Текст книги "Противоречия любви (СИ)"
Автор книги: Ка Lip
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
– Лерочка, думай.
Как же Лера ненавидела Галочку за это. Лучше, когда она сразу говорит свои мысли, чем заставляет ее думать. Это Лере не нравилось.
Галочка понимала, что сейчас для Леры думать очень сложно; она и раньше-то не могла это делать.
– Дорогая, ты ведь платишь деньги тамаде. Значит, ты диктуешь свои правила. Скажи, что хочешь выступление этой цыганки. Пусть он поставит ее в свою программу, поручи ему найти ее и все организовать. Найти ее несложно: она выступала на дне рождения Савелия, владельца клуба "Мятный рис", – видя пустые глаза Леры, Галочка пояснила: – Денег дай тамаде и скажи, что ты хочешь.
– Поняла, – воскликнула Лера, осознавая, как все легко можно решить.
Выдохнув, Галочка приступила к десерту, понимая, что ее план удался. Лера повелась на него. Она пригласит цыганку к себе на свадьбу, и это будет конец ее отношениям с Гером. Галочка чувствовала, что Гер запал на цыганку. Она была проницательна и, видя Полонского в обществе Леры на всевозможных приемах, понимала, почему он невесел. Он страдал. Возможно, он и сам не понимал, насколько глубоко вошла в него эта девчонка с глазами цвета ночи. Значит, план Галочки сработает. Все то, что Полонский пытался спрятать глубоко в себе, вырвется наружу как лавина, лишь только он увидит цыганку. А то, что девчонка нереально поет, Галочка сама слышала. Появление цыганки на свадьбе Леры будет катастрофой в их едва начавшейся семейной жизни.
Галочка спрятала улыбку, поднеся к губам салфетку и смотря на Леру, которая уплетала кусок торта, говоря, что теперь она беременна и ей все можно.
* * *
Жизнь Дары в доме Шандора была однообразной и спокойной. В первый день, когда он привез ее в свой дом, она проспала сутки. Все произошедшее сказалось на ее состоянии. Она слишком долго держалась, и, наверное, ее предел был достигнут. Сутки сна принесли ей большое облегчение в физическом плане, но не в моральном. Организм, отдохнув от стресса, ожил, а вот душа умирала. Дара заставляла себя есть, зная, что нужно восстановиться для борьбы. Только уже не осталось моральных сил ни на какую борьбу. Гер истерзал ее душу так, что внутри осталось лишь выжженное пепелище. Пустота и горстка пепла. И больше ничего.
В доме Шандора к ней относились лучше, чем в ее родном доме. Шандор был жесток и быстр на расправу. Его боялись и поэтому, молча ненавидя Дару, делали все, как он приказал. Дара это видела по взглядам, излучающим ненависть, и тарелкам с хорошей едой, которую ей давали. В доме Шандора жили женщины разных возрастов. Это были две жены его отца, который умер; их овдовевшие дочери и три женщины Шандора. Несмотря на свое незавидное положение, они объединились в ненависти к ней, но сейчас Дару это не тревожило.
Всю мрачную картину разбавляли дети. У двух вдов было по двое детей разных возрастов, а у женщин Шандора – по трое. Дети, не обремененные проблемами взрослых, весь день носились по дому или двору. Они были веселые, шумные и неугомонные, как все цыганские детишки.
Смотреть на них Даре было больно: они напоминали ей о том, что могло бы быть и в ее жизни. Хотя чужие дети – все равно дети, и Дара улыбалась им, видя, как они беззаботны.
Старшая женщина в доме объяснила ей ее обязанности. В отличие от дома отца, здесь ее не перегружали работой. Обычная работа по дому, которую ведет любая женщина.
Одежду ей тоже дали, она была неброская, но новая и хорошая.
Немного придя в себя и влившись в неспешную жизнь этого дома, Дара вспомнила о Шандоре. Ведь теперь она полностью принадлежит ему. Это осознание убивало, но еще больше убивало понимание, что, выйдя за порог дома, она может попасться полиции – и тогда тюрьма. Страх оказаться за решеткой был сильнее, и поэтому Дара жила, выполняла возложенную работу и ничего не предпринимала. Она просто жила.
За это время Шандор приезжал в свой дом несколько раз и оставался ночевать. Она сталкивалась с ним в столовой, куда приносила еду для него, а потом убирала со стола. Он молча смотрел на нее. От его взгляда Даре становилось нехорошо. Но Шандор не трогал ее. Дара понимала, что он ждет, давая ей восстановиться после выкидыша. Конечно, с его стороны это был гуманный поступок. Только когда его гуманность иссякнет?
ГЛАВА 24
В этот вечер Шандор был не настроен ехать домой. Дома была Дара. Она как смертный грех манила его, и он чувствовал, что еще немного – и его терпению придет конец. Вообще он слишком добр к ней. Конечно он понимал, что после выкидыша женщина должна восстановиться, и поэтому терпеливо ждал. Но ждал он не только ее выздоровления. Он ждал, когда она изменится и поймет, что теперь он стал ее спасением. Шандор ждал, что Дара по-другому посмотрит на него, осознает, что он спас ее и поселил в своем доме. Дал ей все: кров, еду, одежду, а взамен хочет видеть в ее глазах не это ледяное презрение, а хоть капельку благодарности. Впрочем, и этого ему мало. Он желал, чтобы Дара хотела его, ждала и кидалась в его объятия. Он ведь помнил, какая она – страстная, горячая, необузданная в своих порывах. Только с ним Дара была отстранена и холодна. Она не смотрела на него, просто выполняла работу и уходила. Шандора это бесило. Конечно, можно взять ее силой. Только это не то, чего он хочет. Он хочет ответа на свои чувства. Да, к ней он питал чувства. Хотя в жены он ее после такого позора не возьмет, а вот держать при себе будет. Любит он ее, хотя и по-своему, но любит.
Поэтому возвращаться домой он не хотел. Там была она, и Шандор чувствовал, что может сорваться. Лучше провести ночь со шлюхой, чем приехать в свой дом и увидеть ее холодный взгляд.
Зазвонивший телефон вывел его из бури размышлений. Ответив на вызов, он слушал то, что ему говорил незнакомый голос. Из массы слов, объяснений и извинений Шандор наконец вынес суть происходящего. Полонский женится, а Дару приглашают спеть на его свадьбе.
– Ты-то кто, дядя? – осознав сказанное, спросил Шандор.
– Я веду всю программу праздника. Я тамада. Очень вас прошу не отказывать в приезде Дары. Мне сказали, что вы ее продюсер. Мой заказчик готов заплатить любые деньги за ее выступление.
Выслушав это, Шандор задумался. Сначала он хотел послать этого назойливого типа, но потом другая мысль пришла в его голову. Дара ведь холодна к нему, потому что еще любит Полонского. Тогда разочарование в любви – самое лучшее для нее, что он может сделать. Он покажет ей правду. Только сначала она споет, а потом узнает, для кого она пела и в честь чего. Шандор цинично улыбнулся и ответил абоненту, что он готов обсудить денежную сумму и детали выступления певицы.
Тамада выдохнул с облегчением. Эта Лера Полонская просто выела ему весь мозг с выступлением цыганки на своей свадьбе. Хотя за такие деньги он сам с радостью отдал ей мозг на поедание. Ему пришлось приложить усилия для поиска именно этой цыганки. Знакомый конферансье, который вел концертную программу на дне рождения владельца "Мятного риса", дал ему телефон отца цыганки. Позвонив по этому номеру, он нарвался на неприятный женский голос, который представился Розой. Только почему-то выслушав его, этот голос смягчился. Перезвонив, женщина продиктовала телефон продюсера певицы, которого звали Шандор.
Когда все детали были обговорены, Шандор вспомнил и спросил:
– А кто тебе мой телефон дал?
– Я звонил отцу этой девушки. Но трубку взяла женщина, она дала ваш телефон.
Шандор сразу догадался, кто эта женщина. Конечно, Роза. Причинить падчерице боль – такого случая она не упустит. Хотя он не лучше нее. Нет, лучше. Она ненавидит Дару и готова сжить ее со свету, а он ее любит и готов дать все. Только ему нужна взаимность, а не этот холод во взгляде.
* * *
Жизнь Дары в доме Шандора протекала размеренно и спокойно. Земля за окном укрылась снегом. Приближался Новый год, который она так любила. Только все в ее жизни изменилось, и она с безразличием ожидала этого праздника. Приезды Шандора пугали, а когда он уезжал, она выдыхала, и напряжение, скопившееся в ней, превращалось в еще большую пустоту. Она часто думала о своей жизни и о произошедшем с ней. Конечно, в ее мыслях постоянно был Полонский. Он ворвался в ее жизнь, все круша на своем пути, а потом просто выкинул ее. Раньше у нее была ненависть к нему, а сейчас вообще ничего не осталось. Внутри была выжженная пустыня и ничего более. Хотя мысли о ребенке от Гера все равно причиняли боль. Она пыталась разобраться в себе. Потеря ребенка – это самое страшное, что может произойти в жизни женщины. И ее терзания был понятны. Только ребенок ассоциировался с их любовью и с ним. Она потеряла не просто абстрактного ребенка, она потеряла его ребенка, зачатого в ночь, когда они любили друг друга. Можно ли любить того, кого ненавидишь? Она не знала. Просто знала, что в ту ночь она любила, потому и появился этот плод любви. Но сберечь его она не смогла. Ненависть Гера разрушила ее жизнь и убила зарождающуюся жизнь. Значит, она должна его ненавидеть? И она ненавидела эти глаза цвета меда, которые превращались в глаза зверя без жалости и сожаления. Она ненавидела его руки, доставляющие ей боль, а потом наслаждение, которое она и сейчас забыть не в силах. Она ненавидела его за ненависть, за то, что он был ослеплен ею настолько, что не видел ее саму. Или видел? Она вспоминала, как танцевала в клубе, как он смотрел на нее, и от этого взгляда терялась, не понимая его. Она вообще его не понимала. Почему он так к ней относится, за что ненавидит? Она не понимала, почему он так жесток.
Дара думала о Гере каждый день – о том, что было между ними и чего не было, – и пыталась найти ответы на свои вопросы.
Шандор, как всегда, приехал неожиданно. Но его женщины привыкли к этому. Еда всегда была заранее приготовлена, а в доме царила идеальная чистота. Не снимая ботинок и оставляя лужицы от осыпающегося снега на паркете, Шандор прошел в гостиную и сел на диван. Одна из женщин подбежала к нему и стала снимать ботинки с ног. Дара как раз находилась в этой комнате: она протирала пыль и теперь, смотря на Шандора и стоящую у его ног на коленях цыганку, не знала, остаться ей или уйти.
– Пошла вон, – Шандор пнул ногой цыганку, которая, подобрав его ботинки, быстро вышла из комнаты. – А ты подойди.
Это уже относилось к Даре. Она неуверенно пошла в его направлении.
– Ближе.
На лице Шандора играла коварная улыбка. Дара сделала еще шаг, он схватил ее за руку и потянул на себя. Она упала в его объятия, потеряв равновесие. Шандор поймал ее и вдавил в спинку дивана, а сам оказался сверху.
– Я дал тебе достаточно времени, чтобы восстановиться. Теперь хочу получить благодарность за все, что я для тебя делал.
Дара успела отвернуть лицо, и губы Шандора проскользнули по ее щеке.
– Я не просила тебя помогать мне.
– Неблагодарная.
Шандора это злило. Он грубо зафиксировал подбородок девушки и приблизил свои губы к ее губам.
– Если укусишь – так отделаю, что мама не горюй, – выдохнул он в ее губы.
Его угроза была реальна. Дара закрыла глаза, чувствуя его губы на своих губах. Сопротивляться было глупо. Шандор скор на расправу, значит, нужно потерпеть. И она терпела его сухие, горячи губы, его язык, который проник в ее рот. Поцелуй был пошлым. Даре было неприятно, но она терпела из последних сил. Когда Шандор наконец прекратил терзать ее рот и отстранился от нее, она открыла глаза. Он увидел в них ненависть.
Правильность его решения она сейчас подтвердила сама. Возможно, поведи она себя по-другому, он бы не стал причинять ей эту боль. Но она не оставила ему шансов. Он хочет разбить ее сердце, чтобы она навсегда забыла того, кого любит, и полюбила его. Или хоть попыталась сделать вид, что любит.
Шандор грубо оттолкнул девушку, и Дара, чувствуя, что свободна, соскользнула с дивана.
– Стой. Это еще не все, – видя намерение Дары уйти, сказал Шандор, – завтра за тобой заеду и поедем в ресторан – петь будешь. Должна же ты хоть чем-то быть полезна. А то живешь в моем доме и пользы не приносишь, – видя, что девушка молчит, он продолжил: – Из машины пакеты забери. Там твоя одежда. Завтра чтобы к восьми вечера была готова и ждала меня. Тебе все ясно?
– Да.
Выбежав из гостиной, Дара поняла, что избежала самого страшного. Того, что она боялась озвучить даже в мыслях, – близости с Шандором. Сегодня ей повезло. Как долго ей еще будет везти, она не знала. Его намерения в отношении нее были слишком очевидны. И когда он предложил за проживание в его доме спеть в ресторане, Дара обрадовалась. Это самая легкая расплата за все. Она будет петь, плясать, убираться в доме, готовить и вообще делать все, кроме постели с Шандором.
Поэтому она побежала во двор, где стояла машина, и, увидев пакеты на заднем сиденье, поняла, что это все куплено для нее. Добежав до своей комнаты, она закрыла дверь. Напряжение уходило, пакеты выпали из рук, а Дара сползла по двери и, сев на полу, обхватила коленки руками, сжавшись в комочек. Ее трясло от того, что могло произойти. Дара понимала, что должна что-то предпринять. Только что? Бежать? Ее ищет полиция, домой ее не примут, денег у нее нет, на дворе зима. Это тупик. Посмотрев на пакеты, она повеселела. По крайней мере, завтра она отработает Шандору свое проживание, а что будет потом… Лучше об этом не думать.
* * *
То, что сегодня день его свадьбы, Гер вспомнил лишь в обед. Ему напомнила его секретарша. Конечно, он помнил о свадьбе, но то, что это сегодня, стало неожиданностью. Он удивленно взглянул на секретаршу, которая еще раз повторила, что сегодня суббота и через полчаса его ждет внизу машина, чтобы он успел переодеться и поехал в ЗАГС.
Переведя взгляд на календарь на столе, Гер действительно увидел, что сегодня суббота, и на календаре было написано кратко, как приговор, – "ЗАГС в 17.00". Он кивнул секретарше, а когда она выходила из его кабинета, попросил кофе. Затем откинулся на спинку кресла и ослабил узел галстука. Время пролетело незаметно, хотя чему удивляться? Он сейчас практически живет на работе. То поездки в Питер по делам. Корабли, поставка грузов за рубеж. То здесь дела с нефтебазой. Встречи, переговоры, контракты. Хотя все было не так. Гер знал правду – он просто не мог находиться с Лерой.
Конечно, он сказал, чтобы она переехала к нему. А как должен еще поступить мужчина, зная, что его женщина беременна? Лера переехала в его квартиру, и он понял, что такое ад. Ее вещи в неимоверном количестве, ее присутствие везде, во всех пяти комнатах его огромной квартиры, и это еще не самое страшное. Самое страшное – ее непрекращающаяся болтовня. Причем смысл сказанного было сложно уловить. Да она и сама-то не знала. Она просто говорила о том, что ее волнует, то есть о вещах. Наверное, беременность так влияет на мозг женщины, что он полностью атрофируется. Поэтому Гер был терпелив, но выносить ее болтовню просто не мог. Теперь в своей квартире он только ночевал, и то редко, стараясь ездить в командировки или засиживаясь на работе допоздна и заставая Леру спящей.
Всю организации их свадьбы Лера взяла на себя. Гер был рад – чем бы дитя ни тешилось. Он только оплачивал счета, которые она присылала, и не хотел даже вникать, за что они. А вот Лера считала своим долгом подробно рассказать, что она решила купить или заказать на это событие. Ее подробные рассказы о бантиках на стулья в зале сводили его с ума. А сколько было разговоров о ее платье. Гер понимал, что уже ненавидит это платье. Но он терпел и слушал об очередной рюшечке, которую по совету дизайнера она закажет из-за границы, чтобы ее нашили на подол.
Неудивительно, что за всем происходящим он потерял счет времени. И вот день "х" настал. Гер желал только одного – поскорее пережить его и жить дальше. Он посчитал, что вскоре Леру стоит отправить за границу, в более мягкий климат, так как суровая русская зима – не лучший вариант для вынашивания ребенка. Сами роды были уже оплачены в дорогой Швейцарской клинике, как и период восстановления. Так что еще немного – и Лера уедет, и они смогут общаться только по скайпу. Как бы Гер ни отрицал, но он ждал этого момента. Хотя он и понимал почему. Он всегда жил один и просто не привык, чтобы кто-то был рядом с ним.
* * *
Свадьба проходила для Гера как во сне. Ему казалось, он просто наблюдает со стороны за этим действом. И надо сказать, было за чем наблюдать. Его свадьба была роскошна. Ему не было жалко на все это денег, ему просто было безразлично. Он вообще хотел просто расписаться с Лерой в ЗАГСЕ и все. Но Лера хотела свадьбы. Он не отказал ей в этом капризе, а теперь осознал, что еще и должен в этом участвовать.
После ЗАГСА они приехали в банкетный зал, расположенный в одном из зданий в центре Москвы. Половины гостей Гер не знал, а видя бледное лицо Ковало, он понимал, что тот просто физически не может обеспечить его безопасность в таком скоплении народа.
Понимая лишь то, что все это нужно пережить, Гер стоически выносил поздравления незнакомых людей и многочисленные фотосессии для прессы. Только сейчас он понял, что пропустил этот момент – или, видно, за болтовней Леры не услышал и разрешил пригласить фотографов. И они буквально атаковали его на каждом шагу. Лера же была в восторге. Она не уставала позировать, делать губки уточкой и строить странные рожицы. Гер же просто терпел все это с отрешенным лицом.
Наконец все расселись за столы, и тамада начал свою программу. Гер удивился артистам, выходящим на сцену. Такие звезды стоят немалых денег… хотя он не считал, сколько Лера на все тратила. Только он не понимал зачем. Новомодные звезды пели под фонограмму, проще было включить запись их концерта на большой плазме на стене. Ему не было жалко денег, ему было жалко себя. Он был лишним здесь и мечтал только об одном – чтобы все это завершилось как можно скорее.
Официанты суетились между столами, разнося блюда и напитки. Гер ковырялся в тарелке, чувствуя, что аппетита нет. Хотя блюда были изысканные. Видно, Лера пригласила на их свадьбу модного импортного повара. Гости восхищались его творениями, Гер это слышал. Он ковырял вилкой еду и понимал, что не хочет это есть. А потом он вспомнил гречку с тушенкой, ту, которую обжарила Дара с луком. Ее запах пробудил его, а вкус… он давно не ел ничего вкуснее, чем эта гречка. По молодости, когда только пробивался в верха, тогда была гречка и тушенка. Но потом он стал есть в дорогих ресторанах и забыл, что самое обычное блюдо может быть столь вкусным. Смотря на тарелку перед собой, Гер вспоминал о гречке, о том домике, о первых осенних заморозках и о том, как он согревал ее своим телом. О том, как им стало жарко, и как она исполняла древний танец страсти, сидя на его бедрах…
* * *
Ирэн не любила такие шумные мероприятия, но Ковало попросил ее пойти с ним. Все-таки с Гером они столько лет, и свадьба – это значимое событие в жизни друга. Поэтому Ирэн и пошла, зная, что Ковало хочет, чтобы она там была. Хотя она сознавала, что даже на свадьбе он будет занят работой. Но, понимая, что это его работа – обеспечивать охрану Полонского, Ирэн сидела за столом и рассматривала артистов на сцене. Утомленная безвкусными певичками и плоскими шутками тамады, она решила выйти перекурить. На выходе из ресторана было шумно и многолюдно. Ее порядком уже стал утомлять весь этот шум и суета, и она пошла в сторону запасного выхода. Там, с тыльной стороны ресторана, было спокойнее – только официанты, тоже выбегающие покурить, и артисты, приезжающие или отъезжающие на машинах. Вечер был морозный, но после теплого помещения было приятно ощущать этот холод. Она накинула на плечи шаль и закурила.
Очередная роскошная машина увезла очередную певичку, закончившую свое выступление. Ирэн с безразличием смотрела на юных безголосых девушек, мечтающих о карьере суперзвезд эстрады. Вокруг них суетились их продюсеры и по совместительству сутенеры, а также охранники, гримеры и костюмеры. Видя все это, она лишь провожала глазами наивных барышень, которые на краткий миг успели почувствовать себя звездами.
Слыша шум подъезжающих машин, Ирэн оторвалась от созерцания падающего снега и перевела взгляд на приехавших. Из машины вышли цыгане. Причем не ряженые, а именно настоящие. Ирэн задержала взгляд на высоком молодом парне, но потом, видя его надменную улыбку, отвела глаза. Она не любила такого типа людей – циничных и самодовольных.
Парень стоял у открытой двери машины. Ирэн уже хотела отвернуться, но из машины вышла девушка, и Ирэн поняла, что не может отвести взгляда. Молодая цыганка была удивительно хороша. Ирэн любовалась ею, и в этом чувстве не было зависти. Так любуются картинами или произведениями искусства.
Цыганка откинула с лица завиток длинных смоляных волос и бросила взгляд на стоящего парня. То, сколько ненависти было в этом взгляде, поразило Ирэн. Парень посторонился, и цыганка, как королева, гордо прошла к открытым перед ней дверям. Она шла с высоко поднятой головой. При каждом движении многочисленные браслетики позвякивали на ее руках, а кольца волос, как клубки змей, извивались на ее спине.
Ослепленная ее красотой, яркостью наряда и блеском украшений, Ирэн стояла и смотрела ей вслед, а потом сигарета обожгла ей пальцы. Она бросила ее в снег и прижала палец к губам.
Понимая, что эта цыганка приглашена сюда для выступления, Ирэн поспешила вернуться в зал и отыскать свое место за столом. Ей было интересно посмотреть выступление цыганки.
