знатных родов, и если альфы еще вполне здоровы, то омеги, как более слабые создания, сдали первыми, но тем не менее, нас продолжают упорно женить по договоренности!

Пробраться во дворец незамеченными нам не удалось, у черного входа дежурил слуга, который немедленно доложил о нашем появление моему родителю-альфе. Герцог Вильдар лан Эккель вышел навстречу нам грознее тучи, и его бешеный взгляд не предвещал мне ничего хорошего.

–Давай наврем ему, что ты молился у могилы предков? – свистящим шепотом предложил Кай.

–Ага, так он нам и поверит! – я мысленно собрался и решительно шагнул навстречу праведному родительскому гневу.

–Где ты нашел его, Кайрат? – яростно сжимая кулаки, сквозь зубы процедил он, и все-таки не удержавшись, отвесил мне увесистый подзатыльник. – Опять в борделе? И это накануне свадьбы?! Избил бы в кровь тебя, негодник, да день не позволяет, легко отделаешься нынче за свои поступки! Иди немедленно к себе, прислуга ждет давно, и не позорь семью перед гостями! Скоро прибудет паланкин с твоим супругом, изволь достойно встретить его и выполнить все так, как должно!

–Отец, когда бы я подвел вас, хоть однажды? – не решаясь потереть ушибленное место, тем самым разозлив родителя еще больше, обиженно проговорил я. – Все ритуалы мы исполнили достойно!

Кай ткнул меня кулаком в бок, не нарывайся, мол, и так виновен, и потащил наверх в мои покои, где мной немедленно занялись несколько специально нанятых слуг, знавших все тонкости в свадебной подготовке. Меня причесали и завили, напудрили лицо и подвели глаза, облили изысканными дорогими духами, одели в традиционные красные одежды. Взглянув в большое напольное зеркало, я не узнал себя в этом сверкающем драгоценностями павлине, в которого превратился совместными усилиями свадебных умников. О, всемогущий Юйвен, кто придумал столь нелепое свадебное облачение, уродующее человека до неузнаваемости? А впрочем, какая разница, в чем встречать этот самый фальшивый день в своей жизни, играя роль всем довольного клоуна из бродячего цирка?

–Только посмей что-нибудь мне сейчас сказать, негодник! – предостерег я бросившегося навстречу друга, – я не ручаюсь, что смогу выдержать твои насмешки!

Свадебный день завертелся своим чередом. Прибыл паланкин с моим женихом, Ильваром лин Коввелем, я чинно спустился, подождал пока слуги откроют дверку, и, согласно обычаям, наклонился, протянул руку и сам выудил его оттуда. В таких же красных одеждах, увешанный бриллиантами, он был накрашен еще больше меня, и этот маскарад несколько преображал его некрасивое ассиметричное личико, делая его на беглый взгляд почти сносным. Он положил руку мне на запястье, мы чинно вошли в дом, где началась первая часть ритуала, и нам пришлось без конца кланяться: Небу и Земле, предкам и родителям, Главному Гадателю, статуе бога Юйвена... Родители торжественно преподнесли нам с Ильваром две рюмки вина, связанные красной лентой, а мы в ответ раздали им заранее приготовленные небольшие подарки.

Рог известил о прибытии Короля, и мы поспешили приветствовать его в дверях большой залы. Монарший дядюшка величественно прошел вперед, сопровождаемый Наследным принцем, и я, не видевший родственников уже несколько месяцев, сразу отметил в их внешнем виде заметные изменения к худшему. Что же могло случиться? Дядя был уже немолод и часто болел, но царственному кузену с чего бы выглядеть так тускло и совсем не бодро?

Нас милостиво допустили до королевской руки и пожелали плодовитого союза. Вставая с колен, я уловил боковым зрением нечто странное, что не мог видеть Король со своего места – мой родитель снисходительно смотрел на Наследника, и взгляд его было полон скрытого торжества, словно он знал что-то такое, чего не было еще известно никому в этом зале. Чуть повернув голову, я увидел такое же в точности выражение и на лице моего новоявленного тестя, более того, они с отцом незаметно переглянулись и удовлетворенно кивнули друг другу. Не зная причины такого поведения, я вдруг почувствовал в себе неясную тревогу – эти двое вели себя как тайные сообщники чего-то незаконного, неправильного, только что получившие радостное уведомление о первой большой победе.

"Я мнителен, и утомлен всей этой суматохой, – ведя супруга к праздничному столу, я всеми силами пытался выбросить из головы странные мысли, – наши отцы просто удовлетворены и довольны, что их планы осуществились, и две семьи стали отныне родственниками, а мне мерещится бог знает что в их лицах".

Король за ужином почти не ел, зато оба отца выказали отменный аппетит, попробовав почти все подаваемые перемены блюд. Нам с молодым супругом полагались только пельмени, которые символизировали пожелание множества детей, но я ненавидел это кушанье с детства, и это добавило мне досады и раздражения, которое не покидало меня на протяжение всего долгого застолья. Наконец, явились сопровождающие Ильвара друзья-омеги, которые увели новобрачного в приготовленные для нас комнаты, с тем чтобы вымыть, переодеть и переплести волосы, подготовив к предстоящей брачной ночи. Через некоторое время мне предстояло сделать то же самое, и я ушел из-за стола с двояким чувством: безмерным облегчением, что долгое сиденье на виду у всех, наконец, закончено; и тяжестью в душе от предстоящей неприятной ночи с тем, кого я совсем не желал делать своим супругом.

Освобожденный от тяжелых свадебных одежд, вымытый и надушенный, я наконец, вошел в спальню, где меня уже ждал мой новобрачный. Нас заперли снаружи, чтобы открыть двери супружеской спальни только ранним утром следующего дня.

Стараясь не смотреть на него, я медленно подошел и сел подле него на ложе...

Глава 2

Через меня прошло много омег, и далеко не все они были красавцами, но я всегда выбирал партнера на ночь сам, и мне не на что было жаловаться. Нынешняя ситуация в корне отличалась от того, что я имел раньше, и раздражала именно обязаловкой. Казалось бы, что особенного в том, чтобы поиметь в постели очередного омегу, пусть и не самого привлекательного, одним больше, одним меньше, но у меня не было на него никакого желания! Хотелось спихнуть его с постели и вытолкать за дверь, но как раз этого я и не мог сделать! Я был обязан переспать с ним, пометив запахом и спермой, и тем самым сделать своим на веки вечные...О, небеса, никогда не думал, что трахать кого-то по необходимости будет столь унизительно! Все во мне восставало против такого насилия над личностью, и я ничего не мог с собой поделать!

Нет, надо как-то собраться, внутренне настроиться, закончить побыстрее с этим делом и получить свободу, хотя бы до первого благоприятного для зачатия дня, отмеченного в выданном мне календаре, на целый год супружеской жизни. Не отвертеться, не избежать, просто плен какой-то, а не свободная жизнь, и неужели я настолько сильно настроил себя против Ильвара, что не смогу отключить эмоции и выполнить супружеские обязанности хотя бы равнодушно? Ведь даже деревяшку можно поиметь, если не вдумываться особо, кто под тобой, так неужели я не справлюсь с этим довольно привычным для меня делом? Как жаль, что нас проморили на свадебном ужине не только голодом, но и выпивкой, и кроме той рюмки с красной лентой, не налили больше ни капли вина... С неким количеством спиртного в крови заняться с суженым "любовью" было бы куда проще..

С большим трудом заставив себя бросить беглый взгляд на лежащего передо мной супруга, я тяжело вздохнул, признавая полное свое бессилие – не получалось даже слабо представить себе нашу близость, не говоря уж о том, чтобы ласкать его тело, целовать губы и готовить к соитию! Меня отталкивало в Ильваре все, начиная от внешности и кончая запахом. Неприятно. Отвратительно. Просто невозможно. Но я обязан пометить его нынешней ночью, утром придет лекарь на предмет осмотра, и если мы не станем супругами в физическом смысле, то не выйдем отсюда еще и следующую ночь, и так далее, до тех пор, пока нужное действо, наконец, не свершится...

Как унизительно, великий Юйвен! Я чувствовал себя быком-производителем, которого привели на случку с телкой и будут держать в хлеву до тех пор, пока он не выполнит свое предназначение. Хорошо еще, отцы не дошли до того, чтобы оставить в нашей спальне брачного наблюдателя, как часто делали на свадьбах в богатых семьях, а некоторые шли дальше и приглашали опытных сводников, которые командовали молодым, что и как они должны делать, стоя над ними в непосредственной близости и не пропуская ни единого момента полового соития.