355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Julia Shtal » Музыка абсурдной жизни (СИ) » Текст книги (страница 9)
Музыка абсурдной жизни (СИ)
  • Текст добавлен: 15 мая 2017, 17:30

Текст книги "Музыка абсурдной жизни (СИ)"


Автор книги: Julia Shtal


Жанры:

   

Слеш

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– А если бы это был не я? – Снимая с себя ботинки, крикнул вглубь комнат синеволосый, недовольно пробормотав шёпотом что-то ещё про неосторожность парня. Откуда-то из кухни донеслось:

– Ну, во-первых, я вас видел из окна, а во-вторых, у меня совершенно нечего красть, кроме скрипки, но и та всё время практически со мной, – в дверях появилась фигурка музыканта, нашедшего где-то коричневые бриджи и фиолетовую, слегка потрепавшуюся футболку. Фиолетовый цвет особенно шёл ему, думал мужчина, а потом встряхнул головой, устремив свои мысли в нужном направлении. Он улыбнулся мальчишке, который также выглядел счастливым и весёлым; кухня же, кажется, жила своей жизнью, что-то готовя в себе, а что-то и пережаривая…

– Упс, кажется, я немного отвлёкся! – Фран неестественно для себя с испуганным лицом бросился обратно, потом послышались звуки переставляющейся посуды и наконец облегчённый вздох: – Уф, слава богу, ничего не сгорело!

– Это ты ради меня тут делаешь деликатесы? – спросил Мукуро, входя на кухню и вдыхая приятный, жареный, с примесью многочисленных трав запах. Здесь было душно, и всё застлал бело-прозрачный дымок; Рокудо помахал рукой, прокашлялся и всё же решил открыть окно. Процесс готовки всегда такой: в волосах затесалась травинка, все руки в какой-то смеси горчицы, соуса, кетчупа и майонеза, на кухонном столе хаос и анархия, из раковины виднеется кривая многоэтажка грязных тарелок и кастрюль со сковородками, всё пространство припорошено чёрт знает чем белым – то ли мука, то ли соль (или сахар), по разделочной доске стекают ручьи из смешанных соков овощей прямо на пол, а каждую минуту что-то подгорает и это что-то нужно переворачивать, одновременно нарезая при этом штуки три чего-нибудь. Примерно то же самое происходило и сейчас. Фран ответил не сразу, сильно увлёкшись процессом.

– Ах, вы что-то спросили? А, я вспомнил… – Он развернулся и убрал влажную прядь волос со лба. – Нет, что вы! Просто люблю хорошенько и вкусно поесть. А тут и вы решили заглянуть. Хорошее совпадение, однако! – Фран слабо улыбнулся и вновь перевёл взгляд на что-то шипящее позади себя. Мукуро лишь хмыкнул. Отчего-то… быть может, слишком сумбурные мысли, но ему казалось, что парень, занявшись делом, чувствовал себя намного естественнее так, в задымлённой кухне, с обляпанным фартуком и грязным носиком, чем пытался казаться таким же со скрипкой и своим вечным холодным взглядом. Сейчас, будто оказавшись действительно дома, он сам стал домашним: в движениях появилась мягкость, взгляд стал более искренним, слова – смелее, а душа, кажется, шире и более открытой. Увлёкшись по-настоящему интересным, хотя и повседневным делом, парень стал похож на самого себя, на того себя, который назывался настоящим и скрывался глубоко под его каменной маской. Таким – таким искренним, душевным, словом, пускай и банальным, настоящим – юный скрипач нравился Рокудо ещё больше. Сам мужчина уже просто устал от недосказанностей и туманностей в последнее время как и его ученика, так и своих собственных: то уже стояло в горле и просто-напросто осточертело. Хотелось естественного, естественного и искреннего существа рядом с собой, которое бы говорило, что думало, и не имело никаких гнусавых тайн. Уже от самого себя было тошно, ей-богу. Такой, такой настоящий Фран был действительно дорог Мукуро! Душа ценна, а не её пародия, не её футляр. Именно сейчас перед ним была самая что ни на есть настоящая душа Франа: никто не поверит, а впрочем, глубоко плевать! Синеволосый оторвался от своих мыслей только тогда, когда приметил смущённый взгляд изумрудов и зардевшиеся щёки. Видимо, слишком долгим разглядыванием смутил. Стараясь разрядить обстановку и наступившую неловкость, он отошёл к окну и, бегло окидывая дворик взглядом, произнёс:

– Кажется, готовка доставляет тебе удовольствие. Я тоже когда-то любил это дело. Успокаивает. – Мальчишка по-доброму усмехнулся и повёл плечами, решив что-то перевернуть на сковородке. Мукуро снова окинул его взглядом, пока тот переворачивал шипящее то ли мясо, то ли рыбу. И всё же хрупкая у него фигурка: это тело разве может содержать в себе стальную, заледеневшую душу? Нет, в том-то и дело. Рокудо чувствовал, что понемногу, помаленьку его ученик начинает привыкать к обстановке, к этой квартире. Она становится его домом, его родным домом. Там, где можно скинуть эту плотно прилипшую к лицу маску и вдохнуть уже лёгкими настоящего себя. Дом. Такого у Рокудо никогда не было. Точнее, до этого момента. Не было того места, в котором он бы чувствовал себя приятно, расслабленно, хорошо, в котором лишь только благостная атмосфера и уют в каждой мелочи. Но ведь квартира становится такой не от вещей материальных, а от другого… Кажется, мужчина нашёл то самое другое, за что можно зацепиться. Его милый ученик. Он стал привыкать к дому, к своим мелким обязанностям и несуразностям. Он становился (медленно, но верно) самым настоящим антиподом своего прошлого «я», превращаясь из эгоистичного мальчишки в заботливого парня. Это пока звучит очень относительно и грубо, мы знаем, но как описать тот процесс, что происходил на душе у Рокудо? Он просто видел, видел и не мог сказать это на словах, что такое он подмечал новое в юном скрипаче. Но маска равнодушия всё реже появлялась на лице того, это точно…

– Да. Это так. На самом деле раньше не удавалось готовить так, как хотелось, сами понимаете, почему… – Многозначительный зелёный и спокойный, понимающий разноцветный взгляды встретились. – Теперь же, заглянув в холодильник, я понял, что смогу приготовить сегодня для вас что-нибудь хорошее! Но вы только не думайте, что так много я ем всегда, – вновь смущение на его щеках, активное мешание чего-то в кастрюле. Мукуро только и мог сделать, что мягко улыбнуться на это. «Господи, какой ты сейчас милый! Милый и глупый, мой Фран…» Обжигающие мысли всегда не совсем вовремя и довольно часто приходили на ум учителю, но никогда он и не пытался их анализировать. Теперь он понял, что лучше и не стоит – иначе может случиться нечто опасное. Свои недавно возникшие догадки об «одомашнивании» Франа Рокудо решил пока не принимать за непреложную истину: это требовало фактов, подтверждения, практики, словом, капли реальности, не смешанной с иллюзорными мечтами самого мужчины. Надо просто убедиться. Но как это, чёрт возьми, сделать?..

– Я так и не подумал. Почему я должен так думать? Ты худой как палка. Наоборот должен плотно питаться. – Учитель усмехнулся, когда его скрипач вновь обратил на него внимание, отвлекаясь от сковороды. Парень нетипично для себя как-то искренно улыбнулся, опустив глаза вниз, и легонько пожал плечами, после вновь убрал мешающие волосы назад. Мукуро не преминул пройтись по нему взглядом и отчего-то снова остановиться на его лице… расслабленное, увлечённое, не обеспокоенное никакими проблемами, оно казалось поистине красивым и радовало Рокудо, словно бы нынче от зимней спячки проснулся не Фран, а он сам. Он был счастлив, что его ученик наконец «оттаял» и может впитывать самое лучшее из жизни в себя всеми фибрами своей души. Это действительно прекрасно! Или то лишь оттепель, небольшая передышка в его жизни?.. Вот это уже не так прекрасно. Но мужчина хотел сохранить тот хрупкий, неустойчивый характер парня, который ему так пришёлся по духу и который казался намного приемлемее и приятнее прежнего. И синеволосый порешил твёрдо и уверенно, что обязательно сохранит.

Тем временем, имея возможность и, собственно говоря, хорошо ею пользуясь, Мукуро зацепился взглядом на такой детали в лице своего скрипача, что удивился самому себе, как раньше того не заметил. Точнее, совсем недавно заметил, но решился исправить ситуацию лишь сейчас… Пока Фран, оперевшись о плиту, с опущенным взглядом и полуулыбкой на губах о чём-то думал, мужчина бесшумно подошёл к нему и, плавно занеся руку, аккуратно снял с его носика прилипшую сухую травинку, наверное, оставшуюся после нарезки зелени. Кожа в области носа рефлекторно сморщилась при касании, а сам музыкант очнулся от своего транса, удивлённо глянув на Рокудо. Тот, улыбнувшись своей традиционной хитрой, но вместе с тем полной страдания и некоторой печали улыбкой, решил кратко прокомментировать своё действие. И только, только сейчас он понял, насколько близко встал рядом со своим учеником, насколько явно может чувствовать колыхание своих волос его мерным дыханием и слышать его по-особенному нескладное сердцебиение – такое быстрое и неритмичное!..

– Блюдо без приправ не обошлось, верно? Чувствую, будет вкуснятина, раз ты так усердно нарезал укроп, что аж на нос попало! – Мужчина ухмыльнулся и привычным движением потрепал до жути родные шелковистые волосы, сейчас наверняка ещё пахнувшие прежними тонкими ароматами без примеси животного запаха еды. Мальчик протянул что-то вроде «А-а…» и улыбнулся, кивнув, а в его взгляде отразились искорками проявлявшегося солнца тысячи «спасибо». «И тебе спасибо, Фран». Мукуро чувствовал, что пора бы и возвратиться к своему вечному посту около кона, к вечной своей профессии незримого наблюдателя, но это чёртово притяжение, словно тугими нитями, обволокло всё его существо, всё пространство между ними, затянув свой крепкий, в тысячу раз путанее морского, узел где-то в недосягаемости их рук. Было немного странно ощущать себя под пристальным взором изумрудов, хотя и, вроде, должно быть обыденно. Да и сам Рокудо не мог отвести взгляда куда-нибудь с этого в корне переменившегося лица и его выражения: кротко-милого, одновременно смелого и невыразимо глубокого, полного ещё всяких чувств. Он чувствовал нутром, что нужно сделать какой-нибудь абсурд или опрометчивость, или несуразность, что-то, что явно бы выбивалось из тех ярко выраженных рамок его характера, как сейчас непослушный зелёный локон из-за уха парня. Надо! но незримая преграда как-то странно удерживала его от манящего действия, будто истошно крича: «Не надо! Пожалеешь!» И мужчина действительно поддался ей, словно отдав себя на волю скучного, но верного советника под названием разум. Ждал ли чего-то сам Фран? Теперь это навряд ли станет известным, потому как узел стал ослабевать, вакуум воцарившегося между ними молчания и особой атмосферы стал прореживаться вкраплениями других посторонних звуков и чувств, а их взгляды, обоюдно решившие что-то явно необычное, в один миг потухли, будто их хозяева, сами поняв комичность ситуации, решили с долей сожаления отказаться от задуманного. Но этот момент отчего-то прочно засел в голове у мужчины и был ярок до сих пор, даже когда он уже вот как пять минут стоял около окна, стараясь (но тщетно) перевести своё внимание на что-нибудь вокруг. Он как будто сейчас ощущал на своей коже приятное (боже, отчего приятное-то?) дыхание Франа, видел будто наяву его неловкое облизывание сухих губ, чувствовал какое-то неимоверно родное тёплое тело впереди, лёгкое касание своей кистью с его острым локтем и свою ладонь в мягких пушистых волосах; он мог, закрыв глаза, представить лицо ученика в мельчайших подробностях, со всеми его царапинами, пластырями и светло-лиловом пятном под левым глазом. Если запоминаешь моменты, как только можешь, применяя фотографическую, слуховую или какую ещё память, значит, тебе эти моменты действительно дороги. Как-то так мог сформулировать одно из тысячи тысяч правил жизни Мукуро и не ошибался. Что-то тогда их сильно увлекло друг в друге… Или вновь бредни воспалённого весной разума? Может, сам Фран вовсе и не понимал, в чём дело, лишь не мог не опустить взгляд или отвернуться, так как счёл это грубым? Может, и не было всей той надуманно-идиллической атмосферы между ними, которую так явно представлял Рокудо и в которую так страстно хотел верить. Всё это ложь, наверное. Как и задуманное. Но можно ли отказываться от желанного ради реальности, если в тот момент тебя посетило такое приятно чувство, будто ты… дома? Ответ был так ясен, так ясен…

– Идите мойте руки, – вдруг заявил мальчишка слегка охрипшим голосом. Учитель развернулся к нему с весьма изумлённым видом, приметив, что его юный скрипач встал ровно так, что не было видно всех сковородок и кастрюль за ним с, вероятно, приготовленной едой. Сам Фран стоял, хмуро и явно делано сдвинув брови на переносице и серьёзно, с некоторой долей волнения, глядя на синеволосого. Тот тихо рассмеялся и беспечно кивнул, направившись в ванную, но пройдя мимо ученика так близко и так специально запрокидывая голову и смотря за него, что заставил последнего нехило разозлиться и стрельнуть в него пару гневных взглядов.

– Нельзя смотреть. Это сюрприз! – грубовато произнёс парень и всем своим телом навис над плитой, не боясь её терпкого жара ещё не остывшей поверхности. Его вид и реакции настолько забавляли Рокудо, что тот не сразу понял, что зеленоволосый говорит это серьёзно, без всяких шуток, как-то было обычно. Лишь увидев в глазах нехило разгорающееся пламя искренней ненависти его непокорному непослушанию, мужчина хмыкнул и отстранился, сделав для себя открытие, что этот равнодушный отрок не такой уж и равнодушный – разозлить его, оказывается, не стоило проблем. Довольный своим изобретением (если это так можно назвать), Мукуро, после долгого и тщательного намыливания рук (сам выглянул в щёлку и приметил, что его Фран не успевает выставить все блюда вовремя), наконец, спустя три минуты, вышел и медленным шагом направился в кухню.

– Тебе должно было хватить этого времени, мой милый. Ого! Да это же царский обед! Может, тебе лучше идти поваром, а не скрипачом? – шутя спросил он, изумлённо оглядывая небольшой стол, готовый треснуть от лакомств и разнообразия еды. Конечно, не будем преувеличивать способности юноши, но для его возраста и статуса обед был сделан на самом высшем уровне, очень достойно. Рокудо даже не ожидал такого. На слова учителя Фран малость смутился, но не преминул ответить:

– Нет. Уж будьте готовы выслушивать мою бездарную игру, а не есть мои деликатесы. Я давно всё решил… – Мужчина, подперев подбородок, с усмешкой (впрочем, доброю) смотрел на него и тут же перебил:

– Да я же шучу, Фран! Твоё стремление прекрасно и плодотворно! То, что ты мне сегодня сыграл, было выше всяких похвал. Ого, вот видишь, ради тебя уже стихами заговорил. – Синеволосому было жуть как приятно видеть счастливую улыбку парня. Счастье того каким-то зеркальным образом переносилось и на него самого. Странно, в последнее время это было так.

– Ну что ж, можете приступить к еде. – Зеленоволосый кивнул на уже лежащие здесь приборы и, сам взяв их, начал отрезать первый кусочек, при этом бросая нетерпеливые взгляды на учителя, словно выжидая, когда тот возьмёт в рот приготовленную им еду. Рокудо без всяких намёков чувствовал их на себе, потому и приступил к еде, сделав первую пробу поджаренного мяса.

– Хм! Это действительно великолепно! Чёрт возьми, где ты научился так готовить? – забыв про правила этикета, проговорил с набитым ртом мужчина, силясь съесть больше этой вкусности. Самодовольная улыбка сияла на губах у Франа, а всё его существо изнутри светилось гордостью и счастьем.

– Ну… как сказать… – Парень нехотя покрутил вилкой, сделал паузу, чтобы съесть, на деле же – просто потянуть время, и после лениво продолжил: – Умение как-то со временем пришло. Вам правда так нравится? – В его голосе неосторожно промелькнула искринка изумления.

– Безумно нравится! – также невнятно и непонятно промычал учитель, поглощая всё остальное. – Ты даже готовишь лучше, чем моя жена. Вот честно!

Это было произнесено настолько искренне и без лишней подоплёки, что скрипач тряхнул головой, чтобы скрыть волосами свой румянец – мужчина подумал: бедняжку редко хвалили. Он лишь добродушно улыбнулся на взгляд, полный смешанных чувств, и продолжил с аппетитом есть дальше. Фран ел медленно, словно его терзали совсем посторонние мысли; Рокудо даже догадывался, какие. Буквально через пару секунд юноша не вытерпел и резко спросил:

– А точно лучше? – Его глаза выразительно сияли, уже и не пытаясь скрывать своё любопытство.

– Ты о чём? – Нет, не подумайте: наш герой не был глуп, прекрасно знал, о чём спрашивал его ученик, но просто хотел, чтобы тот повторил это ещё раз; будто тем самым ещё один немаловажный случай должен был либо упасть в копилку его неоспоримых доказательств насчёт кое-чего, либо безжалостно отметаться в сторону как лишнее и ненужное. Зависело от слов парня. Мукуро даже стало интересно. Музыкант усиленно засопел, лоб его покрылся лёгкой испариной, а в глазах выражались стыд и злость, относящиеся как один к трём.

– Ну, – видимо, не ожидал он такого беспечного вопроса со стороны учителя, потому и был повержен практически в самом начале, – Ну, я правда готовлю лучше вашей жены?

– Да-да, я же сказал, – легкомысленно кинул мужчина перед тем, как вновь погрузиться в еду. Долгий интервал во времени и глупый повтор вопроса сделали акцент совсем на другом, на чём не хотел делать упор Фран. Он и сам это осознавал, сейчас смущённо ворочая вилкой свою порцию и понимая, насколько это было глупо. Хороший психолог в нём заснул в связи с появлением настоящего дома. Собственно, навряд ли он здесь ему бы и понадобился: зачем строить козни в таком святом месте? Да и сам Рокудо чувствовал свой поступок банальным и неразумным, словно заставившим мальчишку вновь окунуться в недоверие и опасливость даже здесь. Он тяжко вздохнул, прожевал еду и прямо взглянул на парня. Важное слово всё-таки, оказывается, слетело с его губ: «Прости». Зеленоволосый, застыв с вилкой в руках и нанизанным на неё куском, всё же уронил его, но продолжил пристально, удивлённо, поражённо на него смотреть, силясь что-то выдавить из себя и вообще: понять, что происходит. Точнее, с последним было всё более или менее понятно, но вот с первым оказались большие проблемы. Через минуту шоковое состояние прошло, Фран элегантно промолчал и поднял упавший кусок, положив его на край тарелки. Мукуро не чувствовал себя неловко, ведь прекрасно знал, что его ученик обо всём догадался, только вот ответить на это и вправду было нечего. Так что всё в порядке.

– Скажи: у этого мяса такой необычный вкус, какую специю ты туда добавил? Меня прям заинтересовало!.. – учитель решил перевести разговор в более отвлечённое русло. Юный повар встряхнулся, очнулся и, услыхав вопрос, сразу как-то оживился.

– А!.. Так это всего лишь соль и перец, хотя… хотя вы правы, некоторую хитрость я туда всё же добавил, – лукаво улыбнувшись, кокетливо закусил нижнюю губу Фран и с аппетитом принялся есть. Его глаза заискрились неподдельным интересом и живостью – Рокудо своим вопросом попал в жилу. Решив изобразить искреннее любопытство (точнее, действительно заинтересовавшись), мужчина спросил, решив не терять надежды:

– А что именно ты добавил, м? Колись, юный повар! Или тайный рецепт? – Скрипач продолжал хитро улыбаться и поглощать пищу.

– Да, секретный. Вам пока не скажу.

– Я не заслужил доверия вашего величества царского шеф-повара? – наигранно-весело вопросил мужчина, почтительно склонясь, как мог. Звонкий смех – такой непривычный и светлый – разнёсся по кухне, и Фран, утирая губы салфеткой, ответил сквозь смешки:

– Не то чтобы. Но давайте я открою вам свою тайну чуть позже? – Его сияющие изумруды весело остановились на Мукуро, а сам парень улыбнулся. Мужчина лишь помнил, как ответил что-то около «Хорошо» и, не преминув улыбнуться в ответ, решил продолжить обед. Видя это светлое, беззаботное, радостное лицо, он, кажется, стал понимать, что такое в действительности настоящее счастье. Это не все те подделки, скрытые под бурный восторг, не все те предметы роскоши и круглые суммы (которые, впрочем, не особенно-то и радовали учителя), не скучные победы на личном фронте, а это – просто знать, что рядом с тобой хороший человек, и чувствовать его счастье. Всё. Как говорится, всё гениальное просто; синеволосый давно понял эту простую истину, но, как нам известно, ему практически никогда в своей жизни не приходилось приближать человека к себе настолько близко, чтобы уж трепетать от одного его только присутствия. Фран же… а, собственно, зачем эта последующая банальность о том, каким особенным он стал? Рокудо твёрдо знал: особенным он ему точно не стал, но вот кем-то другим, неизвестным, неизведанным, таинственным – это точно. Хотя бывшая на его ученике маска уже давно была снесена попутным ветром, что уж и говорить. От прежней неопределённости остались лишь пылинки. Но мужчина был и рад: с таким Франом он начинал ощущать себя… не побоимся этого слова, в семье, в настоящей такой полноценной семье. Он мог говорить что угодно, шутить о чём угодно и точно знать, что его милый скрипач точно не подумает чего-нибудь левого. Эта некогда обыкновенная для него самого квартира, накопившая в себе, к тому же, массу горестных воспоминаний об одиночестве, ссорах и депрессии, теперь, в присутствии этого парня, становилась уютной, родной, атмосфера в ней вмиг меняла отрицательный заряд на положительный, словом, она стала домом, а не просто коробкой с прилагающейся мебелью. Это было удивительно. Так же, как и превращения с Франом.

После непродолжительного молчания (оно и не могло быть долгим по определению) синеволосый мужчина, наконец покончив с едой, откинулся на спинку стула и довольно проговорил:

– Это было превосходно! Спасибо за предоставленный обед. – Музыкант лишь кивнул и тоже доел свой кусок. Потом он встал, отнёс свою тарелку в раковину, Рокудо последовал его примеру. Столкнувшись около этой самой раковины, они оба глянули друг на друга, правда, мальчишке пришлось задрать голову наверх.

– Я думал, что помру сегодня от скуки. А тут вы решили приехать. Я вас точно не задерживаю? Быть может, вам нужно куда-нибудь?.. – Фран не умел скрывать своих желаний, потому в его глазах, как в открытой книге, прямо читалось: «Лишь бы у вас не было дел, и вы остались со мной хоть на чуть-чуть…» Мукуро не мог оставить немую просьбу парня без ответа, поэтому добродушно ответил:

– Нет, что ты! Я совершенно свободен в последующие часа три-четыре. Сам, наверно, понимаешь, что бывает, когда две хорошие подруги давно не видятся. Да и делать мне всё равно нечего. Так что с тебя план того, чем сегодня можно заняться или куда пойти, – он хитро подмигнул вмиг призадумавшемуся скрипачу и опустил тарелку в раковину, включая воду.

– Ну-у… – Фран задумчиво потёр подбородок и возвёл глаза к потолку, силясь на нём найти верный ответ, – Я даже прямо не знаю… Надо подумать.

– Вот ты и думай, а я посуду помою. Истинно творческому человеку следует думать о возвышенном, а не копаться в земном и грязном. Так что иди, – бодро проговорил мужчина, намыливая губку и уже натирая ею первую сковороду. Парень в удивлении на него посмотрел.

– А как же вы? Разве вы не творческий человек?

– Уже изжил себя в этом плане. А ты молод, полон сил и готов совершать самые смелые поступки. Такому, как мне, только и быть учителем игры на скрипке. А тебе нужно двигаться дальше. Намного дальше. – Разноцветные глаза серьёзно, в контраст шутливому тону, уставились на него. Юный музыкант малость смутился, потупив голову, но не покраснев, как это бывало обычно. Вдруг он вскинул голову и дерзко произнёс:

– И я буду таким сердитым и неуверенным в своих силах ворчуном через десять лет? Что-то мне не хочется, мастер, взрослеть в таком случае…

– Ох, мой наглый Фран возвращается? – У Рокудо заинтересованно заблестели глаза. – Ну, я же в чём-то прав. Как думаешь? У кого из нас больше перспектив на прекрасное будущее?

– Это сложный вопрос, но я думаю, что у вас, – просто ответил парень, слегка наклонив голову вбок. – Вы талантливы, красивы, да и к тому же уже успели достичь многого в области игры на скрипке. Думаете, я не слышал о ваших многочисленных концертах?

– Всё это пустое… – отмахнулся Мукуро, покачав головой и смывая со сковородки пену. – Если тебя немножко потренировать, то ты, если пожелаешь, сможешь добиться гораздо больших высот, чем я.

– Я ведь не об этом! – перебил скрипач, отчего-то подойдя ближе и серьёзно глядя на учителя. – А о вас… Вы слишком критичны к себе, слишком не уверены в себе, слишком принижаете свои достоинства. Да вы как будто просто не любите себя! – Мужчина не узнавал этого мальчишку, его ясные слова, даже желание помочь, которое виднелось в глазах. Он ли это? Тот ли зеленвоолосый пацан, которому даже о своём любимом времени года было рассказать страшно, потому что казалось, будто он даже по этому узнает всю сущность человека? Или Франа подменили? Тогда это очень плохая шутка! Но в действительности всё было куда проще, чем казалось. И это самое явно читалось во всех сегодняшних словах и действиях парня. Искренность. В том-то всё и дело.

– Не люблю себя, говоришь… – Он неопределённо хмыкнул, при этом сильно задумавшись. – Да, возможно. Не могу относиться к себе по-мягкому и по-доброму, ценить какие-то плюсы и достоинства. Просто… то, что творится в моей голове, никому неизвестно. А мне известно. В этом вся и причина моей ненависти к себе. Ты не представляешь, какой я есть на самом деле. Это для тебя я идеал и просто хороший учитель, в реальности же… – Рокудо не смог продолжить и лишь горько усмехнулся, словно всё этим должно было стать вмиг понятно. Фран замер, не дыша и не моргая, словно боясь сбить своего учителя с нужного лада; притом же в глазах его не читалось никакой лишней подоплёки, лишь открытое желание разобраться и помочь. Мужчина тем временем ставил тарелку на нужное место, приступая к последней, далее шли вилки и ложки. Юный скрипач задумался, чувствуя теперь себя неловко – вроде вызвался протянуть руку, а не знает, с какой стороны её подавать. Но ведь утопающему в принципе своём всё равно на это, верно? Лишь бы было само наличие этой руки, самой помощи. А уж кто и как – дела совершенно второстепенные.

– В таком случае вы не должны держать их в себе, мастер… – тихо и отчего-то неожиданно робко произнёс парень, уставившись задумчивым взглядом куда-то сквозь ноги синеволосого. – Я понимаю, как это дерзко звучит, но вы должны ими с кем-то поделиться. Ни в коем случае не выдвигаю свою персону – вам нужен тот человек, которому вы поистине сильно доверяете. Может, жене или близкому другу. – При слове «жена» Мукуро едва не засмеялся, вовремя себя остановив. – У вас же много друзей.

– Знакомых, – поправил он, складывая пару ложек в подставку.

– Но есть же среди них самый лучший и близкий вам? Вот с ним и поговорите. В крайнем случае для такого положения дел есть психологи. Не любить себя очень плохо. Говорят, с этого и начинается ком вечных страданий человека, – на одном дыхании выдал музыкант, отчего-то сильно тряхнув головой, тем самым сбив свою опрятно заправленную за ухо чёлку. А Рокудо смотрел на него и не верил. Этот паренёк сегодня превзошёл всех философов на планете по количеству умных мыслей! Надо же, как время меняет…

– Послушай, Фран… – спокойно начал мужчина – речь ученика его не то чтобы озарила (он сам всё это знал до него), но заставила слегка задуматься. Уж слишком всё это необычно звучало из его именно уст.

– Ой, только не бейте и не ругайте. Кажется, я наговорил кучу лишнего! – исподлобья глянул на него зеленоволосый, начав мять в своих руках край футболки. Учитель не мог не улыбнуться.

– Господи, мой милый!.. Тогда, если судить по твоей логике, я должен был убить тебя ещё в самом начале, о чём, кстати, нередко помышлял. Сейчас же ты весьма откровенен и поэтому нравишься мне этим. Так вот, о чём я хотел сказать… – наконец он отложил последнюю вилку и выключил воду, протерев потом руки о полотенце. – Почему ты, говоря о помощи, так яростно отклоняешь свою партию? Чем ты хуже моих воображаемых друзей и той же жены?

– Ну… вы меня знаете немного. Вам вполне естественно мне не доверять. Притом же вы меня недолюбливаете. О чём может идти вообще речь? – простодушно заявил Фран, бегло подняв глаза на учителя. Тот медленно развернулся и изумлённо спросил:

– Кто? Это я тебя недолюбливаю?.. – такое непритворное удивление в своём голосе Рокудо впервые слышал. – Ого, я-то думал, ты отличный психолог. А оказывается, лишь глупенький мальчишка…

– Не недооцениваете меня! – покраснев, перебил юный музыкант, сузив глаза и весь напрягшись, как струнка. – Вы не ошиблись! Просто… разве это не так? Ваша доброжелательность ко мне разве не ложь?

– Не ложь, а правда, – спокойно ответил мужчина. – С каких таких радостей ты подумал такое? Если хочешь знать, мой ученик… – Он подошёл ближе, сверкая глазами. – То я души в тебе не чаю. Ты теперь для меня всё – я полностью погружён в работу над тобой, над развитием твоих талантов. Тебе не знать, как я обожаю свою деятельность. И я искренно, как только учитель может любить ученика, люблю тебя. Поэтому, сам понимаешь, насколько мне неприятно слышать твои заблуждения. Уж постарайся запомнить это, мой ученик! – резко выговорил Мукуро, не на шутку даже рассердясь на мальчишку. Тот вжал голову в плечи и молча слушал его, смотря прямо в глаза. Учитель долго не отходил от скрипача, немая сцена затянулась. Равнодушный взгляд перевоплотился в взволнованный и просящий, а мечущиеся искры в других глазах стали утихать. Тогда Фран, сделав решительный шаг, конечный щелчок, финальный выстрел, сказал, тем самым убив себя прошлого в себе самом без остатка и без жалости:

– Простите за всё, Мукуро… Я вас, кажется, тоже люблю, – его губы чуть дрогнули в слабой улыбке, а лицо вмиг стало бледным. Рокудо слегка повернулся вправо, чтобы до конца закрыть кран, да и просто сделать вид, что не заметил кой-чего, а потом вздохнул и улыбнулся как ни в чём ни бывало.

– Ладно. Спасибо за неравнодушие. Так ты придумал, куда пойдём или что будем делать? – вдруг спросил он, направив разговор в другое русло. А Фран, задумавшись явно не об этом, всё же добавил:

– Если когда-нибудь захотите, можете обратиться ко мне за помощью. Я выслушаю вас. Доверьтесь мне.

– Доверюсь-доверюсь, – синеволосый похлопал его плечу, стараясь не смотреть в настолько чистый и откровенный взгляд музыканта, от которого становилось не по себе. Он обошёл его и остановился около окна, выглянув во дворик и после приоткрыв форточку, чтобы впустить свежий воздух.

– Можем пойти в какой-нибудь парк, – тут же предложил Фран, встав рядом и уставившись незримым взглядом на бархат колыхающихся деревьев. Мукуро посмотрел на него.

– А если добавить немного конкретизации?..

– Я знаю, в какой!.. В тот самый, который перед зданием музшколы нашей! – весело отозвался парень, развернув голову и тряхнув прядями. Мужчина на секунду позволил себе полюбоваться его искрящимися зелёными глазами и ответил, вновь отворачиваясь:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю