Текст книги "Музыка абсурдной жизни (СИ)"
Автор книги: Julia Shtal
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
– Да, и вам тоже. А то я думал, что проведу оставшуюся часть дня в скукоте и духоте. Давайте гулять ещё чаще? Это, по-моему, хорошая традиция и привычка. – «С каких пор твоя улыбка стала нормой? Как давно я упустил тот момент, когда твои изумруды стали на тон мягче, нежнее, приятнее? Почему я такой дурак, в конце-то концов?..» Мужчина скрыл горькую усмешку.
– Конечно будем. Я же обещал тебе кое-что… – Многозначительный взгляд, так хорошо принятый между ними.
– Да, помню. Насчёт бесконечной прогулки? Только как это? А в общем, ладно. Пускай это будет для меня сюрпризом, – зеленоволосый склонил голову в бок, исподлобья глядя на учителя.
– Пускай. – Рокудо кивнул. Говорить, кроме как о прощании, было больше и не о чем. Они стояли рядом с многолюдным входом в парк, вокруг зажигались фонари, начиналась уже более ночная жизнь. Всё шло своим чередом, а они, кажется, давно выпали из этого русла. Они словно и находились в этой жизни и на этой улице, а всё равно существовали в своём, обособленном мирке, на какой-то своей изумительной улочке. Учитель и его ученик могли, наверное, часами смотреть друг на друга, утопая в изумрудах и рубинах-сапфирах своего собеседника. В этом моменте было что-то до жути приятное, скрытное, интимное, казалось, тогда их глаза выливали всю правду о своих хозяевах; всё то, что было бы страшно сказать в реальности, было беззвучно оговорено тогда. Долго, долго время тянулось, а может, и слишком быстро, по крайней мере, им его никогда не хватало – обязательно кто-то должен был нарушить создавшуюся атмосферу. Иначе было нельзя. Иначе: дисбаланс, дисгармония и прочее. Или опять только догадки?
– Ладно, пока, мой милый Фран. – Мукуро только сейчас заметил, что парень никогда не реагировал на эту приставку «мой милый», хотя иногда она звучала поистине смущающе. Принимал как должное до своего «таяния» и после. Что ещё раз доказывает: никакого таяния-то и не было, скрипач каким был, таким и остался. Он просто по-глупому прокололся. Как и, собственно, Рокудо. Только в кое-чём другом.
– До завтра, мастер. – Пару секунд неуверенно постоял, словно думая, что бы ещё сказать, а после развернулся и тихо поплёлся, но так, как обычно уходят, ожидая скорой остановки. Что и произошло. Мужчина схватил за руку парня, резко притянул к себе, наклонился и быстро прошептал ему почти что на ухо: «Не утруждай себя игрой на скрипке сегодня. Я ведь тебя знаю. Потому и волнуюсь». Синеволосый отстранился, пристально посмотрел в удивлённые глаза и, развернувшись, поспешил домой. Нечего ему с мальчишкой делать. Быстрее домой, к жене. В счастливую тёплую атмосферу. А как же! До самого поворота за дом он ощущал тяжкий взгляд Франа на себе – Мукуро мог безошибочно ручаться за то, что это было так. Ему совсем не было совестно за сделанное, но вот за реакцию парня на это он ответственности не брал, поэтому-то и немного изумился, слегка повернув голову и заметив скрипача, стоявшего на тот самом месте и провожающего его взглядом. Слишком глупо. Или опять он снова сделал что-то не так? Во всяком случае, чёрт с ним.
Вокруг кипела жизнь, кричали, ругались, целовались, смеялись люди, неоновые табло и подсвеченные здания били своими яркими цветами в глаза, сквозь шум и гам откуда-то прорывалась заводная клубная музыка, где-то недалеко жарились каштаны, а на дороге дико сновали машины, одна из которых едва не сбила какого-то парня. Всё это казалось полным жизни, весёлости, праздности; контрастом тому была душа Мукуро сейчас. Он вновь чувствовал ненависть к себе. Состояние ему не ново, но после стольких дней счастья и радости – странно. Рокудо просто понял, что жестоко заврался, заврался так, как никогда в жизни не врал. Может, конечно, и врал, но почему-то в случае с Франом казалось, что именно сейчас было сказано много лживых и гнусных слов. Мужчина знал, что для него в Аду не только котёл готов, а целый микро-ад – верно, для таких, как он, нужно было изощрённое наказание. Про семью его (в особенности жену) всё и так давно понятно, но вот ещё один факт: не было у него никакой Риммы. Точнее, было нечто подобное, но не настолько одухотворённое и уникальное, как говорил учитель. Да, уроки его от той истории были схожи с рассказанными, но менее болезненными, а вот сам образ, составленный им… был и нереален, и правдив одновременно. Он просто кое-что скомпоновал, создав отражение нечто действительно существующего. Но всё равно этого никто не поймёт, и лежала сегодняшняя прогулка на душе у Мукуро вязкой слизью, не дававшей нормально жить дальше. Что ж, придётся принять это и продолжать улыбаться. Так ведь нужно, верно?
На следующий день Мукуро рано заявился в квартиру Франа, впрочем, последний был, как ни странно, готов и полностью собран, чтобы куда-нибудь ехать. Правда, он ещё немного посопротивлялся насчёт бездумных трат Рокудо на себя, но вскоре затих под многовыражающим взглядом учителя. Они вышли из дому, и их не очень приветливо встретило пасмурное, кажется, преддождливое утро, наполненное и сыростью, и влагой, и хмурыми людьми. Всё казалось покрытым плёнкой раздражения и печали, но отчего-то ни мужчина, ни парень не ощущали себя принадлежащими этому миру – они вновь будто обособились ото всех, проживая в своём мире, в котором это утро, как через призму зеркала, было солнечным и тёплым. Всё им казалось хорошо и прелестно, правда, некоторая взволнованность всё же передалась, но в общем они проживали один из тех дней, который по праву можно назвать счастливым. Таких в последнее время стало во много раз больше; значит ли это, что скоро судьба потребует своё и вернёт все долги с огромными процентами? Увы, такие мысли для тех людей, которые живут здесь и сейчас, этим дождливым утром, и могут позволить себе поскучать и поплакаться. Для них это – слишком эгоистично. Мукуро и Фран научились ценить эти едва ощутимые крупинки счастья и радости в своих ладонях, разумно пользоваться ими и пытаться приумножить. Они научились многому… и это был плюс в их положении.
Что, что будет дальше? Уж так ли это важно теперь, сейчас, думал мужчина, украдкой взглянув на скрипача, на его профиль и слегка острый носик. Будь что будет. Если раньше ещё можно было как-то повлиять на происходящее, то теперь – лишь безвольно плыть по течению. Рокудо этого жутко не любил, но… Господи, смысл об этом говорить сегодня? И так много того, чего он просто ненавидел и понять не мог, в настоящее время стало для него нормальным. Да и самой Фортуне глубоко плевать, кто там и что любит – она натура своевольная, как крутанёт своё колесо, такие результаты и получай. И чего выпадет на этот раз Мукуро и его юному ученику, непонятно. И вероятность тут посчитать нельзя – всё-таки зря нас обучают статистике в школе. Совершенно бесполезный предмет, если даже такая мелочь ему не под силу.
Если это конец, считал синеволосый, то он был готов продавать душу дьяволу, совершать бездумные поступки, в общем, то самое, что готов сделать любой человек перед концом света. Правда, последний так и не случился; зато для каждого был свой мини-конец света, происходящий… ну, быть может, и каждый божий день. Во всяком случае, людей много, как и их порой глупых концов, и Мукуро чувствовал, что в плотном, забитом разными фамилиями графике уже скоро-скоро красным высветится важная для них дата, где будет значится его имя и имя Франа. Грустно, а что поделать. Точнее, это глупое слово не сможет передать все треволнения мужчины; вообще, никакие слова здесь не помогут. Это было с одной стороны банально, понимать, что так бесцветно закончилось их сближение, а с другой и невероятно стыдно – осознавать, что это всё-таки произошло и имело место быть. От себя не скроешь тайны, что там ещё было стыдно, но Рокудо это знал и давно уж принял как должное. По крайней мере, в день икс они откроют все собранные до того карты друг друга в полную колоду; а вот кто собрал больше, считай, победитель. Но синеволосый уже чувствовал себя в проигравших. А был ли в этом смысл?..
Говорить об этом можно бесконечно. Бесконечно и бездумно. Мы же обещали не забивать сию историю длинными и под час нудными рассуждениями? Что ж, кажется, обещание немножко нарушено. Но без этого кусочки паззла не сложились бы в единую картину, не приняли своё органичное место и не внесли бы свой смысл туда. А Мукуро всё-таки решил вернуться в реальность, только сейчас начав соображать над тем, куда же ему повернуть и в какой центр заехать. Он заметил, что парень вот уже как пять минут одним глазом посматривал на него; да и действительно: было на что посмотреть. Мужчина уже третий раз заезжал на прежнюю улицу и вновь собирался поворачивать на то же самое шоссе, с которого потом снова возвращался сюда. Наконец Фран не вытерпел и спросил:
– Отчего ж вы так рассеяны стали? Давайте повернём туда. – Он кивнул налево. Машина покорно повернула туда. Скрипач помолчал, ожидая, что ответит учитель, а когда не услыхал ожидаемого, подал голос вновь: – Наверное, с ребёнком сильно устаёте? Мне кажется, зря вы взялись за меня. – Зеленоволосый угрюмо скрестил руки на груди.
«Единственный ребёнок, от которого я сильно, но вместе с тем и осознанно устаю, это ты, Фран».
– Да, есть такое. Сейчас у Энн такой возраст… Сам понимаешь, как ей важно внимание и уход, причём обоих супругов. Едва-едва справляемся, если честно, – на автомате и без каких-то чувств сухо выдал Мукуро, взглянув на навигатор и отметив нужный торговый центр. – А вот насчёт себя помолчи – я взялся за это, значит, знал, на что иду. Так что не надо мне тут.
– Вы с Энн всегда будете уставать, – критично заметил мальчишка, поправляя ремень безопасности. – У неё пожизненно будет «такой возраст». А потом она вообще станет подростком. И всё. И полная безвыходность.
– Я искренне надеюсь, что она будет не таким подростком, как ты, – Рокудо улыбнулся, чувствуя то же самое действие на губах ученика. – Точнее, я приложу все силы для этого.
– Мой папа, сколько успел, тоже прикладывал силы к этому. Как видите, ничего путного из этого не вышло, – со вздохом проговорил парень, отвернувшись к окну. Мужчина едва смог оторвать от него взгляд и найти газ, чтобы поехать на зелёный, сопроводив это смачными гудками в свою сторону.
– Стоп. Ты же говорил, что сирота? Как так получается? – синеволосый не сумел скрыть тревоги и взволнованности в своём голосе, что, впрочем, уже было не так важно для них обоих. О некоторых чувствах они должны были догадаться или уже догадались. Иначе и быть не могло.
– Ну, сиротой я стал не сразу. Точнее, наполовину: моя мать каким-то странным образом умерла при родах, а отец дожил лишь до того, как мне исполнилось шесть, – прислонив голову к стеклу, пробормотал Фран, сделав это так равнодушно, словно говорил то уже в сотый раз. Быть может, это так и было.
– Конечно, ужасно… – сдавленно и нетипично для себя проговорил учитель, пребывая в каком-то глубоком размышлении. – А что с ним случилось, с отцом твоим?
– Попал в аварию, – просто пожал плечами мальчишка; но Рокудо-то знал, что скрывалось за этой кажущейся холодностью. «Зачем ты пытаешься что-то исправить, милый? Уже давно поздно…»
– Вот как… – тихо произнёс мужчина, ища глазами парковочное место. – Ты этим похож на меня.
– Разве? – воскликнул Фран, удивлённо взглянув на мужчину и даже полуразвернувшись к нему. – Вы… тоже сирота?
– Есть такое, – усмехнувшись, сказал Мукуро, оглядываясь назад. – Но даже не проси рассказывать об этом сейчас, ибо у нас с тобой ещё куча дел впереди. Поведаю как-нибудь позже. – Заметив недовольный взгляд парнишки, он добавил: – Но точно сегодня. Тебе же так нужна эта доля правды, верно? Равноценный обмен, кажется, так ты когда-то говорил.
– Не в этом дело… – почти что шёпотом произнёс зеленоволосый, опустив голову. – Я же хотел… просто узнать о вас. Мне интересно. А не ради этого. Да и вообще: забудьте про это, – насупившись, проговорил скрипач, скрестив руки и отвернувшись к окну. Мужчина хмыкнул, подумав, что действительно это выглядело глупо – им ли не знать о переменах в друг друге? Наконец поставив машину в одну из ячеек здешней парковки, он вздохнул, вынул ключ из замка зажигания и, взглянув на Франа, ответил:
– Ладно-ладно, я понял. Уж извини, прежних привычек не искоренить, – Рокудо по-доброму усмехнулся и глянул на мальчика: кажется, тот тоже не воспринял это как что-то серьёзное.
– Да ничего, понимаю. Сам едва удерживаю себя от резкого словца. – Парень отстегнул ремень безопасности и улыбнулся.
– А я нет. Не привык себя сдерживать, понимаешь ли. – Они одновременно открыли дверь и вышли. Ветер приближающихся перемен обдал их лица, а впереди них высилось пятиэтажное здание местного торгового центра, блистающего неоновыми подсветками и плакатами. Мукуро точно знал, в какие два магазина стоит зайти – сам когда-то выбирал себе костюмы там. Если план А оказывался провальным, то был и план Б, состоящий, собственно говоря, просто из другого ближайшего торгового центра. Но мужчина надеялся окончить поиски нужной одежды своему скрипачу именно здесь, ибо больше магазинов он не знал. Они дошли до входа и наконец оказались в просторном светлом, малость угловатом холле здания; повсюду суетились люди, несмотря на будний день; ярко сверкали хорошо начищенные витрины магазинчиков, за ними блистали где бижутерия, где просто красивые безделушки, а где и гламурная одежда. Над ними, за прозрачными стёклами потолка, раскинулось небо, слегка запятнанное тучами; а по бокам тут и там встречались массивные горшки с небольшими деревцами. Сам по себе торговый центр считался большим, но внутри его эта якобы огромность отчего-то комкалась (сжималась), вовсе не представляясь такой. Пять этажей казались не таким и большим расстоянием, а их площади и то меньше. Учитель и его ученик быстро достигли нужного магазина и поспешно зашли туда. Мукуро надеялся на поспешное завершение шопинга, ибо, если честно, гулять слишком долго по магазинам не любил. Да и чувствовал, к тому же, что его скрипач сам не в восторге от этой идеи, а пошёл лишь для того чтобы выглядеть завтра достойно и не подвести его. На самом деле мальчишка с удовольствием бы порепетировал дома пару сложных моментов в его будущей мелодии, которую он тренировал всю прошлую неделю. Результаты были, конечно, восхитительными. На деле же всё у Франа было уже довольно давно хорошо, и учитель здесь был, кажется, уже лишним элементом, но сам парень никогда не давал Рокудо почувствовать себя ненужным. Наоборот, пока – они нуждались друг в друге. Что будет дальше – никому из них не известно, так почему бы не продлить своё время в этих эмпиреях? Боже, уже эмпиреи!..
– Так, говори, что нравится, берём и уходим. Времени особенно у нас нет, – серьёзно проговорил мужчина, сам оглядывая висевшие на плечиках костюмы повсюду. Фран отчего-то смутился, осмотревшись вокруг себя, и начал осторожно ходить по рядам, высматривая что-нибудь, что могло ему понравиться. Видя неспешные прогулки ученика около прилавков, Мукуро сам сорвался с места и за минуту обошёл весь магазин, просмотрев абсолютно все костюмы.
– Что-нибудь понравилось? – спросил он в итоге. Парень просто помотал головой. Рокудо, почесав подбородок, секунду подумал, а после выдал: – Да, я тоже ничего не смог достойного найти тебе. Разве охота тебе идти в чёрном или сером? Или ещё лучше: в бежевом? – Усмешка прошлась по губам синеволосого. Музыкант тоже улыбнулся, и они молча вышли из магазина, будто наперёд зная мнение друг друга об этом. Надежда сейчас оставалась только на оставшийся магазин. Да Мукуро был даже стопроцентно уверен, что там они найдут нужный костюм. Сам чаще пользовался тем бутиком, а не этим, поэтому и был спокоен. Фран же, наоборот, был чем-то взволнован, поэтому и слегка погрустнел, опечаленный неудачей в первом магазине. Следующий по их плану бутик находился на четвёртом этаже. Они быстренько добрались до него и вскоре уже бродили по нему, высматривая что-нибудь интересное. Скрипач, будучи ещё юнцом, хотел нечто яркое и неординарное; его же учитель знал эту склонность, поэтому старался подбирать нечто среднее между слишком вызывающим и серым, невзрачным. Ибо в жёлтом костюме, согласитесь, музыкант бы выглядел, как клоун. Но парень хотел именно этого; через пару минут он угрюмо вышел из магазина и, упёршись о перила, недовольно начал смотреть на прохожих, снующих по первому этажу. Синеволосый подошёл к нему и опустился рядом, искоса глядя на него.
– Ну и чего ты вышел?
– Там нет ничего. Кажется, я завтра не выступлю, – насуплено проговорил он, скрестив руки и громко засопя носом. Мукуро улыбнулся и, похлопав парнишку по плечу, спокойно высказал:
– Ну-ну, откуда такая пессимистичность? А я вот, между прочим, нашёл для тебя идеальный вариант. Ты просто не умеешь находить и рыть среди тысячи ненужных вещей нужную и не видишь из представленного разнообразия нечто приемлемое для тебя. Пойдём… – он осторожно потянул его за локоть в сторону магазина; Фран поддался, хотя сделал вид, что был против. – Ты же хотел нечто яркое, но я считаю, это перебор, ибо ты должен зарекомендовать себя самым наилучшим образом. А когда выходишь на сцену, в первые секунды обращают внимание не на твою музыку или что-то ещё, а именно на внешний облик. Уж так заведено у людей.
– Вы так говорите, будто не человек сами, – презрительно фыркнул зеленоволосый, давая затащить себя вглубь магазина вновь.
– Откуда тебе знать? – ухмыльнулся мужчина. – Может, я и вправду настолько ужасен, что звание человека уже не для меня?..
– Вы постоянно себя принижаете, мастер. Ничего вы не ужасный. Просто несчастный, вот и всё. В чём-то похожий на меня, – пожал плечами мальчишка. – Так где костюм-то?
– Ну, не такие уж мы с тобой и несчастные. По крайней мере, я точно. Вот, иди сюда. Разве не прелесть? Фиолетовый тебе идёт, – Рокудо задумчиво указал на затерявшийся среди других костюм сказанного им цвета. Он был, кажется, ровно того размера, который нужен был Франу. Мукуро было тошно оттого, как всё получалось, будто в какой сказке: и костюм подходящий, и остался он, главное, последний среди своих собратьев, и вообще выглядел идеальным, словно только что вышедшим из-под швейной машины, вовсе не потрёпанным. Мужчина не любил такое, поэтому сейчас горько усмехался; тем временем скрипач скрупулёзно оглядывал костюм, с каждой секундой его взгляд становился светлее и ярче, изумруды зажигались неотразимым огнём заново. Синеволосый любил этот блеск, этот зеленоватый взгляд, его загадочный оттенок и выражение… хотя и не отдавал себе отчёта в этом.
– Что я могу сказать? У вас есть вкус, мастер. Мне определённо это нравится. Как я не заметил этого костюма раньше? – он искренне изумился самому себе и предубедительно взял своё будущее облачение себе в руки, приметив какого-то мужика, направляющегося в их сторону. – Я схожу, померю. Сколько там оно стоит? – Внимательный взгляд на бирку, затем преданный – в глаза Мукуро. – Обещаю, что верну всё до цента.
– Не надо таких крайностей. Я готов подарить тебе этот костюм. Но ты же у нас до колик в животе честный, поэтому оставляю это на тебя и твою совесть, – заметив открывшийся в желании что-либо возразить ротик, добавил Рокудо. – Но насчёт меня будь точно уверен – я тебе прощаю эти деньги. Они, по сравнению с тем, что можешь мне дать ты, ничтожество.
– А что я могу дать вам? – делая упор на местоимениях, удивился Фран, прижав костюм к себе.
– Ты мне уже дал это – музыку. Большего мне от тебя ничего не требуется. – «Боже, как я вру! Наверное, в мире не сыскать такого лгуна, как я. И не потому, что это неправда, а потому, что я многого не договариваю, Фран. И этого определённо не хватает и мне, и… тебе?..»
– Ах, вот что! – мальчишка задумался, а после усмехнулся. – Опять вы за своё. Ладно, пошёл я примерять. Посмотрим, насколько точно вы угадали с фасоном. – Его фигура скрылась за поворотом в примерочную, оставив Мукуро наедине со своими ужасными мыслями. Он не любил, когда оставался один, – в последнее время большая часть его жизни проходила с Франом, потому и думать было некогда, а как он жил до него – сам не понимал и не представлял, наверное, это было ужасно скучно и убийственно. Мысли были его личным ядом, уничтожающим его самого изнутри. Противоядием был его скрипач… или какое-нибудь другое общение с кем-нибудь, но именно скрипач давал стопроцентную уверенность в том, что яд на время прекратит своё действие в его организме. Рокудо подошёл ближе к примерочным и встал рядом, ожидая, какая кабинка откроется и из какой выйдет его мальчишка. Прошло минут пять, не меньше. Если, конечно, для учителя время тянулось, то вероятно, что меньше, но почему-то он сам был убеждён именно в этом – что около пяти минут. Наконец последняя кабинка открылась, и вышел Фран в полном облачении. Мужчина поначалу его даже не узнал: настолько одежда меняла привычный облик человека. Музыкант выглядел на года два старше, более серьёзнее и более холодно. Фиолетовый цвет, будучи ярким по своей натуре, всё же являлся холодным цветом, охотно сочетающимся со светло-зелёными волосами и глазами парня. Мукуро пару секунд поглядел на него, а после выдал свой окончательный и бесповоротный вердикт:
– Замечательно. Это то, что нужно. Берём, и точка.
– Вы даже моего мнения не спросили… – улыбнувшись, добавил зеленоволосый, поправляя ворот. – Может, я жутко против?
– Да ясно же видно по твоему виду, что ты не против. Осталось нам знаешь что ещё, кроме этого? – спросил Рокудо, отворачиваясь.
– Знаю: рубашка, – твёрдо ответил паренёк, с недовольством осмотрев себя в ближайшем зеркале – действительно, футболка здесь была явно не к месту.
– Не только. Ещё и бабочка, либо галстук. – Прозвучало уже откуда-то издалека – мужчина не собирался тратить времени попусту.
– Бабочка? – изумлённо спросил Фран, видимо, чуть не поперхнувшись, но его учителя было уже не остановить… Скрипач робко выглянул из-за поворота, стараясь высмотреть синеволосую макушку и отозвать своего мучителя назад, но было поздно: через десяток секунд тот уже возвращался назад с какой-то одеждой в руках. Как оказалось потом, то были белоснежная обыкновенная рубашка и милая фиолетовая бабочка, отчего-то подобранная тон в тон к костюму. Мужчина затолкал Франа обратно в раздевалку, давая ему в руки принесённые им вещи.
– Надень ещё и это. Посмотрим, как получается в итоге, – сказал он беспристрастным голосом.
– Неужели бабочка? Не странно ли это будет выглядеть? – отчего-то запаниковал музыкант, прижимая к себе рубашку и с опаской смотря на висевшую рядом бабочку.
– Никогда не носил что ли? Тогда всё понятно, – усмехнулся Мукуро, прикрывая дверцу. – Первое время будет непривычно. Но это элегантно. Притом же я уверен, что тебе пойдёт. Иди мерь, – уже более приказывая, чем советуя, сказал он и полностью закрыл дверь, оставшись снаружи. Первые десять секунд Фран тупо глазел на неё, а потом лишь стал туго соображать, что ему нужно сделать. Через две минуты он вновь вышел к учителю, тот его критично оглядел, а после поправил бабочку, аккуратно расправив воротник.
– Вот так намного лучше, – удовлетворительно произнёс он, отойдя и вновь осматривая его. Зеленоволосый скрипач недовольно засопел, затем смутился и взглянул на себя в зеркало вновь.
– Вы точно уверены, что она мне идёт? – в его голосе чувствовалась детская неуверенность и боязнь всего нового. Но Рокудо доверительно улыбнулся и просто, без всяких слов, одобрительно похлопал его по плечу, незаметно кивнув.
– Снимай и идём на кассу. – Мужчина отошёл и выглянул из-за поворота. – Как раз очереди нет. Давай быстрее!
Парнишка сию секунду метнулся обратно в кабинку и поспешно стал стягивать с себя костюм. Когда он вышел, синеволосый стоял уже около кассы, и все ждали только его. Музыкант поспешно выложил одежду на стол, и кассирша, как-то странно взглянув на них обоих, стала потихоньку всё это пробивать. Неспешно пиликал датчик распознавания этикеток, с грохотом снимались и падали в кучу к остальным защитные пластинки, постепенно увеличивалась сумма на электронном табло. У Франа с каждой новой вещью глаза увеличивались пропорционально цене – с такими суммами он дело не имел. Там кое-как одна пятая у него набиралась от всего этого, да и то очень редко, и считалось это просто роскошью. Парень потупил свой взгляд, когда Мукуро спокойно достал свой кошелёк и положил пару купюр с большим номиналом. Кассирша приняла деньги, далее сдача, заворачивание в пакет и – долгожданный путь назад.
– На, держи свои вещички. – Рокудо сунул ему в руки пакет с костюмом и всем остальным. Юный скрипач, ещё больше смутившись, неохотно принял эту ношу, словно это было для него тяжко и противно. Учитель старательно выжидал того момента, когда слова наконец-таки вырвутся наружу. Важные слова, искренние. Не успели пройти они и пятнадцати метров, как Фран резко вскинул свои глаза и быстро протараторил:
– Мастер Мукуро, я так не могу! Мне очень, очень неудобно за то, что вы за меня платите. Даже кассирша на нас странно смотрела, видели?
– Ну и что ты предлагаешь? Заплатить ты сейчас всё равно не сможешь. А моё мнение по этому поводу ты знаешь. Так что сам думай и решай. Но, во всяком случае, тебе этот костюм завтра будет необходим, так что сейчас отказываться не лучший вариант, – равнодушно выдал мужчина, пожав плечами и спокойным взглядом окинув ученика. Зеленоволосый, уязвлённый тем, что Рокудо сегодня бесстрастнее его, мгновенно успокоился и, сделав свой голос более холодным, ответил:
– Ладно, хорошо, уговорили. Спасибо вам огромное. Вы меня действительно спасли. – Мукуро, не смотря на него, каким-то внутренним чувством ощущал, что изумруды преданно уставились на него.
– Вот теперь я принимаю благодарности. И то с натугой. Ибо всё равно считаю это ничем в сравнении с твоей музыкой. – Мужчина ощутил, как парнишка напрягся, боясь, наверное, вновь услышать похвалу о себе, поэтому вовремя остановился, подумав, что вскоре тот будет краснеть ещё больше и тщательнее от куда более лестных слов. Сам он был не мастер хорошо выражаться, особенно хвалить, поэтому отделывался всё время стандартными словами, предоставляя публике оценивать музыку и сыпать скрипача разными одами и похвалами. Однако… на сегодня Мукуро не был уверен, что говорил Франу какие-то типичные, стандартные слова: в сложившейся ситуации всё, что было связано с мальчишкой, уже автоматически принимало статус «неординарно, оригинально». Поэтому навряд ли можно так говорить…
– Куда мы сейчас? – воскликнул зеленоволосый, вновь оживившись.
– Вероятно, домой. – Рокудо развернулся и глянул на него, пока эскалатор медленно двигал их вниз. Юный скрипач стоял на ступеньку выше, поэтому оказался с учителем примерно одинакового роста.
– А разве не погуляем где-нибудь? – умоляющий взгляд уставился на него.
– Нет. У кого завтра выступление: у тебя или у меня? Кому надобно готовиться, а не разгуливать по торговым центрам? Кажется, тебе, – улыбаясь, выговорил мужчина и снова отвернулся – эскалатор довёз их до первого этажа. – Сейчас будем очень долго и усердно репетировать. Ты должен выступить завтра так, будто это твой собственный, личный концерт. Выложиться на все сто, иначе говоря. – Тем временем они преодолевали холл этого здания, двигаясь к выходу на парковку.
– Ладно-ладно, намёк понят. Идёмте домой, – согласился, не без капли недовольства, Фран, и они вышли на воздух, направившись вскоре к синеватой машине. Когда учитель и его ученик сели и слегка отъехали от центра, скрипач вдруг выдал:
– Вы очень строгий отец, наверное.
– Наверное, – усмехнувшись, беспристрастно пожал плечами Мукуро и свернул направо. Парня чуть занесло в сторону. Мужчина, сверкнув в его сторону малость гневным взглядом, процедил: – А ну-ка пристегнись!
– Но вы ещё и очень заботливый отец. Вот это точно, – пристёгивая себя, весело проговорил музыкант. Рокудо неопределённо хмыкнул.
– Я, скорее, нейтральный. На каждый плюс найдётся свой минус. – Шины жёстко заскрежетали по асфальту – резкое торможение. – Чёрт бы их побрал так резко останавливаться!
– Ну, здесь бы я поспорил. Однако навряд ли вы примете мои слова за истину. – Парень упёрся локтем о дверцу машины и стал внимательно оглядывать мимо пролетающих людей, машин, жизнь…
– Почему же? Я уже давно раздумываю над твоим недавним предложением помочь мне полюбить себя. Причём размышления мои идут в положительную сторону. Кажется, тебе можно доверять. – Он подмигнул ему. Парень, лукаво улыбаясь, просто пожал плечами и повернулся в сторону дороги.
– Я уж думал, вы забыли. Обращайтесь в любую минуту. – Мукуро лишь кивнул, в мыслях подумав, что это навряд ли будет похоже на обычный душевный разговор двух давних друзей. Да и времени-то особо не осталось, он остро чувствовал. С таким сожалением, содроганием и точностью человек может чувствовать только свою смерть. Хотя расставание приравнивалось к смерти, духовной, лично для учителя – точно. Вот когда-нибудь в тот момент и узнается, это да. Как всегда – всё в последнюю очередь. Но, наверное, так и должно быть: мужчина ведь уже давно поддался неспешному течению жизни?..
Дорога назад заняла меньше времени, через десять минут они были уже дома. Фран принялся вытаскивать и рассматривать новые вещи, аккуратно вешая всё на плечики, кроме бабочки – её он положил в верхний ящик комода рядом с его кроватью. Мукуро начал дотошно осматривать скрипку, подумав, что для выступления всё должно быть в идеальном порядке. Как оказалось, одна струна, как только парень прикоснулся к ней, звонко отскочила, давая понять, что поход в мастерскую неизбежен. Но мужчина, конечно, не мог тратить время на такие глупости, поэтому, быстро сгоняв до дома и найдя там запасную, нужную струну, приехал назад и сам смог прикрутить её туда. Для него это было легче лёгкого, хотя сама работа была нудной и кропотливой – число вставляемых им струн наверняка перевалило за двадцать. И вот скрипач мог наконец-таки взять в руки дорогой себе инструмент и начать репетировать под пристальным вниманием своего учителя. Правда, перед этим Мукуро спросил:
– Послушай, а как ты вставлял струны до нашей встречи? Они с самим инструментом точно не одного возраста.
– Сам. Но вы же не дали мне такой возможности. – Тёплая улыбка прошлась по губам обоих.
– Хорошо-хорошо, просто не смог устоять, – честно признался Рокудо, садясь на стул. – Ну, можешь начать играть. Надеюсь, ты помнишь, какая на тебе мелодия…
