Текст книги "Торговец жизнью (СИ)"

Автор книги: Kellerr

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Райли рискнул подойти и тронуть рукой его локоть.

– Смерть моего отца – это самое простое, что я могу тебе сейчас сказать. Я тебя не трону. Мне нужно от тебя только одно – кукла. От неё зависит жизнь Коди.

Подняв голову, Себастин посмотрел на Райли, и вблизи он наконец-то смог чётче рассмотреть его лицо. Оно выражало сострадание, но никак не страх.

– Где Коди?

– В безопасном месте.

– Если я дам то, что тебе нужно, ты мне всё объяснишь?

Райли усмехнулся.

– Позже. Когда ты будешь готов.

– К чему? Я только что узнал одну из самых худших новостей в моей жизни.

Подумав, стоило ли говорить прямо сейчас, Райли решил, что всё же стоило.

– К тому, что я теперь тоже мёртв, Себастин.

***

Говорят, куклы могут обретать души. Для Райли кукла стала единственной возможностью спасти Коди, не позволить его душе раствориться. Он и так продержался слишком долго после смерти физического тела, удерживаемый силой не только Райли, но и матери. Ему повезло, а вот Райли корил себя за то, что сразу не предусмотрел все возможные варианты.

Поместив душу Коди в куклу, Райли спрятал её в самом укромном месте – под театральной сценой в деревянном шкатулке, там, куда точно никто не станет соваться.

Коди слабел с каждой секундой. У него не оставалось сил даже на простой разговор, который они начали на кладбище. Райли не сомневался, что брат злился, ненавидел его за содеянное. Если бы он не охладел настолько в эмоциональном плане, то сам бы возненавидел себя. Но боль, причинённая Коди, была необходима для спасения. Для новой жизни, к которой Райли собирался найти подход. Пусть он сам теперь на долгое время заточен между смертью и жизнью – мертвец, удерживаемый не то проклятием, не то собственным желанием на земле.

Мать он больше не встречал. Более того, Райли не ощущал её присутствия. Он знал, что она непременно должна – обязана – находиться где-то в пределах города, потому что место смерти не отпускало таких как они слишком далеко.

Райли это проверил, добравшись ровно до той части моста, с который был совершён прыжок. Там он натыкался на невидимую преграду, которая не пускала дальше. Похожее происходило и с путешествием в другую сторону, вот только вместо преграды удаление от места смерти можно было назвать медленно затягивающейся на шее удавки. Не став проверять теорию, может ли он умереть во второй раз после смерти, Райли вернулся.

С Себастином было сложнее. После той встречи он постоянно оглядывался и вздрагивал от любого шороха. Райли, наблюдая за ним, предпочитал оставаться на расстоянии. Следить в полном смысле он был не в состоянии – слепота к живым не позволяла ему видеть всю картину целиком. Лишь спустя пару недель Райли удалось поговорить с ним вновь.

– Если ты и вправду умер, как ты остаёшься вот таким?

С его слов Райли уже знал, что выглядел паршиво, но продолжал избегать отражающих поверхностей.

– Это теперь моя жизнь.

– Зачем? Неужели ты сам пожелал себе такого? – не понимал Себастин.

– Я хочу дать Коди новую жизнь. Второй шанс. Дать новую семью…

Себастин очень долго молчал.

– Только не говори, что он тоже мёртв, – с каким-то отвращением сказал он.

– Его душа находится в кукле, что ты мне дал. Но я смогу найти способ вернуть его к живым. Без воспоминаний, которые мешали бы начать всё заново.

– Не буду даже спрашивать, что произошло, – Себастин склонился так низко, будто его тошнило.

– Если возможно застрять между жизнью и смертью, значит, возможно вернуть кого-то обратно. Должен быть способ.

– Перестань…

– Он ни в чём не виноват. Он стал жертвой нашей семьи и страдал бы до самого конца. Таких ведь много, – Райли задумался о тех, кто заслуживал второго шанса. – Я мог бы вернуть и их.

Главным вопросом оставалась плата. В его случае потребовалось отнять две жизни, чтобы после смерти застрять в таком состоянии: охладеть эмоционально, но сохранить способность здраво рассуждать. Что нужно сделать, чтобы вернуть кого-то к живым? Сыграть на чужом горе? Предложить взамен утерянному что-то новое? Вряд ли кто-то согласился бы заплатить такую цену – двойную смерть ради того, кого он ещё не знает. А вот тот, кто получает второй шанс…

Райли использовал это как лазейку. Обратить процесс вспять, который привёл его сюда, и при помощи кукол удерживать души, дав им временную замену физического тела.

Он сам получит новый смысл своего существования. Он сможет наблюдать за Коди и знать, что тот прошёл другую жизнь.

Сначала было тяжело. Райли приходил к убитым горем людям, которых заставал на кладбище в одиночестве и предлагал им выбор – страдать дальше или получить кого-то нового. Возрождать их родственников не представлялось возможным, потому что Райли не мог присутствовать рядом в момент смерти, чтобы забрать их души. Он предлагал достойную замену: сына, дочь, мужчину, женщину… Кому-то просто нужен был друг. Кто-то страдал от одиночества. Он давал им живое существо – человека вместо собаки или кошки.

Момент переживания горя от потери был самым сильным, самым могущественным. Именно в этот промежуток времени люди были готовы поверить во что угодно. Даже в мертвеца Райли, которого вскоре стали называть Торговцем душами.

У него было время – он наблюдал за возрождёнными, лишёнными памяти, людьми. Те, кто умер в первой жизни слишком рано, начинали умирать к этому времени и во второй жизни. Райли видел, как начинала гнить их кожа, покрываясь отвратительными кровоточащими чёрными пятнами. Она причиняла нестерпимый зуд и медленно сводила с ума. Чем ближе оказывалась дата смерти, тем ярче проявлялись воспоминания о первой жизни. Приходилось давать подсказки.

Чтобы остаться жить, попробуй убить. Дважды.

Решались далеко не многие. Те, кого сводили с ума воспоминания, часто кончали с собой сами. Те, кто переставал себя контролировать, могли напасть на новую семью или новых друзей. Те, кто действительно ценил новую жизнь, решались на отчаянные условия, выставленные даже не самим Райли.

Успешных возрождённых были единицы, но путь, который они прошли, был действенным.

Слухи распространялись и на другой берег Дуплекса. Чем больше проходило времени, тем больше людей приходили к Райли. Обосновавшись в старой рыбацкой лачуге ближе к лесу около реки вместе с куклами, он поджидал там новых желающих.

История семьи Бернаскони обрастала слухами. Никто не знал, что случилось с сыновьями Витара – их назвали пропавшими без вести, а его убийцу так и не нашли. Кто-то стал поговаривать, что это Витар убил свою семью, а потом покончил с собой. И пусть это было неправдой, многие охотно верили именно в такую версию.

Себастин молчал о том, что знал. Райли предполагал, что им двигал страх, к тому же, мало кто хотел верить в сошедшего с ума сына Витара. Гораздо охотнее верили в помешанного отца.

Райли быстро привык к новому прозвищу – Торговец. Это позволило ему навсегда отбросить ненавистную фамилию Бернаскони и разорвать все связи с прошлым.

Когда по новому берегу Дуплекса прокатилась волна убийств возрождёнными, жители взбунтовались. Городская легенда о Торговце душами умерших уже разошлась далеко за пределы места рождения. Ненавистником оказалось много.

Берег зарождения Дуплекса, который впоследствии был назван Старым городом, разрушили едва ли не до основания. Многие дома были сожжены, многие – разгромлены и разорены. Жители нового берега устроили настоящее побоище, обвиняя местных в сговоре с Торговцем. Нельзя кормить демона – Райли слышал много подобных фраз, но демоном себя не считал.

Многие бежали, боясь оказаться убитыми. Многие стали жертвами пожаров.

Старый город опустел и превратился в пепелище за считанные часы.

***

Себастин погиб при той страшной ночи. Его приближающуюся смерть Райли почуял сразу, но не смог предотвратить, зато мог успеть спасти душу. Это означало бы, что он стал таким же товаром, как и все остальные. Эгоизм, доставшийся ему от отца, подтолкнул поддаться желанию оставить Себастина рядом с собой.

Не в силах отказаться от соблазна иметь помощника, Райли отдал за него две души, которые хранил в куклах. Так Себастин мог остаться за той же гранью – не живой и не мёртвый, застрявший в холодном теле.

Его лицо осталось обезображенным прошедшей бойней. Навсегда запечатлев следы смерти, Райли пригласил старого друга в свой мир.

Опустевший берег теперь полностью принадлежал ему – Торговцу. Место, куда никто не приходит без лишней нужды. Место, полноправно ставшее владениями мёртвых.

Выжившая Грета провела ещё несколько лет в Дуплексе, а потом скончалась от болезни. Она стала второй, кого Райли пожелал видеть рядом с собой.

***

Майя Корин появилась в Старом городе спустя несколько лет после его гибели. К тому времени берег давно получил славу места обитания мертвецов, и Райли только соглашался с этим. Сюда никто не приходил без надобности, хотя порой дети на спор пересекали мост, будто шли наведаться в дом с привидениями из старых сказок. Разумеется, никого они не встречали.

Правило было только одно: являться перед теми, в ком ощущался запах утраты и одиночества.

Стражем берега стала Грета – те, кому она встречалась, прозвали её Пешкой. Если состояние пришедшего чувствовалось плохо, она могла позволить себе появиться перед ним и поговорить. Грета ошибалась редко. Точно так же, как и у Райли, после пересечения границы у неё обострились чувства.

Важным звеном был Себастин – Кукольником. Посвятив себя куклам, он не просто делал детские игрушки, а создавал настоящие миниатюрные тела.

Возрождением занимался сам Райли. Он же и подбирал для пришедших души. Зная многое о тех, кто находился в его коллекции, Райли выбирал нужную душу и превращал кукольное тело в человеческую плоть. Процесс требовал много сил, но очередь желающих никогда не набиралась.

Однако сколь бы ни проходило лет, Райли так и не смог подобрать новую семью для Коди. Кукла с душой его брата была самой важной в коллекции и трепетно оберегалась точно так же, как и само хранилище. Райли потребовалось время, чтобы научиться его прятать от посторонних глаз.

Порой он задумывался, откуда в его голове оказывались нужные знания. Действуя интуитивно, он смог подобрать наиболее удобный метод возрождения душ для второй жизни, но изначально не знал, что этот трюк удастся. К смерти его подтолкнула мать, которую он больше встречал, однако и никогда не забывал, что исчезнуть она тоже не могла.

В вере людей был смысл его существования.

Когда мост пересекла Майя Корин, Райли сразу почувствовал в ней то, что хотел бы дать брату – заботу. Она настолько сильно желала заполнить пустоту в сердце, что осмелилась пойти к Торговцу душами и попросить не только для себя ещё одного сына, но и для своего старшего сына – Кириана – брата.

Райли желал, чтобы у Коди был старший брат. Брат лучший, чем он сам.

– Ты уверен, что именно ей можно доверить Коди? – спросил Себастин, когда пришла пора достать нужную куклу.

Его куклу Райли не видел уже очень давно. Он бережно огладил искусственные волосы и взял её с полки.

– Она подходит. К тому же, у неё уже есть сын.

– Но ты ничего не знаешь про отца. Что, если выбор окажется неудачным?

Сомнения всегда имели место быть, но Райли стал забывать, ради чего всё затеял. Так как он сам не имел возможности являться к людям, живущим в Дуплексе, необходимо было распространить легенду о Торговце, чтобы они сами начали приходить. И Майя была той, кого Райли так долго ждал.

– Признайся: ты выбрал не столько её саму, сколько её сына, – настаивал Себастин.

– Я не могу вечно держать Коди взаперти. Я обещал ему…

– Но ты не сможешь наблюдать за тем, как он будет жить. Дуплекс находится вне зоны твоего влияния, – в разговор вмешалась Грета. – Эта женщина действительно сильно желает того, за чем пришла. Я чувствую. Но я не могу чувствовать остальную семью на таком расстоянии. Райли…

Райли не хотел сомневаться в выборе.

– Ты мог бы оставить его с нами, – напомнил Себастин.

– Нет, – отрицательно покачал он головой. – Я начал всё это только ради того, чтобы дать Коди второй шанс. Не хочу вечность видеть то, что он меня ненавидит.

– То есть ты боишься того, как он станет реагировать, если у него будет достаточно сил и ясное мышление?

Райли повернулся.

– Я не боюсь.

– Но обрекаешь его на то, что после отмеренного времени ему придётся кого-то убить. Ты понимаешь, что это тоже не повод для благодарности?

– Я должен попробовать, – скрипнул он зубами. – Остаться здесь – это одно. Стать снова живым – совсем другое.

И Райли отдал Коди Майе Корин.

Было тяжело отпускать его. Райли, почти полностью лишившийся каких-либо чувств и эмоций, впервые за долгое время переживал подобный разрыв. Коди смотрел на него и больше не видел в нём брата. Он не узнавал его, не подавал никаких признаков того Коди, каким знал его Райли.

Это было настолько больно, словно он добровольно оторвал от себя важную часть, без которой дальше будет очень сложно существовать. Но Райли в очередной раз напомнил себе, что не должен держать Коди.

Он создал Торговца только ради этого момента.

========== Глава 15. Без шанса на спасение ==========

Кириан очнулся резко, так, словно вынырнул из воды. Ему не хватало воздуха, сердце бешено колотилось. Вдохнув через рот, он распахнул глаза и отшатнулся, врезавшись плечом в стену. Вокруг царила полутьма. В грудь словно вворачивали раскалённое лезвие – боль расползалась острыми шипами к животу, плечам, рукам.

Ухватившись за подоконник, Кириан метнул взгляд в сторону Торговца. Он продолжал стоять там же, с поднятой рукой, которая секунду назад покоилась на лбу Кириана. Его пустые глаза внимательно за ним наблюдали, не выражая никаких эмоций.

Первым желанием стало разорвать его на куски. Дать почувствовать ему тот же ужас, что чувствовал Коди в последние минуты прошлой жизни. Кириан сполна ощутил себя в шкуре брата, и вот теперь никак не мог осознать, что он может дышать. Горло жгло как при остром воспалении.

– Зачем… зачем ты показал мне это?! – выкрикнул он с хрипом и сильно закашлялся.

Торговец наконец опустил руку.

– Ты сам просил.

– Да, но… – Кириан снова кашлянул и гневно посмотрел на него. – Я думал, что вина действительно лежит на Витаре. Так говорят те, кто хоть что-то знает о временах строительства моста: Витар сошёл с ума после самоубийства жены и убил обоих своих сыновей.

– Витар всегда был сумасшедшим, – вставил Торговец. – Он не замечал, как тянет за собой остальных.

Кириан мотнул головой.

– Если бы ты захотел, то смог бы устроить жизнь Коди и без его смерти!.. Господи, почему?..

Гнев постепенно отступал, лишая тело всяких сил. Кириан чувствовал, как подгибаются ноги и в глазах стоят непрошенные слёзы. Он смотрел на Торговца, но больше не видел его. Картинки чужого прошлого наполняли мысли. Кириан понимал, почему Райли так злился и ненавидел своего отца. Действительно понимал. Он даже принимал факт того, что Райли с холодной решимостью удушил его подушкой и не чувствовал никаких угрызений совести. Но то, что случилось потом, заставило его содрогнуться.

Закрыв глаза, Кириан передёрнул плечами. В висках набатом стучали последние отчаянные хрипы Коди, когда Райли крепко зажимал руками его рот и нос, неустанно шепча что-то успокаивающее. Он решил, что смерть в данной ситуации станет лучшим исходом. Он решил, что Коди не справится, растворится в детской боли, погубит сам себя.

Кириан не выдержал. Закричал громко, отчаянно, пугаясь охотно ответившему эху.

– Коди заслужил лучшую семью, – тихо откликнулся Торговец.

В этой комнате он казался чужим. Рядом стоял тот самый диван, впитавший последний предсмертный сон Витара.

– У него была семья, которую и ты, и твои родители просто не смогли удержать в нужных рамках! – рыкнул Кириан.

– Поэтому я выбрал тебя.

Непоколебимая уверенность Торговца в своей правоте сбивала с толку. Он вёл себя так, будто Кириан был неразумным ребёнком, не понимающим простые истины. Он смотрел на него терпеливо, с лёгкой усталостью, и был готов тщательно объяснить все мотивы своих поступков. Торговец не был тем Райли Бернаскони, которого увидел Кириан. Торговец выглядел лишь призраком, отголоском того человека, которому пришлось в один момент поверить в своё сумасшествие и принять его.

Точно такой же, как Коди.

Кириан вспоминал, каким странным и тихим порой был Коди. Казалось, он живёт где-то глубоко в мыслях, плывя по течению жизни туда, куда бы оно его ни несло. Порой он выглядел потерянным щенком. Каким и являлся.

– Ты выбрал меня? – переспросил Кириан, уже совершенно ничего не понимая.

Торговец подтвердил плавным кивком.

– Я помню, когда твоя мать явилась ко мне, – сухо стал рассказывать он. – Расстроенная, бледная, замёрзшая. Её глаза горели огнём желания. Я считал, что она подойдёт на отведённую роль, ведь у неё был ты. Я хотел, чтобы ты стал для Коди лучшим братом, чем был я.

В его голосе мелькнула грусть. Одна из немногих эмоций, которую удалось заметить Кириану. Поначалу он склонялся к мысли, что Торговец лишь образ, лишённый всяких человеческих слабостей, и продолжал думать именно так. Кириану не было его жаль – значение имел только Коди, которому пришлось пережить смерть только потому, что его родной брат посчитал это лучшим исходом для него.

– И не прогадал: я лучше, чем ты, – зло выплюнул Кириан. – Я сделал то, на что не был способен ты: стал Коди не только братом, но и лучшим другом, и родителем. Даже если ты просчитался с моими отцом и матерью, со мной ты попал прямо в яблочко.

На губах Торговца скользнуло нечто похожее на слабую улыбку.

– Спасибо, – вдруг поблагодарил он.

Кириан отвернулся к окну, отгоняя наваждение. Торговец – родной брат Коди. Того Коди, фотографию которого Кириан нашёл в ящике стола, с тёплой улыбкой и горящими глазами. Таких глаз у Райли не было никогда. Вглядываясь в темноту за окном, он вызвал в памяти образ Райли Бернаскони. Бледное лицо с вечно меланхоличным взглядом, который мог перемениться за секунду, и вот уже тоска превращалась в тщательно сдерживаемую агрессию. В тихом омуте, как говорится.

– Ты хоть представляешь, каково ему будет это вспомнить? – сокрушился Кириан, думая о том, как тяжело Коди переживал дни с момента появления метки. Не дождавшись ответа от Торговца, он обернулся. – Почему нельзя было подарить вторую жизнь безвозмездно, раз уж это было твоим главным двигателем?

– Нельзя делать что-то, ничего не беря взамен. Всему хорошему должно противопоставляться что-то плохое. Я не всесилен, – повторил Торговец когда-то произнесённую фразу.

– А мог бы и постараться, – огрызнулся Кириан. – Сваливать свои обязанности на чужие – мои! – плечи очень легко, а потом прикрываться извечной фразой о том, что нельзя уметь делать всё на свете. Коди твой брат, чёрт возьми! – напомнил он с надрывом.

– Теперь твой.

– До того момента, как не вернутся воспоминания. А что будет потом? Не думаю, что Коди обрадуется второму шансу, когда в памяти свежей раной вскроются последние минуты его первой жизни.

– Именно поэтому я говорил, что нужно заплатить цену заранее.

– Ты совершенно ничего не понимаешь! – выкрикнул Кириан, резко приблизившись, но споткнулся о колкий взгляд, который до сих выворачивал душу наизнанку своей пустотой. – Нельзя так легко просить об убийстве двух человек, нельзя! Он всё ещё ребёнок, пусть и пережил взросление два раза! Неужели ты настолько плохо знал Коди, рискнув предположить, что он и глазом не моргнёт, чтобы отнять чью-то жизнь? Чтобы он поступил так, как поступил ты?

Поза Торговца сообщала о крайней настороженности. Он стоял в центре комнаты, перегораживая путь к отступлению, в то время как Кириан оставался отрезанным у окна.

– Именно поэтому я здесь.

Кириан нахмурился.

– Я заплатил свою цену за то, чтобы находиться тут. Две жизни – отец и брат. Но я, в отличие от Коди, не живу. Я мёртв. У меня холодная кожа, я не чувствую запахов, не чувствую вкуса. Порой мне кажется, что я не ощущаю эмоций, что они лишь сохранились в памяти. Это тоже жертва.

– Эгоистичная жертва, – возразил Кириан. – С чего ты взял, что она была нужна Коди? Ты спрашивал, хотел ли он начать всё заново? Думал, он не справится с потерей матери? А с тем, что его брат – убийца, справиться сможет?

Лицо Торговца заметно напряглось, на него легла глубокая тень, сделавшая черноту вокруг глаз ещё мрачнее.

– Это он вспомнит в самый последний момент, – и внезапно вскинул голову, смотря на Кириана с вызовом. – Уж постарайся этого избежать, если хочешь сохранить ему вторую жизнь. Третьего шанса не будет.

Он не отвечал, кусая губы.

Послышались тяжёлые шаги. В дверном проёме что-то шевельнулось, проникло в комнату. Кириан с ужасом разглядел выросшую рядом с Торговцем высокую плечистую фигуру. Хоть он выглядел иначе, точно так же, как и Торговец, но в обезображенном половинчатом лице смог узнать Себастина. Левая половина, лишённая волос, была покрыта глубокими ужасающими шрамами. Уголок губ из-за них был сильно опущен вниз, глаз превратился в узкую тёмную щель. Однако кожа на правой половине лица смотрелась живее, чем у Торговца.

Кириан вдруг припомнил ту девчонку, Пешку, которую он первой встретил в Старом городе. Внезапно и её черты теперь стали знакомыми. Это была Грета, та самая миниатюрная художница.

– Куклы готовы, – оповестил Себастин таким же ровным, мёртвым голосом. – Помести в них новые души, пока они не истлели.

Торговец даже не повернулся, ровно продолжая смотреть на Кириана.

– Кукольник, – коротко отозвался он не мигая.

И Кириан понял, что это прозвище Себастина. У них всех были клички, словно смерть предполагала отбрасывание старых имён. Кукольник устремил взгляд единственного здорового глаза на Кириана, легко усмехнулся, скрестил руки на груди.

– Отпустишь его? – спросил он.

– Я не трогаю живых, – сказал Торговец, но Кириану показалось, что он был готов отречься от этого правила. – Пусть уходит.

– Давно ли ты перестал убивать? Его жизнь тоже на твоей совести? – Кириан кивнул на Себастина.

Торговец лишь склонил голову.

– Прошло много времени с той истории, что ты увидел. Люди смертны и имеют неприятную особенность умирать без чужого вмешательства.

– То есть своего друга ты решил пощадить.

– Он умер сам, – ответил Торговец. – А я всего лишь заплатил нужную цену.

Торговец не препятствовал, когда Кириан покидал Старый город. Острое чувство, что за ним неустанно наблюдали, не оставляло вплоть до моста. Добравшись до середины, он остановился там, где спрыгнула Ева. Его охватила тоска, словно Ева только что была здесь – Кириан практически чувствовал её присутствие.

На другом берегу остался Торговец. Он наблюдал с земли, не ступая на плиты моста. На фоне искрящегося белого снега его фигура в тёмной одежде выглядела неестественной, чужой. Однако в облик Старого города Торговец вписался надёжно. Кириан вдруг понял, что это, может быть, навсегда. Городские легенды не умирают, если о них помнят жители. А жители Дуплекса нуждались в Торговце: одни его ненавидели, другие видели единственный шанс на спокойную жизнь в будущем.

Лоб всё ещё горел от прикосновения холодной ладони, ворвавшегося в его разум вихрем новых воспоминаний, которые не принадлежали Кириану. Меньше всего ему хотелось, чтобы Коди вспомнил пережитое. Он не заметил особой привязанности между родными братьями. Они жили словно по разные стороны мироздания, каждый утопал в своих проблемах, и даже что-то общее мало сближало их. Однако финальной точкой действий Райли стал именно Коди. Или это всего лишь прикрытие ненависти к отцу? Кириан не знал и вряд ли когда-нибудь узнает.

Беспокоить Аину среди ночи он не стал, а вернулся домой. Цель визита в Старый город была достигнута. Отмеренный временной отрезок неумолимо приближался к концу – оставалось чуть больше месяца. Меньше всего Кириана сейчас волновал отец, поэтому как только он переступил порог, то сразу повалился на кровать и в беспокойстве уснул.

Утром разбудил звонок. Забрав телефон в комнату, Кириан ответил в сонном состоянии. Тихий голос Аины звучал напряжённо.

– С тобой всё хорошо? – спросила она, как только услышала заветное «алло».

Кириан потёр переносицу, шумно выдохнув.

– Да. Сколько времени?

– Почти шесть.

Он усмехнулся, подсчитав, что спал всего около двух часов.

– Я тебя разбудила. Прости, – Аина продолжала говорить шёпотом, видимо, сидя на кухне или в коридоре, чтобы не разбудить отца или Коди. – Приходи, как только получится. Не знаю, может, ничего серьёзного, но Коди уже два раза просыпался от кошмаров. Ему раньше снились кошмары?

Наконец, разлепив веки, Кириан уставился в противоположную стену.

– Как и у всех – редко.

– Он не сказал, что именно ему снилось. Но я думаю…

– Думаешь, он что-то вспомнил?

Молчание Аины послужило согласием. Когда вышел, заметил приоткрытую дверь в родительскую спальню. Отец курил на кухне в распахнутое окно, но лёгкий запах сигарет уже витал по всей квартире. Он услышал скрип половиц, но не обернулся.

– Ты вернулся поздно ночью, – заметил отец.

Кириан не посчитал нужным ответить.

– Как себя чувствует Коди? – назвать его по имени было сложно, Кириан различил брезгливые нотки в интонации. – Он ещё спит? – теперь отец обернулся.

Не переступив порога кухни, Кириан покачал головой, встречаясь с ним взглядом.

– Может быть.

– Его здесь нет?

– Он в безопасности.

Брови отца взметнулись вверх, а в следующую секунду он тихо рассмеялся.

– Значит, решил спрятать его… от кого?

– От тебя.

– Может, наоборот?

– Отнюдь.

Разговор зашёл в тупик. В сонной дымке утра продолжение вчерашней темы выглядело глупо. Кириан считал, так будет безопаснее – оставить Коди у Аины. Где угодно будет безопаснее, чем здесь.

– Ты никак не хочешь понять, – отец сделал долгую затяжку. – Это не я в порыве злости втыкаю ножи в столешницу в опасной близости от руки.

– Ты его разозлил, – твёрдо возразил Кириан.

– Будешь до последнего его защищать, да? – устало вздохнул он, и изо рта вырвалось облако едкого белого дыма.

Снова повисло молчание.

Сменив опорную ногу, Кириан, подумав, предложил:

– Если хочешь уехать – уезжай. Только молча. И маму забери, но я останусь. Так уж получилось, что у меня совесть есть, в отличие от тебя.

Отец оценивающе на него взглянул.

– Что случилось с тобой этой ночью? Говоришь странные вещи, да ещё так спокойно, а вчера был готов убить за своего… брата.

Что с ним случилось ночью? Он прожил целую жизнь, побывал в чужой шкуре, увидел, что такое смерть, и почувствовал настоящую боль и ненависть. Однако вслух Кириан ответил другое:

– Я посмотрел на ситуацию под другим углом.

– Что ж, – он закивал, туша сигарету. – Мудрый вывод. И хоть я надеялся, что ты уедешь с нами, видимо, переубедить тебя никак не получится.

Кириан улыбнулся уголками губ.

– Не получится, – подтвердил он.

– Сколько времени потребуется?..

Окончание фразы повисло в воздухе. Сколько времени потребуется до того, как с Коди всё решится? Ты ведь этим занимался ночью?

– Месяц. Не спрашивай, как я узнал.

Закрыв окно, отец подошёл к нему, положил на плечо руку и одобрительно похлопал.

– Видимо, действительно посмотрел на ситуацию под другим углом, – и, помрачнев, напомнил: – Будь осторожен. Видя твою преданность и жертвенность, не удивлюсь глупым поступкам. Но не смей так делать, имей голову на плечах.

Кириану не понравился блеск в его глазах. Между строк крылось что-то неприятное.

***

– Он нормально уснул только полчаса назад, я дала ему успокоительное. Не буди его, – предупредила Аина перед тем, как впустить Кириана в комнату.

Кивнув, он потянулся к ручке, но Аина удержала его, заставляя посмотреть на себя.

– Скажешь хоть что-нибудь о Старом городе?

Кириан отвёл взгляд.

– У Коди осталось мало времени на принятие решения. Месяц.

Аина отступила на шаг, но не удивилась.

– Хочешь сказать, Торговец взял и выложил информацию на блюдечке? – не поверила она.

Меньше всего Кириану хотелось объяснять то, что видел. Однако скрывать тот факт, что Коди был сыном Витара Бернаскони, казалось глупым. Он до сих пор ничего не рассказывал самому Коди, но понимал, что метки сделают всю работу сами.

– Коди – родной сын Витара. Он был тем, с кого началась вся история с Торговцем. Расскажу потом, – Кириан отмахнулся, видя, как округлились глаза Аины.

Воспользовавшись её замешательством, он проскользнул в комнату и плотно закрыл дверь, запоздало вспомнив о шуме. Коди лежал на неразобранном диване, укрытый тёплым бежево-коричневым пледом. Повернувшись на бок, он обнимал объёмную подушку обеими руками и хмурился. На душе вновь стало тяжело. Кириан принял сложное для себя решение: отец ни за что не обидит мать, но отпускать её было неприятно. Во время обеда он видел, что она хотела согласиться, хотела уехать сразу же, как только прозвучала такая идея. Однако она тоже чувствовала ответственность за Коди, хоть и ставила на первый план вовсе не приёмного сына. Кириан был готов освободить её от этой обязанности.

Он на цыпочках подошёл к дивану, сел рядом, подоткнув сползший угол пледа. Коди даже не шевельнулся, продолжая дышать глубоко и размеренно. Успокоительное. Насколько же плохо ему было от каких-то снов?

Кириан приподнял угол подушки, рассматривая перебинтованную руку. Повязка была свежей, но не такой аккуратной. Значит, менял сам, отказавшись от помощи. Он улыбнулся, поражаясь непокорности Коди в подобных делах, и невесомо взъерошил волосы на голове.

Задремав, Кириан вздрогнул, как только Коди завозился. Открыв глаза, он не сразу сообразил, что отключился прямо так, сидя на диване в неудобной позе и подперев рукой голову. Спина отозвалась протяжной болью. Кириан поморщился, встречая спокойный взгляд Коди.

– Давно проснулся? – спросил он.

– Минут десять назад. У меня ноги затекли, а тут ты. Выглядишь уставшим, не хотел будить, – сказал Коди как-то слишком по-взрослому.

Кириан вновь прочитал это выражение на его лице, из-за которого всегда казалось, что Коди старше, а не наоборот. В каком-то смысле так и получилось, если сложить время, прожитое Коди за обе жизни.

– Не думал, что отключусь прямо так, – пробормотал Кириан, медленно выпрямляясь и потягиваясь. Коди, освободившись от давления, сделал то же самое, выгибаясь с довольным видом. – Аина говорит, ты плохо спал.

Тот сразу нахмурился.

– Ты поэтому сидишь около меня? Я выпил успокоительное, всё хорошо.

Кириан молчал, пытаясь этим заставить Коди рассказывать дальше.

– Сны были странными.

– Насколько странными? – насторожился Кириан.

Подняв глаза в потолок, Коди долго кривился, будто подбирал нужные слова. Он вскинул брови, округлил губы, когда пришло осознание:

– Малти говорил про воспоминания. – Прозвучало настолько уверенно, что Кириана передёрнуло.