Текст книги "Очень долгое путешествие, или Инь и Ян (СИ)"

Автор книги: JanaNightingale

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

КАЭР МОРХЕН. Глава 7. Пропавшая девушка

Наутро с рассветом мы заняли наше место на рынке. Не то вчера вечером Эскель провел отличную маркетинговую работу, не то товары ведьмаков были дефицитом, но у нашего прилавка постоянно толпились покупатели и зеваки. К моему удивлению, первыми ушли четыре железы гнильцов, на которые мы выставили цену в пятьдесят каэдвенских марок, причём расхватали их женщины.

– Зачем они им? – недоумённо спрашивала я Эскеля.

Тот смеялся и пожимал плечами. Местная травница скупила внутренности туманников, мозги утопцев и сушёные эмбрионы эндриаг. Бронники и оружейники брали шкуры и когти чудовищ и масла для клинков. Охотники – мази для заживления ран и эликсиры Белый мёд и Кошку. Женщины к Белому мёду покупали Слёзы жен, с помощью которого можно было мгновенно снять опьянение. Других эликсиров мы не продавали – для обычных людей они были слишком токсичны. Даже Кошку и Слёзы жён нужно было использовать только вместе с Белым мёдом, не то отравления не избеъёёъэжать.

Я аккуратно заносила поступления в тетрадь и чувствовала себя в своей стихии. Эскель в виде живой рекламы расхаживал по ту сторону прилавка и объяснял покупателям свойства товаров, я же заворачивала, отсчитывала и записывала.

По ходу дела мне пришлось разобраться с курсом валют, так как народ расплачивался, чем придётся. К концу дня у нас было 3960 каэдвенских марок, 2500 оренов. Сейчас орен, валюта Темерии, примерно равнялся по стоимости марке, но его курс постоянно снижался, так как в Темерии продолжалось безвластие. Вдобавок мы заработали 580 нильфгаардских флоренов и 1090 новиградских крон. По сегодняшнему курсу в марках мы выручили немногим больше двадцати тысяч – огромные деньги по местным меркам, учитывая, что за сотню новиградских крон (или семьсот марок) можно было купить отличного коня, а пуд муки стоил всего марок двадцать. Кожаный мешок, куда мы складывали выручку, был тяжёл, как гиря.

– Ничего, будем закупаться, избавимся от марок и оренов, и кошель полегчает. Давай его сюда, положу в безопасное место, – Эскель запихал мешок в заплечную сумку.

Мы продали за десять флоренов все остатки скопом ушлому торговцу, дожидавшегося своей очереди, и стали собирать пустые мешки. Тут я заметила, что к нам направляется пожилой мужчина, который уже некоторое время нерешительно переминался с ноги на ногу недалеко от нашего лотка.

– Милсдарь ведьмак, позвольте побеспокоить!

Эскель пожал его руку.

– Приветствую, Юлиуш, – сказал он. – Неужто у самого старосты дело к ведьмаку?

– Был бы рад, чтобы не было, милсдарь, да меня спросить забыли, – староста огладил бороду и почесал затылок. – Тут, значится, вот какое дело… А пойдёмте до корчмы, и девушку вашу берите, я дело и объясню.

Мы с охотой поддержали его предложение. Расположились за столом в углу, и вчерашний официант тут же наметал полный стол снеди – сказывалось присутствие старосты. Тот важно кивнул и повернулся к нам.

– Так вот, праздник сейчас у нас. Вчера хороводы водили, сегодня свахи по избам пойдут. Радостное время. Да вот такая незадача, что пропала девушка у нас одна. Бабка ейная вчера приходила. Голосила, как блажная, обеспокоила общественность… Бетка-то сирота, с бабкой и живёт, а тут ушла в лес и исчезла. А старуха нам спуску не даст, дурной глаз у ней, попортит свадьбы. Вот я, значит, и послал пару охотников, да вернулись они ни с чем. Найдите, милсдарь, Бетку, в накладе не останусь. А то жена моя и говорит, ссориться начали молодые-то, вчера ещё танцевали, а сегодня видеть друг друга не хотят. Думает она, бабкин это сглаз.

– Возьмусь, отчего нет, мне бы только с покупками успеть.

– Так завтрева ярмарка ещё открыта, да и протекцию вам осуществлю, списочек-то оставьте, что надобно. Лучшую цену организую.

Эскель попросил у корчмаря лист и перо и выписал для старосты добрую половину из нашего перечня припасов. Юлиуш спрятал бумагу за пазуху лёгкого тулупа.

– Мне понадобится поговорить с бабушкой Бетки, чтобы начать поиски, – сказал Эскель.

– Так по главной улице идите, крайний дом слева.

Мы рассчитались за обед, закинули пустые мешки в комнату и направились на поиски дома старушки. Я радовалась и волновалась одновременно – первый раз на ведьмачьем заказе! Эскель был спокоен, но мрачен.

– Не нравятся мне истории с пропавшими девушками. Чаще всего они очень плохо заканчиваются, – пояснил он и постучал в дверь указанного дома.

Хата была маленькой, но опрятной. На стук дверь распахнулась, а на нас обрушился поток брани. Грузная старуха упёрла руки в боки и сообщала всему миру о том, что думает о тех, кто тревожит её, особенно если он мутант или мутантова девка. Эскель поморщился, незаметно сложил пальцами Аксий.

– Добро, бабушка, нас прислал староста, чтобы найти твою внучку. Расскажи нам всё, что знаешь.

Старуха пару раз открыла и закрыла рот, как рыба, выброшенная на берег, потом посторонилась и пригласила войти. Эскелю пришлось пригнуться, и я шагнула за ним в тёмную комнату. Мы сели на лавку под окном.

– Бетка моя пропала, – старуха подслеповато моргнула и вытерла передником покрасневшие, вдруг набрякшие слезами глаза. – И так не от мира сего была, ходила вся в думах, мечтала… Но работница была хоть куда, и слова поперёк я от неё ни разу не слышала.

Я подумала о том, что это неудивительно, учитывая бабушкин боевой характер.

– Когда вы в последний раз её видели?

– Дак в четверг, когда парни ходят и на хоровод зовут девок, кто им приглянулся. Так моя дурёха целый день дома сидела, Марека ждала.

– А это кто? – уточнил ведьмак.

– Да чего уж тут, самый видный парень в Износках. На свирели дудит, из семьи богатой – дом ихний у рынка, с резными наличниками. Половина девок по нему изводится, вот и Бетка моя туда же. Ждала его до вечера, а потом сказала, что хворосту принесёт. Пошла в лес да и сгинула, – она опять промокнула глаза передником.

– Мне нужно что-то из её вещей, то, что она часто носила, – попросил Эскель.

С вешалки у двери старуха вытянула вязаный платок.

– Вот, ушла не покрывшись, а вечерами уж холодно.

Даже я почувствовала слабый хвойный аромат, когда Эксель взял платок в руки.

– Пихта, сосна, толика кедра, – задумчиво перечислил он, – она использовала эфирные масла?

– Да, любила запах хвои, все свои сбережения извела на пузырёк той весной, я уж её ругала-ругала, – старуха опять начала всхлипывать. – Найдите Бетку, живую или мёртвую, милсдарь ведьмак!

Эскель кивнул. А действие Аксия бабульку явно отпускало.

– А чегой-то за девушка с вами? Мечи, ножики, не годно это, а глаза-то обычные.

– Моя ученица, – ровно ответил ведьмак.

Мы вышли на воздух. Меня распирало от гордости. Эскель усмехнулся.

– Ладно, давай за работу. Это хвойное масло нам здорово поможет.

Он сосредоточился, замер, поводя носом, как ищейка.

– Туда, – махнул рукой к выходу из деревни.

Мы направились к лесу. У опушки послышалась мелодия, и навстречу выпорхнула стайка юношей и девушек. Впереди, играя на свирели, шёл Марек – именно его я видела вчера у костров, статный и красивый. А рядом с ним, легко касаясь ногами в белых сапожках земли, ступала та самая прекрасная Маренка. Марек пританцовывал, увивался вокруг неё, и было видно, что играет он лишь для неё одной.

Мы разминулись, и я поделилась с Эскелем вчерашними наблюдениями на хороводе.

– Это нехорошо. Очень нехорошо, – проворчал он. – Что-то с этой девушкой не так, я тоже заметил. Но ты говоришь, что твоё видение из медитации помогло освободиться от наваждения?

– Да. Правда, не понимаю, зачем я ей кланялась, но тогда это казалось единственно верным решением.

– Возможно, оно и было верным. Но главное, что ты можешь обращаться за помощью к силе, которую открыли в тебе камни. Используй это.

Мы сошли с тропы. Эскель опять погрузился в себя, и, ведомые его ведьмачьим чутьём, мы следовали за слабым запахом хвойного масла в глубь леса, уходящего вверх по склону горы. Из опавшей листвы выглядывали массивные белые камни, и чем выше мы забирались, тем больше их всплывало из-под земли. Было сухо, листья шуршали под ногами, но тонко пахло осенней грибной сыростью и мхом.

Путь вывел к обрыву. Из расщелины высоко вверху хлестала струя воды, падала, разбиваясь о скальные выступы, и весёлым ручейком устремлялась на встречу с Гвинлехом.

– След обрывается, – констатировал Эскель, посмотрел вниз в расщелину и выругался.

Мы сделали крюк и спустились к ручью. Прошли вверх по течению до водопада, где струя низвергалась в круглый каменный бассейн, откуда брал начало ручей. На камнях лежало на боку тело девушки. Голова лицом вниз свешивалась в воду, руки и ноги были вывернуты под неестественными углами. Казалось, ещё миг, и она подтянет руку, оправит юбку, задравшуюся на плечи, распрямит ноги в грубых шерстяных чулках. Чем-то нереальным, безотчётно тревожным и жутким веяло от её неподвижности. Тонкая муравьиная дорожка пересекала белую бескровную ладонь и по рукаву рубахи утекала под мышку.

– Бери за ноги, – скомандовал Эскель и приподнял Бетку за плечи.

Я взялась за твёрдые, раздувшиеся над туго затянутыми башмаками щиколотки, и мы отнесли девушку подальше от воды. Эскель перевернул её на спину. Я расправила на ней юбку, стараясь не смотреть на мертвенно-белое лицо и зияющую на месте лба вмятину.

– Привыкай, это наша работа, – сказал Эксель, глянув на меня. Помолчал, отвёл в сторону волосы со лба девушки: – Кровь вымыла вода. Что же, боюсь, мы принесём плохие вести про Бетку. Но меня больше интересует другое…

Он поднялся с корточек и прошёл в глубину за воду, лившуюся сверху. Там оказался низкий грот, а у дальней стены виднелось нечто похожее на алтарь – плоский камень, посередине которого была установлена деревянная фигура. Очертания фигуры едва угадывались, так как дерево расслоилось от постоянного воздействия воды, но это явно была статуя женщины. У её ног стояла грубо выдолбленная из камня чаша в однозначно узнаваемой форме черепа.

– Нехорошо, – опять повторил Эскель и провёл пальцем по плоскому камню. – Сюда попали брызги крови Бетки. Плюс вся та кровь в бассейне…

Он глубоко задумался. Потом попросил ещё раз рассказать о вчерашней девушке. Помолчал.

– И староста обмолвился, что молодые люди начали ссориться. Всё сходится. Пойдём назад.

Я сгорала от любопытства. По дороге Эскель всё-таки заговорил.

– Это древний алтарь, его не использовали больше сотни лет. Он принадлежит Маре, богине зимы и смерти.

– Маренка! – ахнула я.

Эскель кивнул.

– Лишь только у неё была чаша из человеческого черепа. Кровь Бетки помогла ей воплотиться, и теперь Мара желает жить. И у неё это получится, как минимум до весны.

– А чем это грозит?

– Может быть и ничем, да вот только сомневаюсь, что юноши из деревни захотят смотреть на других девушек. По легенде, Мара жаждет испытать человеческие чувства, которых она лишена. Любовь. Вряд ли это ей удастся, конечно, но кто знает, сколько ещё будет таких вот самоубийц. Если уж даже на тебя подействовали её чары, что говорить о парнях.

– И что же делать?! – воскликнула я.

– Покупать сани, – ответил Эскель и не проронил до деревни больше ни слова.

КАЭР МОРХЕН. Глава 8. Поцелуй зимы

В деревне мы и правда пошли первым делом к мастеру. Эскель продал ему нашу телегу и купил взамен сани. Тот смотрел на нас, как на умалишённых.

– Теперь мне нужна твоя помощь, – сказал ведьмак, когда мы вернулись в корчму.

Я радостно закивала, однако он вcучил мне Весемиров список.

– Сейчас я пойду к старосте, чтобы до темноты они успели принести тело с ручья. А твоя задача проследить за припасами – они должны быть собраны и упакованы. М-м, кроме живности, её заберём завтра. Завтра же сходим к броннику и оружейнику.

– А как же Мара и всё такое? – разочарованно протянула я.

– Я отправлю мужиков за телом, а сам пойду к Мареку. Есть у меня сильное подозрение, что только он сможет помочь.

Эскель ушёл, а я отыскала хозяина корчмы, которому староста поручил собрать для нас припасы. Тот выдал ключ от чулана, где я нашла муку, крупы, колбасы, сыры, специи и далее по списку, всё собранное и аккуратно упакованное. Проставила галочки у каждого пункта на листе и отправилась ждать в нашу комнату. Хозяин корчмы перехватил на полпути:

– Сударыня, извольте на живность глянуть, тутоньки.

Он провёл через обеденный зал в сарай, пристроенный сбоку корчмы. В отдельном загоне задумчиво топталась серая коза и меланхолично жевала сено.

– Лучшая коза в деревне, ведро молока в день даёт. А здесь поросята, трое ваших. Сегодня они ещё с мамкой побудут, а завтра заберёте. Они без титьки уж нормально живут.

На соломе лежала на боку, как выброшенный на берег кит, гигантская свинья, и вокруг носилось штук восемь поросят. Вздохнув, я изобразила на лице искренний восторг, поблагодарила мужика и улизнула в комнату.

Ожидание было невыносимым, и я уселась медитировать. Эскель вернулся незадолго до заката.

– Медитация? Отлично! Пойдём быстро перекусим, и я ухожу.

Он скрылся за поворотом крутой лестницы, ведущей в обеденный зал корчмы, и я вприпрыжку побежала за ним. У меня было миллион вопросов.

– Ну расскажи же, – взмолилась я, когда мы уселись за стол в ожидании еды.

– Бетку нашли и принесли в деревню. Про Мару я Юлиушу рассказал. К счастью, он достаточно стар и даже вспомнил, какие истории ходили про алтарь в его детстве. А потом пошли мы с ним Марека уговаривать.

– Ты будешь её убивать? – заворожённо прошептала я.

– Зиму невозможно убить, – Эскель улыбнулся. – Но я буду пытаться развоплотить её обратно. А для этого нужна помощь Марека – он тут центральная фигура и интерес обеих девушек. Проблема в том, что он по уши влюбился в Маренку и совершенно не хочет, чтобы она исчезла.

– И как же быть?

– Ну, я применил Аксий, потом снял с парня наваждение. Он даже вспомнил свою прежнюю невесту, Купаву. Сразу после ужина мы выдвигаемся.

– А я?

– Нет. Я всегда за то, чтобы у тебя была практика, но сейчас не тот случай, – Эскель накрыл мою руку ладонью, и у меня жарко вспыхнули уши. – Надеюсь, даже меч не понадобится. Мне нужно будет лишь следить, чтобы Марек не уснул и делал, что должен.

Мы расплатились за еду, Эскель встал.

– Удачи, – тихо напутствовала я.

Полночи я вертелась в постели, волновалась и злилась на Эскеля. Как можно быть таким близким и таким далёким одновременно? Потом меня сморил сон. Во сне я слышала звуки свирели.

***

Утром я подскочила на кровати. Эскеля не было. Я торопливо оделась и выбежала во двор. На улице стояла тишина, и в этой тишине крупными пушистыми хлопьями падал снег. Поразмыслив, я направилась в сторону рыночной площади. Торговцы только начали раскладывать товары, сетуя на погоду и смахивая сугробы с прилавков.

В конце улицы, уходящей в лес, шевелились тени, едва различимые в густо валящем снегу. Я заспешила туда и уже достигла дома Бетки, когда из-за деревьев показалась группа людей. Первым я заметила Эскеля, который был на голову выше остальных, и выдохнула с облегчением. Четверо мужиков тащили кого-то на одеяле, тут же был и староста. Когда они поравнялись со мной, оказалось, что на одеяле лежит Марек, и белое, бескровное лицо его было обращено в небо. С порога Беткиного дома провожала процессию тяжёлым взглядом старуха в чёрном.

– Он жив? – тихо спросила я Эскеля.

– К счастью, да, но выкарабкается не сразу. Этот идиот таки поцеловал Мару. Пришлось тащить его на спине до самого низа, где меня ждал староста с охотниками.

Пока я воздержалась от расспросов. Из нарядного дома у рынка выбежала румяная полная женщина, наверное, мать Марека, и заголосила. Староста успокоил её, Эскель распорядился о том, какой уход нужен юноше.

Мы вернулись в гостиницу. Ведьмак завалился на кровать и объявил, что ему нужен час, чтобы прийти в себя. Не зная, чем заняться в это время, я отправилась слоняться по деревне. Всюду кучками собирались люди и пересказывали последние новости. Я видела, как в дом Марека постучала стройная девушка, и её впустили внутрь. На рынке царил ажиотаж. Все стремились закончить дела до того, как снег, который и не думал останавливаться, заметёт дороги.

– Я ж грю, саней нет! Нету саней, всё продал! – услышала я вопли уже знакомого нам ремесленника. – Вот, милсдарыня ведьмачка, подтвердите этому господину, что эти сани не продаются!

Я сурово вперилась взглядом в щуплого мужика, который вцепился в борт наших саней и не желал отцепляться.

– Это сани ведьмака! – гаркнула я и грозно зашевелила бровями. – Хочешь купить, иди к нему.

– Нет уж, сударыня, не извольте волноваться, – мужичок попятился и исчез в толпе.

– Экий настырный. А вы-то, милсдарыня, вовремя сани купили, оставшиеся у меня с руками оторвали. Куда б теперь телеги деть, я-то думал их продам.

– А нельзя телегу вместо колёс на полозья поставить? – спросила я.

– А чего ж нельзя, можно! – лицо мужика просветлело, а потом опять затуманилось. – А ежли снег сегодня стает, а у меня телеги с полозьями?

– Купил бы ведьмак сани, если снег стает? Но вы как знаете.

Я оставила ремесленника чесать затылок и двинулась в сторону гостиницы, довольная, что наши сани на месте. Проходя мимо рыночных рядов, я вдруг увидела её – шляпу моей мечты. Кожаная, с аккуратными слегка загнутыми по бокам полями, не совсем как у Индианы Джонса, но того же стиля. Я даже не стала сбивать цену – отсчитала торговке двести каэдвенских марок и нахлобучила шляпу. «Мне ещё нужен хлыст. И сапоги со шпорами, и куртка с бахромой», – размечталась я.

Эскель уже проснулся и ждал меня в корчме к завтраку. Я смахнула со шляпы снег и гордо села.

– У меня обновка! А ещё я отстояла наши сани. Знаешь ли, на сани сегодня ажиотажный спрос.

– Поэтому мы купили их вчера, – невозмутимо ответил ведьмак.

– Ну расскажи же, пожалуйста, откуда ты знал? И что произошло ночью?

– Я не знал, но догадывался, что если удастся Мару развоплотить, то настанет зима. Она ведь уже проснулась, хоть и в виде девушки. А зима – это снег. Всё просто.

– Да уж, элементарно, Ватсон, – Эскель приподнял бровь, я рассмеялась. – Забудь, это из одной истории из нашего мира, потом расскажу. А что было ночью?

– Мы пришли на место. Марека я накачал эликсирами, чтобы наваждение его не брало. Ну и Аксий мне надо было применять всю ночь напролёт, из засады. Мы наполнили чашу, ту, в виде черепа, кровью парня.

– И Мара тебя не заметила? А он дал кровь без возражений?

– Я был очень убедителен, так что почти без возражений. Мареку нужно было всю ночь играть для неё на свирели, – Эскель отставил тарелки и неторопливо продолжил. – Едва стемнело, появилась Маренка, как из-под земли. Я следил сверху, с утёса, откуда спрыгнула Бетка. Далековато для Аксия, но более-менее безопасно. Марек играл, а она опустилась молча рядом, обняла его. Так они и сидели – он играл, она слушала. А незадолго до рассвета эликсиры уж перестали действовать, Аксий его больше не брал, ну, он и поцеловал её.

– А потом? – меня разрывало от любопытства.

– А потом, к счастью, наступил рассвет. Поцелуй прервался, и Мара исчезла. Если бы не рассвет и если бы целовались они дольше, парня было бы не спасти. Мара просто отправилась бы искать других жертв, и ничего бы не получилось. Её надо было продержать у чаши с кровью до первого света. Так что, она исчезла, и пошёл снег. А я понял, что всё удалось. Спустился к нашему герою-любовнику и потащил вниз.

– А чаша?

– Чаша была пустая, когда я его забирал. Мара приняла дар. Так-то! – Эскель улыбнулся. – Пойдём до бронника, а потом к оружейнику. И пора уезжать, пока дороги не завалило окончательно.

У бронника, помимо вещей из списка, мы купили мне новую куртку из укреплённой кожи с уже нашитыми накладками из метеоритной стали на плечах и рукавах. Куртка была красивой, но значительно тяжелее моей старой. Ещё я вцепилась в меховые унты (во всяком случае, выглядели они так, как наши унты). Мне не улыбалось ходить по снегу в кожаных сапогах на каблуке. Эскель посмеивался над моей шляпой, на которой быстро нарастал сугроб.

– Вы с Ламбертом будете два сапога пара в шляпах.

– Мы с Ламбертом два сапога пара, да оба левые, – вспомнила я продолжение пословицы. – Но зато в шляпах!

Мы отдали мечи на правку оружейнику, пополнили запас арбалетных болтов. Пока ждали мечи, я ещё докупила у давешней торговки вязаные варежки, носки, шарф и легчайшую жилетку из лисьей шкуры, которую можно было надевать прямо поверх брони.

Староста ждал нас в корчме и сиял как новый пятак.

– Милсдарь дорогой ведьмак, вот и вы. Низко кланяюсь за избавление от напасти. Был сейчас у батьки Марека, парень спит, на лицо румянец вернулся, а ведь был белый как снег.

– Только вот снега-то теперь и навалит.

– Дак это же хорошо! Гости из окрестностей в Износках задержатся, больше товаров купят, больше денег за постой и еду заплатят. Нам-то ехать никуда не надобно, к зиме мы готовы.

Староста помедлил.

– Мы люди небогатые, но отец Марека благодарность передать велел. Единственный сын, как никак… Если изволите, милсдарь ведьмак, в счёт оплаты возьмите товары и живность, что мы для вас собрали. И вот медвежью шкуру для вашей девушки в придачу, домой-то вам добираться далече.

Пока я соображала, прикидывая, сколько мы в итоге заработали, Эскель кивнул.

– Да будет так.

Мы погрузили в розвальни клетку с поросятами, небольшой запас прессованного корма в дорогу. Привязали Колокольчика-2 позади саней, плотно набили мешки с припасами, расставили бочки. Я любовно приткнула медвежью шкуру – она была огромная, пушистая и лёгкая, с длиннющей шерстью.

– Может быть, нам стоило купить ещё одну лошадь? – спросила я Эскеля. – Я могла бы практиковаться в верховой езде.

– Тут мы вряд ли найдём хорошую лошадь. А потом нам придётся содержать её всю зиму. Лучше купим тебе лошадь весной. Практиковаться можешь на Васильке.

Конь обрадовался свободе, немного поартачился, но полный сил потянул сани прочь из деревни. Снег хрустел под полозьями, поросята недовольно хрюкали, коза звенела колокольчиком. «Яна Джонс и ковчег с приветом», как мысленно я окрестила наш табор, удалялись всё дальше в горы.