Текст книги "Не тревожь моё небо (СИ)"

Автор книги: Kiki25

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

Поскольку первый день моего пребывания в этом месте близится к концу, я захожу в свою временную спальню и одеваюсь так, чтобы у злосчастных москитов не было и шанса меня искусать, пока я буду находиться на открытой террасе и созерцать божественные виды на сад поместья Блосфилд, о котором я была так наслышана. Покинув комнату, но так и не отыскав в коридорах дома ни одного официанта, который мог бы приготовить мне чашку вечернего кофе, я, не желая возвращаться в гостиную, где они обслуживают приглашённых родственников своей хозяйки, вольно захожу на кухню и самостоятельно готовлю себе мой любимый ароматный напиток. На это уходит всего пара минут, потому, когда я сажусь на небольшой диванчик на террасе с ногами, мои наручные часы указывают ровно на восемь часов вечера. Поджав ноги под себя, я делаю глоток горячего кофе и, вместо того чтобы поразмышлять о том, какую книгу мне стоит сегодня ночью продолжить читать, меня настигает случайная мысль о том, что мне никогда не удастся приготовить такой же вкусный и ароматный кофе, который мне всегда делал Александр. И от мыслей о парне мне становится дурно. Но отнюдь не потому, что он мне стал омерзителен после ссоры, а поскольку я страшусь мысли, что он так мне и не перезвонит.

За всю жизнь я прочла несметное количество любовных романах, и в каждой чёртовой книге, на каждой чёртовой странице парни всегда якобы неосознанно поступают в угоду своим девушкам, которые лишь ради приличия делают вид, будто это не приходится им по душе. Избранников главных героинь зачастую позиционируют, как несовершенных и полных недостатков и проблем персонажей. Но в действительности они являются идеалами девушек, мысли которых они будто бы читают. Иначе как ещё объяснить тот факт, что парни всегда говорят и поступают точь-в-точь как им того хочется? И если во время прочтения подобных романов, я лишь раздражалась из-за нереалистичности, то сейчас я готова отдать всё на свете, чтобы стать главой героиней подобного романа, ведь тогда Кинг, позабыв о своей обиде, прилетел бы ко мне из Лондона с букетом алых роз в зубах и с решительными намерениями помириться. Но, увы, этому не бывать, ведь гордыня Александра никогда не позволит ему сделать ни шагу в сторону нашего примирения.

– И не стыдно тебе? Я тут без пяти минут покойница, но выгляжу куда бодрее тебя, девушки, которую всего-то бросил парень, – до меня неожиданно доносится голос Джозефины, которая садится подле меня, что повергает меня если не в шок, то в сильное недоумение. Что она тут делает? И кто, чёрт возьми, рассказал ей про меня и Кинга?.. Тц, однозначно это был Брайан, который имеет привычку рассказывать своей бабушке буквально всё.

– Жалеть я Вас не буду, даже не надейтесь, – я малость обиженно бурчу, ибо мы с Александром не расставались. Просто сильно поругались. Я надеюсь… Но в любом случае, я не стану подхалимничать и расхваливать Джозефину, как это делали все остальные. Не выношу лицемерие.

– Боже упаси тебя от этого, Нила. Именно поэтому я здесь. Это место – единственный уголок во всём доме, в котором передо мной никто не станет актёрствовать, либо же на протяжении каждой секунды напоминать о состоянии моего здоровья, – она отвечает, а я мысленно улыбаюсь. Значит чрезмерно драматичные и неестественные сцены, которые устроили её родственники напоказ, не ускользнули от её глаз. Удивительно, мне казалось, что её тщеславие не позволит ей увидеть их неприкрытую лесть и неискренность чувств.

– Это лишь вопрос времени, – я убеждённо протягиваю. – Вас надолго не оставят в покое, ведь они должны быть уверены, что их лица достаточно часто мелькали перед Вашим, чтобы Вы, составляя завещание, припоминали их довольно убедительные страдания и в меру зарёванные глаза.

– Надеюсь, что ты ошибаешься, – она миролюбиво протягивает и впервые за все годы одаривает меня лёгкой, едва заметной улыбкой, что повергает меня в ужас. Неужели страх приближающейся смерти всё-таки лишил её рассудка? Иначе как объяснить небывалую для неё снисходительность и мягкость в общении со мной?

Поскольку сказать друг другу нам решительно нечего, между нами повисает совершенно не давящая тишина. По крайней мере для меня, ибо я ухожу в свои мысли, которые всецело посвящены Кингу и моей надежде на наше с ним скорое примирение. Но боюсь, всё не так-то просто, как мне того бы хотелось, ведь мы повздорили и так обозлились друг на друга не из-за глупой фразы, после которой он сказал мне пару гнусностей, а я бросила трубку. Это началось задолго до этого. Но что, чёрт возьми, послужило причиной подобного разлада, я ума не приложу. Мучаясь из-за жгучей обиды и неясности я даже смею подозревать, что Александр может испытывать тоже, что и Лиззи однажды. Боюсь, как бы он не столкнулся с дилеммой в виде двух девушек, к одной из которых он испытывает сильные и настоящие чувства, а с другой он встречается…

Я поджимаю губы. Нет, даже думать не могу о подобном, иначе на моих ладонях, в которые я имею несознательную привычку от сильного волнения впиваться ногтями, не останется неповреждённой кожи. В попытке отделаться от тяготящих мыслей, я поднимаю глаза и устремляю их к небу. И к своему изумлению, мои раздумья о парне временно отходят на задний план, ибо я впиваюсь взглядом в заходящее за горизонт солнце. Не часто встретишь такое изобилие красок.

– Ого, – я не удерживаюсь и тихо шепчу себе под нос, продолжая рассматривать жадным до деталей взглядом будто бы горящее небо.

– Наконец хоть кто-то оценил здешние закаты, – всё-таки мой короткий и едва слышный комментарий не остался незамеченным Джозефиной, которая самодовольно улыбается, отчего у меня складывается впечатление, будто она считает, что красота здешних закатов всецело её заслуга. – Так что же произошло между тобой и тем очаровательным пареньком? Помнится, я говорила тебе держаться за него, как за последнюю надежду, – по всей видимости, молчание между нами ей сильно наскучило, а возвращаться к подхалимничающей компании она не хочет, потому и решает поболтать со мной и затронуть при этом единственную тему, на которую я совершенно ни с кем не хочу говорить. – Я жду ответа, и даже не смей мне отказывать, – она твёрдо, но с примесью лёгкого любопытства настаивает. – Ты ведь не хочешь, чтобы я тебя с того света донимала?

– Из ада не выпускают, – я с ухмылкой отвечаю, ибо чувствую, что подобная фраза на сей раз останется безнаказанной.

– Вот же засранка, – она со смешком отвечает, делая глоток красного вина из бокала, с которым она, по всей видимости, не расстаётся. – Но всё же… – теперь она уже более серьёзным тоном протягивает.

– Просто поругались, – я отвечаю, неотрывно глядя на небо.

– Ну что за скука смертная? Могла бы хоть немного красноречивей ответить, – Джозефина упрекает меня, а я, знающая её не один год, всё равно поражаюсь её наглости, ведь понимаю, что она до сих пор ожидает от меня обширный и захватывающий её сердце ответ. И осознав, что рано или поздно мне при всём моём нежелании придётся подчиниться и поведать ей причину нашего разлада, я ей отвечаю.

– Всё было хорошо, даже прекрасно, вплоть до того момента, как он стал вести себя отстранённо и холодно. Он меня обидел, я бросила трубку. Прошло почти три недели, и больше я от него ничего не слышала, – я пожимаю плечами, не желая больше затрагивать эту тему. Но Джозефина, которой не приходится по душе мой краткий и сухой ответ, решает развить эту тему.

– Ох уж эти парни… Излюбленное их дело – держать внутри себя все обиды и недовольства, делать вид, что всё хорошо, а затем в один прекрасный день они не выдерживают вес собственных чувств и, взорвавшись будто бы по щелчку пальцев, уходят в закат без каких-либо объяснений, при этом считая, что причина их злости и обиды была всем предельно ясна, – она изрекает с видом женщины, которая достаточно часто встречалась с подобным поведением мужчин в жизни.

Потому как оспаривать её слова я не могу по причине того, что у меня был всего лишь один парень, к которому не соответствует подобное замечание, я решаю сказать ей лишь то, что подобным не оправдать Александра. Но прежде чем я успеваю даже рот открыть, в памяти внезапно всплывают многочисленные лёгкие обиды Кинга, которые были вызваны тем, что я крайне редко проявляю инициативу в наших отношениях – не пишу и не звоню первая. А я всего-то боялась показаться навязчивой… Но не успеваю я отделаться от наваждения, будто бы Александр и в самом деле многие месяцы таил на меня обиду, как следом я припоминаю его шутки, которые сейчас кажутся мне совсем не шутками, отчего всё внутри горит то ли от ужаса осознания, то ли от страха не быть прощённой.

«Спорю, не будь я так хорош в постели, ты и месяца бы со мной не повстречалась», – он как-то сказал, а я в шутливой форме съязвила в ответ, поскольку посчитала, что он в привычной ему манере хвалился передо мной своим мужским достоинством. Но сейчас я понимаю, что его слова были далеки от вознесения себя до небес. Я до боли прикусываю внутреннюю сторону щеки. Только сейчас я понимаю, что подобные высказывания могли быть вызваны тем, что я, лишь после произошедшего безумства на заднем сиденье его автомобиля, стала смотреть на него влюбленными глазами и в конечном итоге пришла на порог его номера в отеле. Неужели он и в самом деле подумал, что испытанный с ним оргазм стал причиной всему? Но ведь всё было совсем не так… Не будь той ночи, я всё равно искала бы с ним встречи, ведь дошла до точки невозврата я ещё в его объятиях во время панической атаки в школе.

«Не думает же он, что всё это время он едва ли меня заботил?», – я с ужасом задаю себе вопрос. И минуту над этим поразмыслив, я начинаю испытывать к себе самое настоящее отвращение, ибо понимаю, что именно так он и думал. Я ведь никогда не давала волю своим чувствам, ибо боялась показаться до невозможности докучающей, либо же нелепой. К тому же я ведь знала, что Александр, после инцидента с Себастьяном Кингом, столкнулся с неизвестными мне трудностями, но я решительно ничего не сделала. Даже словом не обмолвилась об этом, ибо думала, что так ему будет легче. Вместо того чтобы быть рядом и поддерживать его, как поступил он во время нашей совместной поездки в мой родной город, я избрала самый простой и бездушный путь – решила ему не мешать и не докучать. Вплоть до сегодняшнего дня я даже мысли не допускала, что его это как-то может задевать. Но теперь я понимаю, что именно это стало для него последней каплей, после которой он, найдя доказательства моей безучастности, стал таким отдалённым и, как мне ранее казалось, малодушным. Ну и что же мне теперь делать?..

Комментарий к Глава XXVI. Трещина разрослась.

Прошу прощение за такой долгий перерыв. Обещаю, что следующие главы будут выходить куда чаще. Буду надеяться, что эта глава придётся Вам по душе, и если она в самом деле понравилась, то, пожалуйста, ставьте «палец вверх» и оставляйте комментарии. Это многое будет для меня значить.

========== Глава XXVII. Капля за каплей. ==========

Ненавижу этот потолок. Кто, чёрт возьми, додумался превратить его в дешевую, убогую и некачественную версию звёздного неба? Продолжая рассматривать неестественные цвета ночного неба, я тяжело вздыхаю. Всё же вина отчасти лежит и на мне, ведь когда Ричард согласовывал со мной дизайн моей новой спальни в Лондоне, я, кинув лишь беглый взгляд на финальные рендеры, с едва прикрытым безразличием согласилась и продолжила дальше меланхолить в своей комнате. Устремив взгляд на сей раз на правую стенку комнаты, я отчётливо слышу, как Брайан шумно собирается перед прогулкой по Лондону, а затем захлопывает за собой входную дверь. Поскольку я единственный человек, кроме Александра, разумеется, с котором Брайан здесь знаком, он бесчисленное количество раз пытался уговорить меня составить ему сегодня компанию. Но я отказала, потому как с момента осознания своей вины и своего вопиющего невнимания к Кингу, я, как мне самой кажется, впала в небольшую депрессию, которая напрямую связана с моим разбитым сердцем. И разбито оно, конечно же, по моей вине, ибо, вместо того чтобы набраться сил и позвонить Александру, я на протяжении целого месяца находила тысячи причин, почему мне стоит на день отложить столь важный и меняющий решительно всё телефонный звонок. А всё потому, что я элементарно боюсь получить в ответ на свои отчаянные попытки помириться два пугающих меня до смерти слова: «Всё кончено». Я в самом деле боюсь это от него услышать. Он ведь действительно может покончить с нашими отношениями, ибо на протяжении далеко не одного месяца мы едва ли походили на пару, которая находилась в здоровых и счастливых отношениях. А виной всему моё поведение, в котором Кинг, к моему ужасу, мог увидеть невзаимность своих чувств.

Перевернувшись на живот, я тянусь к своему телефону и включаю музыку, которая на протяжении нескольких недель развлекает меня. А всё потому, что с Лиззи и Бонни, которые до этого вытаскивали меня из апатичного состояния, в нынешнее время мне удаётся общаться крайне редко. Особенно с Бонни, которая сейчас на взводе, ведь она, так и не помирившись ни с Брайаном, ни с родителями, решилась на подачу документов в Оксфорд, дабы иметь надежды поначалу на встречи, а после на примирение с моим братцем, который по сей день её игнорирует. Но поступить в желанный ей университет без финансовой поддержки своих родителей, увы, не так-то просто. Благо у неё есть все шансы получить стипендию, ибо она хорошо училась и участвовала буквально на каждом школьном мероприятие, на которые она также имела привычку тащить и меня.

Громкий и пугающий меня до безумия стук в дверь вырывает меня из потока мыслей. Понадеявшись, что за дверью стоит курьер с едой, я неторопливым шагом иду в прихожую. Но человеку, стоящему по другую сторону, моя медлительность не приходится по душе, потому стук уже с большей силой повторяется. Малость напрягшись, я приоткрываю дверь и смотрю на пришедшего. И какого же моё удивление, когда я вижу перед собой напряжённых и взволнованных чем-то Бонни, Лиззи и почему-то ещё и Дженнифер. Шире открыв дверь, я молча приглашаю девушек зайти внутрь.

– Брайан дома? – ледяным голосом спрашивает у меня Лиззи, что одновременно озадачивает и взволновывает меня. Такой она бывает лишь по особым случаям. А случаи эти в свою очередь зачастую малоприятные и безутешные.

– Нет, – я самую малость заторможенно отвечаю, неотрывно глядя на них. – А вы что тут забыли?

– Сама скажешь, или мы сами? – спрашивает Дженнифер, глядя на Бонни. И только сейчас я замечаю, в каком состоянии находится Ривера. Её глаза, будто не в силах на чём-то конкретном остановится, бегают по всему коридору, руки подрагивают то ли от страха, то ли от сильного волнения, а искусанные в кровь губы свидетельствуют о том, что навязчивые мысли долгое время не давали ей покоя.

– В чём дело? – я строго и настойчиво спрашиваю, когда замечаю, что Бонни не торопится с объяснениями. Она, дрожа всем телом, лишь поджимает губы и, не в состоянии произнести ни единое слова, качает головой из стороны в сторону.

– Значит я расскажу, – продолжает Дженнифер, к присутствию которой я на данный момент отношусь нейтрально, ибо меня больше беспокоит Бонни, а не моё презрение к брюнетке. – Пару дней назад я узнала, что мой парень изменил мне с парой сотен девушек, поэтому я сразу побежала к своему гинекологу проверяться. И угадай кого я там нашла. Ревущую Бонни, которая оказалась на шестой неделе.

– На шестой неделе чего? – я с замиранием сердца переспрашиваю, при этом страшась получить ответ.

– Риддл, не тупи, – Дженнифер в своей манере отвечает. – На шестой неделе беременности.

– Бонни, блять! – я, не контролируя себя, вскрикиваю, ибо осознаю кто является отцом ребёнка, и как он на эту весть отреагирует. – Чем вы думали?! Какой, к чёрту, ребёнок?! Вы оба ещё как дети! – я кричу, ибо меня всю колотит от услышанного. Только не это… Только не снова…

– Нила! – теперь на меня кричит Лиззи, поскольку моя реакция доводит бедную Бонни до слёз. Но её слёзы заботят меня не так сильно, как будущая реакция моего братца, которого, по всей видимости, жизнь совсем ничему не учит. Особенно тому, как пользоваться чёртовыми презервативами.

– Ты хоть понимаешь примерную реакцию Брайана на это? – я, едва сдерживая себя, спрашиваю у девушки, которая, не в силах больше держаться на ногах, опускается на небольшой диванчик и закрывает лицо ладонями.

– Аборт она делать не будет. Это дело решенное. А если у Брайана язык повернётся её к этому принудить, то я его ему саморучно вырву и в задницу затолкаю, – решительно высказывается Дженнифер, присев к Бонни и утешительно положив руку ей на плечо.

– Кто это дело решил? – я строго и раздражённо спрашиваю, ни к кому конкретно при этом не обращаясь. – Бонни, ты ведь понимаешь почему я сейчас так зла? – я с намёком у неё спрашиваю, на что она поднимает на меня вымученные, заплаканные глаза и кивает.

– Я не поступлю с Брайаном, как Элисон. Я готова к этому, поэтому…

– Готова? Ты готова к ребёнку?! – я несдержанно перебиваю её, ибо меня злит её легкомысленное отношение к этой ситуации. – Тебе восемнадцать, Бонни. Восемнадцать! Если по телевизору говорят, что каждая девушка спит и видит, как бы поскорее выскочить замуж и завести кучу детишек, то это ещё не значит, что у тебя также будет. Ребёнок – это серьезное, взвешенное решение, к которому должны приходить взрослые люди, а не пара детей. Ты понимаешь какую ответственность на себя берёшь, когда говоришь, что оставишь его? Ты хоть понимаешь, что будет, когда ты через пару месяцев устанешь отрицать тот факт, что сохранить беременность было ошибкой?!

– Не все люди заводят детей только лишь потому, что общество их заставляет, Нила! – кричит на меня в ответ Бонни, отчего я отвожу взгляд в сторону и на пару секунд умолкаю, обдумывая её слова, которые не лишены смысла.

– Если что-то произойдёт с ребёнком или с тобой, Брайан этого не переживёт. Он буквально этого не переживёт, Бонни. Ты это понимаешь? Если ты ему скажешь про беременность, если ты скажешь, что ни за что не сделаешь аборт, то ты берёшь на себя огромную ответственность. Не только за этого ребёнка, но и за Брайана. Ты должна понимать это.

– Я не обольщена деньгами, или какими-то нереалистичными иллюзиями насчёт Брайана. Я всё прекрасно понимаю. И однажды у нас с Брайаном уже были подозрения насчёт моей беременности. И даже тогда, когда мы встречались всего-то пару месяцев, мы, всё обговорив, относились к этому спокойно. Я справлюсь, Нила. Правда справлюсь. И Брайан, я уверена, тоже, – меня убеждает девушка, и после минутного колебания я решаюсь ей всё-таки поверить. Бонни и вправду порой создаёт впечатление девушки, которая находит большое счастье в детях и семье. У неё никогда не было амбиций сделать успешную карьеру, потому я быстро верю в её готовность к материнству в столь юном возрасте. К тому же я чувствую лёгкое облегчение, ведь Брайан, чуть ранее будучи уверенным в её беременности, к этой новости отнёсся благосклонно. Надеюсь, что на сей раз девушка не станет свидетельницей совсем другой реакции парня.

– Я напишу Брайану, чтобы он срочно вернулся домой, – я тихо говорю, потянувшись за телефоном, который находится у меня в левом кармане, и отправляю ему ранее озвученное сообщение.

Брайан сообщает, что приедет домой через пятнадцать минут, поэтому всё это время мы сидим в полной тишине в прихожей. Не знаю о чём задумались они, но я отчаянно пытаюсь представить своего братца в роли отца. Но ничего путного из этого не выходит. Безусловно, он всегда любил детей, но совершенно другой вопрос – хватит ли ему ума и сил вырастить своего. Его любовь к вечеринкам, безответственным поступкам и свободе может стать проблемой, когда ребёнок появится на свет. Не хочется думать, что он сломается или, что ещё хуже, сдастся и сбежит. Как же мне хочется верить, что их любви хватит, чтобы пройти через это отнюдь не простое испытание. Но почему же я так боюсь, что может произойти обратная ситуация? Надеюсь, что это лишь мои беспочвенные опасения.

– Что тут?.. – в недоумении спрашивает только что зашедший в квартиру Брайан, но стоит ему увидеть заплаканную Бонни, которая сидит в углу комнаты, как он тут же умолкает. Он пустым взглядом смотрит на неё, а я понимаю, что их стоит оставить наедине. Но скрыться в соседней комнате будет недостаточно, поэтому я подбиваю Лиззи и Дженнифер к тому, чтобы они вместе со мной покинули стены дома. Они соглашаются, но прежде чем уйти, я отвожу Бонни в сторону и даю ей лишь один совет.

– Прежде чем рассказывать ему о беременности, помирись с ним. Уверенна, тебе самой не захочется, чтобы он был с тобой только из-за ребёнка.

– Да, я знаю, – утирая щёки, шепчет она. И я уже намереваюсь уйти, как вдруг она тихо мне шепчет: – Ты… ты теперь меня ненавидишь? – она спрашивает, а я удивлённо хлопаю глазами. С чего вдруг у неё такие мысли?

– Не говори глупости, – я только и говорю, после чего крепко обнимаю её, ведь ещё немного и она вновь расплачется. Но, к сожалению, мои действия именно к этому и приводят, почему мне приходится на протяжении долгих минут подбадривать и успокаивать её. В конце концов она берёт себя в руки, ибо её ожидает серьёзный разговор с Брайаном, который чем быстрее начнётся, тем скорее разрешится. Напоследок пожелав её удачи, я покидаю квартиру с Лиззи и Дженнифер, которые продолжают хранить молчание.

– Ты была очень грубой, Нила, – в конце концов говорит Лиззи, когда она вместе с одной неприятной мне личностью благородна составляет мне этим вечером компанию. Как-никак, мне придётся гулять по Лондону до тех пор, пока те двое не помирятся.

– Поверь, если б я была очень грубой, то Бонни и Брайан были бы сейчас в синяках, – я парирую, сложа руки на груди, ибо на улице довольно-таки прохладно, несмотря на то что сейчас начало августа.

– Чем займёмся? По всей видимости, у нас вся ночь впереди, – спрашивает Дженнифер, а я пожимаю плечами.

– Я выгляжу как бомж в этой пижаме, поэтому есть не так много мест, куда нас пустят, – я отвечаю, осматривая себя, ведь я даже и не думала о своём внешнем виде, когда покидала квартиру.

– Ты всегда выглядишь как бомж, Нила, – ухмыляется брюнетка, почему я устремляю в её сторону презрительный взгляд.

– Напомни мне, пожалуйста, какого хера ты тут делаешь, Дженнифер? – я в меру грублю ей, ибо у меня нет совершенно никакого желания устраивать словесный бой с ней.

– Бонни моя подруга, – она отвечает, а я ухмыляюсь, не веря ни единому её слову.

– И где же были твои дружеские чувства, когда ты выцарапала надпись «БОННИ ШЛЮХА» на стене сарая, а после издевалась на ней весь двенадцатый класс? – я с звенящим в голосе осуждением у неё спрашиваю.

– Не я её там написала! – она возражает, уверенно глядя мне в глаза. – И я уже извинилась перед ней за травлю, а она меня простила.

– У Бонни есть привычка прощать кого не попадя, потому не…

– Хватит! – грозно прерывает нас Лиззи. – Все совершали ошибки и глупости в прошлом. Как ты знаешь, я тоже не святая, Нила, но меня ты ведь не поливаешь грязью за сделанное. Так что давайте не будем грызть друг другу глотки за давно прошедшее.

В ответ я и Дженнифер молчим. Но не потому, что мы не согласны со словами Лиззи, а потому что мы не хотим в слух с ней соглашаться. Благо она, верно интерпретировав наше молчание, одобрительно кивает и предлагает в первую очередь разобраться с моим внешним видом, дабы нас впустили в ресторан, в котором мы решаем провести остаток дня. Отыскать открытый бутик одежды в центре Лондона оказывается совсем несложным заданием, потому, особо не перебирая наряды, я беру простые брюки и рубашку. Но прежде чем я успеваю сделать хотя бы шаг в сторону примерочной, меня останавливает голос Дженнифер.

– Предлагаю немного сменить наши планы, – она заговорчески говорит и, держа в руках три феноменально откровенных платья, начинает многозначительно играть бровями.

– А почему бы и нет? – Лиззи мгновенно соглашается, после чего на меня устремляются две пары просящих моего согласия глаз. Я же поджимаю губы, ибо вечер в компании алкоголя и этих двух бестий ни к чему хорошему не приведёт. Но почувствовав, наверное, впервые в жизни неистовое желание залить горе крепким алкоголем, я соглашаюсь.

На часах не больше десяти, когда мы, разодетые до неприличия вульгарно, подходим к дверям клуба. Поскольку нам нет двадцати одного, вход в ночной клуб становится непростым заданием. Но яркий макияж и пара сотен долларов решают проблему довольно-таки быстро. Торопливо затолкав нас с Лиззи в клуб, воодушевленная Дженнифер сразу просит нас, чтобы мы проследили за тем, чтобы она не встретила утро следующего дня в постели с незнакомцем. Поскольку я также не желаю подобного пробуждения, я решаю всё же воздержаться от алкоголя. Но стоит об этом услышать Лиззи, которая честно признаётся, что была бы не прочь приятно провести эту ночь с незнакомцем, ведь у неё не было парня уже больше года, как она предлагает решить и эту проблему с помощью денег. Подойдя к барной стойке, нас сразу с учтивой улыбкой встречает молодой бармен, которому уготовано этой ночью стать нашим телохранителем. И вновь Дженнифер подаёт голос.

– Здесь пятьсот долларов за неё, – она указывает на меня, – и пятьсот долларов за меня. Ваша задача нам наливать и следить, чтобы мы нечаянно не уехали с каким-то парнем под руку в неизвестность.

– А третья? – он, немного опешивши от просьбы брюнетки, спрашивает, но деньги всё же берёт.

– Она приехала сюда наконец потрахаться. Так что всё ок, – она смеётся, за что получает укоризненный взгляд и толчок локтём от Лиззи.

Поскольку за моё благополучие отвечает бармен, внешний вид и манеры которого располагают к себе, я без каких-либо опасений беру в руку первую стопку, которая до краёв заполнена сапфирового цвета жидкостью, и выпиваю её залпом. Но не успеваю я опустить обратно на барный стол стопку, как я получаю сообщение от Бонни, в котором она, к моему облегчению, пишет о своём примирение с Брайаном, а также о скромной просьбе дать им время побыть вдвоём до завтрашнего дня. Я лишь ухмыляюсь с их просьбы и пишу, что останусь в отеле, после чего откладываю телефон в сторону. Сообщив радостные известия двум девушкам, которые сопровождают их радостными возгласами и решением выпить и за это, следом я опрокидываю в себе ещё одну стопку с на сей раз прозрачной обжигающей внутренности жидкостью.

Первая половина ночи уходит на десятки выпитых стопок алкоголя и на безуспешные поиски ночного кавалера Лиззи. Но в конце концов пить нам становится в данный момент времени невмоготу, потому мы переходим на воду и соки. Но вдруг Лиззи совершенно случайно сталкивается по пути из уборной с парнем приятной наружности и, после долгих бесед и пары поцелуев, за которыми мы с Дженнифер издалека с любопытством наблюдаем, они вместе покидают ночный клуб. Разумеется, я никогда не поддерживала подобные связи, но осуждать Лиззи я даже и не собираюсь. То, что её взгляды на жизнь не совпадают с моими, не означает, что у меня есть право её нравоучать или же порицать.

– Слышала, между тобой и Алексом всё закончилось, – когда проходит пара минут с момента ухода Лиззи, брюнетка как бы невзначай задаёт мне крайне личный вопрос и возвращается к своему коктейлю.

– А я слышала, что ты любительница потрепать языком за спинами других, – я грубо ухожу от ответа, ибо одного упоминания его имени достаточно, чтобы вывести меня из до того шаткого душевного равновесия. Поскольку моё пьяное оскорбление ни капельки не задевает ухмыляющуюся Дженнифер, мы, как ни в чём ни бывало, выпиваем ещё по паре рюмок.

Проходит ещё пара часов, прежде чем брюнетке надоедает сидеть на барном стуле и глушить алкоголем свою обиду на бывшего парня, который не только изменил ей, но и «слил» в сеть её обнажённые фотографии. Поэтому она уходит довольно-таки надолго на танцпол. Я же, впервые за эту ночь оставшись наедине со своим пьяным сознанием и мыслями о Кинге, быстро прихожу в сильнейшее уныние. Громкая музыка, танцующие и веселящиеся молодые люди не препятствуют тому, что сплин в который раз охватывает моё сердце. Не выдерживая очередную волну печали, я кладу голову на барную стойку и вновь думаю о нём. Удручающие мысли об Александре, как солнце в восемь часов утра. Как бы я не хотела, я не могу просто взять и отключить их. Ну вот почему всё вышло именно так? И первые тоскливые по парню слёзы подступают к глазам. Действительно, когда как не сейчас поддаться эмоциям и не погоревать из-за разлада в наших отношениях? Свидетелями моих слёз станет всего-то пара десятков человек, одним из которых является Дженнифер Монтеро. И не проходит пары минут, как она, то ли увидев, в каком я нахожусь состоянии, то ли надумав что-то мне сказать, подходит ко мне.

– Нет, нет, нет, нет, – она начинает тараторить, стоит ей заметить слёзы, которые я отчаянно пытаюсь утереть с лица. – Риддл, я же тебе сказала, депрессия завтра, веселье сегодня.

– «Сегодня» закончилось, «Завтра» началось, – я ей отвечаю и тут же прячу своё лицо, дабы у неё больше не было возможности лицезреть мою жалкую жалость к самой себе.

– Какая же ты зануда, Нила, – в конце концов, так и не уболтав меня повеселиться, Дженнифер вздыхает и оставляет меня наедине с моим горем. Я же в свою очередь опрокидываю в себя ещё одну стопку жидкости насыщенного жёлто-зелёного цвета и обратно укладываю свою голову на стойку. Если не от разбитого сердца, то от алкогольного отравления я уж точно сегодня умру.

Наблюдая за толпой издалека одним лишь левым глазом, я, в край выбившись из сил, тянусь за своим телефоном, дабы вызвать такси, которое отвезёт меня к ближайшему отелю, где я просплю до самого вечера. Но алкоголь сильно действует на меня, потому мои руки едва ли слушаются меня. В конечном итоге я, в край запутавшись в собственных пальцах, неумышленно роняю свой телефон на залитый алкоголем пол. Простонав в голос из-за своей безмозглости и криворукости, я пытаюсь, не слезая с высокого барного стула, достать свой телефон, но в результате падаю на пол следом за ним.

– Это не день, а беспросветная срань, – я безжизненно и монотонно бурчу себе под нос хмельным голосом, продолжая при этом лежать под стулом.

– Не то слово, – до меня доносится малость смешливый голос сегодняшнего бармена, который свысока наблюдает за буквально падшей мной.

– Даже если б я из лужи пила, было бы не так унизительно, – я отзываюсь, после чего принимаю вертикальное положение благодаря помощи парня.