Текст книги "Слёзы и чувства (СИ)"

Автор книги: Joseline

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Я была тут, как чужая. Видела, что несколько будущих мам уже знакомы и разговаривают. Некоторые вообще ели.

– Ты есть не хочешь? – спросила Джейн. – А то я взяла с собой яблочко.

– Нет, спасибо. Есть попить чего-нибудь? – Я перевела взгляд на подругу.

– Да, конечно.

Она достала йогурт и вручила мне, и я попила, снова взглянув на беременных. Как же их много. Просто с ума сойти.

– Он у меня почти не толкается. Спокойный. – Одна склонила голову к животу и погладила. – Да, маленький.

Я чуть ли не подавилась. Она болтает с ребёнком? То есть я не самая сумасшедшая, да? Она обращается к своему ребёнку в надежде, что он ей ответит? Это же… глупо. Маразм какой-то. Я боюсь стать такой. И не стану. Конечно, и я разговариваю со своим ребёнком, потому что врач говорит, что это необходимо. Но я никогда не спрашиваю у него ничего. Я просто что-то рассказываю или пою, поглаживая живот. Иногда, лёжа в ванной, вижу, как ребёнок может развалиться, как хочет. Это вот смешно. Иногда вижу, как ножка или ручка чуть торчит, а если пощекотать, уберётся. Он ведь всё чувствует. Или она. Сейчас узнаем.

Мы просидели в коридоре достаточно долго. Некоторые барышни с ума от жары сходили, и мне казалось, что я тут самая нормальная. Даже Джейн сказала, что я так не воплю от того, что всё так медленно. Уважали бы труд врача. Она там одна, а нас всё больше.

– Николь Блёр! – услышала я и встала, Джейн пошагала со мной.

Я снова надела сорочку, но после того раза в меня ничего не пихали. Теперь каким-то противным гелем мазали живот и водили по нему штуковиной, название которой я не знала. Джейн знала, а мне было неважно.

– Так, – улыбнулась врачиха, – как вы себя чувствуете, милая?

– Прекрасно. – Я пожала плечами.

Врачиха вновь стала водить по моему животу «штукой», от которой было щекотно. А гель, которым она меня намазала, был противным и холодным. Его потом надо было отмывать минут десять у раковины. Благо, раковина тут имеется.

– Так… – Врачиха закусила губу. – Ребёнок повёрнут к нам передом. И могу на 99.9% сказать, что у вас дочь. Поздравляю!

Я в шоке взглянула на монитор. Моя дочка уже была похожа на младенца, и я видела её голову, ручки и ножки.

– Вот, она машет вам! – улыбнулась врачиха, указывая на то, что ребёнок двигает ручкой. Она прекрасна. Моя малышка прекрасна.

Джейн, как идиотка, смотрела на монитор. Рот её был открыт, ведь она впервые ходит со мной. Раньше она никогда не видела этого движения моей девочки, только на кассете, но это не давало такого чарующего и удивительного эффекта. Видеть, что малышка делает внутри тебя сейчас, намного лучше. Я знаю, как я её назову. Знаю. Я недавно только решала это. И… если моя дочь хоть чем-то будет похожа на Джона, я благословлю небеса. Хотя… почему бы и нет. Она будет на него похожа, я буду умолять об этом каждый день и каждую ночь.

Чтобы хоть что-то напоминало мне о нём. Наша дочь…

Я встала с кресла и пошла к раковине, тогда как Джейн выслушивала врачиху. Она мне как мама. Честное слово. Это даже удивительно, насколько она обо мне заботится. Хотя моя мама тоже ходила со мной к врачу. В прошлый раз. Теперь, наверное, все хотят попробовать и шокировать врачиху обилием близких женщин в моём окружении. Благо, мои школьные подруги не знают, что со мной кто-то ходит. Иначе тоже напросились бы.

Девочка…

Не знаю, хотела ли я больше мальчика. Я хотела и того, и другого, и это прекрасно, на мой взгляд. Я ни капельки не расстроена. Я очень довольна, ведь у меня будет дочь. Моя маленькая дочка, которой я буду плести косички, покупать платья разных цветов, которой потом буду объяснять, откуда дети берутся…

Я прочитала уже много пособий по воспитанию детей. И мамы помогают мне, дают советы, часто даже приносят еду к нам с Джейн.

И вот мы шагаем в сторону магазинов. Детских магазинов. Коляски, кроватки, пелёнки, распашонки. Всевозможные комбинезончики и шапочки, погремушки, кусалки для режущихся зубов. Мне до них далеко. Даже бельё для будущих и кормящих мам. Уау. Кажется, здесь есть всё, что может желать будущая мама. Всё разделено на мужское и женское. И у девочек цвета не только розовые, но и лиловые, красные, жёлтые, оранжевые…

Я почему-то остановилась у белого. Такой красивый беленький комбинезон с кружевным воротом. Моя девочка смотрелась бы в нём прекрасно. Да любой ребёнок был бы в нём прекрасен! И такой маленький. Как расстояние от кончиков моих пальцев до локтя. Такой крошечный. А рядом стояли пинеточки как раз под него. Я чуть не заплакала от этого умиления, а Джейн находилась в отделе чего-то тёплого. Ведь дочка родится осенью. В ноябре. И будет холодно.

Я обернулась и увидела кроватку. Очень красивую. И тут же подбежала консультант.

– Присматриваетесь? – спросила она.

Я кивнула.

– Это замечательная кроватка, уверяю вас. Она раскачивается, чтобы ребёнок засыпал, внизу есть ящик для пелёнок и запасных вещей в случае детских неожиданностей. А также тут есть полог, где можно прикреплять погремушки. На выбор продаётся крыша съёмная, как у коляски. И получается люлька. Просто иногда из-за неё ребёнок лучше засыпает, понимаете?

– Ага.

– Стеночка тут отодвигается, и кроватку можно придвигать к вашему спальному месту, потому что высота совпадает с высотой стандартной кровати, и вы можете, не вставая, поглаживать и успокаивать вашего ребёнка.

Я от такой информации чуть не взорвалась. Мне нужна поддержка, я чувствую это. Я нуждаюсь в ней. В Джоне. В Джейн. В друзьях. В маме и папе.

Домой мы вернулись через пару часов с сумками детской одежды. А папа сзади нёс кроватку…

========== Воспоминание семьдесят пятое… ==========

*От лица Джона*

Наверное, невероятно сложно жить каждому человеку, потерявшему связь со своей половинкой. Но я просто уже жить не могу. Не могу спать, есть. Я стал зомби, и все пугаются, видя меня. Из-за того, что я ночами не сплю, а думаю о Николь, как зависимый, под глазами расплылись мешки. Я часто не могу ногами передвигать, потому что неспособен. Организм настолько истощён, что я падаю в обморок, и Джиму приходится меня откачивать, а Дженни – кормить с ложечки. Мне вкалывают снотворное или дают таблетки по четыре раза в неделю, что, между прочим, очень часто. И не помогает. Я чувствую себя разбитым и иногда даже помочь ничем не могу.

И фотография Николь, стоящая на ночном столике, смотрит на меня, отвлекает меня. Но я не могу её убрать. Я стал чудиком, сумасшедшим, зависимым.

И вот я встал в сумраке ночи, слыша, что никто ещё не спит. Летом даже в доме свежо дышится, воздух даёт силу и энергию. Тем более, сейчас у всех кучи испытаний.

Я встал с кровати и пошагал на кухню, чтобы хоть что-то съесть. Желудок вопил мне о том, что он пуст. Аппетита совсем не было, но я должен был жить для того, чтобы выйти отсюда. Чтобы потом искать Николь и быть с ней или теплиться надеждой, что она жива и счастлива вместе с нашим малышом. Или малышкой…

Кухня была пуста, и я сел за стол, придвигая к себе тарелочку с чёрным хлебом. Я начал есть его. Без воды и без соли. Даже вкуса не чувствовал, пока кто-то не вырвал кусок прямо у меня изо рта и не придвинул стакан с соком. Это была Дженни, и я поднял на неё взгляд, улыбаясь её помощи.

– Совсем спятил? – нахмурилась она и пошла к плите, где что-то наливала, а потом перед лицом на столе оказалась тарелка с куриным супом. Откуда тут окорока? – Выглядишь, как наркоман. Ты видел себя вообще в зеркало. – Она постучала двумя пальцами по своему виску. – Чем думаешь-то? Ты же не выживешь тут!

– Кто знает? – Я пожал плечами и взял ложку, зачерпнув немного супа. Вкусный и горячий. Так приятно ощущать, как бульон спускается по пищеводу и согревает тело.

– Я знаю! – Дженни села рядом. – Ты есть должен, спать должен. Лекарств у нас не так много, да и ты на них не выдержишь. Джон. Я понимаю, что без Николь ты не можешь жить.

– Не говори о ней.

– Но, Джон. Прекрати. Если ты выйдешь, ты обязательно найдёшь её. В интернете или где-нибудь ещё. Ты обязательно найдёшь! – Она погладила меня по голове. – И зачем ты будешь нужен ей такой? Хилый и слабый. А ребёнок ваш тебя просто испугается, ты же как мертвец. Бледный, холодный. Волосы вон седые и отросшие. Давай, ешь, и я тебя подстригу. Кушай пока.

– Мне ещё выполнять испытание. Без Николь же вообще худо. – Я снова сказал её имя. И боль пронзила сердце. Я скучаю так, так сильно, невыносимо сильно. Хочется волосы на голове выдрать. Лишь бы голос её услышать. Лишь бы в глаза её посмотреть.

– После испытания. Ладно. А я посижу тут. – Она присела напротив меня. – Как организм твой еду-то нормальную принимает. Ты ж совсем в скелет превратился, кожа и кости. Как ноги-то держат?

– Кое-как. – Я рассмеялся. А голос был хриплым. Дженни лишь цыкнула. Я видел, как раздражённо она смотрит на меня. Как руки её сжимаются. И ей меня жаль.

Я доел и встал, чтобы захлопнуть дверь. Испытание началось, и я вяло поплёлся искать предметы. Я делал это очень медленно, ноги почти не передвигались, и в итоге, Дженни стала мне указывать, где какой предмет. Я жалок. Я так жалок! Я увидел шляпу, но стул стоял так далеко, что я подумал – не успею. И я подпрыгнул, ведь мой рост позволяет это. И как же я был глуп. Совсем рядом со шляпой был нож, который рухнул вниз.

Я кое-как успел отвернуться, но почувствовал, как лезвие ножа рассекает бровь, потом щёку и падает у моих ног с противным звоном. Я встал без чувств. Правильно говорят, вся жизнь пролетает перед глазами. Левым глазом я видел направленное на меня лезвие, и воспоминание пугало. Как же страшно.

Не успел бы я, и нож вонзился бы мне в голову. Прямо в голову.

– Джон! – Дженни подбежала ко мне с влажным полотенцем и стала протирать щёку и бровь. Я чувствовал, как струя крови течёт мне на глаз. Но я просто в шоке стоял, не думая пошевелиться.

Я сел на стул, придерживаясь за стол, и всё также видел это лезвие, летящие прямо перед моим глазом. Дженни выбежала, а я так и не достал шляпу. Время кончилось. Я склонил голову и прикоснулся к щеке, по которой текла кровь. Если останется шрам, я буду уродом. Уродом для Николь и нашего малыша. Я буду лишь пугать и устрашать.

Тут прибежал Джим со своей аптечкой и поднял мою голову. Свет ударил в глаза, и я закрыл их. И вот холодный мокрый бинт прикоснулся к моей ране, и всё защипало. Спирт! Сначала бровь, а потом щека. Странный пластырь стягивал кожу.

– Неувязок, – усмехнулся Джек.

– Пошёл ты. Как же бесишь! – выкрикнул я. Так и хотелось замахнуться.

– Так орёшь, будто я виноват во всех твоих страданиях! – Джек. Какой же говнюк. Почему он нравился Николь? – Это же ты виноват, что её тут нет. Ты сделал ей ребёнка, и поэтому её выпустили! Всё ты виноват!

Я сглотнул и кивнул.

– Да, ты прав. И сейчас я не знаю, что с ней. Где она. Что с нашим малышом, здоровы ли они. Я виноват во всём.

Он опешил. Не ожидал такого от меня. Я склонил голову, прикрывая глаза. И тут почувствовал руку на плече.

– Да ладно! Всё обойдётся.

Теперь я был шокирован. Это Джек говорил?

========== Воспоминание семьдесят шестое… ==========

2 ноября, 3.48 РМ.

Я лежала на диване и ела яблоко, от которого, если честно, немного подташнивало. Джейн положила под голову подушки, потому что за огромным животом не было видно практически ничего. Моя малышка билась, как футболист. И Джейн предлагала мне отдать её в танцы, когда она вырастет. Хотя какие уж там танцы. Я даже не знаю, как ребёнка нормально воспитывать. Прочитала много книг, штук двадцать, а мама говорит, что они полный отстой. Но я обещаю, что буду просто прекрасной матерью для своей дочери. И надеюсь, что она будет напоминать мне Джона. Напоминать всё лучшее о нём.

Я скучаю сильно, и уже прорыла весь интернет в поисках Вичбриджа. И ни одна карта не показывала его. А в моём ящике лежит склад черновиков от писем. Я мечтала отправить туда письмо, Джону, чтобы он узнал, что со мной всё хорошо. Как же так-то? Я бы очень хотела показать Джону снимки УЗИ, рассказать, что у нас девочка. Сказать, как я хочу её назвать.

Нашу девочку маленькую. Наверное, самую красивую в мире. Снимки УЗИ уже были в фотоальбоме. Это паранойя. Я иногда капризничаю по любому поводу. Тогда сказала, что это первые фотографии ребёнка. Ну и дура же я иногда. Хотя это всего лишь капризы и гормоны. Сейчас я понимаю, что это полная ерунда и чушь. УЗИ в фотоальбоме? Да я сумасшедшая!

Джейн сейчас была в университете. Она легко оплачивала его, подрабатывая в кафе, и благодаря помощи родителей. Она очень умная, а я не пошла учиться дальше, ведь не могла же я родить прямо на занятии. А роды скоро. Очень скоро, ибо я на девятом месяце. А я ведь даже не знаю, освободился ли там Джон или нет. Ищет ли он меня или погиб.

Нет, господи. Не погиб! Он не может погибнуть!

Я не верю.

Вдруг что-то сильно толкнулось в животе, и так сильно, что я вскрикнула. Моя девочка так толкалась, что я просто свихнуться могла, ощущая это. Телефон был недалеко, и Джейн как раз на такой случай поставила свой номер на цифре «1».

– Алло, – шёпотом ответила девушка. Видимо, сидела на занятии.

– Джейн, это я, – сжимая зубы от боли, крикнула я. – У меня, кажется, схватки…

И тут я крикнула так сильно, что голос сорвался. Я схватилась за живот, и трубка выпала из моих рук. Джейн что-то судорожно вопила, наверное, уже не обращая внимания на обстановку. Я не слышала её слов. Моя малышка очень сильно толкалась, а потом всё прошло. Как будто и не было. Но теперь спина просто чудовищно ныла. Телефон зазвонил, и я, кое-как подняв его с пола, ответила на звонок.

– Я сейчас приеду! – крикнула Джейн. – Позвони Гвен! Они приедут раньше меня!

– Ладно, – сказала я охрипшим, но более спокойным голосом.

Я услышала, как заводится мотор автомобиля, когда Джейн бросила трубку. Я тут же набрала номер родителей. Мама сказала, что они с папой уже выезжают. А я пошагала в комнату – собирать вещи для больницы. Благо, список уже давно висел у меня на зеркале. Я чувствовала боль в спине и кое-как дошла до комнаты. Я рылась в ящиках и еле складывала вещи в сумку. И тут в дверь позвонили, и я пошагала в коридор, кое-как передвигая ноги.

Приехала мама с папой, и они тут же стали носиться по квартире, собирая остатки вещей. А схватки были ещё редкими. Я поглаживала живот, пытаясь успокоить свою малышку. Конечно же, это не помогает. Она хочет вылезти из меня. Да что такое-то!

Я сжала зубы, принимая очередной толчок. Я посмотрела на время, засекая интервал…

Тут же прибежала Джейн, и меня повели в машину. От ужасной боли я не заметила, как мы приехали. Приехали к больнице, в которой меня тут же посадили на инвалидную коляску. Стало легче. Правда. Спина стала болеть меньше, когда я села.

Меня переодевали в сорочку, как маленькую, а я чувствовала себя слонёнком. Ещё и есть хотелось ужасно. А кушать как раз и нельзя. Вот так вот. Оставят бедную беременную девушку голодной. А ей рожать пора. Ну, сказали, что я вечером рожу, хотя чувствую, что из меня вот-вот что-то полезет. И так больно… Так больно…

Мне не разрешили поворачиваться на бок, и я полтора часа в боли и муках лежала в одном положении, а мама держала меня за руку. Мама, мамочка. Она должна была быть самым близким человеком для меня. И Джейн тут, она сидит и гладит меня по плечу и голове, успокаивая. Я дышала очень быстро, особенно когда боль снова пронзала всё тело. Но время ещё не пришло.

Вдруг приборы запищали, и врач вбежал в палату…

***

Прошло около пяти часов, и на свет появилась моя малышка. Было чудовищно больно, но это стоило того, чтобы она родилась живой и здоровой. Сил не было вообще и тянуло в сон, но я дождалась того, как мою малышку взвесят и измерят. Я почти не видела её лица, ведь мне дали подержать её всего пару секунд. Такой маленький тёплый комочек счастья. И плачет, и плачет. Но отчего-то улыбка не сходит с моих губ.

Мама поглядела на мою дочку и улыбнулась, не смелясь прикоснуться к ней. Она такая хрупкая, в сравнении с нами. Совсем маленькая. У неё красивые глаза, просто синие-синие, удивительные. И есть волосики, рыжие. Реденькие рыжие волосики. Этим она похожа на папу. Сейчас пока невозможно понять, на кого она будет похожа в будущем, на меня или на Джона. Может, на Кэтрин. Или на кого-то из моих родителей. Сейчас это даже неважно…

Важно лишь то, что она, наконец, появилась в моей жизни. Но сейчас её заберут, потому что впереди ночь, и мне нужно будет отдыхать. Да и дочке моей тоже. А у меня даже не спросили, как я хочу её назвать, а я так мечтала, что все услышат её имя. Я же никому не говорила, как назову.

Я проснулась рано в своей палате среди таких же мам, как и я. Очень странно просыпаться не от того, что у тебя в животе что-то толкается, а от разговоров соседок. Руки слабые, силы ко мне медленно возвращаются. И я пишу Джону очередное письмо, которое потом сложу в свой «склад» с миллионами таких же бессмысленных писем. Пальцы еле держат ручку, тем более чёртова капельница не даёт далеко убрать руку.

Что сказать…

Вчера вечером я родила девочку весом в два килограмма восемьсот грамм, длиной сорок девять сантиметров. «Десять пальчиков на ручках, десять пальчиков на ножках!» – крикнул мне врач, когда моё дитя появилось на свет. Радости моей нет предела.

Зашла медсестра и сказала, что принесёт мне дочь. Помогла лечь поудобнее, подняла подушки, чтобы я смогла кормить ребёнка спокойно. Мама хотела оплатить мне одиночную палату, но эти разговоры мам так радуют меня, стараюсь подчерпнуть в них что-то полезное для себя. Хотя некоторые разговоры очень смешны. Одна девушка лет двадцати пяти, кажется, немного не в себе. Она хиппи, наверное, поэтому у неё прямые длинные волосы и фенечки на руках. Она говорила, что ежедневно втирала в живот какое-то масло на основе воска и мёда. Воск в коже? В животе, в котором маленький ребёнок?

Странно…

Я бы такого никогда не делала.

И вот принесли мою девочку. Принесли мою дорогую и любимую дочку. Она была укутана в розовое одеяльце. На голове была шапочка, которую я привезла из дома. Одета в белый комбинезончик, опять же, который мы привезли. А на ручке, такой маленькой, совсем крохотной, был браслетик с моей фамилией. Чтобы не перепутали. Я разглядывала её около пяти минут, запоминала эти черты маленького сонного личика. Вдруг она открыла глазки и взглянула на меня своими синими глазами. Изо рта шли слюни, но это так умиляло. Не будь это мой ребёнок, я бы, наверное, в отвращении отвернулась. Но это моя дочка! И я не могу представить, что она вызывала бы у меня отвращение. Я же мать, я готова всё стерпеть.

– Ты проснулась, – шепнула я, погладив её головку. Она была такая спокойная, хотя ребёнок моей соседки постоянно вопил. А она… она просто смотрела сонными глазками прямо на меня, иногда зевая. Её крохотная ручка сжимала мой палец, захватывала, но не сильно. А что она могла?

– Она, наверное, голодна, – присев на мою кровать, сказала медсестра. Её голос был совсем тихим, ведь она не хотела нарушить создавшееся у нас спокойствие. Я кивнула и одной рукой расстегнула пуговицы на моей сорочке.

Дочка стала пить. Её беззубая челюсть сжимала сосок, что было чуть неприятно. Но я знала, что она подстраивается. Ведь позже любые неприятные ощущения уйдут, и будет лишь удовлетворение оттого, что ребёнок пьёт твоё молоко, что ему нравится, что он сыт. Дочка пристроилась так, что ухо её упиралось туда, где бьётся сердце. Я знаю, что она слушала его. Я знаю, что оно её успокаивало, расслабляло. Она полюбила уже тепло материнского тела. Она понимает, что именно я никогда не причиню ей боли и вреда, ведь я тот единственный человек, который будет любить её вечно…

Вдруг в палату ворвался Джеймс и крикнул, удивляя всех:

– Николь, я нашел его! Я нашёл Вичбридж!

========== Воспоминание семьдесят седьмое… ==========

Через пару недель нас с дочкой выписали из больницы, и мы вернулись домой. Я поставила все цветы в вазы подальше от девочки, чтобы вдруг ненароком она не подцепила аллергию. А в голове всё также крутилась мысль о Вичбридже. Сегодня я не видела родителей Джейн и никак не могла спросить, ездили они туда или нет. В груди было острое желание посетить этот ненавистный городок и взглянуть на Ад.

Джейн после душа вернулась в комнату и села рядом с кроваткой, поглядывая на дочку, которая мирно спала, укрытая тёплым одеялом. За окном начинал падать снег, что очень завораживало. Снег обычно выпадал ближе к январю, а сейчас середина ноября. Надо же, полгода прошло с тех пор, как я вышла из дома и направилась невесть куда, а потом попала в родной город к родным и любимым людям.

– Спит-то как сладко. Самой вдруг захотелось, – улыбнулась Джейн, и я поглядела на неё, кое-как оторвав взгляд от волнующего танца снежинок.

– Тебе ещё в университет ехать, не забыла? – спросила я, и Джейн зло посмотрела на меня, вытирая влажные волосы.

– Я помню, что нужно. Но так не хочется… – Она потянулась, зевая. Я усмехнулась, подходя к кроватке, где мерно сопела моя малютка. – Хотя что уж там, привести реферат и всё.

– Ни один реферат, Джейн. Тебе стоит взять книги, которые ты прочтёшь. Ты же знаешь, сколько лекций пропустила из-за меня… – Я, покачивая кроватку, поглядела на подругу, которая уже улыбалась.

– Знаю, не напоминай. Кстати, ты как вернулась, стала больше заботиться обо мне. Материнский инстинкт проснулся? – Она чуть склонила голову набок.

– Ага. – Я вновь взглянула на маленькую. – Кстати, Джейн?

– М?

– Твои родители ездили в Вичбридж? – Я глубоко вздохнула, взволнованная, напряжённая. Я отпустила кровать, чтобы ненароком не забыться и не сломать её или сильно раскачать, чтобы дочка проснулась.

– Нет ещё. – Она пожала плечами, а я повернулась к ней и присела рядом на кровать. – Они хотели дождаться тебя, а папа пока изучал дорогу туда. В нашей библиотеке была карта, которая показывала, как добраться до этого места. Город не был подписан, но, похоже, кто-то из работников читального зала жил там.

Я с радостью улыбнулась, это же мой шанс.

– Папа наткнулся на него случайно. Разбирал в подвале, а там газеты были давнишние. Он тогда привозил их твоей бабушке для поджога дров. А эти забыл, наверное. Вот он и поглядел их для развлечения. Хотел вспомнить старые добрые времена, победы спортсменов… И наткнулся на газету, в которой было написано, что мальчик убил свою семью.

Я округлила глаза. Это же… Джон! Боже, я готова была грызть ногти сейчас, чтобы хоть мельком взглянуть на его фото в газете, на его милое детское личико. Хотя бы так…

– Кстати, папа подумал, что ты тоже захочешь поехать с нами. – Джейн посмотрела на меня с надеждой. – Оставишь малютку родителям и…

Я медленно замотала головой. А в голове стояла радость. Невообразимая радость. Они хотели меня с собой взять. Боже! Невероятно! Мне не верится, что я увижу… дом. Хотя бы так увижу его. Пристанище моего любимого…

Как он там, надеюсь, жив и здоров. Я уповаю, чтобы он был в порядке. Я молюсь, чтобы он был в безопасности, чтобы не пострадал.

– Что нет? – Джейн была удивлена, а я поняла, что до сих пор отрицательно мотаю головой.

– Я поеду вместе с ней! – крикнула я шёпотом. Восторг слышался в моём голосе, я хотела кричать, но малютка спала, а я так долго её усыпляла.

– Как это? Малышку так далеко?

– Да. Джейн! Я не оставлю её тут, я хочу поехать в Вичбридж с ней. Там ведь жил её отец, помнишь? – Я давила на жалость.

Джейн кивнула.

Она быстро уехала в университет, а я, видя, что дочка всё ещё спит, села за стол и приготовила новый лист бумаги. Теперь я теплилась надеждой, что смогу доставить письмо адресату. Или хотя бы попытаюсь. Я верю, что смогу добраться до дома. Письмо не получалось: много всякой ненужной информации, которую лучше выкинуть. Ведь я пыталась списывать с прошлых писем, а ведь тут их слишком много. Тем более Джону не обязательно знать того, что я от великого желания беременной женщины глотнула красного вина. Мне хотелось именно красного! Помидоры, перец, нитки мулине, но это неважно…

Я закидала черновиками весь пол, но вдруг сзади что-то зашуршало, и я обернулась.

Джейн стояла за спиной и читала одно из моих неудачных писем.

– Дорогой Джон… – шепнула она, а потом посмотрела на меня круглыми от удивления глазами. – Что это значит, Никки?

Она взяла ещё одно письмо с пола и вновь прочитала его, а я испуганно смотрела на её действия и не могла пошевелиться.

– И тут письмо Джону… – Она снова взглянула на меня, открывая рот, словно хотела что-то сказать. – Джон ведь отец девочки, так? – Она нахмурилась, присаживаясь на диван. – Но он ведь умер, как ты говорила.

И тут я поняла, что придётся ей всё рассказать.

– Если он жив, изволь объяснить мне всё, подруга… – Она говорила серьёзно, пугающе. – Он что, маньяк какой-то. Он отказался от тебя и от ребёнка, а ты решила таким образом надавить на его жалость? Или он в тюрьме или психушке?

– Нет, – прервала я. – Джон Фолл – отец моей дочери. Он не в тюрьме, он не в психушке, он не маньяк и не сволочь. Он это тот мальчик, что был на фотографии в газете, что нашёл твой отец.

– ЧТО?! – крикнула Джейн, вставая, и малютка в спальне заплакала.

Я побежала к ней и взяла в руки, целуя в лобик, чтобы успокоить. Она знала, что мама рядом, поэтому начинала успокаиваться. А я вернулась в гостиную, где Джейн снова сидела на диване. Я присела рядом с ней. Она была зла и обижена.

– Он не виноват. Он не убийца. Его семью убила девушка по имени Элис. Элис Грин. Его обвинили ложно, и он сбежал через несколько лет и вернулся в дом, который заняли его бабушка и дедушка…

И я рассказала ей многое, почти всё, видя, как от безумия округляются её глаза. Я рассказала ей, как мы жили там в заточении, как Джон пришёл ко мне, и как я влюбилась в него. Рассказала про фракции и безумство Алисы. Рассказала про Дженни, именем которой называю подругу, про Джима и Джека, про Исами, Райана, Билла, Алису и Мэтта. Она всё понимала, кажется, хотя эта история была больше похожа на сказку или какую-то компьютерную игру. Но для меня это реальность. Я всё это пережила.

– Именно из-за тех ручек у меня в первую нашу встречу были перевязаны руки. Мэтт выпустил меня по просьбе Джона, ведь я могла доставить столько проблем. – Я поглядела на снова спящую дочь. Похоже, она слушала мою сказку, и ей понравилось. Вот она и уснула. – Ты теперь понимаешь, почему я придумала всю эту чушь с больницами? И я не училась ни в какой школе, а экзамены сдала только из-за книг, что там успела прочитать. Они там заперты, Джейн. Я хочу хоть что-то о себе написать ему. И я хочу, чтобы он мог услышать ребёнка, если это будет возможно.

– Им нужна еда… – бесчувственно сказала Джейн, а потом вполне осознанно взглянула на меня. – Ты говорила, что Кукловод, то есть Джон твой привозил вам еду каждые две недели? Но вдруг ваш козёл Мэтт не даёт им столько еды. Нам нужно привести им много еды, просто очень большие запасы, чтобы им хватило хотя бы ещё на полгода. Ты была там два года, какова вероятность, что они там пробудут меньше?

– Не знаю…

– Вот именно! – Она подняла палец вверх. – У папы есть прицеп на машину, в которой мы можем погрузить много вещей. Холода начинаются, так что им нужна одежда теплее. Сахар несколько мешков, я всё это узнаю в кафе, сколько нужно. Придётся им привозить нескоропортящуюся пищу, так что мясо только мороженное. И этот прицеп можно будет там оставить. А Мэтт ваш сам всё туда затащит, если хочет, чтобы люди жили!

Я удивлялась ей. Как это она так придумала ловко!

========== Воспоминание семьдесят восьмое… ==========

Мы с Джейн ехали в отдельной машине к Вичбриджу. Родителей её мы пропустили вперёд. Джейн солгала, что коробки нам нужны для малоимущих детей и в дом малютки в больнице. Она сказала, что в коробках её вещи, и родители не стали разбираться. Они и не догадывались, что там огромные запасы еды, и есть даже тёплая одежда.

Я держала дочку на руках, надеясь, что она не замёрзла, ведь ветер был уже невероятно холодным. Но она просто лежала, поглядывая на меня. Странно, но она не была голодна и только один раз описалась, что было некстати. А в сумке моей лежало письмо, запасные подгузники, платки и сцеженное молоко. Она не пьёт смеси на основе чего-то натурального, что советовал врач. Потом дочка уснула, всё также и посасывая свою соску, которая была ей в пол лица. Я знала, что малышка чувствует себя неуютно в тёплой одежде, она почти не шевелилась, а маленькие ручки в варежках обхватили моё запястье. Она так нуждалась в моей поддержке. Совсем маленькая и хрупкая, но уже столько понимающая. И такая красивая…

А ведь ей всего две недели отроду.

И тут мы притормозили. Я поглядела в лобовое стекло и увидела надпись «Вичбридж». Совсем не изменилась за два года. Всё такая же ржавая и неаккуратная.

– Ну, вот и приехали, – шепнула Джейн. – Уже темнеть начинает…

Да, и правда. Начинает. А мы выехали в шесть утра.

Джейн снова тронулась и поехала прямо к городу, пересекла мост. И тут перед нами предстал маленький городок, дома в котором были однотипными. Различалась лишь церковь, школа и единственная больница. Я поглядела вперёд, на гордо возвышающийся дом, укрытый от глаз неаккуратной живой изгородью. Дженни разобралась, куда ехать, и вот мы подъехали к тому месту, где в прошлый раз с Джоном садились в машину ради поездки к Стефани. И вот он… дом…

Я от предвкушения и нетерпения быстро пошагала туда, видя единственную, заколоченную дверь. Я бы не смогла содрать доски, тут их слишком много. А как же хочется помочь. Я аккуратно подошла к двери, придерживая головку дочери. Она даже не подозревала, что где-то за дверью находится её отец.

Джейн стояла сзади, подбадривая меня.

А за дверью слышались голоса и шаги. Кто-то спокойно разговаривал. Два мужских голоса. Я осторожно и боязливо стукнула по доске, и голоса прервались.

– Эй, меня кто-нибудь слышит? – крикнула я, поправляя дочь.

Я услышала шаги с той стороны, и кто-то ударил в дверь.

– Спасите! – крикнули там. – Кто вы?

– Я Николь, Николь Блёр! – Голос… так знаком. Малютка выплюнула свою соску и начала плакать, чувствуя моё волнение.

– Николь! – В дверь с волнением забились. – Это я! Джек!

– Джек! Чёрт возьми! – Я рукой чувствовала, как он бьётся в дверь.

– Как ты, милая?

– Хорошо. Как у вас дела?

– Всё не так уж и хорошо, Никки. Даже плохо. Прошу, не пытайся сюда пробраться… – Он замолчал, а потом вдруг крикнул: – Джон пришёл…

Я чувствовала, как пот течёт по спине. Вдруг стало очень жарко, и я услышала долгожданное:

– Любимая…

Девочка заплакала, и я прижала её лобик к своим губам.

– Ты сюда с ребёнком приехала?! – крикнул Джон, и снова стук с той стороны.