Текст книги "Не тревожь моё небо (СИ)"

Автор книги: Kiki25

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

Убедившись, что я в полном порядке и не пострадала от падения, он уходит, а я, в конце концов, вызываю себе такси. И дабы не ждать автомобиль в клубе, я, шатаясь из стороны в сторону, плетусь к выходу. Не будь я так пьяна, свежий ночной воздух мог бы меня протрезвить. Но выпила за эту ночь я столько спирта, что выветриваться он будет ещё пару тройку дней. И когда я сажусь в салон так скоро подъехавшего такси, я очень надеюсь, что меня не стошнит на моего сегодняшнего водителя. Сообщив, к какому отелю он меня везёт, я киваю головой и, облокотившись на заднее сиденье, наблюдаю за неспящим городом через лобовое стекло. Всё же по сравнению с Нью-Йорком Лондон спящий город. И это поистине прекрасно, ведь безумный трафик и неугомонность Нью-Йорка меня никогда не привлекала. И с жадным любопытством наблюдая за различиями двух городов, я вдруг вскрикиваю, отчего водитель вздрагивает и резко жмёт по тормозам. Кинув двадцать долларов недоумевающему мужчине, я с трудом выхожу на улицу и, как в сопливой мелодраме, срываюсь на бег, дабы как можно скорее добраться до знакомой мне до боли многоэтажке, в которой я провела свои лучшие зимние каникулы. Выпитый за сегодняшнюю ночь алкоголь придаёт мне некую уверенность, потому я, наконец, отважившись попросить прощение у Александра, бегу к нему домой, при этом даже мысли не допуская, что ему может не прийтись по душе моё появление на пороге его дома в три часа ночи.

Стоит двери квартиры Кинга оказаться прямо перед моим носом, как я начинаю колебаться и сомневаться в правильности своих действий. Вновь страх быть отвергнутой охватывает меня с головы до пят, почему я молча стою под дверью вот уже как пятую минуту. Как вдруг я усмехаюсь, чувствуя при этом космическую иронию, ведь это далеко не первый раз, когда меня и Александра разделяет всего лишь одна дверь. День, когда я решалась ответить парню взаимностью, действительно схож с этим. Тогда я также сомневалась в взаимности своих чувств, потому и медлила. Но в прошлый раз моё волнение было напрасным, потому я, вдохнув полной грудью, дрожащей рукой нажимаю на звонок и, прикрыв глаза, жду его появления. Вот я слышу его шаги, вот он открывает замок, берётся за дверную ручку, и я открываю глаза. И впервые за долгие месяцы мы встречаемся взглядами. Его малость удивлённый, и мой до смерти напуганный. Между нами повисает безмолвие.

– Я проебалась, – я произношу на выдохе дрожащим от волнения голосом, в ответ на что он лишь открывает дверь шире, тем самым предлагая мне зайти внутрь. Я захожу вглубь его квартиры, и с каждым сделанным шагом чувство вины перед ним увеличивается. Я опуская глаза в пол, как провинившийся ребёнок, и не знаю с чего начать. Как объясниться перед ним, дабы при этом не выглядеть и не звучать, как лживая лицемерка? – Я не знаю как начинать просить у тебя прощение, – неловко переминаясь с одной ноги на другую, я честно ему говорю, когда мы в полном молчании стоим в гостиной его дома. – Просто я… не думай, что я пытаюсь оправдаться, в надежде что ты меня тут же простишь, и всё будет как раньше. Я знаю, что облажалась. Я просто сильно туплю в таких вещах, поэтому до меня так долго доходило, – я пьяно лепечу, с трудом при этом подбирая слова. – Я знала, что что-то произошло между тобой и твоим отцом, но я не хотела докучать тебя расспросами, поскольку думала, что тебе станет только хуже от этого.

– Дело не только в моём отце, – он прерывает меня, облокотившись о быльце рядом стоящего дивана, благодаря чему наши глаза оказываются на одном уровне.

– Я знаю, – я отвечаю, поджав губы. – Я правда создавала впечатление, будто мне всё равно на тебя? – сжимая от волнения пальцы рук, я задаюсь вопросом.

– Создавалось впечатление, что, если я перестану первым звонить, писать и искать с тобой встречи, то ты буквально исчезнешь из моей жизни. Я так поступил, и сама как видишь. Почти два месяца я от тебя ничего не слышал, – в его голосе, который он малость на меня повышает, звучит неприкрытая резкость и злость, почему я вот-вот перед ним расплачусь.

– Я просто не хотела казаться навязчивой или докучающей. Я боялась, что если меня будет слишком много в твоей жизни, то я тебе быстро надоем, – я искренне ему отвечаю, ибо в детстве я, страдая от невыносимого одиночества, именно так и поступала. – Раньше я имела привычку ко всем цепляться, пытаясь… Пытаясь хоть с кем-то сблизиться или подружиться. Но я лишь всех раздражала своей навязчивостью, поэтому все с отвращением меня отвергали. И в итоге я всегда оставалась одной. Со временем я привыкла к тому, что я сама по себе, потому и перестала так делать. До сих пор стыдно от того, какой жалкой я была… А потом мы познакомились и начали встречаться. И ты сам прекрасно понимаешь, что такие парни, как ты, не встречаются с такими девушками, как я. Поэтому я очень боялась, что ты поймёшь, что я не твоего уровня, и бросишь меня. Я боялась произвести впечатление типичной лохушки, которая может существовать только рядом со своим парнем. Я до смерти боялась, что забудусь и стану невыносимой, надоедливой и… жалкой. А ты это заметишь и пожалеешь, что я стала твоей… – я прерываю себя на секунду, ибо от вины перед парнем и воспоминаний о детстве слёзы застилают мне глаза. Вновь я становлюсь той несносной девочкой, которая была готова пойти на всё – лишь бы её существование хоть кто-то признал и заметил. – Я правда не хотела, чтобы… Блядство, – слёзы в конце концов стекают по моим щекам, потому я разворачиваюсь к нему спиной, дабы быстро утереть их с лица и взять себя в руки. Не для этого я сюда пришла. Не для того, чтобы, надавив на жалость, выбить из него прощение.

– Нила, – слышится на сей раз его мягкий и обеспокоенный голос, но я его сразу же перебиваю.

– Я сейчас. Дай мне пару минут, – утирая, кажись, нескончаемые слёзы с раскрасневшихся щёк, я прошу его и сбегаю в другую комнату, дабы скрыть от него свои рыдания. Оказавшись на кухне, я подхожу к раковине и умываюсь холодной водой, дабы унять истерику. Но вода мне не помогает. Я просто склоняюсь над столешницей и беззвучно плачу. Так и знала, что заглушать боль алкоголем не лучшая идея. Ведь вот она я – пьяная до невозможности реву на кухне, вместо того чтобы разрешить наши с Кином недомолвки и обиды.

– Вот поэтому я тебе всегда говорил давать волю чувствам и не держать всё в себе. Вечно ты избегаешь эту боль, а потом у тебя истерики и слёзы, из-за которых ты чудом ещё не повесилась, – нравоучительным тоном говорит мне Александр, после чего крепко прижимает меня к себе в попытке успокоить. Он ласково гладит меня по спине и голове до тех пор, пока я не нахожу в себе силы унять рыданья и прекратить думать лишь о плохом. – Кто тебя надоумил, что мы разного с тобой уровня люди? С чего ты это взяла? Откуда у тебя эти мысли? – он, беря моё лицо в ладони, поднимает на себя мой взгляд и заставляем меня ответить на вопрос.

– Потому что я ужасный и недостойный тебя человек, – я честно ему отвечаю, при этому будучи больше не в состоянии сдержать очередную истерику. – Всё это время я вела себя, как дерьмо. И мне очень, очень жаль, что я была такой. Прости меня. Пожалуйста. Я не хочу расставаться.

– Нила, – он с тяжёлым вздохом произносит моё имя, потому я понимаю, что сегодняшний день станет последним для нас. Он меня не простит… Из-за неудержимого рыдания моя голова начинает раскалываться, а слёзы застилают глаза так, что я не в состоянии увидеть что-либо перед собой. Я лишь сильнее к нему прижимаюсь, ибо это может стать последним днём, когда он ко мне прикасается.

– Пожалуйста, не бросай меня, – рыдая, я жалостливо прошу его. Что угодно, но только не это. Пусть наорёт на меня, пусть ударит. Что угодно, но только не это. – Умоляю, не бросай.

– Да не собираюсь я тебя бросить, мелкая, – он с лёгкой улыбкой говорит, когда берёт меня за подбородок и приподнимает моё лицо, заглядывая при этом мне в глаза. – Пожалуйста, прекращай плакать и… – он пытается унять мои рыданья, как вдруг странно морщит нос, будто принюхиваясь. – Ты что, пьяная? – по всей видимости, запах алкоголя уже стал перегаром, иначе он так быстро его не уловил и не округлил бы глаза.

– Это всё Дженнифер виновата. Она напоила меня. Я не виновата, – я по-детски начинаю перед ним оправдываться, шмыгая при этом носом и утирая рукой слезы с лица.

– Какая Дженнифер? – он с читаемым замешательством в глазах у меня спрашивает.

– Сука Дженнифер со школы.

– Чего?

Трудно объяснить Кингу, что же, чёрт возьми, произошло с самого начала, когда ты пьяна и эмоционально истощена. Но его настаивающий на точных разъяснениях взгляд не оставляет мне иного выбора, кроме как рассказать ему, как вечером этого дня на пороге моего дома объявились три девушки, одна из которых оказалась беременной. После долгого неверия и шока Александра я продолжаю объяснять то, как так получилось, что я оказалась в ночном клубе, в котором вместе с Дженнифер напилась до беспамятства. И за время нашей долгой беседы мне с каждым словом становится легче. На время мне кажется, будто мы, как и раньше, просто что-то несущественное обсуждаем прогуливаясь по городу, или же валяясь на кровати у кого-то из нас дома. Будто не было никаких недомолвок, никакой обиды, никакого разрыва. И когда мой рассказ подходит к концу, мы находимся уже не на кухне, а в гостиной на диване. Кинг осмысляет только что услышанное, а именно известие о беременности Бонни, которое его так изумляет, а я вглядываюсь в его изменившиеся за это время не в лучшую сторону черты лица. Укор совести больно бьёт меня по груди, ибо одного взгляда на парня достаточно, дабы понять, что что-то серьёзное произошло с ним. И я наконец задаю ему вопрос, который должна была задать ему ещё в конце апреля, когда впервые заметила перемены в его поведении.

– Что случилось с твоим отцом тогда? Он сильно отличался от образа, который мне все описывали.

– Героин, – он признаётся мне, после недолгого колебания. – Он по уши влюбился в какую-то шлюху, которая сперва подсадила его на иглу, а потом развела на большие деньги. Если бы не моя мать, я бы жил сейчас на улицу, потому что он продал эту квартиру за долги. Сейчас его поместили в реабилитационную клинику, но слишком поздно, потому что он и пара уродов, которые воспользовались его состоянием, почти что обанкротили компанию. Я вот уже как третий месяц пытаюсь хоть что-то с этим сделать, но ни опыта, ни знаний у меня нет. В следующий четверг будет крупная сделка, от которой всё зависит. Если сорвётся, то компании больше не будет, – он тяжело вздыхает, а я поджимаю губы из-за злости на саму себя. Будь у меня какие-то сложности, Кинг немедля бы сделал всё возможное, дабы мне помочь, а я даже спрашивать о его проблемах не стала.

– У Ричарда сейчас отпуск. Он может тебе помочь, – я предлагаю, но он тут же отказывается от подобного предложения, говоря, что проблема слишком большая, чтобы отнимать почти всё время Ричарда, который сейчас отдыхает. Но я делаю лишь вид, что соглашаюсь с ним. Как только он пойдёт спать, сразу же позвоню Ричарду и попрошу его помочь Александру. Надеюсь, он сможет оказать ему хотя бы финансовую поддержку.

– Всё будет нормально. В крайнем случае, попрошу помощи у матери, – он мне улыбается, но натянуто, что значит лишь одно – он пытается убедить меня в отсутствии реальной и серьёзной проблемы. Значит, от спасения компании слишком многое зависит…

– Когда ты последний раз спал? – я спрашиваю у него, поскольку не могу не заметить появившиеся у него от сильного недосыпа синяки под глазами, а также нездоровый цвет лица.

– Я сплю каждый день. Немного, но каждый, – он уверяет меня, но подобный ответ меня не устраивает, потому я требую конкретики. – Пару часов в сутки. Но у меня слишком мало времени на подготовку перед сделкой, поэтому приходится терпеть, ведь иначе никак, – он объясняется передо мной, ведь замечает моё недовольство, которое я не в силах скрыть.

– Идём спать, – я со вздохом предлагаю ему, но он, увы, не соглашается.

Как бы я не пыталась его уговорить, он отказывается ложиться в постель, ведь ему надо разобрать какие-то документы к утру, а после с ними поехать в офис. Тяжело вздохнув, я, несмотря на уже донимающее меня похмелье, из солидарности также отказываюсь ото сна и до шести утра составляю ему компанию, время от времени принося ему крепкий кофе. Лишь когда срабатывает его будильник, он выключает ноутбук и начинает в суматохе собираться на работу. И пока он в душе, я решаю блеснуть своими умениями и благородно приготовить ему завтрак. Но от запаха приготовленной яичницы с беконом меня начинает сильно мутить, потому я доготавливаю её с прикрытым рукой носом. Но, в конце концов, мне становиться настолько плохо, что я, не придумав ничего лучшего, включаю кран и засовываю голову в раковину под струю холодный воды. Мне становится значительно легче, но, к моему стыду, за этим занятием меня застаёт Александр.

– Я сейчас, конечно, не так богат, как раньше, но помыться можешь всё же в душе, а не в раковине. Я двери в ванную не заколачивал, – несмотря на то что ночь эту он провёл без сна, он всё же находит в себе силы на то, чтобы посмеяться над мучающейся мной.

– Дай мне, пожалуйста, таз, и я пойду спать, – я прошу его, продолжая прикрывать нос рукой, ибо от запаха еды меня может вывернуть на изнанку в любую минуту. – Спасибо, и прости, если яичница будет отвратной. Я сама готовила, – стоит мне получить от Кинга нужного объёма ёмкость, как я его благодарю и преждевременно извиняюсь, а после вяло плетусь к постели под его всё такой же смешливый взгляд. Оказавшись под холодным одеялом, я в миг засыпаю, ибо алкоголь меня, в конце концов, добил.

Комментарий к Глава XXVII. Капля за каплей.

Изначально мною планировалось, что причиной слёз Нилы станет Кинг, который в порыве чувств, наговорит ей непростительные вещи. Но я всё же решила сделать более лёгкую и менее болезненную версию их воссоединения. Но несмотря на это я всё равно с настоящими слезами писала их диалог.

========== Глава XXVIII. Будь рядом. Всегда. ==========

Я искренне не понимаю, как Александр выдерживает этот изнурительный график, ведь будь я на его месте, я бы давно уже вышвырнула либо документы, либо себя из окна. И чем меньше я сплю, тем больше я склоняюсь ко второму варианту, ибо жить в подобном темпе невозможно. Я валюсь с ног от нелюдской усталости уже через неделю бессонных ночей, которые я провожу вместе с Кингом, который буквально днём и ночью работает. С приближающимся четвергом усиливается его нервозность и тревога, потому он каждый раз всё меньше и меньше времени уделяет отдыху, что сильно беспокоит меня, ведь я не хочу, чтобы он в один момент свалился без сил. Но чтобы я ему не говорила на этот счёт, он меня не слушает и продолжает изнурять себя работой, с которой, благо, ему помогает Ричард, которому я позвонила в тот же день, как и решилась на подобную просьбу. Но ситуация настолько нестабильная и тяжёлая, что даже присутствия и поддержки Ричарда оказывается недостаточно. Все мои надежды были на то, что с его пособничеством Кингу станет хоть чуточку проще. Но день ото дня я становлюсь свидетельницей обратного. И мне становится не по себе от леденящей душу мысли, что я ничем не могу ему помочь. Всё, на что я способна – это силой запихивать в сопротивляющегося Александра еду и тащить его в кровать, дабы он пролежал в постели с закрытыми глазами хотя бы двадцать минут. И когда до злосчастной сделки остаётся всего лишь день, Кинг покидает квартиру задолго до рассвета. Но и по неизвестной мне причине он возвращается домой и заваливается спать в середине дня, что одновременно озадачивает и успокаивает меня. А всё потому, что обычно приезжает домой он ближе к ночи, и лишь потому, что я к тому времени перехожу на бесчеловечные угрозы, которые я грожусь исполнить в том случае, если он не покинет стены офиса в течении часа.

– Как ты себя чувствуешь? – я у него спрашиваю, когда он ближе к ночи наконец просыпается. После душа он, сонно потирая глаза, заходит вглубь гостиной и присаживается на диван, на котором сижу я и поглощаю ранее заказанную для нас тайскую еду.

– Хреново, – он честно, но коротко отвечает, когда тянется за своей порцией, а после молча жуёт, при этом устремив свой взгляд в никуда.

Я тяжело вздыхаю. Всё же глупо было с моей стороны надеяться, что, сразу же после нашего примирения, он забудет о своей обиде, и всё станет прежним. Разумеется, я понимаю, что утомительная работа его изматывает, но это осознание, к моему стыду, не освобождает меня от параноидальных мыслей, которые напрямую связанны с тем, что за целую неделю я так и не почувствовала себя прощённой. За всё проведённое вместе время я так и не отважилась к нему даже прикоснуться, поскольку страшусь, что хватит одного лишь объятия, дабы истощить его до конца. Потому, чтобы быть ему хотя бы самую малость полезной и не докучающей, я собственными руками превратила себя в его безропотную прислугу, которая следит за его графиком сна и питания. И на этом наше общение, к моему беспокойству, заканчивается. Оттого-то я и нахожусь в подвешенном состоянии уже который день. Украдкой взглянув в его сторону, я вдруг ловлю его тяжёлый и бессильный взгляд на себе. И я поджимаю губы от осознания.

– Ты меня так и не простил? – я рушу тишину вопросом, который уже долгое время режет меня изнутри, ибо я знаю на него ответ. И я на секунду перестаю дышать, поскольку сейчас он, не щадя моих чувств, ответит.

– Нет, я просто устал от того, что те, кого я люблю, никогда не любят меня в ответ, – он тихо, едва шевеля губами произносит, после чего откидывается на спинку дивана и, будто не желая слышать ответ на свою реплику, устало прикрывает глаза. Я же замираю от услышанного из-за сильнейшего изумления.

Я тебя люблю… До чего же эта фраза стала затасканной и ничего не значащей из-за повсеместного и неуместного использования. Я не единожды становилась свидетельницей того, как эту фразу, которая на самом деле имеет чудовищную силу, употребляли, когда описывали свои чувства к тому, кого едва ли знали. Меня всегда поражало и даже злило то, с какой легкостью это слово срывалось с их губ. Столь сильное чувство, как любовь, не может возникнуть после одного взгляда, одного прикосновения, одного разговора… Увлечение, влюблённость, одержимость – да. Настоящая любовь? Ни в коем случае. Потому-то мы с Александром никогда и не говорили друг другу подобные громкие фразы, ибо мы не путали сильную влюблённость с этим чувством. Но только что он…

– Ты меня любишь? – я с примесью удивления и неверия у него едва слышно переспрашиваю, в то время как моё сердце с невиданной скоростью колотится у меня в груди. Пару минут назад мне душу леденила мысль, что он в любую секунду может сказать, что сожалеет о нашем примирении, на которое повлияли мои рыдания и мольбы, а сейчас… За всю жизнь я никогда не слышала адресованного в мою сторону слово «люблю». Никогда и ни от кого. Но сейчас он…

– Я даже не удивлён тому, что тебя это так поражает, – он с грустной ухмылкой произносит, так и не взглянув на меня, а я поджимаю губы, ибо в его словах я нахожу столько горечи. Я собственной кожей чувствую какую боль ему приносит заблуждение, будто бы он всегда будет тем, кто не испытывает взаимность своих чувств. Но его мысли, к моему сожалению, имеют свои обоснования. Сначала Лиззи, так и не полюбив его как парня, изменила ему, а после я, в страхе показаться навязчивой и надоедающей, предпочла держать свои чувства под контролем, а также вести себя с ним сдержанно и порой даже холодно.

– Подожди, – я останавливаю его, поскольку, после затяжного молчания, он приподнялся с дивана, намереваясь уйти. Крепко держа его за руку, я обратно усаживаю его на диван.

Он не может покинуть эту комнату, потому как я должна сказать ему кое-что очень важное. То, что, возможно, я должна была сказать ему давным-давно. Но когда он так пристально на меня смотрит, я не могу вымолвить ни единого слова, поскольку они застряют у меня где-то в глотке. Я хочу ему это сказать, но каждый раз, как я решаюсь ему во всём признаться, меня останавливает парализующий страх. Страх, будто меня непременно осмеют, либо же в грубой форме отвергнут, сказав, что мои чувства не важны. Но я должна это ему сказать, иначе момент будет безвозвратно упущен, и я себе этого в будущем ни за что не прощу.

– Что? – он мягко, но непонимающе спрашивает у меня.

– Я люблю тебя, – несмотря на окутавший меня с головы до пят страх, а также чувство смущения, я произношу это тихим и размеренным голосом. А после, припомнив его ранее озвученные опасения, продолжаю. – Даже если бы ты был ужасен в постели, или до безобразия уродливым и бедным. Это бы ничего не изменило… И если ты сейчас не скажешь, что тоже любишь меня, то, клянусь, ты будешь спать на улице, потому что мне сейчас до невозможности неловко, – едва не краснея, я испытующе смотрю на Александра, который от услышанного будто бы окаменел.

– И я люблю тебя, Нила, – он, после секундного осмысление, которое для меня длится целую вечность, ласково и мягко произносит.

– Слава богу, – я с облегчением выдыхаю, ибо он ответил мне взаимностью.

Не дожидаясь его дальнейших действий или же слов, я всего через секунду тянусь к его губам и впервые с момента нашей ссоры аккуратно целую. И он отвечает. И далеко не сухо и равнодушно, а с той же лаской и истомой, что и я. Он нежно поглаживает мою левую скулу и талию, а я зарываюсь рукой в его всё ещё влажные от воды волосы и позволяю себе на него сесть. Углубляя поцелуй, я всё сильнее к нему прижимаюсь, при этом отмечая нарастающий поначалу восторг, а после возбуждение, которое я не могу игнорировать. С каждой минутой наша долгая разлука становится всё ощутимей, потому я усиливаю напор поцелуя и плавно начинаю скользить ладонью по его торсу вниз. Любой, кто говорит, что секса хотят одни лишь парни, в моих глазах бесчестный лгун, ибо сейчас я готова разорвать на Кинге всю его одежду разом и исцеловать каждый дюйм его прекрасного тела. Но когда я тяну резинку его спортивных штанов и запускаю в них свою руку, я сталкиваюсь с неожиданным сопротивлением Александра.

– В чём дело?.. – я растерянно протягиваю, убрав руку.

– Нила, я сейчас такой уставший, что у меня даже не встанет, – он мне сознаётся, отчего я чувствую очередной укор совести, ведь я, зная о его утомлённости, всё равно попыталась увлечь его сексом.

– Прости, – я виновато шепчу, при этом надеясь, что он не станет на меня из-за этого злиться.

– Зачем извиняешься? Я ж не импотент, – он по-доброму мне улыбается, после чего ближе меня к себе прижимает и, на секунду прижавшись своим лбом к моему, целует. И отвечая на его поцелуй, я думаю лишь об одном – наши отношения, наконец, стали стремительно налаживаться. Больше никаких недомолвок, стеснений или страхов, будто бы лишь один из нас по-настоящему заботится о другом.

xxx

Когда злосчастный четверг, от которого слишком многое зависит, наконец наступает, я тревожно просыпаюсь в пустой постели. Взглянув на часы, которые указывают на час дня, я хмурюсь в недовольстве. Александр меня так и не разбудил, несмотря на то что я его об этом заранее и неоднократно просила. Но не успеваю я из-за этого обидеться на парня, как вдруг я замечаю на прикроватной тумбочке оставленную им для меня записку. Потянувшись за ней и удивлённым взглядом бегло ознакомившись с оставленным посланием, я про себя усмехаюсь, потому как Кинг на самом деле не единожды пытался выполнить данное мне обещание, но я, вместо того чтобы раскрыть глаза, далеко не цензурно стала сопротивляться своему пробуждению этим утром. Всё же за это лето я отвыкла от раннего пробуждения по утрам. Тяжело вздохнув, я оставляю записку на своей подушке и встаю с кровати, желая привести себя в порядок.

Поскольку мы с Александром негласно решили, что до конца этой недели я буду жить вместе с ним, ибо я хотела быть рядом, чтобы ему помогать и поддерживать, я ещё на прошлой неделе временно вернулась домой за некоторыми вещами. Но по прошествии стольких дней чистой одежды у меня уже не остаётся, потому я раздеваюсь до гола и, найдя в шкафу последнюю пару нижнего белья, а также позаимствовав одну из футболок Кинга, иду в душ. Встав под горячие струи воды, я невольно вспоминаю о недавнем разговоре с Брайаном. Судя по настрою моего братца он вот-вот решится поведать Ричарду и Гвинет о том, что через каких-то восемь месяцев они станут бабушкой и дедушкой. Даже представить себе не могу сколько храбрости и мужества понадобится моему братцу, дабы сознаться своим родителям в этом ошеломляющем известии. Но как бы Брайан и Бонни не старались, уверена, им придётся через многое пройти, чтобы заслужить благосклонность и доверие Ричарда, который уже имел неосторожность поверить не в ту избранницу своего сына. Но я всё же надеюсь, что на сей раз он не будет так резок, ведь во время знакомства он пришёл в самый настоящий восторг от Бонни, которая является полной противоположностью злосчастной Элисон.

– О боже! – я вздрагиваю, стоит мне почувствовать, как бесшумно подкравшийся ко мне Александр кладёт мне на низ живота ладонь и аккуратно притягивает к своему обнажённому телу.

– Он самый, – он самодовольно шепчет мне, нарочно при этом задевая губами мочку уха, когда одной рукой ненавязчиво сжимает мою грудь, а другой поглаживает низ живота, отчего по всему телу проходит волна дрожи.

– Сделка прошла хорошо? – я спрашиваю изрядно дрожащим голосом, при этом спиной прижимаясь к нему.

– Да, – он коротко отвечает, после чего плавно разворачивает меня к себе и обнимает. Я же только сильнее к нему прижимаюсь, при этом сомкнув руки у него за спиной. Слишком много времени было упущено этим непростым летом. Поэтому, стоит мне осознать силу своей тоски по нему, как я приподнимаясь на носки и увлекаю его в лёгкий, но чувственный поцелуй. Нежась в его сильных объятиях под струями горячей воды, я теряю счёт времени. Но стоит ему через какого-то время сменить сердечность этого момента на пылкость, как я и вовсе забываю о существовании времени. Кинг жадно целует меня в губы, изредка спускаясь к моей шее, отчего я время от времени срываюсь на приглушённые стоны. – Помнится у нас ещё ни разу не было в душе, – он шепчет мне в губы, после чего, подхватив меня на руки, прижимает к стене. Обвив руками его шею, я впиваясь в его губы несдержанным и грязным поцелуем, ибо с последнего раза, когда наши обнажённые тела соприкасались, прошло почти три месяца. Три долгих месяца воздержания, которые дают о себе сейчас знать, ибо возбуждение всего за пару минут опьяняет мой разум. Кинг едва сдерживает себя, чтобы не причинить мне боль, когда плавно входит в моё напряжённое от предвкушения тело, отчего я в блаженстве прикрываю глаза.

– Не смей сдерживаться, – я стону ему в губы, поскольку по прошествии уже нескольких минут он практически не ускорил свои движения внутри меня.

– Лучше не провоцируй меня, Нила, – он низким голосом отвечает, когда искусывает мою шею. Однако он всё же увеличивает частоту и скорость проникновения. Но спустя пару минут мне становится и этого уже недостаточно.

– Ты ведь всё ещё злишься, что я вела себя как бессердечная сука? Я знаю, что злишься, – я, судорожно дыша, шепчу ему в губы, и стоит мне словить на себе его застеленный пеленой страсти взгляд, как я продолжаю. – Накажи меня. Жёстко и беспощадно, – я грязно настаиваю.

– Сама ведь напросилась, – он грубо мне шепчет в ответ и властно целует.

Опустив меня на пол, он, не прекращая несдержанную и порой даже грубую ласку всего моего тела, резко разворачивает меня лицом к стене и приказывает нагнуться. Повинуясь, я прижимаюсь к серой плитке всей грудью и сразу же чувствую, как Александр сжимает мои волосы в кулаке и, плавно войдя в меня, тянет их на себя, отчего я дугой выгибаюсь перед ним. Он жёстко и безжалостно вбивается в моё податливое тело, которое бьётся крупной дрожью каждый раз, когда он задевает особую точку внутри меня. Когда Кинг шлёпает меня по ягодицам, я не могу не отметить про себя то, что он впервые бьёт меня с такой силой, что не может не радовать, ведь я неоднократно просила его усилить свой удар, а он в ответ лишь отказывался, поскольку боялся сделать мне по-настоящему больно. Но сейчас, когда в ванной комнате время от времени слышатся звонкие шлепки, я кричу лишь от переполняющего меня экстаза, ведь он объединяет увесистые шлепки по ягодицам, ритмичные и быстрые толчки внутри меня, а также сдавливание горла. Неожиданно он ослабляет свою хватку и вновь берёт меня на руки, желая покинуть душную душевую. Впившись в губы друг друга неистовым поцелуем, Александр пытается открыть стеклянную дверь, но, столкнувшись с какой-то трудностью, он несдержанно и резко толкает её, отчего она с силой врезается в стену, и слышится треск стекла. Не обращая внимание на разбившуюся дверь душевой, Кинг усаживает меня на столешницу у раковины и, широко раздвинув мне ноги, с моим оглушительным стоном входит в меня. И вновь он вбивается в моё тело с немыслимой скоростью, отчего ванная комната заполняется моими истошными криками и животными стонами Александра.

– Нила, спрячь свои ноготки, – он болезненно шипит, когда я ногтями впиваюсь в его мускулистые плечи, дабы совладать со своими ощущениями, которые разрывают меня изнутри. – Нила, – он более грозно повторяет, ибо хватку я не ослабляю. Но повторная просьба также пролетает мимо моих ушей, и за это Кинг награждает меня лёгкой, едва ощутимой, но неожиданной пощёчиной. – Я говорил, что буду делать с тобой всё, что захочу, – он низким голосом говорит, и за это я впиваюсь жарким поцелуем в его губы, ибо пощёчина ни капли меня не напугала или же отрезвила. Даже наоборот, она ещё сильнее взбудоражила мне кровь.

Во время поцелуя я практически ложусь на спину, потому, когда я пытаюсь приподняться, я опираюсь о столешницу руками и, как результат, скидываю на пол всё, что только находится возле меня. И вновь что-то стеклянное разбивается о плитку, но меня больше волнует смена позы, из-за которой мои ноги оказываются на плечах Александра, а голова прижата к зеркалу. Я открываюсь перед ним до невозможности пошло в этой откровенной позе, почему к неописуемому физическому удовольствию примешивается чувство порочности и, как результат, возбуждения, от которого низ живота начинает моментами покалывать, а щеки гореть красным румянцем.

– Нет! Дай мне кончить! – я кричу, когда всего за пару секунд до фееричного оргазма этот подлец выходит из меня, а затем закидывает себе на плечо.