Текст книги "Terra incognita (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Рыжий никому не сказал, но в тот раз, когда под взглядом дракона у него ничего не получилось наколдовать, его заклинания посыпались обломками, он особенно ярко почувствовал мрак. Его немое предложение. Изнанка вытолкнула его заклинания презрительно, высыпала ему на голову горящими обломками. А рядом изгибалась черная линия, уходившая к старому капищу; она обещала власть и силу, и легко верилось, что с ней ему удастся разодрать ящера пополам. Рыжий не отважился зачерпнуть из нее. Ни капли.

Ему стоило снова научиться обращаться с ножом. И, может быть, попытаться им побриться. Рыжий досадливо почесал щеку, пробивающуюся колючими огненными волосками. Процесс представлялся очень неприятным, и он начинал всерьез завидовать Вирену, который, казалось, вовсе не обрастал.

Когда позади появилась Ринка, Рыжий резко выпрямился. Она умела ходить бесшумно, иногда забывалась и использовала отточенную манеру рядом с друзьями. Особенно когда волновалась. Нож в руке задрожал, но Рыжий подумал, что и не смог бы бросить его так, чтобы в кого-то попасть.

Ринка привалилась к нему, по-прежнему молчала; успокоенно прикрыла глаза. Хвост, до того метавшийся из стороны в сторону, наконец-то затих, а потом доверчиво обвился вокруг безвольно протянутой руки Рыжего. Он замер, почти благоговейно поглядывая на кисточку. Но все-таки побоялся коснуться без разрешения, запустить пальцы в мягкость черной шерстки.

– Я тут подумал… – осторожно начал Рыжий, сомневаясь в каждом слове. – Может быть, когда все это закончится, мы уедем вместе? Не в одном направлении, как в прошлый раз, а вместе. Понимаешь?

Ринка зашевелилась, и стало боязно, что он сейчас все испортил неаккуратным словом, она поднимется и уйдет. Рыжему даже захотелось зажмуриться и закрыть уши, чтобы не слышать ответа и видеть ее – Ринка чуть отстранилась, заглядывая ему в лицо. В мути предрассветных сумерек ее глаза казались очень темными, почти черными, гипнотизирующими…

– Мне нужно подумать, – пообещала Ринка. И нескладно, но очаровательно улыбнулась. – Это немного неожиданно.

– Да. Конечно, – просипел Рыжий, чувствуя, как жалко пережимает горло. – Думай, сколько тебе нужно! Я это так… на будущее.

Ему хотелось думать, что у них есть будущее. Ну, не у них вместе, тешить себя пустыми надеждами Рыжий не собирался, но просто – будущее. Что они не закончат в Тартаре.

А Ринка довольно кивнула и улеглась обратно, прижимаясь к его груди, точно не слыша, как там бешено колотится сердце. Так стучит, что становится почти больно! Рыжий пытался отдышаться, безнадежно глядя в светлеющее тартарское небо; его захлестывал дикий стыд. Он никогда не умел общаться с девушками, и так мучительно было думать о том, что Вирен бы справился, у него все получалось играючи, словно весь мир простирался для него, стоило ему лишь попросить, хитро подмигнуть и пошутить что-нибудь. А у Рыжего отнимался язык.

– Как ты? – тихо спросила Ринка. – Я волнуюсь. Я знаю, что тебе не нужна моя жалость, ты достоин большего. Но я не могу не переживать. Никто из нас не сталкивался с магией Тартара, так что я даже представить не могу, что тебя мучает.

Рыжему подумалось, что она и впрямь может согласиться из жалости, и его пробрало злостью, которую он едва потушил. Конечно, Ринка не поступила бы так с ним.

– Это не похоже на чей-то зов, – наконец признался Рыжий. – Это больше… чувство. Желание. Когда ты голодна, тебе ведь не кажется, что миска с похлебкой разговаривает с тобой? Тебе хочется ее схватить. Это одержимая тяга. Так и здесь.

Его порадовало, что Ринка не стала утешать. Так она могла бы поступить с младшим братцем, какими она считала их с Виреном, но теперь Ринка глядела на него как на равного, вот почему Рыжему было так радостно и легко. Неясное обещание, даже не данное согласие, а уклончивые, ни к чему не обязывающие слова – они удивительно окрылили Рыжего.

Остаток утра они просидели рядом, пока не проснулись другие. Громкую болтовню Вирена Рыжий слышал издалека, невольно разулыбался, чувствуя, что все налаживается, раз уж друг продолжает рассказывать какие-то невообразимые истории. Сползая с прогревшегося их теплом камня, Рыжий инстинктивно подал Ринке руку и тут же смутился порыва. Словно прочитав всю эту нелепость на его лице, Ринка расхохоталась и церемонно приняла руку, ловко соскакивая вниз. Да еще не забыла сделать книксен.

***

Оказавшись на плоском теле пустыни, Рыжий почувствовал облегчение. Из земли еще торчали большие камни, кое-где виднелись черные, словно бы покрытые сажей кустики. У него жадно дрожали все струны души, Рыжий даже отказался от своего глотка воды. Ее осталось совсем мало: полторы фляги. Вирен неодобрительно покосился, цокнул и впихнул ему взамен еще один кусок солонины.

Стоя рядом, Вирен тоскливо изучал бесконечность пустыни. Приложив к глазам ладонь, защищаясь от встающего, а потому режущего взгляд сильнее обычного солнца, Вирен смотрелся довольно комично. Демоницы обшаривали окрестные скалы, изредка обмениваясь короткими криками, напоминающими птичьи. С той лишь разницей, что птиц в Тартаре не водилось. Рыжий надеялся на это.

– На востоке что-то есть, – предположил Вирен. – Может, еще одна горная цепь. Кажется, это мы и ищем. Если пешком, то полдня ходу, наверно. К вечеру будем там. Удивительно близко!

Неожиданно сбоку раздался дикий вопль. С первой взятой ноты Рыжий узнал Амонею, и они с Виреном, не сговариваясь, кинулись туда. Вирен перехватил винтовку, чтобы сразу начать стрелять, на бегу, а Рыжий все-таки дернул на себя нити изнанки, чувствуя, как запястья пробило электрическим разрядом. На пальцах вспыхнули искры, руна Всадника обожглась.

Первым, что они увидели, был большой белый череп; потом рядом с ним рассмотрели маленькую сжавшуюся Амонею. В онемении Рыжий опустил руки, и искры ссыпались в песок, зашипев. Огромный череп определенно принадлежал дракону. Те же очертания, ужасающие зубы, пустые глазницы, смотревшие пронзительнее живых глаз. Растерянный Рыжий огляделся и заметил другие кости, кажется, клетку ребер… Видно, их растащили на части обитатели этого мира, вероятно, даже гарпии постарались, а тяжеленный череп не смог уволочь никто. Рыжий несмело приблизился на шажок; в душе обмирало.

– Напугали! – досадливо воскликнула Ринка, появившаяся с другой стороны. – Это всего лишь кости, а вы орете, будто настоящий дракон!

Рыжий медленно подошел и протянул руку, чуть дрожащую, неуверенную. Он мог представить, каково коснуться кончиками пальцев этой костяной гладкости, чуть нагретой утренним солнцем, почувствовать швы… Все это предстало так реально; во рту пересохло.

– Хуевая идея, – твердо сказал Вирен. Он не попытался подойти или перехватить его запястье, но тяжело и пристально глядел. – Рыж, слышишь? Очень хуевая.

Колеблясь, Рыжий отшатнулся. Ему нужен был кто-то, кто остановит его, кто напомнит об опасности. Он и сам это понимал, но все равно необходим был этот некто с твердым голосом, чтобы одернуть его. Ведь куда проще остерегаться беды, когда рядом есть те, кто настучат по голове.

– Вот и правильно, – довольно кивнул Вирен. – У людей есть чудесная поговорка: не пинай спящую собаку…

– В смысле… он что, может?.. – выдавила Амонея, глядя на кость. Боясь, что дракон сейчас оживет и кинется на них, хлопая крыльями и щелкая клыками. Такой безумный страх, нереальный, но Рыжий успел выучить, что в Тартаре может появиться что угодно. Здесь воплощались ночные кошмары.

– Нет, это метафора, – развел руками Вирен. – Значит, что не надо трогать всякое дерьмо, если не хочешь навлечь на себя еще больше неприятностей. Ну, идемте! Надо спешить, чтобы догнать наших!

***

Тартар, пустыня, день 9

Вирен попросил меня написать что нибудь. Он слишком занят, вытряхивает из ботинок песок и ругается на этом странном русском языке. Мы устали, остановились на привал. Вокруг пустыня и есть одно направление – на восток. Я иногда проверяю изнанку но там всегда движется мрак. На востоке нас ждет нечто пугающее.

Солнце очень палит. Жарко. Негде укрытся. Несколько раз мы натыкались на останки, не знаю кому они принадлежали. По черепам ничего не понять. Мы долго спорили кто убил дракона, у нас же не получилось. Страшно подумать что такое скрывается где-то рядом.

Я думаю Вирен хотел отвлечь меня от магии…

***

– Да ерунда какая-то! – засопел Рыжий, откладывая замусоленный карандаш. Пока демоницы делили воду, плескавшуюся в последней фляжке, Вирен впихнул ему в руки свой дневничок, уже заметно истрепавшийся дорогой.

Вирен наклонился через его плечо, бегло вчитываясь. Отчасти Рыжему хотелось услышать приговор; ему стыдно было за свои неровные строчки, не похожие на резво бегущий почерк Вирена. Он давно не брался за письмо, тем более, пришлось выводить, положив тетрадь на колено. По итогу – ему хотелось выдрать страницу и сделать вид, что ничего не случилось.

– А ты знаешь про концепт знаков препинания?

Рыжий почувствовал, что у него краснеют уши.

– Нет, стой, подожди! – выкрикнул Вирен, выхватывая у него журнал и прижимая к сердцу. – Я пошутил, прости! Блин, да я сам потом проставлю эти запятые, мне не жалко. Рыж, у тебя хорошо получается! Честно! Ну, не обижайся!

Злиться на него не было сил.

***

Тартар, пустыня, где-то за полдень

(Вирен)

А я рад, что удалось впихнуть Рыжему дневник! Не то чтобы я так обленился, чтоб скинуть обязанность летописца нашего скромного отряда на этого бедолагу (он, очевидно, прогуливал грамматику в школе, но я его не виню, я сам на уроках страшно скучал). Мне почему-то хочется, чтобы он оставил здесь след, потому что это справедливо: мы идем все вместе, полагаясь друг на друга, и будет нечестно, если описывать все стану я один.

Сегодня, поглядев на пустыню, которая все не заканчивалась, я впервые всерьез задумался, что, может статься, мы сгинем здесь безвозвратно и дневник упокоится рядом со мной. Стоит ли тогда он таких трудов? Вместо отдыха я кропотливо заношу сюда события дня. Нет, все-таки это важно: и оставить память, и упорядочить все в своей голове!

Я без устали всматриваюсь вокруг, надеясь обнаружить следы нашего отряда, но понимаю, как это бесполезно: ветерок переворачивает песок, и отпечатки ботинок исчезают за нашими же спинами, стоит отойти на десяток шагов – цепочка обрывается. Что говорить о наших демонах, прошедших, по скромным подсчетам, полдня назад. Конечно, Тартар давно стер их следы…

Рыжий прав: всех нас пугает восток. Но вместе с ними я не боюсь идти и жить – в одиночку наверняка попросил бы отца выдернуть меня. Уж не сочтите меня трусом.

***

В этот раз Амонея не визжала, как перепуганный ребенок.

Рыжий снова зашел на изнанку, разглядывая мало изменившееся плетение – все-таки, как и предполагала Ринка, они отклонились еще немного вбок. Темное нечто, вбиравшее весь мрак, сместилось на горизонте… Нужно было отойти чуть правее.

Погруженный в транс Рыжий не видел ничего, кроме плетений изнанки. Рядом с ним стояли Вирен и Ринка, тревожно переглядываясь, готовы были в случае чего подхватить его. Рыжий иногда и правда чувствовал, что начинает падать: голова кружилась, и он покорно отступал, уходил подальше от плещущейся рядом изнанки – нити бледнели. Но вопль Амонеи заставил его дернуться. Это было какое-то грохочущее слово на архидемонском, сотрясшее всю изнанку и грубо вышвырнувшее Рыжего в обычный, неяркий мир. Гвардейцы были настолько безумны, чтобы использовать в качестве сигналов древний язык, каждое слово в котором было заряжено магией…

Раздался выстрел, другой… Нечто взметнулось из-под песка, окатывая Амонею, и она с визгом отпрянула. По тому, как она палила, Рыжий понял, что демоница не попадает: у нее было чужое ружье, более тяжелое и старое, чем привычная снайперская винтовка. Ее чудо-оружие они так и не нашли. Рядом выстрелил Вирен, а умная Ринка оттянула Рыжего в сторону, чтобы его не оглушило грохотом.

Землю под ногами Рыжего тряхнуло, он пошатнулся, в ужасе осознавая, что там нечто ползет. Песок вздыбился горбом; оно неумолимо приближалось, мощно взрывая землю… Рыжий зачерпнул на изнанке жидкого огня – простое, не очень сильное заклинание – и, не глядя, швырнул его туда, в то, что должно было выбраться… Глаза ныли после изнанки, пламя расцветило тусклую тартарскую пустыню…

У существа были мощные лапы с пугающими широкими когтями, смахивающие на ласты, гибкое, словно измазанное в жире тельце с короткой шерстью (оно все было изваляно в песке), длинная морда, тревожно напоминающая о крысе, что они пристрелили в первый день. Но тогда рядом был целый отряд, а теперь их четверо и они измучены… Рыжий в ужасе глядел на острую морду, на разрез пасти, полной острых клыков – он насчитал несколько рядов, когда тварь лязгнула зубами и бросилась. Подобралась и взлетела в воздух, точно ее подбросили. Рыжий отмахнулся от нее чем-то. Сам не осознал, чем именно, сложил пальцы в самый легкий знак. Получился не удар, а пощечина, сбившая, а не ранившая. Тварь покатилась по песку, сделала странный рывок, словно бы ныряя, и исчезла в воронке взметенной земли…

– У него нет глаз! – задушенно вскрикнула Ринка, отступая. Она понизила голос, хотя по побледневшему лицу Рыжий догадывался, что Ринке хочется вопить. – Он нас не видит…

– Но наверняка чует! – прорычал Рыжий.

У нее не было оружия. По-прежнему – даже маленького ножа, как у Рыжего. И поэтому он заслонил ее собой, чувствуя себя, к удивлению, куда лучше. Будто из-за этого шага вбок он стал кем-то большим, чем был на самом деле.

Он видел, как Вирен и Амонея пытаются отбиться от первого существа, вылетевшего на них, как две капли воды похожего на то, что мелькнуло перед его лицом. Амонея отомкнула штык, перебросила его Вирену, и тот несколько неловко перехватил тускло блеснувшую полоску стали, но в следующее мгновение пришел в себя, гибко кинулся наперерез, пытаясь отбить Амонею, которая защищалась от существа, отгораживаясь от его клыков ружьем. Рыжий глазам своим не верил: Вирен метался и уворачивался от махов когтей так, словно у него вовсе не было косточек – одни сухожилия.

Позади Вирена вздыбился песок, и Рыжий тревожно закричал. Но в то же мгновение был вынужден обернуться, круто дернуться вбок, откуда на них с Ринкой снова напали. Он сек песок перед собой короткими росчерками заклинаний, тугими хлестами воздуха, заставляя существо прыгать. Оно и впрямь чуяло – может быть, больше магию, чем запахи. Рыжему даже показалось, что это он приманил их тем, что тронул изнаночные нити. Вполне может быть.

Загнанно оглядываясь по сторонам, Ринка по очереди указывала на чуть заметные движения песка. Натужно дышавший Рыжий считал. Считать он, правда, умел твердо до десяти. Пальцы ломило, он держал на расстоянии около трех существ, непрестанно пытавшихся прорваться. Магия изматывала. Пот стекал по лбу, Рыжий молился, чтоб не попал в глаза – ему нужно было постоянно видеть. На изнанке эти существа казались черными кляксами, отравой, изъевшей Тартар. Рыжий выдохнул от облегчения, когда осознал, что их меньше десятка. Ну, или он сбился.

– Зажмем их в одном месте и ударим! Давай! – запальчиво крикнула в ухо Ринка.

Она махала руками Вирену и Амонее, и те решились на отчаянный рывок: развернуться спиной к существам (подле них было уже трое) и бежать что есть сил под защиту магии Рыжего. У их пяток лязгнули клыки. Вирен едва не споткнулся, но Амонея вовремя толкнула его в спину, вынуждая пролететь несколько шагов вперед.

– За спину! – надрывно заорал Рыжий, чувствуя, что не может сдерживать стаю из десятка злобных тварей.

Он колол точными заклинаниями, рыхля песок, пронзая. Перебил одному существу лапу, но не позволил себе обрадоваться, чтоб не потерять бдительность. Боялся, что они смогут копнуть глубже. Но от голода и ярости эти существа рвались грудью прямо на заклинания и сами не заметили, как оказались в ловушке, стиснутые с трех сторон.

Рыжий не знал, хватит ли ему сил. Замысел был грандиозен и нагл. Он подумал вдруг, что может снова завязнуть в неподатливой изнанке. Тут были не шелковые ниточки, столь ловко сплетаемые в заклинания, как в родном Аду. Здесь вилась грубая пенька. Единственным их спасением мог стать мрак; жирная линия стала четче – они были ближе к востоку.

– Я в тебя верю, помнишь? – проорал Вирен; его рука дрожала над плечом Рыжего, но, видно, он боялся сбить движение. – Рыж, пожалуйста, будь благоразумен! Нахаррад!

– Будь оно все проклято, – простонал Рыжий. Скулы сводило – он едва договорил.

И на мгновение прекратил бить магией, тесня. На секунду, которую сбившимся в кучу тварям хватило, чтобы нырнуть глубже, стремясь к ним… Рыжий рванул все нити, которые были рядом, почувствовал, как они ожили в руках, изгибаясь, складываясь в знакомые фигуры. Узел, петля. Сложное движение – узор двигался, шел дальше…

Крупно содрогнувшись, ощущая, как его одолевает бессилие, Рыжий упал на колени, коснулся ладонями раскаленной земли, чувствуя, как все, даже крохотные песчинки клинками режут его. И развернул веером заклинание, уводя его вниз, туда, где двигалась смертоносная сила. Он не услышал ничего. Земля глушила все звуки. Но Рыжий почувствовал отдачу, тяжело ударившую и его в грудь. Его швырнуло назад, и на мгновение мир почернел и перевернулся, утратил звуки и запахи.

Почти сразу же Рыжий пришел в себя. Он оглянулся, увидел над собой обеспокоенных Ринку и Вирена. Потом ощутил, как ему в глотку вливают что-то – слава Деннице, это была вода, а не кровь. Последняя вода…

– Ну ты, брат, даешь, – пробормотал Вирен, крепко стискивая его плечи и помогая привстать. – Отлично сработано! Знаешь, любой гвардейский офицер отгрыз бы себе руку, чтобы заполучить тебя в свою роту…

– Больше… нет? Это все?.. – задушенно, спутанно спрашивал Рыжий. Во рту по-прежнему было сухо. – Мы победили?

– Больше мы их не видели, – отчиталась Амонея. – Но надо двигаться. Они под землей.

Ее бы воля – она бы взлетела: так Амонея презрительно и диковато смотрела под ноги. Рыжий поглядел в небо и чуть не ослеп от его яркого света. Он хорошо понимал этих неведомых тварей, что предпочли скрываться под землей от ужасающего жара. В голове мутилось. Ему хотелось сбросить прилипшую к спине рубашку – может быть, так стало бы легче.

– Поднимайся, – шептала Ринка, льня к его боку, чтобы он мог опереться. – Нужно уходить. Ты видел, куда нам? Где то, на востоке?

– А… – рассеянно пробормотал Рыжий. – Да… Нам туда. Туда, чуть правее. Нам на час в сторону.

К счастью, Вирен и Амонея отделались неглубокими царапинами, но они выглядели плохо, грязно. На когтях существ было слишком много песка, не получилось бы отмахнуться и положиться на демонскую регенерацию. На их лечение они и потратили последние глотки воды, чтобы обтереть раны, и едва теплящиеся амулеты.

Они быстро собирали брошенные на привале вещи. Хватали цепко, запихивали в сумки и взваливали на плечи. Рыжий застал Амонею за тем, как она считает патроны, и с тревогой вспомнил, что их оружие не вечно, в отличие от магии. Да и та истощалась: Рыжий не в состоянии был бы и прикурить от заклинания.

– Я так и думал, – твердил Вирен. – Стоит отойти от территории гарпий, что-нибудь на нас вылезет. При них они боятся показываться. Может, их еще не сожрали, лишь потому что они прячутся. Здесь все стараются выжить. Одни в небе, другие под землей…

– Вирен, слушай, я думал… Кто убил дракона? – прошептал Рыжий. – Того дракона, которого мы видели? Он ведь не мог умереть от старости?

– Он мог умереть от голода. Что ему тут было есть? Я уверен, дракон, с которым мы сталкивались, жив благодаря одной магии Всадника. А это было животное! Самое обычное.

– Сколько еще здесь таких… животных? – сквозь зубы выдавил Рыжий. – Они нападут на нас снизу или сверху. Нас всего четверо. Крупица! Посмотри, как огромен этот мир. А мы в нем так одиноки и мелки.

– Знаешь, сколько душ у меня за спиной?

– У демонов нет душ…

– Это все бредни! – сорвался Вирен. – Ангельская пропаганда, в которой они убедили не только своих солдат, но и нас самих! Разве ты веришь в это? Смогли бы мы любить так искренне, дружить так верно, стоять насмерть за то, что нам дорого? Смогли бы бороться за свою свободу? Если у нас и не было душ, мы создали их. Своими руками. А теперь посмотри на меня и скажи, что у меня одна душа.

Как это часто было с Виреном, Рыжий совсем не знал, что ответить. Но он больше всего на свете желал, чтобы друг был прав. Хотя его слова зачастую представлялись наивными и излишне самонадеянными, Вирену хотелось верить. Он говорил это от чистого сердца, а не потому что выучился твердить чьи-то лозунги, и его глаза горели живо и яростно – и это было самое яркое в Тартаре.

– Чего ты на меня так смотришь? – насторожился Вирен.

– Думаю, что не один я, но и этот гребаный мир тебя не заслуживает.

– Шел бы ты Ринке такие комплименты говорил, глядишь, и разобрались бы побыстрее…

– Да это другое!

– Понимаю, не дурак, – рассмеялся Вирен, пожалуй, слишком сильно хлопая его по плечу. Рыжего еще слегка шатало.

***

Тартар, пустыня, вечер

(Рыжий)

Мы так и не успели дойти до востока. Вирен сказал это потому что он привык считать на гвардию. Мы медленнее маршируем, он пытался научить но я к такому вообще не готов. То есть сегодня не готов после тех кротов. Вирен называет это кротами. Никогда не встречал похожего в Аду, пусть будет так.

Начинают проглядыватся звезды. Вирен шутит что по ним можно ореинтироваться (пусть там поправляет раз такой умный). Никто из нас не останавливается, что бы у него хватило времени нарисовать звезды. Да и глупость это.

Ночь холодная. Мы идем, спать на земле не хочется. Еще и звери чаще всего просыпаются ночью (это уже Ринка говорит). Так что остается шагать. Снова и снова. Ноги у меня страшно болят но я молчу. Мы не уверенны не сбились ли с пути, мне запретили колдовать. Все почему то думают это я привлек кротов. В темноте страшнее. Когда видишь горизонт хотя бы понятно куда идти.

***

– Вот, смотри, у тебя тут две основы, – терпеливо втолковывал Вирен, чуть улыбаясь. Он держал в руке небольшой осветительный амулет, разливавший тусклое рассеянное сияние, и водил пальцем по кривым строчкам. – Это типа… Должны быть предмет и действие. Когда их несколько разных, между ними надо втыкать запятые. Ясно?

– Ты ж не предмет, а я тут про тебя, – с сомнением заметил Рыжий. У него голова кипела. Он ожесточенно потер основания рогов и тоскливо похлопал по карманам. Сигареты кончились.

– Ты знаешь слово субъект?

– Нет, – честно признался он. – А что это? Ты на меня ругаешься?

– Вот и молчи. Это не буквально предмет, который можно взять… вот как амулет. Это предмет речи. Подлежащее. Так понятно?

– Да, – ответственно соврал Рыжий, чтобы его не расстраивать.

Ночь окружала их со всех сторон, и ему иногда чудилось, что они не идут, топча рассыпчатый песок, а плывут на дне глубокого-глубокого океана. Вирен рассказывал ему про океаны, лежа под боком позапрошлой ночью. Он говорил про все, что есть в человеческом мире, с особым, непонятным Рыжему восхищением. В Аду не найти ни морей, ни океанов; было, конечно, огромное озеро Коцит на Девятом, которое с натяжкой можно было назвать пресным морем («Соленая вода, пиздец», – мрачно прокомментировал Рыжий), но Вирен твердил, что это совсем не то.

Из его рассказов Рыжий понял, что в океане водится, может быть, еще больше пугающих тварей, чем в Тартаре, а упавший в него обречен на страшную гибель. И сказал, что его как-то не тянет в человеческий мир. В другое время он бы еще поворочался, не способный уснуть от новых впечатлений, но от усталости Рыжего сморило. Он успел подумать, что Тартар – это океан. Огромное море страданий и старых воспоминаний, превративших этот мир в безжалостную пустыню, а его обитателей – в отвратительных чудовищ.

Эту ночь решено было провести на ногах: они были далеко от гарпий, а значит, могли стать чьей угодно добычей. Вечером Амонея и Вирен заметили побоку движение и забили – иначе не сказать – нечто, смахивающее на ящерицу. Оно целиком состояло из хитиновых пластинок и размахивало длинным хвостом, похожим на хлыст, – его Вирен отсек первым, а потом на существо накинулась Амонея и оглушила прикладом по голове. Есть его все отказались, хотя запасы солонины подходили к концу. Рыжий видеть ее не мог. А воды не оставалось, и горло драло невидимыми когтями. С наступлением ночи он стал страшно подозрительным: ему постоянно слышался шорох песка позади, но, когда Рыжий оглядывался, ничего не мог рассмотреть. Зато над их головами однажды пронеслось нечто крылатое – не гарпии, эти крылья кожисто хлопали, а не шелестели перьями.

От усталости Рыжий еле волочил ноги. Вирен гнал их гвардейским маршем: пятнадцать минут почти бегом, десять – торопливым шагом. Рыжий поначалу надеялся, что Ринка его образумит, но она поддержала сумасбродную идею. Где-то в глубине души Вирен был тем еще мучителем. Однако им пришлось устраивать привалы чаще, чтобы отдышаться, так что Вирен согласился подсократить время, в которое Рыжему приходилось выбиваться из сил.

Во время одной из остановок он уловил вдалеке какой-то рев… Спутать нельзя было ни с чем: проснулся дракон. Зализав раны, снова готов был охотиться. Оглянувшись по сторонам, Рыжий понял, что никто, кроме него, не слышит драконьего вопля – значит, все дело было в связи, в уродливой метке на руке. Он прерывисто вздохнул… Ринка, стоявшая рядом, нашарила его руку и крепко сжала. Ненадолго он обрел равновесие.

Вспышка. Одна, другая. В душе Рыжего вскипела нечеловеческая, всеобъемлющая обида. Он знал, что это чувства не его, а громадного дракона, но на мгновение поверил, что у него тоже есть громко хлопающие крылья, способные поднять ураган, и ятаганы когтей, которыми он будет рвать на части врагов… Раньше голод влек дракона, теперь ярче всего горела обида. Не та, на оставившего хозяина, тягучая и застарелая, почти смиренная, а новая, полыхнувшая алым рубцом через все сознание.

Напоминая себе, кто он такой, Рыжий злорадно отметил, что они ранили дракона. Кажется, лишили его одного глаза, – а полуслепой ящер был менее сильным противником. К тому же, теперь он не мог гипнотизировать огненным взглядом – то, что заставило Рыжего сбиться на середине плетения, а Амонею вычерпало до глубины души…

Плохая новость: дракон был в ярости.

– Что случилось? – спросила Ринка. И, помедлив, уточнила: – Это он?

Ринка не задавала лишних вопросов. Не стала выяснять, не кажется ли Рыжему после изматывающего дня, не переспрашивала. Он тяжело кивнул, и этого было достаточно.

– Гарпии пытались сказать Ниирану, что далеко дракон не залетает, – чуть вздрагивающим голосом напомнил Вирен. – Ну, может, и в этот раз? Ему стоит бросить нас и охотиться в горах…

Рыжий осторожно выпутал ладонь из успокаивающей хватки Ринки (без нее стало как-то одиноко), показал Вирену руну на запястье. Тот обреченно вздохнул. Амонея единственная не издала ни звука, но все знали, что она сильнее них боится дракона. Ее потерянный взгляд блуждал по пустыне, словно она подозревала, что огромный ящер, как и кроты, может скрываться у нее под ногами.

– Связь слабеет, – пробормотал Рыжий. – Однако он сможет нас найти…

Он чувствовал, как дракон выскальзывает из облюбованной пещеры. Мог уловить тяжелый змеиный запах, ощущал, как жесткая чешуя трется о камень, чуть не высекая искры. Хотелось коснуться глаз и увериться, что с ними все в порядке, потому что дракон ничего не видел. Или это ночью было так темно?

– Не бойся, так быстро до нас ему не долететь, – успокоил Вирен. – Это ж не реактивный самолет, а дракон! У нас в запасе есть несколько часов. Если он решится на такой длительный перелет…

– Уже решился, – заявил Рыжий.

Где-то далеко дракон взмыл в небо. Если бы не ситуация, Рыжий бы насладился ощущением ветра, подбросившего вверх, держащего, точно чьи-то заботливые руки – тем, чего демону никогда не испытать. Но Рыжий хорошо понимал, что каждый напоенный силой мах приближает к ним огромное злобное чудовище.

– Надо торопиться, – прикрикнул Вирен, пытаясь их приободрить. – И никаких отговорок!

В этот раз Рыжий даже не подумал жаловаться.

***

– Пришли, – объявил Рыжий.

Он понял это, потому что зов мрака стал вовсе невыносим. Он выл рядом, прямо под боком, и не получалось отвлекаться ни на свои мысли, ни на разговоры с товарищами, во время которых они старались приободрить друг друга. Мрак тянул его на себя, затаившись где-то… Рыжий оторопело понял, что этот зов идет из-под земли, но не стал говорить.

Без магии они ни за что не нашли бы стоянку отряда: они не зажигали огней. Не самое глупое решение в огромной пустыне, в которой все как на ладони – особенно ночью. Как Рыжий ни прислушивался, он не мог также уловить ни единого звука, но чувствовал знакомую магию. Прямо перед ними вставал крепкий гвардейский щит, в котором Рыжий с облегчением узнал работу Ниирана – все-таки он уцелел!

Радость была недолгой: стоило обрадованному Вирену ступить чуть дальше, оглашая криком скалы. Его «Эй, есть тут кто-нибудь?» отзвучало, и за ним Рыжий не услышал выстрела, однако заметил полыхнувшую в полутора десятках метров от них вспышку. Недолго думая, он ринулся к Вирену, пригибая его к земле. Уже лежа, Рыжий обернулся и убедился, что Ринка с Амонеей понятливо распластались на охладевшем песке.

– Стойте, не стреляйте! – завопил Вирен, выворачивая и снова вскакивая. Рыжий зарычал. – Это же я!

Стрелять в него снова не стали. Пока что.

– Они нам не верят, – печально сказала Амонея. – Они думают, это какое-то тартарское существо говорит твоим голосом. И я хорошо их понимаю!

– Рыжий, поставь щит, – шикнула Ринка. – Пожалуйста. Он натворит глупостей…

Рыжий и сам понимал: Вирен ни капли не верил, что его товарищи могут стрелять в него. А те видели, своими глазами наблюдали, как на них валятся камни. Рыжий тоже на месте гвардейцев посчитал бы, что это явились голодные ночные твари, выманивающие их, чтобы сожрать…

– Меня зовут Вирен. Сын Гвардии, – повысив голос, крикнул Вирен. – Чем ярче свет, тем гуще тень…

– Отставить! – раздался из темноты чей-то крик. Послышалась возня. Напряженно удерживая щит, Рыжий не мог уловить препирательства.

Из темноты вынырнула одна более-менее осязаемая фигура, в которой Рыжий узнал Ниирана. На изнанке, подсвеченной разноцветными ниточками, его аура пылала ярко, как и у всякого боевого мага, и Рыжий был счастлив видеть эти разводы после выжженной пустыни.

– Вирен! – ахнул Нииран, тоже узнав их. На всякий случай сделал несколько знаков, а потом бросился к нему. – Проклятие, мы думали, ты погиб!