Текст книги "Не тревожь моё небо (СИ)"
Автор книги: Kiki25
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)
– Сможешь кончить? – он спрашивает через какое-то время, продолжая двигаться во мне и покусывать мою шею.
– Не смогу, – я шепчу, ибо всё же присутствует лёгкий дискомфорт, который не позволяет мне до конца расслабиться и получить удовольствие. – Нет, Алекс. Всё в порядке. Ничего не меняй, – я останавливаю его, когда он пытается замедлить движения внутри меня и коснуться пальцами моего клитора. – Не нужно.
– Меня не устраивает такой ответ, Нила, а если ты продолжишь возникать и сопротивляться, то учти, что я знаю как с помощью ремня легко тебя обездвижить, – Кинг говорит это так грозно и сексуально, что я нарочно провоцирую его, дабы он воплотил в жизнь свою угрозу с ремнём, которая всего за секунду меня ещё сильнее возбудила. – А ты так и хочешь, я смотрю, – он шепчет мне в губы, замечая нездоровый блеск в глазах.
– Я хочу, чтобы ты меня сейчас жестко оттрахал, – я сама едва ли верю в то, что я способна так бесстыдно произнести вслух нечто подобное, но это правда. Мне не нужны его ласковые поглаживания и воздушные поцелуи. Я хочу, чтобы он сейчас взял меня. Взял меня властно и беспощадно.
– Нахуй нежность? – он шепчет мне в губы, приходя в восторг от моих слов.
– Нахуй её, – я шепчу в ответ, после чего жаркий поцелуй не заставляет себя ждать.
В ответ на мою просьбу он ставит меня на колени и прижимает мой зад к своему паху, после чего, как и обещал, связывает мне руки ремнём за спиной, и входит под мой звучный стон. С каждой секундой я чувствую как он ускоряется и сильнее вбивается в моё тело, как вдруг он сжимает мои растрепавшиеся волосы в кулак на затылке и с силой тянет на себя, доставляя мне лёгкую и сводящую с ума боль. Чувствуя его горячее и влажное дыхание у мочки своего уха, я неожиданно вздрагиваю и закусываю нижнюю губу, ведь он сжимает моё горло. Он припадает к моей шее, на которой он оставляет бесчисленное количество укусов и засосов, после чего внезапно прижимает меня к постели и совсем не щадит мои ягодицы, по которым он с силой бьёт ладонью. Почувствовав его пальцы на своём клиторе, я закатываю глаза в экстазе и, подаваясь бёдрами к нему, делаю всё, что в моих силах, дабы сосредоточиться на ощущениях и дойти до самого финала. Но за секунду до оргазма Александр, запустив пальцы в мои волосы и с силой их сжав, вновь тянет меня на себя.
– Тебе это нравится, Нила? Нравится, когда я трахаю тебя как маленькую шлюшку? – он жестко спрашивает, когда сжимает моё горло и ускоряется, отчего у меня перед глазами всё плывёт от наслаждения. – Отвечай, – он приказывает, сильнее сжимая моё горло.
– Да! Безумно нравится! – я кричу, не сдерживая стоны. – Да! Ещё! Ещё! Быстрее! – мой крик прерывается, когда этот момент наступает. Моё тело пробивает крупная дрожь, глаза закатываются, и я теряю способность дышать и говорить. В секунды сильнейшего оргазма в моих глазах Кинг становится неким божеством. Когда сам Александр следом кончает, он отпускает меня, из-за чего я камнем падаю на постель, не в силах больше шелохнуться. Когда уже проходит томительная истома, я понимаю, что Кинг успел снять с меня импровизированные наручники, а сам избавиться от использованного презерватива и прилечь рядом.
– Всё хорошо? Тебе не больно? – он спрашивает, когда притягивает меня к себе.
– Всё замечательно, – я немного устало ему отвечаю. Почему-то я никогда не задумывалась о том, что во время секса так физически изматываешься.
– Тогда я вызываю тебе такси в отель. Пока, – Кинг равнодушно говорит и тянется за своим телефоном, ибо получил от меня то, что хотел. От его слов у меня внутри всё падает от ужаса и осознания, что меня только что использовали и, получив желанное, выставляют за дверь. Я даже слов подобрать не могу, дабы постоять за себя, настолько меня шокируют его слова. – Вот же дура, – он через секунду говорит, замечая мой испуганный вид, а затем смеётся. Но не из-за того, что я идиотка, которая верила, что он в меня влюблён, а потому что я действительно восприняла его тупейшую шутку, как правду.
– Лучше не закрывай свои блядские глаза этой ночью, тупорылый ты дебил! – я кричу на него и, не стесняясь своей наготы, пытаюсь его ударить по лицу, стоит мне осознать, что он просто издевается надо мной. Для него всего лишь шутка, а у меня сердце из груди от ужаса чуть не выскочило.
– Я пошутил. Это всего лишь шутка. Иди ко мне, – он начинает улыбаться и притягивать меня к себе, дабы успокоить и задобрить, но я непреклонна.
– Отсюда до двери четыре секунды. Я даю тебе две, чтобы ты нахер исчез, – я говорю, но он даже и не думает воспринимать мое поведение, как настоящую обиду. – И чего ты так на меня теперь смотришь?
– Думаю над тем, как бы тебе ласково заткнуть рот. Кажется придумал, – и не успеваю я возмутится, как он нависает надо мной и целует ужасно грязно и пошло, почему я после секундного колебания напрочь забываю об обиде и отвечаю, при этом наслаждаясь тем, как соприкасаются наши обнаженные тела. Правду готовят, что сложно спорить и ругаться, когда тебя так целует парень, от которого ты сходишь с ума. Не чувствуй я сейчас лёгкую боль внизу живота, я однозначно настояла бы на продолжении. – Не злись, мелкая, – он с весельем говорит, когда отстраняется и напоследок пару раз целует меня в щеку.
– Цена твоего прощения – твоя детская фотография, – я вполне серьезно заявляю, ибо просто так прощать его не хочу, а этот чёртов снимок так и хочется заполучить.
– Знаешь, – он соблазнительным голосом шепчет, когда ненавязчиво проводит рукой по моей шеи и груди, – эта фотография очень, очень ценная.
– И чего же ты хочешь ещё? – я шепчу в такт ему и припадаю к его шее, на которой оставляю очередной засос.
– Следующий раз, когда мы будем трахаться, я хочу сделать твои фотографии, потому что ты, пиздец, какая горячая, Нила, – он отвечает и страстно целует меня в губы, а я схожу с ума от его слов и предложения.
– Чуть позже, – я отвечаю через пару минут, когда отстраняю от себя Александра, который не на шутку начинает возбуждаться и намекать на повторный секс.
– Что именно? – он уточняет, а я отвечаю, что это был ответ касающийся как фотографий, так и секса.
– И «позже» – это не пара часов, а в лучшем случае пара дней.
– Хорошо, – он говорит, после чего ложиться на спину и прижимает меня к своей груди. Так мы и лежим в объятиях друг друга, при этом думая о своём. На удивление, осознание того, что теперь я не являюсь девственницей, не приводит меня в ужас или панику. Раньше мне казалось, что именно этим будет забита моя голова после первого раза, но сейчас я совершенно спокойна и совсем не мучаюсь от опасений, что я могла поспешить, либо же сделала это не с тем человеком. Отдать свою девственность Александру было правильным решением. Даже больше, чем правильным, ведь с ним мне не просто физически, но и морально комфортно. Я в него влюблена. Очень сильно влюблена, и было бы огромной ошибкой с моей стороны, если бы я, как изначально было мною решено, распланировала наш первый раз поэтапно и ждала приемлемой даты. Если бы именно так всё и произошло, наш первый раз был бы сухим, неестественным и менее чувственным. Всё же не зря Лиззи со столь всезнающим видом вручила мне пачку презервативов, ибо, если не она, сегодня между мной и Александром ничего бы не произошло.
Кто бы мог подумать, что первая любовь Кинга, его бывшая, так поспособствует произошедшему?
Комментарий к Глава XXII. Голубые ботинки проложили начало.
Что ж, это наконец произошло. Новый уровень отношений Нилы и Александра. Также прояснялись некоторые вопросы из прошлого и скрытые мысли, о которых либо не говорилось, либо очень завуалировано намекалось. Надеюсь, Вам нравится моя работа, и если она в самом деле пришлась Вам по душе, то, пожалуйста, ставьте «палец вверх». Это многое будет для меня значить.
========== Глава XXIII. Быстрые похороны после обеда. ==========
Как говорится, к хорошему быстро привыкаешь. Именно поэтому, когда я одна просыпаюсь у себя в постели от ненавистного звона будильника и не замечаю рядом с собой мирно спящего Кинга, который на протяжении целой недели обнимал меня во сне, я чувствую некое негодование внутри. В конце концов, несмотря на моё нежелание шевелиться и лёгкое раздражение, которое вызвано тем, что мне надо идти в школу, я встаю с кровати и плетусь в сторону ванной комнаты. Но стоит мне краем глаза взглянуть на своё отражение в зеркале, как я в одно мгновение прихожу в неописуемый ужас. Мою сонливость как рукой снимает открывающийся вид на мою буквально лиловую шею, на которой с трудом можно разглядеть здоровую, нетронутую кожу. Перед отлётом в Нью-Йорк я внимательно изучила её, но тогда я заметила лишь несколько засосов и покраснений, которые я с лёгкостью замаскировала тональным кремом. Сейчас же, впившись взглядом в своё отражение, я замираю с приоткрытым ртом, ибо невозможно скрыть подобное. Поскольку моя единственная надежда – косметика, я дрожащими от волнения руками втираю в шею всё, что только имеет телесный оттенок, дабы утаить от окружающих последствия вчерашнего дня. Но ничего не получается. Конечно, засосы стали не такими яркими, как раньше, но их всё равно запросто можно заметить невооружённым взглядом. Если это увидит Ричард, он сразу же поймёт, что я соврала и провела целую неделю с Александром, и за это он, в лучшем случае, убьёт меня. Намотав по меньшей мере десяток кругов по комнате, я в конечном итоге иду на отчаянный шаг и решаюсь прибегнуть к помощи Гвинет, которая должна знать как скрыть подобное.
Так как выйти из своей спальни в подобном виде я не могу по объективной причине, я звоню ей, и, стоит ей в лёгком недоумении ответить, как я прошу её захватить свою косметичку и зайти ко мне в комнату. К моему счастью, Гвинет воспринимает мою просьбу о помощи, как желание сделать сногсшибательный макияж перед школой, потому без лишних слов и расспросов соглашается. Но стоит ей зайти ко мне в спальню, как она с ошеломлённым видом замирает на месте, при этом понимая, что косметика нужна мне исключительно для того, чтобы все присутствующие в доме не лишились слуха от разъярённых криков Ричарда.
– О. Мой. Бог, – делая паузу буквально после каждого слова, протягивает Гвинет, когда издалека рассматривает мою пострадавшую от множества засосов и укусов шею. – По всей видимости, неделька у тебя прошла головокружительно хорошо, Нила, – она с звенящим укором в голосе произносит, прикрывая за собой дверь и проходя внутрь спальни. – Ты к Алексу в Лондон летала, я правильно понимаю? Только не смей мне врать, – она сердито требует, почему мне ничего другого, кроме как сказать правду, не остаётся. – Было?
– Было, – я стыдливо признаюсь, пряча глаза. – Только Ричарду не говори, что я соврала. Он меня закопает, если узнает.
– Я ничего ему не скажу, потому что ты сама это сделаешь.
– Нет! – я восклицаю, стоит мне услышать её единственное требование, ибо заявление о лжи, в результате которой я потеряла девственность, равняется для меня самоубийству. Как она себе это вообще представляет?
– Это для твоего же блага, Нила, – она с феноменальным спокойствие говорит, когда раскладывает на столе нужную косметику. – Ричард всё ещё считает тебя маленькой одиннадцатилетней девочкой, которую нужно ото всех оберегать. Он всячески будет ограничивать и контролировать тебя, из-за чего вы с Алексом спокойно жить не сможете. А я категорически против того, что ты вновь будешь врать и сбегать, чтобы побыть с ним наедине. А ты будешь так делать, я тебя знаю.
– Если я расскажу ему обо всём, то он ещё сильнее станет меня контролировать, и из дома я буду выходить только с сопровождением, – я настойчиво заявляю, ибо, если Ричард узнает, что в Лондоне я была с Кингом, он с неподдельной лёгкостью поймёт, чем я там занималась. А он не тот человек, который спокойно станет реагировать об известии о начале моей сексуальной жизни.
– Больше он не станет так делать, – она миролюбиво заявляет, припоминая опыт Брайана, с которым именно так и поступили. – Он знает, что ты далеко не глупая девочка, которая станет заглушать голос разума. Ты обладаешь массой хороших качеств, и главное из них – благоразумие. Ричард это понимает, но тебе придётся заставить его смириться с тем фактом, что ты уже выросла.
– Но, Гвинет… – я предпринимаю очередную попытку её образумить, потому как она вообразила себе некую сюрреалистическую картину, где Ричард понимающе кивнет на моё признание о лжи, при этом ни единого слова злостного поперёк не скажет.
– Ты с ним поговоришь, и точка.
После строгого заявления Гвинет, не желая слушать ни слова протеста, молча приступает к маскировке моей шеи. Для этого она использует какой-то зелёный консилер или нечто схожее, что вгоняет меня в некий ступор. Зелёная шея, конечно, лучше лиловой, но, боюсь, Ричард всё же заподозрит что-то неладное. Однако стоит Гвинет поверх зелёной «краски» нанести обычный консилер, как моя шея принимает естественный телесный цвет, почему я с облегчением выдыхаю. Благодаря относительно недолгим стараниям Гвинет на моей шее едва ли можно рассмотреть какое-либо покраснение или же посинение. Но несмотря на это, я всё равно рефлекторно прикрываю её короткими волосами или же нервозно приподнимаю плечи, когда на меня кто-то смотрит за завтраком. К счастью, никого не озадачивает или же настораживает подобное моё поведение за столом, поэтому я к концу трапезы относительно успокаиваюсь, ибо правда моего последнего дня в Лондоне с Кингом не была раскрыта кем-то ещё.
Когда мы с Брайаном оказывается на переполненной школьной парковке, я даже не успеваю оглядеться в поисках автомобиля Александра, поскольку до начала первого урока, которым с этого семестра является алгебра, остаются считанные минуты. Я едва не срываюсь на бег, когда мчусь к кабинету, который находится в восточном крыле школы. И оказавшись на своём месте всего за пару секунд до звонка, я с облегчением выдыхаю. Разложив вещи на парте, я машинально провожу рукой по шее, от чего пугливо вздрагиваю, ибо у меня появляется параноический страх того, что я таким образом размазала косметику, тем самым обнародовав каждому свои до ужаса яркие засосы. И даже несмотря на то что я всматриваюсь в свою ладонь, на которой нет и следа от тонального крема, я всё равно сижу до конца урока как на иголках, думая, что взгляд каждого устремлён на меня. По окончанию урока я непривычно быстро собираю свои вещи с парты и убегаю в уборную, где я с облегчением выдыхаю, так как моя покалеченная шея выглядит нетронутой. Всё же стоит сказать Александру впредь не оставлять столько засосов и укусов на столь видимых участках тела. Выйдя в шумный коридор, я взглядом стараюсь найти мордашку Кинга, у которого пару минут назад должен был закончиться урок в соседнем кабинете. Но простояв так пару минут и не увидев парня, я, разочаровавшись, иду к своему шкафчику, при этом звоня ему. Но он почему-то не отвечает, что беспокоит и наталкивает меня на неприятнейшие мысли.
– Нила, ты вообще слышишь нас? – спрашивает меня с явным недовольством Бонни, когда я, сидя с ней и Лиззи в кафетерии, уже как пятую минуту молчаливо буравлю застывшим взглядом стоящий передо мной стакан с кофе.
– Что? – я невпопад спрашиваю, ибо совершенно не внимала их словам, ведь все мои мысли были лишь о Кинге, которого я до сих пор не встретила в школе. Он ведь даже ни на одно моё гневное сообщение не ответил. Ну вот что за засранец?!
– Нила! – внезапно и необычайно громко повторно восклицает Бонни, поскольку я, судя по всему, опять-таки всё прослушала.
– Что? – я вновь спрашиваю, но на сей раз не собираясь уходить в свои мысли, которые заняты одним лишь парнем.
– Кажись, в Лондоне много чего интересного произошло, раз ты такая потерянная сегодня, – с ухмылкой протягивает Лиззи, при этом одаривая меня таким пытливым и жаждущим подробностей взглядом, что я с ужасом осознаю, что они, без всяких сомнений, выпытают у меня всю интересующую их правду о поездке.
– Ничего особенного, – я протягиваю с бесстрастным видом, потому как не собираюсь рассказывать им о чём-то столь интимном. Я не из тех людей, кто станет кричать о личной жизни во всеуслышание. Личная жизнь на то и личная, чтобы не рассказывать другим о каждом сказанном слове или же событие.
– Что скажешь, Бонни? Произошло что-то столь феерическое, что она стыдиться нам рассказать…
– Или же времена, когда у них была любовь-морковь, радуги и единороги, подошли к своему концу? – продолжает Ривера с театральной скорбью и трагичностью в голосе, но при этом поглядывая на меня с дьявольским весельем в глазах.
– Уморительно, вот прям оборжаться и не встать, – я бесцветным тоном только и отвечаю им, разве что глаза самую малость закатив.
– Но если серьёзно. Как всё прошло? У вас что-то было, или ты так и оставила бедного Кинга ни с чем? – спрашивает у меня Бонни с блеском в глазах, поскольку её всегда интересуют подробности чьих-либо романов. А с тех пор как я перестала скрывать свои отношения с Александром ото всех, она, едва сдерживая себя от особо личных и щекотливых вопросов, желала разузнать у меня решительно обо всём. Поразило тогда меня ещё то, что она ни капельки не удивилась новости, что я встречаюсь с Кингом. Лиззи тоже не отличалась от своей подруги особой скромностью или же деликатностью, почему с ними я свожу разговоры о парне до минимума.
– Всё прошло хорошо, – я только и отвечаю, после чего делаю глоток немного остывшего кофе и пишу уже сотое сообщение Александру, в надежде на сей раз получить от него ответ. Но всё безрезультатно…
– Нила, а ну сознавайся. Вы переспали, наконец, или нет? – экспансивно задаёт свой вопрос Лиззи, даже и не думая хоть как-то его завуалировать, дабы не звучать так бестактно.
– Спроси у меня через пару десятков лет, Лиззи, и может быть я тебе отвечу, – я малость язвительно ей отвечаю, приступая к еде.
– Я только сейчас об этом задумалась… – неожиданно серьёзно протягивает Бонни, из-за чего мой взгляд сразу же устремляется в её сторону. – Это ведь ты повлияла на решение Кинга бросить Аманду в её День рождения? – она спрашивает, при этом поглядываю на недалеко сидящую от нас рыжеволосую, которая с горестным видом сидит в самом углу кафетерия в полном одиночестве.
Аманда… Ну до чего же докучающая девчонка. Насколько мне известно, она по сей день не оправилась после расставания с Александром, почему и ходить по школе такая удручённая и едва живая. Её непрестанные взгляды исподтишка как в мою, так и в сторону Кинга преследуют меня с конца ноября. Если бы она не вызывала столько жалости у Александра, ей бы не поздоровилось, так как со временем мне от этого становится по-настоящему жутко. Сколько уже можно? Она и Кинг не вместе уже как полтора месяца, а провстречались они всего-то пару недель. Неужели её щенячья любовь к парню была настолько сильна?
– Отчасти, – я уклончиво отвечаю на вопрос Бонни, отводя взгляд от Аманды.
– Я вчера видела, как она рыдала в туалете. Жалкое было зрелище, – полушепотом отзывается Лиззи, не сводя пронзительный взгляд своих изумрудных глаз с девушки.
– Даже я так не страдала, когда мы с Брайаном поругались, – замечает Ривера. – Но всё же, Нила… Не думаешь, что будет правильным, если ты поговоришь с ней?
– Чего?
– Как-никак, это ты отбила у неё парня, о котором она грезила последние два года, – пожимает плечами Лиззи, которой, в отличие от меня, пришлась по душе идея Бонни.
– Ага, конечно. Мы с ней задушевно поболтаем, она поплачется у меня на плече, а после мы станем лучшими подружками, – я с звенящим раздражением в голосе отвечаю, ибо я не намерена церемониться с бывшей моего парня.
– Не язви, зайчонок, – упрекает меня Лиззи.
– Неужели тебе её совсем не жалко? – задаётся вопросом Бонни. – Взгляни на неё. Она осознала, что любовь всей её жизни никогда не ответит ей взаимностью.
– Не моя вина, что она объявила траур без покойника, – я парирую, едва сдерживая рвущееся наружу недовольство и раздражение.
– Ну давай же, Нила. Докажи, что у тебя есть сердце, – подначивает меня Лиззи, которой так и не терпеться увидеть миролюбиво болтающую меня с Амандой. Но этому не бывать.
– Кинг разбил ей сердце. Вот пусть он и извиняется, – я отвечаю, ибо ничто в этом мире не заставит меня подойти к ней и извиниться, что по моей вине её бросили.
– Думаешь, мы с Бонни наивно поверим, что ты подпустишь Алекса к ней ближе чем на милю? Да ты готова даже во мне дыру прожечь, если я к нему хоть пальцем прикоснусь, – со смешком уверяет меня девушка, отчего мне хочется пнуть её ногой. Если я и ревную Кинга, то только по обоснованной причине. Не моя вина, что порой меня задевает тот факт, что Лиззи была куда ближе с Александром, нежели я сейчас. Разумеется, что их дружба меня нисколечко не беспокоит или же тревожит. Никогда не наступит момент, когда я поставлю брюнета перед выбором: либо я, либо она. Мне просто порой становится завидно Лиззи, которая является его первой любовью. Но, как бы то ни было, я борюсь с этим чувством.
– Давайте мы просто сделаем вид, будто вы, две альтруистки хреновы, не были последние несколько минут просто невыносимыми, и поговорим о чём-нибудь другом, – я безмятежно предлагаю, после чего ловлю их смешливые взгляды на себе.
– Значит, к Аманде ты даже не подойдешь, – с пораженческим видом протягивает Бонни, на что я положительно киваю головой.
– Даже и не подумаю, – я отвечаю, и, к счастью, больше имя Аманды в разговоре не всплывает.
На протяжении оставшейся части учебного дня все мои мысли продолжают быть только об Александре Кинге, который, по всей видимости, искусно избегает меня в коридорах школы, при этом игнорируя мои нескончаемые попытки с ним связаться. За целый день я ни разу даже не наткнулась на него, что сильно беспокоит меня. А спросить кого-то о Кинге слишком стыдно, ибо так или иначе мне придётся признаться, что он меня избегает. В очередной раз оглядевшись вокруг, в надежде увидеть его надменную физиономию в толпе школьников, но потерпев далеко не первую неудачу, я раздосадованно надеваю куртку и выхожу из школы, при этом мучаясь от неприятных мыслей, ведь отнюдь не таким я представляла себе этот день. С каждой секундой меня охватывает немыслимо сильное желание объявиться без каких-либо приглашений и предупреждений прямо на пороге дома парня, который своим молчанием изводит меня.
– А я ведь за целый день так ни разу и не встретила Кинга. Где он? – вдруг спрашивает у меня Бонни, когда я вместе с ней иду в сторону автомобиля Брайана. Лиззи же попрощалась с нами ещё в школе, сказав, что будет поджидать Вильяма, дабы ненавязчиво с ним поболтать по пути к его машине.
– Я ему не собака-поводырь, чтобы знать где он шляется, – я даю малость грубый ответ, потому что мне не хочется ей говорить, что на протяжении целого дня Александр ни разу не позвонил и не ответил мне ни на одно сообщение. А это, чёрт возьми, сильно меня заботит.
– Нила, пожалуйста, только не говори, что вы всё же умудрились поругаться пока были в Лондоне, – она со вздохом спрашивает, а я только раздражаюсь, ведь его отсутствие и мои параноидальные мысли до ужаса сильно пугают и изводят меня.
– Если этот засранец не ответит мне в течении часа, то мы точно поругаемся, – я бурчу в ответ, не сводя взгляд с экрана своего заблокированного телефона, как вдруг мне, наконец, звонит Александр, мысли о котором сводили меня с ума буквально на каждом уроке и перемене. – Где тебя, чёрт возьми, носит?! – я неистово кричу в трубку, приостанавливая шаг и чуть отходя от Бонни, которая малость посмеивается с моей реакции на телефонный звонок.
– И тебе привет, солнышко ты моё, – слышится заспанный голос Александра, которого однозначно забавляет моя неприкрытая взвинченность.
– Где ты? – на сей раз я менее злобно интересуюсь, несмотря на то что его отсутствие меня злит и расстраивает.
– Я проспал из-за разницы во времени. Минуту назад только проснулся, – он сознаётся, сетуя на то, что почти за целый месяц привык к совершенно другому часовому поясу. – Увидимся сегодня? Я сполна восполню свой прогул, – он не без намёка протягивает, отчего у меня внизу живота всё трепещет. Воспоминания о последнем дне зимних каникул с силой накатывают на меня, почему я едва ли не краснею.
– Гвинет знает, что неделю в Лондоне я провела с тобой, и заставляет меня во всём сознаться Ричарду. Выбора у меня особо нет, потому по итогу разговора меня либо посадят под домашний арест до конца жизни, либо же похоронят. В любом случае, ты упустил свой шанс увидеться со мной на прощание, – я почти серьёзно ему отвечаю, краем глаза взглянув на вечно лобызающихся Бонни и Брайана.
– Насколько всё плохо? – он с неприкрытым волнением спрашивает, а я лишь удручённо вздыхаю, поскольку понятия не имею. Несмотря на то что Гвинет абсолютно уверена, что разговор с Ричардом пройдёт мирно и спокойно, я опасаюсь предстоящей беседы, ибо в лучшем случае всё закончится криками Ричарда, которого я обманула.
По приезду домой я сразу же сбегаю к себе в спальню, дабы избежать столь нежеланный разговор с Ричардом, к которому, я уверена, меня всеми способами принудит Гвинет. Но стоит мне ближе к вечеру спуститься на первый этаж, чтобы перекусить, как я, к своему ужасу, пересекаюсь с ней. И когда она сажает меня на стул, а сама садиться напротив, я готова от вопиющего стыда и неловкости головой пробить стол, ибо между нами происходит невообразимо интимный и деликатный разговор о средствах контрацепции. Разумеется, я осознаю их необходимость, но стоит теме разговора зайти уже о походе к гинекологу, дабы тот либо прописал мне противозачаточные, либо же посоветовал что-то ещё, как я начинаю не на шутку волноваться, так как терпеть не могу подобные походы к врачу. С каких вообще пор одних презервативов стало недостаточно? Но пик моего стеснения и смущения наступает именно тогда, когда Гвинет, не замечая моей робости и взвинченности, считает уместным рассказать о своих пробах и ошибках, отчего мне хочется сбежать от неё и столь щепетильного разговора. Стоит мне лишь предпринять попытку бегства, как Гвинет мягко усаживает меня обратно на стул, запрещая покидать комнату до тех пор, пока мы с ней не придём к определённому решению. И когда наш разговор становится куда более интимным, я, не в силах это больше слушать, начинаю истерично звать Ричарда, ибо при нём она уж точно не станет мне рассказывать об одном проверенном контрацептиве, которым она сама сейчас пользуется.
– Нила, прекрати кричать, – она шикает на меня, в попытке успокоить.
– Я не буду пихать себе в вагину никакие пружины и болты! – я кричу на неё в ответ и, как назло, именно на этих словах в комнату забегает недоумевающий от происходящего Ричард.
– Это называется внутриматочная спираль, и ты даже этого не знаешь, – Гвинет возмущается, отчего рядом стоящий Ричард впадает в лёгкий ступор. – Скажи ей, чтобы она не перечила мне, – она обращается к своему мужу, который никак не понимает к чему он должен меня принудить. – Или может быть ты, Нила, всё же расскажешь нам с кем и как ты провела каникулы в Лондоне, чтобы Ричард понимал причину, по которой я так настаиваю на походе к гинекологу.
Я попала…
– Нила? – выжидательно произносит моё имя Ричард, который без труда всё понял. Я же, с трудом справляясь с охватившим меня страхом, поджимаю губы и опускаю глаза в пол. Это как игра в прятки. Момент, когда ты видишь, как в твою сторону идут, а сбежать и спрятаться тебе уже негде. И всё что тебе остаётся это ждать своего поражения, которое бесспорно наступит. Ненавижу эти секунды беспомощности.
– В этом нет ничего ужасного или аморального, Ричард. А если ты так считаешь, то позже у меня состоится разговор и с тобой. Но вся проблема заключается в том, что она наотрез отказывается идти к гинекологу, – Гвинет продолжает неистовствовать из-за моего упрямства, почему я в раздражении закатываю глаза. – Ты ведь понимаешь, что всё может закончится твоей беременностью? Это для твоего же блага, Нила.
– Хорошо. Но я согласна лишь на противозачаточные. Я не позволю запихивать в себя никакие спирали и кольца, – я категорично заявляю, на что она с облегчением выдыхает и соглашается. Всего на секунду я с успокоением вдыхаю полной грудью, ибо столь интимный разговор окончен. Но стоит мне заметить на себе неоднозначный взгляд Ричарда, как я съёживаюсь от предвкушения чего-то поистине страшного.
– Не считай я Алекса хорошим и достойным тебя парнем, ты бы из дома год не выходила за подобную выходку, – его столь неожиданные грозные слова успокаивают меня, вопреки тому что он очень недоволен происходящим. – Это был первый и последний раз, когда ты лгала нам, чтобы сбежать к нему. Понятно?
– Да, – я тихо отвечаю, после чего хочу уже сбежать к себе в комнату, но меня останавливает ошеломляющее заявление Гвинет.
– Если ты захочешь побыть наедине с Алексом, ты в обязательном порядке должна осведомить нас об этом без утайки, – она с намёком протягивает, отчего мне хочется исчезнуть.
– Какое ещё «побыть наедине»?! – яростно восклицает Ричард, который отнюдь не согласен с мнением своей жены.
– А ты хочешь, чтобы она, как безнравственная девчонка, под предлогом «погулять», в лучшем случае, в машине и отеле с ним уединялась? – она говорит, отчего я прикрываю от стыда глаза. Зачем же она затрагивает подобные темы с Ричардом? – Нила не ребёнок. Смирись с тем, что она порой даже будет оставаться на ночь у Алекса. Сам же знаешь, что она будет так делать вопреки твоим запретам. Именно поэтому я хочу, чтобы она не посреди ночи прыгала с окна своей спальни, а с вечера отпрашивалась у нас и спокойно ехала к нему.
– А что ты будешь делать, когда она в свои семнадцать лет забеременеет от него?!
– Именно поэтому мы с Нилой сейчас едем в больницу, Ричард, – Гвинет резонно ему отвечает, на что он, не найдя оспаривающий её слова ответ, молчит. – Прекрати проецировать на неё произошедшую трагедию. Твои запреты и устарелые взгляды на просвещения детей… Ты ведь никогда не разговаривал с Брайаном о таком, и в итоге от незнания он и попал в такую ситуацию. Нила же будет обезопасена от подобного, поэтому тебе незачем переживать.
– Я не потерплю разврат в доме, – он строго отвечает, на что Гвинет мягко улыбается в ответ.
– И речи не идёт о разврате, дорогой, – она с присущей только ей мягкой и миролюбивой улыбкой говорит. – Я просто хочу, чтобы Нила и Брайан доверяли нам и не скрывали подобные вещи, иначе от незнания они совершат ошибку. Нила и так в ужасе от того, что ты обо всём узнал, а так не должно быть. Если бы я не заметила… – Гвинет с трудом умолкает, дабы не заикнуться об увиденных засосах и укусах. – Если бы я не узнала, что Нила и Алекс так близки, Нила в жизни бы не созналась в страхе быть за это наказанной и запертой в доме. А в результате её неосведомлённости всё могло закончиться очень плачевно и непоправимо для неё же самой.
