355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Julia Shtal » Музыка абсурдной жизни (СИ) » Текст книги (страница 1)
Музыка абсурдной жизни (СИ)
  • Текст добавлен: 15 мая 2017, 17:30

Текст книги "Музыка абсурдной жизни (СИ)"


Автор книги: Julia Shtal


Жанры:

   

Слеш

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== (Не)Новая встреча. ==========

Припёртого к стене хамелеона не отличишь от стены.

Доминик Опольский ©.

Музыка – это язык души; это область чувств и настроений; это – в звуках выраженная жизнь души.

Александр Серов ©.

– Я думаю, что из него мог бы выйти толк. Он как неотёсанный алмаз – если попадёт в руки к хорошему мастеру, то станет поистине драгоценным бриллиантом, – тихо, задумчиво и будто себе проговорил синеволосый мужчина, приложив пальцы к подбородку и с видом активной мыслительной деятельности глядя на стоящего неподалёку от него парня, зажавшего в своих тонких пальцах скрипку. Женщина лет сорока с чем-то, что сидела поодаль от говорившего, в следующую же секунду вспыхнула, чуть ли не вскочив со своего стула, и активно начала жестикулировать в такт своим словам.

– Господи, вы понимаете, что говорите, мистер Рокудо Мукуро? – она привстала и грозно упёрла руки в бока; мужчина при этом остался неподвижен. – Разве вы, вы – тот, который пришёл к нам с такой безупречной рецензией от института и так отлично проработавший здесь два года, можете говорить это? Разве не видите, что мальчик не знает элементарные правила нотной грамоты, что его музыка сбивчива и неритмична порой вообще, что эту мелодию он или придумал сам – а вы сами понимаете, что можно придумать, ни разу не ходя в музыкальную школу, или исковеркал что-то известное? Вы вообще слушаете меня? – вдруг раздражённо спросила она, подойдя ближе и будто заглядывая в глаза своему коллеге, проверяя, не игнорирует ли он её. Тот же спокойно вздохнул, перевёл свой пристальный взгляд с хрупкого парнишки на неё и начал:

– Я же сказал ясно – неотёсанный. Если бы он походил на пару-тройку занятий, то смог бы развить свой талант к игре на скрипке до небывалых высот. Сейчас же да, соглашусь отчасти с вами – ему много чего не хватает. Но поверьте – слух у него есть. Говорю же – истинный бриллиант, – Мукуро вновь перевёл взгляд своих разноцветных глаз на выступившего зеленоволосого паренька, который на удивление спокойно и уверенно держался даже при критике своей игры. На мгновение их глаза встретились – немая просьба, холодность в ответ… и вдруг – что-то будто промелькнуло в тех сочно-зелёных глазах: то ли нежность, то ли уже мольба, то ли нотки сильного разочарования, и в ответ уже шла не прежняя сталь взгляда, а какая-то нерешительность, сомнение, раздумье… Кажется, женщина что-то парировала в ответ, но Мукуро её уже мало слушал – он всматривался в юного скрипача, думая, нужно или не нужно тешить его глупыми надеждами и мучить бесполезными занятиями. Парень осторожно провёл по грифу скрипки, словно стряхивая с неё пыль; да, его инструмент достался ему не иначе как от его дедушки, если не раньше, ведь выглядел довольно-таки старо – таких моделей, знал Рокудо, не выпускали вот уже как лет пятьдесят – но тем не менее, несмотря на давнишнюю дату своего выпуска, инструмент на вид казался ухоженным, за ним, было видно, хорошо следили, меняли струны, тщательно вытирали пыль из труднодоступных уголков, а смычок смачно протирали канифолью.

Юный скрипач был явно небогат, наверняка именно поэтому ему и был закрыт вход в это музыкальное учреждение в виде порой преувеличенных недостатков, сказанных завучем. Но у Мукуро была иная цель: воспитать талант, и всё равно, какой ценой ему это удастся сделать. Однако и идти наперекор начальству не особо-то хотелось… Он задумался, в то время как его коллега продолжала распинаться про бедного паренька, порой яростно указывая на него пальцем и почти что брызжа слюной. Тот стоял неподвижно; удивительно, но ни один мускул на его лице не дрогнул после таких, возможно, в чём-то обидных слов. Он был совершенно спокоен и равнодушен к происходящему, будто решалась судьба не его, а какого-то постороннего человека. Рокудо усмехнулся, сложив ладони вместе и приставив их к лицу – излюбленный его жест, когда он раздумывал о чём-то серьёзном. Завуч тем временем, видя насмешку собеседника, разошлась ещё больше, подняв свою громкость на тон выше, а движения сделав чуточку быстрее и бешенее. Равнодушие нравилось Мукуро; собственно, ему всегда нравилось что-то необычное. И, кажется, он нашёл это. Он всё это время пытался найти что-либо интересное, захватывающее, поистине особенное в людях. Но жизнь подкидывала ему заурядные таланты, обучать которых – сущая скука. Рокудо вновь хитро улыбнулся, глядя на спокойный вздох скрипача и его взгляд, явно просивший теперь не поддержки, а хотя бы прекращения этого словесного поноса женщины. Мукуро понимающе улыбнулся, кивнул и, когда речь его коллеги стала утихать и явно снижать темпы, перебил её:

– Я беру его, – удивлённый возглас прошёлся по толпе; ах, Рокудо совсем забыл, что в зале было около пятнадцати человек выступавших и комиссия, которая могла быть удивлена его поступком. И во всё это время они внимательно следили за развитием событий, действительно заинтересовавшись ими. А потом были, мягко говоря, шокированы произошедшим, ведь он не ответил ни на один довод завуча по поводу отказа этому парнишки от занятий здесь. Мукуро же было всё равно – поддержат его или нет, да и вообще – на мнение окружающих в общем. Ведь главным залогом правильности его решения был… благодарный и тёплый взгляд юного скрипача. Отчего бы это равнодушию вдруг оттаять? Он тихонько рассмеялся, встал в полный рост и повернулся к сзади него сидящим, словно готовясь объявить что-то.

– Он будет обучаться лишь у меня, и я не буду требовать за него премии. Надеюсь, желание руководящего состава удовлетворено, – он многозначительно глянул на завуча, покрасневшую от стыда до корней волос и отвернувшуюся сейчас в сторону сцены, якобы она была ни при чём. Рокудо усмехнулся, вновь перевёл взгляд на аудиторию, посматривавшую на него, как на безумного. – Возражения не принимаются. Обещаю, это будет великий скрипач.

Он развернулся, спокойно взял в руки свой кейс и двинулся к выходу – этот паренёк был последним из выступивших. Однако перед тем, как сделать разворот в сторону двери, он ещё раз окинул быстрым взглядом своего будущего ученика. «Ничего, сделаем из тебя человека», – промелькнуло в мыслях мужчины, и через пару секунд ошарашенный зал сотряс громкий хлопок двери, заставивший всех очнуться. Мгновенно начались жаркие дебаты о случившемся, стали разбирать этого странного учителя по косточкам, его решение, потом этого выступившего парня и его игру – словом, всё, что только могло относиться к этому делу. Под шумок, всеми обсуждаемый, но никем не замеченный Фран (а именно так звали юного скрипача) осторожно подполз к выходу. Секунда – и предмет обсуждения благополучно скрылся.

Однако никто не мог спорить с Рокудо – это не несло вред сему музыкальному учреждению, да и было лишь на ответственности и возможностях самого учителя. А раз тот решил, значит, тщательно взвесил все «за» и «против», чтобы выбрать такое. На самом деле все эти жаркие споры были лишь тогда, когда его самого не было в комнате – его банально все боялись. Он смог внушить этот страх, даже не преследуя подобной цели. Мукуро был поистине гениальным человеком – в этом было его счастье и горе. Счастье в том, что такой как он сможет продвинуть прекрасное искусство игры на скрипке дальше, может быть, создаст пару своих не менее красивых композиций, а может, преуспеет в виртуозном исполнении самых известных – нам пока неизвестно, ведь этот молодой мужчина только на самом начале своего творческого пути, но какие-то шажки он уже начал делать в этом направлении, для своего возраста прославившись непревзойдённым учителем и доведя своих редких, но действительно щедро одарённых учеников до собственного места среди известных музыкантов, славы, популярности, денег… Какому юному уму не хотелось бы иметь такое? Но и для себя Мукуро достаточно постарался – иногда где-то выступал, был известен в определённых кругах, бывал приглашённым в знаменитые концертные залы своего города, а порой и страны. В общем говоря, вниманием и деньгами обделён не был. Многие его уважали, богославляли, влюблялись (особенно юные ученицы), однако некоторые были иного мнения о нём…

Вот в том-то и состояло его горе, впрочем, самого Рокудо никак не огорчавшего: он был слишком гениален, а раз гениален, то был предметом зависти, а если зависть… Наверное, продолжать не стоит: различные неправдоподобные и обидные слухи, мелкие пакости и обвинения в самых невероятных вещах. Вот он, бич гениальных людей, состоящий в том, что их дар от Бога порой принимают за совершенно другое – подхалимство, ложную маску или что-нибудь иное, но только не за талант. Но Мукуро это никак не волновало. Игре на скрипке он отдавался полностью, это было практически смыслом его жизни и тем, для чего он каждый раз с утра заставлял себя вставать с кровати и идти куда-нибудь. В институте он был одним из лучших учеников; ладно, чего уж тут скрывать и преуменьшать его достоинства – он был просто лучшим, ни с кем не сравнимым выпускником, для которого сам директор написал скорее оду, чем просто хорошую рецензию; с такой рекомендацией он был везде желанным гостем, во всех лучших музшколах страны. Собственно, настоящее место его работы и было таковым – престижным, хорошим, достойным. Его двухлетний стаж работы здесь полностью утвердил Рокудо как потрясающего учителя, ведь именно его, ничьи больше, ученики становились потом известны пускай и в небольшом кругу, но для их малого возраста – просто огромном. За всё это время у Мукуро было лишь пять учеников – три девушки, два парня – и все они добились определённых высот. Такое малое количество юных скрипачей своего обучения сам преподаватель объяснял тем, что эти люди были в самом деле гениальны и одарёны в этом; все они проходили жёсткую проверку, а также были одобрены всей комиссией без исключения. Именно поэтому сейчас все восседающие там были до невозможного удивлены выходкой учителя, ведь были стопроцентно уверены, что Мукуро серьёзно раскритикует этого парнишку, как это и происходило чаще всего.

Последние полгода Рокудо вообще не брал себе учеников, ссылаясь на то, что не может найти достойного. Могли возникнуть мысли о том, что, за неимением работы, он просто решил взять первого попавшегося – хоть что-то, как говорится. Но эта мысль сразу отпадала, ведь комиссия считала, что довольно-таки хорошо знает своего молодого учителя, чтобы думать о нём такое. Может, мальчик действительно одарён? Вот тут многие начинали вновь серьёзно задумываться, вспоминая какие-то отрывки из его выступления. Музыка была исполнена, чего уж греха таить, сыро, сам парень постоянно спотыкался, сбивался, порой сильно фальшивил. Да, быть может, в его музыке и была какая-то едва уловимая особенность… но да у какого музыканта, с другой стороны, её нет? Комиссия была до глубины души удивлена выбору Мукуро, ведь претенденты на обучение у него были действительно достойные, а их игра, если говорить ещё честнее, была виртуозно исполнена по сравнению с этим парнишкой. Так в чём подвох такого необычного выбора Рокудо? Никто, кроме него самого, и знать не мог. Однако мы, кажется, слишком отвлеклись, ведь вся эта перепалка между членами комиссии длилась всего лишь каких-то пять минут – вскоре споры поутихли, тема разговора отчего-то стала неактуальной, и относительно все смирились с тем, что их учитель избрал себе именно этого парня. Быть может Мукуро, говоря о том, что берёт Франа под свою ответственность, намекнул на то, что главным поводом для отказа этой музшколы в обучении юному скрипачу был именно недостаток денег у последнего, о чём Рокудо знал не понаслышке. Откуда? О, это пока будет только впереди!..

После вынесения своего вердикта молодой учитель решил поскорее удалиться из этого места и отправиться поскорее домой – к домашнему очагу, уюту, жене и своей маленькой дочке – ей было от силы месяца три. Всё это немного должно было успокоить и разрядить уставшего и нагруженного думами Мукуро. Немного. Должно. Он усмехнулся, подходя к своей машине и нажимая на кнопку, чтобы открыть её. Вы, наверное, немного удивлены вышенаписанному, но тем не менее это правда: Рокудо уже успел завести полноценную семью. Именно поэтому многие завидовали ему – и его необыкновенному таланту, и достижениями на работе, и успехам в личной жизни. Казалось бы, живи да радуйся, коли тебя ставят в пример и стараются быть похожими на тебя. И Рокудо тщетно, но старался жить нормальной жизнью и радоваться некоторым мелочам, но… всё было в его жизни не так радужно и легко, как это виделось другим со стороны. И счастлив он сейчас отнюдь не был. Но да кого и когда это интересовало? Усмешка, открытая в салон дверь автомобиля, фотография явно фальшиво улыбающейся семьи на панеле. Вот именно. Никого.

Он вдохнул в себя побольше холодного воздуха, откинув голову назад и уставившись на серый небосвод. Из-за туч всегда кажется, что темнеет быстро. Из-за какого-то неверного решения в своей жизни всегда кажется, что и всё остальное существование – полная лажа и одна большая ошибка. Рокудо встряхнул головой и отбросил свои мерзкие философские мысли, известные каждому из нас. Они должны были достать его ещё ночью, так что смысл заморачиваться ими сейчас? Мукуро уже собрался сесть в машину и отправиться домой, как сзади себя он услышал оклик. Разворот. Вновь те самые изумрудные глаза. Что в них на сей раз: благодарность, хрупкая надежда, веселье? Мужчина признал их необычными ещё давно, но взял себе в ученики этого парня вовсе не за красоту очей. Внешностью его было навряд ли удивить. Вот музыкой – другое дело. Другое, но порой никому не понятное.

– Чего тебе? – устало спросил учитель, оперевшись о верх машины и вновь оглядев своего будущего ученика. Действительно, телосложение хрупкое: узкие плечи, сам худой, кожа бледная, лицо немного смазливое, но больше равнодушное, волосы до плеч, совершенно отсутствующий взгляд грустно-зелёных глаз, тонкие губы, редко расходящиеся в улыбке, недорогая одежда и неизменный футляр со скрипкой в руках. Он стоял метрах в двух от него, обдуваемый жестоким ветром и явно тянувший время. Наконец его губы разошлись в первом слоге, и он выдал:

– Когда будут занятия? – голос совершенно обычный, немного охрипший, но явно от болезни. Что-то определённо нежное, конечно, в нём проскальзывало, но, чтобы читатели чего не продумали, скажем так: особой женственности в парне не было. Его холодный взгляд и манера речи явно говорили об этом.

– Приходи в эту среду. Там и разберёмся. Кабинет номер 313, – на автомате произнёс он и приоткрыл дверь машины шире, собираясь сесть в неё. Неуверенные, абсурдные шаги, ощущение тёплого тела рядом. Удивление пробежало по сознанию Мукуро, заставив его развернуться. Запрокинутая голова (ростом юный скрипач был всего лишь до плеча нашего героя), опять всё тот же равнодушный взгляд, явное желание что-то сказать. Он хмыкнул – никогда ему ещё не приходилось видеть столь странных людей. Парень же быстро проговорил:

– Спасибо вам. Меня, кстати, Фран зовут, – Рокудо тихонько рассмеялся и без ответа сел в машину. Фран продолжал стоять рядом, не выявляя на своём лице какого-либо удивления. Мукуро завёл автомобиль, опустил окно и наконец сказал, насмешливо глядя на своего ученика:

– Знаю, Фран, знаю. Всё я про тебя знаю, – он тем временем доставал телефон, решившись свериться с пробками на дороге и поехать по той, на которой можно было застрять этак часика на два. – Меня можешь называть мастер Мукуро. Хах! шучу, конечно, называй как хочешь, – он глянул на паренька, боясь теперь, что зря сказал такое – ведь Фран и будет называть его именно так. В нём совершенно не было чувства юмора. Или у мужчины оно было специфическое. А может, рано возникнувшая взрослая серьёзность у скрипача, доставшаяся ему от жизни? Кто знает. Рокудо был уже полностью готов отправиться в путь, да и неловкое молчание повисло между ними, явно намекая на прерывание бесполезной траты времени. Но Фран не уходил – лишь пристально смотрел на своего учителя, совершенно беспристрастно изучая его. Мукуро уже собирался было с ноткой раздражения в голосе объявить о своей сверхзанятости (понятное дело, что напускной) и поехать, как его ученик заговорил снова:

– Спасибо вам ещё раз, что взяли меня, – интонация не соизволила измениться, как будто он не благодарил решившего его судьбу человека, а просто констатировал факт. Рокудо лишь фыркнул и улыбнулся, разворачиваясь к рулю и защёлкивая ремень безопасности. Не любил он, когда раньше времени его благодарили, – ведь правда, не за что. Он ещё ровным счётом ничего не сделал. Вот когда этот парень будет стоять на сцене одного из знаменитых концертных залов и исполнять свою музыку, а потом получать восторженные отзывы, бешеные аплодисменты и тонны букетов, тогда и будет, наверное, самое время сказать пару слов благодарности своему учителю. Сейчас это было вообще лишним, по мнению самого Мукуро. Всё измеряется в поступках, а не в глупых словах – вот был его девиз. Когда-то давно и сам он вляпался в плохую историю, наслушавшись нежного женского лепета и поверив каждому его слову. А теперь – изволь пожинать плоды. Рокудо отвлёкся от своих мыслей и вновь выглянул в окно – Фран ещё стоял там, словно ожидая чего. В голове у него промелькнула пускай абсурдная, но весьма соблазнительная мысль… Она была из того рода мыслей, думая которыми, уже не можешь отказаться от желаемого в них.

– Садись что ли. Давай довезу. Далеко живёшь? – Мукуро совсем не хотелось возвращаться домой – для него было лучше уж отвезти этого парня до дома, за сколько бы тот километров отсюда ни находился. Фран ни на секунду не замешкался, а наоборот с активной готовностью обошёл машину и молча сел, лишь громко хлопнув дверью. Рокудо, когда тот начал искать ремень безопасности и с силой тянуть его на себя, чтобы пристегнуться, уловил момент, имея возможность вблизи рассмотреть своего уже не будущего ученика. Собственно, ничего нового в нём Рокудо не открыл – парень как парень, самый обычный, таких тысячи. Но он всё равно про себя удивлялся его непрофессиональной, ужасной, но такой загадочной игре на скрипке и до сих пор сам был в шоке от того, что решился взять обучение этого мальчишки на себя, даже не требуя за него выплаты. Хотя, если уж говорить честно, Мукуро вовсе не жалел об этом – он прекрасно знал, на что идёт и во что это выльется в конечном счёте. Ему просто показалось, что в этом зеленоволосом что-то есть… как знать, быть может, у него действительно талант, а может, Рокудо просто-напросто ошибся – увы, всем людям такое свойственно. Так что затеял всё это он чисто для эксперимента, не более. Фран вопросительно глянул на учителя, тот молча отвернулся к рулю и, вздохнув, спросил ещё раз:

– Так где ты живёшь?

– Я буду говорить, куда ехать, – ровно и спокойно, вообще не меняющимся голосом и интонацией проговорил парень, бросив нетерпеливый взгляд на него.

– Конспирация, м? – подмигнул ему Мукуро и с некой долей радости заметил дёрнувшийся в улыбке уголок губ своего ученика. Далее, решив не задерживать парня, он выехал с парковочного места и, вывернув на главную дорогу, резко газанул, подняв рядом с машиной огромные серые волны мутных луж, в коих были сейчас все асфальты и проезжие части города. Однако долго радоваться водителю не пришлось: на первом же светофоре образовалась большая пробка, и пришлось с сожалением тормознуть. Рокудо опёрся о руль, выдохнув и убрав синие пряди с лица. Боковым зрением он увидел, что Фран с необычной для него нервозностью теребил край своей кофты и будто бы собирался что-то сказать, уже полуоткрывая рот, но тут же его прикрывал, словно не разрешал себе этого делать, словно это было лишнее. Мукуро усмехнулся – когда-то давно и он был таким же робким пацаном, хотя и этого робким можно было навряд ли назвать, но… Всё же что-то останавливало парня. Не имея привычку глупо молчать с человеком – неважно каким – он решил было спросить о чём-то, но его перебил раньше решившийся Фран:

– После этого перекрёстка направо, – Рокудо слегка прицокнул и нажал на поворотник.

– Эх, раньше бы что ли сказал – сейчас с трудом перестроимся, – Мукуро глянул вперёд, потом в стекло заднего вида и стал ожидать движения. Лёгкая тень усмешки со стороны парня.

– Это ваша семья? – он указал кивком головы на фотографию, стоящую на передней панели, плавно переводя тему. Рокудо фыркнул и, полностью переключив внимание на руль, бросил короткое «Да». Фран пару секунд смотрел на своего учителя внимательно, сам Мукуро чувствовал каждой клеточкой тела, что его изучают насквозь, а вскоре тот добавил:

– Красивая у вас жена. Да и дочка милашка – вся наверняка в маму, – чувствовал Мукуро, что всё это было сказано лишь для приличия – в голосе парня вовсе не слышались те нежность и восхищение, с коими обычно говорят о женщинах и детях. Поэтому он решил просто замять эту не совсем любимую для него тему, лишь неопределённо хмыкнув в ответ и промолчав. Вновь в салоне машины воцарилось непривычное молчание. Фран не знал, о чём ещё спросить своего нового учителя, а тот в свою очередь перебирал в памяти весьма неприятные моменты своей жизни, искривляясь порой в болезненной улыбке. Пробка же и не думала рассасываться. Вскоре Мукуро отошёл от своих мыслей и натянуто повернул голову в сторону парня, как бы вспомнив, что тот находится с ним и сейчас.

– Ну что, Фран, сколько лет до этого занимался музыкой и игрой на скрипке? – шутливо спросил он, слегка нажав на газ и продвинув машину вперёд на пять метров. Тот безразлично пожал плечами и ответил:

– Я вообще не занимался ею и даже знать не знаю эти ноты, как их читать и исполнять. А играю лишь в качестве этакого любителя-новичка. Что где услышу – сразу стараюсь воспроизвести сам, без этих нот, – он постучал пальцами по крышке футляра со скрипкой. Мукуро лишь хмыкнул, а после тяжко вздохнул, надавив на газ сильнее и раскручивая руль в правую сторону – в этом машинном застое стало образовываться какое-то движение.

– Трудно с тобой придётся, Фран. Без, как ты их называешь, «этих нот» тебе ни за что не справится с моими занятиями. Надо будет тебе их всё-таки подучить… Хотя знаешь, нет, я тебя этому и сам обучу – нечего тебе глаза мозолить в других кабинетах, – вдруг решил за парня Рокудо, мгновенно оживившись и наконец перестроившись на крайнюю полосу. – Так будет лучше, поверь. Будешь приходить значит в два раза больше. На следующем занятии обдумаем, когда.

– Мастер Мукуро… – начал было Фран, но его перебили:

– Серьёзно? – нешуточное удивление и насмешка в голосе, заблестевшие весёлостью разноцветные глаза, устремлённые на парня.

– Да, серьёзно. Вы же так сказали мне вас называть. Так что я хотел сказать?.. А, точно: почему вы взяли именно меня к себе в ученики? Я, честно, поражён, – он спокойно уставился на Мукуро, пока тот поспешно проезжал через пешеходный переход, сворачивая направо. Развернувшись, тот бросил быстрый взгляд на Франа и вновь отвернулся.

– Давай сделаем так, Фран: пока на этот вопрос я тебе не отвечу, а в скором времени ты и сам сможешь найти на него ответ. Обещаю.

– Просто странно… – не унимался парень, снова занервничав и вернувшись к краю своей кофты, – там было много достойных претендентов, которые во сто и сто тысяч раз лучше меня играли на скрипке. Но вы выбрали меня. Я так понял, что этот поступок вам вовсе не присущ, ведь удивилась вся комиссия, которая единогласно была против меня. Я не понимаю… Что со мной не так?

– Со всеми нами что-то не так, – просто и туманно ответил Рокудо, ухмыльнувшись. – Куда дальше?

Фран недовольно выдохнул и кивнул налево.

– Значит, не хотите отвечать?

– Пока нет. Я же объяснил. А тебя это разве так волнует? Ты же вроде весь такой равнодушный, – решил задеть за живое мужчина, давно раскусив сущность своего ученика. Тот просто отвернулся к окну и угрюмо засопел, было слышно, делая вид, что наблюдает за прекрасным видом за окном, состоявшим лишь из серых, намозоливших глаза домов, злобных прохожих и грязного неба над головой. Романтично, чего ещё скажешь. Это действительно то, на что стоит посмотреть. А если честно, то Мукуро без всяких дополнительных намёков понял, что его юный скрипач немного обиделся. Но он же сам хотел казаться крутым и пофигистичным. Разве не так? Так почему такие простые слова его задевают? Или Рокудо вновь ошибся?

Мимо же мелькали зажигавшиеся разными огнями дома, торговые центры, пестрившие своими вывесками, рекламами магазинов, фотографиями худых моделей и многокилометровыми пробками до них. Также проплывали за окном темнеющие парки с загадочно скрючившимися деревьями, странными личностями и их не менее странными собаками, потом виднелись какие-то полузаброшенные гаражи с мелькавшими очагами тёплых костров и приютившимися автомобилями рядом и наконец обычные, кое-как освещённые фонарями улицы. Во всё это время учитель и его новый ученик перекинулись лишь парами-тройками фраз, Фран изредка говорил, куда нужно сворачивать, и вообще, Мукуро стало невероятно скучно. Вскоре парень поспешно попросил Рокудо остановиться именно на этом перекрёстке и нервно схватил своими тонкими пальцами дверную ручку. Мужчина, вновь немного пробурчав про то, что было бы неплохо сказать об остановке раньше, всё-таки притормозил, вполне понимая, что не это здание и даже не эта улица являются домом этого холодного мальчишки.

У него просто не было дома, в этом-то и весь секрет.

Фран ещё сидел в машине, хотя Мукуро давно остановился, ожидая, когда тот выйдет. В это время по лобовому стеклу стали барабанить крупные капли, смазывая изображение невесёлого пейзажа за окном и превращая всю картину в густую серую массу. Хотя так было даже лучше – хоть не видно, какая мерзость происходит там, на улице. В боковое окно Рокудо увидел, как ураган наклонял чёрные деревья практически параллельно земле, срывая некоторые их ветки и пуская, словно больших сердитых птиц, в дальнее путешествие. В сердце мужчины что-то невольно дрогнуло, как только он представил своего юного ученика, идущего сквозь эту бурю и никуда в итоге не пришедшего. Сам Мукуро и вправду не знал, где тот коротал свои деньки – но выглядел парень прилично, его одежда, может, и не отличалась новизной, но была тщательно выстирана, даже выглажена, а сам он не выглядел убого или как-то отвратно. Может быть, несчастно и одиноко, но никак не плохо. Рокудо глянул на скрипача: тот крепко держал в руках футляр с инструментом и невидящим взором смотрел перед собой. Мукуро осторожно дотронулся до его плеча и тихо спросил:

– Что с тобой? – Мелкая дрожь по телу, малость испуганные, но такие пронзительные зелёные глаза, приоткрытый от удивления ротик. Мальчишка действительно был в чём-то красив и необыкновенен, но, как и многие в своём возрасте, пытался упорно это скрывать и отрицать. На секунду, сам от себя не ожидая, Рокудо засмотрелся на Франа, а вскоре прокашлялся, отодвинувшись от него, и сказал: – Ты задумался о чём-то. Может, что-то стряслось?

– Нет. Что со мной может случиться? – простодушно добавил парень, растянув губы в весьма натянутой и потому некрасивой улыбке. Всяко лучше было для мужчины искренность. Да и вправду, что может случиться с человеком, не имеющим определённое местожительство? С человеком, чей следующий день неизвестен, а прошлое покрыто мраком того, как он смог выживать всё это время? Действительно, совершенно ничего. Всё в порядке. Так все говорят. Нервная усмешка, проскользнувшая по губам Мукуро. Томительный вздох, вырвавшийся с губ Франа. Два направленных друг на друга взгляда: один больше равнодушный, но уже с ноткой благодарности, второй же неопределённый, но явно не отсутствующий, скорее, с какой-то просьбой, обращённой на парня…

– Я, наверное, пойду. Спасибо, что довезли. В четверг приходить? – явно думая о другом, спросил Фран, стряхивая невидимую пыль с футляра. Рокудо упёрся одной рукой о руль и улыбнулся.

– В среду, дурачок. Но скажи, Фран, куда ты пойдёшь? – пристально заглядывая в глаза ученику и вполне себе понимая идиотизм вопроса, спросил мужчина. Он знал, насколько это не его дело – заботиться о своём ученике, но не мог не проявить хоть каплю заботы к этому парнишке – чисто из-за какой-то внутренней, едва ощутимой симпатии. А откуда она взялась лишь за пару встреч – непонятно. Фран заметно напрягся (что, бывшее спокойствие подвело?) и сглотнул слюну, добела стиснув пальцы на ручке футляра. Повторяя про себя, какой он дурак, Мукуро продолжил со вниманием глядеть на скрипача. Тот поначалу хотел было сказать что-то, что его учитель точно бы принял за ложь, но осёкся, сам осознав, как это наивно и по-детски, и просто расслабился, усмехнувшись и наконец показав свою какую-никакую улыбку. Изменения на этом практически ровном лице были для Рокудо удивительны – то нервные подергивания бровью, то мелке вздрагивания сухих, искусанных губ, то непонятные движения скул; именно все это выдало парня полностью, все его неясные чувства, двусмысленные сомнения и тайные думы. Он даже немного побледнел, понимая, насколько глупым выглядит именно сейчас. Но потом, как известно, Фран успокоился и прекрасно осознал, что в этой немой битве он проиграл – ведь Мукуро обладал исключительной энергетикой, порой заставлявшей людей бояться его и действовать согласно его планам. Рокудо его не то чтобы задавил, нет, просто он горячо хотел узнать правду о своем ученике – действительную, а не ту, которую предпочитал преподносить парень. Хотя это было вовсе не его дело – повторял мужчина себе уже в сотый раз – но он не мог противиться внутреннему желанию узнать, помочь. Хоть чем-нибудь, этому мальчишке. Хоть чем-нибудь… чем-нибудь. Правда, было совершенно непонятно, хочет ли того сам парень? Молчание между ними неприлично долго затянулось, оставляя больше неприятного осадка в душе каждого из них за определённое количество времени. И с каждой йотой этого затянувшегося времени тот промежуток становился меньше; вот уже и секунда стала вечностью. Наконец, поняв всю глупость своих действий, он сдался и просто отвернулся, делано положив руки на руль.

– Ладно, забудь… – хотел было оборвать разговор он, как скрипач выдал:

– Вы ведь знаете… Зачем спрашиваете? – вопросительный зелёный и совсем немного удивлённый синий взгляды встретились. Рокудо был искренне удивлён проницательности и наблюдательности ученика – он-то думал, что его частые походы именно по тем тропам, где играл мальчишка, собирая деньги, были незаметны и не подозрительны. Оказалось, что как он видел Франа насквозь, так и его тот… хотя нет, последний видел своего учителя не совсем насквозь, лишь какую-то его малую часть. Поверхностную часть. Ту, которую всегда принято показывать всем. А может, тот смотрел глубже? Как знать. Навряд ли пару встреч что-то дало ему.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю