Текст книги "Противоречия любви (СИ)"
Автор книги: Ка Lip
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
ГЛАВА 12
Все это время Дара пыталась изжить из памяти воспоминания о том вечере с Гером в клубе. Она понимала, что, наверное, поступила неправильно, и не нужно было это делать. Хотя тогда бы цыган убили… Или не убили. Она не знала наверняка. Гер был ей непонятен. В его агрессии было столько звериного; она не сомневалась в том, что он спокойно может убивать. Ради спасения своих ей пришлось сделать то, что теперь терзало ее изнутри пониманием, что она сдалась и сломалась. Или ее терзало другое – то, что она чувствовала в тот момент, когда видела Гера настоящего, без маски. Она увидела, какой он, и это было тяжело забыть. Хотя потом он стал тем, кем был, трахая ее в рот. Дара осознавала, что не понимает происходящее, не понимает Гера, не понимает себя.
Ей было безумно жаль, что попытка побега провалилась. Это был лучший выход. Но только судьба распорядилась иначе. Потом память возвращала ее к сцене, когда Полонский целился в людей. Он ведь выстрелил бы, она в этом не сомневалась. Но как же так можно? Как можно стрелять в людей? Эти молодые ребята. Она не обижалась на них за то, что они ее поймали, и за то, что охраняют, – это их работа. Смотреть на то, как Гер их убивает, она бы не могла. Она поступила правильно, а Гер опять унизил ее перед всеми. Он предлагал ей постель за их жизни. Он считает ее продажной и готовой на все. Хотя она знала, почему. Ведь она продала себя в обмен на жизни цыган. И что теперь она хочет? Уважения от него? Глупо, все глупо.
Все происходящее было полным абсурдом. Дара осознавала, что у нее нет ни опыта отношений с мужчинами, ни знания жизни. Она чувствовала себя беспомощной. Она была совсем одна, а ей так нужен был хоть кто-то рядом, чтобы подсказал, как жить дальше. Только рядом никого не было, и поэтому она просто жила. Мастерила оригами из листов журнала с худыми красивыми девушками в странных одеждах, кормила рыжего кота едой, которую ей приносили и ждала, сама не зная чего.
Самым плохим было то, что она обнаружила вокруг себя незнакомых людей. Все охранники, которых она знала, а некоторых даже по именам, исчезли, и их место заняли новые. Они были как глыбы льда. Холодные взгляды, лица без эмоций – неужели люди могут быть такими? Наверное, да. Дара смотрела на этих парней в черных костюмах, белых рубашках, на их отстраненные лица и понимала, что за деньги люди могут стать такими. Ей хотелось плакать от безысходности, но она сдерживала слезы и просто жила.
* * *
Розовый Бентли, не сбавляя скорости, несся по дороге, ведущей к коттеджу Полонского. Галочка рассматривала дорогой кожаный салон в розовых тонах и понимала, как она хочет, чтобы Лера исчезла из ее жизни. Выносить все это было тяжело. Видеть триумф подруги, на фоне которой собственные жалкие успехи казались еще более жалкими.
– Лерочка, как ты планируешь попасть внутрь коттеджа?
– А разве меня туда не пустят? – Лере не приходил в голову этот вариант событий. Хотя теперь она поняла, что вопрос резонный. Если Полонский был против ее приезда в коттедж, значит, он мог отдать распоряжение охране не пускать ее туда. Странно, что она раньше об этом не подумала, хотя почему странно… Ей и так столько приходится думать: то о подкраске волос – темные волосы так некстати всегда отрастают; то о посещении массажиста, так как такой массаж с эффектом похудения можно было получить только у этого специалиста; то о ногтях – ведь совсем недавно появился новый дизайн ногтей, очень модный, и она просто не имела права пропустить это событие. А что уж говорить о последней коллекции из Европы – это самые модные бренды. Сколько сил ей стоило все это перемерить. Вообще у нее было предостаточно тем для раздумий.
– Не знаю, а если не пустят…
– Галочка, я не могу обо всем этом думать.
Галочка понимала, что действительно все это для Леры было слишком сложно, и поэтому замолчала, дожидаясь, когда они приедут.
Ворота им открыли, но у машины возникло двое парней в костюмах, которых Лера видела в первый раз, или просто не помнила их.
– Вы к кому? – вежливо спросил один из них.
– К себе домой. Я девушка Полонского, – Лера знала, что должна это сказать. А какой у нее был выбор? Или унижение при Галочке и признание, что она так и не стала женой Гера, или провал попытки уничтожения конкурентки. Из двух зол она выбрала меньшее.
Охранник обошел машину и посмотрел на ее номер. Затем пошел в будку. Второй остался стоять рядом с машиной. Видно, проверив по списку номеров, охранник нашел то, что искал. Данный номер машины был внесен в список VIР-номеров.
– Пропусти их, – сказал он, выглянув из будки.
– Ес, – сказала Лера, понимая, что все идет по ее плану.
В дом их тоже пустили, так как охрана с ворот передала по рации, что пассажиры этой машины занесены в список VIР-персон.
– Как мы ее найдем? – стоя в просторной прихожей перед широкой лестницей, ведущей на второй этаж, спросила Лера. Ее внимание привлекло зеркало справа, где она увидела себя, и то, как неотразимо на ней смотрится этот брючный костюм от модного дизайнера, имени которого она так и не запомнила.
– Лерочка, не отвлекайся, – подруга перехватила ее у зеркала под руку и пошла к лестнице. – Молодой человек, мы в гости к цыганке, – Галочка томно захлопала накладными ресницами, остановившись напротив охранника, – она сейчас у себя?
– Да, в своей комнате.
– А вы нас не проводите? – Галочка попыталась изобразить на лице располагающую улыбку.
– Конечно.
Охранник пошел вперед. Лера и Галочка переглянулись и пошли следом.
* * *
Когда дверь в комнату Дары открылась, она вздрогнула, но вместо Гера увидела на пороге двух девушек. Они были очень высокими, и еще при таком своем росте на их ногах были туфли на высоченных каблуках. Дара с ужасом посмотрела на их туфли, а потом перевела взгляд на их лица. У них в таборе таких за девушек уже не считали. Возраст за тридцать считается у цыганских женщин чуть ли не старостью. Хотя в современном мире все иначе.
Лера оценивающе пробежалась взглядом по сидящей на кровати девушке с бумажным корабликом в руке – и поняла, что проиграла. Цыганка была молода и пронзительно-красива, настолько, что Лера еле сдержала выступившие на глаза слезы. А ведь девчонка даже без макияжа, одета в майку и спортивные брючки, и при этом так красива. Лера сжала кулаки.
Галочка почувствовала порыв подруги и придержала ее за локоть.
– Спасибо, – обернулась она к стоящему в дверях охраннику. И закрыла дверь перед его носом. – Держи себя в руках. Если эта сучка заорет, нас выставят вон, – прошептала она Лере на ухо.
Лера и сама это понимала, хотя дикое желание расцарапать лицо сопернице буквально выворачивало ее изнутри.
– Здравствуй. Меня Галя зовут, а это Лера. А кто ты? – Галочка решила взять переговоры на себя, зная Леру с ее куриными мозгами.
Дара была шокирована оттого, что видит в своей комнате кого-либо, кроме Гера. И сейчас просто растерялась от происходящего.
– Мы просто в гости приехали… ехали мимо и решили заехать к Герману, а его нет. А ты вот дома.
Галочка чувствовала, что цыганка молода и с такой, как она, девчонке не тягаться, а значит, нужно действовать.
– Дара… меня Дарой зовут, – Дара смотрела на этих девушек и понимала, что это ее шанс на спасение. – Помогите мне сбежать отсюда.
– Сбежать? – в один голос переспросили Лера и Галочка. Затем Галочка одернула рукав Лериного пиджака. – А что, тебя здесь насильно держат?
– Да. Он похитил меня и не отпускает. Помогите мне, – Дара спрыгнула с кровати и бросилась к девушкам, так и стоящим у двери.
Лера видела, что цыганка невысока, но при это очень гармонично сложена. И еще она понимала, что все в ней настоящее – и эта тонкая талия, и изгиб бедер, и даже грудь…
– Ты шутишь? Разве от Гера сбегают? – сгорая от ненависти, произнесла Лера и почувствовала, как Галочка опять одернула ее за рукав.
– Конечно, мы поможем тебе. Неужели он так жесток с тобой?
– Да. Он, он… он принуждал меня быть с ним… – Даре было стыдно это произносить.
– Да неужели, – вскипела Лера, вспоминая рассказ Галочки о том, как цыганка сама зашла в VIР-комнату в клубе. Опять почувствовав дергание за рукав, Лера замолчала. Все-таки Галочка в плане интриг была лучше, и Лера это осознавала.
– Неужели он так жесток с тобой? – Галочка попыталась придать голосу сочувствие.
– Да. Он похитил меня и все это время держит здесь. Помогите мне бежать. Пожалуйста.
– Конечно, – слушая слова цыганки, Галочка вспоминала то, что видела в клубе, и понимала, как лжива эта девчонка. Только вот Галочку еще никто не одурачивал.
– Вы мне верите? Вы мне поможете? – осознание, что это ее шанс на спасение, было настолько сильным, что Дара схватила руку девушки и сжала ее.
– Конечно, – Галочка освободила свою руку из руки цыганки и брезгливо отерла об юбку, думая, что потом стоит вымыть руки с дезинфицирующим раствором.
– Поехали сейчас с нами, – как же Лера была рада, что прямо сейчас можно вывести эту цыганку из дома Полонского, ее предполагаемого дома, а потом просто выкинуть на дороге.
– Лера, мы сейчас не сможем ее забрать, – тупизм Леры просто убивал Галочку, но ей приходилось с этим мириться. – Ее не выпустит охрана, – практически по слогам произнесла Галочка, стараясь донести эту информацию до мозга Леры. – Нужно что-то придумать.
– Что? – Лера не понимала, в чем сложность, но решила довериться подруге.
– Сегодня ночью… нет, лучше перед рассветом, – Галочка вспомнила, как все это происходит в сериалах. – Правильно, перед рассветом охрана будет невнимательна, и ты сможешь забрать ее.
– Но как? – Дара была готова на все, только чтобы сбежать отсюда.
Галочка в памяти перебрала несколько сюжетов особенно запомнившихся сериалов. Наконец, она выстроила четкий план избавления от цыганки.
– В четыре часа утра. Лера вернется сюда и заедет в гараж, он внизу. Тебе нужно будет спуститься в гараж и залезть в багажник ее машины. И все.
– Хорошо, – Дара даже не хотела думать об этом плане. Эти девушки хотели ей помочь, и она была готова на все. Тем более, теперь ее комната не запирается, а рано утром действительно все в доме еще спят. Правда, где гараж, она не знала, но сможет его найти, если он в этом доме. Значит, это очень хороший план.
– Тогда договорились, – победоносно произнесла Галочка и потащила Леру на выход.
Лера не сопротивлялась, видя перед глазами совершенную красоту цыганки и все еще кипя от злости. В машине она уже не могла сдерживаться.
– Почему ты не дала мне ей расцарапать лицо?
– Ты дура, – иногда у Галочки просто не хватало сил выносить Леру. – Набежит охрана и позвонит Полонскому и что будет после этого?
– Что? – похлопав ресницами и пытаясь думать, Лера переключила скорость в машине.
– Думай, Лерочка, думай. Если он держит ее у себя, значит, не хочет, чтобы с ней что-либо случилась. Правильно?
– Да, – хотя Лера так и не уловила смысла в сказанном.
– Если Полонский узнает, что ты приехала и расцарапала ей лицо, на кого он рассердится?
– На меня, – наивно произнесла Лера. – Теперь я поняла.
– Правильно, дорогая. Мы сделаем так, что цыганка убежит, и тогда Гер рассердится на нее, а ты придешь и утешишь его. Поняла мой план?
– Ты гениальна. Чмоки, дорогая.
Лера была счастлива, что у нее такая подруга. Теперь-то она оценила весь план, разработанный Галочкой. Она будет ни при чем, а цыганка ослушается Гера. То, что Гер не выносит, когда ему перечат, уж она-то хорошо знает. Главное, что она не будет виновата в этом. Она будет утешать Гера, и он забудет сбежавшую цыганку.
Галочка была довольна собой. Зная Гера и его жестокость, она не собиралась попадать под горячую руку. И если бы дура Лера начала выцарапывать цыганке глаза, попались бы они обе. А вот это для нее лишнее. Другое дело – отправить Леру похищать цыганку. Ведь эта дура наверное не догадывается, что у Полонского в доме везде камеры; наверное, они есть и на подземной стоянке. И Лера засветит себя по полной. А когда Полонский просмотрит видеозапись – Лере не будет пощады. Галочка отвернулась к окну, чтобы подруга не видела ее победоносной улыбки.
* * *
Надежда – как сладостно это слово. Дара жила им. Оно возродило ее, и теперь она поняла, что живет. Всего несколько часов – и она будет свободна. И этот ад в ее жизни завершится. Эти девушки помогут ей. Правда, зачем им это? Хотя, какая разница. Могут же люди просто так помогать друг другу. Конечно, могут.
Дара металась по комнате, понимая, что ожидание – самое тяжелое. Потом она села на подоконник и занялась фигурками из бумаги. Они отвлекали, и так время летело быстрее.
Голоса за окном привлекли внимание. Она прислушалась и уловила слова: барон, Мирчи, цыгане… Конечно, эти слова сразу привлекли ее внимание, и она замерла, пытаясь уловить смысл разговора. Людей не было видно, но, судя по шагам, они проходили мимо ее окна, расположенного на втором этаже.
– Я более не могу ждать господина Полонского, – голос говорившего выдавал его пожилой возраст. – Вот эту папку, пожалуйста, уберите в сейф.
– У меня нет ключей от сейфа, но я ее уберу в стол Полонского. Можете не беспокоиться: в доме нет посторонних, и в его кабинет никто не заходит.
– Как вам будет угодно. Но повторяю еще раз: это очень важные документы о земле, принадлежащей Мирчи Чечару. Если эти документы попадут к цыганам, Полонский потеряет эти земли навсегда. Видно, Чечар не знает об их существовании, иначе он бы просто выставил Полонского со своей земли.
Голоса собеседников удалились, и Дара больше не слышала, о чем они говорят. Затем по коридору прозвучали шаги и скрип открывающейся двери. Она быстро метнулась к двери и приоткрыла ее. В щелочку ей удалось разглядеть, как в дверь в конце коридора зашел охранник с папкой в руке. Значит, вот где кабинет Полонского. План в голове Дары созрел моментально. Все складывалось как нельзя кстати. Она выкрадет документы, и рано утром ей помогут сбежать. Вот это удача. Дара дождалась, когда охранник спустится вниз, и уже хотела метнуться к кабинету, но шум шагов заставил ее вернуться в комнату. За ней пришли. Она вспомнила, что сейчас время ее вечерней прогулки в саду. С одной стороны, Дару это расстроило, с другой – она понимала, что документы сможет выкрасть и позже. Все равно Полонского нет, а значит, никто их не заберет.
* * *
Личный самолет Полонского приземлился на спецполосу. Правда, из-за погодных условий их вылет задержали, и в результате он так и не успел вовремя приехать в свой коттедж на назначенную встречу с адвокатом. Хотя ради тех бумаг, которые добыл ему адвокат, он бросил все дела в Питере и вернулся домой. Но иногда планы нарушаются непредвиденными обстоятельствами. Сильная гроза в Петербурге не давала возможности вылететь, приходилось пережидать погодное явление. Адвокат созвонился с ним и сказал, что бумаги в его столе, это же подтвердил и охранник. Так что золотой ключик был у него в кармане.
Сев в представительский Мерседес, Герман дал команду ехать в коттедж, хотя, конечно, можно было отправить за бумагами кого-нибудь из своих людей. Но после случая с цыганкой, когда все встали на ее защиту, Гер никому не доверял. Лучше он сам съездит и заберет бумаги.
ГЛАВА 13
Проникнуть в кабинет Гера Даре так и не удалось. Сначала прогулка, потом ужин. Но она не расстраивалась, зная, что лучше всего пойти за документами ночью. Просто нужно ждать.
Когда в коридоре раздались шаги, а потом и голос Гера, Дара почувствовала, что ее мечты рассыпаются, как разбившееся зеркало. Она замерла. Скорее всего, Гер говорил с кем-то по телефону, его шаги приближались к ее комнате. Только дверь не открылась, а шаги стали удаляться. Значит, Гер шел к своему кабинету – он приехал за этими бумагами.
Дара бросилась к двери и распахнула ее.
– Гер… я ждала тебя, – ее голос дрогнул. Она не знала, что ей делать. Как задержать его. Как не дать ему забрать бумаги.
Гер обернулся и застыл. Он не ожидал увидеть Дару. Сейчас его мысли вообще были о другом. Он даже забыл о ней и о том, что хотел выкинуть ее из коттеджа.
– Гер, – Дара понимала, что это ее последний шанс. Или она его задержит, или он пойдет и заберет документы. – Я скучала…
Это было что-то новенькое. Гер удивленно поднял бровь и попытался понять, в чем подвох. Хотя она и говорила почти искренне, но он сразу ощутил, что она играет. Игра… игра ему всегда нравилась. Он сделал шаг ей навстречу, а потом вспомнил о бумагах в столе. Хотя бумаги никуда не денутся. Намного интереснее узнать, что придумала цыганка. В чем суть ее поведения, ее игры, обмана…
Бросив взгляд на дверь кабинета, Гер повернулся и пошел к стоящей в дверях Даре.
– Скучала? И как же ты скучала.
Он приблизился к ней вплотную. Дара чувствовала его дыхание на своей щеке и видела его глаза. Они были так близко, что можно было рассмотреть все оттенки цвета медовой радужки.
– Скучала, – она сделала полшага и прижалась к нему, а затем подняла голову, подставляя губы для поцелуя.
Гер хотел поцеловать, но он чувствовал, что это неправда. Ее шаг к нему, эти губы напротив.
– Если скучала – поцелуй меня.
Дара приблизила свои губы к его и попыталась повторить то, что делал Гер с ее губами. Получилось неумело, и это явно был не поцелуй.
– Я не умею…
Эти слова и этот неумелый поцелуй подняли в глубине его души запрятанные чувства, то, что он так хотел убить в себе. Но не смог. Гер обхватил ее руками и, прижав к себе, накрыл ее губы поцелуем. Он чувствовал, что она не сопротивляется ему, и от ее податливости сносило крышу. Ему стало неважно, что она там задумала и для чего весь этот спектакль. Целовать ее было упоительно приятно.
– У меня дела, детка… я позже к тебе зайду.
Остатки разума и воли вернули Гера к действительности. Нужно забрать документы, а все остальное потом…
– Не уходи.
Ее руки обвили его шею, а дыхание обожгло щеку. Гер знал, что эти объятия лживы. Она обманывает его, да только ощущения от ее рук были так приятны, и эта иллюзия была так сладка. Он не хотел отказываться от нее.
Гер подхватил ее на руки и понес к кровати, захлопнув ногой дверь.
– Ты точно этого хочешь? – он заглянул в темень ее глаз. Южная ночь, где в глубине зрачка поблескивало отражение света, как звезды в ночи.
– Да…
Дара осознавала, что она сейчас делает. Только что ей терять? Она потеряла себя, свою честь и гордость. От нее давно уже ничего не осталось, а вот отдать Полонскому земли ее предков она не может. Эти документы важны, так сказал тот человек. Она мало разбиралась в таких вещах, но знала, что есть важные бумаги, которые решают все. Значит, она отдастся Геру ради того, чтобы задержать его. Пусть он заснет с ней, она сделает так, чтобы он заснул. Времени уже много, а в четыре утра приедет Лера, и она сбежит. Как ей жить потом после совершенного, она не знала.
Руки Гера отвлекли ее от мыслей. Его прикосновения были приятны, от них кожа как будто горела. Этот жар распространялся по телу, и когда Гер потянул вверх ее майку, она сама захотела снять ее. Одежда мешала, в ней было слишком жарко. Движения Гера были медленными, неспешными. Как у хищника перед решающим прыжком. Он снял с нее майку и, заведя руки за ее спину, расстегнул лифчик. Его рука сжала ее груди, а губы накрыли сосок. Язык Гера играл с ним, проводя по комочку плоти; болезненный укус – и сразу жаркий язык зализал следы зубов. Дара лишь вскрикнула, ощущая, как становится еще жарче.
Гер выпрямился и скинул пиджак, затем стал расстегивать пуговицы на рубашке, продолжая сидеть на ее бедрах.
Дара протянула руки, и ее пальчики стали помогать ему в борьбе с пуговицами. Замерев и отдав инициативу цыганке, Гер смотрел на нее. Он знал, что даже в этом действии она неискренна, только как же хотелось, чтобы это было правдой. Ни разу в жизни так не хотелось, как сейчас. Всегда было безразлично, всегда он знал, что все ложь, все ради денег или негласных договоренностей, как у него с Лерой. Только сейчас сердце болезненно сжималось при виде подрагивающих пальчиков девушки, расстегивающих его рубашку, и так хотелось ей верить.
Она справилась с пуговицами, он одним движением сдернул рубашку и отшвырнул ее.
Татуировки на руках Гера задвигались. Причудливые узоры, как змеи, обвивали его руки, и Дара, не удержавшись, провела по ним пальчиками, чувствуя, как напряжены мышцы. Гер нагнулся к ней, заглядывая в ее глаза. Там не было лжи… Но он знал, что она лжет ему. Все это лишь разыгрываемый спектакль и не более. Он нежно накрыл ее губы своими, упиваясь их вкусом и чувствуя горечь от поцелуя. Под лопаткой заныло от грустной правды происходящего. Он знал, что не простит ей этой лжи. Слишком тяжела она для него.
"Что ты хочешь? Зачем все это?" – пульсировало в его мозгу, и он осознавал, насколько это больно – знать, что ты лишь участник спектакля.
"Ты хорошая актриса, я уже практически верю тебе… верю этим губам, дарующим такие поцелуи, этим рукам, ласкающим меня, этим глазам цвета южной ночи. Что толкнуло тебя на это? Ради чего ты переступила через себя? Опять ради других…"
Он знал ответ – все это ради других. Пока он не понимал, что конкретно она задумала, но, зная Дару, уже сейчас осознавал, что весь этот спектакль она разыгрывает не ради себя. Только играла она слишком хорошо, и Гер знал, что не простит ей боли, которая разливалась в нем от осознания, что его обманывают.
Поцелуи Гера, она терялась в них. Они отнимали разум и превращали кровь в магму. Дара ощущала растущее напряжение, которое несло сладостное томление. Такое чувство было ей в новинку. Она не узнавала своего тела и желаний в нем. Напряжение скручивалось в узел внизу живота, и ощущение легкой щекотки, как крыльев бабочки, заставляло ее елозить под Гером.
Он чувствовал ее нетерпение, но не спешил. Целоваться с ней оказалось так сладко. Она была неумела, но так страстна, что Гер еле сдерживал себя, разгорячаясь все больше и больше. Ее неумение и эта страсть сливались в бешеный коктейль, от которого у него закипала кровь. Гер понимал, что, по сути, девушка невинна. То, что было между ними… он не хотел об этом думать сейчас. Все это словно осталось в другом мире. Сейчас была иная реальность – она хотела его, а он понимал, насколько она неопытна. Даже целоваться не умеет, хотя откуда ей это уметь? Он ведь не учил ее, а сейчас так хочет исправить ошибку. И близость, то, что было ранее, хочется стереть из памяти. Хочется начать все по-другому – с нежности, с ласки. Хочется смотреть, как она становится другой, какой он ее не видел – страстной, желающей его. Видеть ее румянец, смущение и непонимание себя. Этот взгляд, где столько растерянности и желания. Как это может сочетаться? Наверное, может вот в такой дикой, непокорной, страстной и лживой цыганке.
Опять сердце пропустило удар от осознания, что все это лишь игра. Но Гер хотел сейчас окунуться в иллюзию любви. Он знал, что потом будет боль. Пусть будет, он готов за эти мгновения платить болью, настолько они нереальны.
Опять приподнявшись, Гер смотрел на лежащую под ним девушку. Он узнавал ее и не узнавал. Она была другой. Алые, припухшие от поцелуев губы, нежный румянец на щеках и расфокусированный взгляд. Черные пряди волос, как клубки змей, расползшиеся по подушке. Как же все это возбуждало его, такого коктейля чувств он не ощущал ранее.
Освободив ее бедра, Гер медленно потянул вниз бархатные спортивные брючки вместе с бельем. Он видел, как румянец на ее щеках стал ярче, и как она хватается руками за простыни, но не останавливает его. Гер рассматривал ее. Груди Дары были так красивы: полные, налитые, настоящие. Тонкая талия, красивый изгиб бедер. Такие бедра бывают только у восточных женщин – с плавной линией, как изгиб гитары. Животик, именно животик, не то, что приросло к позвоночнику, как у высушенной Леры, а мягкий и приятный, с пирсингом в пупке. Всего лишь дешевая безделушка. Мысль о том, что он бы хотел подарить ей пирсинг с бриллиантиком, пронеслась в голове. Гер лишь болезненно выдохнул, осознавая глупость таких мыслей – у них нет отношений, ничего нет, только эта ночь и все.
Его взгляд переместился ниже, на треугольник волос. Чувствуя, что не в силах сдерживать себя, Гер развел ноги девушки и сел между ними, рассматривая ее. Его пальцы ласкали короткие завитки волос на ее лобке, и он понимал, что ему это нравится. Конечно, мода на отсутствие волос, может, и оправдана, да только каждый раз, трахая полностью выбритых снизу девиц, Гер ощущал себя педофилом. Это у девочек там не должно быть волос, а у женщин они должны быть, такова их природа.
Смотря на раскрывшуюся перед ним Дару, Гер видел, как она совершенна. Все в ней было именно таким, как нравилось ему. Все, что было раньше, было лишь самообманом. Ему нравятся вот такие женщины, хотя нет – ему нравится она… Опять нет, Дара играет с ним, а он понимает, что впервые женщина смогла сделать ему больно. Впервые женская неискренность задела его, и так глубоко, что он еще долго будет залечивать эту рану. Он знает, на что идет. Пусть потом будет больно, зато сейчас можно все забыть и обмануть себя. Сегодня он позволит себе ночь с той, которую хочет, и обманет себя тем, что она тоже хочет его.
Поцелуи Гера были горячи и разжигали в ней невиданное пламя. Дара чувствовала, что хочет его рук, его ласк, его губ. Она закрыла глаза, сгорая от стыда, ощущая его губы между своих ног, да только эта ласка была так сладка, что сопротивляться не было сил. Его губы так нежно ласкали ее, а прикосновения языка вызывало дрожь и желание. Она слышала стоны, понимая, что это она стонет и не может сдержать себя.
– Скажи, чего ты хочешь, – услышала она голос Гера.
Ее чувства были на пределе. Сладкая пытка затянулась, и невиданное желание изводило ее тягостной мукой. И она уже не принадлежала себе, она хотела его, Хотела ощутить, как он заполнит эту пустоту в ней, и она обретет то, что ей подарит ощущение целого, единого, правильного.
– Хочу тебя… Гер… пожалуйста.
Слыша, как эти слова выстанывает Дара, Гер более не сдерживал себя. Он вошел в нее уже давно набухшим от желания и пульсирующим членом. Вошел с размаху, не жалея и понимая, что это то, что нужно им обоим. Его движения были резки, он толкался в нее с силой и страстью своего желания, чувствовал, как ее бедра подаются ему навстречу. Все мысли растворились, и осталась только страсть. Она пропитала воздух, она источалась их телами, она была в них. Страсть соединила их в вечном танце любви…
Свой крик Дара слышала как в тумане и чувствовала, что летит в сладостную негу, проваливаясь в бездну. Она закрыла глаза, еще ощущая движения Гера в себе, и помнила его хриплое дыхание и еле сдерживаемый рык, как будто голодный зверь наконец обрел то, что даст ему насыщение.
Гер чувствовал, как изливается в нее, он слышал свое рычание и ощущал, как его тело пронзают судороги наслаждения. Потом он смутно помнил действительность. Помнил лишь то, что обнял Дару и, прижав к себе, заснул, впервые ощущая себя счастливым.
Дара очнулась от полусна, в котором пребывала. Состояние счастья окутывало ее, а размеренное дыхание Гера было так приятно слышать рядом с собой. Его руки обнимали, и эти объятия приносили покой и сон. Она прикрыла глаза, а потом вспомнила…
Ее взгляд метнулся к прикроватной тумбочке. Часы показывали без пяти четыре. Дара очень аккуратно выскользнула из объятий Гера и стала искать на ковре разбросанные части своей одежды. Белье и спортивные брючки она надела в комнате, а майку и парусиновые туфельки – уже выйдя в коридор. Стараясь ступать как можно тише, она дошла до кабинета и нажала на ручку двери.
Дверь скрипнула. В тишине дома этот скрип раздался так оглушительно, что у девушки ухнуло сердце, и она замерла. Но было тихо, и тогда Дара вошла в кабинет. Дойдя до стола, она стала выдвигать ящики. Свет от уличного фонаря достаточно ярко освещал помещение кабинета. Нужная ей папка лежала в первом же ящике, поверх всех бумаг. Дара сразу увидела фамилию Чечар. Она быстро пробежалась глазами по написанному. Хорошо, что отец позволил ей окончить восемь классов. Правда, ей нравилось учиться, и она бы училась и дальше, но отец считал это бесполезным занятием для женщины. Она знала, что отца не переубедить, а вот теперь, читая разные незнакомые слова, написанные в этих бумагах, жалела, что не знает, что такое кадастр, реестровый учет, границы населенных пунктов и аукцион по земле. Все это для нее было смутно и непонятно. Но то, что эти бумаги будут важны ее отцу, она все-таки понимала. Там везде была его фамилия и стояли штампы архива.
Больше не теряя времени, Дара забрала папку и выскользнула из кабинета. Спустившись вниз по лестнице и замирая от каждого шороха и скрипа, она остановилась в холле.
Где гараж, она не знала, но помнила, что охранники часто говорили о гараже и машинах и каждый раз шли в дверь слева от лестницы. Дара пошла туда, надеясь лишь на удачу, и ей повезло. За дверью были ступеньки вниз. Спустившись по ним, она увидела помещение, где были машины. Помещение было достаточно большим и освещалось слабым приглушенным светом. В центре стояла машина с включенными фарами. Дара замера, не зная, идти ей к машине или бежать. А вдруг это не Лерина машина?
– Что так долго? – из машины вылезла Лера. Хотя Дара ее узнала не сразу. Лера была в спортивном костюме, с капюшоном на голове и в темных очках. При этом на ее ногах были туфли на платформе и высоком каблуке. Дара с ужасом смотрела на эту обувь, не понимая, как в ней можно ходить.
Видно, Леру не смущала такая обувь. Она, быстро подойдя к багажнику, открыла его.
– Залезай.
Лишь на секунду Дара засомневалась в том, что она делает. Гер спал там, в кровати, где еще недавно все происходящее между ними казалось ей правдой… Потом она вспомнила какой Гер бывает настоящий – жестокий, беспощадный, и она ненавидит его. И поэтому отомстит за себя. И главное – она делает это ради своего народа, который Полонский хочет лишить принадлежащих им земель. Дара поняла, что все делает правильно. Все, да только тупая боль в груди, возникшая так некстати, заполнила ее. Но она шагнула к багажнику и залезла в него, зная, что поступает верно, и не давая себе усомниться в этом. Когда багажник закрылся, девушка ощутила страх. Она всегда боялась темноты и замкнутых пространств, но желание сбежать из этого дома давало ей силы вынести все. Она сжала зубы и закрыла глаза, чувствуя, как слезы потекли по щекам. Перед ее взором было лицо Гера, когда он спал. Он был другим. На его лице не было этого звериного оскала, во сне он изменился и помолодел, лицо утратило надменность. Дара сильнее зажмурилась, прогоняя из памяти этот образ и повторяя, что сделала все правильно, потому что ненавидит его. И она даже поверила в то, что себе говорит.
