Текст книги "Музыка абсурдной жизни (СИ)"
Автор книги: Julia Shtal
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Он хочет думать, что да. Но отчего-то сквозь его серое, тягучее существование пробивается светлый луч какой-никакой надежды. Кстати, почему её всё время сравнивают с лучом? Мукуро это раздражало. Он не любил стереотипов. Как обозвать это состояние? А в общим, наверное, велосипед мы здесь явно не изобретём: разве его положение уникально? Это банально, глупо, и никак, кроме приевшихся слов, сие состояние не описать. И синеволосый учитель должен не задумываться над этим, а просто равнодушно плевать на сложившееся с высокой башни. Про колокольню говорить не будем – святое в этой истории не должно быть опорочено. Собственно, это он и делал: строил из себя лишь учителя, никоим образом не стремясь заручиться дружбой парнишки. Казалось бы, живи себе преспокойно да радуйся. Но всё было с точностью наоборот. А всё почему? Потому что это было неправдой. Мукуро и Фран крупно заврались нынче. Кто осмелится порвать сей порочный круг?
«До следующего занятия, мастер Мукуро» – «Пока-пока…». Вот и прозвучали финальные аккорды этого дня. Следующая часть – самая нелюбимая и уже менее поэтичная для Рокудо. Но о ней позже. Почти бесшумно закрылась дверь, сразу за этим на мужчину нахлынули разные неприятные мысли о возвращении домой, о скукоте последующего полдня (занятие сегодня считалось укороченным) и ещё следующих суток. Как только мальчишка выходил из зоны его видимости, мгновенно нагнеталась атмосфера. А почему так, чёрт разберёт. Только вот было это словно острием ножа по телу, с последующим протыканием тонкой кожи и прониканием дальше, внутрь, и разливанием вокруг своей ненужной крови. И тогда руки будто не твои, но чувства, как на зло, всецело твои, и ощущаешь ты боль во сто тысяч крат сильнее. А если короче, то становилось просто одиноко. Волком выть, слава богу, не хотелось, но вот побиться головой о железную стену – самое то. Стоп. Ему же всё равно. Мукуро – лишь учитель, обязанность которого прямая и непосредственная: обучать. Симпатии все отметаются. Фран ещё ребёнок. Что ему от него? Какая польза? Значит, нужно остаться на прежнем месте и просто завершить это очередное обучение. Так почему же он сейчас, сломя голову, срывается с места и, практически вырывая дверь с петель, несётся по лестнице, надеясь увидеть знакомую зеленоволосую головку? Почему так стремится приблизить парнишку к себе, отметая напрочь разумные идеи об увеличении расстояния между ними? Почему вновь готов говорить кучу глупостей, лишь бы отсрочить расставание хотя бы на часок? К чему эти сантименты?
– Ого, учитель, вы так запыхались! Неужели за мной бежали? – лукаво спросил Фран, оборачиваясь на оклик.
– Нет. Разминаюсь, пробежки делаю. Полезно после работы. Однако вместе с тем и тебе я хотел кое-что предложить… – лихо уклонившись от каких бы то ни было подозрений, ответил Мукуро, дыша глубоко и тяжело после такого забега. Скрипач поначалу крупно заинтересовался, поднявшись по ступенькам чуть выше, а вскоре его лицо приобрело прежнее хитрое выражение. Рокудо чувствовал, что тот знает все его слова наперёд, но спешить не хотел.
– Ты сейчас свободен? Может…
– Я не против очередной прогулки. Туда же, куда и обычно, мастер? – зеленоволосый перебил его, но мужчина ни в коем случае не сердился: наверное, это было ожидаемо. Он лишь кивнул. Под выражением «туда, куда и обычно» они с ним условились принимать парк, который находился поодаль и в котором прошло их восьмое занятие. С тех пор они там были миллион раз – приятная спокойная атмосфера царила в нём, какие-то хорошие воспоминания приходили им в голову, заставляя создавать здесь и сейчас новые, чтобы в будущем было что припомнить. Эти полузабытые моменты Мукуро хранил у себя в голове в том виде, в котором смог их откопать, ведь знал, что в скором времени даже эти обрывки станут дороже целого мешка золота. Уж каково это для Франа, он не знал, но для себя давно выставил им цену. Сказав парню о том, что придёт через две минуты, Рокудо стремглав побежал обратно забрать кой-какие личные вещи и закрыть кабинет. Когда всё было сделано, он вернулся: музыкант ждал его около входа в школу и, смотря в пол, улыбался, видимо, вспоминая хорошую шутку или что-то из своей жизни, но обязательно приятное. Именно тогда мужчину посетила мысль: «Если это какой-то момент из твоей жизни, Фран, то ты даже не представляешь, как я хочу, чтобы моя фигура вырисовывалась там хотя бы на заднем плане. Это моё самое искреннее желание. Так что же?..» Ничего не сказав в действительности, синеволосый просто осторожно дотронулся до плеча скрипача, и они отправились переходить дорогу. Вот и те самые ступеньки, по которым когда-то давно Мукуро бежал за своим обидевшимся (можно так сказать?) учеником, и перила, на которых сидел сам Фран, будучи чем-то взбешённым. Или такое слово слишком громкое для его спокойных эмоций? Сейчас уже навряд ли можно сказать точно. Но отчего-то, в этот солнечный вечер с его усталыми, возвращающимися домой прохожими, с приятным, мягким и совсем летним ветерком, с невообразимо и особенно красивым закатом и разноцветным, как палитра художника, небом, Рокудо был совершенно счастлив, счастлив так, как был счастлив, наверное, только в раннем детстве, когда все муки и страдания были ещё впереди, а сейчас – только прекрасное настоящее. Впервые за двадцать лет он ощутил себя живым, не ходячим мертвецом с иногда раскрывающимися глазами на музыку, а действительно живым, бодрым и энергичным человеком. Он чувствовал: рядом идёт не просто его ученик. Кто-то более, чем просто он. Будто какой его спутник с очаровательной улыбкой и изумрудными глазами. Всё это было так гармонично и хорошо, что мужчина сам не заметил, как широко улыбнулся. Кажется, вот оно, счастье?
Они с Франом разговорились о каких-то мелочах, о которых в такие моменты только и нужно говорить, всякие серьёзные философские темы автоматически отметались. А ещё Мукуро заметил, что его ученик, если его хорошенько разговорить, тот ещё мечтатель. Он с умилением, едва скрываемым, смотрел на воодушевлённого Франа, рассказывающего о своём представляемом будущем.
–…И вот, когда я стану знаменит и богат с помощью этих концертов и выступлений, я буду у многих на слуху. А вы знаете, что это значит? – Наивный зелёный взгляд, поднятый вверх палец в знак внимания. – Это значит, что я буду работать в три раза больше, но ни в коем случае не устану. Я разбогатею ещё больше. А дальше буду налаживать свою жизнь.
– Оу, и как же? – подыгрывал ему Мукуро, выражая искреннее удивление. Ему просто нравилось наблюдать за столь открытым и весёлым, к тому же ещё до черта наивным Франом. Ворота парка тем временем оказались уже далеко за их спинами, впереди – необъятные просторы зеленеющего пространства, подсвеченные переливами главного бриллианта на небе – солнца. Парень будто бы задумался, а потом, прокрутив речь в голове и подставляя самого себя освежающему ветерку, подувшего со стороны учителя, продолжил:
– Ну… это представляется мне таким: сначала я обзаведусь квартирой, грамотно распределю свои финансы, быть может, займусь бизнесом. Есть вариант получить второе высшее. – «Будто первое у тебя есть», – насмешливо подумал Рокудо. – А потом… потом женюсь. Да, точно, женюсь. И надобно это обустроить пораньше, чтобы совсем не быть стариком, когда мои дети подрастут. Возможно, также отправлю их по музыкальному пути. А вообще, пускай сами выбирают. Я настаивать не буду, – просто выговорил парень и, словно согласившись с самим собой, пожал плечами, при этом улыбнувшись. Мужчине было смешно слушать такие речи – для него детский лепет, не иначе, но было для него то смешно не так, чтобы с завистью, злорадством и тому подобным, а смешно легко, приятно и воздушно. В душе он искренне надеялся, что мальчишке удастся претворить мечты в жизнь. Тогда это будет для него лучшей наградой и лучшим подарком. Кто-то вдалеке пускал мыльные пузыри; мимо них, занесённые ветром, пролетали радужные, лоснящиеся сферы, маленькие и огромные, одна из них лопнула прямо перед носом зеленоволосого, заставив его утереть выступившие от мыла слёзы. Мукуро с улыбкой посмотрел на него, а потом на маленького пухлого мальчика, который бездумно дул в пустое колечко, силясь выдуть из ничего огромный пузырь. Это было настолько мило, что не передать словами. Наконец, утеревшись, скрипач усмехнулся и также обернулся на малыша; его глаза как-то по-особенному засияли.
– Вот как только у меня будут дети, я куплю им сто баночек мыльных пузырей. Вы даже не представляете, как в детстве я мечтал хотя бы об одной такой!.. – Фран насилу смог повернуться обратно.
– Ты же понимаешь, чем обернётся покупка тебе этих мыльных пузырей, – подмигнув ему, проговорил Рокудо. Взгляд парня в один миг посерьезнел, он сам тяжко вздохнул, улыбнулся и покачал головой. Видно, ему было всё понятно без всяких дополнительных слов. Они зашагали дальше по ровной дорожке; мимо них пролетали, словно метеоры, велосипедисты, обдувая попутным ветром. И двух минут молчание не продлилось – просто потому, что не могло в этот прекрасный день.
– А сколько ты хочешь детей, Фран? – оглянувшись на него, спросил учитель, поправляя пиджак, который держал в руках. Тот вновь оживился и глубоко призадумался.
– Ну, наверное, двух. Или трёх. А вообще не знаю. Как пойдёт. Да и не всё ли равно? – он усмехнулся, защелкнув получше тот самый сломавшийся замок на футляре.
– А жена какой должна быть? Или ещё не определился? – с усмешкой спросил мужчина, теперь уже вовсю уставившись на парня. Тот стал серьёзнее и даже хмурее.
– Оу, у меня много требований. В-первых, она должна быть…
– Смотри, так никогда и не женишься! – Мукуро шутливо похлопал его по плечу и ещё больше расплылся в улыбке, заметив недовольное личико своего ученика. Но в ту же секунду оно прояснилось, и Фран просто рассмеялся. Своим самым чистым и приятным смехом. Для синеволосого – самым приятным во всей вселенной.
– Я не хочу жениться на первой попавшейся или на той девушке, которую я тщательно не узнаю. Иначе брак гарантированно распадётся или будет несчастливым. А в такое дело я ввязываться не хочу, – тише добавил скрипач, потирая подбородок и смотря куда-то в сторону. Мужчина лишь согласно хмыкнул, стараясь этим «хмыком» перекрыть подступающий к горлу ком горечи и ненависти, который уже где-то першил, давая знать о себе. Рокудо, задержав дыхание, отвернулся в другую сторону, как раз на запад; ему хотелось, чтобы солнце выжгло ему глаза, нежели чем те показали бы его слабость кому-то. Хотя не кому-то, а Франу. А это обстоятельство многое меняло. Обычно разговор о семье мало его трогал, но почему-то сейчас задел за живое, заставляя по-новому взглянуть на своё жалкое положение. Да оно всем покажется жалким, не только парню. А менять его… надо ли? и ради чего?..
– А расскажите о том, как вы женились? Наверное, это очень интересная история. Даже не представляю, какая женщина должна быть у вас, чтобы расшевелить ваши скупые чувства, – весело заметил музыкант, повернув свою зеленоволосую головку. Мукуро усмехнулся и, пока делал это, старался вновь попасть на прежнюю волну, с которой мог спокойно вещать о своём идеальном замужестве. Ошибка. Волны-то той и не было. Это хуже. Намного.
– Почему ты так считаешь? Я что, такой странный? – улыбнувшись, спросил мужчина у ученика. Тот задумался, подняв глаза кверху.
– Ну-у… Вас точно не описать одним словом, а странный – слишком примитивно и не отразит даже одной сотой того, какой вы человек. Просто я думаю, что добиться вашей взаимности очень сложно. Чтобы вам понравится, девушка должна быть просто самой-самой. Обаятельной, примечательной чем-либо, с какими-то неизведанными чертами характера. Короче, такая же ходячая загадка, как и вы. Но это я так думаю. Могу сильно ошибаться, – поспешил добавить Фран, исподлобья глянув на него.
– Быть может, быть может, – туманно проговорил, улыбаясь, Рокудо. – Но, знаешь, сильную заморочку себе на голову я тоже не желаю: и так в мире полно всяких тайн и неразгаданных происшествий, а если ещё такое под боком будет… Нет, определённо не так, хотя и с простушкой мне было бы скучно. Мне не угодишь. Сам не понимаю, как я женился вообще. Мои претензии будут получше и подлиннее твоих, – он ласково потрепал музыканта по голове. Его мягкие волосы сегодня казались ещё мягче и шелковистее. Прям день икс какой-то.
– А вообще, однажды я встретил такого человека, который был чем-то похож на меня… – вдруг продолжил синеволосый, отчего-то решив сегодня разоткровенничаться. – Увы, всё это пустое и уже давно забытое прошлое. Теперь я влюблён и женат. Поздно.
– А кто это был? Ну, тот человек?.. – почему-то тихо спросил парень, заговорщически глянув на учителя.
– Да ты не переживай, это была девушка! – простодушно ответил Мукуро, улыбнувшись. – Это была моя ученица. Кажется, она оказалась моей самой первой ученицей. Ты точно хочешь услышать эту ничем не примечательную историю?
– Конечно хочу! – Фран требовательно и совсем по-детски схватил мужчину за рукав, на мгновение оказавшись лицом слишком близко к лицу учителя. Это тёплое дыхание Рокудо помнил до сих пор. Сделав повелительное выражение лица и обустроив всё так, будто он снизошёл до такого мелкого поступка, синеволосый нехотя начал:
– Было это где-то около двух-трёх лет тому назад и вообще не в нашей школе. Подкинули мне тогда в ученицы одну девушку…
– Как её звали? – резко перебил музыкант, в его глазах отчего-то полыхал яркий огонь смешанных сильных чувств. Мужчина сделал вид, что списал это на сильное любопытство.
– Имя я её оставлю в тайне. Давай для более разнообразного рассказа обзовём её как-нибудь. Пускай Римма. Так вот, Римма эта была самой обыкновенной девушкой. Ей, кажется, было тогда всего пятнадцать лет. Я тогда знал, что, начиная свою карьеру учителя, без мелких влюблённостей мне не обойтись, ибо я, чего уж говорить, недурен собой и ещё молод. Но уже в самом начале я поставил себе такое правило: никогда не отвечать на симпатии и чувства своих учениц, даже если я к ним что-то испытываю, иначе… – Мукуро выдержал пафосную паузу, – Иначе я бы возненавидел самого себя. Ибо для меня все вы, и даже ты, – Он многозначительно глянул на парня, – ещё малые дети. А я не могу развращать детей, хоть будь им и по пятнадцать-шестнадцать лет, потому что мне не даст совесть, это раз, а во-вторых – закон. Но первого удара судьбы я не смог избежать, потому и с горячей головы без ума влюбился в эту особу… А знаешь, она была или, по крайней мере, казалась обычной девушкой. Но это на первый взгляд. Она была удивительна и потрясающа. – Словно задумавшись, Рокудо поднял голову вверх, навстречу ветерку. – Её нельзя было назвать смазливой или супер красавицей, но в её чертах лица была особенная тайна, загадка, больше всего – в её… в её голубых глазах. Римма была худа, стройна, а в общем, в сторону эти описания. Более чем странным был её характер, но и это описать мне сложно. Позволь этого не делать, просто поверь на слово – бывают такие люди, образ которых ты хочешь сохранить именно у себя в голове, ни с кем им не делясь. Да и охарактеризовать их нереально, чего уж говорить.
– Я вас, конечно, не совсем понимаю, хотя такие люди мне тоже встречались. Ну, а что было дальше? – весёлость Франа прошла, сменившись задумчивостью. А мужчине было и горько, и хорошо. Престранное чувство.
– Дальше всё было, как в какой-нибудь книге или фильме – сначала сказка, потом драма. Из этой драмы я вынес хороший урок: не надо связываться с детьми, любить их, пускай искренно и чисто, особенно учеников. Вообще, такие отношения изначально провальны, потому что запрещены обществом, потому что их сложно скрывать и более сложно поддерживать их. Всё должно быть очень тайно, очень секретно и очень скрытно. Увы, о таком вспоминается в самый последний момент, когда вас раскрывают на месте преступления. Хотя какое уж там преступление… всего лишь невинно целовались, да и то не совсем по-настоящему. Вскоре мне пришлось уйти из той школы, кое-как уладив отношения с начальством, а мою Римму забрали. Точнее, даже не так – расстояние было для нас не проблемой. Она, обучившись у меня многому, пошла по музыкальной стезе, став в скором времени знаменитой. Да она попросту зазвездилась! Я пришёл к ней на один концерт и хотел поговорить с ней, но она сделала вид, что не узнала меня, и гордо прошла мимо под ручку с каким-то смазливым мальчиком. Вот так, – Мукуро пнул маленький камешек, пронаблюдав за тем, как он звонко проскакал по дорожке. – Но я вовсе не в обиде на неё. Просто вынес много-много уроков из этой истории. Главный я уже сказал: не нужно связываться со своими учениками. Вы ещё, правда, не все, но всё-таки, малые импульсивные дети. Вы ещё только входите во взрослую жизнь, поэтому сами, между собой и своими сверстниками, учитесь и набираетесь опыта. Когда встречаются люди с разницей в восемь-девять лет и более, их отношения наверняка без исхода, особенно если одному из них меньше восемнадцати лет. Вы, даже за сотнями клятв любви, видите в нас не возлюбленных, а учителей, этаких мудрецов жизни. И, хорошенько поучившись у нас, уходите – с людьми своего возраста намного интереснее, правда? – синеволосый горько усмехнулся. Он и не думал, что так разойдётся в своём рассказе. А особо он не думал, что Фран что-то ответит ему.
– Нет, не правда. Мне наоборот лучше и интереснее с людьми, которые меня старше. Вот, например, вы. Я обещаю вам, что никогда не заражусь звёздной болезнью и, слышите, никогда не отвернусь от вас, будь я хоть мега популярным и известным, что, кстати, навряд ли. – Юный скрипач и сам не заметил, как схватил учителя за рукав и серьёзно заглянул ему в глаза. Они даже приостановились. Мукуро изумлённо посмотрел на него и, вскоре взяв себя в руки, лишь грустно улыбнулся, покачав головой.
– Все хороши на словах, на деле же…
– Я не эта девчонка, я совсем другой! – Изумруды воинственно засияли, пальцы сжались на запястье сильнее. – И я точно-точно не забуду своего друга, будь я хоть тысячу раз звезда и безупречный музыкант! Вы же должны… сами понять, – отчаявшись уже что-либо доказать мужчине, безнадёжно добавил парень, отпуская его руку и сверля теперь взглядом пол. – Я ведь вырос бедным и явно не буду требовать больше того, чего мне нужно, если разбогатею. Поверьте, мне не чуждо воспевание духовных ценностей над материальными. Это с первого взгляда кажется, что я материалист, на самом деле нет… Знаете, по прошествии столького времени, проведённого чёрт знает где, я остро понял разницу между «иметь квартиру» и «иметь хорошего друга». Правда, мало мне помогло это осознание, ни друга, ни квартиры у меня раньше и не было… – он усмехнулся, – Но всё же. Надеюсь, суть вы поняли. Не равняйте меня на всех. И всё-таки… я хочу мороженого. Пойдёмте быстрее к тому ларьку.
– Ну пошли… – Рокудо улыбнулся и направился в нужную сторону, к небольшому киоску, полному всякой всячины, но в основном мороженым. – А слова твои я запомню… Потом не отвертишься, слышишь?
– Слышу. Я этого только и хотел, – спокойно проговорил мальчишка, бросив благодарный взгляд на мужчину. – После поедания мороженого вы, надеюсь, продолжите свой рассказ? Вы ещё не поведали, как отыскали свою нынешнюю жену и какой невероятной была эта встреча. Так что ешьте, набираетесь сил и вперёд!
Мукуро вяло улыбнулся, хотя и пытался сделать это более энергично – из-за упоминания его супруги не получилось. Что здесь рассказывать и как искусно соврать – вот что занимало все мысли мужчины до и после мороженого. Наконец, когда его шоколадное и немного позже фисташковое музыканта были доедены, настало время увлекательнейших рассказов. Синеволосый был не рад этому, но раз обещал – не мог не поведать. Солнце уже полностью покинуло небо, а людей в парке становилось всё больше и больше. Несмотря на закрадывающуюся прохладу, многих только и привлекало позднее время суток. Но учитель и его ученик, не обращая внимания ни на кого, продолжили обходить этот парк уже второй раз – он был слишком мал для их коммуникабельных запросов друг к другу. Фран выжидающе смотрел на Рокудо, всем взглядом выражая дикое нетерпение и желание что-нибудь услышать. Мужчина не мог так просто игнорировать этот взгляд своих любимых изумрудов, потому и, прокашлявшись, начал:
– Так что, тебе про мою свадьбу рассказать или что?
– Про всё. Особенно про то, как вы с ней познакомились и что из себя представляет эта женщина. Мне всё одинаково интересно. – У парня неподдельно горели глаза. Синеволосый вздохнул и подумал: надо вытерпеть такое ради него и его восторженного взгляда. И, надев на себя маску («Господи, как она уже надоела!») полного спокойствия и энтузиазма, он продолжил:
– Да рассказывать особенно и нечего. Встретились в институте, долгое время были друзьями, тщательно узнавали друг дружку, – беспардонно говорил Мукуро, вспоминая, как после второй встречи они проснулись в одной кровати. – Она была на экономическом факультете. Если честно, её имя засекречено, никто его не знал. Кроме меня. Поэтому попросту все называли её М.М., по первым буквам её имени и фамилии. – Тут учитель вспомнил, как это было на самом деле: после первой пьянки его жёнушка и проговорилась, полностью стянув с себя ауру загадочности и тайны. – Когда закончили институт, полгода не виделись, но я её всегда помнил. Потом появилась легкомысленная Римма, наша влюблённость… Когда настал конец всей этой истории, я вновь вернулся к мысли о М.М. Да и у ней всё было не ладно, поэтому как-то и сошлись на общем горе, – Рокудо просто пожал плечами, изображая кроткую улыбку будто бы в тон его таким же воспоминаниям. На деле же общим у них был только ребёнок, взявшийся после той самой второй встречи. Делать нечего, пришлось соединить свою связь узами брака. Да вроде поначалу и казалось, что всё будет хорошо. А, оказывается, не очень: девушка была в семейной жизни совсем другой особой, нежели чем представлялась раньше. И вот тут наш герой прокололся, причём конкретно, обрекая себя на несчастную жизнь на десять лет вперёд. Именно из-за этого он впредь не давал своим чувствам размаху и пообещал себе больше никогда не влюбляться. Смог ли сдержать обещание?..
–…Потом женились, всё хорошо. Подумываем о втором ребёнке. Было бы отлично, – закончил Рокудо, посмотрев на ученика. Тому, кажется, было что сказать, но он лишь покачал головой. Он явно что-то понял, но делиться не собирался. Подняв голову, Фран лишь несильно улыбнулся и кивнул, словно поблагодарив за рассказ, и вновь окунулся в свои какие-то мысли. Повисло не такое уж и хорошее молчание. Мукуро был готов выдать любую ахинею, лишь бы не замолкал приятный ему голос в этот замечательный день, как раздражающее пиликанье телефона заставило сменить его планы. Ответив на звонок, учитель, как и ожидал, усыхал монотонный мужской голос, который ему вещал:
– Здравствуйте, мистер Мукуро. Я насчёт вашей недавней просьбы ко мне… – Синеволосый сразу понял, о чём речь, потому и оживился.
– Да, что там?
– Ваша заявка рассмотрена удовлетворительно. Ну, а вы что думали? – голос слегка помягчел. – Разве бы для вашего ученика не нашлось места в нашей программе? Мы слегка поменяли её, заменив некоторые выступления игрой вашего скрипача. Музыка ещё никогда не бывала проигрышной. Так что ждём вас. О концерте вы знаете. До свидания.
– Спасибо, до свидания. – Сбросив звонок, Рокудо невидящим взглядом уставился на заставку экрана, сдерживая свой порыв радости. Ему хотелось обнять Франа, поднять его, закружить в воздухе. В общем, такие чувства были ему знакомы – весёлость за успех учеников, но в такой степени – впервые. Всё же этот был особенным. Хотя, в принципе, мало чем отличался от своих сверстников. Но всё же был другим.
– Что случилось, мастер? – спросил Фран, видя энергичность Мукуро. Тот нетерпеливо взглянул на него, широко улыбнулся и быстро заговорил:
– Ты не поверишь, мой милый, но… помнишь, я рассказывал тебе про выступление, которое у тебя может быть совсем скоро? Так вот, тебя приняли! Теперь ты сможешь выступить! Это будет твоё первое публичное выступление, твои первые минуты на сцене! Это же невероятно, здорово! Правда, выступать ты будешь всего три раза по две-три минуты, но разве это что-нибудь меняет? Все когда-то начинали так же, как ты. Даже я, – подмигнув, добавил Рокудо, особенно нежно в этот раз погладив парня по голове. – Ты не представляешь, как я рад! – Действительно, так счастлив мужчина не бывал никогда. В таких ситуациях он был искренен, откровенен, его счастье и радость были настоящими, самыми-самыми – в этом сомнений быть не должно. Ему жутко нравилось смотреть на становление юного скрипача из неумелого любителя в известного профессионала. Не столь его тешила мысль, что всё это благодаря ему, а то, что мальчишка начинает свой путь, выбивается на публику, зарабатывает себе честное имя. Это было действительно ценно для него. Фран был, конечно, рад, но голова его была забита сейчас явно другими заботами…
– А когда это? Что-то я подзабыл…
– Так… записано это событие на двадцать седьмое. А двадцать седьмое это… – Мукуро быстро открыл календарь, вдруг остолбенев. – Ого, ничего себе! Уже послезавтра! Так, это неожиданно. Даже и я, если честно, потерял счёт во времени, – он почесал затылок.
– Летом всегда так, – простодушно улыбнулся парень, спокойно приняв эту информацию. Они на минутку остановились, музыкант вновь защелкнул малость сломанный замок, а Рокудо тревожно заходил по маленькой траектории, явно что-то активно обдумывая.
– Чёрт, это действительно внезапно! Так, насчёт твоей музыки я совершенно спокоен и доверяю тебе, но вот в остальном… Про костюм, вероятно, тебя спрашивать бесполезно, – мужчина окинул парня критическим взглядом, склонив голову набок. – Но он тебе будет нужен. Сейчас, думаю, довольно поздно этим заниматься, так что давай завтра запланируем. Договорились?
– Да, но… – Фран сконфуженно опустил свои изумруды, ища что-то на сером асфальте и слегка покрывшись румянцем, – Но… у меня нет столько денег, чтобы купить костюм. Быть может, стоит отменить моё выступление, пока я не поднакоплю нужной суммы хотя бы на это?..
– Что ещё за глупости! Пожалуйста, молчи и не спорь со мной! – мгновенно перебил его учитель, строго на него глядя. – Чтобы я больше подобной чепухи от тебя не слышал! Все расходы на нужное облачение я беру на себя. И это вообще ни при каких условиях не обсуждается. Если ты настолько честен, то, когда станешь богат, отправишь мне эту самую сумму. А пока советую тебе даже не заморачиваться, а принимать помощь, пока предлагают. Мы выберем для тебя самое лучшее, можешь не переживать. – Рокудо похлопал его по плечу и бодро зашагал вперёд; мальчишка неуверенно поплёлся за ним.
– Просто я думаю, что вам не совсем выгодно мной заниматься. У вас молодая семья, деньги нужны на воспитание и всё такое для вашей дочери. Я же вам никто и…
– Бла-бла-бла, – склонив голову в его сторону и одарив насмешливым взглядом, вновь перебил синеволосый, рассмеявшись изумлённым глазам скрипача. – Ну что же ты такой зануда, мой милый? Почему считаешь, что ты мне совершенно безразличен и вообще никто? Обижаешь, Фран…
Мужчина хмыкнул и положил руку на плечо парня, притянув его к себе ближе. На чёрт знает что это было похоже: мало до хорошего объятия, много для обычного прикосновения. Скрипач отчего-то крупно смутился и опустил голову, стараясь прикрыть яркий румянец на лице. Ему всегда становилось неуютно, когда о нём кто-то заботился. Рокудо уже заметил эту милую особенность своего ученика. Ну, что поделать, каков был его музыкант, таков есть. И эту застенчивость нужно пытаться исправить.
– Ладно, я согласен. Только обещайте, что обязательно примите мой долг когда-нибудь в будущем, – Фран обошёл мужчину и встал перед ним, заставив его притормозить, и прямо заглянул в глаза. Тот удивился напускной важности зеленоволосого, но, усмехнувшись, пообещал. Хотя в действительности же считал, что навряд ли этому суждено быть, и даже тому, что они будут хотя бы изредка встречаться – это станет слишком дорогим удовольствием в будущем. Пока на вот эти самые прогулки (да даже на настоящую) была поставлена малая цена, вскоре она должна взрасти до небывалых высот. Это и печально. Но и прогнозируемо. В общем, учитель смирился. Но совсем ли?
– Мастер Мукуро… – вдруг подал голос юный скрипач, – а вас разве жена не ругает за длительное отсутствие с неизвестно кем? Не ревнует? – Лукавая улыбка на тонких губах.
– Не ревнует. Она знает мою сложную и требующую задержек работу, потому и ничего не говорит. Она уж привыкла. Так-то, – насилу улыбнувшись, ответил Рокудо. – А нам с тобой пора закругляться. Завтра и послезавтра будут важные дни. Так что сегодня тебе нужно хорошенько отдохнуть.
– Да-да, – уныло произнёс мальчишка, склонив голову и нехотя плетясь за синеволосым. – Но я бы хотел погулять ещё.
– Оу, только не капризничай. Обещаю, что когда-нибудь мы с тобой устроим бесконечную прогулку. А сейчас… – он повернулся к нему, – должен же быть я строгим учителем? Хотя бы раз в месяц?
– Может, не надо? – улыбаясь, спросил парень, однако на деле смирился со своим положением.
– Ну уж нет. Надо же выбивать из тебя эти королевские замашки? – Мукуро подмигнул. Краем глаза он заметил, что совсем недалеко от них стал вырисовываться выход (или вход, как посмотреть) из парка; он будто бы возник по какому-то волшебному мановению руки, правда, от этой магии сейчас лучше не стало. Невероятная тоска вдруг защемила грудь – такого после предыдущих прогулок никогда не было. «Значит, последняя», – горько подумал мужчина. Ему было известно это чувство, которое интуитивно подсказывало ход будущих событий. Оно у него было таково, что… редко ошибалось. Конечно, можно было глупо надеяться на очередной error, но… система была отлажена до идеала, работала, словно какой запрограммированный механизм. Нелегко прижилась эта информация на душе у учителя: что ни говори, а Фран стал ему почти как родной. А может, даже и просто как родной – Рокудо не определился. Он вздохнул тяжко, глубоко, пытаясь с улыбкой слушать речь парнишки по поводу его ошибочного мнения насчёт его королевских замашек. Как быстро пролетели те двести или триста метров до главных ворот, и вот – очередная сцена очередных «пока-пока».
– Спасибо тебе, что согласился погулять. Развеялись немного. – Мукуро удивился высокой концентрации нежности в своём голосе. Значит, предположения его – правда.
