Текст книги "Рысюхин, вы семнадцать офицеров себе нашли? (СИ)"

Автор книги: Котус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Успокоился даже несмотря на то, что в начале чуть было не поругался с дедом. Тот начал что-то там ворчать про неожиданно обнаружившиеся у меня феодальные замашки, но когда я заметил, что, вообще-то, я и есть феодал, самый настоящий – владетельный, на секундочку, барон, а не просто кучка на дороге – ничего возразить не смог. Вот так вот!

И надо ускорить процесс открытия в Рысюхино полицейского участка. Назрело! А, может, ещё и пост[2] жандармерии заодно. С учётом проводимых работ совсем не лишним будет. Покрутив эти мысли в голове так и эдак с утра собрался и полетел в Минск для их реализации.

[1] В Минске примерно семь с половиной и семнадцать часов соответственно.

[2] Название структурного подразделения. Напомню: Корпус делится на Отделения по направлениям работы и территориальные (губернские) Управления, те в свою очередь, на районные Управы и далее на Посты, как низовые структурные подразделения.

Глава 10

В Министерство внутренних дел в Минске я съездил, можно сказать, вхолостую. Не совсем, конечно: напомнил о себе и о своём интересе, но получил только формальную отписку, что вопрос, мол, изучается. Правда, сделано всё было безукоризненно вежливо и предупредительно, по выражению деда – обращались, как с тухлым яйцом. Сам он это выражение объяснил так: и использовать никак, и разбить страшно. Потому обращаться приходится очень бережно и избавиться хочется как можно быстрее. И от этой вежливости вот ни разу не стало легче, поскольку результата ноль. Остаётся разве что наезжать с визитами каждую неделю, но и это не гарантия: если изрядно «задолбать» чиновников, они могут как сделать, наконец, работу, так и сочинить отказ в обтекаемых выражениях. Я, конечно, на этом не успокоюсь, но они-то этого заранее знать не могут…

В почти родном Корпусе дела пошли в чём-то даже хуже, чем в МВД. Я решил начать с Евгения Мироновича, как наиболее знакомого из старших по званию и самого старшего из знакомых. Тем более, что и другие темы для разговора с ним имелись. Поначалу он решил, что я предлагаю предоставить помещение для временного размещения тех сотрудников, что проводят проверку моих рекрутов, и этому даже обрадовался. Я мысленно почесал затылок, размышляя, почему не попросил сам предоставить условия, если им так удобнее, вроде же нормально общаемся, и согласился. На роль присутствия договорились определить одну из офицерских квартир в форте на первом уровне изнанки. Про квартиру идея была моя, на основании опыта общения с кадровиком, только слегка модифицированная: в гостиной сделаем приёмную, в кабинете – собственно, кабинет для работы с документами, а на месте спальни – архив, для хранения этих самых документов. Ночевать же сотрудники будут по соседству. Причём на первый уровень Изнанки Подпёсок попросился сам, сказав, что на «нуле», а тем более на Лице слишком много суеты вокруг.

Разобрался с этим лёгким делом, а потом опять вернулся к тому же вопросу, с которого начинал, с уточнением, что речь о постоянно действующем учреждении, и с сотрудниками разных Отделений. Для, так сказать, сопровождения новой военной части в части… Тьфу ты, «части в части». Ну, в общем, понятно, о чём речь. И вот тут мой собеседник резко стал грустным. Как мне напомнили, у Отдельного Корпуса Жандармов нет промежуточной структуры на уровне Великого Княжества, так сказать, регионального министерства. И Корпус, и СИБ оказались полностью централизованными структурами, и решать вопрос о формировании даже не Управы, и простого Поста нужно через Питер, и обращаться с этим вопросом чуть ли не лично к главе ведомства, князю Ласкину. То есть мой вопрос – совсем не в компетенции Минского Управления, которое по статусу ничем не отличалось от Могилёвского, например. Вздохнув, решил довольствоваться возможным: согласился предоставить место для временного размещения сотрудников Корпуса и их бумаг, а взамен попросил помощи в правильном оформлении запроса, который осенью сам повезу в столицу.

Вот так и бывает: настроился на долгую и серьёзную работу, собирался отстаивать свою позицию и, если надо, остаться в городе на пару дней, а всё закончилось, даже не начавшись: в одном случае – формальным визитом со столь же формальной отпиской, словно визитку в день государственного праздника в прихожую соседям отнёс, мол, помню и уважаю. И в министерстве, скорее всего, ограничились пометкой, мол, заходил, не забыл. Ну, а в Корпусе и вовсе: дверь открыта, а за ней совсем не то, что ищешь.

Вообще с этими визитками и визитами… Как правило, это пустая формальность, равно неудобная всем участникам, но – ездим, обмениваемся, отмечаем. Немного погорячился, не совсем пустая: порой из того, кто к кому не заехал, или в каком порядке визиты наносил можно сделать по-настоящему обоснованные и серьёзные выводы об изменении отношений между родами или отдельными их представителями. Но в подавляющем большинстве случаев – рутина скучная. Причём если в большинство адресов можно послать кого-то из слуг или подчинённых, к тем же Кабановичам недавно ставший полноценным управляющим в Смолевичах Лёнька мои визитки носит, и это нормально, то к Лисовскому и Волченку хотя бы через раз нужно заезжать лично: ближние соседи, как-никак, и старые приятели отца. Единственно, что сейчас о визите лучше уведомлять заранее, поскольку из-за появившейся разницы в положении после моего возведения в баронское достоинство, они должны обязательно встретить меня лично и лично засвидетельствовать визит. Правда, для этого достаточно любого члена семьи, именно благодаря давним и неформальным отношениям между семьями. Ну, а если к графу Сосновичу слугу с визиткой послать, то это будет откровенный демарш, на грани открытого оскорбления или выражение крайней обиды. Потому в каждый государственный праздник, когда это положено делать – сажусь и еду в Смолевичи, отвозить графу визитку, которая ему сто лет не нужна, а поздравить можно и по мобилету. Но – правила, но – традиции, но – этикет, чтоб его мордой об штакет.

После возвращения из Минска меня встретил Нюськин и, изображая застенчивость, разве что не ковыряя носком ботинка пол, спросил:

– А у нас ещё мины шестьдесят миллиметров есть?

– Я же вам полсотни штук делал⁈

– Кончились…

О, а вот теперь и ковырять начал. Стараясь не рассмеяться от такого представления, ответил:

– У меня тоже кончились. Если корпуса есть, то можем сделать, не вопрос. Кто-нибудь заготовки заказывал, на стороне или у наших рабочих?

– Насколько я знаю – нет… – поскучнел Леопольд Гаврилович.

– Значит, завтра съезжу в Смолевичи и закажу отливок, сразу сотен пять комплектов. Сегодня сделаю образец и чертежи. Думаю, где-то через неделю первая сотня корпусов будет готова, обточим и начнём сборку.

– То есть, реально боеприпасы будут дней через десять?

– Где-то так. А что, понравилась игрушка?

– Пока не понял. С одной стороны – по сравнению с «соткой» снаряд откровенно слабоват. С другой – мощнее ручной гранаты, если не брать в расчёт те, что для разрушения заграждений. И намного мощнее. Тому же пулемётному расчёту хватит за глаза, пехотную цепь атакующую тоже проредить можно. А самое главное – гранату на шесть сотен метров не бросишь. А в атаке «погасить» вражескую огневую точку с полуверсты – дорогого стоит.

– Ну, это тактика применения, я про личные впечатления. Ну, и про удобство использования.

– Так это и есть впечатления: вещь явно полезная, но на фоне «старших братьев» выглядит бледновато. «Соточка» батальонная всяко лучше.

– Это из серии «лучше быть здоровым, но богатым, чем бедным, но зато больным». А насчёт «всяко» – те бойцы, которым придётся его на себе в атаку нести, с вами поспорят. Да и боекомплект тоже намного легче.

– Поддержать огнём в атаке и с помощью «Кроны» можно.

– Можно. Но только, если враг подставится под прямой выстрел, иначе придётся бруствер ковырять. И весит она, пожалуй, больше, чем новый миномёт, особенно если вместе со станком считать. И самое главное учти: батальонный миномёт – он где-то там, в батальоне. Пока посыльного отправишь, пока он доберётся, пока до тебя у командования очередь дойдёт – уже или тебя прибьют, или противник переместится. Если точка не стационарная. А этот, хоть и считается ротным – а вполне может быть придан взводу и находиться в его боевых порядках.

– Это да, артиллерия, которая всегда с тобой – это дело такое, что переоценить сложно. Это я уже к компактности нашей родовой гвардии привык, и особой структуре, когда пехота непосредственно в связке с артиллерией работает.

– Насчёт прицелов и органов управления что сказать можете?

– Маховики – нормально, можно по желанию или вдвоём наводиться, или одному, по желанию. Только если бы рукоятку чуть побольше сделать. Летом двумя-тремя пальцами крутить ещё можно, даже забавно, а вот зимой в перчатках или тем более варежках – заманаешься ловить эту пипирку. Про удобство прицелов – пока не смогли толком оценить. Мы, если честно, о том, что надо разные варианты прицельных приспособлений попробовать, только на последних пяти минах вспомнили…

– Да уж. Сколько там, говорят, лет детства у мужчины самые тяжёлые? Сорок? Или всё же больше?

Посмеялись вместе и разошлись по своим делам – Леопольд Гаврилович возиться с формированием батареи, я – в свою подвальную мастерскую, делать образец мины. Честно сказать, этот самый образец, имея чертежи, пусть и в набросках, сделать для меня минутное дело. Ну, минут семь, включая распыление металла для последующего заполнения гештальта. Сделал два образца – отливку и её же, но уже словно бы после обработки на токарном станке и сверления.

Управился за четверть часа и задумался – чем бы заняться? День сегодняшний от всех дел освободил же, не надеясь вернуться из Минска засветло, переигрывать всё – ломать планы и окружающим тоже, лишнюю суету наводить. Мявекулу потискать надо – обязательно, животина с утра не глаженная и не жмяканая. Но это от силы полчаса.

И ведь придумал же занятие, и не только себе! Сделал три мобилетных звонка, уточнить некоторые моменты, чтобы определить, реализуемо ли задуманное в принципе. И начал планирование, которое тоже потребовало нескольких звонков, а завтра ещё и слетать кое-куда придётся. Могу только сказать, что первый звонок был Василисе свет-Васильевне.

Вся подготовительная работа к намеченной махинации заняла примерно полтора часа, включая расчёты на бумаге и роспись детального плана действий. Поймав вдохновение, сделал ещё два варианта мины в калибре шестьдесят миллиметров, отличающихся общей длиной корпуса и его формой. Разумеется, для каждого варианта изготовил два комплекта корпусных деталей – до и после обработки. Надо будет сделать по паре сотен каждого вида и провести сравнительные стрельбы. Может, и два варианта сразу примем на вооружение, для разных целей. И это я сейчас делаю для экспериментов только фугасные варианты, потом придётся ещё разрабатывать вариант с готовыми поражающими элементами, осветительную и, возможно, что-то ещё «по просьбам трудящихся», как это называет дед. Самая лёгкая мина сейчас получается весом в тысячу четыреста граммов, самая тяжёлая – тысяча восемьсот двадцать, если я правильно посчитал, и в неё удалось втиснуть пятьсот двадцать граммов взрывчатки. До батальонного миномёта, конечно, весьма далеко и «не внушает». С другой стороны, в самой мощной ручной гранате, не считая сапёрных, сто двадцать граммов тротила, так что если сравнивать с ними, даже не принимая в расчёт дальность…

Дед, кстати, не смог точно вспомнить параметры аналогичного оружия из своего мира и выстрелов к нему. Только примерно, что мина была в пределах полутора килограммов, а наибольшая дальность от восьмисот метров до полутора километров, в зависимости от страны-изготовителя и года выпуска оружия. У нас на сегодняшний день мина весом кило пятьсот сорок летит максимум на тысячу двести. То есть, в принципе – вполне на уровне. Главное, что дальность больше, чем обычная дистанция стрелкового боя.

Что я такого запланировал на завтра, а скорее – на несколько ближайших дней? Ну, впервые эта идея возникла у меня уже давно, я её какое-то время обдумывал, потом забыл начисто, а сейчас вот вспомнил, когда Василису домой отправлял, и почти было забыл снова. Да-да, я про мелькнувшую было когда-то мысль отвезти в Бобруйск несколько кенгуранчиков. И когда отправлял туда Василису с ящиком жабюк понял, что вполне могу это сделать, а сейчас осознал, что могу себе позволить и перевозку, и содержание! А это – соответствующая табличка на клетке, которая даст известность, что, как я понял, нравится моей покровительнице. А если устроить аттракцион с кормлением изнаночных тварей с рук (пусть и банальной тыквой), то за таким развлечением очередь выстроится, проверено на моей Изнанке. А, значит, и популярность у автора этого аттракциона будет немалая.

А столько забот, включая полёт в Минск и в Смиловичи (туда, боюсь, придётся ехать, вряд ли там есть полоса) из-за того, что хочу сделать всё красиво.

В Бобруйске выяснил, что животных они примут, особенно смирных, ну, и условия обговорил, а также то, какие понадобится оформлять документы – а ведь лет пять назад вообще бы не подумал об этом. В Минске оказалось, что в Смиловичи ехать не надо, всё можно взять в Гильдии охотников, с которой у меня сложились неплохие партнёрские отношения. А взял я в аренду два амулета стазиса, способные на пару суток воздействовать на довольно большой объём, и десяток тех самых ошейников, про которые когда-то говорила Василиса. Именно за ними я собирался ехать в ветеринарное училище, будучи наслышан, что там их используют.

Амулеты стазиса я установил на трёхосные грузовики. Объём короба, в котором «замораживалось» время позволял разместить три куска дёрна размером два на три метра, в три яруса на специальных полках. Итого – тридцать шесть квадратных метров аутентичной среды обитания. На третьем грузовике смонтировали не клетку, а жёсткий фургон с климатической установкой. Кенгуранчиков даже ловить не пришлось: забросили пару вёдер кабачков и жившее около Форта семейство само зашло внутрь, труднее всего было протолкаться, чтобы надеть ошейник на самого дальнего от входа. Попались вожак-самец, четыре самочки и трое детёнышей, один прошлого и двое этого года. Во главе колонны поехал сам, замыкающим в колонне поставил РДА: по нормативам, при перевозке живых изнаночных тварей вооружённое сопровождение с тяжёлым оружием обязательно. Кто скажет, что «Крона» лёгкая – пусть попробует с ней побегать. Шучу, конечно, знаю я, как именно стрелковое оружие классифицируется.

Доехали нормально: сказались опыт движения колоннами, знакомая дорога и хорошее техническое состояние техники. Бобруйск объехали с юга, по дорогам, что показал командир осадного дивизиона полковник Сизарёв, а уже от Вишнёвки, где вроде как жил небезызвестный Подрепейницкий, доехали до зверинца. Для нас открыли грузовой въезд на Изнанку, куда вся колонна и заехала. Причём под куполом не задержались, выехав сразу к подготовленному крытому вольеру в виде квадрата шесть на шесть с вырезанным в нём дёрном. Да, хоромы невелики, но это карантинный вольер, где кенгуранчики будут содержаться до тех пор, пока специалисты не убедятся, что ни на животных, ни в них не содержится никакой опасной для окружающих заразы. В этом плане перевозка по Лицу мира, где вся мелкая гнусь на шкуре должна была сдохнуть, пошла на пользу – но они же с дёрна набраться обратно могут. Причём дёрн мы специально не подвергали воздействию иного для него мира, чтобы не уничтожить экосистему, а то засохнет ещё всё, и смысл тогда был мучиться?

При помощи местных рабочих довольно быстро выложили дёрн с моей изнанки на эту, причём в процессе из него пыталась разбегаться и разлетаться всякая насекомая и не только мелочь, вызывающая настоящий ажиотаж среди учёной братии и лёгкий бодрящий матерок у рабочих. Даже мышчерица на глаза попалась, что не удивительно: этих паразитов по всей изнанке хоть отбавляй.

Ну, а потом вывели кенгуранчиков. Перед открытием фургона вокруг собралась целая толпа, включая вооружённых охранников, приготовили сети, какие-то палки со штырями на конце, решётки железные… А мы просто открыли двери и спустили сходни. А чтобы выманить животных изнутри использовали ультимативное оружие – да-да, кабачки, жаль, на тыквы ещё не сезон совсем. Особенно большие глаза у местных стали, когда они увидели, что мы прямо на пороге снимаем «стабилизирующие» ошейники и дальше гоним к новому месту жительства зверюг ростом под два метра просто лёгкими шлепками ладонью по заднице. Пришлось ещё раз рассказать, что зверюги – легко идут на контакт, практически ручные, а за тыкву родную Изнанку продадут.

– Вообще, их кормление – один из любимых аттракционов окрестной детворы и подростков. Да и сопровождающие их взрослые тоже не чураются такого развлечения.

– Вы пускали детей к изнаночным животным⁈

– Попробовал бы я их не пустить.

– И не опасались за их жизнь и здоровье⁈

– Честно – был момент, когда они на одного из кенгуранчиков седло надели. Боялся, что могут зверюшке спину повредить, всё же она на такую нагрузку не рассчитана.

На этом вопросы прекратились, и я отправился в контору подписывать бумаги, включая спонсорский контракт, более щадящий, чем я думал. Там, в конторе, при заполнении графы о происхождении животных, один из сотрудников внезапно спросил:

– Скажите, а тут на днях девушка одна лягушек оригинальной раскраски привозила, точнее, по её словам – жаб…

– Это младшая сестра моей жены, которую я воспринимаю, скорее, как племянницу, поскольку знаю с детства. Сейчас учится на биологическом факультете Минского университета, маг Жизни и собирается заниматься наукой. Она этих жаб вроде как открыла и научную работу по ним пишет. Точнее, даже несколько. Только она их не жабами назвала, а жабюками, за раскраску и ядовитые клыки. У меня там вообще все, кроме рыб, в той или иной степени ядовиты. Местные жители их, кстати, иначе называют, первое слово «мошонка», а второе – матерно.

– За что же так⁈

– Говорят, если за шкирку взять, то похожи на, простите, бычьи яйца. Только не волосатые. А матом – за их вокальные данные.

Собеседник слегка вздрогнул.

– Да уж, данные… Нам на карантинный вольер с ними артефакт глушения звука ставить пришлось, а то в первую же ночь чуть половина зверинца не взбесилась.

– Зато представьте, что будет, если их на Лицо вынести. Говорят, у них иногда удивительно интересные созвучия получаются.

– Представляю, что будет: к утру жители окрестных домов придут к нам с факелами и вилами…

Глава 11

Вежливо поулыбались друг другу, потом представитель зверинца вдруг спохватился:

– Вы сказали, что все существа ядовиты⁈ И эти, кенгуранчики – тоже?

– Не только существа. Но и многие растения.

Я вынул из саквояжа подготовленный не так давно Оксаной с помощниками альбом по флоре нулевой Изнанки и некоторые образцы растений в баночках.

– Вот эта травка в стебле содержит рицин в концентрации втрое больше, чем в семенах клещевины. В корне летом меньше, чем в стебле, зато зимой – впятеро выше, чем в летнем стебельке. Вот эта травка, немного похожая на сныть, если покрошить в салат – может убить троих. Здесь, в альбоме, расписано подробнее, с рисунками.

– И вы привезли это всё⁈

– Эти ядовитые растения жизненно необходимы кенгуранчикам: они таким образом травят паразитов. Так что кишечник с содержимым ядовит жутко, навоз тоже лучше не использовать вне «родной» дернины, отравите почву на годы. Да, ещё про привезённых зверюшек. С ними связана одна биологическая загадка, которую мы пока никак не можем разгадать.

– И в чём же она?

– Вблизи основания хвоста у них есть парная железа – или правильнее говорить «парные железы»? Постоянно путаюсь. Так вот, она содержит просто безумной концентрации смесь ядов, которые впрыскиваются в пищеварительную систему чуть ниже желчных протоков при недостатке этой самой отравы в пище – зимой, например. Если запасов не хватает – паразиты просто убивают носителя. Такая вот регуляция численности своеобразная.

– Хм, вопрос в том, почему паразиты не выработали полную резистентность к яду?

– Нет. Если честно, о этом вообще не задумывались, нет среди нас специалистов-биологов. Вопрос, как яд попадает в эти железы, чтобы там концентрироваться? Кровь у кенгуранчиков почти чиста от отравы, надо минимум литр сырой крови выпить, чтобы расстройство желудка получить, причём при термообработке яды по большей части разлагаются, ту же кровянку есть можно без опаски, если кишки взять свиные, к примеру. Мясо вообще чистое.

– Ну, тут всё просто: яд вырабатывается на месте, в железе.

– Думали так, но потом заметили, что у животных, добытых в разных местах или в разное время, состав яда в железах отличается – алхимики Гильдии заметили, которые порой эти железы выкупают. И коррелирует с составом пищи.

– Хм, интересное дело…

– Может, если бы вскрытие проводили специалисты, а не мясники и охотники в ходе разделки туш, то что-то бы выяснилось, но гильдейцам на это плевать, а у нас специалистов, как я уже говорил, нет. Могу, если хотите, прислать вам десяток туш в стазисе для изучения.

– Было бы неплохо. А на популяции это не отразится?

– Нет. По имеющимся подсчётам, в радиусе тридцати километров обитает от ста сорока до ста девяноста тысяч особей. Каждую зиму вымирает от тридцати до шестидесяти процентов стада – в привезённом вам семействе нетипично малое количество молодняка, у них при излишней скученности или недостатке яда в пище резко падает рождаемость, а этих просто закармливают тыквой и кабачком.

– И паразиты их не убили?

– Паразитов мы профилактически погоняли: они оказались весьма чувствительны к некоторым ветеринарным препаратам. Просто не хотелось, чтобы приручение превратилось в отложенную казнь, знаете ли.

Собеседник понимающе покивал, я же продолжил.

– Кстати, насчёт паразитов. Я там поймал пытавшуюся сбежать из дёрна мелкую ящерку, передал одному из ваших помощников, чтобы не вносить под купол.

Да, поймал, как и большинство разбегавшихся животных – я натренировал заклинание «Ловчей клети» настолько, что бросал его, как выражается дед, «небрежным движением брови». Оставалось только пересадить из клетки, состоящей из псевдоматерии во что-то более физическое.

– Её постоянные жители Изнанки прозвали «мышчерица», поскольку занимает нишу мыши. Такая же вездесущая и вредная, пролезает туда, куда, казалось бы, и хвост не просунет. Рыбозасолочный цех затерроризировали. Но они тоже играют свою роль в биоценозе. Так вот, она ядовита ВСЯ. Чешуя, слюна, кожа, кровь, прочие телесные жидкости, мясо, внутренности… Даже в костях вместо обычного коллагена какой-то его изомер, вроде, который делает его ядовитым при сохранении всех прочих свойств.

– Изомер⁈

– Точнее, специалист-химик другое слово использовал. Что-то на эн… Зеркальное отображение структуры.

– Хиральность? Энантиомер⁈

– Оно самое.

– Потрясающе!

– Вот-вот. Одна ящерка на котёл супа – и тридцать человек в реанимации. Хорошо, что успели заметить неучтённую добавку ДО того, как строители начали есть, только пару человек по несколько ложек съели. Как эта самоубийца попала в блюдо – так и не установили, убойность супчика определили потом лабораторно.

– Нет, я про то, как она ухитряется синтезировать хиральные молекулы и почему сама к ним не восприимчива!

– Если хотите – вам таких паразитов жители Пристани или Панцирного, это названия поселений на Изнанке, наловят хоть ведро, хоть два. И изучайте, сколько угодно.

Собеседник погрустнел.

– К сожалению, даже объём того, что нужно изучить превышает наши возможности кратно, количество вопросов, которые было бы интересно изучить – так же в разы превышает то, что нужно. Ну, а общее количество вопросов без ответов в биологии – на порядок, если не на порядки, превышает число нужных и интересных вместе взятых.

На секунду испытал желание переделать документы, исправив сумму в спонсорском контракте на ту, которую предполагал ранее, и которая в полтора раза превышала выставленную, но это быстро прошло. Во-первых, не факт, что прибавка пойдёт именно на науку, во-вторых, если даже так, что учёные на эти деньги займутся чем-то, хоть сколько-то полезным, а в-третьих – извините, но исследовательские лаборатории при зоопарке, это далеко не главный научно-биологический центр в Империи. Даже в сравнительно узкой нише прикладной изнаночной биологии.

«Скажи честно – жадность обуяла!»

«Как ты сам говоришь: пусть я жадничаю, зато – от чистого сердца!»

«Это не я, это Мурлокотам[1] так говорил. Точнее, не совсем так, но похоже».

Со всей эпопеей, начиная от поимки зверей и до подписания последней бумажки, провозились больше половины дня. Подумав, принял решение сегодня не рваться домой, а поехать в Викентьевку, там и пообедать нормально, и заночевать. В Бобруйске только перекусили слегка в первом попавшемся заведении, как только выехали из туристической части города. Всё-таки люди с утра голодные, до Викентьевки ещё часа два в лучшем случае, скорее два с половиной, то есть, за стол там сядем часа через три. Конечно, можно было и сухим пайком обойтись, но зачем, если есть возможность остановиться и поесть нормально?

До Викентьевки добрались под вечер. Осталось время и привести себя в порядок, и пообщаться с семьёй. Если честно – соскучился я по ним по всем, потому в основном и решил заехать. Есть, конечно, вероятность того, что мои девочки увяжутся за мной в Дубовый Лог, но это вряд ли: вроде как только вошли во вкус хозяйствования.

По дороге дед решил заняться воспитательной деятельностью.

«Юра! Вот у тебя в подчинении, прямом или косвенном, считая все поселения и заводы – больше двух с половиной тысяч человек. А скоро будет не меньше четырёх».

«Ну, да – мы же вместе считали весной».

«Это, считай, больше пехотного полка уже сейчас, а будет – бригада».

«Ну, не настолько прямое подчинение же!»

«Я по численности».

«Если только по количеству – то да».

«И ты, получается, уже сейчас имеешь в подчинении столько же людей, сколько полковник, а будет – как у бригадного генерала».

«К чему ты эти странные аналогии приводишь? Хочешь убедить перестать бояться возможного повышения?»

«Нет, я про другое. Скажи, много ты видел полковников, а тем более – генералов, что лично бегают по делам и решают всякие мелкие вопросы? По конторам ходят с бумажками?»

«Я езжу туда, где нужна подпись. Подпись, которая заверяется перстнем».

«Или по доверенности: у тебя Беляковы уже три четверти всех бумаг успешно подписывают».

«Но не все – есть места, куда нужно ехать самому. А есть такие случаи, где посыльного могут просто послать обратно, в лучшем случае, а то и подальше, меня же вынуждены будут принять и что-то ответить».

«Ага, например, за устройствами стазиса в Минск или за ошейниками в Смиловичи».

«В Смиловичи я не ездил!»

«Но собирался же! А там хватило бы любого хоть гвардейца, хоть рабочего с маленькой пачечкой наличных в кармане».

«Не мог же я отрывать людей от плановой работы из-за своей прихоти!»

«Ну, сегодня же оторвал?»

«Не внезапно».

«Прекрати увиливать и признай, что тебе нужен помощник, а то и не один. Я бы сказал, двое: секретарь, для подготовки бумаг и порученец, который будет ездить с этими бумагами и не только с ними по делам».

Я вздохнул.

«Нужен-то нужен, но…»

«Но что?»

«Да как-то не получается: стоит найти помощника, которому можно доверять, а это тоже непросто, как он вскоре оказывается занят своими делами и уходит в свою работу, а мне уже для него приходится помощников подыскивать! Одних Беляковых так троих брал!»

«И что? Они продолжают работать твоими помощниками, просто не личными, а взвалив на себя целое направление в работе».

«Ладно-ладно, поищу при случае».

«Не „при случае“, а серьёзно займёшься».

«Делать мне нечего, наверное, раз ты на меня ещё одно занятие взваливаешь».

«Не чего, если работу курьера выполнять хватаешься».

Не сказать, чтобы я полностью был согласен с дедом – например, в жандармском Управлении никакой посыльный, ни даже помощник ничего бы не сделал и не решил. Но в чём-то он прав: не стоит самому метаться по ВСЕМ делам. Надо привыкать к новому положению и новым масштабам работы.

Кстати, насчёт упомянутого дедом «страха повышения». Я не боюсь нового звания или даже нового титула, как могло бы показаться. Кто в принципе будет против того, чтобы подняться в статусе⁈ Я опасаюсь делать это слишком быстро, чтобы не вызвать у окружающих зависть или другие подобные чувства. Потому что если общественность заклеймит тебя выскочкой и карьеристом и ополчится против, то жить станет намного труднее и неприятнее. Нет, со временем привыкнут и успокоятся, но обида и натянутость в отношениях останется, причём с обеих сторон. Ну, и другая сторона: если звание растёт быстрее, чем умения и навыки – можно выставить себя дураком и неучем. И тем самым подорвать репутацию так, что и дети полностью не выправят.

Так что я совсем не боюсь новых званий, я опасаюсь опростоволоситься, не справившись с ними. И хочется, чтобы твоё возвышение принимали как должное, с искренним уважением, а не иго имитацией. Если бы не эти соображения, то я бы на титул графа сразу же согласился, но – преждевременно он бы приключился. Как выяснилось, кстати, правильно сделал, в соответствии с негласным этикетом. Теперь только третьего предложения дождаться, но, надеюсь, оно последует не слишком быстро.

В Викентьевке мне обрадовались, Ромка так тот и вовсе вскарабкался на меня, как на дерево и вцепился лапками в шею. Так и ходил с ним на руках. Его Мурыська даже немного приревновала. Эта великая охотница, кстати, гулять ходила почти каждую ночь, но почти без новых казусов, не считая двух курей, которые обошлись нам в пять рублей. Так-то живая курица на базаре стоит до полутора рублей, если молодая, и рубль старая, но хозяйка причитала, что остальные, дескать, перепугались и хуже стали нестись. Плюс вира должна заведомо перекрывать убыток, а считать копейки на ладони, высчитывая возмещение, уже грозит ущербом для репутации. Так что – три рубля за курей, рубль за недополученные яйца и рубль за беспокойство, всё Маша правильно посчитала.

Днём кошатина или отсыпалась, или гуляла с Ромкой, сперва по дому, потом по посёлку, но – недалеко и под присмотром. Не то, чтобы сыну могло что-то грозить при таком сопровождении, но проследить, чтобы никуда не влезли нужно. Плюс жён напугали слухи про неимоверно расплодившихся в округе гадюк.

Количество змей в этом году, кстати, стало поменьше: не то ежи подъели, не то корма стало мало и они расползлись по округе, не то вымерзли зимой. Но поменьше не значит мало, и тут, немного неожиданно, большой популярностью стали пользоваться сделанные для сборщиков лозы пугачи – корявые револьверы на четыре укороченных охотничьих патрона шестнадцатого калибра. В каждом помещался в лучшем случае пистолетный макр, а то и вовсе обрезки от огранки примерно равной мощности. Пистолетную пулю весом тринадцать граммов такой макр разгонял до приличной скорости, но здесь заряжали сорок дробинок по грамму каждая. Да ещё и гладкий ствол длиной всего семь с половиной сантиметров. На расстоянии от трёх до пяти метров такой выстрел давал приличную по площади и достаточно плотную осыпь, чтобы не беспокоиться о возможности промаха по цели, размером с гадюку: две-три дробинки попадали с гарантией, заставляя гадину в худшем случае пытаться сбежать, в таком случае второй выстрел с расстояния поменьше ставил окончательную точку. При этом уже на восьми-десяти метрах быстро теряющие скорость лёгкие дробинки не могли пробить даже летнюю одежду, а на открытых частях тела оставляли небольшие царапинки или точечные синяки, а то и вовсе обходилось без следов.