Текст книги "Торговец жизнью (СИ)"

Автор книги: Kellerr

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Думаешь, если я поговорю с отцом, то он бросит работу и станет хотя бы приходить домой ночевать? – подобрав с берега несколько камней, Райли со всей силы запустил один из них в воду.

Камень, описав высокую дугу, плюхнулся где-то далеко-далеко, оставляя рябь.

– Они женаты, – напомнил Себастин, – разве в его обязанности не должно входить волнение за жену?

Райли посмешило то, с каким тоном он произнёс этот вопрос.

– Его не волнует ничего, кроме себя самого. И работы, конечно.

Следующий камень попал на одинокую льдину.

– А твой брат?

– Мой брат? – удивился Райли.

Они редко затрагивали Коди в разговорах. Порой Райли казалось, что Коди тоже остался где-то далеко в прошлой жизни, в Ноксе. Как и мать.

– Он замечает её состояние?

Райли задумался. В последние несколько месяцев он редко видел Коди, в основном это случалось за ужином, когда они одновременно оказывались дома. Райли и раньше не был особо близок с Коди – сказывалась значительная десятилетняя разница в возрасте. Им просто не о чем было говорить. Называть его братом вошло у Райли в привычку, но он так до конца и не осознал, что вообще значило иметь младшего брата.

Он покачал головой и поёжился – от порыва сильного ветра.

– Коди тоже ушёл в свой мир.

– Вы все четверо разбрелись по разным уголкам, хотя живёте в одном маленьком городке. Мост должен соединить два берега, дать развитие Дуплексу. А вас он почему-то развёл, – задумчиво выдал Себастин, когда Райли бросил ещё два камня.

– Раньше я часто ругался с отцом. Он считал меня неправильным, говорил, что я на него совершенно не похож, обвинял мать в измене. Порой мне кажется, что тогда он меня по крайней мере замечал.

Себастин бросил на него внимательный взгляд.

– Врёт всё твой отец. Вы похожи. Ну, подумаешь, цветом волос не удался, но глаза… он вообще видел твои глаза? Точная копия, не сомневайся, – усмехнулся Себастин.

***

Райли всё же поговорил с отцом. Пришёл в тот дом, где жили строители, отыскал его комнату. Оказалось, что он даже ни разу не был здесь. Дом был похож на стандартное общежитие: в коридорах шумно, комнатки слишком маленькие, пол – грязный, с вечной пылью и глиной.

Когда он шёл по коридору первого этажа, попадавшиеся навстречу мужчины с интересом глазели на него и прекращали между собой разговоры. Райли стойко выносил любопытные взгляды, пока не остановился около нужной двери. На ней даже находилась табличка, поэтому ошибиться было невозможно. Он несколько секунд стоял напротив, не решаясь постучать. В последний раз с отцом они пересекались около месяца назад. Он тогда был даже трезвым и явился к ужину. Мать молча встала из-за стола, достала столовые приборы и положила в тарелку тушёный картофель с овощами и говядиной.

Затем села обратно и продолжила есть, больше не поднимая голову.

Коди переглянулся с Райли, и тот незаметным жестом попросил его молчать. Не хватало ещё разжечь ссору, которая оказалась бы совершенно неуместной. В итоге ужин прошёл в тишине, но по лицу отца было видно, что он раздражён таким поворотом событий. Он привык, что всё внимание всегда обращается к нему, стоит только появиться в том или ином месте. Но тогда всё оказалось не так.

С тех пор Райли его не видел, и вот сейчас занёс руку, чтобы постучать.

Когда никто не ответил, Райли постучал снова, подождал и повернул ручку, которая с лёгкостью поддалась. Отец лежал на диване, одна его нога была согнута и опущена на пол. Пиджак чёрного костюма был расстёгнут, рубашка смялась, а верхняя пуговица, похоже, и вовсе оторвалась. Окинув невесёлым взглядом комнату, Райли прислушался к раздавшемуся храпу.

Пахло алкоголем.

Подойдя ближе, он склонился над безмятежным лицом отца, разглядывая каждую морщинку, какую раньше не видел. Он не понимал, какие эмоции вызывал в нём отец, но точно знал, что не хотел его возвращения. Это всё только ради матери.

Обуреваемый чувством ненависти, Райли поддался искушению и положил руку на плечо, медленно пробираясь к горлу. Сердце забилось чаще, пальцы похолодели. Стоило только допустить мысль о том, что сейчас он мог бы сделать, как под ложечкой сладко засосало. В голову вновь пробрались яркие картинки возможных смертей отца. Пришлось зажмуриться и мотнуть головой. Отец продолжал спать.

С трудом уведя руку от горла, Райли сильно сомкнул пальцы на ключице, впиваясь короткими ногтями в кожу под одеждой.

– Знал бы ты, как я тебя ненавижу, – прошептал он с наслаждением. – Знал бы, как мечтаю, чтобы тебя здесь не было. Когда тебя нет рядом, жизнь кажется такой хорошей, такой приятной. Но когда я вижу тебя, вспоминаю страдания матери и меня так и тянет затянуть на твоей шее дурацкий галстук.

Завозившись, отец вдруг причмокнул, поморщился и немного разлепил глаза. Райли замер, не смея шевельнуться. Слышал ли он что-нибудь? Вряд ли. Когда во взгляде появилась осознанность, отец вскочил, отбросив руку Райли, и принялся растирать место около ключицы.

– Что ты здесь делаешь? – спросонья спросил тот.

Райли выпрямился, свёл руки за спиной, отчаянно царапая заусенцы.

– Пришёл поговорить.

Недоверчиво глянув на него, отец оттянул ворот рубашки, и Райли увидел тёмные полумесяцы от впивавшихся в кожу ногтей.

– Поговорить, значит? – с ужасом хмыкнул отец. – Всё сказал?

– Нет.

Райли сделал несколько шагов в сторону, не отводя от отца пристального взгляда. Комната была небольшой, со множеством бумаг и захламлённым столом. Из лежащей на краю книги торчала фотография – Райли узнал глаза Коди. Отец никогда не был сентиментальным, и даже в Ноксе, в том большом рабочем кабинете, он никогда не держал на столе фотографий. Он потянулся, вытащил её, придавил пальцем к столешнице.

Коди на ней, младше на несколько лет, улыбался. Интересно, когда это было сделано? Они настолько редко фотографировались, но Райли помнил каждое мгновение перед затвором объектива фотоаппарата.

Каждое, кроме этого.

Здесь только Коди, а не вся семья.

Ведомый недовольством, Райли подцепил уголок и перевернул фото. «Когда он ещё улыбался» – гласила надпись, сделанная аккуратным почерком отца. Так он писал только в моменты полного сосредоточения, когда имелось время и не нужно было торопиться заполнить те или иные бумаги. Райли невесело усмехнулся и вновь повернулся к отцу, который так и не двинулся с места.

– Почему его ты любишь, а меня нет? – спросил он, постучав пальцем по столу.

Отец свёл брови к переносице.

– Не глупи. Что за странные вопросы…

– Я знаю. Я чувствую, – оставив фотографию в покое, Райли развернулся к отцу. – Надеешься, что Коди станет твоей копией? Дотянет до вершин, до которых не смог дотянуться я?

– Ты никогда не проявлял интереса к моей работе, – его глаза мрачно блеснули.

– Ещё как проявлял. Неужели не слышал, что я сделал подарок матери?

– Ты о том подобии театра под открытым небом, которое сдует ветром при первой возможности? Не уверен, что Ева действительно была в восторге, – он встал, пошатнулся и дотянулся до графина с водой.

– Я, по крайней мере, сделал хоть что-то, – зло процедил Райли.

– Вздумал меня осуждать, маленький негодник? Доживи до моих лет, а там посмотрим, что с тобой случится!

Он видел, что отец был готов вновь поднять на него руку, как в старые времена. В глазах загорелась знакомая злость, плечи напряглись. Райли невольно услышал оглушающий звон разбившегося о стену стакана, который так и не смог забыть. В тот момент было по-настоящему страшно, не то за отца, не то за себя самого.

Поставив графин на место, отец сделал ему навстречу несколько шагов. Не двинувшись, Райли лишь выпрямился, предупредив:

– Не смей меня трогать. Я уже не беззащитный ребёнок.

Злость в его глазах сменилась удивлением, а после – уважением. Столь незнакомое выражение заставило Райли задержать дыхание. Он впервые почувствовал себя на равных с отцом и видел, что это чувство обоюдное.

Покачнувшись, отец отвернулся, посмотрев на фотографию Коди.

– Что ты хотел обсудить? – наконец спросил он.

– Маму, – ответил Райли, бросив на него беглый взгляд. – Ты планируешь появляться дома?

– Я появляюсь.

– Раз в месяц? – он усмехнулся.

– У меня сложная работа, требующая полной отдачи. Ты же занимался своей игрушкой, теперь знаешь, каково это.

Райли подавил уязвлённое самолюбие.

– Уж прости, что не пошёл по твоим стопам на полном серьёзе.

Молчание затянулось.

– Ты понимаешь, что убиваешь её?

Полный недоумения взгляд отца сказал всё лучше любых слов.

– Не понимаешь. Конечно, не понимаешь, ты же ещё и ничего не видишь, кроме своих творений, – и, немного подумав, добавил: – Ты уничтожил нас всех.

Спустя год строительство моста близилось к финальной точке.

Спустя год Ева, окончательно погрязнув в одиночестве, прыгнула с того самого моста и утонула.

========== Глава 12. Точка невозврата ==========

Похорон Райли почти не помнил. В голове упорно продолжал стоять туман, все чувства словно исчезли. Еда казалась безвкусной и холодной, сколько бы он ни спал, постоянно оставался сонным и уставшим. Кладбище Дуплекса, огороженное металлическим чёрным забором, располагалась недалеко от моста. Зимой оно превращалось в белое покрывало, испещрённое редкими следами – сюда приходили не часто, стараясь выбрать время, когда никого нет поблизости.

Он не слышал слов соболезнований, механически кивая головой, но отчётливо запомнил жмущегося к нему Коди. Он обнимал брата за плечо, словно пытался показать свою молчаливую поддержку, а тот её безропотно принимал. Наверное, именно после смерти матери они по-настоящему сблизились, оставшись один на один с утратой.

Отец тенью стоял в стороне, неотрывно глядя на могилу. В последние месяцы они с матерью много ссорились. Просьба Райли чаще появляться дома возымела обратный эффект – никто из них не стал счастливее или ближе. Наоборот, все отдалились ещё сильнее. Порой отец пьяным приходил домой среди ночи, орал, что его ведь здесь ждут, почему же никто не встречает? Райли упорно оставался в постели, игнорируя требования встретить гостя, а мать всё же выходила, старалась угомонить его, а после они начинали ругаться.

Так продолжалось долго, мучительно долго.

Порой Коди, после очередной громкой ссоры, тихонько пробирался к брату в комнату, ложился на свободную половину кровати и жаловался, что не может уснуть. Райли и сам начал страдать бессонницей, и даже когда в коридоре всё стихало, он слышал отголоски громких голосов родителей в своей голове. Появление Коди почти всегда помогало, даже если они ни о чём не говорили.

Коди, и без того излишне молчаливый и вечно обиженный на что-то, стал лишь призраком того, кем был раньше. Теперь он редко задерживался после школы, приходил домой и сразу закрывался в комнате, где сидел весь день. Райли редко удавалось вытянуть из него хоть слово, а если и удавалось, то завязать разговор всё равно не получалось. Каждый запинался, раздумывал над следующим словом. В такие моменты Райли смотрел Коди в глаза, что тоже удавалось сделать не часто, и видел в них такую тоску, от которой мутило и становилось не по себе.

С отцом он наоборот стал вести себя агрессивно. В те редкие дни, когда отец приходил домой (ещё чаще, чем раньше, в нетрезвом состоянии), Коди менялся, скалился по-звериному, огрызался, то и дело провоцируя на злость. Если Райли становился свидетелем, то едва ли не силой уводил Коди в другую комнату, а с отцом разбирался своими методами.

– Этот мелкий паршивец дождётся! – орал он, пьяно размахивая руками. – Неужели он считает, что я во всём виноват? Я?! А кто обеспечивает всю семью деньгами? На чьи деньги он ест и пьёт? Зря Ева его распустила – нужно действовать жёстко!

– Как со мной? – принимал удары Райли.

Отец замолкал, долго смотрел на него, морщился и что-то нечленораздельно мычал.

– Если продолжишь спиваться, то такими темпами скоро тоже отправишься в могилу, – замечал Райли.

– А может, я и хочу, – невесёлая усмешка озаряла его морщинистое лицо.

За несколько месяцев он резко постарел. Виски окрасила седина, а морщинки вокруг глаз стали ещё глубже.

– А как же Коди? – пытался понять его Райли. – Ты ведь… любишь его, он тебе дорог. Думаешь, таким примером воодушевишь его пойти по своим стопам?

– Какой же ты глупый! – смеялся отец. – Я и тебя люблю, ты тоже мой сын. Вот только… – он останавливался. – Характером не вышел. Не покладистый ты. И Коди станет таким же…

Райли передёргивало от уверенности отца в том, что Коди катится по наклонной. В то же время он не предпринимал никаких попыток исправить положение, по-прежнему пропадая на работе. Строительство моста из-за смерти Евы затянулось, хотя должно было уже закончиться. Отец часто уходил в запои, что тоже тормозило процесс. Казалось, внезапно он совершенно растерял весь интерес к своему детищу.

Была ли Ева его музой, хоть они и виделись так редко? Райли не мог дать точного ответа на этот вопрос, но иначе объяснить поведение отца не получалось.

Кто был больше виновен в её смерти – отец или Дуплекс?

Каждый раз, оказываясь на берегу реки, Райли смотрел как разрастался город. Ненавистный город, душивший всё живое, а мост словно превратился в большую каменную удавку. Чем ближе к завершению находилось строительство, тем тяжелее становилось дышать Райли.

А что дальше? Что будет потом? Они останутся здесь или снова куда-то переедут?

Райли отмахивался от вопросов о будущем. Он жил одним днём, только день этот получался длинным, сумрачным и душным. Под ногами плескались воды реки, в которой утонула мать. Каждый раз, когда Райли садился на корточки и опускал пальцы, ему казалось, что он чувствует её прикосновение. Холодное, как и весь Дуплекс.

Мёртвое.

Мертвецам проще, думал Райли. Их не заботят проблемы живых, их больше вообще ничего не заботит. Они свободны, как птицы в небе, вот только всё равно скованны в прямоугольниках могил. Интересно, если предложить им выбор, шанс вернуться и попробовать снова, они бы согласились?

– Ты бы не согласилась, – сказал вслух Райли, сидя на кладбище около могилы матери.

Небо в такие дни обычно было хмурым, но днём навещать её было как-то… неловко. Райли казалось, что со всех сторон на него пялились. Он чувствовал себя неуютно среди рядов надгробных камней, поэтому решил приходить ближе к ночи, когда темнело. Если не хочешь чего-то видеть, просто закрой глаза. Это были слова матери, которые она часто повторяла ему в детстве перед сном. Так действительно было проще: убежать в мир фантазий, закрыться от реальности и наслаждаться воспоминаниями или вымыслом. Он не делал так уже много лет, но теперь вновь и вновь поддавался искушению.

Холодный камень морозил спину, земля отвечала тем же. Сидя здесь, в тишине, Райли закрывал глаза и отдавался на волю воспоминаниям, уносящим в своём потоке далеко от Дуплекса. Порой, когда он открывал глаза, ему казалось, что мать стоит рядом, улыбается и выглядит живой. Такой, какой он её и запомнил. Вот только платье в пол на ней было то, в котором хоронили – эту деталь он, как ни странно, запомнил.

Когда это случилось в первый раз, Райли не испугался. Он долго-долго смотрел на иллюзию, созданную надломленным разумом, а потом сказал:

– Ты бы не согласилась вернуться, будь у тебя шанс, – фраза не предполагала вопроса, но на ответ он надеялся.

Иллюзия улыбнулась, покачала головой.

Райли невесело усмехнулся, впился пальцами в землю и уставился на клочок мёртвой почвы с травой.

– Неужели жить – так плохо?

Она снова качала головой.

– Тогда почему? – надавил Райли, сжав в кулаке землю.

Мать смотрела грустно и с такой щемящей печалью, но он только сильнее разозлился.

– Понимаю, тебе было одиноко, но мир не сошёлся клином на отце. У тебя был я. И Коди, – при упоминании брата Райли вздрогнул и подумал о том, что Коди должен переживать потерю гораздо острее, ведь он младше и был сильнее зависим от матери. – Ты хоть представляла, каково ему? Ты бросила его, приняв эгоистичное желание всё поскорее закончить и не искать выход, – выплюнул он и замолк, тяжело дыша. В горле стоял ком, не позволяя продолжить ровным голосом. – А что теперь делать мне?

Иллюзия матери склонила голову набок, смотря куда-то в сторону. Райли, сдерживая желание закричать, посмотрел туда же, наткнувшись на свежие цветы у соседнего надгробия и куклу в красивом бархатном платье. Кукла сидела и не сводила искусственных глаз с него. Передёрнув плечами, Райли некоторое время не двигался. Платье было так похоже на платье матери, что стало не по себе.

Когда он уходил с кладбища, иллюзии рядом уже не было.

А через несколько дней, раздражённо мучаясь воспоминаниями о своём монологе, он вернулся и забрал куклу домой.

***

Кукла была странной и отталкивающей, но Райли часто на неё смотрел, посадив на комод в своей комнате. Очистив одежду от прилипших комков земли и пыли, он протёр лицо мокрой салфеткой, расчесал спутавшиеся от ветра искусственные волосы и оставил в покое. Каждое утро он безмолвно смотрел на неё, вечером перед сном – тоже. И пусть глаза куклы оставались неподвижны, создавалось склизкое ощущение того, что она следит за ним, что её зрение могло дотянуться до любого уголка комнаты.

Находясь дома или занимаясь делами, Райли почти не вспоминал о посетившем его видении на кладбище. Он не мог объяснить себе, зачем забрал куклу с чужой могилы домой, но таким образом смог оградить себя от каждодневных визитов на землю мертвецов.

Когда кукла уже неподвижно сидела на комоде около недели, Райли подошёл к ней поздним вечером, облокотился и долго разглядывал точёное лицо. Красивая мраморная кожа, с любовью раскрашенные глаза, губы, брови. Маленькое произведение искусства, начиная от деталей тела – пальцы, черты лица, выражение глаз, – и заканчивая одеждой. В платье было полно узоров, таких мелких, что сделать их не представлялось возможным. В очередной раз вспомнив одежду матери, Райли вдруг понял, что эта картинка больше не вызывает у него содрогания.

Прищурившись, он ткнул пальцем в маленькое искусственное подобие человека.

– Это ты во всём виновата.

– Что ты делаешь? – спросил Коди.

Райли обернулся. Коди стоял у незакрытой двери с учебником в руках. В последнее время они часто делали домашнее задание вместе. Только так Райли удавалось уберечь брата от пропусков уроков и хоть как-то заставить оставаться на плаву. От отца, понятное дело, ждать помощи не следовало: он продолжал упиваться горем и каким-то чудом умудрялся заканчивать проект моста, хотя всё чаще и чаще Райли слышал, что он вообще не появляется на стройке.

– Кукла? – Коди нахмурился, шагнув вперёд. – Откуда у тебя она? Такая… странная. Но красивая.

Передумав пресечь попытку Коди подойти ближе, Райли молча наблюдал, как он склонился и с блеском в глазах рассматривал кукольную красавицу.

– Где ты её взял?

– Нашёл, – уклончиво ответил Райли, что частично было правдой.

– А я таких видел, – вдруг заявил Коди и, поймав его удивлённый взгляд, пояснил: – На въезде в Дуплекс, если ехать со стороны Нокса, есть магазинчик. Там рядом продают много товаров для приезжих, а теперь, когда скоро будет достроен мост, место должно стать ещё популярнее.

Новости о кукольном магазинчике засели глубоко в голове. Навязчивая мысль познакомиться с тем, кто сделал ту куклу, не давала Райли покоя. Вновь и вновь возвращаясь на кладбище, он сидел с закрытыми глазами около надгробья, иногда поворачиваясь в ту сторону, где сидела кукла. Теперь там никого не было, но изредка появлялись свежие цветы.

Могила принадлежала десятилетней девочке. Райли, смотря на высеченные на камне буквы, смутно задавался вопросом о том, как она умерла и почему так рано. Снова захотелось задать тот же вопрос, что он уже задавал видению матери. Если бы у тебя был шанс вернуться, ты бы вернулась? Попробовала начать жизнь сначала, чтобы избежать столь ранней кончины? Но Райли молчал, с момента разговора с иллюзией так ни разу и не проронив ни слова на кладбище.

Спустя пару недель он всё же забрал куклу из дома и вернул её на законное место около надгробия.

– Мой отец занимается созданием кукол, – нехотя признался Себастин, когда Райли, повинуясь непривычному порыву на берегу реки, рассказал ему историю о кукле и кукольном магазинчике.

Вид у Себастина был отталкивающий. Он напряжённо стоял, спрятав руки в карманах, и смотрел туда, где солнце клонилось к горизонту. В последнее время они виделись в лучшем случае раз в месяц. Смерть матери сильно подкосила Райли, он ушёл в размышления и кое-как выныривал в реальность с помощью Коди. Он знал, что Себастин при встречах не считает его поведение странным – он так считал всё время, порой называя Райли «чудным».

– Твой отец? Кукольник? – переспросил Райли для уверенности.

Себастин как-то криво усмехнулся.

– Говорит, что это дело его жизни. И меня учил когда-то.

– Не понравилось?

– Мне усидчивости не хватает. Грузчик из меня лучше, чем кукольный мастер.

А когда Себастин вынул руку, чтобы почесать затылок, Райли перехватил её с каким-то звериным рвением, развернул ладонью вверх и впился взглядом в мозолистую кожу. Огрубевшие от физической работы пальцы были мало чем интересны, но Райли не позволил дёрнувшемуся Себастину отстраниться. Проведя пальцем по ладони и повторив узор из линий, он произнёс:

– Красивые руки. Хорошо получалось? – и поднял глаза на застывшего в недоумении Себастина.

– Что?

– Твой отец учил тебя кукольному делу. Хорошо получалось?

Тот помедлил.

– Неплохо, но…

– Великолепно, – с восхищением прошептал Райли.

И тогда Себастин выдернул руку, отступив.

– Да что с тобой?

Себастин, который был выше и шире Райли в плечах, выглядел неуверенным и уязвлённым. На лице читалась озадаченность и страх, словно Райли действительно сделал что-то странное, что-то… жуткое.

– Со мной всё в порядке, – невозмутимо возразил он и вдруг рассмеялся, закрыв глаза рукой.

– Ничего смешного. Знаешь, Витар там спивается, никто не может его остановить, а ты с меланхоличным видом любуешься почти достроенным мостом и спрашиваешь меня про кукол.

Смех оборвал так же внезапно, как и начался.

– Наверное, ты прав. Это немножко дико.

– Не «наверное», а точно! Райли, ты… ты… – он долго подбирал нужные слова. – Тебе точно не…

– Я видел свою мать на кладбище, – прервал его скучную речь Райли, отстранённо смотря на мост. – Она была такой настоящей, такой… живой. Я с ней говорил. Жаль, она не отвечала.

Он заметил расширившиеся от ужаса глаза Себастина.

– Что, пугаю? – он вздохнул. – Я сам себя пугал раньше, а теперь привык.

– Ты сходишь с ума.

– Нет, я мыслю очень трезво.

– Райли, тебе нужна помощь.

Он резко повернулся, приблизился вплотную к Себастину и сцепил руки на его горле. Порыв был настолько внезапным, что Райли не успел осознать, что творит. Он не смотрел ему в глаза, а лишь видел, как пальцы сжимались всё сильнее и сильнее. О, сколько раз он ловил себя на мысли, что в порыве злости был готов сделать это с отцом, особенно когда тот орал и с гордым видом вливал в стакан виски. Сколько раз хотелось высвободить внутреннего демона, не сдерживаться и освободить себя.

– Это ты во всём виноват, – прошипел Райли, продолжая сжимать пальцы. – Ты, ты, ты…

– Рай… ли… – прохрипел Себастин, мгновенно отрезвляя, и положил дрожащую ладонь на его руку.

Хватка ослабла. Себастин сипло закашлялся, сразу оттолкнув его от себя. Оторопело замерев, Райли наблюдал, как он, скрючившись, шумно дышит и держится за горло, на котором алели следы пальцев. Когда он поднял голову, взгляд больше не выражал никакого ужаса, а только жалость, от которой стало ещё невыносимее.

***

В жизни встречаются ситуации, после которых уже невозможно стать таким как прежде. Порой эти ситуации совершенно незначительны, а порой полностью переворачивают жизненные взгляды.

Райли никогда не терял над собой контроля. Он всегда старался оставаться в трезвом уме, чтобы чётко понимать, что он говорит или делает. Именно поэтом его так раздражало пристрастие отца к алкоголю. Тот объяснял, что алкоголь – самый лёгкий способ отдохнуть, когда нет возможности, например, куда-нибудь уехать. Алкоголь стирал все проблемы и переживания.

Однако здесь крылась и обратная сторона: отец превращался в иного человека. В работе он был требователен и сдержан. Выпив, он терял всякие рамки. Райли не раз приходилось наблюдать резкие срывы на крики, переходы на рукоприкладства. Да, отец потом сожалел, но ничего не менялось.

Срывы стали нормальными для него. Райли же отказывался принимать такую нормальность. Он чувствовал необходимость защититься, поставить его на место. Внутри клокотала злость, сдерживаемая рамками, которые отец научился стирать. Страшнее всего было сорваться с цепи. Позволить этому случиться.

Судорожно вздохнув, Райли сцепил между собой дрожащие руки, прижимаясь спиной к надгробному камню. Он снова и снова вспоминал взгляд Себастина. С тех пор они ни разу не виделись.

Райли всегда считал сумасшедшим и помешанным своего отца. Но, быть может, Себастин прав, и он сам тоже медленно лишается разума?

Может, у них это семейное. Мать, отец, теперь и сам Райли…

Стало страшно за Коди. Что происходило у него в голове? Они никогда не делились столь потаёнными секретами, говорили только о том, что оставалось на поверхности. Порой Райли умудрялся забыть, что у него был брат. В какие-то моменты они оказывались близки, в какие-то вели себя словно чужие.

– Тебя здесь нет. Я в тебя не верю, – неустанно повторял Райли возвращающемуся видению матери, которое объявлялось только на кладбище.

Мать грустно улыбалась, всегда молча, но в конце концов, к ужасу и трепету Райли, ответила:

– Веришь, – её голос был похож на шелест сухих листьев в порыве ветра. – Если бы не верил, не возвращался бы сюда. Если бы не верил, меня бы здесь не было.

Продрогнув до костей, Райли поспешно плёлся с кладбища домой. Небо уже было тёмным, а фонари над мостом вынудили остановиться. Работа была закончена, оставались лишь мелкие штрихи и детали. Мост был завершён, и вместе с ним подходила к концу целая эпоха. Их семья прожила в Дуплексе не один год, за это время произошло много всего. Райли не отпускала шальная мысль, что как только будет объявлено о настоящем завершении строительства, все рабочие будут распущены, а по мосту двинутся первые автомобили, что-то произойдёт. Он чувствовал надлом, чувствовал, как его неустанно тянуло обратно на кладбище. Там его ждал призрак матери, который пугал лишь поначалу.

Райли перестал пытаться разобраться в своих видениях. Было это в его голове или на самом деле – какая разница? Он верил в то, что видел её. Верил, поэтому возвращался снова и снова, не отдавая себе отчёта в том, что медленно сходил с ума. Он жалел лишь об одном: что не может привести сюда Коди и показать то же самое.

Несмотря ни на что, где-то в глубине сидела настойчивая мысль, что Коди ничего не увидит. И Райли не знал, чего боялся сильнее. Того, что Коди мог бы увидеть или наоборот – не увидеть.

Люди жили по вере, им всегда нужно было во что-то верить. В науку, в волшебство, в приметы, в богов. То, во что они верили, для них существовало. То, во что верил Райли, становилось центром его мира.

Он явился к Себастину уставшим и вымотанным, когда грань между реальностью и воображением почти стёрлась. Порой Райли проводил время на песчаном берегу, смотрел на закат и принимался говорить о давно выстроенной сцене. Чуть позже он обнаруживал, что находился один. Рядом никого не было. Коди несколько раз заикался, что Райли вёл себя странно – разговаривал со стеной, сидя на кровати, даже смеялся и будто бы слушал ответы.

Хмуро взглянув на Себастина, Райли привалился плечом к дверному косяку – в глазах поплыло, держаться на ногах ровно было невозможно. Он так и не извинился перед ним за выходку на берегу, но и виноватым себя не чувствовал. Казалось, это произошло давно-давно, в другой жизни, и Себастин не должен ничего помнить. Однако настороженный взгляд говорил об обратном. Если бы не пара бессонных ночей, Райли придал этому бы большее значение.

Себастин без слов сжал его плечи, легонько тряхнул, заставив запрокинуть голову. Райли уставился на него мутным взглядом снизу вверх, всматриваясь в до ужаса внимательные глаза.

– Что с тобой? – только и спросил он, потом подцепил подбородок, вертя его голову в разные стороны. – Просто не выспался или ещё и есть перестал?

Райли хотел было ответить, но тут же захлопнул рот.

– Когда ты ел в последний раз?

Он пожал плечами. Он действительно не помнил, когда готовил что-то. Кажется, в последнее время готовкой пришлось заниматься Коди.

– Пойдём, – не дожидаясь ответа, Себастин сцепил пальцы на его предплечье и потянул внутрь небольшого домика, расположенного по соседству с тем самым кукольным магазинчиком.

Он жил вместе с отцом и Гретой. Грета показалась в кухонном проёме, когда Райли сидел в светлой гостиной. На его плечи заботливо набросили плед, который грел, но руки всё равно оставались холодными. Он подцеплял ногтями заусенцы, вжимая их в кожу до боли, которой не чувствовал. Стало влажно. Опустив взгляд, Райли понял, что разодрал один палец в кровь. Она сочилась, ярко окрашивая кожу, а ранка коротко пульсировала.

В кухне Себастин негромко переговаривался с Гретой. С такого ракурса Райли видел лишь половину её лица, но понимал, что она хмурится. Поднеся руку ко рту, Райли спрятал пораненный палец во рту, ощутив металлический вкус крови.

Грета бросила на него быстрый взгляд. За время, что они не виделись, она будто бы повзрослела. Стала серьёзнее. Уже не та девчонка, которую можно было бы принять за школьницу, хотя тайна крылась вовсе не во внешности. Раньше Райли не замечал от неё столь настороженных взглядов. В глубине её глаз таилось беспокойство, словно она видела то, чего не видел сам Райли.

Да, она определённо повзрослела.

Прикрыв веки, Райли откинулся на мягкую спинку дивана, позволяя себе вдохнуть глубоко и спокойно. Казалось, он даже задремал. Его разбудило настойчивое прикосновение к руке. Вздрогнул, вскинулся – Себастин. Он протягивал стакан с водой и какую-то таблетку. Райли свёл брови.

– Что это?

– Тебе нужно поспать, отдохнуть, – пояснил Себастин и, немного подумав, добавил: – Выглядишь ужасно.

Грета топталась за его спиной, нервно покусывая губу. Стало быть, он действительно выглядел ужасно.

– Нет, не хочу, – отмахнулся Райли, попытавшись даже выбить стакан из рук, но Себастин легко уклонился.

– Райли, – не став настаивать, он отдал его Грете, а сам присел рядом. – Что с тобой происходит? С каждым разом ты пугаешь меня всё сильнее.

Почему-то это показалось Райли забавным.

– А я-то думал, что самым страшным было сомкнуть пальцы на твоей шее! – рассмеялся он, но Себастин не оценил этот порыв. Он остался неподвижно сидеть, игнорируя внезапный всплеск эмоций.