Текст книги "Terra incognita (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Никто, но я Высший боевой маг… Подумал, что чего-то да стою. – Рыжий не хотел отпираться и оправдываться. Сделал большую паузу, чтобы отпить глоток, но потом пораженно уставился на фляжку. – Чья это вода?

– Наша, – твердо заявил Вирен. Рядом зафыркал Хин, не вмешивавшийся в разговор. – Не увиливай. Тебе кто-то подсказал нанести символ на кожу? Это твои видения?

– Откуда ты…

– Ты спишь рядом, идиот, – вспыхнула раскрасневшаяся Ринка. – Каждую ночь мы слышим, как ты мучаешься, но ты слишком самонадеян и самостоятелен, чтобы попросить о помощи, верно? И до чего это тебя довело! Ты едва не погиб! Ты!.. – Она точно хотела добавить слово покрепче, но не смогла, задохнулась от недовольства.

– Никто мне не подсказывал… Это основы магии, можно активировать печати через тело. У меня не получалось наколдовать их в воздухе, потому что изнанка слабая. Что-то ее измучило многие годы назад, и она до сих пор не восстановилась! – убежденно втолковывал Рыжий то, что они и без него знали. – Поэтому оставался один способ… Более прочная основа. Я надеялся, что это сработает. Что…

– Всадник мог тобой завладеть, – оборвал Вирен. Он был неожиданно суровым; никогда Рыжему не приходилось видеть друга таким серьезным. – Это не игра, черт тебя дери! Это сила, которую мы не понимаем! Она зовет тебя, она хочет, чтобы ты ей что-то отдал! Насколько я знаю подобное колдовство – жизнь! Она могла тебя убить!

– Но Всадник мертв… – слабо заспорил Рыжий. – Он никак не может ничего от меня требовать.

Он чувствовал, что говорит не вполне правду. Что сила, крепко державшая его в объятиях, теперь была особенно близко, дышала в затылок. Конечно, это был не сам Голод, давно уж сгинувший, но отпечаток его силы, навечно оставшийся в Тартаре, послед ауры… И все-таки одна ужасающая мысль не оставляла Рыжего: если отпечаток оказался так силен, каков же был сам Всадник при жизни?..

– Я могу себя контролировать, – сквозь зубы огрызнулся он, злясь больше на себя, чем на искренне обеспокоенных Вирена и Ринку. – Чего ты зря панику разводишь?

– Я знаю, на что способна эта сила, – сказал Вирен, прямо глядя в его глаза. – Ян борется с ней половину своей жизни, а ты, уж извини, не смахиваешь на образец хладнокровия. Я знаю, как ему трудно, как он сражается с ней и с собой – и даже на него часто накатывает… Рыж, я всерьез волнуюсь, – сбившись на шепот, доверительно сказал он. – Я не хочу, чтобы это коснулось кого-то еще из моей семьи. Сила разрушает все, чего касается. Это отвратительно…

Он замолчал, задумавшись о чем-то своем и болезненно поморщившись. Но Вирен был рядом, Вирен глядел на него, готовый предложить любую помощь, и Рыжему почему-то стало легче на душе, хотя тот совершенно ничего не сделал. Несмело подняв руку, Рыжий уставился на выцарапанную руну на запястье. Шрам белел, глубокий, некрасивый, и Рыжий начинал подозревать, что он останется с ним на всю оставшуюся жизнь.

– Эти ебаные маги! – завыл Вирен, расхаживая рядом, у его матраса. Теперь он больше не ругался всерьез, а вздумал театральничать. – Меня же предупреждали! Мне Ян говорил: не связывайся с боевыми магами, они поехавшие! Пиздец какие поехавшие! А я, дурак, не слушал умных людей, я думал, в твоей рыжей башке есть хотя бы немного мозгов! Ну? Скажешь что-нибудь в свое оправдание?

Остальные тактично молчали.

– Я шел сюда искать приключения и совершать подвиги, а не терять друзей, – беспомощно прошипел Вирен. Придвинулся – не угрожающе, а как-то ломко улыбаясь. – Я не хочу лишаться хоть кого-то из вас, понимаешь? Ни за что. Моя семья однажды сгорела, и больше я не вынесу, я просто лягу и не встану больше…

– Я всего лишь тупой маг, ты сам говорил.

– Да, ты очень тупой! – зарычал Вирен, сердито жмурясь. – Твое счастье, что больных не бьют. Ринка, держи меня!

– Держу, – ответственно согласилась та.

Рыжий смеялся, забывая об уродливой руне на запястье, и ему было до странности хорошо.

========== VI. ==========

Тартар, Красные горы, поселение гарпий (день седьмой)

Когда наступил вечер, мы все готовились к битве. Часть времени я провел возле моего идиотского друга Рыжего, волнуясь, как бы этот дурак не натворил с собой еще больших бед. Гвардия точила сабли и чистила винтовки. Необычайное волнение царило в лагере; постоянно бегали и вскрикивали. Волк стоял где-то посередине, возвышаясь внушительной горой, раздавал приказы, а рядом с ним торчал сияющий Вахза. Они о чем-то договорились, но я пока не знал, в чем именно дело.

Гарпии сторонились нас, опасаясь. Белая вилась кругами, обозревая лагерь сверху, но больше никто из них не приближался. По отрывистым крикам я понял, что они были рады: еще бы, нам, загнанным в угол, пришлось решать их проблемы! Но белая была куда умнее их – она-то прожигала демонов взглядом. Следила, ища подвох: слишком охотно мы принялись возводить укрепления и расставлять позиции.

Часть из нас еще помнила гражданскую, другая (к которой я без ложной скромности отношу себя) была натаскана в постоянных вылазках: в Аду никогда не бывает спокойно. Мы умели воевать. В каком-то смысле это было понятнее, чем брести куда-то в неизвестность.

Тут сержант Инас позвал меня вывести лошадей из ущелья, и гарпия затерялась, стоило оторвать от нее взгляд. Кони волновались, лязгали клыками, но все-таки послушно шли, привычные к моему запаху. Дэва рядом сказала, что они чуют беду, и я успокаивающе потрепал ближайшую лошадь по холке.

Я волновался. Дракон, увиденный издалека, внушал ужас; однако я крепился и в десятый раз проверял винтовку. Мне всегда твердили, что об оружии надо заботиться, так что я снова и снова проверял, все ли в порядке. Ну и глупо же я буду выглядеть, если в последний момент заест курок. Останется долбануть по дракону прикладом и сгинуть в его пасти. Бесславная смерть.

Вовсе не хочется умирать… Нет, я планировал себе долгую жизнь, и если для этого нужно победить дракона – что ж, я не один. Никогда не был один: со мной семья, тоже перепуганная, переворошенная, но готовая драться. Когда дел не осталось (большая часть приготовлений ложилась на плечи магов: они чаровали щит), я бродил и смотрел на них. Амонея сидела у палатки, держала на коленях револьвер и, закрыв глаза, разбирала и собирала его. Гил и Зарит о чем-то негромко переговаривались, потом Зарит, необычайно серьезный, грубовато хлопнул брата по плечу и протянул ему какой-то амулет – я не углядел… Около хмурого наемника Вахзы с бараньими рогами сидела Дэва, стрелявшая глазками и дергавшая кисточкой хвоста. Каждый справлялся с тревогой как мог, и ее способ был ничуть не хуже прочих… Я с тоской вспомнил сияющую улыбку Деи, но с сожалением понял, что не могу различить черты ее лица.

Возле лекарской палатки я нашел беспокойную Ринку, украдкой грызшую ногти. И Рыжего, неуютно поводившего плечами и как будто принюхивавшегося к воздуху. Он совсем не был готов, но ему сообщили расположение, указали на внушительную скалу в конце ущелья. Я подошел, наблюдая, как он прикуривает. К горечи сигарет я привык, все-таки Ян постоянно курит, но каждое движение друга казалось скованным и неловким, разбитым.

Опускалась ночь. Никто не знал, когда именно появится дракон, но, по моим расчетам, сделалось достаточно темно. Избавившись от телег и лошадей, мы несколько растерялись: места было слишком много, негде спрятаться. Я наблюдал, как отряды с винтовками взбираются на скалы.

– Помнишь, ты читал отрывок из «Апокалипсиса»? – волнуясь, спросил Рыжий. Он еще был слаб, но твердо стоял на ногах (или делал вид) и настырно отбивался от маленькой медички. У меня язык чесался сказать, что ему нельзя в бой.

– Что?

– Ну, про Голод?

Он неуверенно посматривал по сторонам, избегал моего взгляда.

– Было такое, – согласился я. – И что? Очень понравилось? Пафосу люди умеют нагнать, понимаю…

– Я вот подумал… То есть… Сдается мне, черный конь раньше был черным драконом. Этим самым. Почему-то Всадник не уволок его в другой мир, когда они покинули Тартар. Наверное, не хватило времени или сил построить портал для такой махины – или еще что, не знаю. И вот он здесь – в одиночестве…

– Ты что, жалеешь его? – изумилась Ринка, внимательно поглядев. Дернула хвостом.

– Ненадолго я был в его голове, никак не могу забыть, – оправдывался Рыж.

Я хотел спросить его, сможет ли он колдовать или стоило его вместе с Хинсером вывезти из ущелья, но тут меня позвал сержант Инас, и ускользнуть никак не получилось бы – да и мне не хотелось волновать никого перед сражением с драконом.

***

Было темно. Все еще было темно, словно света не осталось.

Ринка брела по разрушенному лагерю, прихрамывая. Осматривалась, не веря, что еще вечером здесь кипела жизнь, готовили ужин, разбирали вещи, гудя, и отправляли все самое ценное прочь… Теперь Ринку омывала тишина. Ни единого вздоха. Как в первый день в Тартаре, когда ей обманчиво думалось, что заброшенный века назад мир пуст и мертв. Но тогда с ней бок о бок ехали говорливые гвардейцы и сосредоточенные наемники, а теперь не было никого.

Она припадала на ногу, чувствовала горячее – может, это лилась кровь, выплескиваясь с каждым шагом, и оттого у нее спирало дыхание, а может, она ее попросту содрала, когда покатилась по камням. Лучше бы, конечно, второе. Чья-то сабля, на которую Ринка опиралась, гулко стукала о землю, отмеряла удары ее сердца.

Оставалось проклинать темноту тартарских предрассветных сумерек и боль в голове, мешавшую сосредоточиться, высмотреть хотя бы что-то. Щурясь, Ринка видела абрисы гор, озаренные встающим неповоротливым солнцем. Ущелье же было затоплено живой пугающей тьмой, будто назло скапливавшейся в углах, липнущей к горящим глазам. На мгновение показалось, что тьма глядела на нее в ответ. И насмехалась.

Нетвердым шагом Ринка пробиралась туда, где последний раз видела Вирена. Туда, где она запомнила ярчайшую вспышку и где бесился дракон – больше ничего не удавалось рассмотреть за хлопаньем кожистых крыл.

Она не была уверена, не сожрал ли он Вирена.

Этот глупый мальчишка – о, Ринка проклинала себя за то, что оставила его одного. Она боялась, она была слаба, не смогла снова взять в руки оружие, чтобы выйти против чудовища… Нет, ее пугал вовсе не дракон, хотя эта огромная тартарская ящерица и возвышалась над ней в десять ростов. Побоявшись снова нарушить слово, Ринка отступила; когда ей предлагали винтовку, сунула руки в карманы. И пообещала быть на подхвате, если что. Глупые, ничего не весящие слова.

Когда пришел дракон, ей захотелось сбежать. Верь мне – попросил Вирен, а Ринка всхлипывала и вздрагивала, колотясь, как маленькая девочка, услышавшая рев в чаще леса, вплотную прилегающего к их с матерью домишке. Но кивнула, стараясь улыбаться. Потому что – верила. Потому что друзья не обманывают. Он оставил ей свою винтовку, начищенную до блеска, а сам взял револьвер и саблю.

На дракона всегда выходили с одним клинком.

***

Тартар, Красные горы (день восьмой)

Мне сказали, что победить дракона невозможно. Никакие мои легенды не могли бы убедить их. Вопрос был в том, как сбежать – и от дракона, и от гарпий. Он искал добычу, а мы были деликатесом; они окружили нас и не выпускали, пока мы не убьем чудовище. Должно быть, этот план появился у белой гарпии, когда она увидела наши винтовки, разившие наповал ее племя.

Она очень умна, эта курица. Может, Голод специально создал ее такой? Даже самому дикому войску нужен гениальный полководец.

Весь день Нииран мучил белую гарпию, но наконец убедил ее позволить отвести из ущелья телеги, которые будут мешаться в бою, спасти лошадей… Оставили несколько лишних повозок, плотнее утрамбовав пожитки на выведенных: теперь под ними можно было спрятаться от дракона. При мне народ обтесывал колья из обломков древесины, на которой мы разжигали костры, крепя их к телегам: если дракон вздумает приземлиться, они вопьются в живот.

Мы знали, что гарпии спрячутся, когда появится чудовище, как и в прошлый раз. Многие огрызались: эти проклятые птицы хотели сделать из нас оружие и отсидеться в безопасности пещерок, в которые не мог протиснуться ящер. Но я видел обреченность в жутких птичьих глазах белой гарпии там, на капище. Дракон истреблял их долгие годы, и она не могла отправить на смерть еще больше… Я слышал то же от Кары, когда она приказывала Роте быть осторожными.

Я знал, что нам нужно ранить дракона и бежать, отступать. Гарпии не слышали, чтобы зверь покидал горы за последние столетия, и мы надеялись, что никто за нами не погонится… Вырвемся из окружения скал – сможем отбиться от гарпий, они не найдут там камней, придется грудью кидаться на пули.

А вот дракон – ну, тут все разводили руками.

***

К горе, выше… Ринка начинала взбираться еще тогда, когда в небе ярился дракон, вдруг воплотившийся из детских сказочек; она спешила, задыхаясь от бега, но упала, расшибаясь. Хватило одного мощного порыва ветра, поднятого крыльями, и дрожи горы – Ринка скатилась к подножию, ударилась головой о камень и отключилась. Так пролежала несколько часов.

Теперь штурмовала крутой подъем снова. Упрямо стискивая зубы, заставляла себя идти, потому что внизу не было живых – кроме камней, десятка побитых тел и задыхающейся лошади, подле которой Ринка очнулась. Она и пришла в себя, потому что рядом кто-то надрывно и жалобно поскуливал. Слипающимися глазами, припорошенными каменной крошкой, Ринка узнала гнедую лошаденку одного из командиров Вахзы.

Встать она не могла – пришлось оставить. Пристрелить у Ринки никак не поднялась рука, да и не хотелось зря тратить патроны. Удивительно, но винтовка Вирена, которую она надела на спину, все еще била по хребту.

Нога болела, пульсировала. В какой-то миг ей захотелось отбросить саблю, а потом – лечь и затихнуть, сжимаясь от рыданий. Это было слишком. На это Ринка не подписывалась. Она ожидала долгие марши по пустоши, палящую жару, диких зверей, перекликающихся во мраке ночи, крутой подъем – пускай! Может быть, несколько старых дворцов, полуразвалившихся, таящих сокровища, которые Вахза мог выгодно продать какому-нибудь хвастливому аристократишке. Ринка умела обходить хитрые ловушки – магические и самые банальные волчьи ямы, в том и состояла работа, ради которой Вахза, краем уха слышавший россказни о наемниках, выбрал именно ее.

Она ждала все это, но не блядского дракона.

В ущелье было тихо. Отряд ушел; они начали отступать еще тогда, когда Вирен бешено рванулся наверх, туда, где засели Амонея и Рыжий, должные ранить ящера. Все бежали – она четко помнила, – когда на дракона не подействовали боевые заклинания, срикошетившие о чешую и заставившие горы содрогаться. Летели обломки камней, рушился карниз. Во вспышках выстрелов и заклятий Ринка видела тонкую фигурку, очертя голову рванувшуюся наверх. А потом…

– Вирен! – хрипло позвала Ринка, цепляясь за уступ и затаскивая себя выше. – Рыж!

На гору не было ровного подъема. В это мучительное мгновение она мечтала о лохматых крыльях гарпий, способных в один мощный рывок подкинуть ее наверх. Но Ринка ползла. Медленно, дрожа, пятная кровью багряные скалы и стискивая зубы. Ниже колена Ринка не чувствовала ногу; запаленный лечебный амулет на шее не угасал, но и не помогал очень сильно. Должно быть, разрядился.

Выше был завал. Тот самый, что обрушился на головы ее друзей – и тогда Ринка сорвала горло. В то мгновение она радовалась, что не остановилась, несмотря на охвативший ужас, продолжила нестись, петляя, сталкиваясь с отступавшими солдатами. В ушах у нее до сих пор отдавались яростный, захлебывающийся рев дракона, и блеск осветительного заклинания, и чьи-то крики, когда демоны побежали прочь, сбивая ее с ног – а Ринка рвалась туда, на помощь. Как и десятка других, сгинувшая на ее глазах. Их дракон просто сгреб лапой с карниза, и они с дикими воплями полетели вниз.

Ринка до сих не могла осознать, как же ей повезло остаться в живых. Смаргивала текущую откуда-то кровь, утиралась рукавом, насквозь пропитавшимся. Недавно Вирен рассказывал, что на Девятом еще хранили древнее искусство боевого демонского раскраса, который начали забывать уже к тому времени, как пал Люцифер. Вероятно, она была очень похожа на древнюю демоницу в маске из грязи и крови.

Эта мысль заставила ее нервно ухмыльнуться и приободрила.

Ринка опять звала их по именам, кривясь от боли в горле, но не слышала отклика – или это кровь там сильно шумела в ушах. Отчаявшейся Ринке почудилось, что она не заметила бы, даже если позади приземлится дракон и занесет над ней когтистую лапу… Поднимая голову, она различала глубокие борозды от удара когтями. Там, где скала разломилась, посыпалась лавиной. Она была близко. Еще немного – и карниз, небольшая площадка, нависший над ней слом…

Ринка пришла в себя на коленях. Сабля лежала рядом, она сняла винтовку и почувствовала облегчение, избавленная от тяготившего ее оружия. Упрямо помотала головой, полезла к завалу, растаскивая в разные стороны камни – те, что могла сдвинуть. Кончики пальцев жгло огнем. В какой-то момент показалось, что она их переломала, потому что каждое движение отзывалось судорогой, пронзавшей запястья. Аккуратно подпиленные ноготки давно превратились в ошметки…

Показалось, что под очередным камнем что-то блеснуло. Подавшись вперед, Ринка отпихнула его локтем, надавила из последних сил… Она думала, это солнце отразилось на чем-то, но под завалами билась магия – и теперь ее неожиданно окатило снопом ярчайших золотых искр… Они прыснули в лицо, не обжигая, но слепя. Ринка ахнула, а потом рассмеялась от вдруг накатившего счастья: рассмотрела под камнями Вирена, и принялась разгребать вдвое быстрее, забывая об усталости. Магия потрескивала, стонал щит, охранявший Вирена.

Она помнила золотистое колдовство Рыжего, не могла не улыбаться сухими, в кровь разгрызенными губами. И забыла об усталости, о напряженных мышцах, потому что наконец-то Ринка поняла, что копает не бессмысленно, потому что все, что ей было дорого – ее семья! – не сгинуло под жестокой тяжестью обвала.

Ринка старалась не помнить те мгновения, в которые ей казалось, что вся жизнь кончена.

***

Тартар, Красные горы (день восьмой)

Он появился, как мы и предсказывали, после полуночи. Его крылья заслоняли все, и мне казалось, что неба не осталось – один дракон. От рева заложило уши. Мы давно стояли на позициях, медленно оттягивались к востоку, к выходу из ущелья. Магия затрещала, а дракон вился, все снижаясь, и мне чудились его глаза. Огненные бездны, смотревшие на меня сверху, – я никогда не чувствовал ничего страшнее.

Мы стреляли, и я стрелял, конечно, хотя едва ли наши, с земли, выстрелы достали его брюхо. Оно казалось светлее в темноте ночи, не таким антрацитово-черным, как вытянутое ящериное туловище. Со скал палили тоже, попадали по бокам, но я со страхом и недоверием различал, как пули соскальзывают, высекая искры. Чешуя была крепкой.

Дракон же, снизившись, полетел ниже над нами, описывая круг, потом неожиданно кинулся вниз, наклоняя голову, цапнул… Он выхватил пастью кого-то из строя, смыкая челюсти и перемалывая. Слышался мучительный вопль: никакие щиты не спасут, когда тебя раскусывают. Я видел дергающиеся ноги в знакомых сапогах, но не мог понять, кто именно стал первой жертвой. Им мог быть любой из нас. Дракон же часто-часто замотал головой, мучая добычу и не давая нам попасть по его глазам… Кажется, на мгновение я прекратил стрелять, видя бессмысленность этих попыток, потому Инас тут же рявкнул на меня, страшно скалясь. Пальцы снова механически дернули спусковой крючок. Сухо щелкнуло – мне кинули магазин.

Взлетевший дракон явно смеялся над нами, изредка подцепляя кого-нибудь по бокам, где края щита не так надежно прикрывали отряды и не сыпали ему в морду искрами. Мне казалось, он медлит. Выжидает что-то…

Наконец-то маги, вставшие в круг, завершили заклинание. Стоя чуть на возвышении, я видел Ниирана, размахивавшего руками, точно дирижер: он направлял остальных, указывал. Тут-то во мне вспыхнула искорка радости: я представил, как они сейчас подобьют дракона, как он грузно рухнет, и мы, убив его – или искалечив, если не удастся – бросимся наутек…

От первого всполоха дракон увернулся. Я не верил глазам: казавшийся неповоротливым зверь, тот самый, что этим утром валялся у пещеры, был в небе маленькой ловкой рыбешкой, порхавшей среди бурного течения. Огненный взрыв раскрасил гору, и полетели обломки. До меня не достало, но я заметил, что правое крыло смешалось: там магам пришлось оборвать заклинание, срочно укреплять щит… Я зазевался, но тут Дэва толкнула меня в спину, вынуждая пригнуться. Дракон опять кружил, примериваясь…

Маги едва не обрушивали скалы. Я с сожалением считал, сколько вспышек промазало. Одна, казалось, задела, достала, но дракон упал на крыло, и она соскользнула по перепонке… Я знал боевых хорошо, чтобы понимать: каждый такой огненный сгусток дается им ценой больших сил, и скоро их станет не хватать.

Неожиданно голова дракона дернулась – что-то ударило его по морде, словно хлесткая пощечина. Никто не услышал выстрел в шуме схватки, но все прекрасно увидели магический след, золотой нитью тянувшийся за пулей. Трепеща, дракон заревел.

Неожиданно он развернулся, забыв о нас. Я смотрел на карниз, где стояли Амонея и Рыжий, и различал друга по сиянию следующего – или еще не угасшего предыдущего – колдовства. Как змея, подвластная дудочке заклинателя, дракон потек туда.

А там был Рыжий. Рыжий со своей чертовой меткой.

В спину дракону маги долбанули молнией, он пошатнулся, но этого было мало, чтобы свалить такую зверюгу. Громадный ящер в мгновение ока очутился на том склоне. Он навалился животом на карниз, цепляясь за крошащийся камень когтями, нависая над Рыжим и Амонеей, и ничто, казалось, не могло его оттуда оторвать…

А я бежал так быстро, как мог, вытаскивая из кармана осветительный амулет и сжимая его в руке крепко – еще крепче, едва не разламывая. Сердце рвалось из груди, обжигая глотку; я сипел. Добежать бы и свалиться, но отвлечь тварь от Рыжего. От него, такого беспомощного и перепуганного – я издали видел, как друг воздевает над головой руки, выводит что-то и вязнет в тартарской изнанке… Лиши мага чар – он станет беспомощней котенка.

Дракон опасался света, не летал днем, отворачивался от ярких заклинаний. И это был мой единственный шанс. Сил наших магов не хватило бы, чтоб обернуть ночь днем, значит, мне нужно было ткнуть ему в морду светом. Очень близко.

Световой амулет жег ладонь. Раскалялся сильнее и сильнее, и я хотел, чтобы он горел еще ярче. Когда я взлетел высоко, он стал настоящим светочем, и глядеть на свою руку было сложно. Каким-то наитием я почувствовал, что амулету жить осталось всего несколько мгновений: они не рассчитаны были на такое количество магии. Как-то я оказался на карнизе, выкатился к дракону… Он неотрывно пялился на Рыжего.

И тогда Амонея все-таки выстрелила снова. Я услышал знакомый хлопок, хотя единственное, о чем я мог думать, – это была кисло воняющая змеей морда с огромными зубами, на которых темнели разводы крови. Демонской крови. Крови кого-то из моей семьи. И я зашвырнул в него амулет, я взвыл – потому что больше ничего сделать не мог.

Дракона ослепило. Один глаз засветило моим амулетом, в другой вдруг впилась пуля Амонеи… Клянусь – я уловил момент, когда она скользнула по тяжелому веку дракона и раскаленным боком чиркнула по склере. И снова завыл, ликуя, не способный облечь в слова свою отчаянную радость, потому что в то мгновение мне показалось, что мы победили…

Амулет не выдержал. Он разорвался, но сгусток света остался парить в воздухе, как те фонарики, что обычно чаровал Нииран, а в следующее мгновение он начал стремительно распухать, и я заслонился рукой. Светоч разорвался, как фейерверки – в праздничный день над Столицей.

***

Бледное лицо Вирена казалось безжизненным. Бровь была рассечена, запекшаяся кровь чернела. Еще множество мелких царапинок было на стесанных руках – видно, он пытался защититься от камней, когда все начало обваливаться. Волосы растрепались, закрывали половину лица, и Ринка осторожно отвела их в сторону, до дрожи боясь увидеть страшную рваную рану. Несмело коснулась холодной, словно восковой щеки, и запоздало поняла, что у нее пальцы ледяные.

Сдавленно простонав, Вирен дернулся. Тут же Ринка вскочила, помогла ему приподняться, чтобы не захлебнулся – Вирен долго отплевывался песком и кровью, несчастно скуля. Потом обессиленно приник к ней, и она прижимала его к плечу, баюкая.

– Живой, – шептала Ринка, поглаживая по колтунам волос. По щекам катались жгучие слезы – солью разъедало ссадины. – Я как увидела, что вы оба… Зачем ты туда побежал?..

– Друзей спасать, – хмуро пробормотал Вирен. Часто моргал, но говорил удивительно трезво: – Рыж связан с этой дрянью, вот дракон его и нашел. Мы виноваты, не подумали. На его руке метка. Я-то считал, просто шрам.

– Но как ты остался цел?

– Это Рыж че-то колдовал, – сипло проговорил Вирен. – Где он? И Амонея… Нужно найти… Чего мы сидим!

Пошатываясь, он кое-как поднялся и побрел к завалу. Умом Ринка понимала, что там, под камнями, не выживет никто и лучше увести Вирена прочь, пока он не увидел побитое и истерзанное тело друга… Но и в ней затеплилась надежда: магия! Если Рыжий каким-то чудом прикрыл Вирена щитом, он и сам должен был спастись…

Рыжий и Амонея забились в углубление в скале, потому камни не упали на них, а отгородили. В ужасе переглядываясь, Ринка и Вирен молчали: у них не было сил разгребать все эти обломки, чтобы добраться до друзей. Только упрямство позволяло Ринке держаться на ногах. Упрямство и страх.

– Давай разберем сбоку аккуратно, я просочусь, вытащу их, – предложил Вирен, недолго помолчав.

– Как ты себя чувствуешь?..

– Ну, дышу пока, – отмахнулся Вирен. – Щит помог, но по голове меня приложило. Наверно, небольшое сотрясение, в глазах мутится. А у тебя с ногой беда: ты не сможешь!

В четыре руки разгребать завал было куда удобнее и быстрее. А еще теперь Ринка позволяла себе делать небольшие передышки, чтобы прийти в себя. Счет теперь не шел на минуты: она знала, что оба, и Вирен, и Рыжий, живы. А труда в том, чтобы достать его, было немного…

Не успела Ринка прийти в себя, как Вирен протиснулся за стену из камней, что-то бурча себе под нос. Он задел острый угол плечом: Ринка расслышала треск ткани. Приникнув ухом к завалу, она слушала, как Вирен возится, взваливая на себя бессознательного Рыжего. Выбраться так было куда сложнее, но вот они оба вывалились ей на руки, и Ринка задохнулась от счастья. Не останавливаясь, Вирен ринулся за Амонеей: с хрупкой демоницей пролезть удалось куда легче, справился и один…

– Наверно, их тоже отгородила какая-то магия, – почесав затылок, признался Вирен. – Внутри камни оплавились, поэтому и не свалились в углубление. Вот ведь…

– Что такое? – чутко спросила Ринка.

Оторвав рукав рубахи, она бережно проводила им по лицу Рыжего. Кровь запеклась у носа, в уголках глаз, около ушей – как обычно и случалось у перенапрягавшихся магов. К счастью, губы были чистыми и сухими – значит, Рыжему не грозило захлебнуться кровью.

– Я подумал, как хорошо, что этот дракон не умел дышать огнем, как в сказках, – сказал Вирен. – Иначе все было бы куда хуевее.

Он наклонился к другу, неловко глядя на него, будто бы не зная, как подступиться. Даже если Вирена учили оказывать первую помощь, сейчас он выглядел совершенно растерянным.

– Рыж! – хрипнул Вирен, дергая его. – Эй, Рина, у тебя есть вода? Может, так мы скорее заставим его очухаться…

– Мы не можем ее тратить. Каждый глоток на вес золота. Не забывай, что здесь нет никаких источников.

Кто-то должен был заботиться о будущем. И Вирен, трясущийся от ужаса, но старающийся это скрыть, не мог об нем думать. Ринка слышала, как у него стучат зубы.

Вирен выругался. Потом подумал и добавил еще несколько слов на земном наречии. Кажется, этот язык люди звали русским. Странным образом звук его голоса успокаивал Ринку, напоминал, что она не одна, не беспомощна. Когда она очнулась в темноте, оглушенная, Ринка едва не сошла с ума от ужаса, и была самоотверженно рада тому, что Вирену не пришлось это переживать.

Дышал Рыжий медленно, ушел глубоко в себя. Оглядывая его, Ринка не заметила никаких ран – значит, дело было в магическом истощении. Обычно нужно было дать магу выспаться, но у них не оставалось времени разлеживаться.

– Держи его, – решился Вирен, кивая на Рыжего.

– Что ты собрался делать? У тебя же нет нашатыря с собой, я права?

– Нет, конечно. Обойдемся подручными средствами.

Несмело поглядев на белого как полотно Рыжего, Ринка все-таки взялась за его плечи, прижимая к земле. Ей было любопытно, что такого придумал Вирен, но тот преспокойно выхватил короткий клинок из ножен на поясе… Ринке передавило горло. Но Вирен всего лишь полоснул по ладони и быстро, не давая крови зря пролиться на мертвую землю, прижал порез к сухим губам Рыжего.

Того всего пробила судорога, и Ринке пришлось потрудиться, не дать Рыжему рвануться с места. Обвила одну руку хвостом, перепутывая пальцы, чтобы он не смог ничего с перепугу сколдовать. Ринка прислушивалась к частому дыханию.

– Кровь – универсальный источник энергии, – важно пояснил Вирен. – Это даже в школе проходят, удивлен, что ты не знаешь. Владу всегда помогало… – добавил он тише. Проворчал, отдирая руку: – Присосался, упырь.

Ринка старалась не глядеть на отметины клыков на его ладони, тем более, Вирен поспешил достать лечебный амулетик из внутреннего кармана рваного мундира. Порез быстро закрывался, не оставляя самого бледного следа. Одни черные разводы на лице Рыжего напоминали о произошедшем – и то, что он стал просыпаться, завозился, как разбуженный ранним утром. По крайней мере, выражение у него было такое же недовольное.

Все еще державшая его Ринка почувствовала, как плечи Рыжего напряглись поначалу, но тут же расслабились, когда он проморгался и рассмотрел их. Криво улыбнулся, с тихим стоном откидываясь назад, на колени Ринки. Она несмело скользнула рукой по лбу, касаясь рогов.

– Где я? – первым делом спросил Рыжий. Голос звучал сухо, как шорох песка по железу. Да еще и между зубов темнела чужая кровь.

– Все еще Тартар, – кисло оповестил Вирен. – Мы неделю тут… Да, сегодня вторая пошла.

– А ощущение, что вечность…

Их возня разбудила Амонею. Нещадно протирая глаза кулаком, демоница загнанно осмотрелась. Она рвано дышала раскрытым ртом. И Ринка вполне могла ее понять: последним, что она видела, была раззявленная пасть дракона, желавшего их сожрать. Стараясь успокоить ее, Ринка медленно кивнула и попыталась улыбнуться.