Текст книги "Слёзы и чувства (СИ)"

Автор книги: Joseline

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

И вот вошла Исами, а я по реакции посмотрела на время и поняла, что сидела полчаса в одном положении. Тэн подошла ко мне сзади и положила ладони на плечи.

– Ну как? – спросила она мягко.

– Как видишь… – Я махнула рукой на монитор.

Девушка хмыкнула и скрестила руки на груди, подняв бровь.

– Зачем остановила? – поинтересовалась она.

– Для Дженни. – Я нажала на «play», и видео пошло дальше. Снова я увидела очертания своего лица – те же пятнышки, что и у лица Кукловода. Его рука на моих губах. Тэн ахнула.

– Он не сделал тебе больно? – воскликнула Накамура, резко развернув меня к себе. Как она это сделала?

– Нет, Исами. Всё хорошо. Он закрыл мне рот, чтобы Дженни не услышала меня.

Тэн продолжала смотреть в экран, где Кукловод исчез с камер вместе со мной и дальше на всех видео был один, оставив меня в комнате. Не интересно. Но заинтересовало меня то, что, придя на чердак, он сразу прошёл к люку, открыл его и спрыгнул вниз. Люк…

Всё-таки там есть ход! Я подскочила со стула и пошла к двери.

– Ты куда?

– Проверю!

Я побежала на чердак и увидела там Райана, который что-то писал. Я, не обращая внимания на него, стала находить предметы, и моё испытание продлилось совсем недолго, что меня порадовало. Затем я подошла к люку и осмотрела его, взялась за края и стала дёргать вверх. Но он был словно приклеен.

– Ты чего делаешь? – крикнул Райан. Я встала и отдышалась. Руки устали, я сломала пару ногтей, и мало того, что пальцы истекали кровью.

Я подошла к столу Райана и села на свободное место, сгорбившись и обращая внимание на то, что на мониторе у Райана больше не показывается моя комната.

– Я видела, что Кукловод забирается в этот люк. В этом доме ещё половина комнат не открыта, я видела его снаружи. Дверей нет никаких, поэтому я думаю, что остальные комнаты, включая комнату Кукловода, находятся в другом крыле. Так? Ты же тоже туда ходишь? Ответь мне, почему я не могу пройти туда?

– Вот у Кукловода и спроси, – ответил Форс, хитро улыбнувшись. У Райана блеснули глаза, когда он посмотрел на меня.

– Конечно, при первой же возможности поинтересуюсь, – ухмыльнулась я, с вызовом поглядела на Райана. Как раз попрошу у него дать Джиму хирургические инструменты для операции. Ещё раз…

Бедный Джек. Как он там? Мне очень жаль его, он ни живой, ни мёртвый, почти не дышит. Лицо его выражает лишь муку, ведь ему так тяжело хоть немного держаться за жизнь. Его лёгкие обгорели, и каждый вздох даётся ему с трудом. Он потерял много крови, а ведь там, на свободе в таком случае делают переливание. А мы и не можем.

Джек ещё так молод, всего лет на пять старше меня. А я вижу своё будущее через пять лет, я знаю, что буду жить, и не дам умереть ему. Никому не дам погибнуть тут! А Джек… он ведь хороший. Он добрый, храбрый, милый, обаятельный, хулиган, целеустремлённый. Я хочу спасти его.

Как только наступил вечер, я взяла дневники Джона и Кукловода и пошла прочь из комнаты. Вдруг услышала шаги за спиной, меня схватили крепкие руки и прижали к стене.

– Куда собралась? – грубо спросил Кукловод шёпотом.

– Отнести Дженни твои записи, – ответила я, прижимая тетрадки к себе.

– Зачем, чёрт возьми?!

– Она до сих пор не поняла, кто ты и кем ты был в её жизни! – крикнула я, почти плача. Снова. Я убрала руку Кукловода со своего плеча, и он отступил на шаг. – Если можно, я пойду.

– Иди, – тихо ответил мужчина. – Я буду у себя пока, прослежу. Так что, давай быстрее. Или я сам приду за тобой, и мы всё сделаем прямо на кухонном столе!

– Приду, как можно быстрее, – ответила я, и какой-то плач пробрался в голос. – Иди быстрее, пока кто-нибудь не заметил тебя.

– Не учи меня, – усмехнулся Джон. Джон… фи! Отвыкнуть его так называть я быстро не смогу.

Я пошла на кухню, и увидела там тусклый свет свечки. Дженни ждала меня, вытирая только что помытую посуду.

– Здравствуй, Никки, – сказала она тихо и отложила полотенце и вымытую до блеска тарелку в сторону.

– Привет. Вот принесла тебе записи. Будешь читать? – спросила я обеспокоенным голосом.

– Да. Давай. Можешь пока пройти испытание?

– Угу.

Проходя испытание, я то и дело поглядывала на девушку, усердно читающую дневники. Затем я просто села на стул напротив неё и стала следить за её эмоциями. Она откинула дневник, дочитав последнюю страницу до конца, и грозно посмотрела на камеру.

Дженни кричала, кричала на Кукловода, называя его по имени. Он хотел держать её рядом с собой, при этом следя, как она становится ближе к свободе. Но оказалось, что его поступки очень глупы, он ошибался, ведь Дженни давно не знает, что такое свобода. В её пребывании был лишь один плюс: она всё вспомнила.

Кукловод молчал, и, когда Дженни успокоилась, я смогла легко вздохнуть. Девушка сделала нам чай и теперь улыбалась.

– Не могу поверить, что это он, – сказала девушка. – ОН ведь был таким милым и обаятельным юношей. Он любил маму, папу, брата, няню. Он любил играть в игрушки, в марионеток вместе со мной, я часто была в этом доме, и его мама, когда была дома, всегда делала мне красивые причёски. Она любила мои послушные мягкие волосы.

– Ты любила его? – спросила я, поняв, что Дженни забылась. Я кинула взгляд на камеру и вновь поглядела на Уоллис.

– Нет, – в полголоса ответила Дженни. Отчего-то сердце моё радостно подпрыгнуло. Я уставилась на девушку. – Он был мне хорошим другом и всё… Я была беззаботной и маленькой, мне было не до любви. Да, с ним было весело и интересно, но это не любовь. Это всего лишь привязанность. Потом я и вовсе забыла про него, а разве про любовь забывают? Сама видишь, что я только сегодня вспомнила всё.

Я кивнула и улыбнулась.

Я ушла поздней ночью, понимая, что сильно задержалась. Но Кукловода не было у меня, он не отвечал, да и вовсе не появлялся.

Последнее, что я сделала перед сном, это попросила хирургические инструменты для спасения Джека. Но он проигнорировал меня.

========== Воспоминание семнадцатое… ==========

Я проснулась уже днём, не понимая, где я и что тут делаю. Я лежала на полу в гостиной, на жёстком матраце, под тонким одеялом, видя лишь длинные волосы и личико Джима. Он сопел рядом со мной, уткнувшись носом в подушку. Радостно было видеть его умиротворённым и спокойным, когда порой видишь, как он сходит с ума, думая, что брат умрёт.

Я повернулась в другую сторону и посмотрела на бедного Джека. Вся грудная клетка перемотана бинтами, хорошо хоть, что их Кукловод предоставляет. Долго ли мы сможем так удержать его жизнь без операции? Я выползла из-под одеяла и посмотрела на Джима, не разбудила ли. Нет, всё также сопит. Это хорошо, пусть отдыхает, пока может.

На коленочках, тихо шваркая по ковру, я подползла к дивану и села у головы Джека, сверху вниз глядя на его бесчувственное лицо. Ничего не шевелилось, лишь свет от пламени в камине придавал некую жизнь его лицу.

– Бедный, бедный Джек, – шепнула я и поцеловала парня в холодный лоб. Брови его чуть нахмурились, и я поняла, что он почувствовал моё прикосновение. Это очень хорошо. Я положила ладошку ему на щёку и провела большим пальцем по белым сухим губам. Джек улыбнулся.

– У тебя есть чувства к нему? – вдруг тихо спросил призрак прямо над моим ухом. Я почувствовала холодок кожей, и волосики на руках встали дыбом.

Леонард… это он. Он нежно улыбнулся мне, хотя мы с ним почти не знакомы.

– Нет, – хмыкнула я и снова посмотрела на Джека. Ещё так молод. Как же жаль его, зачем же он пытался взорвать эту чёртову дверь, она же бронирована. Как и стёкла в окнах, как всё! Я бы не нашла смысла в том, чтобы взрывать что-нибудь.

– Но у тебя есть чувства, – снова шепнул Леонард, медленно, как будто знал, что лучше бы меня успокоить. – В сердце есть. Я ощущаю это. Но не к этому мальчику, и даже не к его брату. Ты внутренне ненавидишь того, к кому испытываешь привязанность и нежность. И все в этом доме пытаются ненавидеть его. Но он не виноват. А ты чувствуешь, что теряешь его…

Он говорил это так тихо, почти неслышно, но я слышала всё. Думаю, Джим не услышал бы, если бы не спал.

– Это не важно, – сказала я уверенно. – Прости, но это не твоё дело. И… никто не должен знать. Не говори об этом, хорошо? – попросила я.

– Хм. – Он улыбнулся. – У меня тоже была тайная любовь.

– Это не любовь. Он меня не любит. А я уже пережила боль. Слишком быстро, не думаешь? Ради тех чувств, что я испытываю, я бы не стала жертвовать собой, идти на подвиги. Я его не люблю, и мои чувства уходят. Уходят оттого, что я осознала, что он никогда не будет таким, каким я хотела бы, чтобы он был. Он никогда не станет таким, каким приятно его видеть, никогда не станет обычным человеком.

– Вы люди такие непонятные. Чувства у вас странные, – с сомнением сказал Лео. Ха, Лео. Называть так призрака – странно, не правда ли?

– Да, – шепнула я, улыбнувшись. – А ты не знаешь, как я попала в гостиную?

– Хм. – Лео купился на мою смену темы. – Ты пришла сюда часов в девять утра, держа таблетку в руках. Ты была сонная, попросила стакан. Джим дал тебе стакан с водой, ты запила таблетку, села в кресло и уснула. Доктор перенёс тебя на матрац и уснул сам.

– Фух. – Лёгкость пришла оттого, что я не забыла и выпила свою таблетку. Не нарушила приёмы. А говорила же я Кукловоду, что мне рано пить в девять часов. Я сплю ещё.

Джек нахмурился, и я убрала руку с его лица. Видимо, ему жарко, ведь мои руки так нагрелись и вспотели от разговора с Леонардом. Я погладила паренька по голове, проникая пальцами в его волосы, поцеловала Джека в губы, как бабушка целовала меня на ночь. Как же было его жаль. Мои глаза опустились на его грудь, и меня затошнило. Я отвернулась…

– Я пойду, Лео, – сказала я, закрывая лицо рукой и вставая с колен. – Не буди Джима, пусть поспит немного, отдохнёт.

– Хорошо, – сказал милый Леонард. Он даже не обратил внимания на то, что я сократила его имя.

Я вышла из гостиной, чудно, что я была босиком и в шортах, в которых я сплю. Не могла хотя бы тапочки какие-нибудь надеть? Дура-то…

Я вошла к себе в комнату, там всё было по-старому, но на сундуке лежала записка, точнее клочок бумаги, помятый и жёлтый, вырванный из какой-то книги.

«Слушай сюда!

Если ты так хочешь спасти жизнь своего Джека, тебе придётся проходить испытания, чтобы найти всё, что нужно для операции. Начнём с библиотеки.

P.S. Приду ночью».

Странная записка. Странно оформлена, не как обычно. Не написал «С любовью, Кукловод» или «Твой Кукловод». Так грубо написал. Он был зол. Прекрасно. Начинается. Он стал таким, какой я была год назад – капризным, настроение менялось быстро. Мы что, поменялись местами?

Я облизала губы и посмотрела на камеру. Не знаю, смотрел ли он на меня сейчас, но подошла ближе к той стене, на которой камера висела. Я обняла себя руками и нахмурилась. Я смотрела на неё, а она была направлена на меня.

– Разве нельзя было дать помощь мне прямо в руки? – спокойно спросила я.

– Ты не заслужила это! – рявкнул Кукловод.

– Почему? – строго спросила я. – Я разве что-то сделала не так? Разве я не выполняла твои приказы? Разве я не доставляю тебе удовольствие? Или, может, я чем-то другим вызвала твой гнев? Тем, что Дженни никогда не любила тебя? Так я не виновата в этом, всё это она!

Я опустила руки и голову.

– Не срывайся на мне, – шепнула я. – Я в этом не виновата.

– Я не об этом. Ты просто не добиваешься свободы, – грустно и устало сказал Кукловод. Но какая-то ярость была в его голосе.

– Я не хочу проходить испытания, я хочу быть, как Дженни, помогать в этом доме всем. Мне некуда спешить и торопиться, меня на свободе никто не ждёт. Я не хочу быть Пером…

Молчание. Моё признание выбило его из колеи. Но да, я действительно больше не хочу быть Пером…

========== Воспоминание восемнадцатое… ==========

– Как это ты не хочешь? – удивлённо спросил Кукловод.

– Вот так! Не желаю и всё! Я могу стирать, убирать, готовить, иногда помогать, но не хочу бороться за свободу! – Я пожала плечами и хмыкнула, опустив взгляд. – Знаешь, меня там никто не ждёт. Мама и папа меня не любили, и, думаю, с их плеч просто слетела ноша. Им даже некуда было меня девать после смерти бабушки, и я жила у подруги. Ошеломлённая пропажей Денни, её брата, она, наверное, совершенно позабыла про меня. И, наверное, только мой младшенький братик ждал, когда я приду к нему. Сейчас он уже ходит в школу, знает, что такое смерть, понял, что я больше не вернусь, и перестал ждать.

Я обняла себя руками и провела пальцами по плечам. Я снова хотела плакать от осознания того, что меня больше нет ни для кого.

– А если я вернусь, я снова им помешаю. Помешаю жить так, как они привыкли. Сэмми, может, и не помнит уже меня.

– Не говори так, – тихо шепнул Кукловод и обнял меня. – Я, конечно, сожалею, что ты так мучаешься, но тебе придётся бороться. Ведь для этого ты и живёшь здесь. Именно на тебя я возлагал надежды, на кого-то из вас двоих, пришедших к моему дому. Ты была моим козырем. Ты не являлась моей целью, не была виновата в чём-либо, именно поэтому ты и обязана помочь тем, кто когда-либо наказывал меня, осознать, что СВОБОДА – это не просто шутки, что надо радоваться даже свежему воздуху!

– Я не могу, – ответила я тихо. – У меня нет стремления, желания…

– А если…

– Что? – спросила я и подняла голову.

– Да так, – хитро ответил Кукловод и взял мой подбородок в пальцы.

– Что? – ещё раз спросила я, но уже более настойчиво.

– Завтра увидишь… – Кукловод наклонился к моим губам и чуть притронулся к ним своими, затем, ухмыльнувшись, оставил на них нежный поцелуй. Я положила руку на его грудь и чуть оттолкнула.

– Всегда хотела спросить, как же Дженни? – Как мне не тяжело было спрашивать о ней, я должна была. Я хочу, чтобы обо мне он думал, как о ней, может, тогда я стану ему ближе… Так этого хочется, чёрт возьми…

– Плевать на Дженни! – яростно крикнул Кукловод и за талию притянул меня к себе.

Плевать? На Дженни? С ума сошёл что ли? С какого, простите, хрена? Только недавно он мне тут молчал о любви к ней, а теперь уже наплевать? Он же это не серьёзно, правда? Хотя, чтоб меня, я хотела, чтобы ему было наплевать на неё. Господи, какая же я эгоистка, какая же эгоистка! Я люблю Дженни, как подругу, но делить с ней парня не могу, не хочу, но приходится…

Доброе утро, Николь. Я еле открыла глаза от зверского будильника и пыталась повернуться, чтобы выключить его с лёгким шёпотом: «Встаю». Но сзади что-то оказалось.

– Тише-тише, это не тебе, – услышала я сонный голос Кукловода, который выключил будильник и снова плюхнулся на кровать. – Ещё никогда так хорошо не спал…

Я натянула одеяло до ушей и перевернулась, закрыв глаза, положила голову на его грудь и обняла рукой талию.

– Что на тебя нашло? – спросила я. – Почему ты спал тут?

– Очень устал за день, да и не спал уже почти трое суток. Приходилось подлетать и бежать к камерам. А с тобой было так тепло и уютно, я завёл будильник на семь и уснул. Меня ничего не мучило, и, наверное, снился хороший сон.

– Про Дженни? – Ну, нервировала меня эта тема, но я никуда не могла деться от того, чтобы не поднять её.

– Нет. Её вообще не было, – раздражённо проговорил Кукловод. – Но сон был замечательным…

– О чём? – поинтересовалась я.

– О семье. О моей маме. Ты похожа на неё чем-то, и я даже помню, как её лицо плавно перетекало в твоё. Моя мама была очень красивой, наверное, ты видела её лицо. Волосы у неё были тёмные, но от рожденья чуть рыжие. Помню, когда Сэму было года три, она стала брюнеткой, когда ей предложили роль. Но это не испортило её, она сияла. Я редко видел её, но всегда запоминал, какой она была.

– Я похожа на неё, я тоже сияю? – поинтересовалась я.

– Знаешь, когда я тебя вижу, обычно очень темно. Я еле вижу твоё тело. А когда смотрю на тебя в камеры, то не вижу ничего. Вот сейчас, только проснувшись, ты просто прекрасна. Ты почти светишься, почти как она.

– Потому что сейчас мне хорошо, – ответила я и поцеловала грудь мужчины, затем снова положила голову, ухом прижимаясь к его сердцу. Снова стучит ровно и спокойно. Я надеюсь, я приношу ему расслабление не только физически.

Кукловод провёл пальцами по моей спине, и, задев ноготками чувствительное место, почувствовал, как я вздрогнула, и ухмыльнулся.

– Я рад, что тебе хорошо. А теперь спи, а мне пора к себе.

Кукловод поцеловал меня в лоб, убрав с него волосы, затем в сухие губы, подняв мою голову, уложил её обратно на подушки и встал. Я вскоре засопела.

В 9 утра я, как всегда, выпила свою таблетку, но потом уснула снова. Проснулась около двенадцати дня, пошла в гостиную, проверить Джека, и увидела, как Джим обматывает руки Дженни бинтами. Они уже были все в крови, но Джим, наверное, старался вымотать на руки Дженни по одному целому бинту. Что происходит-то?

– Дженни, что с тобой? – поинтересовалась я.

– Она проходила испытания до того, что потеряла много крови и чуть сознание не потеряла. Дурочка…

– Я не дурочка… Кукловод сказал мне бороться за жизнь Джека, вот я и стараюсь. Николь делает то же…

«Я хочу быть, как Дженни… и вот теперь она проходит испытания до полуобморочного состояния! – подумалось мне, и глаза распахнулись, я посмотрела на камеру и тихо усмехнулась. – Нашёл выход, молодец».

Я пошла к Джиму и стала помогать ему с перевязкой. Он перематывал мне руки не раз, и я уже точно помню, что нужно делать.

Вот это да, Кукловод. Ты знаешь, как заставить меня делать то, что хочется тебе. Почувствовала себя марионеткой, хотя хитрой и особенной…

========== Воспоминание девятнадцатое… ==========

Джек. Привет, Джек. Чувствуешь меня, как касаюсь я твоего лица, провожу по отросшей щетине на щеках, зарываюсь пальцами в волосы. Он чувствует меня больше, чем до операции. Сейчас он действительно живой. Он тёплый, он часто дышит. Кровь уже не идёт, но только вся грудь перешита, наверное, останутся огромные уродливые шрамы. Но они не помешают ему жить. Мы с Дженни славно постарались и нашли для него все хирургические инструменты. И теперь он жив, но слаб. Джим говорил, что он открыл глаза через час после операции, увидел свет, и вновь уснул. Конечно, он, наверное, чувствует боль. Хотя она скоро пройдёт. Я обещаю тебе, Джек…

– Джек, – шепнула я, касаясь указательным пальцем его нижней губы. Парень улыбнулся, он повернул голову, помотал ей, нахмурился. – Всё закончилось, знаешь. Всё в порядке…

Прошло уже восемь часов, как он спит. Я проходила комнаты в поисках чего-то для Исами, поэтому сейчас, усталая, сидела у дивана на корточках и рассматривала лицо Джека. Да, по его лицу нельзя было сказать, что он умиротворён, как я видела себя. Я была спокойной, в полусне. А он страдал: мешки под глазами, жёлтая или даже зелёная кожа, сухие белые холодные губы, пот на лбу, шее, на висках. Вид его лица был напряжённым, словно кошмары, от которых хочется проснуться.

Парень прекратил мотать головой, его лицо успокоилось, но он снова нахмурился, и глаза стали моргать, быстро, но немного. Джек уставился в потолок, прищурившись, все капилляры в его глазах лопнули, что меня очень напугало. Все белки были красными, налитыми кровью. И синяя радужка посреди алого ужаса выглядела незаметной, тёмной, глаза пугали.

Затем Джек чуть опустил голову и посмотрел на меня, прищурился снова. Я сжалась, глядя в его глаза, ещё липкие от долгого сна, но потом поняла, что это же хорошо, что он очнулся! Это же просто замечательно!

– С возвращением, – в полголоса сказала я. – Как себя чувствуешь, Джек?

– Тухлым червивым яблоком. Дырка во мне. Ты ангел? Я умер? – в панике спрашивал парень, хотя голос был почти неслышным, он хрипел, а Джеку, наверное, трудно набрать воздуха в лёгкие, чтобы откашляться.

Я взяла парня за руку и положила голову рядом с ним на диване.

– Вот, чувствуешь. Я не ангел, я тёплая. А ты жив. Ты жив, ты с нами, в доме. – Я пыталась его поддержать, как только могла. Мой бедный, бедный, бедный Джек.

– Николь? По голосу ты. – Джек вымученно улыбнулся, что задело меня.

– Я. Может, Джима позвать…

– Нет. Не надо, посиди со мной. Я не хочу слышать его усталый голос. Я долго так пролежал?

– Достаточно. Здесь многое произошло. Кукловод дал нам для тебя инструменты. Я его уговорила, когда вернулась.

– Откуда вернулась?

– Была в коме, как и ты. Только моё тело не пострадало. Я просто ударилась головой. Билл пока взял правление в Подполье. А Алиса в Последователях…

– А как же Джим? Что он-то делал? – Джек, наконец, вздохнул глубоко, и закашлялся. А его лицо исказилось. Ой, боже…

– Он сидел с тобой. Почти всегда. Леонард держал твою жизнь…

– Кто такой Леонард? Какой-то новенький?

– Нет. Он тут уже долговато. Даже умереть успел. – Я пожала плечами и хотела убрать руку из руки младшего Файрвуда, но он схватил меня слишком сильно для только что очнувшегося. – Он призрак, Джек. Очень сильный. Он держит жизнь людей на волоске, но не позволяет ей уйти. Для этого ему нужно то, что нет у призраков. Чувства. Твой брат давал ему чувства, боясь и переживая за твою жизнь. Он подвергал себя опасности. Бывало, он сам чуть не уходил в мир иной…

– Какое самопожертвование. – Джек довольно улыбнулся. – Не ожидал от него. Я думал, что так ему надоел, что он готов был избавиться от меня.

– Не говори так. – Я повторила слова Кукловода. Теперь понимаю его в тот момент. Жалость. Мы с Джеком уверены, что никому не нужны. – Он любит тебя, на то он и твой старший брат. Все братья, сестры должны любить и поддерживать друг друга. Пожалей его, Джек, не поступай больше безрассудно. Подумай, как он будет жить без тебя. Мы знаем. И ты пойми. Я всё-таки позову его. Поговори с ним…

– Хорошо, что не увижу его глаз…

– В каком смысле? Ты ничего не видишь? – Я испугалась и посмотрела на его глаза. В его глаза.

– Вижу твою тень на фоне света. Расплываешься. Ты очень мутная. Вижу небольшой свет на волосах. Ты седая…

Мой секрет раскрыт. С того мира я вернулась с седой прядкой, но как он мог её заметить, если я закалываю её под волосами. Даже Кукловод не видел…

Может, ему просто кажется?

– Нет. Всё хорошо. Просто от света луч. Давай, мой хороший, поправляйся…

– Постараюсь. Удачи.

– Тебе больше она нужна, Джек. Держись, мы с тобой. Мы любим тебя. Не делай глупостей.

– Хорошо…

Я вышла из гостиной и прошла на кухню, где горячим чаем отпаивала взволнованного Джима. Я видела, что пальцы его бьют по столу, нога нервно дёргается, да и сам он шатается взад-вперёд, глядя в стол.

– Он очнулся, – сказала я, встав в дверях. – Я сказала ему, что ты сейчас придёшь. Он хочет поговорить.

Джим сжал кулаки и встал со стула, оставив кружку в одиночестве стоять на столе. А я поглядела на камеру, но Дженни перехватила мой взгляд, и я опустила его в пол. Чуть не спалилась…

Я поглядела в окно, через небольшие щели между досок виднелся ярко-розовый закат, переливающийся в фиолетовый цвет и лиловый… Как красиво.

Я хотела бы смотреть на закат сквозь открытые окна.

– Никки… – прервала мои мысли Дженни.

– Что? – спросила я, всё ещё не поворачивая головы. Я была заворожена.

– Скоро Новый год…

Э… что? Я думала, что прошло уже как минимум два месяца зимы, такой дубак в доме, а это всего-навсего меньше месяца?

– Новый год? – переспросила я.

– Да. Я хочу сделать всем по гусю. Можешь уговорить Кукловода принести мандаринов, елочку…

– А причём тут я?

– Ну, у вас с ним отношения лучше, чем у остальных жителей дома. Райан и Исами его ученики, но он их не слушает. На меня, он, наверное, зол. Джим и Джек для него не авторитеты, а ты Перо, ты здесь помощь всем, он же послушал тебя и дал хирургические инструменты для Джека. Вот…

– Ладно. Я попрошу…

– Только можно не так, как было с тыквами? Ими весь дом был усыпан, только ими и питались. Пусть отопление включит…

– Джен. Он не исполнит все мои просьбы. Лишь самые скромные. И, конечно, сделает так, как нам будет похуже.

– Ну, да…

Я развернулась и поплелась к себе, где снова встала у окна и смотрела в него, пока солнце и свет от него не скрылись за горизонтом совсем. И вот темнота, я почувствовала руки на плечах и подняла голову, подставляя шею поцелуям. И пока наслаждалась поцелуями, думала о бедном Джеке, рядом с которым сидела весь день, следя за его сном, охраняя его. Надеюсь, всё будет хорошо…

========== Воспоминание двадцатое… ==========

Кукловод снова спал со мной, но теперь я не проснулась, когда прозвенел его будильник. Хотя во сне почувствовала, как стало холодно.

Проснувшись, как всегда, в девять утра, я выпила таблетку, отметив, что они скоро закончатся, и вышла из комнаты, почувствовав напряжённую атмосферу. Мне очень не понравился сам воздух, от которого хочется нервничать. Спустившись в прихожую, я поняла, что всё это из-за Дженни, которая суетится и бегает от комнаты к комнате, не замечая меня. Она ранит руки, и мне очень её жаль, но я ничего не могу поделать. Мне самой придётся теперь делать то, что делает она, потому что этого хочет Кукловод.

– Я определённо сойду тут с ума! – послышался голос Дженни из кухни, затем что-то рухнуло.

Я побежала на кухню, где девушка поднимала кастрюлю с пола.

– Что-то случилось? – спросила я, входя в кухню.

– Нет. Просто Кукловод здесь со своими заданиями, а мне ещё завтрак обед и ужин для Джека готовить. Можешь мне помочь? Я очень занята… – Впервые вижу Дженни настолько взвинченной.

– Да. Без проблем.

– Тогда погрей кашу, пожалуйста, и отнеси её Джеку. Покорми его, а то у него руки почти не шевелятся.

– Ладно, – кивнула я.

Десять минут я грела кашку, затем понесла её в гостиную, где Джек смотрел в потолок, нечасто моргая. Рядом с ним на кофейном столике стояли капельки для глаз, лежал стетоскоп, пустая кружка, спирт, ватки и бинты. В общем, половина аптечки Джима. Самого Джима я не наблюдала в гостиной. Даже не понимаю, где его носит. Хотя если он отдыхает, всё хорошо. Ему полезно.

Я подошла к младшему Файрвуду и села рядом с ним.

– Привет, Джек, я принесла тебе покушать, – радостным голосом сказала я. Я рада была видеть, что он относительно хорошо себя чувствует.

– О, Николь, рад слышать тебя. Как дела? – также радостно ответил мне парень.

– Всё замечательно. Кашу будешь?

– Да, спасибо. Только мне нужно сесть…

– Ой, а тебе можно? – испугалась я, когда Джек стал слабыми руками отталкиваться от дивана и садиться.

– Можно. Джим сказал, что скоро всё будет хорошо. Спасибо, что надоумила меня поговорить с ним. Мы всё выяснили. Теперь, думаю, мы с братом будем лучшими друзьями. – Джек с моей помощью сел и посмотрел на меня неясным взглядом.

– Да не за что. Я просто выражала свои мысли. – Я взяла тарелку с кашей и ложку, черпнула немножко и поднесла ко рту Джека. – Давай открывай рот.

– Я мог бы и сам. – Парень открыл рот, и я просунула в него ложку.

– Тебе нужно отдыхать, а мне не лень. Я готова тебе помогать. – Даже не выспавшись, добавил мой мозг. Да, мои глаза всё ещё слипались, а мозг уже строил планы, как я лягу спать в кровать и продрыхну до вечера. Но сама я не хотела оставлять Джека. Мне было его так жалко.

Я поставила тарелку, когда Джек наелся, и закапала в его страшные глаза капельки, так как это просто ожоги, пройдут через несколько недель. Затем мы с ним болтали о том, что происходило в доме всё то время, что его не было. А я пыталась обходить воспоминания о Кукловоде, который всё то время занимал мои мысли. Странно, но при разговоре с Джеком я ни разу о нём не вспомнила. Это хорошо, я начинаю забывать о нём, о его безразличии ко мне…

Джек уже мог кричать, он глубоко дышал и выражал свой восторг от жизни. Новой жизни. Он благодарил меня за то, что ради его жизни я готова была на всё. От его благодарностей я только краснела и принимала их в душу, что мне очень нравилось, было приятно, и я хотела обниматься, улыбаться и визжать от радости.

Ближе к обеду пришёл сонный Джим и пожаловался на то, что из-за храпа Джека ему пришлось спать в детской. Но он его не обвинял, ведь нормально дышать Джеку ночью пока не удаётся. Хотя скоро всё пройдёт. Джим принёс нам обед от Дженни и разрешил посадить брата на диван нормально, поставив ноги на пол. Джек был в восторге, снова почувствовав пол под ногами. Жаловался на то, что мог заработать пролежни. Хотя какие пролежни за столь короткий срок. Сегодня я старалась не отходить от него ни на секунду, вместе с Джимом разговаривая о том, как было страшно, когда думали, что Джек, уже полюбившийся персонаж в нашей жизни, может вот так просто исчезнуть. Его смерть оставила бы неизлечимые раны в наших душах, ведь он не Денни, хотя даже после смерти Денни я сильно переживала. В то время, когда Кукловода не было.

Ох, чёрт! Уже вечер, темнеет, а от Кукловода ни одного слова. Хотя он и не смог бы мне ничего сказать, ведь я так и не прошла ни одного испытания и ни на секунду не осталась одна. Так что ближе к девяти часам вечера я метнулась в свою комнату. Было темно, запах стоял знакомый. Я чувствовала запах Кукловода повсюду, словно он долго расхаживал по ней из стороны в сторону.

Я напряглась, не слыша ни единого шороха. Я прошла вглубь комнаты, в которой ничего не видела, и надеялась, что Кукловод не рассердился.

– Что ты так долго? – услышала я жалостливый стон парня, шорох одеял, ноги Кукловода встали на деревянный пол. – Где ты пропадала? – Он обнял меня и притянул к себе.

– Я была у Джека. – Меня заткнули поцелуем. – Он уже… – Снова заткнули, – хорошо себя чувствует.

– Вот и славно. – Чувство собственности проснулось в нём, и он затыкал меня каждый раз, когда я говорила о других.

Он уложил меня на кровать и стал раздевать, целуя. А я хотела бы сказать ему, как интересно мне с Джеком, Джимом, и что я никогда не догадывалась, что с ними может быть весело, что они такие приятные собеседники.

– А знаешь, Джек… – начала говорить я, но Кукловод прикрыл мне рот рукой и навис надо мной.

– Т-с-с, – шепнул он. – Никакого Джека со мной. Я хочу… чтобы ты со мной думала только обо мне и ещё раз обо мне. Чтобы ты мечтала только о нас с тобой. И больше ни о ком. Ясно?

Я кивнула и зажала между губами кожу на его ладони.

– Оу… – удивился Кукловод.

Он убрал свою руку и прижался к моим губам. Ох, чёрт возьми.

Что значат его слова?

Он ревнует, или у него проснулось чувство собственности? Ведь раньше он распоряжался мной, как куклой и собственностью, не думал о моих чувствах, ощущениях. Теперь он решил взять их под контроль, своими приказами заставляя думать меня только о нём. Но не тут-то было! Мои мысли контролировать нельзя, и ты, Кукловод, больше их не занимаешь!

========== Воспоминание двадцать первое… ==========

Джек видел уже неплохо и даже встал, но лучше не оставлять его одного в темноте и не заходить со спины, ведь он может ударить. Он уже спокойно ходил по дому, правда, остерегаясь лестниц, белки его приходили в норму, стали жёлтыми, словно проходящие синяки. Но не такие страшные, как раньше. Его синие глаза уже довольно светились, и Джек мог искренне улыбаться. Мы виделись с ним часто, помимо прохождения испытаний я заботилась о нём, водя его в подвал, чтобы он не оступился на крутой лестнице, или на второй-третий этаж, где ему нередко требовалась помощь от Райана. Мы уже привыкли видеться каждое утро после приёма моей таблетки и сидеть в тишине в моей комнате, в которой парень не замечал запаха постороннего и сразу заводил интересную тему, которую я с удовольствием слушала. Мы уже, наверное, стали друзьями, хотя раньше перекидывались лишь парочкой слов, необходимых нам обоим. Это было для меня ново, неизведанно, меня тянуло к Джеку. Тянуло его обаяние, умение быстро и чётко выражать свои мысли при интересном рассказе. Он говорил о том, что учился в престижном университете, его школьной жизни. Родителях, при рассказах о которых он грустил, брате, а именно его отношениях с ним. Вспомнил, как познакомился с девушкой из Франции, с которой долго общался письмами и по электронной почте. Сейчас бы он тоже ей написал, всё же она была его подругой, но если она попадёт сюда, будет очень плохо…