Текст книги "Не тревожь моё небо (СИ)"
Автор книги: Kiki25
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)
– Пиздёж, – я дрожащим, но уверенным голосом ему отвечаю, поскольку сказанное им не может быть правдой. Я может и была ребёнком, который толком ничего не понимал, но я чётко помню дни, когда мне нечего было есть. Как бы я не хотела, но я никогда не смогу забыть то чувство, когда у меня ужасно болел живот, поскольку не было еды. То, как я пыталась как можно скорее заснуть, дабы не чувствовать мучительного голода. Я всё ещё помню, как просыпалась ранним утром лишь с одной надеждой – лишь бы на столе было хоть что-то съестное. Бывали дни, когда меня, как бродячую вшивую собаку, подкармливала соседка из жалости. К тому же я всё своё детство прожила в небольшом частном доме на окраине города. Никакой квартиры не было, так что это лишь очередное доказательство лжи Ричарда. Как у него язык вообще поворачивается такое мне говорить? Счастливое детство… Старая, потрёпанная одежда, запредельная бедность и голодные ночи – это он называет счастливым детством? – Просто признай, что ты отнял у меня всё, а затем открестился на десять лет, даже не думая о произошедшем. Ты удочерил меня лишь затем, чтобы избежать будущих проблем со мной, – его лживые слова так сильно меня задели, что я просто не могу контролировать свой тон. Именно поэтому он звенит от злобы и ненависти. Я действительно хочу услышать его ответ, его признание в том, что он мне нагло врал в лицо. Но вместо этого он молча разворачивается ко мне спиной и уходит, напоследок с силой захлопнув дверь.
Комментарий к Глава XIII. Ничего ты не знаешь, Нила Риддл.
Эта глава в самом деле отличается от всех предыдущих. Сама не люблю подобное «стекло» в работах, но без этого никак.
Надеюсь, Вам нравится моя работа, и если она в самом деле пришлась Вам по душе, то, пожалуйста, ставьте «палец вверх». Это многое будет для меня значить.
========== Глава XIV. Я ничего не помню. ==========
После смерти бабушки я старалась как можно реже вспоминать не только о ней, но и о всём своём детстве, поскольку понимание и осознание того факта, что моего самого близкого и родного человека больше нет, было настолько чётким и болезненным, что я сознательно решила об этом как можно скорее забыть. Меня так долго грызла изнутри мысль, что вся моя биологическая семья мертва, что я больше не могла это попросту вынести. Я понимаю, что отрекаться от своего прошлого ужасно, что это отвратительно – вычеркнуть из памяти самого дорого и любимого человека… но боль была ещё хуже. Я просто нашла свой способ избежать эти мучения. Может это решение не является правильным, может я должна была давным-давно принять боль и жить дальше, но так было проще. Я перестала вспоминать о ней, перестала мечтать и представлять себе то, как бы мне жилось, если бы бабушка не заболела и пережила ту зиму. Я просто притворилась, что до десяти лет у меня не было никакой жизни. В редкие дни я позволяла себе вспомнить лицо бабушки. Несмотря на возраст, она была очень энергичной женщиной. Она была громкой, упрямой, а также скандальной и дерзкой. Я до сих пор помню аромат её духов вперемешку с тонким запахом сигарет, которые она постоянно курила на кухне, когда смотрела телевизор.
Но за последние дни я так часто вспоминала о своём прошлом, о ней, думала о родителях, что в итоге совсем лишилась сна. Мысли о моей семье не перестают меня преследовать ни днём ни ночью. Каждую секунду я либо вижу окровавленные тела своих родителей, которые были запечатлены на фотографии, о которой я мечтаю навсегда забыть, либо же вспоминаю своё детство, которое я провела в небольшом городке вместе с бабушкой, смерть которой до сих пор приносит мне боль. Уже малость затупившуюся, но всё же трудно переносимую. Как бы мне не хотелось вычеркнуть это насовсем из памяти, но с каждым днём кошмары становятся только сильнее. За прошедшую пару дней я не проспала и четырёх часов, поскольку мне стало страшно попросту закрывать глаза. Стоит мне только лечь в постель, как я снова и снова вижу перед глазами произошедшую аварию и думаю, как этого можно было избежать, впоследствии чего мои ночные ужасы о родителях становятся ещё хуже и сильнее, ведь каждую чёртову ночь я переживаю их смерть. Поэтому этой ночью я даже и не думаю о том, чтобы лечь спать пораньше перед школьным днём. И дабы хоть чем-нибудь себя занять и отвлечь, я прихожу в мастерскую, надеясь, что пока я буду рисовать, я ни о чём не буду думать. Моя голова всегда была абсолютно пуста, когда я начинала писать картину. Ничто меня не тревожило, я будто на какое-то время переставала существовать. Но я вновь ухожу в себя, и мысли накрывают меня с головой. Я думаю решительно обо всём, что только может причинить мне очередную порцию боли… включая Ричарда, который за последние два дня сказал мне буквально два слова. На следующий день после ссоры Гвинет заставила его сказать мне: «Доброе утро», что я, разумеется, проигнорировала, после чего он в мою сторону больше не смотрел.
О произошедшем скандале между мной и Ричардом, разумеется, стало известно как Гвинет, так и Брайану, которые, как оказалось, давным-давно узнали о произошедшей аварии и о причастности Ричарда к смерти моих родителей. Эта новость так сильно меня потрясла и ошеломила, что я и слова им не сказала на протяжении целого дня. Брайан не один час пытался вломиться ко мне в комнату, чтобы со мной поговорить об этом и, в конце концов, объяснить причину, по которой он все эти годы молчал. Но даже его я не впустила. Я понимаю, что он хотел одновременно пожалеть меня и оправдать Ричарда, но мне это нужно было в самую последнюю очередь. Поэтому эти выходные я провела заперевшись у себя в спальне, лишь изредка покидая её, чтобы сходить за очередной кружкой кофе на кухню. Лишь когда звенит будильник, который оповещает меня о том, что через час я должна быть в школе, я прихожу в себя. Я поднимаю глаза на картину и вижу, что, будучи поглощённой своими мыслями, я безвозвратно её испортила одним лишним мазком краски. Мой взгляд всего на секунду задерживается на результате моей долгой и кропотливой работы, как я резким движением руки протыкаю картину кистью, которой я рисовала, и покидаю мастерскую, так и оставив её в полотне.
Как бы в эти дни мне не хотелось забиться в тёмный угол комнаты и забыться, я всё равно собираюсь в школу. Голова ужасно гудит, ведь сегодня я совсем не спала, но я даже не смотрю в сторону таблеток. Всё равно пользы от них никакой нет. Я быстро надеваю школьную форму и спускаюсь на первый этаж, чтобы выпить чашку крепкого кофе, благодаря которому я всё ещё жива, и поковыряться вилкой в тарелке, поскольку с недавних пор мой аппетит напрочь пропал. Я пустым взглядом смотрю на белую скатерть и не обращаю внимание на завтракающих Гвинет и Ричарда, которые что-то между собой обсуждают. Краем глаза заметив, что Брайан до сих пор не занял своё место за столом, я понимаю, что сегодня он в школу не пойдёт. Всё же он заболел, после того как вчера вечером вернулся домой будучи промокшим до нитки. Даже несмотря на то что я была у себя в спальне, я всё равно слышала как за это его отчитывал Ричард, который в последние дни не отличается особым спокойствием и невозмутимостью. И при осознании того факта, что я буду вынуждена ехать в школу в компании Гвинет и Ричарда, мои глаза инстинктивно закатываются, ибо находиться в одном автомобиле с последним я меньше всего хочу. К тому же Гвинет вновь предпримет попытку помирить меня с ним, что явно ничем хорошим не закончится. Именно поэтому после завтрака, когда мы покидаем дом в полном молчании, я занимаю заднее сиденье автомобиля и включаю музыку в наушниках погромче, чтобы мне было легче их игнорировать. К счастью, Гвинет всего лишь раз пытается вовлечь меня в беседу, на что я, несомненно, не обращаю абсолютно никакое внимание, и, как только мы подъезжаем к школе, я быстро и молча покидаю салон автомобиля.
В целом, день проходит тихо и обыденно. Никто из учителей не ругает меня за мою невнимательность и сонливость. Но когда я сижу на уроке биологии и пытаюсь вслушаться в монотонный лепет учителя, мне неожиданно приходит сообщение от Ричарда. Зная, что ничего хорошего в нём я не найду, я прячу смартфон в самый дальний карман рюкзака, не желая портить своё и так гадостное настроение, и пытаюсь благополучно о нём забыть. Однако спокойно усидеть на месте дольше минуты мне не удаётся, поэтому я лихорадочно достаю телефон и с замиранием сердца открываю какой-то файл. Я вчитываюсь и вчитываюсь в содержимое присланного мне документа, но из-за переизбытка эмоций буквы будто бы плывут перед глазами, а в голове образовывается какая-то неразберимая каша. К тому же возмущения учителя по биологии, которые я едва слышу, сильно мешают и отвлекают. Наплевав на особенно громкий упрёк учителя, который крайне недоволен тем, что я достала телефон во время урока, я с шумом встаю со своего места, забирая при этом свои вещи с парты, и удаляюсь из кабинета под всеобщие недоумевающие взгляды. Мистер Уайт продолжает что-то говорить мне вслед, даже предпринимает попытку меня остановить, но ему это не удаётся, ибо я резко отбиваю его руку, а после выхожу в пустой и тихий коридор. Пройдя ярдов сто на тот случай, если он выйдет из кабинета, чтобы вернуть меня обратно в класс, я небрежно кидаю на ближайший подоконник все свои вещи, за исключением телефона, и вновь пытаюсь прочитать содержимое документа.
Когда мне всё же удаётся разобрать написанное, я замечаю за собой то, что мои руки малость дрожат. Я на секунду перестаю дышать, ибо то, что я секунду назад прочла, не имеет никакой связи с реальностью. В документе говорится, что Ричард якобы приобрёл квартиру, владельцем которой являюсь я. Глядя на дату, становится ясно, что покупка была совершена спустя неделю после аварии родителей. Однако я не понимаю, как такое может быть. Но не успеваю я перевести дыхание, дабы осмыслить написанное, как мне приходит ещё одно сообщение от Ричарда. Ещё один файл, в котором, я подозреваю, нет ничего хорошего. Сделав глубокий вдох и приготовившись к наихудшему, я дрожащими руками открываю его. И новая волна негодования и вопросов накрывает меня с головой. На сей раз речь идёт не о квартире, а о ежемесячной выплате денег. Если верить написанному, то Ричард каждый месяц на протяжении десяти лет присылал по пять тысяч долларов на моё содержание. И эти деньги приходили бабушке. Но… Мы никак не могли получать эти деньги, поскольку жили мы невообразимо плохо. Бабушка говорила, что она получала совсем небольшие деньги от государства на моё содержание, а также мизерную пенсию. В общей сумме выходило не больше тысячи долларов. К тому же бабушка была постоянно в каких-то долгах, на погашение которых она тратила почти половину. Так она объясняла мне причину отсутствия денег и нашу запредельную бедность.
Но стоит мне всего на одну лишь миллисекунду подумать, что бабушка в самом деле получала эти деньги, но при этом по неизвестным причинам нарочно обделяла меня и морила голодом, как мне становится тяжело дышать. Я чувствую как моё сердце мечется по всей школе, как к горлу подступает ком. Я опираюсь обеими руками о белый подоконник и пытаюсь взять себя в руки, но с каждой секундой осознание того, что меня вот-вот вырвет, становится всё сильнее. И когда я чувствую как по моим щекам катятся слёзы, а к горлу подступает рвота, я беру свои вещи в охапку и бегу к ближайшему туалету, попутно утирая себе щёки. Внутри всё сжимается то ли от физической, то ли от душевной боли, слёзы продолжают катиться, а страх того, что меня стошнит прямо посреди школьного коридора, продолжает расти. И мне остаётся преодолеть всего лишь три чёртовых фута, чтобы оказаться в туалете, как я сталкиваюсь ни с кем иным, как с Александром Кингом, который, как назло, именно в эту секунду вышел из кабинета, чтобы поговорить с кем-то по телефону. Я сразу же опускаю лицо, поскольку не хочу, чтобы он видел меня в слезах, и пытаюсь его обойти.
– Извиниться, язык отвалится, или что? – он со сварливым видом бросает язвительную фразу в мою сторону, при этом с высока на меня поглядывая. Он явно недоволен тем, что я врезалась в него и малость прошлась по его ноге, но это не оправдывает его чрезмерную реакцию.
– Да пошёл ты, – я из последних сил пытаюсь ответить ему на подобную грубость, но мой голос, помимо того что страшно дрожит, ещё и срывается на плачь.
– Нила?
Не успевает Кинг обеспокоенно произнести моё имя, как я срываюсь с места, ведь понимаю, что ещё секунда, и меня вывернет наизнанку уже прямо перед ним. Я вбегаю в туалет и в ту же секунду склоняюсь над унитазом, попутно кинув все свои вещи на пол. Потому как я ничего не ела последние два дня, рвёт меня жидкостью непонятного цвета, что малость пугает. Меня всю трясёт, горло дерёт, слёзы заливают глаза, а грудь разрывается от едва переносимой боли. Но хуже всего мне становится от того, что в женский туалет заходит встревоженный Александр и находит скрюченную меня над унитазом. Ему прекрасно видно, как и чем меня тошнит, потому я пытаюсь хоть как-то отвернуться от него, чтобы он ничего не видел. Но он быстро подходит ко мне, как назло, именно в тот момент, когда я вновь начинаю блевать. Я пытаюсь рукой оттолкнуть его от себя, но, вместо того чтобы уйти, он аккуратно собирает мои волосы на затылке в хвост и бережно поглаживает по спине, что совершенно мне не помогает.
– Уйди, – я предпринимаю очередную попытку прогнать его своим отчаянным голосом, но он опять игнорирует это. И пока на протяжении трёх страшных и долгих минут меня рвёт, он ни на шаг от меня не отходит. Когда приступ проходит, я быстро смываю всё, что из меня вышло за несколько минут, и, стараясь не смотреть на рядом стоящего Александра, быстрым шагом иду к умывальникам, чтобы привести себя в порядок. Я сразу же полоскаю рот водой и утираю, кажись, нескончаемые слёзы с лица.
– Нила, ты… – Александр растерян, потому немного потеряно на меня смотрит через зеркало.
– Я в порядке, – надорванный голос продолжает дрожать, а ком в горле до сих пор не исчез. Слёзы начинают течь с новой силой, но я сразу же их утираю с раскрасневшихся щёк и стараюсь изо всех сил взять себя в руки. Не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии, да я в принципе не хочу плакать. Но мне становиться поистине страшно от одной лишь мысли, что бабушка всё это время намеренно истязала, а также использовала меня, чтобы получать деньги Ричарда. Я в самом деле пытаюсь выкинуть мучительные мысли из головы, но это лишь усугубляет ситуацию. – Пожалуйста, уйди, – я жалостливо шепчу ему, потому как говорить становится всё труднее. Я отчаянно хочу, чтобы он незамедлительно ушёл, ибо понимаю, что я не в силах себя больше сдерживать и контролировать. Я не могу прекратить плач, который уже не спишешь на последствия того, что меня минуту назад вырвало, поэтому я просто закрываю рот ладонью, чтобы заглушить свои рыдания, и склоняюсь над раковиной. Мой подбородок дрожит, голова начинает ещё сильнее болеть, и стоит мне почувствовать спиной то, как Кинг мягко поворачивает меня к себе, а затем обнимает, как гордость и жалость к самой себе начинают борьбу внутри меня. В одну секунду я хочу его оттолкнуть и притвориться, будто я в полном порядке, а в другую… Нет, мне слишком стыдно даже о таком подумать, потому я пытаюсь вырваться из его объятий, что он, естественно, мне не позволяет так просто сделать.
– Я не стану ничего спрашивать, но и ты не должна держать всё в себе, Нила. В этом нет ничего зазорного, – он сердобольно говорит и ещё сильнее прижимает меня к себе, из-за чего я утыкаюсь лицом в его белую рубашку, от которой исходит приятный, слегка сладковатый аромат его парфюма.
Несмотря на свои принципы, я позволяю себя обнимать, но всё также стараюсь приглушить горестный плач, прикрывая рот ладонями. Мы так и стоим, молча прижавшись друг к другу, пока я бесшумно заливаюсь слезами. Не знаю, как долго Александр был готов терпеть мою истерику, но через несколько минут я цепляюсь в влажную от моих же слёз рубашку парня мертвой хваткой, поскольку понимаю, что начинаю буквально задыхаться. Сильный необъяснимый страх, который окутывает меня с головы до пят, доводит до того, что у меня начинают подкашиваться ноги. Моё тело охватывает крупная дрожь, появляется сильное головокружение, и я осознаю, что вот-вот упаду в обморок. Я оседаю на пол и жадно хватаю воздух ртом, при этом стараясь отделаться от ужаса, что я сейчас умру от разрыва сердца. Я слышу утешающие слова Кинга, словно сквозь толщу воды. Он что-то пытается мне сказать, успокоить, но я, будучи в самой настоящей панике, ничего не понимаю. Ужасная боль в груди нагоняет на меня ещё больше страха. Я едва слышу, как Александр пытается вернуть меня в сознание, но всё заканчивается тем, что я не то падаю в обморок, не то засыпаю у него на груди.
Несмотря на то что у меня никогда не было панического расстройства, это была не первая моя паническая атака. И именно поэтому, когда я прихожу в себя после произошедшего, у меня нет чувства, будто я год пролежала в коме. Я отчетливо понимаю, что это всего лишь реакция моей нервной системы на сообщения Ричарда. Но, к сожалению, это не спасает меня от донимающей головной боли. Я сперва с неким непониманием осматриваюсь по сторонам, а затем, когда узнаю спальню Кинга, резко приподнимаюсь в постели. После того как я отключилась на полу в женском туалете, я абсолютно ничего не помню. И, чтобы найти ответы на свои вопросы, я встаю с кровати и глазами пытаюсь найти свою одежду. Но не успеваю я твёрдо встать на ноги, как в комнату заходит Александр в школьной форме с рюкзаком на плече. Стоит мне словить на себе его обеспокоенный и взволнованный взгляд, как я неловко начинаю переминаться с ноги на ногу и тянуть края футболки вниз, чтобы хоть как-нибудь прикрыться. Не знаю и знать не хочу, кто меня переодевал, поэтому и не озвучиваю данный вопрос вслух.
– Как ты себя чувствуешь? – скинув с плеча рюкзак, Александр интересуется и при этом смотрит куда угодно, но только не на меня. Значит не одной мне сейчас до невозможности неловко…
– Бывало и лучше, – я отвечаю хриплым голосом, опустив, как и он, глаза в пол. После того как я разревелась и потеряла сознание в его объятиях, пройдёт немало времени, прежде чем я смогу без доли стыда посмотреть ему прямо в глаза.
– Ты только что проснулась? – он спрашивает после небольшого и малость неловкого молчания, и стоит ему получить утвердительный ответ, как он с удивлением на меня смотрит. – Ты почти сутки проспала.
– Сутки? – я крайне эмоционально переспрашиваю, а брюнет лишь пожимает плечами и говорит, что я иногда просыпалась, но затем сразу же засыпала, при этом прося меня не будить и не трогать. Сказав, что я могу переодеться, он покидает комнату. Я же едва справляюсь с ошеломлением, ведь даже для меня проспать двадцать четыре часа – это чересчур. К тому же… неужели Ричард и Гвинет даже не заметили того, что я не вернулась домой после школы? Обернувшись к креслу, на котором лежат все мои вещи, я замечаю свой телефон. Быстро взяв его в руки, я сразу же отмечаю, что он не смог пережить падение на кафель в туалете. Но отнюдь не трещины на экране меня расстраивают. Ни одного пропущенного от Ричарда и Гвинет…
Я присаживаюсь на край постели и открываю диалог с Ричардом. Перед глазами вновь два файла с документами, которые потрясли меня до такой степени, что это спровоцировало у меня сперва тошноту, а затем паническую атаку. Я вновь перечитываю документы, вновь стараюсь вспомнить всё о своём детстве, чтобы точно опровергнуть написанное, ведь эти бумаги и моё прошлое никак не сходятся. Но моя надежда, что слова Ричарда неправда, с каждой секундой тлеет. И если выяснится, что он мне на самом деле не лгал, то я не знаю, как мне дальше с этим жить. Ведь куда проще пережить его ложь, а не осознание того, что бабушка по какой-то причине умышленно превратила мою жизнь в пособие по выживанию. Но вдруг… Ричард ведь спустя несколько дней отправил мне эти документы. Возможно ли то, что эти бумаги – подделка? Откуда мне знать, что они не были созданы подопечным Ричарда всего день назад? У кого спросить? Кто правду скажет? Никто. Разве что я могу спросить у того, кому незачем мне лгать… Неожиданно мне приходит сообщение от самого Ричарда. Но он не интересуется моим местонахождением, самочувствием, а лишь спрашивает: «Стыдно мне в глаза посмотреть, после всего, что ты мне наговорила?». Неужто он думает, что я не явилась домой из-за полученных документов? Неужели он настолько в них уверен?
– Ты до сих пор не переоделась? – озадаченно спрашивает Кинг, который только что вломился в спальню, как всегда, без стука. Я же перевожу на него взгляд и устало вздыхаю. Как говорится, горбатого могила исправит. Но сейчас у меня нет ни сил, ни желания ругаться с ним из-за того, что он в очередной раз зашел, не постучав.
– Ты можешь одолжить мне немного денег? – возможно, идея, которая пришла мне в голову всего несколько секунд назад, безрассудна и даже опасна, но это единственный способ выяснить лжёт ли Ричард. Только так я смогу узнать на чьей стороне правда. Но, к сожалению, единственный способ осуществить мою задумку – это деньги, которых у меня нет. Но они есть у Кинга.
– В зависимости от того, зачем они тебе нужны, – Александр отвечает, после недолгого обдумывания моих слов.
– Я должна вернуться в свой родной город, – я не хочу вдаваться в подробности, но по одному лишь взгляду я понимаю, что вот так просто и без каких-либо объяснений он деньги мне не даст. А они мне нужны. Своими картами я не смогу воспользоваться, ведь Ричард сразу же узнает, что я запланировала, и посадит меня под замок. – Ты обещал, что не станешь задавать лишние вопросы.
– При таких условиях я еду с тобой, Нила.
– Нет.
– Тогда я просто не дам тебе деньги, – он невозмутимо говорит, пожимая плечами, а я с мольбой на него смотрю. – Откуда мне знать, что на эти деньги ты не купишь себе веревку с мылом и не повиснешь где-нибудь на ветке дерева? – он на секунду замолкает, а затем добавляет более серьёзным тоном. – Я не буду вмешиваться. Я просто должен быть уверен, что ты в порядке.
– Хорошо, – после минутного молчания я соглашаюсь, ибо выбора у меня всё равно нет. Но я всё же надеюсь, что он сдержит своё слово и не станет влезать в моё дело.
Когда Александр интересуется с какой целью и куда я конкретно собираюсь ехать, я говорю ему лишь название города, поскольку остальная информация будет излишней. Пусть думает, что хочет, но я не намерена ему рассказывать, что, дабы разузнать всё, что мне нужно, я собираюсь навестить жильцов квартиры, которую мне якобы купил Ричард. Александр ничего больше не спрашивает, ибо знает, что я оставлю все вопросы безответными, поэтому, когда он идёт в другую комнату, дабы переодеться, я первым делом звоню Брайану. У меня уходит немало времени на то, чтобы уговорить его не забирать меня домой, а привезти мне мои вещи, ведь в школьной форме я не поеду в небольшой городок, который находится в глубинке штата Питтсбурга. К счастью, Брайан соглашается, но предупреждает, что времени у меня в обрез, ведь он убедил Ричарда и Гвинет, что я «ушла» из дома и временно живу у Бонни. По его словам, глава семейства крайне этим недоволен, но у моего братца и Гвинет ещё есть силы держать его гнев под контролем. Брайан обещает, что постарается ускользнуть из дома незамеченным и приехать сюда через полчаса, и я отключаюсь. Положив телефон обратно на кресло, я с неким облегчением выдыхаю. Всё же Гвинет и Ричард заметили моё «исчезновение».
Как и обещал, Брайан приезжает к Кингу домой ровно через полчаса со своим рюкзаком, который доверху забит моей одеждой. Поскольку мой несносный братец «незаконным» образом покинул дом, он наскоро прощается со мной и Александром и обратно уезжает, надеясь, что его отсутствие никто не заметил.
– Переодевайся, а затем спускайся на кухню. Быстро поедим, а затем сразу поедем. Дорога займёт почти десять часов.
Я киваю и поднимаюсь наверх. Быстро приняв душ, я, обмотавшись гостевым полотенцем, подхожу к рюкзаку, чтобы выбрать подходящую одежду. Конечно, когда среди кучи вещей я нахожу несколько комплектов нижнего белья, я немного смущаюсь, ведь мне даже думать не хочется о том, как Брайан рылся в шкафу, где лежат мои трусы и бюстгальтеры. Но когда я замечаю ярко-красный лифчик, смущение сменяет улыбка. Брайан, идиот… Купальник-то мне зачем в середине ноября? Засунув обратно ненужные вещи, я надеваю спортивные серые штаны и белую майку, поверх которой накидываю бледно-розовую просторную рубашку. Обувшись и сделав на голове небрежный пучок, я спускаюсь на первый этаж. И стоит мне зайти на кухню, как я замираю в дверном проёме, наблюдая за тем, как Кинг нарезает фрукты. По всей видимости, ужин готовил он самостоятельно, так как блюда на столе выглядят не привычно идеально, а малость неаккуратно. Какая-либо сервировка на столе отсутствует, потому я, подойдя к парню, спрашиваю, где хранятся вилки и ножи. Он пальцем указывает на нужный ящик и продолжает орудовать ножом.
– Ты сам готовил что ли? – я спрашиваю, когда мы приступаем к еде. Изначально, я не планировала что-либо есть, но мне становится любопытно какова на вкус еда, которую приготовил сам Александр.
– Не такая уж еда и паршивая, – он недовольно бурчит.
– Про вкус я ничего не говорила.
– Тогда почему ничего не ешь? – отложив приборы в сторону и сделав глоток крепкого кофе, Кинг с серьёзным видом смотрит на меня. Как-никак, он заметил, что в основном я пью сок и ковыряюсь вилкой в тарелке.
– Я ем, – я отвечаю и без особого удовольствия пережёвываю небольшой кусочек сёмги. Несмотря на то что это первый раз, когда я ем за последние три дня, аппетита совершенно нет. К тому же, если я съем хотя бы ещё один кусочек жареной рыбы, меня стошнит. Мой желудок ещё не готов к тяжелой пище, поэтому дальше я ем исключительно фруктовый салат, в то время как брюнет наблюдает за мной исподтишка.
– Пожалуйста, поешь. Ты выглядишь ужасно истощенной и нездорово худой, – внезапно он говорит, отчего я на мгновение замираю, а после опускаю взгляд на своё запястье. Я и в самом деле сильно похудела за последние дни, что пагубно сказалось как на моём внешнем виде, так и на общем самочувствие. Однако… – Истощение и саморазрушение – не лучшей способ отомстить, ты так не думаешь? – он продолжает, а затем пододвигает ко мне миску с салатом из курицы. – Пожалуйста.
– Меня тошнит от еды, – я пытаюсь объясниться, но он непреклонен.
– Я не прошу съесть всё подчистую. Просто поешь немного, ведь одними фруктами ты не наешься.
– Хорошо, – я отвечаю, в конце концов, сдавшись под напором его заботы, и накладываю себе в тарелку салат под всё такой же тревожный взгляд Александра. Однако моего искреннего желания исполнить просьбу Кинга и нормально поесть недостаточно, дабы отречься от душащей меня тошноты. Я съедаю не больше двух ложек, после чего отодвигая тарелку в сторону, тем самым давая понять, что я больше не могу. Александра же это возмущает до глубины души, и он, ничего мне не ответив, встаёт из-за стола и куда-то уходит всего на минуту.
– Только посмей мне сейчас сказать, что это ты тоже не хочешь, – он строго говорит, когда ставит передо мной небольшое ведерко моего любимого мороженого.
– Спасибо, – я с признательной улыбкой ему отвечаю и берусь за чайную ложку.
– Слава богу, – он с облегчением выдыхает, когда замечает с каким подлинным пристрастием я поглощаю мороженое.
После того как Александр собрал нужные ему в поездке вещи, мы покидаем дом в семь часов вечера и усаживаемся в недалеко припаркованный автомобиль. Так как нам предстоит долгая поездка, Кинг предлагает мне занять заднее сиденье и поспать там до самого приезда в город, но я отказываюсь. Во-первых, я проспала целые сутки, потому при всём желании нагнать на себя сон я не сумею. А во-вторых, какой долгой не была бы поездка, мне никогда не удавалось заснуть в машине. Я предпочитаю слушать приятную музыку в наушниках, при этом уставившись взглядом в окно. Брюнет это понимает, поэтому даёт мне плед и подушку, которые до этого лежали на заднем сиденье, и мы отправляемся в путь. Жаль, что с вещами Брайан не привёз мне мои наушники, поэтому я вынуждена слушать плейлист Александра, который оказывается не таким уж ужасным. Я поджимаю под себя ноги и укутываюсь в тёплый серый плед, при этом отвернувшись от парня, так как я не приверженник дорожных бесед. Кинг также не изъявляет желание поболтать со мной, поэтому я ухожу в себя. И вновь меня парализует одна лишь мысль, что бабушка допускала то, что я днями ничего не ела и голодала. К тому же… меня долгое время гложут воспоминания того, что она всегда выглядела опрятно и чисто, впрочем как и её одежда, которая казалась мне новой, в отличие от моей. Мои одноклассники часто насмехались надо мной из-за моего внешнего вида…
Нет, не хочу сейчас об этом даже думать. К чему все эти терзания, если через несколько мучительно-долгих часов всё встанет на свои места. Если никакие деньги Ричард не высылал на моё содержание, тогда мне незачем сейчас ставить под сомнение каждое слово и действие моей бабушки. Поэтому, чтобы вновь не накрутить себя до такой степени, как в прошлый раз, я решаю мысленно составить распорядок завтрашнего дня. Поскольку в документах, которые мне отправил Ричард, есть адрес квартиры, я решаю по приезду в город сразу наведаться к жильцам, чтобы задать им пару вопросов. Но в первую очередь, конечно же, нужно будет найти приличный отель и заселиться в нём. Краем глаза посмотрев на Александра, который внимательно следит за дорогой, я решаю, что обязательно расплачусь с ним за эту поездку, как только мы вернёмся в Нью-Йорк. Но не успеваю я отвернуться к окну, как я встречаюсь с ним взглядом. Он будто словил меня за подглядыванием, поэтому я сразу же опуская взгляд на свои колени. Несколько минут в салоне автомобиля царит молчание, а музыка, как назло, играет тихо и едва уловимо, что создаёт ужасно неловкую атмосферу вокруг.
– Ты беременна? – резко, неожиданно и с сердечным замиранием Александр спрашивает у меня, а я, не веря своим ушам, перевожу на него удивлённые глаза.
– А сам как думаешь? – после недолгой паузы я в ответ задаю ему вопрос. Как до такого вообще можно было додуматься? С моим-то образом жизни у меня просто нулевая вероятность стать матерью. – Неужели лишние килограммы разглядел?
– Я серьёзно, Нила, – Кинг явно начинает психовать из-за того, что я не даю ему точный ответ. Забавно наблюдать за тем как он нервничает, не зная, что на то нет никаких причин. – Если ты беременна, тебя нужно вести к грёбаному доктору, а не в соседний штат.
