Текст книги "Противоречия любви (СИ)"
Автор книги: Ка Lip
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
Ка Liр
Противоречия любви
ГЛАВА 1
Конь легко преодолевал пространство, и далекая кромка леса в конце поля стремительно приближалась. Девушка, чуть склонившись к шее коня, смотрела вперед, чувствуя, как ветер срывает слезинки с ее ресниц.
– Красиво скачут, – смотря из приоткрытого окна машины, сказал Гер и продолжил следить глазами за огненно-рыжим в лучах летнего солнца конем и сидящей на нем девушкой в цветастой юбке. – Это и есть дочь барона?
– Да, это она, – Ковало тоже следил взглядом за всадницей. Эта картинка завораживала своей абсурдностью. В нынешнее время увидеть скачущую на коне цыганку можно, наверное, только в кино. Но это была не постановочная сцена. Конь был настоящим, и девушка на нем – самая настоящая дочка цыганского барона.
Гер, устав смотреть, откинулся на мягкую спинку сиденья и поднял тонированное окно их джипа, вернув салону прохладу. Теперь марево и ароматы лета не проникали внутрь машины, а кондиционер моментально вернул комфортную для пассажиров температуру. При этом добавив в воздух искусственных ароматизаторов вместо естественных запахов летнего поля. В салоне стало, как всегда, привычно и комфортно.
– Так сколько она еще скакать будет? – в голосе Гера прозвучали нотки раздражения.
– Там, в конце поля, наши люди ее ждут. Она всегда по одной и той же тропинке ездит, вот я их туда и поставил. Так что скоро доскачется.
Ковало ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу идеально отглаженной белой рубашки.
– Скорость прибавь, – сказал он и хлопнул по плечу водителя.
– А как ты ее с коня снимешь?
Гера ждали дела в Москве. Поимка дочки барона тоже была важным делом, но все-таки не настолько, чтобы из-за этого провести весь день за городом, любуясь на поселковые пейзажи.
– Сама упадет, – неопределенно ответил Ковало и достал из кармана зазвонивший телефон.
Гер слышал, что Ковало переговаривается со своими людьми. А сам он, открыв планшет, решил проверить почту, чтобы не терять время и, пока они едут, прочесть деловую переписку.
* * *
Дара ощущала полет. Она летела над полем, как будто у нее были крылья за спиной. Как же она любила свободу. И только вот так, скача через поле на коне, можно ощутить это чувство полета над землей. Поле, усеянное россыпью цветов, на такой скорости сливалось в пестрый ковер. А воздух, раскаленный лучами полуденного солнца, был пропитан ароматами лета. От всего этого кружилась голова, и так хотелось продлить чувство эйфории. Но поле стремительно заканчивалось. И вот уже впереди появились первые деревца, а дальше – тропинка, по которой она постоянно ездит к лесному озеру.
Девушка, уверенно натянув поводья, перевела коня в рысь и направила его по неширокой тропинке. Еще разгоряченный скачкой конь нервно приплясывал и пытался ускорить темп, адреналин в его крови от такой скачки не исчез, и он хотел продолжить бег. Но его всадница не позволяла этого, так как быстрее ехать между деревьев было опасно: можно и не успеть пригнуть голову, и тогда шишка на лбу обеспечена.
Тропинка вывела всадницу на широкую грунтовую дорогу, которую нужно было пересечь, чтобы опять углубиться в лес.
Дара не ожидала, что прямо перед ее конем появится джип, который еще и затормозит, подняв клубы пыли и противно взвизгнет тормозами. Она потянула поводья на себя, чтобы конь успел остановиться, да тот и сам, видя перед собой неожиданно возникшее препятствие, шарахнулся в сторону. Ей удалось удержаться в седле, но из-за поворота показались еще машины, которые отрезали ей путь назад. Причем подъезжающие машины так же резко тормозили, поднимая пыль и создавая шум, еще больше распаляющий и так напуганного коня.
Рыжий жеребец попятился назад, а затем поднялся на свечку, отрывая передние ноги от земли. Всадница пыталась удержаться на нем, но при очередном резком подъеме вверх соскользнула с седла и упала ему под ноги. Конь почувствовал, что он свободен, метнулся в сторону. Только треск ломаемых веток кустов говорил о направлении его бега.
Из подъехавших машин стали выходить мужчины, одетые в строгие, явно недешевые костюмы, и подходить к сидящей на земле девушке. Они обступили ее плотным кольцом, с интересом разглядывая.
Приземлившись, Дара почувствовала всю жесткость дороги и несколько секунд даже не могла вздохнуть, настолько болезненным оказалось падение. Она так и сидела, опустив голову, и пыталась переждать боль.
Гер с Ковало, выйдя из машины, прошли сквозь расступившуюся перед ними охрану к девушке и остановились, рассматривая ее. Пестрая цыганская юбка окружала ее, как цветастый круг, а в центре этого пестрого цветника сидела она. Только лица девушки не было видно из-за растрепавшихся длинных волос. Гер впервые видел такие длинные волосы.
"Наверное, они даже ниже ее талии", – подумал он, рассматривая девушку.
– Эй, чудо лохматое, голову-то подыми, – устав рассматривать так и не поднявшую голову цыганку, произнес Ковало.
Дара вздрогнула от неприятного тона этого мужчины и подняла голову. Она медленно обвела взглядом стоящих вокруг нее людей. Стараясь не выдать своего страха, она смотрела на них и понимала, что так выглядят охранники в гангстерских боевиках – костюмы, белые рубашки. Все высокие, широкоплечие и стриженные, как в одной парикмахерской, а лица такие, что невольно начинают трястись поджилки. Но она не позволила страху завладеть ею. Постепенно переводя взгляд от одного лица на другое, она увидела его. Он отличался от остальных, по его виду было понятно – он главный. Небрежно расстегнутая на несколько пуговиц рубашка без галстука, в вырезе которой поблескивали звенья цепочки; пиджак, сидящий как влитой на его коренастой фигуре, и взгляд, сканирующий ее.
Ее взгляд привлекли часы на его руке, поблескивающие на солнце, и золотой браслет. На пальцах у него была надета пара массивных колец. Он был на голову ниже своей охраны, но то, что он здесь главный, она не сомневалась – от него исходила аура власти. Она подняла глаза и столкнулась с его безразличным взглядом – он тоже рассматривал ее. "Так смотрят на зверюшек в зоопарке", – почему-то подумалось ей, и произнесенные им слова подтвердили это.
– Экзотическая штучка.
Гер, наконец, оторвал взгляд от действительно экзотических глаз девушки, похожих на глаза олененка Бемби из Диснеевского мультика.
– Ковало, мы много времени потеряли на все это, – он кивнул в сторону девушки. – Я жду тебя в машине.
Сказав это, мужчина удалился. А Дара, смотря ему вслед, заметила, что на его руках есть татуировки. Небольшая часть рисунка при движении выглядывала из-под манжет рубашки и, судя по рисунку, уходила вверх по руке.
Тот, кого он назвал Ковало, шагнул к Даре и, схватив ее за плечо, дернул вверх. Она закусила губу от боли в пояснице, но встала и попыталась сбросить с плеча руку. Только вот на это движение мужчина больно сжал плечо и, тряхнув ее, произнес:
– Тебя сейчас отвезут к нам. Пока поживешь там. Не делай глупостей – я этого не люблю. Надеюсь, твой папаша тоже не будет делать глупостей, и тогда получит тебя целую и здоровую.
Ковало перевел взгляд на стоящего рядом с ними мужчину.
– Забирай ее. Что делать, ты знаешь.
После этих слов он толкнул девушку, которая, просто не ожидав этого, чуть ли не упала в руки другого мужчины. Он поймал ее и, обхватив за талию, потащил к машине.
События, развивающиеся с такой скоростью, не давали даже возможности осмыслить происходящее. Одно Дара поняла – ее сейчас куда-то увезут. Этого не должно произойти – только не с ней. Ей стало страшно и обидно, что все так произошло, и она стала вырываться из рук того, кто ее тащил. Хотя все ее попытки вырваться были совершенно бесполезны. Наверное, этот здоровяк и не заметил ее трепыханий. А потом к лицу прижали вонючий платок, и реальность стала расползаться на цветные обрывки. И на этом все закончилось.
Здоровяк, почувствовав, что девушка обмякла, подхватил ее на руки и донес до большого джипа-фургона. Он грубо бросил ее на пол между сиденьями. Трое мужчин сели внутрь и с безразличным видом смотрели на девушку, лежащую без сознания у них в ногах. Остальные сели по машинам, и вся кавалькада двинулась на выезд с этой проселочной дороги.
* * *
Сидя в салоне машины и ощущая свежесть кондиционера, Гер наблюдал дорогу сквозь тонированное стекло и вспоминал дочку барона. В целом она выглядела как настоящая дочка цыганского барона, он даже слегка удивился этому. В современном мире смешно выглядеть как цыганка из прошлого века. Хотя на этой девчонке все смотрелось гармонично, даже ее иссиня-черные вьющиеся волосы нереальной длины. И ее экзотической внешности подходят эти пестрые наряды.
– Что скажешь о цыганке? – Гер смотрел в окно, ожидая ответа от Ковало.
– Ты сам сказал – экзотическая штучка. Одни глаза чего стоят – как у олененка, чернющие… – он вспомнил, как она смотрела на всех своим черными как ночь глазами.
– Понравилась?
Ковало почувствовал странные нотки в голосе Гера.
– У меня Ирэн. Конечно, глаза у нее не такие, да и волосы не ниже попы, как у этой. Но знаешь, я свою уже нашел. Так что не переживай.
– С чего ты решил, что я переживаю? – Гер и сам не понимал, зачем он начал этот разговор. Хотя, нет, понимал. У него были планы на эту девчонку, а делиться своими женщинами он не привык, даже если потом они становились ненужными.
– Ты же собственник, я тебя знаю. Кстати, не передумал с ней развлекаться?.. Говорят, цыганки девственность до замужества берегут.
– Это пусть она своего папеньку уверяет в своей девственности. Думаю, она давно ее потеряла… Кто сейчас таким заморачивается? Ей ведь уже двадцать.
– Судя по тряпкам, что на ней надеты, наверное, у них строго с традициями.
Ковало еще раз вспомнил этот наряд на ней: настоящая цыганская юбка с крупными цветами, кофта со свободными рукавами и масса браслетиков на руках, которые позвякивали, когда он поднял ее с земли. Зря, конечно, так грубо… Но привык он с разными отморозками общаться, наверное, по привычке и схватил ее так же. Синяки на плече останутся…
– Если у них принято ряжеными ходить, то это еще не значит, что и все остальное у них как в каменном веке соблюдается. И вообще все это мне не интересно. Меня этот барон за все время переговоров так достал, что теперь я на его дочке отыграюсь. Хочу трахать ее, а потом ехать к этому цыгану и вести с ним переговоры. Должен же я моральную компенсацию за его упертость получить?
Ковало лишь неопределенно пожал плечами. Он и сам уже устал от этих бесконечных переговоров с упертым бароном. Эти цыгане вообще не входили в их планы. Элитный подмосковный район, где отстроили свои коттеджи богатенькие, нужен им. Эти земли стоят слишком дорого, да еще и подпольный цех по фасовке наркотиков располагается здесь, в небольшом городке. Удобное расположение и потенциальных покупателей масса, да и как перевалочная база тоже неплохое место. Но, видно, и цыгане тоже под себя все это облюбовали. И ни в какую не хотели уступать. Но Гер тоже не привык сдаваться, и с этого все закрутилось. На открытую войну никто из двух группировок не шел, а мирные переговоры зашли в тупик.
– Хорошая идея была – взять эту дочку себе, – отвлекшись от своих мыслей, произнес Ковало. – Может, теперь папенька посговорчивей станет… Хотя, говорят, что у цыган детей много. Возможно, он ее потери и не заметит.
– Ну не заметит, значит, наиграюсь и отпущу. Пусть идет к своим. Кстати, когда с бароном встреча?
– Завтра в пять вечера.
– Отлично. Вот завтра все и станет ясно, – Гер перевел взгляд от окна и опять открыл свой планшет. – Ты за этой присматривай, чтобы все нормально было. А то еще выкинет какой фортель – мне самоубийства не нужны, и вообще проблемы с ней не нужны. Попользуюсь и верну, трупы сейчас в мои планы не входят.
– За это не переживай. Я своим людям четкие указания дал. Да и сам подъеду – проверю, что да как. Ты сам когда к ней поедешь?
– Через недельку… У меня много встреч в Москве, да и с Лерой обещал на выходные на Канары слетать.
Гер вспомнил о Лере и обещании ей. Особо желания лететь на эти Канары не было, но ведь Лера не отстанет. Он уже давно хотел с ней порвать – слишком надоедлива она стала в последнее время. И почему вообще он с ней так долго? Наверное, потому что особо и некогда было думать об их отношениях. В целом все было неплохо: если на какой важный прием пойти – Лера всегда по звонку готова. Да и с ним смотрится хорошо – высокая эффектная блондинка с хорошими буферами и в меру накачанными губами. И в постели с ней нескучно – все делает. Вот только если бы еще и молчала, тогда бы цены не было. Ее глупые разговоры он выносил с трудом, в основном отвлекаясь на телефонные звонки.
Гер был рад, что машины, минув МКАД, наконец въехали в город. Он не любил все, что за МКАДом, это не его мир. Его мир – город, цивилизация и все блага, связанные с ней.
* * *
Дара долго приходила в себя. Неприятный привкус во рту и шум в голове, боль в спине, пояснице и мягком месте. Все это не давало ей сосредоточиться и понять, где она вообще. Наконец, опираясь на руки, она приподнялась и огляделась. Комната была большой. Она перевела взгляд на окно – еще день, значит, она не так долго была без сознания. Хотя летние дни долгие, и неизвестно, сколько сейчас времени. Опять ее взгляд заскользил по комнате: красивая мебель, шторы на окне, плоский экран телевизора на стене, зеркало-трюмо и бархатный невысокий пуфик рядом с ним. Небольшой стол и несколько стульев, ковер, обои с золотыми вкраплениями, диванчик с подушечками. Все смотрелось красиво и, наверное, стоило недешево, но в таких вещах она не разбиралась. Просто чувствовала, что вещи дорогие.
Затем ее взгляд упал на кровать, на которой она сидела. Кровать была большой – двуспальной – и стояла так, что с двух сторон к ней можно было спокойно подойти. Покрывало на кровати было шелковым, поверх разбросаны подушечки разных размеров, тоже шелковые.
Такой размер кровати ей не понравился, но она отогнала от себя лишние мысли – нельзя раскисать, нужно держаться.
Она попыталась встать с кровати. Тело затекло, и от этого было больно, но она все-таки встала, и, держась за мебель, побрела к двери. Конечно, дверь была заперта. Подергав ручку, Дара перевела взгляд на другую дверь в противоположном конце комнаты. Добредя до нее, она нажала на ручку, и дверь открылась. Это была ванная комната. Тоже большая и тоже, наверное, дорогая. Душевая кабина, как космическая капсула: изящная ванна, огромное зеркало в полстены и стильный унитаз с хромированной фурнитурой. При этом в ванной было все, что нужно: гели, шампуни, полотенца.
Дойдя до раковины, Дара стала пить из-под крана воду, чтобы убрать неприятный привкус во рту. Скорее всего, это от лекарства, которое ее заставили вдохнуть, чтобы она отключилась. Затем она долго умывала лицо. Вода привела ее мысли в порядок, и теперь нужно было спокойно все обдумать.
Вернувшись из ванной, она подошла к окну. Толстые прутья решетки не оставляли шансов на спасение. В окне был виден сад, дорожки, клумбы с цветами – и больше ничего. Кричать тоже глупо – такие поместья огромны, не докричишься, чтобы соседи услышали.
Но ведь можно разбить окно, стеклом порезать вены… Нет, нельзя. Отец не бросит свою дочь. Он ее обязательно спасет. Значит, нужно ждать.
– Дадо, – еле слышно прошептала Дара, – папочка, – уже по-русски произнесла она, – спаси меня.
ГЛАВА 2
Эскорт остановился у обочины. Впереди на дороге уже стояли машины цыган. Гер, бросив взгляд на них, отметил, что, глядя на этих людей, и не подумаешь, что это цыгане. Машины у всех последних моделей, новые, дорогие. Да и стоящие рядом с ними люди тоже не были похожи на тех цыган, образы которых возникали в голове на основе кинофильмов. Хотя, конечно, во внешности стоящих у машин мужчинах и было много цыганского. Все они были смуглыми, темноволосыми. У многих вились волосы, да и золотые украшения они явно любили. Наверное, это им с молоком матери передается. У каждого цепь на шее, толстая золотая цепь на запястье и кольца. Гер и сам любил украшения, только они у него все были изысканные, дизайнерские, и подбирались под его стильные костюмы. А эти, видно, навешали на себя все, что было, аж глаза слепит от такого блеска. Хоть современные цыгане и были одеты в костюмы, но почему-то на них даже деловые костюмы смотрелись странно. То ли из-за ярких рубашек под стильными темными пиджаками, то ли их лица не очень соответствовали презентабельной одежде.
Гер дождался, когда охранник откроет ему дверь, и вышел из машины. Ковало, как всегда, шел чуть впереди, прикрывая его собой. Гер улыбнулся этому – сколько лет они уже вместе. Хоть и не друзья, а в преданности Ковало он не сомневался. Сзади и по бокам от Гера шли его люди – охрана с переговорными устройствами в виде проводков с наушниками в одном ухе. Все в строгих костюмах, хотя на таких широкоплечих и высоких парнях лучше бы смотрелся спецназовский прикид. Но Гер любил, чтобы его окружали хорошо одетые люди, и не позволял даже охране носить более соответствующую их деятельности одежду – только строгие костюмы.
Они подошли к ожидающим их мужчинам. Дверь большого Линкольна с тонированными стеклами открылась, и из машины вышел сам барон.
Гер уже встречался с ним, но не переставал удивляться каждый раз, видя его. Этот человек был как из прошлого – настоящий цыганский барон: смуглый, коренастый, практически одного с ним роста, широкоплечий. Такой точно подкову руками разогнет и в узел завяжет. И борода с усами, обрамляющие его лицо, завершали образ настоящего цыгана. Даже серьгу золотую в виде толстого кольца в одном ухе носил. Прямо как из театра "Ромэн" пришел – еще гитары в руках для завершения образа не хватает. Вот только происходящее между ним и Гером не было театром – это была жизнь.
– Здравствуй, Герман, – барон первым протянул Геру руку, которую тот пожал. – Я знаю, что моя дочь у тебя – верни мне ее.
За эту ночь Мирчи Чечар, узнав о похищении родной дочки, передумал и пережил столько, что сейчас не посчитал нужным выдерживать паузу и притворяться, что ему это безразлично. Он хотел знать ее судьбу и условия Полонского, на которых он ее отдаст.
– Любишь, значит, дочку… – Герман был рад, что барон не строит из себя бесчувственного родителя. Сразу показал, что это его сильно задело. – А что сразу по-нормальному дела вести не стал? Я тогда бы и дочку не тронул.
– А ты тронул ее? – глаза Мирчи недобро сверкнули.
– Пока нет… Но ты же знаешь, все от тебя зависит.
Герман понимал, о чем беспокоится отец девчонки… Неужели она действительно нетронутая? Или это так ее отец считает. Хотя ему-то все это совершенно без разницы.
– Итак, чего ты хочешь? – сухо произнес барон, смотря на стоящего перед ним мужчину примерно одного с ним возраста. Барон понимал, что эти переговоры ему легко не дадутся – на кону жизнь и честь его дочери. А в противовес – его ответственность перед табором за их жизни и тот заработок, который позволяет им всем безбедно жить, да и другим цыганам помогать.
Герман кивнул в знак согласия начать переговоры, зная, что теперь у него в руках неоспоримый козырь.
* * *
Вечером в комнату, где находилась Дара, открылась дверь. В проеме возник охранник в стандартном костюме с белой рубашкой и проводком, идущим из уха к переговорному устройству. Он обвел взглядом комнату, а затем, отступив в сторону, пропустил внутрь женщину с тележкой, на которой стояла еда. Пожилая женщина с усталым отрешенным лицом механически сервировала стол. Закончив с этим, она вышла из комнаты, катя перед собой тележку. Охранник, пропустив ее, еще раз обвел комнату взглядом и закрыл дверь.
Все это время Дара стояла у окна и наблюдала за этим действом. Когда дверь закрылась, она подошла к столу. От стоящей на нем еды очень вкусно пахло. Несмотря на все происходящее, она ощутила голод и желание поесть, но тут же одернула себя. Не должна она это есть. И вообще она должна что-то предпринять, чтобы спастись. Конечно, хорошо рассчитывать на отца, но она дочь барона и не будет есть пищу врага, не будет сидеть и ждать.
Все это время Дара думала о произошедшем и искала пути спасения. Так и не найдя их сейчас, она приняла решение: первое – это ничего не есть, а второе – устроить в этой комнате погром, выразив тем самым свое возмущение по поводу всего произошедшего. Ничего более конструктивного за это время она не придумала. Да и какие еще варианты? Дверь заперта, на окне решетки, и охрана таких габаритов, что внушает ужас.
Дара обвела комнату взглядом. Конечно, красиво здесь, и на секунду в душе возникло сомнение – может, не стоит? Она вообще не могла что-либо разрушать. Это неправильно. Вот даже все это, что ее окружает. Ведь люди вложили в это свой труд… Но только сейчас у нее нет другого выхода. Она подошла к вазе на столе и, взяв ее, обернулась к зеркалу-трюмо. Несколько секунд она пыталась сосредоточиться и убрать ненужные сожаления, а затем бросила вазу в зеркало. От звона стекла Дара вздрогнула и потом, открыв глаза, посмотрела на то, что она сделала. Видеть это было неприятно, но она решительно направилась в ванную комнату и там, взяв еще одну небольшую вазочку, бросила ее в зеркало на стене. Его осколки с мелодичным звоном осыпались на белый кафель. Дара стала сметать с полок стоящие там баночки шампуней и гелей.
Когда в ванной комнате больше нечего было бросать на пол и разбивать, она вернулась в комнату. Ее взгляд привлек телевизор на стене. Она сорвала его и, бросив на пол, стала прыгать на нем.
Окно ей удалось разбить только с третьей попытки. Бросить в него стул у нее не хватило сил, а от более легких предметов оно не разбивалось. Но все-таки она добилась своего, и стекло, треснув, осыпалось на широкий подоконник.
Вот только еду на столе она не тронула. Ей с детства внушали уважение к еде. Кусочек хлеба, оброненный на пол, был страшным проступком, а выкинуть еду – о таком и речи не могло быть. Цыгане, веками переживающие голод, ценили еду и никогда не позволяли себе относиться к ней неуважительно. Поэтому после разгрома всего, в комнате только стол с едой оставался таким, каким и был.
На шум от происходящего в комнату заглянул охранник. Но он ничего не сказал, только быстро оценил масштаб разрушений и закрыл дверь. И все, после этого никто к ней не заходил.
И когда в середине ночи Дара почувствовала, что мерзнет, так как из разбитого окна веяло ночной свежестью, она стала сомневаться в правильности своих действий. А на следующий день, когда к ней так никто и не пришел, она пожалела, что разбила телевизор. Ведь в доме отца она не могла его смотреть. Это было запрещено – телевизор смотрели только мужчины. Сейчас же она сама лишила себя такого блага и теперь сидела в полном бардаке на кровати, кутаясь в покрывало и сходя с ума от происходящего. Конечно, телевизор бы сейчас скрасил ее существование, но она его разбила.
* * *
Переговоры с цыганами были долгими и практически бесполезными. Гер, уставший от всего этого, полулежал в машине и курил, смотря на колечки дыма.
Ковало понимал его состояние и не мешал ему. Затем он вспомнил о телефоне, у которого выключил звук. Взяв его, он увидел несколько пропущенных вызовов.
Полуприкрыв глаза, Гер слушал то, что говорит Ковало в телефон. Он в целом уже понял, что с этой девчонкой у них проблемы.
– Говори, – видя, что Ковало убрал телефон в карман, сказал Гер.
– Буянит… Не ест, погром в комнате устроила, – сухо и кратко пересказал Ковало события, происходящие в особняке Полонского.
– Езжай туда и разберись. И помни – она мне нужна… Пока нужна.
* * *
Этот день тянулся бесконечно долго. Дара сходила с ума, ощущая, как время издевается над ней. Казалось, минуты растягиваются в вечность. Она так и сидела на кровати в эпицентре разрухи, теперь уже не зная, чем себя знать. Этой ночью она даже немного поспала, но с первыми лучами солнца проснулась и теперь просто ждала, что будет с ней дальше. И вот, наконец, дверь открылась. В нее вошел тот, кого звали Ковало.
Дара сгруппировалась и придала лицу безразличное выражение, хотя при виде этого налысо бритого мужчины с внешностью средневекового палача у нее все холодело внутри. Вместе с Ковало в комнату вошли несколько его людей. Подойдя к девушке, они схватили ее и, стянув с кровати, подвели к стулу, на который и посадили, при этом продолжая держать ее. Только теперь Дара увидела в руках у Ковало миску. Судя по запаху, там была каша. Он подошел к ней, а дальше произошло то, чего она никак не ожидала. Один из охранников оттянул ей волосы назад, а Ковало, схватив за подбородок, заставил ее открыть рот. Воспользовавшись этим, он впихнул ей ложку с кашей в рот.
– Жри, – грубо сказал он, и следующая ложка с кашей опять оказалась у нее во рту.
Ничего другого сейчас Даре не оставалось, как давиться кашей и глотать ее. Мало того, что ее кормили ненавистной овсянкой, так еще и так позорно пихая ложки этой каши в нее. Ковало даже не ждал, когда она прожует. Он просто методично запихивал ей в рот кашу, а она давилась и ела, стараясь сдержать набегающие на глаза слезы обиды и унижения. Часть каши падала на блузку, а часть стекала по подбородку, от этого становилось еще противнее.
Когда миска опустела, Ковало, довольно посмотрев на нее, похлопал ее по щеке и, переведя взгляд на стоящего позади него охранника, кивнул тому. Охранник легко и не церемонясь потащил девушку к кровати и бросил на нее. Дара и опомниться не успела, как ее руки были подняты кверху и скованы наручниками, цепь которых проходила через кованный вензель изголовья кровати. Теперь она не могла вообще что-либо сделать, только лежать с поднятыми кверху руками и прожигать всех ненавидящим взглядом.
– Захочешь писать – позовешь, – сказал Ковало и двинулся к выходу из комнаты. – Да, писать ты теперь будешь тоже только в присутствии моих людей, чтобы ничего больше не разбила.
На этих словах он вышел из ее комнаты, а за ним все остальные его люди.
Вот теперь Дара осознала всю глупость своего поступка. Ничего, кроме унижения, она не добилась, да и лежать прикованной к кровати было намного хуже, чем просто ходить свободной по комнате. Она с ужасом подумала, что теперь ее постоянно будут так кормить. Причем вместо вкусной еды, которую она даже не тронула, ее будут кормить кашей, которую она ненавидела. Потом, вспомнив последние слова Ковало о посещении ею туалета, она покраснела и постаралась сдержать выступившие на глазах слезы. Такого позора она не переживет – ходить в туалет в присутствии мужчин. Что теперь делать – она и не знала. Повернув голову набок, Дара попыталась стереть с лица остатки каши рукавом блузки, так хоть стало легче. Засыхающая каша на лице в этой ситуации была совершенно лишняя.
Через полчаса дверь в комнату открылась, и вошла та же женщина, что приносила ей еду в первый раз. Только теперь в руках у нее были веник, совок и мешки для мусора.
Видя, как убирается в ее комнате эта женщина, Даре стало безумно стыдно за свои действия. Она всегда сама убиралась, это нормально для цыганки – следить за чистотой и порядком. А здесь за нее убирают то, что сделала она. При этом в комнате присутствовал еще и охранник. Видно, Ковало не хотел, чтобы Дара заговорила с домработницей.
Дальше Дара только лежала и наблюдала, как постепенно комната приобретает прежний вид. Причем, несмотря на вечер, окно в ее комнате заменили на новое, даже привезли новое трюмо взамен разбитого, а потом и новое зеркало в ванную комнату.
Поздно вечером все последствия разгрома были устранены.
Опять в комнату зашел Ковало и, походив по ней, заглянул в ванную. Он довольно улыбнулся, хотя улыбка на его лице была жуткая. В комнату зашла домработница, принесла миску и отдала ему. Дара догадалась, что в миске опять каша; настал час ее вечернего кормления. С нее сняли наручники и, опять подтащив к стулу, посадили на него.
– Сама жрать будешь или опять насильно в тебя это запихивать?
Дара с ужасом смотрела на стоящего перед ней мужчину.
– Сама, – тихо прошептала она.
– Рот открыла, – Ковало поднес к ее лицу ложку с кашей.
– Можно я сама?.. Пожалуйста, – Дара подняла на него полные слез глаза.
Ковало кивнул держащим Дару охранникам, и те отпустили ее. Он дал ей в руки миску, и Дара, понимая, что это без варианта, стала есть кашу, так и сидя в центре комнаты на стуле, окруженная охраной и стоящим рядом Ковало.
– Я не люблю кашу… Можно я не буду это доедать, – понимая, что еще пару ложек, и ее просто вырвет, тихо произнесла Дара и подняла глаза на Ковало.
– Тебе принесли нормальную еду, но ты решила поиграть… Не стоит этого делать.
Ковало подошел к ней и, больно схватив за подбородок, поднял ее лицо.
– Теперь, я надеюсь, ты уяснила этот урок?
– Да.
– Ты затратила мое время, за это я жестоко наказываю.
– Пожалуйста… Не надо.
– Об этом нужно было раньше думать, – Ковало отпустил ее подбородок. – Иди в ванную.
– Я не пойду… Не смогу… Если они будут со мной… – на глазах Дары опять появились слезы. Но мысль о том, что с ней в туалет пойдут вот эти, была невыносима.
– Обещаешь, что больше такого не повторится?
– Да, – практически выкрикнула она, с надеждой смотря на Ковало.
– Иди. И недолго там – я жду тебя.
Дара метнулась в ванную и закрыла за собой дверь. Жалко, что дверь не запиралась, хотя такие мужчины могли ее легко плечом выбить. Тогда действительно – зачем замки? Понятно, что принимать душ она не стала, а вот умывалась долго, смывая с лица следы каши и слез.
Ковало, сев на стул, терпеливо ждал, когда девушка выйдет. Он и не думал, что ему удастся так быстро ее сломать… Опять же, у него был опыт ломки мужчин, а если и женщин, то явно не таких вот трепетно-нежных. Так что неудивительно, что небольшая грубость – и девушка испугалась. Хотя его порадовало, что не пришлось прибегать к другим методам. Смотря в эти глаза испуганного олененка, он еле сдерживал себя, чтобы не дать слабину. Так что хорошо, что она все поняла, напугалась и не будет больше дурить. Уж в этом-то он точно был уверен.
Когда Дара вышла из ванной комнаты, ее опять, грубо схватив, бросили на кровать и опять, подняв руки, приковали. Она в ужасе перевела взгляд на Ковало. Тот, подойдя к кровати, набросил на нее одеяло.
– Полежишь так всю ночь – подумаешь о своем поведении.
Она хотела попросить не приковывать ее, но видя его глаза, поняла, что он не переменит своего решения. Все присутствующие в комнате люди вышли, и последний выходивший выключил свет. Хорошо, что летняя ночь была лунная, и было не слишком темно. Дара лежала и смотрела в окно, туда, где была свобода и ее другая жизнь. В этих нерадостных раздумьях она и заснула.
