Текст книги "Террариум черепах (СИ)"

Автор книги: Крис-Джейн Кира

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Выхожу из магазина и перевожу дух. Небо совсем

заволокло тучами. Заметно похолодело.

– С первой кражей! – весело орёт Володя.

– Тихо ты, – шиплю я. – Пойдём. Покажи хоть, что

наворовал.

Он расстёгивает толстовку и передо мной предстаёт

целый детский мир. Чупа-чупсы, конфеты, булочки,

пирожки и даже карманные бутылочки коньяка.

– Ого! – восклицаю я. – Да ты профи.

Я раскрываю перед ним сумку, и он сбрасывает всё

наворованное туда. Затем вытряхает из карманов пачки

жвачки, глазированные сырки, пакетики конфет «Maltesers»

и «M&M's».

– Тебе понравилось?

– Страшно.

– Первый раз всегда страшно.

– Это что, действительно только ради того, чтобы не

платить?

– А кому охота это делать? – изумляется Володя. -

Все любят халяву.

– По тебе и не скажешь, что сын богатых родителей.

– Поживи с моё без работы, найдёшь кучу способов

получения халявных развлечений, – смеётся он. – Кстати,

хочешь завтра в кино без билетов?

Небо разражается громом и мне на плечо падает

капля первого в июне дождя.

– Вот чёрт… – бормочет Володя.

Я поднимаю голову к небу. Дождь. Первый летний

дождь. Первое бесплатное катание на колесе обозрения.

Первая кража. Первый раз в жизни надела летнее платье.

Я улыбаюсь, подставляя лицо каплям летного дождя. Моё

тонкое синее платье тут же намокает. Тут я спохватываюсь.

– Чёрт! Новые же босоножки!

Я останавливаюсь и, недолго думая, тут же снимаю

обувь и засовываю в отдельный карман сумки. Художник

смотрит на меня, как на безумную, и выдаёт:

– Ты сбрендила, что ли?

– Мама их купила совсем недавно. Они больше стоят,

чем вся моя обувь вместе взятая. Если они расклеятся,

она меня на британский флаг порвёт.

– А если ты ступни поранишь?

– Не пораню. Я аккуратно.

– Ты серьёзно пойдёшь босиком?

– Ага.

Я медленно зашагала по асфальту, обходя разный

мусор, битое стекло или грязь. Платье совсем вымокло,

как и мои волосы. Но мне хорошо. Видя, что Володя

за мной не идёт, я останавливаюсь и оборачиваюсь.

Володя стоит, сложив руки на груди, и пялится на меня.

– Ты идёшь или нет?

– Ты же знаешь, что трейлер припаркован далеко

отсюда.

– Ну и что?

– Такими темпами мы далеко не уйдём.

– Дойдём, – я поднимаюсь на бордюр и встаю на

носочки. – Ты возьмёшь меня за руку и поможешь мне

дойти, ограничившись минимальными последствиями.

– Секунду, – говорит он, разворачивается и идёт к

магазину. Что он задумал??

Возвращается он через несколько минут, везя тележку

для продуктов, и орёт на ходу:

– Я украл тележку!

– Чего?!

– Я украл тележку, залезай быстрее!

Володя подъезжает ко мне, я сразу залезаю в неё, и

он, увеличивая скорость, орёт:

– Прокатимся с ветерком!

А дождь всё льёт и льёт.

***

Выбором платья на выпускной занималась мама, так

как, во-первых, я полностью доверяю её вкусу, а во-вторых,

мне совершенно наплевать, во что я буду одета. Когда

мама показала мне ярко-розовое платье с пышной юбкой

и стразами по всему верху, я только кивнула. Ладно, это

платье было ужасно, но какая вообще разница? Если мама

хочет, чтобы я надела его, её желание – закон.

Однако сейчас, за полчаса до выхода, я захожу в

свою комнату и встаю, как вкопанная, увидев висящую

на дверце шкафа вешалку, на которой длинное платье

светло-кораллового цвета, плавно переходящего в глубокий

сливовый по низу. Верх платья полностью чёрный, он

заканчивается на рёбрах, а дальше идёт длинный

воздушный подол из нескольких слоёв лёгкого прозрачного

шёлка. Тонкие бретельки и V-образный вырез. Никогда не

думала, что скажу такое, но это платье восхитетельно.

– Нравится?

Я оборачиваюсь. Мама стоит у двери моей комнаты,

уже одетая. На ней изящное серебристое платье до колен

и рукавом три четверти, которое, кажется, полностью

пошито из бисера. Я думаю, оно очень колючее, но, чёрт

побери, выглядит шикарно. Я в одном нижнем белье, на

голове чёрт-те-что, зато уже накрашенная. Подхожу к своему

платью, осторожно прикасаюсь к его мягкой ткани и слегка

улыбаюсь.

– Нравится.

– Хочешь, сделаю тебе причёску?

Моя улыбка становится шире. Я поворачиваюсь к

маме.

– Хочу.

Мне пришлось надеть туфли на высоком каблуке, так

как платье длинное. К тому же, мама сказала, что с

моим ростиком, длинные платья мне противопоказаны,

поэтому каблуки меня точно спасут. Причёску она мне

сделала незамысловатую, но красивую. Слегка завила мои

волосы плойкой, затем заколола пряди за ушами заколкой

с блестящими камушками. Красиво и просто, как я их

хотела. Чувствую себя ряженой дурой, но мама говорит,

так и надо, потому что с моим восприятием красоты и

стиля, я примерно так и должна себя ощущать. Что ж,

хорошо.

Осторожно, буквально наощупь ступая, я спускаюсь

по лестнице. Макс и Миша уже одеты. Стоят у подножия

лестницы, ждут. На Мише обыкновенный тёмно-серый

костюм, белая рубашка и галстук цвета морской волны. Хм.

Выглядит хорошо. Даже очень. Маме повезло. Я перевожу

взгляд на Макса. Чёрт, он бесподобен в своём чёрном

однобортном костюме из шерсти и полиэстра, под которым

чёрный жилет, чёрная рубашка и чёрный же галстук. Хм,

выбор странный, но ему очень идёт.

Ступеньки заканчиваются, и я подхожу к нему. Макс

неотрывно пялится на меня, и я, не выдержав, грубо выдаю:

– Чё ты пялишься?

Он ухмыляется.

– Ты охренительно красивая.

Я не сдерживаю улыбки.

– Раз так, тогда можно ехать.

Он берёт меня за руку, и я, не возражая, направляюсь

вместе с ним к выходу.

***

Мы с Художником поссорились накануне. Он напился.

Я зашла к Изабелле, взять платье для мамы, так как

шилось оно на заказ (казалось бы, на хрена?) в ателье,

где работает хорошая знакомая Беллы. Олега дома не было,

и я между делом поинтересовалась, где он. В ответ Белла,

не скрывая презрения, поведала, что он поехал за Володей,

так как кто-то позвонил ему и сказал, что Художник

валяется пьяный на лавочке в парке. Такого я никак не

ожидала. Я-то считала, что подобные выходки для него

уже пройденный этап.

Олег привёз Володю к себе домой, так как понятия

не имел, где этот пьянчуга оставил свой дом на колёсах,

а сам Художник был в таком состоянии, что вряд ли

смог бы пояснить. Олег затащил брата в гостиную и

бросил на диван, после чего тот сразу же захрапел.

Волшебно.

– Интересно, что это с ним… – пробормотала я, сидя

в мягком тёмно-коричневом кресле.

– Он уже давно так, – произнёс Олег, привалившись

устало к дверному косяку.

Я резко вскинула голову и взглянула на него.

– Что значит – давно?

– Уже недели две как. Но до такой степени, как

сегодня, первый раз.

Две… недели… Какого чёрта? Две… недели… Именно

две недели назад он узнал о моём отъезде.

– Володя в запое? – ошарашенно пробормотала я.

– Я думал, ты знаешь…

Ещё вчера всё было нормально. Мы сходили в

зоомагазин и посмотрели на черепашек. Потом поболтали

с каким-то бомжом, который оказался весьма интересным

человеком, а в конце назвал меня «юной чаровницей».

Володя слямзил для меня из музыкального магазина

новый альбом Papa Roach, что безмерно меня порадовало,

так как вышел он совсем недавно, и в Интернете его

ещё нет. Затем, уже когда мы вернулись в трейлер, он

нарисовал портрет в полный рост обнажённой меня и

сказал, что это очень красиво и эстетично, а я в ответ

показала ему средний палец.

Всё же было замечательно.

Взяв вешалку с платьем в специальном мешке, я, как

в бреду, поблагодарила Беллу и пошла в прихожую

обуваться.

– Ты не в курсе, из-за чего он пьёт? – спросила я

у Олега.

– Без понятия. Думал, ты знаешь.

– Нет, – соврала я. – Не знаю. Кстати, Олег… спасибо.

Он сразу меня понял и слегка улыбнулся.

– Аня, он же мой брат.

– Да, – кивнула я. – Я знаю. Просто ты так

заботишься о нём… – как никогда бы не заботилась обо

мне моя сестра. – Ты хороший брат.

Тут за спиной Олега появилась Белла, взглядом

указывая мне, чтобы я проваливала да побыстрее. Я

быстро кивнула и через секунду за мной громко

захлопнулась дверь.

Пришла на следующий день, ближе к полудню, так

как была уверена, что раньше Володя всё равно не

проснётся. Так и вышло, Олег сказал мне, что Художник

в комнате для гостей, проснулся недавно и уже успел

принять таблетку от похмелья, а сейчас собирается домой.

Я поблагодарила его и зашла в комнату, повернув защёлку

двери.

Володя предстал передо мной помятый, растрёпанный

и будто бы даже усталый. В мятой серой футболке,

широких чёрных джинсах и волосами в полном беспорядке.

В руках держал всю ту же чёрную толстовку.

– Ничего рассказать не хочешь? – спросила спокойно,

хотя на душе было тревожно, будто кошки скребли.

– О чём ты? – под дурака косил.

– Например, про то, что ты не просыхая квасишь на

протяжении двух недель.

– Олег – трепло… – раздражённо выдохнул он и сел

на кровать, кинув чёрную толстовку в сторону.

– А я думаю, дело в том, что вчера я стала

невольным свидетелем того, в каком состоянии тебя вчера

приволокли сюда.

Володя утомлённо потёр лоб. Я вздохнула и подошла

к нему, села рядом.

– Что случилось?

Он невесело усмехнулся, так, будто я спросила

несусветную глупость.

– Ты уезжаешь, вот что случилось.

Чёрт.

– Я думала, мы с этим уже всё решили.

– Ты. Решила.

– Да, взрослые люди так и поступают. Принимают

решения, которые не пускают их жизни под откос.

– Если ты останешься здесь, это ни черта не пустит

твою жизнь под откос.

– Неправда! – воскликнула я и подорвалась с кровати,

начав мерить комнату шагами. Что меня здесь ждёт?

Занюханный институт? Убогая работа? Посредственная жизнь?

И никаких перспектив, никакого светлого будущего, никаких

возможностей.

Я раздражённо выдохнула и уже сдержаннее спросила:

– А что ждёт тебя? Ну, тогда, когда ты всё-таки

осознаешь, что всё упустил, что ты безработный, пьющий

и живёшь в трейлере? Или, может, тебе плевать? Может,

ты просто делаешь, что вздумается, и всё?

Володя подорвался с кровати, подошёл ко мне и,

глядя на меня с высоты своего роста, сказал:

– Вот именно. Я делаю всё, что ХОЧУ, пока ты

следуешь грёбаному плану.

– О, да пожалуйста, делай! Хочешь разрушить свою

жизнь – флаг тебе в руки, только, прошу тебя, делай

это в одиночку!

***

– Ань, ты где витаешь? – спрашивает Вера, и я

вздрагиваю.

Оба параллельных класса, родители и учителя набились

в спорт-зале, грохочет музыка, вроде бы какой-то клубняк.

Раздача аттестатов в актовом зале, прошла, как в бреду.

Неосознанно выслушала речь директора, встала со своего

места, когда услышала свою фамилию, взяла аттестат всего

лишь с одной четвёркой, потом были поздравления,

напутствие, песня о школе, затем всех отправили сюда.

На дискотеку.

Вера в нежно-голубом пышном платье без бретелек

и серебристой вышивкой по периметру. Длинные белокурые

волосы распущены, уложены муссом. Верка недавно

прокрасила тёмные корни.

– Нигде не витаю, – бормочу я, но, наверное, она

не слышит из-за шума музыки. – Где Ира?

– Она, кажется, там, – кричит Вера и указывает

рукой в правый угол зала. Там стоит Ира в своём

чёрном платье с пышным подолом из тюлевой ткани,

полосатым серебряно-чёрным верхом, стиснувшим её талию

и красивую грудь и серебристой лямкой через одно

плечо. Её короткие светлые волосы слегка завиты и

приподняты, после чего зафиксированы лаком. Пробираясь

сквозь толпу, я подхожу к Ирке. Она мрачнее тучи,

не танцует и не ржёт.

– Что случилось? – ору я.

– Ничего! – раздражённо отвечает она.

– Фролова! В чём дело?

Она поворачивает голову и наконец смотрит на меня,

а не на мельтешащих людей. Ира будто бы мешкает, и

я, недолго думая, хватаю её за руку, пробираюсь к выходу

из зала. Мы поднимаемся на второй этаж, идёи вглубь

коридора, я открываю двойные белые двери, достаю из

клатча ключ, открываю ещё одну, неприметную,

выкрашенную в цвет стен, и мы входим в тёмное узкое

помещение. Включаю свет. Одинокая лампочка под

потолком, неприязненно зашипев, зажигается, озаряя кладовую

тусклым светом.

– Место для страданий? – спрашивает.

– Да, – киваю я. – Теперь рассказывай.

Ирка, прямо в своём охренительно крутом и наверняка

дорогом платье, усаживается на пол и произносит:

– Хреново всё. Хреново, Леонова.

Я вздыхаю. Ира не меняется.

– Что случилось-то?

Она поднимает на меня глаза.

– Я беременна.

У меня пропал дар речи. Я ожидала чего угодно,

но точно не такого. Ира… ребёнок… Боже!

– Как? – выдыхаю я, с трудом совладав с едва

ворочающимся языком.

– Тебе показать?!

Я прислоняюсь спиной к стене. Что вообще нахрен

происходит?

– Леонова, что делать?.. – скулит она.

– Что делать? Что делать?! – Я смеюсь. Смех -

истерический. – Головой думать, тупая ты овца!

Ирка подскакивает с пола.

– Ты чё орёшь-то?

– Да потому что… Да потому что ты идиотка,

Фролова! С тобой же вечно какие-нибудь грёбаные

проблемы! Тебе что, все мозги нахрен вытрахали?!

Башкой-то надо думать, идиотка! Сначала ты трахаешься

с учителем, потом ты залетаешь от него! Ты как

живёшь с такими куриными мозгами?! Идиотка!

– Леонова, сука, закрой рот! – орёт Ира.

Но мне плевать, меня понесло.

– Ты понимаешь, что ты не совершеннолетняя? Ты

понимаешь, дура, что его посадить могут?!

Я тяжело дышу, сама не понимая, почему так

разозлилась. Ирка, конечно, дура, но незачем было так

орать на неё. Ира стоит, привалившись спиной к стене

и утирает слёзы, злобно поглядывая на меня.

Дверь резко распахивается. Заходят Макс и Вера.

– Вы чего тут торчите? – спрашивает Селивёрстова.

– Лучше смотрите, кого мы привели!

Лерка. В длинном ярко-красном платье с глубоким

вырезом, широкими бретельками и поясом, расшитым

серебристыми камушками, шлейф тянется по полу. Её

длинные тёмные волосы ниспадают на плечи причудливыми

колечками. И у неё чёлка. Она обстригла чёлку.

Заходит в кладовую, снимает с плеча большую

тёмно-красную сумку и ставит на пол.

Лера. Приехала.

– Лерка… – выдыхаю я.

Она широко мне улыбается, и я бросаюсь к ней,

обнимаю. Она крепко обнимает мне в ответ, утыкается

носом в мои волосы, потом говорит:

– Ты так хорошо пахнешь.

Я с трудом отрываюсь от неё и говорю:

– Ты откуда здесь?

– Мой выпускной прошёл ещё позавчера. А потом я

тут же к вам, – отвечает она и вновь улыбается.

– Когда ты встречалась с Максом, он трахал Аню.

Мы все оборачиваемся. Ира стоит у стены и с

ехидной улыбочкой смотрит на меня. Решила отомстить

за мои слова. Вот же сучка. Я поворачиваюсь к Лере.

Улыбка с её лица пропала. Как и с моего. Она переводит

ошарашенный взгляд с меня на Макса и обратно.

Тут в кладовую влетают Нина Игорева в своём

ярко-синем платье, расшитым мелкими стразами и Антон

в своём чёрном в полоску костюме, белой рубашке,

расстёгнутой на две первые пуговицы и вычищенных

до блеска лаковых туфлях.

– Вы чего тут забыли, сейчас на набережную поедем!

– говорит Игорева.

– Отлично, я сваливаю, – бормочу я и направляюсь

к выходу.

– Нет уж! – отвечает Лера, останавливая меня.

Вытаскивает ключ из замочной скважины, затем

закрывает дверь, поворачивает ключ в замке, вставив его

уже со внутренней стороны, кидает ключ на пол и

ногой отправляет его через щель под дверью в коридор.

Западня.

– Лер, ты что сделала! – восклицает Нина.

– А вот теперь мы поговорим, – решительно и

категорично говорит она.

– Фролова беременна от учителя биологии, – выдаю я,

дабы отвлечь внимание всех от истории со мной и

Максом. Все поражённо замирают. Не на ту напала,

Ирочка.

Первой тишину прерывает Вера:

– От Грачёва?

– Нет, блин, от Зытовой, – ворчу я.

Игорева с Антоном переглядываются.

– А у вас тут весело, – хмыкает она.

– Макс, ты трахал мою подругу? – спрашивает Лера.

– Ой, да ладно, – отмахивается тот, – сама будто

безгрешная. Трахалась ведь с Гошей.

– А ты откуда знаешь?

– Аня сказала.

– Леонова ты обалдела?!

– Да мы ведь спали, она мне всё равно рассказывала,

– отвечает за меня Макс, топя меня ещё больше.

– Игорева – лесбиянка, – выпаливаю я. Если уж

утонуть, то утянуть всех за собой на дно.

– Чего? – смеётся Ирка.

– А ты откуда знаешь? – изумляется Антон.

– Ты тоже в курсе? – бормочет Вера.

– Нина мне сказала, – говорю я Антону.

– А про то, что ты запала на Леонову сказала? -

спрашивает Игореву Антон.

Та испепеляет его гневным взглядом.

– Нет, придурок, не сказала!

– Ну надо же, от Леоновой даже лесбиянки тащатся!

– саркастически проговаривает Лера. – Что уж говорить

о том, что Макс не устоял!

– Да ты вообще с Фирсом спала! – не остаюсь в

долгу я.

– Ты спала с Альбертом? – поражённо переспрашивает

Макс.

– Ну ни хрена себе… – в один голос произносят

Ира и Вера.

– Ну, Лерочка, из меня чудовище делала, а сама-то…

– ехидно замечает Макс.

Я усмехаюсь.

– Да ты сам со мной трахался, когда уже с Верой

встречался!

– Что?! – орёт Верка.

– Леонова, я что-то не поняла… – бурчит Нина. -

Он что, всем бабам с тобой изменяет?

– Да хрен там, – усмехаюсь я. – Максик-то, на самом

деле, влюблён в мою сестру.

– В Беллу?? – морщится Вера.

– Других сестёр у меня пока нет, – пожимаю плечами

я.

– Аня, так ты что, получается, всех здесь прикрываешь?

– задумчиво бормочет Макс.

– Ну, – я вздыхаю, – видимо, так.

– А неплохо устроилась, – бубнит Ира. – На всех

компроматы есть. Удобно.

– Ага, – поддакивает ей Вера. – Как в мафии.

– Извините, – невозмутимо отвечаю я, – я вас не

заставляю что-то мне рассказывать. Вы сами ко мне

приходите. Потому что знаете, что Леонова не просто

никому не разболтает, Леонова ещё и поможет!

– Да ты только что всем растрепала! – бросает Ира.

– И что?

– В смысле «и что»? – интересуется Вера.

– Мы закончили долбаную школу, – поясняю я. – Всё.

Мы больше никогда не увидимся. Нам плевать на секреты

другу друга. А лично мне было плевать на ваши секреты

с самого начала.

– И… всё? – шепчет Нина. – Всё закончилось?

– Да, – киваю я. – Теперь, когда мы всё друг другу

рассказали и облегчили душу, точно всё.

– Раз такое дело, может, выпьем? – выдаёт Лера. -

У меня пиво есть.

Оборачивается в сторону большой тёмно-красной сумки,

стоящей у двери.

– Так что ж ты молчала! – облегчённо выдыхает

Антон.

Лерка наклоняется и достаёт бутылки. Затем раздаёт

всем. Ира отказывается – ей нельзя. Мне не по себе.

Бедная Ира.

Мы снимаем крышки со своих бутылок. Лера

говорит:

– Давайте за Ефимову. Хорошая была девчонка.

– Что за Ефимова? – интересуется Макс.

– Девчонка у нас в классе была, – объясняю я. -

Покончила с собой.

– Вот чёрт…

– Давайте за Ефимову, – говорит Нина, отсалютовав

бутылкой.

Мы все киваем и делаем по глотку пива.

– Ир, ты прости меня, – говорю. – Я не хотела

наорать на тебя. Просто с Володей поссорилась и весь

день была сама не своя.

– Принято, – улыбается она.

– Что за Володя? – интересуется Лера.

– О-о-о, – тяну я. – Нам очень о многом нужно

поговорить.

– После того, как мы все тут вывернули друг друга

наизнанку? – хмыкает она. – Да, пожалуй.

– Девочки, я счастлив, что у вас всё так прекрасно,

– язвит Антон. – Но, может, подумаем о том, как

выбраться отсюда?

– Точно! – выдыхаю я, приваливаясь к стене. – Что

мы будем делать?

Мне душно и кружится голова. Я делаю глоток пива,

но от этого становится ещё хуже. Я морщусь от резкого

приступа тошноты.

– А Лерка у нас знает только как закрыть всех

узком тёмном помещении, – усмехается Ира. – В том,

чтобы придумать, как выбраться, от неё никакого толку.

– Может, дверь выбить? – предлагает Макс.

– Ага, вперёд – скептически кивает Лера. – Не

расшибёшься – считай, повезло.

– В принципе, можно, – пожимает плечами Антон. -

Можно вдвоём попробовать.

Мне душно. Я беру Иру за руку.

– Всё нормально? – спрашиваю.

Если уж мне так нехорошо, вдруг Ирке, в её-то

положении, тоже поплохело.

– Да, – кивает она. – А с тобой?

– Не знаю… – шепчу я.

У меня кружится голова и подкашиваются ноги. Ира

крепче сжимает мою руку в своей.

– Аня, – обеспокоенно зовёт она.

Я думаю об Ирке. Она очень хорошо пахнет. Думаю

о том, что, быть может, это оттого, что она беременна.

Думаю о её талии, когда она перестанет быть такой

тонкой. Большой живот Ирку не испортит. Думаю о её

несносных родителях. Они же загнобят её, когда узнают.

Бедная Ирка. Думаю о Грачёве. Несносные родители Ирки

засудят его, когда узнают. Бедный Грачёв. Думаю о

Володе. Зачем я поссорилась с ним? Зачем наговорила

таких гадостей? Думаю об автобусах. Думаю о Володе,

катающем меня на автобусе. Думаю о папе, катавшем

меня на автобусе. Думаю о Поэте. Думаю о суициде.

Думаю о рвоте. Новый приступ тошноты. Голова совсем

чумная. Ноги подкашиваются.

– Что-то мне нехорошо… – бормочу я, и моя рука,

сжимавшая руку Иры, разжимается сама собой.

– Аня! Аня!

– Леонова!

– Анька!

Грохот. Тишина. Темнота…

***

Без нас не уехали. Макс с Антоном выбили замок.

Было решено никому не говорить про то, что мы залезли

в кладовую и сломали замок. Ирка сказала, что мне

стало нехорошо, и я потеряла ненадолго сознание. Но

сейчас, на воздухе, мне стало лучше.

– В общем, парень очень хороший, – рассказывает Лера.

– И, думаю, всё серьёзно.

– Не получится как с Георгием? – спрашиваю.

– Нет, – уверенно отвечает Лера. – Андрей не Георгий,

и уж точно не Макс.

– Любишь его?

– Я не знаю. Рано об этом говорить. Пока я просто

счастлива.

Лерка расплывается в улыбке. Глядя на её счастливое

лицо, я тоже улыбаюсь. Это уже не та Лера, которую

я видела пред собой до её отъезда. В её взгляде нет

усталости и скуки, а в движениях нет напряжённости.

Она не бросается в омут с головой, как то было с

Гошей, не вопит о вечной любви. Это другая Лера.

Обыкновенная. Счастливая. Просто Лера.

Мы стоим на улице и болтаем. Миша с мамой

стоят поодаль, о чём-то говорят. Ждём, пока водитель

разберётся с двигателем автобуса, чтобы поехать на

набережную. Я смотрю на автобус. Он белый с двумя

тёмно-синими горизонтальными полосками. Мне нравится.

Перевожу взгляд на Ирку. Она говорит о чём-то с

Биологом. Отсюда мне неслышно. Судя по её несчастному

лицу, рассказывает о беременности. Вижу шок на лице

Грачёва. Он что-то быстро ей говорит. Та отвечает. Они

ругаются. Ирка чуть не плачет. Биолог что-то раздражённо

говорит, разворачивается и уходит.

– Прости, Лер, я сейчас, – бормочу я и иду к Ире.

Она с трудом сдерживается, чтобы не расплакаться. Я

вдруг ощущаю привычный прилив «наплевать». Смотрю на

неё и ничего не чувствую. Даже рада, что больше

никогда её не увижу. Это конец. Иркина жизнь покатилась

под откос. Ну и чёрт с ней.

– Ань, что мне теперь делать? – бубнит она.

Я пожимаю плечами.

– Если будешь рожать, – говорю я совершенно

бесстрастным голосом, – постарайся сделать так, чтобы

никто не узнал, что это ребёнок Грачёва. Ну а если

вдруг захочешь не ломать ничьи жизни, делай аборт.

– Аня…

– Больше ничем не могу помочь.

Может, я бесчувственная дрянь, но мне плевать и на

это.

Макс с Верой собачатся за углом. Когда я подхожу

к ним, Вера, крикнув «Пошёл к чёрту», разворачивается

и уходит, не обращая на меня никакого внимания.

Они расстались. Уверена.

– Макс, сигарета есть? – спрашиваю.

Он кивает и достаёт из кармана брюк пачку Winston,

зажигалку и берёт из пачки одну сигарету и протягивает

мне. Я засовываю её в рот, и Макс прикуривает мне.

Затем убирает пачку и зажигалку обратно в карман.

– Верка кинула тебя?

– Увы, – с притворной досадой отвечает он.

– Как жаль…

– Оно и к лучшему.

– Думаю, да.

– Ты вроде бросила, – напоминает он.

– Начала, бросила – какая разница. – Я усмехаюсь. -

Решила отпраздновать, что не беременна.

Макс только качает головой.

– Ну и сука же ты, Леонова, – беззлобно произносит

он.

– Не без этого.

– Как ни странно, я даже скучаю по этому.

– По чему?

– По тебе. По тому времени, когда мы были просто

друзьями.

– Да… я тоже.

– Тогда давай всё заново.

– То есть?

– Привет. Меня зовут Макс. А тебя? – Он протягивает

мне руку.

Я усмехаюсь и пожимаю её.

– Аня.

– Красивое имя.

– Да. В переводе означает «благодать».

– Будем друзьями?

– Да. Будем. – Я посылаю ему улыбку.

– Так-то лучше.

Я осматриваюсь и вижу Беллу. Увидев за углом меня,

она идёт сюда.

– Извиняюсь, – бормочу я и подхожу к ней.

– Привет, – говорит. – Как выпускной?

Я невесело смеюсь.

– Нормально. Ты что-то хотела?

Она достаёт из маленькой чёрной сумочки листок

бумаги, сложенный вдвое, и протягивает мне.

– Володя передал через Олега.

Я разворачиваю лист бумаги. Это рисунок. И на

нём я, сидящая в большом цветастом кресле в гостиной, напоминающей гостиную в доме моей покойной бабушки.

Именно так я описывала её, когда рассказывала Володе.

Надо же, он запомнил. Но если бы только это! Самое

странное то, что я вся окружена черепашками. Черепаха

на коленях, черепахи на журнальном столике, черепаха

на верхушке спинки кресла. Несколько черепах на полу.

Ну ни черта себе!

Я переворачиваю листок. На обороте краткая надпись:

«Удачного следования плану. Люблю тебя. Художник.» На

глаза наворачиваются слёзы.

– Он уехал, – произносит Изабелла, и я вздрагиваю,

поднимаю голову.

– Куда?

– Я не знаю, – пожимает плечами она. – Он рассказал

это Олегу, но куда собирался, не сказал.

Я докуриваю свою последнюю сигарету и кидаю её

на асфальт, затаптываю подошвой дорогой обуви. Я в

задумчивости потираю лоб. Сворачиваю листок и убираю

в сумочку. Достаю оттуда телефон, купленный недавно

мамой за отлично сданные экзамены. В длиннющем платье

и на каблуках, я наугад иду по другую сторону от здания,

там, где никого нет, чтобы не наткнуться на маму, в

сторону выхода со школьного двора, пока набираю номер

Художника. Он отвечает через три гудка.

– Аня.

– Где ты?

– Ещё на набережной.

– Ты приедешь за мной? Уедем вместе. Прямо сейчас.

Куда захочешь.

– Ты уверена?

– Да. Только домой заедем, я шмотки соберу.

– Аня.

– Да?

– Я люблю тебя.

– И я тебя.