Текст книги "Рысюхин, вы семнадцать офицеров себе нашли? (СИ)"

Автор книги: Котус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Узнав, что там всё в порядке, всё организовано и загружено, я пошёл грузить уже свои вещи в дельталёт, предупредив домашних, что, возможно, задержусь там на пару дней.

Дело оказалось связано с очередными сектантами – два года их не было, точнее, не попадались, и такое затишье просто обязано было закончится. И, скорее всего – громко. Так оно и получилось: секта орудовала в трёх губерниях, Могилёвской, Смоленской и Брянской и к моменту обнаружения уже дошла до жертвоприношений. Поскольку первыми на них вышли могилёвские жандармы, то они и вели дело, получив во временное оперативное подчинение своих менее расторопных коллег в соседних губерниях. От меня требовалось по образцам жидкостей в количестве шести штук, причём два образца были представлены буквально парой капель, определить, чем именно травили будущих жертв. Ну, хоть не состав свечей определять, а то как вспомню – так вздрогну.

Закончил с делами службы, включая оформление отчётов и сверкание эполетами перед глазами заезжего начальства, часам к семи вечера. В принципе, при большом желании или экстренной необходимости, можно было попробовать успеть долететь до Дубового Лога засветло, но, во-первых, и желания не было, точнее, были планы на завтра в Могилёве, а во-вторых, погода стремительно портилась, откуда-то набежали тучи, так что ну его! Я ещё помню предыдущий полёт из Могилёва же, кстати, под дождём и совсем не хочу повторения. Так что напросился на ночлег к Мурлыкиным: тесть и сам предлагал, и у меня есть личный интерес. И про расследование дела, к которому оказался причастен, спросить, и попросить найти контакты Петра Игнатьевича Весёлкина, моего преподавателя по развитию дара из Академии.

Собственно, удалось всё: и переночевать в бывшей Машиной комнате, и с тестем поговорить, и личные контакты наставника найти. В качестве оплаты – пришлось битых три часа рассказывать о том, как живётся и Маше, и Василисе, и Ромке. Поскольку у меня столько новостей не было, то пришлось кое-что повторять по два-три раза, но никто не был в претензии.

Весёлкин к моему звонку отнёсся доброжелательно и предложил встретиться в кофейне в одном из городских парков, где можно и утренний кофе выпить, и поговорить о чём угодно. Я согласился.

Пётр Игнатьевич сперва удивился моим погонам и наградам, но довольно быстро удалось перевести разговор на интересующую меня тему.

– Значит, говорите, хотите пробудить первичную стихию, то есть – Твердь?

– Да, и кое-что получается, но результаты очень странные и прогресс еле заметен. Может, я что-то не так делаю? Или просто терпения не хватает?

– Рассказывайте в деталях, что и как вы делаете, и чего при этом хотите добиться!

Рассказ с ответом на уточняющие вопросы преподавателя занял чуть больше получаса. Наконец, Весёлкин заговорил, задумчиво потирая подбородок.

– Работа с гранитом очень впечатляет. И показывает, что вы на самом деле близки к прорыву. Песок откликаться не будет, в отличие от отдельных песчинок. Даже магам кристалла пятого-шестого уровня не удаётся контролировать больше полусотни песчинок. Может, отдельные уникумы могут управлять сотней, хотя мне в это не верится. А вот упражнения с рудой…

– Что с ними не так?

– Понимаете, для повышения сродства с металлом упражнение просто великолепное! Я, пожалуй, даже включу его в программу для некоторых студентов, с вашего на то позволения. Но вот вам его следует прекратить, во всяком случае – пока.

– Но почему, если оно хорошее⁈

– Хорошее для повышения сродства с металлом, но для вас сейчас – не подходит. Поскольку вы в процессе добычи металла отбрасываете камень, словно отторгаете и отвергаете его. Разумеется, такое не может не сказаться на потенциальном сродстве с Камнем в частности и с Твердью в целом. Я его буду рекомендовать тем, у кого слаба связь с металлом.

Поговорив с Петром Игнатьевичем ещё минут сорок и получив рекомендации по тренировкам с гранитом и по попыткам укротить обсидиан, распрощался и поехал на аэродром, благо после ночного дождя уже распогодилось.

Глава 5

По возвращении из Могилёва пришлось впрягаться в работу, как лошади в пахоту. Вроде учёбу уже закончил, каникул как таковых нет, а «каникулярное проклятие», похоже, всё ещё в силе. Или просто дело в том, что летом вся деловая активность возрастает? И не лень же людям в жару активничать⁈ А начало июля выдалось очень жарким и сухим, причём и в конце июня с дождями тоже было не ахти. По сути, тот ливень, который послужил поводом задержаться в Могилёве, оказался единственным за декаду. В начале даже казалось, что капли дождя не успевают долететь до земли, испаряясь в воздухе. Но потом и гром гремел, и ручьи текли – всё, как положено. Селяне переживали, что если засуха продлится, то будет беда с урожаем, хотя они, на мой взгляд, постоянно хоть из-за чего-то, да переживают: есть дожди – из-за дождей, нет дождей – из-за засухи, из-за жары, из-за холода, из-за тумана…

Пожарные тоже переживают, мол, в такую погоду лесные пожары весьма вероятны. В нашем пожарном депо тоже ввели усиленное дежурство: автоцистерна, аналогичная той, что я делал для Смолевич, стоит в постоянной готовности, а полный расчёт живёт прямо в здании депо. Да, соорудил второй пожарный автомобиль, помимо автолестницы, потому как быть персонажем не то поговорки, не то анекдота про сапожника без сапог я не хотел. Да и просто – нужная ведь вещь! Не лестницей же пожар тушить, случись вдруг такая неприятность? Не говоря уж о том, что для себя делал, не для кого-то там. В общем, пожарные наземные бдели, воздушные – висели в воздухе посменно от темна до темна, но пока в нашем районе леса не горели. В Логойском пожар случился, однако наши наблюдатели увидели, сообщили на землю и не поленились по приказу с земли слетать, уточнить место и силу возгорания. Благодаря этому тушить начали своевременно, но и так двое суток с огнём воевали, даже соседей о помощи просили.

Так, что-то я ушёл от темы, не иначе, жара виновата. Сейчас бы на пляж, со своими супругами вместе, хотя бы в те же Смолевичи, а ещё лучше – на море… Но – нет! И вроде на службу не нужно, во всяком случае, не привязан к ней, не нужно быть в присутствии с девяти до шести ежедневно, а поди ж ты – дела держат крепче, чем любой начальник.

Опять отвлёкся. Или от жары, или от нежелания возвращаться к делам. Так вот, дел у меня основных сейчас три: изготовление техники для будущей отдельной самоходной батареи, учёба и изнаночное строительство. Точнее, не дел, из куда больше, а направлений для деятельности.

Проще всего с техникой: по сути, ничего изобретать и разрабатывать не требуется, нужно «клонировать», как обозвал это дед, имеющиеся образцы в нужном количестве, всех проблем – определить это самое количество и обеспечить цех сырьём. Да, это уже не мастерская в углу ангара, а настоящий маленький заводик, занимающий два ангара: в одном – производство деталей, обрабатывающие станки и склады сырья с продукцией, во втором – сборочное производство со стапелем, подъёмниками и потолочным краном. И в этом цеху без моего участия делают уже как бы не девяносто процентов всех работ по переделке грузовиков Кротовского в нашу специальную технику. И я оставшуюся часть исполняю куда как быстрее, чем в начале. Для сравнения: когда-то у меня уходило до десяти минут на проверку каждой отдельной балки, из которых собирается рама грузовика, на скрытые дефекты и до полутора часов на её упрочнение, причём без серьёзных структурных изменений в кристаллической решётке металла. Сейчас мне хватает трёх минут на полную диагностику шасси в сборе и ещё пяти – на укрепление, причём избирательное, преимущественно мест соединения и тех частей, что подвергаются наибольшим нагрузкам и износу. Фактически на мне остались такого вот рода объёмные работы, проверка и, при необходимости, ремонт моторов да изготовление стёкол: больших, сложной формы и повышенной, вплоть до пулестойкости, прочности.

А вот работы наподобие соединения частей рамы, ревизии передаточных механизмов, изготовления и прокладки токоведущих шин и прочего взяли на себя два наёмных мага металла, одного из которых нашёл Козелевич, а второго – я. Причём найдёныш Адама Казимировича оказался аж из южных германских земель!

Четвёртый сын местного барона, зажиточного по местным меркам. Я даже уточнил:

– Фрайхерра, наверное?

– Нет, ваша милость. Мои предки принять вассалитет у графа, потом – бароны, уже не «фрай», не «свободный».

Клаус, по странному извиву логики моих соотечественников переименованный почему-то в Костю, отцовским богатством очень гордился, перечисляя всем желающим и многим не желающим, но не имеющим возможности сбежать всё: и замок, с указанием его размеров и количества комнат на каждом этаже, и две деревни на сорок два и восемьдесят три двора, и три виноградника и прочее, прочее, прочее. Спасибо, хоть овец по кличкам не перечислял. Этой чести удостоились только три породистых барана-производителя. Гордился несмотря на то, что ему с этого всего перепало не так, чтобы много: помним, четвёртый сын. Он не то, что на титул вежливости, даже на приставку «фон» к фамилии не мог рассчитывать, так что к совершеннолетию получил рыцарские шпоры, как знак благородного происхождения, родовой перстень (и на кой при его наличии шпоры⁈), деньги в сумме, достаточной для оплаты первого года обучения в Мюнхенском университете и родительское благословение, мало отличающееся от напутственного пинка. Посетив в ближайшем крупном городе Оракул и узнав, что потенциал у него чуть меньше двух с половиной, а также пересчитав наличность, куда помимо «выходного пособия» добавил свои накопления, Клаус сообразил: в университете ему ловить нечего. Максимум, что его там ждёт – это статус вольного слушателя с получением в конце эрзац-диплома, но даже так денег хватало на два года из четырёх с половиной, при условии самой жёсткой диеты и без приобретения новой одежды в принципе.

Почесав в затылке, почитав газеты и побеседовав с людьми, он двинул на восток – сперва в Чехию, а потом, уточнив кое-что у местных контрабандистов – из Австро-Венгрии к нам, в Империю. Прибыв в Краков туристом, он запросил имперское подданство, которое вскоре получил, и, уже как российский подданный, поступил в местное маго-техническое училище. Как дворянин, мог отучиться вообще бесплатно, но выбрал свободный диплом, так что пришлось доплатить. Однако здесь оставшихся после дороги и дегустации чешского пива с контрабандистами денег, вкупе с подъёмными, положенными новому подданному благородного сословия, да ещё и магу, хватило и на учёбу, и на жизнь. Ну, как хватило? Без подработок, конечно, не обошлось, но ни голодать, ни ходить в пиджаке с заплатами не пришлось. За три года, считая со сборами, он приобрёл квалификацию маготехника, звание младшего унтер-офицера от инфантерии с дополнительной специальностью мастера по ремонту и обслуживанию грузоподъёмных механизмов и неистребимый польский акцент. Сборы он проходил в Барановичах, и по окончании оных не стал возвращаться в польскую часть Империи, решив поискать место поближе к нынешнему адресу. Такое ощущение, что ему вообще всё равно было, где жить и работать, были бы пиво, девушки и деньги на первое и второе. В общем, у меня в хозяйстве он прижился, как родной, от местных отличали только забавный польско-немецкий акцент, привычка ходить в выходные и праздники в национальном костюме (короткие штанишки на широких помочах, как у шестилетних детишек, разве что кожаные, не добавляли авторитета, но вытряхнуть из них Клауса-Костю можно было только под угрозой введения «сухого закона») и стремление после третьего бокала пенного детально рассказывать о достатке своего отца. С семьёй он состоял в регулярной переписке: одно письмо в три месяца, ровно три листа каждое, которые писал, подложив под лист бумаги шаблон. С помощью другого шаблона аккуратно складывал написанное по размеру конверта и отсылал. Полученные письма после прочтения с карандашом в руках – ставил какие-то пометки на полях – увязывал крест-накрест ленточкой, укладывал в коробку, а коробку убирал в шкаф. Немец, что с него взять.

Второй маг металла (дед обзывал их «магометане», уверяя, что это просто сокращение и хихикая при этом, явно очередная его шуточка для внутреннего пользования) оказался татарином из села под Казанью. Он был и вовсе восьмым ребёнком из четырнадцати, в семье крестьянина. О том, что является одарённым узнал почти случайно: поехал с отцом на ярмарку, там увидел передвижной Оракул, выступавший в роли своеобразного аттракциона, и потратил на него все свои карманные накопления – целый рубль. Как оказалось – не зря. Отец, правда, не желал отпускать из рода пару рабочих рук, так что Омар (явочным порядком, ставший за время учёбы тёзкой моего сына – Ромой) просто сбежал из дома и учился в счёт будущей отработки. Получил специальность судового механика речных судов, а в начале отработки выяснилось, что на Волжской волне его укачивает! Так что страдальцу приходилось в начале навигации и потом каждые три месяца ходить к магу жизни, чтобы купировать симптомы. Я узнал о таком казусе – судовом механике, который не выносит качку – когда был в Буйничах, консультируясь у местных речников по поводу постройки нового судна в свою микро-флотилию, и попросил, если он опять появится в городе, чтобы связался со мной. Произошло это только через полгода, я уже почти забыл, о ком и о чём идёт речь, спасибо, дед напомнил. Предложил человеку погашение долгов[1], работу только на суше, служебное жильё и приличный оклад, на что тот немедленно и с радостью согласился. Пришлось звонить тестю, который Мурлыкин, с просьбой подсказать, кто может помочь с оформлением документов. Тот как раз инспектировал подчинённых в Речице и решил сам заехать по дороге, уточнить вопрос.

Заехал, ага, прямо на выкупленном у меня когда-то фургоне. Произвёл фурор, надо сказать: какие-то ухари, увидев «полный автобус жандармов» начали сбрасывать в воду груз своего корыта, чем немедленно привлекли внимание, со всеми вытекающими для них. Так что крюк получился сделанным не зря, никто не сможет обвинить Василия Васильевича в использовании служебного транспорта в личных целях, хоть дело и ушло по итогу в другую службу. Ну, а вторым эффектом оказалась волшебная скорость оформления бумаг, запрошенных жандармским бригадиром, целым начальником отделения в губернском управлении: на всё про всё ушло чуть больше суток. А ещё через день я получил довольного и уважительно настроенного квалифицированного специалиста, на которого со спокойной душой свалил и достройку судёнышка, и плановое обслуживание (строго на берегу!) имеющихся, и оснащение сборочного цеха: тот же потолочный кран соорудил именно он, хоть часть расчётов и делал Клаус, от меня потребовались только моторы и финансирование. Ну, и премия в конце работы, когда я осознал, что именно этот мелкий и вечно мрачный татарин соорудил. Пятнадцать тонн грузоподъёмности, плавная регулировка хода! Чтобы не вдаваться в подробности: самый дешёвый покупной кран такого класса, без учёта стоимости монтажа, но с доставкой, обошёлся бы в пять раз дороже, даже с учётом выплаченных премиальных, на которые я не поскупился: Омар даже решил было, что это на всю бригаду, если не на весь цех.

Казалось бы, неужели в Великом Княжестве нет своих магов металла, неужели такая редкая стихия? Нет, не особо редкая, и местных, если поискать, найти можно, но вот так вот получилось. Правильно дед говорит, что всякая Империя – настоящий «плавильный котёл» народов!

У меня этот Омар (главное, не обозвать его вслед за дедом Крабом, а то и вовсе «мистером Крабсом») близко сошёлся с Алесем Кудриным, на почве взаимоотношений с отцами, не иначе. Разница в возрасте у них тоже небольшая, всего два года. Смотрелись они рядом, конечно, забавно: один мелкий, чернявый, но при этом вальяжно-неторопливый, второй – вытянувшийся почти до метра восьмидесяти, белобрысый и очень подвижный. Но – друзья. И в работе они хорошо дополнили друг друга, даже сумели соорудить цельную гранитную колонну, армированную объёмной стальной решёткой! Дед внутри головы долго восхищался матом, я же только вздохнул:

– Вот теперь мне сиди, и жалей, что вы не придумали это тогда, когда мы опоры для моста строили.

Тем не менее, работу одобрил, и распорядился использовать такой композит в наиболее ответственных и нагруженных конструкциях. И премию за разработку выплатил, разумеется, чтобы подстегнуть творческий поиск и у них, и у всех остальных. У меня объявлены премии за многое: за нахождение нового применения для изнаночных ресурсов, за нахождение этих новых ресурсов, за проекты освоения Изнанки, за изобретения (плюс помощь в патентовании) и прочее.

С учёбой проще всего: ей посвящаю всё свободное от прочих дел и упражнений на пробуждение первичной Стихии время, в том числе все вечера. Читаю учебники и купленные в ВУЗе конспекты, а непонятные вопросы мне разъясняют офицеры из моей гвардии. Сам я не стал бы их тревожить, работы у всех троих, к кому мог бы обратиться, выше крыши. Но они все сами подошли ко мне с предложением помощи и с просьбой самим почитать учебники. Просто как-то за обедом пришли к выводу, что в новых званиях и на новых должностях, чтобы им соответствовать, требуется теорию подтянуть. Потом к нашей компании и некоторые вновь принятые в гвардию офицеры присоединяться стали, для обмена опытом, и чтобы вспомнить ту самую теорию. Собирались сперва в моём приёмном кабинете, а потом, когда там стало тесно – в малой гостиной на первом этаже. Мурка моя обозвала это помещение «Генеральный штаб всего баронства». Это она мстит за то, что я обозвал ей и Ульяны посиделки с женщинами из семей Шипуновых и Клёновых «Ханум-Хурал». Точнее, за то, что это прозвище к ним прилипло.

На одном из заседаний не так давно принятый в штат батареи со званием «личной гвардии поручик» командир полубатареи, служивший до того на Кавказе, внезапно признался:

– Не думал, что попаду не просто в миномётное подразделение, но к тому, кто это оружие изобрёл! Вам, Юрий Викентьевич, лучше в течение ближайших лет, примерно, пяти воздержаться от посещения Кавказа, или делать это инкогнито. Если здоровье дорого, конечно.

– И чем я так провинился⁈

– Нет-нет, что вы, наоборот! Офицеры в приграничных районах просто в восторге! Настолько, что приняли единогласное решение – если встретят изобретателя «минского самовара», то будут поить не меньше недели. И так – в каждом полку.

– Стоп, погодите, почему «минский самовар»? Неужели прознали, где живу⁈

– Нет, просто прошла информация, что изобретатель – из Великого Княжества Литовского, а столица княжества – Минск. Вот и назвали. Даже что-то вроде пословицы выдумали: «Тульский самовар – чтобы угощать друзей, минский самовар – угощать врага».

– Занятно.

– Только жалуются, что углы вертикальной наводки ограничены, приходится под сошки ящики с камнями подкладывать, чтобы до восьмидесяти шести, а то и восьмидесяти восьми градусов угол довести, в горах иногда надо. И что мины тяжёлые, много не унесёшь.

– Это вечная проблема боеприпасов: их или очень мало, или мало, но больше не унесёшь. Сделали бы запрос – можно разработать специальный горный вариант, облегчённый, для перевозки во вьюках, и с увеличенными углами. Что до веса мин… Я сейчас думаю над, условно, ротным миномётом, калибром пятьдесят или шестьдесят миллиметров. Там вес снаряда будет два-два с половиной килограмма, из которых от трёхсот до шестисот граммов взрывчатки. И можно будет сразу подумать о горном варианте.

– Парни в горах будут просто счастливы!

– И начнут угрожать поить месяц! – подвёл итог разговору Нюськин.

И вот что я заметил: учиться под кофе и выпечку в хорошей компании куда интереснее, чем в классе или одному у себя в кабинете. Особенно, если рядом сидящие могут привести примеры из жизни на многие теоретические построения из учебника.

Про строительство сегодня рассказать уже не успею – пора бежать на заседание моего «Генерального штаба». А там тема большая и тяжёлая…

[1] Юра неточен, тут скорее речь о реструктуризации долга, а не о его списании: после подписания договора Омар стал должен не Империи, а Юре, на больший срок и под щадящий процент. С возможностью досрочного погашения долга: всё, как у Оксаны и Алеся.